Текст книги "Шахнаме. Том 1"

Автор книги: Абулькасим Фирдоуси

ЗОВ, СЫН ТЕХМАСПА[298]298
  Зов – новоизбранный владыка Ирана из рода Феридуна. У Фирдоуси Зов, 86-летний старец, сохраняет традиции «носителей фарра».


[Закрыть]
[Царствование длилось пять лет]

 
Вечерней порою Дестан как-то раз
Вел долго об Афрасиабе рассказ,
Вел речь о соратниках смелых своих,
⁹⁸⁹⁰ И вымолвил так при друзьях боевых:
«Престола не всякий достоин герой
И даже ведомый счастливой звездой.
Нам нужен из рода властителей царь,
Что помнит деянья, свершенные встарь.
Ведь войско державы – что судно в волнах;
Ветрило и ветер ему – падишах.
Хоть Тус с Гостехемом и родом знатны,
И войска не мало у них, и казны,
Но ежели витязь умом не силен,
⁹⁹⁰⁰ Владеть не достоин державою он[299]299
  Здесь в речи Заля звучит «глас народа»: бесспорно законный наследник Тус, как и его брат, не удовлетворяют требованиям идеального справедливого государя. С другой стороны, здесь и общая тенденция систанского цикла – примат героев Систана из рода Сама.


[Закрыть].
В цари не годится из них ни один.
Нам нужен с великой душой властелин,
Святой благодатью отмеченный шах,
У коего разум блистал бы в речах».
В роду Феридуна, благого царя,
Искали владыку, усердьем горя,
И Зов, сын Техмаспа, избранником стал[300]300
  Здесь в подлиннике имя Зов, рифмуясь с «у» (местоимением «он»), звучит как Зу:
надиданд джоз пур-е тахмасп зуке зур-е кейан дашт (о) фарханг у  Передача имени Зов в форме Зу встречалась и в русской традиции (И. Зиновьев – см. библиографию).


[Закрыть],
Муж славный, чей ум, словно светоч, сиял.
Карен и мобеды, мужи-мудрецы,
⁹⁹¹⁰ И с ними воинственные удальцы
Промолвили, к Зову придя на поклон:
«Венец Феридуна тобой обновлен.
Дестан-предводитель и рать вместе с ним
Признали тебя властелином своим».
День радости благословенный пришел,
Зов, муж благородный, воссел на престол.
Сошлись отовсюду вельможи, царя
Хвалой и алмазами щедро даря.
Зов принял и славного Заля поклон.
⁹⁹²⁰ В стране пятилетие царствовал он,
Добром, правосудием край возродив.
Он стар был годами, умен, справедлив,
Удерживал рать от неправедных дел,
Затем что Йездан его сердцем владел.
В темницу людей он бросать не давал,
Их пытками злыми терзать не давал.
Но горе постигло страну в те лета[301]301
  Строки, посвященные голоду в стране, звучали актуально в современной поэту действительности, отражали реальные бедствия в жизни народа.


[Закрыть],
У почвы от жажды иссохли уста.
Дожди прекратились по воле судеб,
⁹⁹³⁰ Ценился дороже, чем золото, хлеб.
Пять месяцев долгих, забыв про покой,
Стояли две рати одна пред другой.
Кровавые шли между ними бои,
Вожди исчерпали все силы свои.
Как ткань, расползаясь, редеют войска:
Уже ни основы у них, ни утка.
И всех осенило вдруг мыслью одной:
Знать, каре небесной мы сами виной!
И вопль над обоими станами встал,
⁹⁹⁴⁰ И к Зову с посланьем гонец прискакал:
«Что, кроме страдания, горя и зла,
Нам бренная эта юдоль принесла?
Давайте земной мы поделим простор,
О мире и дружбе начнем разговор».
Длить битву у витязей не было сил,
Их голод решенье принять торопил.
Сойдясь, положили бойцы, наконец,
Вражду вековую изгнать из сердец,
Законно, по совести мир поделить
⁹⁹⁵⁰ И души от старых обид исцелить.
Страну от начала Джейхуна-реки[302]302
  Джейхун (Аму-Дарья) – основной рубеж Ирана и Турана, тюркоязычных (в основном) и ираноязычных территорий средневековья.


[Закрыть]
До края, где Тура стояли полки,
Где Чина, Хотана раскинут простор[303]303
  Хотан – город в восточном (Китайском) Туркестане, некогда центр буддизма, упоминаемый в источниках с III в. н. э., а с названием Йоткан (Yu Tien в китайской передаче) и ранее – во II в. до н. э.


[Закрыть],
Землею иранской считали с тех пор.
С Хергах начиналась туранская часть[304]304
  Хергах – в нарицательном значении – дворец, резиденция. Здесь – населенный пункт, город.


[Закрыть],
Земля, не подпавшая Залю под власть.
Оттуда ж – туранцы в Иран ни ногой;
Так мир поделили они меж собой.
Зов двинулся к Парсу, в родимый предел[305]305
  Характерна тенденция возвеличения Фарса-Персиды – будущего исторического центра Ираншехра.


[Закрыть].
⁹⁹⁶⁰ Он стар был, но мир обновить он сумел.
А Заль свое войско к Забулу повел,
И край успокоенный счастье обрел.
Уж гром благодатный грохочет меж гор
И землю одел многоцветный убор.
Садами красуясь, хрустальной водой,
Невестой казалась она молодой.
Не будь кровожаден, как барс, человек —
Он мрачных времен не видал бы вовек.
Зов славный собрал всю верховную знать,
⁹⁹⁷⁰ Чтоб вместе Создателю славу воздать.
Круг тяжких страданий Творец разомкнул,
И каждый тогда с облегченьем вздохнул.
Веселые всюду гремели пиры,
Забыли войну и вражду с той поры.
В такой благодати пять лет протекло,
Исчезли на свете страданья и зло.
Но миру наскучили мир и любовь,
И в когти ко льву устремился он вновь.
Сошел повелитель в могильную тьму:
⁹⁹⁸⁰ Уж восемь десятков минуло ему[306]306
  В подлиннике точно – 86 лет.


[Закрыть].
Несчастье постигло Ирана сынов,
Покинул их мудрый и праведный Зов.
 

ГЕРШАСП
[Царствование длилось девять лет]

 
У Зова наследник был, чистый юнец,
Гершаспом нарек его славный отец[307]307
  Гершасп – в «Шахнаме» владыка Ирана, последний в династии пишдадидов. Образ Гершаспа как шаханшаха неясен, и самое появление его в этом качестве представляется как бы долгом традиции и не вполне совпадает с предысточниками.


[Закрыть].
Лишь время ему воцариться пришло,
Кеянским венцом он украсил чело.
Воссев на престол драгоценный резной,
Со славой и блеском он правил страной.
Тут слух до вождя Афрасьяба дошел,
⁹⁹⁹⁰ Что Зовом навеки покинут престол.
С ордою Джейхун переплыл он тогда,
И в Хар, что близ Рея, помчалась орда.
Но старый Пешенг одобрения слов
Вождю не прислал; был юн гневен, суров.
Постылы властителю трон и венец.
Скорбя о своем Агриресе, отец
К себе Афрасьяба давно не пускал,
И ржавчина ела сыновний кинжал.
Посланье он шлет за посланием вслед,
¹⁰⁰⁰⁰ Но слышит один неизменный ответ:
«Когда б выбирать было трону дано,
Не ты, Агрирес воцарился б давно!
Ты, брата родного убив, не дрожишь,
А в страхе пред птичьим питомцем бежишь!
Послал я тебя против вражеских сил,
Ты ж брату безвинному век сократил!
С тобою отцовскую связь я пресек,
Тебе не видаться со мною вовек».
Шло время, и дерево горя взросло,
¹⁰⁰¹⁰ И плод ядовитый оно принесло.
Покинул сын Зова, Гершасп, белый свет,
Настала пора злоключений и бед.
Слух шумный по свету всему пролетел,
Что трон шахиншаха опять опустел.
Свирепый Пешенг, на вторженье решась,
Суровый прислал Афрасьябу приказ:
«Пора, за Джейхун отправляйся в поход!
Иранский престол да никто не займет».
От самых степей Сепиджаб до реки[308]308
  Сепиджаб (эсфиджаб-эспиджаб) – город в Мавераннахре.


[Закрыть]
¹⁰⁰²⁰ Построились в ряд Афрасьяба стрелки.
Кружащимся сводом казалась земля.
Клинками индийскими гибель суля,
Выходит туранское войско в поход,
На битву кровавую мчится вперед.
И слух до Ирана тотчас же дошел,
Что враг посягает на древний престол.
С тех пор как престол был владыки лишен,
Никто уж не видел счастливых времен[309]309
  Обоснование преданности иранцев «древнему престолу» – выражение народной мечты о справедливом царе.


[Закрыть].
Поднялся на улицах ропот людской,
¹⁰⁰³⁰ Гул встал над Ираном, забывшим покой.
Тревожные речи звучали везде;
В Забул устремились иранцы в беде
И Залю сурово сказали: «На что ж
Ты первым воителем нашим слывешь?
Как Сама сменил ты – прими наш укор! —
Покойного дня мы не знали с тех пор.
Наследник угасшего Зова везде
Мир сеял, и злобных держал он в узде.
Но нет уж владыки Гершаспа – увы! —
¹⁰⁰⁴⁰ Край шаха лишился, а войско – главы.
С Джейхуна такая нахлынула рать,
Что ясного солнца за ней не видать.
Коль средство ты знаешь, пусти его в ход.
Уж скоро вплотную к нам враг подойдет».
На это иранцам ответил Дестан:
«С тех пор как для битв опоясал я стан,
Второй не встречался седок боевой,
Что мог бы поднять мой булат, с булавой.
Где вскачь мне коня доводилось пускать,
¹⁰⁰⁵⁰ Наездники все обращалися вспять.
И ночи и дни проводил я в боях
И только пред старостью чувствовал страх.
Согнуться пришлось богатырской спине,
Кабульским клинком не разить уже мне.
Но – слава творцу! – от гиганта-ствола
Достойная ветвь молодая взрасла.
Безмерно горжусь я сегодня юнцом —
Что ж будет, как станет он зрелым бойцом!
Стройней кипариса поднялся Ростем,
¹⁰⁰⁶⁰ Ему подобает воителя шлем.
Искать ему должно коня для войны,
Арабские тут не годны скакуны[310]310
  Так и в подлиннике: тази аспан. Арабские кони издавна славились своим бегом, но возможно, что здесь тази означает просто «скаковой», «гончий» от основного значения корня тахтан-таз – гнать. Тогда асп-е тази, возможно, просто «скаковая лошадь» – «скакун» – необязательно арабский! Ведь парфянские всадники, хорезмийские конные латники имели свои породы скакунов (как и теперь породы среднеазиатские: туркменские кони и др.).


[Закрыть].
Скакун ему нужен, подобный слону.
Разыскивать всюду такого начну.
Но должно Ростема спросить мне сперва:
Что скажет он, эти услышав слова?
Согласен ли с внуком Задшема в бою
Испробовать юную силу свою?»
И люди Ирана, услышав о том,
¹⁰⁰⁷⁰ Душой оживают, светлеют лицом;
Пригодных к сраженью ведут скакунов,
Куют снаряженье для конских боев.
Заль молвил Ростему: «О мощный, как слон,
Кто между мужей выше всех вознесен!
Знай, долгий и тягостный труд пред тобой;
Похитит он радость, и сон, и покой.
Тебе не пора еще, сын, воевать.
Что делать? Не время теперь пировать.
Твои еще пахнут уста молоком,
¹⁰⁰⁸⁰ К веселью и неге ты сердцем влеком.
Но должен питомца послать я, увы,
Туда, где сражаются грозные львы.
Что станешь ты делать, что скажешь в ответ?
Храни тебя вечного разума свет!»
Ответил ему слонотелый Ростем:
«О витязь, чье мужество ведомо всем!
Забыл ты мои боевые дела,
Молва о которых повсюду прошла?
О белом слоне, о Сепенде-горе
¹⁰⁰⁹⁰ Ведь память жива еще в богатыре?
Коль дрогну пред сыном Пешенга в бою —
И честь я утрачу, и славу свою.
Не время позорно мне с поля бежать,
А время бесстрашно врагов поражать.
Тот истинный муж, кто повергнет и льва,
Кто рвется к сраженью, в ком доблесть жива.
Недаром же слава – не женщин удел;
Ведь нет, кроме сна и еды, у них дел».
Заль молвил на это: «О храбрый юнец,
¹⁰¹⁰⁰ Опора мужей, исполинов венец!
О круче Сепенд и о белом слоне
Напомнив, ты сердце порадовал мне.
Но то ведь нетрудные были дела;
Смутить меня дума о них не могла.
А мысль о делах Афрасьяба порой
Сон гонит от глаз, похищает покой.
Как в битву пошлю тебя, сын мой Ростем,
С воинственным, лютым владыкою тем?
О подвигах песни б тебе распевать,
¹⁰¹¹⁰ Под руд сладкозвучный вино распивать,
Не мчаться в доспехах средь гула войны,
Пыль битвы вздымая до самой луны».
Ответ исполина был тверд и суров:
«Рожден не для чаши я, не для пиров.
С такими плечами, с такою рукой
Ужели в удел изберу я покой?
В дни битв и опасностей будут всегда
Со мною Йездан и победы звезда.
Увидишь могучую хватку мою,
¹⁰¹²⁰ Лишь дай очутиться в кровавом бою!
Как туча, что дождь проливает с высот,
Клинок мой кровавые ливни прольет,
Слепящие молнии грозно меча.
Полягут слоны от такого меча!
Мир дрогнет, увидя мой грозный колчан,
Одетый в броню богатырский мой стан.
Коль крепость не рухнет от палицы сей,
Не рухнет от мощи великой моей, —
Таран с камнеметом уж ей не страшны,
¹⁰¹³⁰ Строители ловкие ей не нужны.
Где в битве копье мое дерзким грозит,
Насквозь пропитается кровью гранит.
Конь добрый мне надобен – с гору, такой,
Чтоб он укрощен был моею рукой,
Чтоб мог он меня, исполина, поднять,
И мчаться б умел и на месте стоять.
И палицу, крепче скалы, я найду.
Туранскую только завижу орду —
Без войска, один, учиню ей разгром,
¹⁰¹⁴⁰ И тучи кровавым прольются дождем».
Внимает воителю храброму Заль,
И радостью светлой сменилась печаль.
В ответ он промолвил, лицом просветлев:
«О негу и чашу отвергнувший лев!
Тебе булаву подарю я, что сам
Оставил в наследье мне доблестный Сам.
Слона сокрушил ты его булавой.
Да будешь бессмертен, о славный герой!»
И палицу Сама, с которой ходил
¹⁰¹⁵⁰ На дивов тот витязь, исполненный сил,
Заль-Зер для Ростема велел принести,
Чтоб недругов ею сметал он с пути.
Как память Гершаспа осталась она,
И Саму от дедов досталась она.
Лишь посланный палицу эту принес,
Исполнен веселья, Ростем произнес,
Отца восхваляя, такие слова:
«Воитель, которого славит молва!
Коня бы теперь мне, пусть носит в бою
¹⁰¹⁶⁰ И палицу эту, и силу мою!»
Дивился речам его доблестный князь,
Йездану за сына всечасно молясь.
 

[РОСТЕМ ЛОВИТ РЕХША]

 
Пригнав табуны, что в Забуле паслись,
А также и те, что в Кабуле паслись,
За лошадью лошадь пускали пред ним —
И каждой тавро выкликали пред ним.
Как только покажут коня храбрецу,
Как только он спину нажмет жеребцу,
Осядет скакун, изогнувшись хребтом,
¹⁰¹⁷⁰ В бессильи коснувшись земли животом.
Шли разных мастей табуны до тех пор,
Пока не пресытился витязя взор.
Но вот кобылица помчалась, быстра,
На вид, словно львица, а мастью сера.
Два уха, что два вороненых клинка,
В груди широка, в перехвате тонка.
А с ней жеребенок, и ростом он с мать,
И грудью, и крупом кобыле подстать.
Стальные копыта и бег огневой,
¹⁰¹⁸⁰ Глаз черный, а сам – золотисто-гнедой.
По золоту пятна, и пятна ярки:
На поле шафрановом роз лепестки.
Так зорок, что, взглядом пронзив темноту,
Он бег муравья различит за версту.
Слон мощью, а ростом с верблюда скакун,
Отвагою – тигр он с горы Бисотун,
Когда разглядел кобылицу Ростем
С конем слонотелым невиданным тем,
Занес он аркан, захотев скакуна
¹⁰¹⁹⁰ Рывком отделить от его табуна.
Окликнул Ростема табунщик седой:
«Эй, витязь, не тронь, жеребенок – не твой».
Ростем вопросил: «Кто ж хозяин? Тавра
Не вижу на нем, оба чисты бедра».
«Тавра не ищи ты, – ответил пастух, —
Идет о коне удивительный слух.
Горяч, словно пламя, игрив, как ручей,
Зовется он Рехшем, и конь тот ничей[311]311
  Рехш – имя богатырского коня Ростема с нарицательным значением – алый, огнистый (о масти коня – золотисто-рыжий с белыми подпалинами) ; часто в оригинале дается в тавтологическом сочетании рахш-е рахшан – «блистающий Рехш» (корень рахш – блеск, солнце, сияние).


[Закрыть].
Кто Рехша хозяин, не знаем о том;
¹⁰²⁰⁰ Ростемовым Рехшем его мы зовем.
Три года, как время ему под седло,
И многих к нему именитых влекло.
Но петлю аркана завидев едва,
Мать в битву кидается яростней льва.
Где спрятан к загадке таинственной ключ —
Не знаем. О витязь, ты горд и могуч,
Но все ж берегись, коль умом наделен:
На что тебе надобен этот дракон?
Кобыла в обиду не даст стригуна,
¹⁰²¹⁰ И тигра и льва растерзает она».
Как только услышал Ростем и постиг
Все то, что поведал о Рехше старик,
Стремительным взмахом юнец-великан
На шею гнедого накинул аркан.
Свирепо на витязя ринулась мать,
Готова зубами его растерзать.
Но витязь по-львиному рев испустил,
И окриком грозным лишил ее сил.
Кулак он обрушил на голову ей.
¹⁰²²⁰ Упала и встала, и вихря быстрей,
От страха дрожа, без оглядки она
Умчалась и скрылась среди табуна.
Тут в землю ногой упершись посильней,
Аркан на коне затянув потесней,
Ростем из всей силы своей колдовской
Налег на гнедого могучей рукой.
Скакун и не дрогнул под бременем тем —
Как будто его не почуял совсем.
Подумал Ростем: «Вот сидеть мне на ком!
¹⁰²³⁰ За дело я взяться могу на таком».
Взвился, словно буря, отважен, удал,
И резво под ним огнецветный взыграл.
Спросил он табунщика: «Этот дракон
Во сколько, скажи мне, и кем оценен?»
Ответ был: «Бери, коль Ростем ты и есть;
На нем отстоишь ты отечества честь.
Ему все богатства Ирана – цена.
Правь Рехшем – воспрянет родная страна!»
«Добро от Йездана», – Ростем отвечал.
¹⁰²⁴⁰ В улыбке раскрылись уста, что коралл.
И вот огнецветный оседлан им конь,
И в сердце воинственный вспыхнул огонь.
Податливым, быстрым он сделал коня,
Выносливость в нем и отвагу ценя.
По силам был Рехшу и панцирь, и шлем,
И сам богатырь несравненный, Ростем.
Таким стал гнедой, что в ночи всякий раз
Жгли руту, чтоб злой не сгубил его глаз.
Казалось, то конь заколдованный был;
¹⁰²⁵⁰ В нем лани стремительной трепет и пыл;
Весь в пене, он степью несется, ретив,
Могуч, крутобедр и осанкой красив.
Заль-Зеру овеяли сердце весной
Скакун небывалый и всадник родной.
Он роздал дары, не грустя о казне,
Откинув заботу о завтрашнем дне.
 

[ЗАЛЬ ВЫСТУПАЕТ В ПОХОД ПРОТИВ АФРАСИАБА]

 
Бьют в гулкие чаши на спинах слонов[312]312
  Стихи 10257—10258 в тексте Вуллерса включены в предшествовавший эпизод. В переводе оформлены как начало эпизода о походе Заля против Афрасиаба. Удары камня, молота в чашу (котел и т. п.), как и бой барабана, на Востоке – сигнал к отправлению (каравана, войска).


[Закрыть],
Послышался трубный пронзительный зов.
Слоны заревели, на версты кругом
¹⁰²⁶⁰ Разнесся кимвала воинственный гром.
Сказал бы, день страшный суда наступил,
Восстанут сейчас мертвецы из могил.
В крови обагрявшая руки не раз
Дружина забульская в путь собралась.
Ростем, богатырь молодой, – впереди,
Герои преклонных годов – позади.
Стеною дружина несметная шла —
Подняться и галка в степи не могла.
Всю ночь грохотал барабан, словно гром,
¹⁰²⁷⁰ Наутро пыль черная встала столбом.
Порою цветения доблестный Заль
С дружиной забульскою двинулся вдаль[313]313
  Точнее говорить о приходе Заля с войском из Забулистана, а не о выступлении в поход.


[Закрыть].
Про это узнал Афрасьяб и, к войне
Готовясь, забыл о покое и сне.
И вскоре он Хара, близ Рея, достиг —
Прибрежных низин, где качался тростник[314]314
  Реалистическая подробность похода конного войска, ориентирующегося в пути на пастбища.


[Закрыть].
Меж тем, из Ирана, пустыней идя[315]315
  Под Ираном разумеет здесь уже собственно запад страны – Фарс. Заль и его дружины переходят пустыню Дашт-е кавир, и приближаются к Рею, где обе стороны готовятся к решающей встрече.


[Закрыть],
Войска подоспели Дестана-вождя.
От рати к другой – два фарсанга пути.
¹⁰²⁸⁰ Воителям вождь повелел подойти
И так говорит: «О мужи-мудрецы,
В боях закаленные други бойцы!
Сюда мы собрали могучую рать,
За правду, за благо хотим постоять.
Но нет единенья без царской руки,
Не ладится дело, безглавы полки.
Лишь нами стал праведный Зов управлять,
На край наш родной снизошла благодать.
И ныне нам нужен водитель дружин
¹⁰²⁹⁰ Из Кеев – готовый к трудам властелин[316]316
  Из Кеев, т. е. «царственного происхождения». Готовый к трудам – дословно: «на царском троне препоясанный», (завязать пояс – камар бастан – означает готовность к делу...).


[Закрыть].
Мобед указал мне царя из царей,
Кто мощью и разумом – истинный Кей[317]317
  Дословно: «с блеском-ореолом (фарр) и обликом-станом (борз) царей (кейан)».


[Закрыть], —
Героя Кобада, чей дед Феридун;
Он полон отваги, прекрасен и юн».
 

[РОСТЕМ ПРИВОЗИТ КЕЙ-КОБАДА С ГОРЫ ЭЛЬБОРЗ]

 
Ростему сказал благородный Дестан:
«Возьми свою палицу, выпрями стан
И к высям Эльборза скачи поскорей
С отборным отрядом бесстрашных мужей.
Кобаду-царю возвести торжество,
¹⁰³⁰⁰ Однако, не мешкай в гостях у него.
К концу двух недель возвращайся, смотри,
Без отдыха мчись от зари до зари.
Скажи: наша рать избирает тебя,
Державный престол призывает тебя.
Ты быть миродежцем достоин один,
Другой нам неведом. Приди, властелин!»
Услышав отцовское слово, Ростем
Ресницами землю метет, а затем
На Рехше несется к Эльборзу-горе;
¹⁰³¹⁰ Взыграло веселие в богатыре.
Отряды туранцев он встретил в пути.
Поняв, что от схватки ему не уйти,
Могучий стремительно ринулся в бой;
Столь тяжко разил он своей булавой,
Что недругов храбрость покинула вдруг,
И сила ушла из трепещущих рук.
С Ростемом в сраженье вступившая рать
В беспамятстве с поля пустилась бежать.
Бойцы, испытав униженье и страх,
¹⁰³²⁰ Спешат к Афрасьябу в тоске и в слезах.
Царь слушал, нахмурясь, спасенных рассказ
О тяжкой беде, что с дружиной стряслась.
Затем подозвал он Колуна-бойца[318]318
  Колун – имя ту райского витязя. Возможно и чтение Калун.


[Закрыть],
В сраженьях испытанного храбреца.
И вымолвил: «Конный ты выведи строй,
Владыке Ирана засаду устрой[319]319
  Перевод по общему смыслу. Дословно: «и отсюда ступай до двери (дворца) государя» – ваз эйдар бероу та дар-е шахриар.


[Закрыть].
Отважным, разумным и бдительным будь,
Внимательным оком оглядывай путь.
Иранцы коварны: на ваши посты
¹⁰³³⁰ Нагрянут они средь ночной темноты».
С вождем распростившись, Колун удалой,
Испытанных взяв провожатых с собой,
Бойцов и слонов поспешив повести,
Засел у иранских бойцов на пути,
Прославленный витязь, отважный Ростем,
К владыке Ирана скача, между тем,
Вблизи от Эльборза, под склонами гор
Увидел долину, манящую взор.
Под сенью деревьев журчит ручеек,
¹⁰³⁴⁰ Там юношам любо усесться в кружок;
Укрылся в тени, соком роз окроплен,
Игрой самоцветов украшенный трон.
Сидит на престоле блистающем том
Царь-юноша, с месяцем схожий лицом.
У трона стоят, по уставу царей,
Ряды опоясанных богатырей.
С собранием царственным радостным тем
Сравнился бы только цветущий Эдем.
Ростема едва увидав на пути,
¹⁰³⁵⁰ Навстречу мужи поспешили придти
И молвили: «Витязь, куда же ты, стой!
От нас не умчишься ты этой тропой.
Хозяева мы, нашим гостем ты стал.
Внемли приглашению, сделай привал.
Мы кубки осушим с тобой заодно,
Пить станем за здравие гостя вино».
Могучий на это промолвил в ответ:
«Скажу, о собранье почтенное, – нет.
К вершинам Эльборза мне должно спешить,
¹⁰³⁶⁰ Там важное дело мне должно свершить.
Откладывать дело такое не след.
Немало трудов предстоит нам и бед.
Враг дерзостный рыщет по краю всему,
Рыдания, горести в каждом дому.
Без шаха престол, без начальника рать —
Не время теперь мне вино распивать».
Сказали Ростему: «О мощный герой!
Когда привлечен ты Эльборзом-горой,
Поведай, кого же на этом пути
¹⁰³⁷⁰ Ты хочешь, о славолюбивый, найти?
Здесь дружно пируют, веселья полны, —
Воители той благодатной страны.
Ответишь – дорогу покажем тебе
И всякую помощь окажем тебе».
Ростем отвечает им: «В этих местах
Живет ясноликий, сказали мне, шах.
Кобадом зовут венценосца; он род
От праведного Феридуна ведет.
Я встречи ищу с Кей-Кобадом-царем;
¹⁰³⁸⁰ Что ведомо вам, расскажите о нем».
Ответил глава пировавших бойцов:
«Тебе в этом деле помочь я готов.
Ты пиршество наше почтить соизволь,
Собою наш круг осветить соизволь.
На все я отвечу тебе, рассказав,
Каков у Кобада обычай и нрав».
Лишь имя Кобада услышал Ростем,
Как ветер, он с Рехша слетел и затем
К ручью устремился, и вместе они
¹⁰³⁹⁰ Уселись в прохладной древесной тени.
Тут юноша сел на престол золотой.
Взяв руку Ростема одною рукой,
Другою он чашу наполнил вином,
За здравие витязей выпил, потом
Ростему он чашу другую поднес
И молвил: «О славный, задам я вопрос:
Кобада ты ищешь, но имя его
Ты сам-то услышал, скажи, от кого?»
Ответил Ростем: «Именитый герой!
¹⁰⁴⁰⁰ Я вести несу к нему с чистой душой.
Ирана престол призывает его,
Владыкою войско признает его.
Отец мой, воитель, чье имя Заль-Зер,
Среди родовитых – отваги пример,
Сказал мне: «Отправься к Эльборзу-горе
И там, расспросив о Кобаде-царе,
Предстанешь пред шахом и станом его,
Поздравишь с державой и саном его.
Скажи ему: волей он избран бойцов[320]320
  Интересное сочетание в смысле «Божией милостью и волею народа».


[Закрыть],
¹⁰⁴¹⁰ И царский престол для владыки готов.
Поведай мне, где он, что знаешь о нем: Ему суждено быть иранским царем».
На эти слова благородный юнец
Ответил с улыбкой: «О мощный боец!
Я – отпрыск царя Феридуна, Кобад,
За мной – моих предков увенчанных ряд».
Услышал Ростем, и душой просветлен,
Земной повелителю отдал поклон.
Сказал он: «О славный владыка царей,
¹⁰⁴²⁰ Опора воинственных богатырей!
Иранский престол да возьмешь себе в дар,
Слонов да сражает твой грозный удар!
Исполнен отваги, ума, доброты,
Достоин престола великого ты.
Привета слова я принес для царя
От Заля, великого богатыря.
Коль речь повелитель дозволит начать,
Уста мои сбросят молчанья печать».
Поднялся с престола глава храбрецов,
¹⁰⁴³⁰ Бойца со вниманием слушать готов.
И тот поспешил слово в слово донесть
От славного Заля отрадную весть.
И сердце взыграло в груди у царя,
Душа встрепенулась, весельем горя.
«Несите, – воскликнул он, – чашу вина!»
Ее за Ростема он выпил до дна.
Испил и Могучий вина за царя,
Приветные речи ему говоря.
И звоном веселым лады залились[321]321
  В подлиннике говорится не о ладах, а сказано «зир» и «бем» – названия самой высокой и самой низкой («басок») струн тара.


[Закрыть],
¹⁰⁴⁴⁰ Сердца ликованьем и счастьем зажглись.
Поведал воителю царь молодой:
«Мне сон этой ночью приснился благой.
Два сокола, мчась из иранской дали,
Венец, словно солнце светивший, несли;
Слепя белизною в сиянии дня,
Спустившись, они увенчали меня,
И я пробудился. От вещего сна
В душе засияла надежды весна.
И царственный пир мой почтили друзья,
¹⁰⁴⁵⁰ Которых увидел ты здесь, у ручья.
О мощный, ты соколом белым мне весть
Принес про венец, про великую честь».
Узнав, что владыке являлись во сне
Две птицы с короной, подобной луне,
Ростем отвечает, лицом просветлен:
«Ниспослан пророками вещий твой сон.
Но должно теперь нам в Иран поспешить,
С подмогой в наш воинский стаи поспешить».
С престола вскочил Кей-Кобад, что огонь,
¹⁰⁴⁶⁰ И вот уж под ним бурнопламенный конь.
Ростем, опоясан, в родимый предел
С царем Кей-Кобадом, как вихрь, полетел.
Скача беспрестанно и ночи и дни,
Туранских дозоров достигли они.
Услышал об этом Колун, и с ордой
Им путь перерезал и ринулся в бой.
Владыка, увидев туранских бойцов,
Уж войско навстречу был двинуть готов.
Но молвил Могучий царю своему:
¹⁰⁴⁷⁰ «Вступать в эту битву тебе ни к чему[322]322
  Характерный момент, особенно часто отмечаемый в «героической части» поэмы. Царь должен  царствовать, богатыри – сражаться.


[Закрыть].
Здесь я, твой слуга, – кто осилит меня?
Со мной мой скакун, булава да броня.
Плечо мое, палица, удаль – другой
Защиты не надо тебе никакой.
Могучие руки да Рехш мой к тому ж —
Подобный средь недругов сыщется ль муж?»
Так вымолвив, Рехша он тронул слегка;
Ударом расплющивал он седока,
Хватал и друг с другом сшибал он бойцов,
¹⁰⁴⁸⁰ И мозг вылетал из разбитых голов.
Мгновенно железною хваткой своей
Он стаскивал всадников мощных с коней
И наземь их так повергал с высоты,
Что кости трещали, ломались хребты.
Увидел Колун: путы сбросивший див
С арканом летит, булаву обагрив.
Как вихрь, устремившись к Ростему, на нем
Кольчугу рассек он тяжелым копьем.
Могучий рукою копье ухватил;
¹⁰⁴⁹⁰ Колун от подобной отваги застыл.
Вдруг, вырвав копье, разъярен и могуч,
Взревел богатырь, словно гром среди туч.
Врага приподнял и пронзил он копьем,
И в землю воткнулось оно острием.
Такого дотоле не видывал свет:
Как птица, на вертел воитель надет,
И Рехш его топчет всей мощью копыт,
И враг побежденный недвижим лежит!
Тут всадники дрогнули, кинулись вспять,
¹⁰⁵⁰⁰ Оставив Колуна средь поля лежать.
Дружина Колуна была сметена;
В смятении с поля бежала она.
Могучий, прорвавшись сквозь первый дозор,
С бойцами счастливо добрался до гор.
Увидев лужок с ключевою водой,
Устроил привал богатырь молодой.
Там ждал он с Кобадом. Лишь солнце во тьму
Укрылось, он все приготовил к тому,
Чтоб в царской одежде, на царском коне,
¹⁰⁵¹⁰ Венчанным явился владыка стране.
Стемнело. Ростем осторожный тотчас
Собрался в дорогу. Стремительно мчась,
Он шаха к Дестану спешил довезти,
Молчанье храня в столь опасном пути.
Неделю держали мобеды совет,
И должен признаться был каждый мобед,
Что свет Кей-Кобаду подобных царей
Не знал среди ведомых миру людей.
В весельи неделю еще провели,
¹⁰⁵²⁰ Вино распивая с владыкой земли.
Трон кости слоновой внесли во дворец,
Сверкнул над слоновою костью венец.