Текст книги "Шахнаме. Том 1"

Автор книги: Абулькасим Фирдоуси

ФЕРИДУН
[Царствование длилось пятьсот лет]

[ФЕРИДУН ВСТУПАЕТ НА ПРЕСТОЛ ИРАНА]

 
Так стал Феридун, победивший в борьбе[119]119
  Феридун – в Шахнаме освободитель Ирана от тирании Зохака, новый законный владыка Ирана (т. е. – из рода Джемшида). В основе образа Феридуна – древнейший космический миф о борьбе лучезарного солнца с черной тучей-драконом. Основные черты мифологического образа отчетливо выступают в «Шахнаме». Светлый и солнечный образ Феридуна и доныне один из наиболее любимых в памяти народа и в литературе, как символ победы, освобождения от иноземного гнета, как идеал справедливости и внутреннего достоинства. Отсюда выражения: «Феридун нашего времени», «новый Феридун» и др.


[Закрыть],
Царем, и не ведал он равных себе.
Украсил дворец, и корону, и трон,
Во всем возрождая кеянский закон.
Лишь месяца Мехра настал первый день[120]120
  Мехр – 7-й месяц солнечного персидского календаря, соответствующий сентябрю-октябрю нашего календаря. День Мехра – 16-й день каждого месяца.


[Закрыть],
В венце он вступил под дворцовую сень.
Избавился мир от насилья и зла,
Стезею изедовой жизнь потекла.
На празднике новом, избавлен от смут,
²³³⁰ Плясал, веселился ликующий люд.
И витязи тесным сомкнулись звеном,
И пенились чаши кипучим вином.
Был солнцу подобен, лик ясный царя,
И новая мир осветила заря.
Приказ был царем торжествующим дан
Жечь амбру душистую, руту, шафран.
Тот праздник зовется Мехрган с той поры[121]121
  Мехрган – праздник осеннего равноденствия в 16-й день месяца Мехр. После Новруза – дня весеннего равноденствия, – самый чтимый день персидского календаря (день воцарения Феридуна).


[Закрыть],
В тот праздник – повсюду веселье, пиры.
Хранит его в память владыки народ.
²³⁴⁰ В Мехрган избегай и трудов и забот!
Пять светлых столетий он, мудр, справедлив,
Царил, ни единожды зла не свершив.
Но роком, о сын, унесен был и он.
Не будь же ни алчен, ни скорбью согбен!
Знай, счастья никто не удержит навек,
Мгновений блаженных стремителен бег...
Тем временем мать изнывала в тоске,
Не зная, что сын ее там, вдалеке,
С Зохаком в борьбе одержал торжество,
²³⁵⁰ Что время всевластья прошло для того.
Но час наступил, – Феранек узнает,
Что сына признал властелином народ.
Свершив омовенье, достойная мать
Всевышнему стала хвалы воздавать;
Склонилась пред ним, и Зохака дела
Припомнив, дракона того прокляла;
Творца ж прославляла за ливень щедрот,
За этот счастливый судьбы поворот.
Всем жителям края, кто жил победней,
²³⁶⁰ Скрывая лишенья от взора людей,
Она втихомолку казной помогла,
Их бедности тайну от всех сберегла.
Семь дней провела, раздавая дары;
Голодных не стало вокруг с той поры.
Раздав подаянье, другие семь дней
Готовила пир для людей познатней;
За скатерть роскошную, словно цветник,
Сажала любого, кто родом велик.
Потом из хранилищ она извлекла
²³⁷⁰ Сокровища те, что года берегла.
Заветные клады задумав раздать,
Ларцы распахнула счастливая мать;
Открыла казну, видя сына царем,
Дирхемы презрела в величьи своем.
Богатых одежд и каменьев цветных,
Арабских коней и стремян золотых,
Кольчуг и шеломов, секир и мечей,
И перстней, и шапок не жаль было ей.
К владыке миров обратившись душой,
²³⁸⁰ Добром караван нагрузила большой
И сыну подарки послала вдова,
А с ними любви материнской слова.
Дары получив, победитель в ответ
Родимой послал свой сыновний привет.
Узнали о славной победе войска,
И радость иранцев была велика.
Сказали: «Да будет прославлен Йездан,
Да будешь ты светлой судьбой осиян,
Да крепнет рука твоя день ото дня,
²³⁹⁰ Да сгинет злодей, свою долю кляня!
Стезей справедливости шествуй вперед,
И небо победу тебе ниспошлет».
Мужи отовсюду один за другим
Ларцы с достояньем несли дорогим.
Они золотым и алмазным дождем
Престол осыпали, склонясь пред вождем.
К воротам дворца, ликованья полны,
Шли толпами знатные люди страны;
Они призывали Творца благодать
²⁴⁰⁰ На царский престол, и венец, и печать;
Хвалу воздавали царевым делам,
С молитвою руки воздев к небесам,
Твердя: «Да не будет дням царским конца,
Навек да пребудет он светом венца!»
Объехал затем Феридун свой удел,
Сокрытое, явное – все разглядел:
Где бедствия иль запустенье встречал,!
Нечестие иль угнетенье встречал, —
Свершенное зло возмещал он добром,
²⁴¹⁰ Как должно тому, кто родился царем.
Он землю в сияющий рай обратил,
Везде кипарисы и розы взрастил.
Вступил в Теммише он, оставив Амол[122]122
  Теммише – название леса близ Амола, города к северу от горы Демавенд близ побережья Каспийского моря; в мусульманское время особенно возросло его значение как центра Мазендерана.


[Закрыть],
И в роще воздвиг свой державный престол.
А ныне по-новому, Кусом зовут[123]123
  Кус – вероятно название урочища или небольшого населенного пункта.


[Закрыть]
Тот радостный, благословенный приют.
 

[ФЕРИДУН ПОСЫЛАЕТ ДЖЕНДЕЛЯ В ЙЕМЕН]

 
Полсотни владыке исполнилось лет[124]124
  В «Шахнаме» описываются лишь первые десятилетия 500-летнего правления Феридуна.


[Закрыть],
Когда народились три сына на свет[125]125
  О трех сыновьях Феридуна говорится в Авесте, как и в «Шахнаме» в связи с разделением страны на три части. Встречаются они и в пехлевийской литературе.


[Закрыть].
Все трое достойны престола, они
²⁴²⁰ Наполнили счастьем родителя дни;
Во всем они с доблестным схожи отцом,
Свежи, как весна, и пригожи лицом.
Два старших – от темноволосой Шехрназ,
А младший – от ясной, как луч, Эрневаз.
Еще им отцом не даны имена,
А каждый уж мог бы осилить слона[126]126
  Здесь, возможно, имеется в виду обычай, по которому имена следовало давать не сразу при рождении ребенка, а позднее, в соответствии с определившимися чертами его характера, иногда во избежание «дурного глаза».


[Закрыть].
Однажды владыка на них посмотрел:
Любой для венца и престола созрел.
Мужей перебрал именитых и вот
²⁴³⁰ Он мудрого мужа – Дженделя зовет.
С ним шах совещался всегда о делах,
Имел в нем помощника верного шах.
Сказал Феридун: «Обойди все края,
Ходи по земле от жилья до жилья.
Достойных невест для моих сыновей
Найди – трех красавиц из знатных семей,
Которых родитель никак не нарек,
Чтоб даже окликнуть никто их не мог;
Царевен, рожденных одною четой,
²⁴⁴⁰ Блистающих, словно перй, красотой;
Столь схожих, чтоб встретив их вместе, троих,
Не видя различия, путали их».
Услышал и повиновался Джендель,
Готовый благую преследовать цель.
Он мягок в речах, рассудителен был,
Ко благу привержен и бдителен был.
Взяв нескольких близких с собою, мудрец Покинул немедля владыки дворец.
Оставив родного Ирана предел,
²⁴⁵⁰ Искал он, расспрашивал, слушал, глядел. Где-либо прослышав отрадную весть,
Что в доме богатом красавицы есть,
Он сведенья тайно о них добывал,
О роде и славе их все узнавал;
Но всю обозрев родовитую знать,
Желанных красавиц не мог подобрать.
Помчался он в жажде благих перемен
К властителю Серву в далекий Йемен[127]127
  Серв – кипарис. В данном контексте – собственное имя.


[Закрыть].
Узнав о прекрасных его дочерях —
²⁴⁶⁰ Таких, как описывал доблестный шах.
И радостен, словно фазан пред цветком,
Предстал он пред Сервом, йеменским царем;
Склоняясь почтительно, прах целовал,
Владыке усердно хвалу воздавал:
«О царь, да живешь ты, не ведая зол,
Собой украшая венец и престол!»
Серв молвил: «Твои да продлятся лета,
Тебя да прославят людские уста!
С каким ты явился известьем благим?
²⁴⁷⁰ Послом или гостем пришел дорогим?»
Ответил Джендель: «Вечно радостен будь!
Пусть враг не дерзнет на тебя посягнуть!
Я – царский слуга, что в Иране возрос,
Владыке Йемена посланье привез,
Привез от царя Феридуна привет;
Что хочешь, то спрашивай, дам я ответ.
Тебе, государь, посылает он весть:
«Доколь благовонье у мускуса есть, —
Правь миром, не ведая мук и скорбей,
²⁴⁸⁰ Сокровища множь и заботы развей.
О гордость арабского края, – всегда
Твоя да сияет благая звезда! —
На радость потомство судьбой нам дано,
Нам собственной жизни дороже оно.
Для сердца роднее прибежища нет,
И связей теснее не ведает свет.
Коль может три ока иметь человек,
Три сына очами мне стали навек.
Дороже очей существо для тебя,
²⁴⁹⁰ На коем ты очи покоишь, любя.
Слова мудреца мы слыхали не раз,
Когда заводил он о дружбе рассказ:
По сердцу подругу лишь в той обрету,
Которую выше себя я сочту.
Кто, мудрый, о светлой мечтает судьбе,
Достойную спутницу ищет себе.
Ведь люди – земли украшенье и цвет,
Без воинов и предводителя нет.
Даны мне цветущие земли, полки,
²⁵⁰⁰ Богатство, и доблесть, и сила руки,
И юных три сына, достойных венца,
Три светлых душой и умом удальца.
В сокровищах нет недостатка у них,
В их власти – свершенье желаний любых.
Трем юношам тем благородным подстать
Мне должно царевен-невест подыскать,
И вот я гонца к тебе выслал с письмом,
Узнав через слуг моих верных о том,
Что ты за ревнивой завесой своей
²⁵¹⁰ Хранишь ослепительных трех дочерей,
Что ты имена им досель не нарек;
Знай, в этом для сердца – веселья залог:
И мы ведь наследников юных своих
Растим без имен, как пристало для них.
Сокровища наши ценою равны,
Их судьбы мы слить воедино должны.
Три девы-луны, три царя молодых —
Судьба друг для друга назначила их»
Такое посланье тебе и привет
²⁵²⁰ Шлет царь Феридун. Что ты скажешь в ответ?»
Услышав те речи, поник властелин,
Как будто с водой разлученный жасмин.
Подумал он: «Если меня Феридун
Лишит трех царевен, трех ласковых лун,
День ясный мне станет, что темная ночь,
Уста мне открыть для ответа невмочь.
Все думы со мной они делят давно,
В делах моих смыслят со мною равно.
Мне лучше пока воздержаться от слов.
²⁵³⁰ Сперва на совет созову мудрецов».
Властитель в хоромах посла поместил,
А сам размышленьям досуг посвятил.
За дверью закрытой, в безмолвьи палат
Сидел он, тоской и тревогой объят;
Затем копьеносцев собрал на совет,
Извлек затаенные думы на свет,
Сомненья свои пред мужами раскрыл,
Премудрым старейшинам так говорил:
«Сияют мне ярче небесных лучей
²⁵⁴⁰ Три светоча – радость отцовских очей.
Но царь из Ирана послание шлет;
Раскинутых как избежать мне тенет?
Любимых со мною хотят разлучить:
Что делать – должны вы меня научить.
Сказал от лица Феридуна посол,
Что трое достойных воссесть на престол
Сынов его мне предлагают родство
И ждут дозволенья начать сватовство.
Отвечу ли «да», – в сердце «нет» говоря?
²⁵⁵⁰ Притворство и ложь недостойны царя.
Получит согласье мое шахиншах —.
Душою сгорю, изойду я в слезах.
А если отвергну веленье царя,
Настигнет, боюсь, меня мщенье царя.
Все страны владыкой его нарекли,
Легко ли тягаться с владыкой земли!
Все знают, как в мире прославился он,
Как с мощным Зохаком расправился он.
Какое об этом сужденье у вас?
²⁵⁶⁰ Что в мыслях таите, скажите тотчас».
Мужи-мудрецы, что пришли на совет,
Промолвили слово такое в ответ:
«Не должно, чтоб ветра малейший порыв
Тебя, как тростинку, сгибал, покорив.
Хоть шах Феридун и любимец судьбы,
Колец мы не носим в ушах – не рабы[128]128
  Выражение «с кольцом в ухе» в классической поэзии – синоним раба.


[Закрыть].
Обидную речь отвергать – наш закон,
Поводья и лук напрягать – наш закон.
Кровь на поле хлынет, как винный родник,
²⁵⁷⁰ И вырастут копья, как длинный тростник.
Коль хочешь сберечь дочерей и страну,
Сомкни ты уста, отомкни ты казну!
А если желаешь ты средство найти
Державу без битвы кровавой спасти —
Поставь венценосцев задачей втупик,
Чтоб цели своей Феридун не достиг».
Царь, внемля той речи, глядел все мрачней;
Ни складу, ни ладу не видел он в ней.
 

[ОТВЕТ ЦАРЯ ЙЕМЕНА ДЖЕНДЕЛЮ]

 
Призвал он посла Феридуна-царя,
²⁵⁸⁰ Ответ ему ласковый дал, говоря:
«Я мал, с властелином твоим не сравним.
Скажи ему: рад я склониться пред ним.
Скажи: пусть величьем затмил ты весь свет, —
Дороже потомства сокровища нет.
Ведь сын – утешенье владыки-отца,
Особенно тот, что достоин венца.
С тобою, о царь, я согласен во всем;
По собственным детям сужу я о том.
Когда б ты просить мои очи пришел,
²⁵⁹⁰ Просить мое царство, Йемена престол, —
Знай, легче мне было б, чем милых детей
Лишиться – опоры единой моей.
И все ж, если это – стремленье царя,
Исполнить я должен веленье царя.
По воле его, трое ласковых чад
Расстанутся с сенью отцовских палат.
Сынов своих доблестных, славных царей,
Надежду державы твоей – поскорей
Ко мне ты пришли, буду юношам рад,
²⁶⁰⁰ Мне душу весельем они озарят.
И сам, не довольствуясь гласом молвы,
Увижу я, нравом они каковы.
Коль сердце у каждого вправду светло,
Приму их в объятья, возьму под крыло;
А там и красавиц, очей моих свет,
Вручу им, как древний велит нам завет.
Когда же соскучишься ты по сынам,
Домой их отправить приказ я отдам».
Посол хитроумный, ту речь услыхав,
²⁶¹⁰ С почтеньем к престолу владыки припав,
Восславив его и оставив его,
Помчался к чертогу царя своего;
От Серва привет Феридуну привез,
Сказал, как исполнить приказ удалось.
Призвал повелитель трех юных сынов,
С заветных намерений сбросил покров, —
Открыл, что в Йемен посылал он посла
И цель какова той поездки была.
«Серв, тополь державный йеменских равнин[129]129
  Пирамидальный тополь или кипарис многообразно использовался в народной и в классической поэзии как символ одинокого, гордо возвышающегося, вечно зеленого, стройного и мощного дерева.


[Закрыть],
²⁶²⁰ Дающий отрадную сень властелин,
Тремя дочерьми свой украсил престол,
Сынов не имея, в них счастье обрел.
Соруш пред невестой, подобною им,
Во прахе простерся б, любовью палим.
Сосватал красавиц я этих для вас,
Поездка гонцу моему удалась.
Теперь вам отправиться надобно в путь,
Красою суждений в беседах блеснуть.
В речах обходительны будьте, умны,
²⁶³⁰ Владыке внимайте, учтивы, скромны.
Привет и хвалу расточайте ему,
Разумно на речь отвечайте ему —
Затем, что достоин венца только тот,
Кто с чистой душой пред людьми предстает,
Кто веры исполнен и красноречив,
В делах дальновиден, умом прозорлив,
Кто истине—друг, лицемерию—враг,
И мудрости ищет – не суетных благ.
Внемлите, и мне повинуйтесь во всем,
²⁶⁴⁰ К блаженству прямым вас направлю путем.
Достоинств у Серва-властителя тьма:
Не сыщешь острей, прозорливей ума,
Немало и войск у него, и казны,
Ему красноречье и знанья даны.
Не должен он вас слабосильными счесть;
Ловушки коварства расставит вам тесть.
В день первый устроит он пиршество вам;
Когда вы предстанете царским очам,
Введет он трех дев, обольщающих взгляд,
²⁶⁵⁰ Как вешней порой расцветающий сад.
Усадит пред вами своих дочерей,
Что полдня светлей, кипарисов стройней,
Все равного роста, с походкой одной
И все одинаково схожи с луной.
Но младшая – знайте – их всех поведет,
А старшая – знайте – за средней пойдет.
Ты, старший, окажешься рядом с меньшой,
Ты, младший – со старшей царевной-мечтой;
Со средним же – средняя сядет луна;
²⁶⁶⁰ Да будет заране вам хитрость ясна.
Отец одноликих, готовя подвох,
Вас спросит, – которая старше из трех,
Где средняя, спросит, и младшая кто?
Владыке должны вы ответить на то.
Скажите: меньшая сидит впереди,
Дочь старшая – там, где не след, – позади;
А та, что меж ними, быть средней должна.
Так будет задача царя решена».
Три юных и чистых душой храбреца,
²⁶⁷⁰ Внимательно выслушав речи отца,
Из царских палат с упованьем ушли,
Исполнясь уменьем и знаньем, ушли.
Не диво, что знаньем богаты сыны,
Которые мудрым отцом взращены.
 

[СЫНОВЬЯ ФЕРИДУНА ОТПРАВЛЯЮТСЯ К ЦАРЮ ЙЕМЕНА]

 
Отправились в путь венценосцы втроем,
Дары увозя в караване своем;
За ними – мобеды, верховная знать
И, как небеса, необъятная рать.
Лишь весть о походе до Серва дошла,
²⁶⁸⁰ Он, войско красивей фазанья крыла
Построив, с ним выслал для встречи гостей
Родню и других именитых людей.
На улицы вышел йеменский народ;
Достигли три брата йеменских ворот;
Спешит их приветствовать высшая знать,
Шафраном и жемчугом их осыпать,
Лить с мускусом вина на гривы коням,
Динарами путь устилать скакунам.
Волшебным казалось убранство хором,
²⁶⁹⁰ Украшенных золотом и серебром,
Где пышно румийские ткани цвели,
Где собраны были все блага земли.
Туда повели феридуновых чад;
К утру у них прибыло силы стократ.
Слова властелина иранской страны
Сбылись: трех красавиц, светлее луны,
Слепивших глаза красотой неземной,
Привел обладавший йеменской страной.
Ступали невесты в порядке таком,
²⁷⁰⁰ Какой Феридун и предвидел – гуськом.
У братьев, спросил повелитель тогда:
«Какая из этих – меньшая звезда,
Которая – средняя, старшая – кто?
Сумейте, как должно, ответить на то».
Ответили те, как учил их отец;
Порвали силки, что расставил хитрец.
Дивится собрание знатных людей,
В смущении Серв, государь-чародей
Царевичам внемлет, и ясно ему,
²⁷¹⁰ Что все ухищренья теперь ни к чему.
И царь обручил, сокрушаясь душой,
Со старшими старших, меньшого с меньшой.
Желанья свершились, святой договор
Скрепить согласились владыка и двор.
Смутясь, за царевной царевна-краса
Встает, – на челе проступила роса;
К себе удалились, стыдливы, скромны,
Алеют их лица и речи нежны.
 

[СЕРВ КОЛДУЕТ НАД СЫНОВЬЯМИ ФЕРИДУНА]

 
По воле владыки Йемена, вино
²⁷²⁰ Для пышного пиршества принесено.
Под говор струны не смыкались уста,
Пока не сгустилась вокруг темнота.
Три юных царевича, кубки подняв,
Царю пожелали, чтоб вечно был здрав.
Когда ж все поникли, поддавшись вину,
И всех потянуло к блаженному сну,
Велел государь, замышляя беду,
Устроить трем витязям ложе в саду,
Под стройным, роняющим цвет миндалем,
²⁷³⁰ Где благоуханный блистал водоем.
Задумал деянье жестокое царь,
Арабов глава, колдунов государь.
Он тихо из сада ушел своего
И втайне творить принялся колдовство.
Злой ветер и холод он стал нагонять,
Чтоб жизнь у царевичей спящих отнять.
Долины и горы вокруг будто медь
Сковала; не смел даже ворон взлететь.
Три сына владыки – грозы колдунов —
²⁷⁴⁰ Вскочили, почуяв, как холод суров.
Изедовым светом и силой святой,
Отвагою, мудростью и чистотой
Сломили они силу темную зла,
И стужа, не тронув их, мимо прошла.
Лишь мир осветился сияньем лучей,
Поспешно пришел властелин-чародей
Туда, где уснули царевы сыны, —
Взглянуть, как лежат они, ликом черны,
Узнать, что сгубил их мороза набег,
²⁷⁵⁰ Что дочери с ним не расстанутся ввек.
Такое он зрелище взору сулил,
Но рок всемогущий иное судил.
Подобные месяцу, трое юнцов
Сидели в блистании царских венцов.
Серв понял, что проку не даст колдовство,
И впредь отступиться решил от него.
Йемена глава, покорившись судьбе,
Всех знатных на пир созывает к себе,
И клады, лежавшие множество лет,
²⁷⁶⁰ Из тьмы тайников извлекает на свет.
Трех дев солнцеликих, что юны, стройны[130]130
  В оригинале: «подобны райскому саду» (баг-е бехешт).


[Закрыть], —
Дехкан не взрастил бы подобной сосны! —
В венцах и с казною, с заботой одной —
Чтоб черные кудри ложились волной, —
Вручил он увенчанным богатырям:
Трех юных пери – трем могучим царям.
Подумал владыка, печалью объят:
«Не царь Феридун предо мной виноват,
Сам грешен я – в мире да сгинет мой след! —
²⁷⁷⁰ Не то сыновей произвел бы на свет!
Коль дочери нет, не изведаешь бед;
Родившему дочь – в мире счастия нет».
Но вслух пред мобедами вымолвил царь:
«Луне подобает супруг-государь.
Три светоча милых с собой разлучу,
Царевичам их по закону вручу:
Пусть жен, как зеницы очей, берегут,
В сердцах своих дав им навеки приют».
И слезы пролив, он приданого кладь
²⁷⁸⁰ На мощных верблюдов велел нагружать.
Да, чадо – будь сын или дочь – все равно,
Прекрасное, дорого сердцу оно!
Страна от сверканья рубинов светла,
Блистая, шуршит паланкина пола.
И каждый готовый в дорогу шатер,
Надиво украшенный, радует взор.
По-царски детей снарядил властелин,
И с ними простившись, остался один.
Ликуя, к пределам родимой страны
²⁷⁹⁰ Помчались царя Феридуна сыны.
 

[ФЕРИДУН ИСПЫТЫВАЕТ СВОИХ СЫНОВЕЙ]

 
Узнав, что вернулись они, наконец,
Горя нетерпеньем, родитель-мудрец
Сыновнюю доблесть познать пожелал,
Сомненья из сердца изгнать пожелал.
В обличьи дракона он встал на пути;
Казалось, и льву от него не уйти.
Он бурей навстречу сынам полетел,
Огонь изрыгнув, зашипел, засвистел.
Меж склонов высоких, окутанных мглой,
²⁸⁰⁰ Троих сыновей увидав пред собой,
Пыль тучей он поднял и ринулся к ним,
Весь мир оглашая шипеньем своим.
На старшего бросился лютый дракон,
Тот молвил (он разумом был одарен):
«Коль мчится чудовище, смертью грозя,
С ним бой затевать человеку нельзя».
Отпрянул и в бегство пустился юнец.
Напал тут на среднего сына отец.
Едва на чудовище средний взглянул,
²⁸¹⁰ Схватил он свой лук, тетиву натянул
И крикнул: «Коль биться с врагом суждено,
Дракон или всадник – не все ли равно!»
Тут младший на выручку брат подоспел.
Не дрогнув пред чудищем, стоек и смел,
Он выхватил острый свой меч из ножон,
И грозное слово услышал дракон:
«Эй, дерзкий, дорогу нам! Силы не трать,
Не тигру со львами в борьбе совладать.
Коль имя тебе Феридуна-царя
²⁸²⁰ Известно – ты с нами тягаешься зря.
Все трое – владыки того мы сыны,
Разим булавою, отваги полны.
С пути удались, а не то поражу,
Бесчестья венец на тебя водружу!»
Их доблесть изведал отец и тотчас
В обличье драконовом скрылся из глаз.
Вернулся, в родителя вновь обращен,
Блюдя венценосцев обряд и закон,
Везя на слоне барабан боевой,
²⁸³⁰ С тяжелой рогатой своей булавой,
Меж витязей шел он, свой дух веселя, —
Владыка, при ком процветала земля.
Царевичи, рады отцу своему,
Пешком поспешили навстречу ему.
При реве слоновьем, при громе литавр,
Склонились сыны, пред владыкой представ.
Родитель, их за руки взяв, целовал,
Все почести должные им воздавал,
И после повел сыновей ко дворцу,
²⁸⁴⁰ Воздав горячо благодарность Творцу;
И долго его не смолкала хвала
Судье неподкупному блага и зла. . .
Сынов посадил он по обе руки
И молвил: «Увиденному вопреки,
Узнайте же ныне, мои сыновья,
Что был тем чудовищем яростным – я.
В него обратившись и вас испытав,
Каков, я проведал, у каждого нрав.
Теперь облеку вас красою имен[131]131
  Последующее наречение имен в соответствии с личными качествами каждого из трех сыновей Феридуна восходит, по-видимому, к относительно позднему народному преданию. Эти имена по всей вероятности, явились осмыслением названий стран, полученных при разделе каждым сыном.


[Закрыть], —
²⁸⁵⁰ Так действовать должно тому, кто умен.
Ты, первенец, Сельмом отныне зовись[132]132
  Сельм – старший сын Феридуна (от Шехрназ). По-видимому, в основе этого имени – арабский корень слм, что означает: безопасность, целость, благополучие. Через пехл. Сарм восходит к авест. Сайрима.


[Закрыть];
Тебе суждено высоко вознестись.
Ты пасти дракона избег, невредим,
В миг нужный сумел отступить перед ним.
Кто в битву кидается с яростным львом,
Того не героем – безумцем зовем.
Ты, средний, безмерную удаль явил,
Гнев пламенный в битве придал тебе сил.
Зовись же ты именем Тура, о лев![133]133
  Тур – средний сын Феридуна (от Шехрназ). Имя Тур восходит к авест. Тура (thura), что может быть сопоставлено с арабск. thaur, иранским гав – бык.


[Закрыть]
²⁸⁶⁰ Свирепых слонов сокрушил бы твой гнев.
Отвага уместная красит бойца;
Кто сердцем пуглив, не достоин венца.
У младшего – доблесть рассудку подстать;
Он знает, где медлить и где нападать,
Средину избрав меж землей и огнем;
Достоинства все сочетаются в нем.
Отважен, и юн, и умом наделен,
На свете всех больше прославится он.
Иреджем его подобает наречь;
²⁸⁷⁰ Великим властителем будет Иредж[134]134
  Иредж – младший сын Феридуна (от Эрневаз). Имя Иредж восходит к авест. Аирйава-Аирйу, т. е. к корню слов: Иран, Ариана, арийский – благородный, верный и т. п.


[Закрыть], —
Затем, что в сраженьи сей доблестный лев,
И разум являет, и пламенный гнев.
Арабских красавиц, похожих лицом
На нежных пери, также мы наречем:
Пусть Сельма жену величают везде
Арзу; имя туровой будь – Азаде[135]135
  Арзу – желание; Азаде – благородная. В оригинале имя жены Тура – Мах-е азадеху («Луна с благородным нравом»).


[Закрыть].
Сехи да зовется Иреджа жена[136]136
  Сехи – стройная.


[Закрыть];
Красою Сохейль затмевает она[137]137
  Сохейль – арабское название одной из наиболее ярких звезд – Канопуса.


[Закрыть].»
И после таблицу небесных светил,
²⁸⁸⁰ Что мудрый знаток-звездочет начертил,
Раскрыл повелитель, гадая по ней
О жребии славных своих сыновей.
Что было назначено Сельму, смотри:
Вступивший в созвездье Стрельца Моштери[138]138
  Стрелец – созвездие Зодиака. Данное положение самой счастливой планеты – Моштери – одно из наиболее благоприятных в представлении средневековых  астрологов.


[Закрыть].
Что храброму Туру? Царь, глянув едва,
Увидел над Солнцем созвездие Льва[139]139
  Положение Солнца в созвездии Льва предвещало судьбу мощного человека.


[Закрыть].
Когда ж он о судьбах Иреджа гадал,
В созвездии Рака Луну увидал[140]140
  В представлении средневековых астрологов, одно из неблагоприятных положений меланхолической планеты – Луны.


[Закрыть].
По знаменьям звездным он видел, что ждут
²⁸⁹⁰ Иреджа годины печалей и смут,
Что беды одни у него впереди, —
И вырвался горестный вздох из груди.
Он понял, что впредь у небесных высот
Любви снисходительной сын не найдет.
Он чуял: в опасности чистый Иредж,
Грозит ему злобного недруга меч.
 

[ФЕРИДУН ДЕЛИТ МИР МЕЖДУ СЫНОВЬЯМИ]

 
Постигнув сокрытую тайну светил,
Мир натрое царь Феридун разделил:
Часть – Запад и Рум, часть – Китай и Туран[141]141
  В этом делении Феридуном мира на три части: середина (Иран), запад и восток нашло отражение авестийское деление стран. В результате исторического продвижения основных масс иранцев на запад конкретные представления об этих трех частях-уделах естественно менялись.


[Закрыть],
²⁹⁰⁰ А третья – Пустыня бойцов и Иран.
Сначала на первенца он поглядел,
Рум с Западом Сельму назначил в удел[142]142
  Скорее всего это территории, примыкающие к Армении и Ираку.


[Закрыть].
По воле отцовской, Сельм выстроил рать
И с нею на Запад пустился скакать.
Достигнув столицы, взошел на престол
И званье владыки Заката обрел.
А храброму Туру седой властелин
Туран во владение отдал и Чин[143]143
  В подлиннике: «Еще Туру дал туранскую землю (туран замин), сделав его главой тюрок (торкан) и Китая». Представление о том, что Туран – земля тюрок является позднейшим переосмыслением фактов. В дальнейшем в тексте поэмы чередуются и смешиваются понятия «Туран», «туранская земля» и «земля тюрок».


[Закрыть].
Царь войско для Тура собрать поспешил,
²⁹¹⁰ Тур двинуть в поход эту рать поспешил.
Пришел и на царство с той самой поры
Себя опоясал и роздал дары.
Алмазы к ногам его сыпала знать,
Туранским владыкой стал мир его звать[144]144
  Получается, что Тура стали именовать Тураншахом по названию страны, которая должна была бы, казалось, получить свое имя от... Тура!


[Закрыть].
Когда же Иреджа черед наступил,
Ему во владенье отец уступил
Иран и Страну копьеносных бойцов[145]145
  Удел Иреджа в «Шахнаме» в целом соответствует Аирйане, т. е. «стране ариев» – срединной земле, владыка которой представляется владыкой мира; Страна копьеносцев – по-видимому, курдские земли западного Ирана и Ирака.


[Закрыть],
Престол и венец миродержных отцов.
Он знал, что избранник достоин дворца,
²⁹²⁰ Печати и перстня, меча и венца.
Иранским владыкой стал зваться Иредж,
Всех знатных и мудрых сумел он привлечь.
Так в странах своих воцарились они.
Настали счастливые мирные дни.
 

[БРАТЬЯ ПРОНИКАЮТСЯ ЗАВИСТЬЮ К ИРЕДЖУ]

 
Немалое время минуло с тех пор,
Таила судьба роковой приговор.
Уже Феридун – одряхлевший старик,
Поблек его радостный, вешний цветник.
Для всех этот час наступает равно:
²⁹³⁰ Стареющей силе слабеть суждено.
Окутана тьмой властелина звезда,
Его сыновей обуяла вражда.
Забота недобрая Сельма гнетет,
Нет помыслов прежних и нрав уж не тот.
Корыстью и алчностью втайне томим,
Ведет он беседы с везиром своим.
Не в силах забыть, что отец на престол
Не старшего – младшего сына возвел[146]146
  Младший из братьев, Феридун, был также главой царства. Это явление, когда младший из сыновей наследовал отцовский удел, отразилось в фольклоре разных народов и связано с так называемым миноратом, системой наследования, имевшей место в средневековом крестьянском хозяйстве.


[Закрыть].
В душе его злоба, лик полон морщин.
²⁹⁴⁰ Вот брату письмо посылает он в Чин[147]147
  В подлиннике непереводимая обычная в позднейшей классической поэме игра слов: Чин – Китай и чин – складка, морщина.


[Закрыть],
Поведав о боли, терзающей грудь, —
И вестник стремительно двинулся в путь.
В послании Сельма такие слова:
«Да будет в душе твоей радость жива.
Знай, брат мой, носящий Турана венец.
Нам враг – позабывший Йездана отец.
Он низок душою и сердцем жесток,
Хоть с виду, как тополь, я горд и высок.
О мудрый, пойми: с незапамятных лет
²⁹⁵⁰ Деянья такого не видывал свет.
Три сына, венца мы достойны равно,
Но младшему старшими править дано.
Годами я старше и, значит, мудрей,
Быть мне подобает владыкой царей.
А если не я – на верховный престол
Ты, средний, пускай бы по праву взошел.
С решеньем неправым мириться нет сил.
Обоих нас тяжко отец оскорбил.
Иран, и Пустыня бойцов, и Йемен —
²⁹⁶⁰ Иреджу, а мне – Рум и Запад взамен!
Тебе – отдаленный Китай и Туран,
А младший верховным венцом осиян!
Подобный раздел я принять не могу.
Нет разума, видно, в отцовском мозгу».
Гонец поскакал и, в поту и в пыли,
Примчался к владыке туранской земли;
Что слышал, то все властелину излил,
Безмозглого Тура на месть распалил.
Послание выслушал Тур. Захмелев
²⁹⁷⁰ Мгновенно от злобы, взъяренный, как лев,
Сказал он в ответ: «Возвращайся к царю.
Слова передай, что ему говорю:
Воистину, в юности нашей отец
Нас предал с тобой, справедливый мудрец!
Своими руками посеял он сад,
Где зреет лишь кровь да губительный яд.
Для тайной беседы об этом сейчас
Нам свидеться надобно с глазу на глаз,
Все мудро обдумать и рать снарядить».
²⁹⁸⁰ И сам он посланца спешит отрядить.
Вельможа, что речью искусно владел,
Из царства туранского к Сельму в удел
Отправился с тайным известьем: «Внемли,
О царь прозорливый, о гордость земли!
Обиду такую, столь низкий обман
Не должно простить, коли разум нам дан.
Нельзя в этом деле нам медлить с тобой:
Где надобно действовать, вреден покой».
С ответом от Сельма вернулся гонец,
²⁹⁹⁰ И с тайны покров соскользнул наконец.
Из Рума шел брат, из Китая шел брат,
В мед сладостный капнул губительный яд.
Увиделись, тайный держали совет
И дали открыто единства обет.
 

[ПОСЛАНИЕ СЕЛЬМА И ТУРА ФЕРИДУНУ]

 
Владыки призвали мобеда потом,
В речах искушенного, с острым умом;
От лишних очистили царский покой
И тут же поведали замысел свой.
Сельм, первым намеренья злые открыв
³⁰⁰⁰ И стыд пред державным отцом позабыв,
Промолвил мобеду: «Скачи день и ночь,
Догнать тебя ветру да будет невмочь!
Стрелою к царю Феридуну лети,
Нигде остановок не делай в пути.
Как только примчишься к цареву дворцу,
Поклон от сынов передашь ты отцу
И скажешь ему: «Пред создателем страх
Должны сохранять мы в обоих мирах.
Лежит перед юношей к старости путь,
³⁰¹⁰ Седым волосам черноты не вернуть.
Кто мешкает долго в сем тесном дому,
Становится дом все теснее тому.
Йездан даровал тебе щедрой рукой
От солнца до праха простор весь мирской.
Законом желанье свое ты избрал,
Йездана заветы надменно попрал,
К обману и кривде душой тяготел,
Свершил самовластно неправый раздел.
Три сына даны тебе щедрой судьбой
³⁰²⁰ И каждый на деле испытан тобой.
Ты в младшем достоинств таких не знавал,
Которыми братьев бы он затмевал.
Ты первого в глотку дракону метнул,
Второго в заоблачный край зашвырнул,
А третий с тобою и ночью и днем,
И радостный взор ты покоишь на нем.
Не ниже имеем мы мать и отца,
Не меньше его мы достойны венца.
Внемли же, о праведный царь всех царей:
³⁰³⁰ Хвалы не стяжаешь ты правдой своей!
Иль сбросит Иредж властелина венец,
Покинув захваченный царский дворец;
Ему уголок ты укажешь земли,
Чтоб так же, как мы, прозябал он вдали:
Иль разом Турана и Чина бойцов,
И с ними румийских моих удальцов
Я в битву стеной копьеносной пошлю,
Иран и Иреджа мечом истреблю».
Мобед, как услышал недобрый наказ,
³⁰⁴⁰ Склонился и в путь поспешил в тот же час,
С такой быстротою вскочил он в седло,
Как если бы ветром огонь понесло.
Он славного города вскоре достиг;
Дворец перед ним величавый возник,
Обширен, как степь от хребта до хребта.
До туч поднебесных дворца высота.
У входа – ряды достославных мужей,
Собрание доблестных ратных вождей.
Львы, лютые тигры – с одной стороны,
³⁰⁵⁰ С другой стороны – боевые слоны.
Громовый раздался воителей крик,
Что львиный, сердца устрашающий рык.
Казалось, пред ним не дворец – небосвод,
И рать великанов его стережет.
К царю неусыпные стражи пошли,
Ему доложили, склонясь до земли:
С вестями примчался к царю во дворец
Достойный, почтенного вида гонец.
Завесу поднять Феридун приказал,
³⁰⁶⁰ И посланный в тронный направился зал.
Едва на владыку взглянул он в упор,
Пленились блистательным сердце и взор:
Лицо, словно солнце, и стан, как сосна,
Над розами щек – камфорой – седина,
Улыбчивый рот, полный скромности взгляд,
Приветом и ласкою речи звучат.
Простерся гонец у владыки в ногах,
Пред славным целуя почтительно прах.
Владыка подняться послу приказал,
³⁰⁷⁰ Почетное место ему указал.
Расспрашивать стал о любезных сынах —
Здоровы ль и радостны ль в дальних местах —
И после спросил: «Как доехал ты к нам?
Устал ли, скача по горам и долам?»
Тот молвил: «О царь, чей лучист ореол,
Да будет с тобой неразлучен престол!
Твой образ у каждого в сердце храним,
Все живы мы именем светлым твоим.
Ничтожный царя всемогущего раб,
³⁰⁸⁰ Что сам по себе недостоин и слаб,
Злым вестником прибыл к державному я —
Вина повелителей в том, не моя, —
Принес от безумных сынов твоих весть;
Решусь ли такое, о царь, произнесть?»
И, вняв повеленью, он слово господ
Великому нехотя передает.
 

[ОТВЕТ ФЕРИДУНА СЫНОВЬЯМ]

 
Сынов недостойных услышав слова,
Царь вспыхнул, от гнева сдержавшись едва.
«О мудрый! – послу отвечал он тому, —
³⁰⁹⁰ Тебе о прощеньи просить ни к чему.
Я сам ожидал этой вести худой,
Душой предугадывал встречу с бедой.
Скажи от меня тем исчадиям зла,
Тем двум ахриманам нечистым: хвала!
Вы злую природу явили свою.
От вас я иного не ждал, не таю.
Коль вами забыт мой отцовский завет,
Ужель у самих разумения нет?
Ни божьего страха у вас, ни стыда,
³¹⁰⁰ Ни царственной мудрости нет и следа.
Как смоль, были волосы эти черны,
Был стан кипариса, лик ясный луны.
А свод круговратный, кем стан мой согбён, —
Все тот же, поныне вращается он.
Вы будете согнуты им в свой черед,
А сам он продолжит свой круговорот.
Клянусь я всевышним пречистым Творцом,
Земными дарами, престолом, венцом,
Светилом дневным, и Нахид, и луной,
³¹¹⁰ Что думы в душе не таил я дурной.
Я, внемля совету благих мудрецов,
Седых звездочетов, почтенных жрецов,
Земной поделил между вами простор, —
Немало уж лет миновало с тех пор!
Ведь я к справедливости только одной
Стремился в обители этой земной.
Лишь страх пред Йезданом носил я в груди
И, кроме прямого, не ведал пути.
Владыка цветущего мира сего,
³¹²⁰ Сберечь я хотел неделимым его.
Я столь же цветущим державный удел
Трем чадам бесценным оставить хотел.
Строптивостью ныне ваш дух обуян,
Неправым путем вас повел Ахриман.
Увидим, Создателя воле благой
Угоден ли будет поступок такой.
Реченье напомню – в нем правда, не ложь:
Что сам ты посеял, то сам и пожнешь.
Еще мы от мудрых слыхали: в иной
³¹³⁰ Обители счастье найдем, не в земной.
Вы алчность – не разум, на трон возвели;
Зачем с этим дивом вы дружбу свели?
В когтях у дракона такого, увы,
С душою, боюсь, не расстались бы вы.
Приблизилось время покинуть мне свет,
Пылать возмущеньем и гневом не след.
Но помню, говаривал старый мудрец,
Троих сыновей благородных отец:
Коль алчностью сердце твое не полно,
³¹⁴⁰ Что прах, что богатства царей – все равно.
Кто брата способен на прах променять —
Не сын тот отцу и позорит он мать.
Мир видел немало таких же, как вы,
Владык – перед ними не гнул головы.
В последний свой путь, предреченный судьбой,
Груз добрых деяний возьмите с собой!
Они вас от гибели вечной спасут,
Когда призовет вас Создатель на суд».
Слова Феридуна запомнив, гонец
³¹⁵⁰ Склонился пред ним и покинул дворец.
С такой быстротой он помчался назад,
Как будто стремительный вихрь ему брат.
 

[БЕСЕДА ФЕРИДУНА С ИРЕДЖЕМ]

 
Лишь вестник в обратный отправился путь,
Владыка решился уста разомкнуть.
Бесценного сына к себе он призвал,
О бедах, грозящих ему, рассказал
И молвил: «Те двое безумных, ярясь,
С Заката сегодня идут против нас.
Такую природу судьба им дала,
³¹⁶⁰ Что дух веселят им дурные дела.
К тому же в таких они правят краях,
Где злоба живет, и нечестье, и страх.
Дотоле твой брат будет братом тебе,
Пока ты угоден всевластной судьбе.
Как только поблекнет цветущий твой лик,
Твое изголовье покинет он вмиг.
Кто встретил покорностью поднятый меч —
Себя на погибель решился обречь.
Два брата в краях отдаленных земли
³¹⁷⁰ С намерений тайных покров совлекли.
Коль жизнь дорога тебе – ты в свой черед
Казну открывай, собирайся в поход.
За трапезой первым испей свой фиал,
Поминок чтоб враг по тебе не справлял.
Твоя правота – вот опора тебе,
Иной не ищи ты защиты в борьбе».
На это Иредж добросердый отцу,
Великому духом царю-мудрецу,
Промолвил в ответ: «О владыка, взгляни,
³¹⁸⁰ Как в круговороте проносятся дни.
Ведь все преходяще, все ветер и прах;
К чему изнывать у тщеславья в тисках,
Заботами пурпур сгоняя со щек,
Душой увядая от тяжких тревог!
Вкушаешь блаженство, страдаешь потом
И после навек покидаешь сей дом.
Прах – ложе, кирпич – изголовье нам всем.
Сажать нам подобное древо зачем,
Которого корни поила бы кровь,
³¹⁹⁰ Чей плод ядовитый – вражда, не любовь!
Как мы, удостоенных царством владеть,
Мир видел немало, увидит и впредь.
Среди венценосцев минувших годин
На распрю и брань не вставал ни один.
И если дозволит мне то государь,
Я зову добра буду верен, как встарь.
Венца и престола не надобно мне;
Я к братьям без войска помчусь на коне.
Скажу: «О бесценные братья мои!
³²⁰⁰ Люблю вас, придите в объятья мои.
Неправый свой гнев на владыку царей
Забудьте, вражду потушите скорей.
Какой вас надеждою мир покорил?
Смотрите, с Джемшидом он что сотворил.
Владыку на смерть он обрек под конец.
Где царский кушак, и престол, и венец?
И вас, и меня, как придет наш черед,
Все та же судьба неизбежная ждет...»
Чем с ними сражаться, не лучше ль вернуть
³²¹⁰ Разгневанных братьев на праведный путь?»
Царь сыну сказал: «О мудрец молодой,
Ты нежностью полон, а братья – враждой.
Я истину должен бы знать издавна:
Нет дивного в том, что сияет луна.
Достоин тебя благородный ответ,
Дух кроткий твой братней любовью согрет.
Но если бесценную голову класть
Решается мудрый в драконову пасть —
Ему достается губительный яд:
³²²⁰ Таков мирозданья обычай и лад.
Коль ты непреклонен в решеньи своем, —
Что делать! Готовься покинуть свой дом.
Себе провожатых из рати возьми,
С надежными в путь отправляйся людьми.
Посланье, томимый сердечной тоской,
Сынам напишу и пошлю я с тобой,
Ко мне да вернешься здоров, невредим;
Живет мое сердце тобою одним».
 

[ИРЕДЖ ОТПРАВЛЯЕТСЯ К БРАТЬЯМ]

 
Владыка письмо написал сыновьям,
³²³⁰ Заката и Чина венчанным вождям.
В начале посланья восславив Творца,
Которому нет и не будет конца,
Писал он: «Сынам назиданье сие,
Двум солнцам высоким посланье сие,
Двум львам, двум водителям грозных дружин,
Под властью которых и Запад и Чин, —
От мужа, что многое зрел на земле,
Того, кто сокрытое видел во мгле;
Кто бился мечом и разил булавой,
³²⁴⁰ Престол и венец озаряя собой:
Кто полночь являл среди ясного дня,
Ключи от надежды и страха храня;
Чьей мудростью тягостный труд облегчен,
Чьим царственным блеском весь мир освещен.
Нам больше не нужен державный венец,
Ни рать, ни казна, ни престол, ни дворец.
Хотим лишь покоя и счастья сынам
За труд весь, на долю доставшийся нам.
Ваш брат, что досадой вам сердце зажег,
³²⁵⁰ Хотя никого бы обидеть не мог,
Помчался услышать от братьев укор,
Насытить их лицами любящий взор;
Венцом и державой пожертвовал вам,
Как то подобает великим мужам.
Покинув престол, на седло он взошел,
Смириться пред вами зазорным не счел.
Он – младше годами, по крови ваш брат,
Он дружбы и ласки достоин стократ.
Лелейте его – возлюблю вас вдвойне;
³²⁶⁰ Растил я вас – сердце порадуйте мне.
Как несколько дней проведет с вами брат,
С почетом его отпустите назад».
К письму приложили цареву печать,
И время Иреджу пришло выезжать.
Лишь нескольких спутников взял он с собой,
Из коих был предан владыке любой.
Не зная, какой ему прочат удел,
Примчался властитель и братьев узрел,
Которые с войском навстречу пришли,
³²⁷⁰ Обычай своей соблюдая земли.
Светился во взоре Иреджа привет, —
И те улыбнулись притворно в ответ.
Два злобных царя с кротким братом своим
Сошлись, поздоровались нехотя с ним.
Те – местью дыша, этот – ясен душой,
Отправились к царским шатрам на покой.
Взглянув на Иреджа, увидела рать:
Пристало такому престол украшать.
Сердца взволновались любовью к нему,
³²⁸⁰ Все взоры стремились к нему одному.
Звучала везде приглушенная речь,
У всех на устах было имя – Иредж.
«Такому вот быть властелином подстать,
Таких лишь и надо на царство венчать!»
И долго про это шептались в рядах;
Сельм, это увидев, почувствовал страх.
С истерзанным сердцем, с наморщенным лбом
Он вскоре в шатре очутился своем,
Всех лишних услал и, тревогой томим,
³²⁹⁰ Совет он открыл вместе с братом своим.
О многом владыки беседу вели, —
О царствах своил, о державах земли.
Сельм Туру промолвил такие слова:
«От мыслей горит у меня голова.
В то время как шли мы с Иреджем назад,
Видал ты, с войсками что делалось, брат?
Бойцы все шептались, попарно идя,
С Иреджа восторженных глаз не сводя.
С тех пор как для встречи водили мы рать,
³³⁰⁰ Бойцов и моих и твоих не узнать.
И так уж Иредж отравлял мою кровь,
К сомненьям сомненья прибавились вновь.
Я зорко смотрел: оба войска, поверь,
Иного царя не признают теперь.
И если его ты с пути не сметешь,
С престола высокого вниз упадешь».
Окончив совет, разошлись они врозь;
Им ночью от помыслов злых не спалось.
 

[СМЕРТЬ ИРЕДЖА ОТ РУКИ БРАТЬЕВ]

 
Лишь солнце откинуло ночи покров,
³³¹⁰ От дремы ночной не оставив следов,
Те двое, мечтая о деле худом,
Готовы проститься навек со стыдом,
Вскочили, к иреджевой ставке спешат;
Гордыней и злобою каждый объят.
С приветом, исполнен любви и добра,
Навстречу к ним выбежал брат из шатра.
С ним старшие братья вступили в шатер
И тут же сердитый затеяли спор.
Сказал ему Тур: «Ты ведь младший, почто ж
³³²⁰ Себе ты венец миродержца берешь?
Тебе всей державой иранской владеть,
А мне в захолустье туранском сидеть?
Для старшего брата – Заката страна,
А младшему все – и престол, и казна?
Когда миродержец уделы делил, —
Всю милость на сына меньшого излил!»
В молчании выслушал брата Иредж
И начал ответную кроткую речь:
«О славный, обиды в груди не таи!
³³³⁰ Будь счастлив, свершатся желанья твои.
Мне царского больше не нужно венца;
Ни войск не ищу, ни казны, ни дворца.
Не нужен мне Запад, Иран и Китай,
Не стану царить, хоть всю землю мне дай.
Воистину горе величью тому,
Что в мире вражду порождает и тьму!
Будь конь твой оседлан хоть небом самим,
Все станет кирпич изголовьем твоим.
Иранский престол мне назначен отцом,
³³⁴⁰ Но сыт я престолом и царским венцом.
Вручу я вам перстень, вручу вам венец,
Лишь гнев изгоните из ваших сердец.
Нет в мыслях моих ни вражды, ни войны,
И вы не корите меня без вины.
Ужель ради власти мне вас омрачить?
Готов и в изгнании жизнь я влачить.
Мной дружбы обычай вражде предпочтен;
Закон человечности – вот мой закон».
Тур слушал, но в сердце, исполненном зла,
³³⁵⁰ Ответа разумная речь не нашла.
Он, яростный, брату не внял своему,
Был мирный призыв не по нраву ему.
Вскочил со скамьи золотой сгоряча,
И вдруг по шатру заметался, крича,
И злобы неистовой не укротив,
Тяжелое это сиденье схватив,
Он юношу в голову им поразил,
А тот о пощаде лишь кротко просил:
«Иль нет в тебе страха пред божьим судом?
³³⁶⁰ Отца не стыдишься? Подумай о том.
Убийством коль дух запятнаешь ты свой —
Увидишь возмездия час роковой.
Внемли, коли совести можешь ты внять:
Ты вправе ли жизнь у живого отнять?
Не тронь и букашки под ношей зерна:
Ведь жизнью своей дорожит и она[148]148
  Знаменитый, ставший поговоркой бейт. Дословный перевод: «Не наноси вреда муравью, что тащит зернышко, ведь он живет, а сладостная жизнь приятна».


[Закрыть].
Тобой да не будет убит человек!
Меня не увидишь ты больше вовек.
Сыщу уголок в этом мире большом,
³³⁷⁰ Жить буду, свой хлеб добывая трудом.
Зачем тебе братскую кровь проливать,
Безжалостно сердце отцу разрывать?
Ждал трона, добился – так крови не лей;
Идти против Божьих заветов не смей».
В ответ ему слова не вымолвил брат.
Безмерной гордыней и гневом объят,
Нагнулся он, выхватил скрытый клинок,
И юношу в саван из крови облек.
С отравленным лезвием острый кинжал
³³⁸⁰ Он в царскую грудь беспощадно вонзал.
И рухнул во прах величавый платан,
Истерзан безжалостно царственный стан.
Кровь льется на розы пунцовые щек,
Иредж, украшенье венца, изнемог.
Главу от могучего тела отсек
Убийца, и жизнь отлетела навек...
О рок, не тобой ли взлелеян Иредж?
Почто ж не хотел ты его уберечь?
Не знаю, кто втайне тобою любим;
³³⁹⁰ О тех, кого гонишь ты явно, скорбим.
И ты, одержимый корыстью, и ты,
Опутанный сетью мирской суеты,
Запомни, царей неповинных губя:
Удел тех насильников ждет и тебя!
Ту голову мускусом Тур пропитал,
Отцу, разделившему царства, послал,
Велев передать ему: «Вот голова,
Которой ты дал на корону права.
Дари, не дари ему нынче престол, —
³⁴⁰⁰ Повержен державного дерева ствол!»
Оставили оба злодея тот край;
Сельм двинулся в Рум, Тур помчался в Китай.
 

[ФЕРИДУН УЗНАЕТ ОБ УБИЙСТВЕ ИРЕДЖА]

 
С дороги очей не спускает отец,
Заждались властителя рать и венец.
Истек уже срок, а родитель седой
Не знает, какой он постигнут бедой.
Державный престол бирюзой заблистал,
В венце и алмаз заискрился, и лал.
Для встречи царя все готово давно:
³⁴¹⁰ Певцы сладкогласные, руд и вино[149]149
  Руд – струнный музыкальный инструмент, типа лютни.


[Закрыть].
Литавры везут на слонах; целый край
Украсился, словно сияющий рай.
Рядами бойцы с Феридуном пришли.
Вдруг черная пыль заклубилась вдали.
Из пыли скакун утомленный возник,
И вестника скорбный послышался крик.
Ларец обнимая дрожащей рукой,
Стенал он, и слезы струились рекой.
В ларце, под покровом тончайшей тафты,
³⁴²⁰ Царя молодого скрывались черты.
С рыданьями громкими, желт как мертвец,
Предстал пред царем Феридуном гонец.
Владыка ларец распахнуть поспешил,
Поверить известию не было сил.
Покров он откинул... Как будто жива,
Иреджа покоилась там голова.
Пал наземь с коня Феридун; стала рать
Одежды в тоске на себе раздирать.
Уста запеклись, опалила их боль.
³⁴³⁰ На то ли надеялись, ждали того ль?
Вот так венценосца встречать довелось,
С сердцами, пронзенными горем насквозь.
Изорвано знамя, литавры молчат,
И лица от горести – словно агат.
От индиго конские гривы темны,
Все в трауре: стяги, кимвалы, слоны.
Бойцы за вождем вышли пешие в путь;
Ногтями терзая и плечи и грудь,
В отчаяньи пеплом осыпав себя,
³⁴⁴⁰ Рыдают, о доблестном муже скорбя.
На ласку судьбы не надейся ты, друг,
Не жди, чтоб прямым стал изогнутый лук.
Таков он, над нами кружащийся свод, —
Наш рок: улыбнется, а после убьет.
Когда с ним враждуешь, он ласков с тобой,
А другом сочтешь – повернется спиной.
От сердца я дам тебе верный совет:
Не должно любить этот суетный свет.
Стеня и рыдая, в тот горестный час
³⁴⁵⁰ Направились витязи в сад, где не раз
Под сенью деревьев с веселой толпой
В дни празднеств Иредж пировал молодой.
Владыка, чьи очи померкли от слез,
В объятьях сыновнюю голову нес.
Взглянул он сквозь слезы на царственный трон:
О как, опустевший, был сумрачен он!
Все мрачно: бассейн, и ковер муравы,
И тополь, и листья цветущей айвы...
В печали посыпали прахом престол,
³⁴⁶⁰ И вопль удрученных до неба дошел.
Отец убивался и волосы рвал,
И лик свой терзал он и горько рыдал.
Кровавым жгутом опоясался, сжег
Высокий, исполненный света чертог,
Срубил кипарисы, цветник разорил,
Для радости очи сурово закрыл.
И голову сына прижал он к груди,
К Создателю мира воззвав: «Снизойди
К молитве моей, о благой Судия!
³⁴⁷⁰ Молю за невинно убитого я.
Вот здесь предо мной голова его; сам
Он брошен врагом на съедение львам.
Злодеев двоих покарай, чтоб одни
Впредь видеть на свете им черные дни,
Чтоб сердцем гореть был их вечный удел,
Чтоб их даже хищник лесной пожалел!
Молю об одном всеблагого Творца —
В живых да оставит седого отца,
Пока, опоясан, не выйдет на бой
³⁴⁸⁰ Из рода иреджева мститель-герой.
Мой сын палачами убит без вины.
Да будут их головы с плеч снесены!
Когда же свершится возмездье мое,
Сырая земля мне отмерит жилье».
Так долго из глаз проливал он дожди,
Что травы взрасли у него на груди.
Стал камень подушкой, а ложем стал прах,
Ослеп он, свет ясный затмился в очах.
Для всех он закрыл свой высокий дворец
³⁴⁹⁰ И так говорил: «О мой юный храбрец!
Какой на земле венценосец другой
Настигнут был гибелью страшной такой?
Ты дивом погублен, и в львиную пасть
Судил тебе рок, не в могилу попасть!»
И плач из груди его рвался и стон
Такой, что и звери забыли про сон.
Мужчины и женщины, скорби полны,
Повсюду, от края до края страны,
Рыдали над участью горькой царя,
³⁵⁰⁰ Печалью терзаясь и гневом горя.
Чреда потянулась безрадостных дней,
И смертью казалась та жизнь для людей...
 

[О РОЖДЕНИИ ДОЧЕРИ ИРЕДЖА]

 
Так минуло несколько горестных лун.
В иреджев гарем заглянул Феридун;
Увидел, пройдя за покоем покой,
Всех жен луноликих одну за другой.
Приметил одну, чей прелестен был вид,
А звали прекрасную – Махаферид[150]150
  Махаферид (Махафрид) – имя наложницы (или жены) Иреджа. Слово этимологически восходит к авест. мах (луна) и африта (благословенная). В современном языке, скорее, воспринимается как «созданная луной». Некоторые источники делают Махаферид дочерью Тура, а иногда даже Иреджа.


[Закрыть].
Иреджа любовь к ней безмерна была.
³⁵¹⁰ По счастью, жена от него понесла.
Как только об этом узнать довелось
Владыке, – в нем сердце от счастья зажглось.
Красавицу видя, утешился он
В надежде, что сын будет внуком отмщен.
Срок вышел, и весть к Феридуну летит,
Что дочь народилась у Махаферид.
Близка была цель, отдалил ее рок...
Царь милую внучку лелеял, берег.
Растила ее вся родная страна;
³⁵²⁰ Росла благородной и чистой она.
Прекрасна, подобно тюльпану, – с отцом
Была она схожа душой и лицом.
Но вот и для брака пора подошла.
Глаза ее – звезды, и кудри – смола,
И вся будто вешний пленительный цвет...
Пешенга в супруги назначил ей дед.
Пешенг Феридуну племянник был; род[151]151
  Пешенг – в «Шахнаме» племянник еридуна, сын его брата Пормайе. В пехлевийских источниках Пешенг иногда отождествляется с Иреджем, как отцом Менучехра.


[Закрыть]
Он вел от великих царей-воевод.
Потомком Джемшида был славный юнец,
³⁵³⁰ Ему подобали престол и венец.
Царь внучку супругой Пешенга нарек,
И дальше за месяцем месяц потек.
 

[РОЖДЕНИЕ МЕНУЧЕХРА)

 
Когда ж, завершил небосвод голубой
Свой девятимесячный бег круговой,
Родился у славной красавицы сын,
Достойный венца и дворца властелин.
Его поспешили у матери взять,
Чтоб деду-царю поскорей показать.
Принесший сказал: «О владыка, взгляни,
³⁵⁴⁰ Взгляни на Иреджа и дух проясни!»
Даритель уделов от счастья расцвел;
Он словно живого Иреджа обрел.
Прижал он к груди дорогое дитя
И молвил, глаза к небесам обратя:
«О если бы снова увидел я свет,
И внука узреть мне дозволил Изед!»
Все жарче молил он, и вняв, наконец,
Моленьям, вернул ему зренье Творец.
Владыка, едва увидав белый свет,
³⁵⁵⁰ Взглянул на младенца, любовью согрет,
И молвил: «Пронзи же злодеев сердца,
Хранимый святой благодатью Творца!»
Из чаши, где яхонт искрился и лал,
Испив, он дитя Менучехром назвал.
Изрек он: «Родители сердцем чисты,
И отпрыск достоин прекрасной четы!»
Царь внука заботливо пестовать стал,
Дохнуть на него и ветрам не давал.
Младенца так холили, так берегли,
³⁵⁶⁰ Что мамка его не касалась земли —
По мускусу только ступала ногой,
Младенца неся под парчой дорогой.
Неслышно текут за годами года,
Царевича доля печалей чужда.
Искусствам таким, что пригодны царям,
Прославленный дед обучил его сам.
Лишь в юноше сердце созрело и дух,
И мир огласил о царевиче слух,
Царь внуку вручил булаву и престол,
³⁵⁷⁰ И славный венец, что сапфирами цвел;
Ключи от сокровищниц, полных добра,
Алмазов, и золота, и серебра;
Парчевый шатер для войны и пиров,
И много из тигровой кожи шатров,
Коней аравийских в уздах золотых,
Булатов индийских в ножнах золотых,
Шеломов, и лат, и румийских кольчуг,
На свет извлеченных, развязанных вдруг,
Щитов из Китая, и палиц больших,
³⁵⁸⁰ И луков из Чача, и стрел к ним прямых...[152]152
  Чач (Шаш) – историческое название Ташкента (VII в.). Чачские луки славились своей гибкостью.


[Закрыть]
Все эти богатства, наследье годов,
Плоды многолетних упорных трудов,
Признал Менучехра достойными царь,
Исполненный к внуку любви государь.
Прославленным витязям рати своей
И каждому из родовитых людей
Прийти к Менучехру владыка велел;
Пришли они в жажде воинственных дел.
И юноша был на престол возведен;
³⁵⁹⁰ Дождем изумрудов осыпали трон.
На празднике новом в торжественный день
От радости с волком братался олень[153]153
  В подлиннике: «волк, мирно сопутствующий овце» – традиционный в классической поэзии образ, символ совершенного порядка и соблюдения законности.


[Закрыть].
Там был и Карен, кузнеца славный сын,—
И полный отваги Шируй-исполин[154]154
  Карен – родовое имя одного из наиболее знатных парфянских родов. В данном контексте Карен выступает как сын кузнеца Каве, полководец Менучехра, что, несомненно, является позднейшим осмыслением.
  Шируй (Шируйе) – в «Шахнаме» – один из военачальников Менучехра. Это имя будет неоднократно встречаться в тексте поэмы в применении к разным лицам.


[Закрыть],
[Гершасп-меченосец, краса удальцов[155]155
  Гершасп – один из основных героев эпических сказаний Ирана, лишь попутно отраженный в поэме Фирдоуси (см. вводную статью). По существу тот же Сам, участие которого в празднестве, а позднее в битве (стих 3954), противоречит стиху 4536, где рассказывается о приезде богатыря из Индии. По-видимому данный бейт является интерполяцией.


[Закрыть],
Сам, сын Неримана, боец из бойцов,]
И золотошлемный Гошвад, и Кобад[156]156
  Гошвад (Гешвад) – по-видимому, в «Шахнаме» упоминается как сын Карена, внук Каве. По некоторым источникам, Гошвад – потомок Менучехра.
  Кобад (арабизованное от авест. Кавата) – в «Шахнаме» – второй сын кузнеца Каве, брат Карена.


[Закрыть] —
Герои, чьи подвиги в мире гремят.
Построилось войско, в порядок пришло,
³⁶⁰⁰ И гордое поднял владыка чело[157]157
  Речь, конечно, идет не о воцарении Менучехра (владыкой Ирана остается престарелый Феридун), а о передаче ему, как соправителю, дел и войска для борьбы с убийцами его деда.


[Закрыть].
 

[СЕЛЬМ И ТУР УЗНАЮТ О МЕНУЧЕХРЕ]

 
До Сельма и Тура слух тотчас дошел,
Что вновь осиян властелином престол.
И трепет объял лиходеев тогда:
Ужели погаснет их счастья звезда?
В тяжелом раздумье сидели они;
Мрачны были злобных преступников дни.
Решились тогда, трепеща пред судьбой,
Спасенья ища от беды роковой,
Послать на поклон к Феридуну посла —
³⁶¹⁰ Не видели средства иного от зла.
Искали вдвоем и нашли средь мужей
Вельможу, владевшего даром речей.
К разумному, скромному мужу тому
Воззвали с мольбой, все открыли ему.
Замки отомкнули у царской казны,
Поняв, что паденье грозит с вышины.
Роскошно слонов изукрасился ряд,
Венец золотой из хранилища взят;
И мускус нашелся, и амбра нашлась,
³⁶²⁰ Парча и динары, меха и атлас.
Все это слоны в колесницах везли
С Заката к границам иранской земли.
Любому вельможе царева двора
Отправлено было немало добра.
Когда караван нагруженный ушел,
Предстал перед Туром и Сельмом посол.
И вот передать ему велено весть,
Творцу не забыв славословье вознесть:
«О царь, да пребудет с тобой благодать,
³⁶³⁰ Вовеки тебе на престоле блистать!
Будь счастлив душою и телом могуч,
Пусть слава твоя вознесется до туч!
С известьем от двух недостойных рабов
Пришел я, владыка, под гордый твой кров.
Злодеи – узнай, повелитель, о том —
Льют слезы теперь от стыда пред отцом,
В грехе своем каются, сердцем горя,
Готовы прощенья молить у царя, —
Но сами явиться не смеют к тебе,
³⁶⁴⁰ Не зная, захочешь ли внять их мольбе.
Сказали они: «О великий мудрец!
Творящего зло незавиден конец.
Пребудет он в горе, терзаясь тоской,
Как мы, потеряет навеки покой.
То роком всеведущим предрешено;
Что было начертано, то свершено.
Лев мощный, дракон огнеустый – и те б
Спастись не могли от всевластных судеб.
К тому же нечистый смутил нам сердца,
³⁶⁵⁰ Увел нас обманом с дороги Творца.
Он волею нашей совсем завладел,
Стать жертвой его нам досталось в удел.
Но милости ждем, венценосец, твоей:
Быть может, преступных простишь сыновей.
Хоть грех наш велик, снизойди к нам теперь!
Его мы в безумьи свершили, поверь.
Так, видно, судила небесная твердь:
Во власти ее – и спасенье и смерть.
Коль мысли о мщеньи оставишь ты впредь —
³⁶⁶⁰ Наш дух к благочестью направишь ты впредь.
К нам внука в сопутствии знатных мужей, —
Смиренно мы просим, – пришли поскорей.
Мы станем навеки рабами его,
Разумнее этого нет ничего.
Тот ствол, что враждою питаясь, возрос,
Мы ныне омоем потоками слез,
Взлелеем трудом неустанным своим;
Окрепнет – казну и венец отдадим».
 

[ПОСОЛЬСТВО СЫНОВЕЙ К ФЕРИДУНУ]

 
Ни складу, ни ладу в речах не нашел ,
³⁶⁷⁰ И, полон сомнений, уехал посол.
И вот с караваном державных даров
Предстать пред владыкой владык он готов.
Когда повелитель об этом узнал,
Он свой шахиншахский престол приказал
Убрать драгоценной румийской парчой,
Украсить кеянский венец золотой.
Воссел он на тот бирюзовый престол:
Ты скажешь, над тополем месяц взошел.
В венце его дивные камни цвели,
³⁶⁸⁰ Как это пристало владыке земли.
Бок о бок с ним, взоры дивя красотой,
В венце восседал Менучехр молодой.
У трона – прославленных витязей ряд,
В одеждах они златотканных стоят.
Все с копьями, все в поясах золотых;
Земля, словно солнце, сияет от них.
На привязи тигры – с одной стороны —
С другой стороны – боевые слоны.
Шапуру-бойцу повелели идти[158]158
  Шапур – витязь, сын Нестуха и внук Годерза.


[Закрыть],
³⁶⁹⁰ Посланца от Сельма к царю привести.
Ворота дворцовые пред седоком;
Он, спешась, туда устремился бегом.
Как только в цареву палату вошел,
Увидел венец и высокий престол,
Смиренно лицом он повергся во прах
И долго лежал у владыки в ногах.
Царь доблестный, столь в обхожденьи простой,
Его усадил на скамье золотой.
Властителя славя, посол говорил:
³⁷⁰⁰ «О ты, что венец и престол озарил!
Земля расцветает под шагом твоим,
Мир счастьем сияет под стягом твоим.
Чтим свято мы прах под твоею стопой,
Мы живы, владыка, одним лишь тобой».
Посланца душа к венценосцу влеклась —
Царь слушал те речи, лицом прояснясь,
Вниманием щедро его подарив.
Посол, хитроумен и сладкоречив,
Посланье убийц излагать принялся,
³⁷¹⁰ Замалчивать истину, лгать принялся:
Прощенья у шаха покорно просить,
К себе Менучехра упорно просить,
На рабскую верность ему присягать,
Верховный престол и венец предлагать,
Сулить за иреджеву кровь, не стыдясь,
Динары, алмазы, парчу и атлас.
Окончил посланец коварную речь —
И царь не замедлил тот узел рассечь
Когда до конца он дослушал, суров,
³⁷²⁰ Посланье коварных и злобных сынов,
Такой был посланцу ответ от царя:
«Не спрячешь ты солнца, старался ты зря!
Злой умысел, скрытый доселе от глаз,
Открылся, как день стал он ясен сейчас.
Я выслушал всю до конца твою весть,
Внемли же ответу, что должен отвезть.
Вернись и двоим кровопийцам скажи,
Бесстыдным и алчным убийцам скажи,
Что слову пустому я веры не дам,
³⁷³⁰ О том толковать больше нечего нам.
Кипит в вас теперь к Менучехру любовь,
Зачем же Иреджа вы пролили кровь?
Растерзан когтями свирепого льва,
В объятиях гроба его голова!
Разорвана жизни иреджевой нить,
Теперь Менучехра хотите убить?
Увидите: мчится он с войском большим,
В шеломе стальном, с булавою; над ним
Сверкающий стяг кавеянский парит,
³⁷⁴⁰ Пыль тучей встает из-под конских копыт.
Карен с ним помчится, краса удальцов.
Шапур, сын Нестуха, опора бойцов,
И славный Шейдуш, бурно рвущийся в бой[159]159
  Шейдуш (Шидуш, пехл. Шедош – обладающий светлым разумом) – сын Годерза.


[Закрыть],
И львов сокрушитель, Шируй удалой;
А царь Телимана с йеменским царем[160]160
  В подлиннике: чо шах-е талиман-о сарв-е йаман. Переводчик осмыслил имя Телиман (Телейман) как географическое название, принимая во внимание изафет. По словарным указаниям, это – личное имя героя или царя – сподвижника Менучехра (см. ниже примеч. к стиху 3964).


[Закрыть] —
Мудрейшие, – войско возглавят вдвоем.
Час пробил, кровавые зреют плоды
На древе возмездия, древе беды.
Не мог я отмстить за Иреджа досель,
³⁷⁵⁰ Судьба отдаляла заветную цель.
Не должно мне было, ропща на судьбу,
Вступать самому с сыновьями в борьбу.
Но древо, снесенное вашей враждой,
Пустило могучий побег молодой.
Как яростный лев, богатырь налетит,
За славного деда убийцам отмстит.
[Пойдут с Менучехром Гершасп-исполин
И Сам, Неримана воинственный сын.]
Несметное войско от гор и до гор
³⁷⁶⁰ Нахлынет, земной попирая простор...
Еще, вы сказали, мне должно не мстить,
Но, сердцем смягчившись, вам грех отпустить.
Душа, мол, смутилась и разум был слеп —
Знать, было таким начертанье судеб.
Я лживую выслушал речь до конца,
Но вам я напомню слова мудреца:
Лежит на преступниках рока печать;
Им радостной жизни и рая не знать.
Йездан коль прощенье вам шлет и любовь,
³⁷⁷⁰ Должна ли тревожить вас братняя кровь?
Когда и грешит, кто ума не лишен, —
То так, чтобы грех его мог быть прощен.
Предвечного вы не стыдитесь Творца;
Речь ваша умильна, порочны сердца.
Воздаст вам в обоих мирах, верю я,
За ваше злодейство благой Судия.
И дальше: ценою престолов резных,
Венцов бирюзовых, слонов боевых,
Алмазов, искрящихся в блеске оправ,
³⁷⁸⁰ Кровь смыть мне велите, возмездье поправ?
За деньги продать венценосца главу?
Скорее отрину престол, бураву!
Бесценную голову может продать
Лишь изверг, чья злоба драконьей подстать.
Кто слышал, чтоб сына отец променял
На золото – голосу алчности внял?
Не надо мне ваших презренных даров,
И тратить на это не надобно слов.
Отец седовласый, покуда он жив,
³⁷⁹⁰ Не сложит оружья, о мщеньи забыв.
Я слышал посланье – ответ получи,
Запомни его и обратно скачи».
Услышав, что гневный отец говорит,
Увидя внушительный юноши вид,
Поднялся посланец и, жизни не рад,
Вскочил на коня и помчался назад.
В событья грядущие светлой душой
Проник проницательный муж молодой.
Рок Туру и Сельму – он это постиг —
³⁸⁰⁰ Явить собирался нахмуренный лик.
Как вихрь, он летел, вспоминая ответ,
Исполнен сомнений, в предчувствии бед.
Достиг он Заката, тревогой гоним,
И вот уже ставка царя перед ним.
Туда поспешил он, усталый, в пыли;
В шатре властелина румийской-земли,
Задернув завесу шатра поплотней,
Сидят, отпустив приближенных мужей,
За тайной беседой владыки двух стран.
³⁸¹⁰ Тут весть о посланце, вернувшемся в стан,
Царям принесли, и немедленно он
Начальником стражи в шатер приведен.
Для новой беседы уселись втроем,
Расспросы пошли о царе молодом.
Велели цари, чтоб поведал посол,
Каким он увидел владыки престол;
Каков Феридун, какова его рать,
Кто витязи те, что пойдут воевать?
И щедро ль судьба одарила юнца?
³⁸²⁰ Любим ли он ратью, достоин венца?
Кто царский советник из знатных людей,
И много ль сокровищ, и кто казначей?
Ответил посол: «Лучезарней весны
Дворец властелина великой страны.
Он весь несказанной блестит красотой;
В нем глина из амбры, кирпич золотой.
И раем отрадным глазам предстает
Чертог, неоглядный, как сам небосвод.
Вознесся он выше высоких хребтов,
³⁸³⁰ Раскинулся шире просторных садов.
На купол я снизу взглянул, изумлен, —
Сказал бы, со звездами шепчется он.
Могучие львы и слоны стерегут
Престол, что народы столь трепетно чтут.
Из золота троны на спинах слонов,
В алмазах и жемчуге гривы у львов.
Литаврщики перед слонами стоят,
И труб раздается громовый раскат.
Вся площадь как будто рокочет, бурля,
³⁸⁴⁰ И небу грозит многошумно земля.
И вот в озаренный чертог я вошел,
Увидел вблизи бирюзовый престол,
Где царь восседает, как месяц лицом,
Блистая рубиновым дивным венцом.
Как снег, его кудри над розами щек,
Дух скромности полон, склад речи высок,
Надежду и страх он вселяет в людей;
Сказал бы, в нем ожил Джемшид-чародей.
И статен, как тополь, как будто воскрес
³⁸⁵⁰ Неистовых дивов гроза – Тахмурес,
Сидит Менучехр, деду сердце бодря, —
Сказал бы, он жизнь, и дыханье царя.
С ним рядом – воинственный муж-исполин,
Кователя славного доблестный сын,
Недремлющий, грозно разящий врагов,
Карен, предводитель иранских полков.
Там Серв из Йемена, советник страны[161]161
  В данном контексте Серв как близкий родственник (тесть Менучехра) назван советником (дестуром). Гершасп – казначей (ганджвар) шаха Феридуна. Отождествлять его с Самом в данном случае нет оснований.


[Закрыть],
Гершасп, многолетний хранитель казны.
Там края и счета сокровищам нет,
³⁸⁶⁰ Величья такого не видывал свет.
У входа ряды седоков удалых,
И золотом блещут доспехи на них.
[И вождь закаленный стоит во главе —
Карен знаменитый из рода Каве].
Шируй, кому львиная сила дана,
Шапур, что в сраженьи грознее слона,
Литавры на спину слона водрузят.
Мир станет от пыли, как черный агат.
Вперед устремится воинственный строй —
³⁸⁷⁰ Гора станет долом, долина – горой.
В сердцах у них ярость, наморщены лбы;
Все мщения жаждут, все ищут борьбы».
Посол обо всем рассказал, что видал,
И речь Феридуна царям передал.
Сердца двух злодеев при этих вестях
Стеснились, и лица их выжелтил страх.
В раздумьи сидели, не зная, как быть;
Из рук ускользала спасения нить.
Тур Сельму промолвил: «Не жду я добра,
³⁸⁸⁰ Покой и веселье оставить пора.
Коль время упустим, то лев молодой
Отточит клыки, угрожая бедой.
Возможно ль, чтоб витязь героем не стал,
Когда его царь Феридун воспитал?
Коль внуку советником сделался дед,
Увидит дела небывалые свет.
Пора нам испробовать силы в войне.
Не ждать, торопиться должны мы вдвойне».
И вот поскакали гонцы собирать
³⁸⁹⁰ В Китае, на Западе грозную рать.
Несметная вскоре сошлась там орда,
Но ей не светила благая звезда.
Вот полчища вышли, готовы к войне, —
Воители в шлемах, в железной броне.
Слоны боевые, обозы чредой. . .
Сердца кровопийц пламенели враждой.
 

[ФЕРИДУН ПОСЫЛАЕТ МЕНУЧЕХРА НА БОЙ С СЕЛЬМОМ И ТУРОМ]

 
Туранская рать перешла за Джейхун[162]162
  Джейхун – арабское и персидское средневековое название реки Аму-Дарьи.


[Закрыть].
Лишь только услышал о том Феридун,
Велел Менучехру он знамя поднять
³⁹⁰⁰ И в поле из города вывести рать.
Сказал в назиданье властитель седой:
«Когда добродетелен муж молодой,
Все в руки дается ему, словно лань,
Гонимая тигром, – охотнику в дань.
Кто мудр, терпелив, чья светла голова,
Поймает в капкан разъяренного льва.
А злому от бед не спастись. Будет он
Десницей карающей рока сражен.
За брус раскаленный кто схватится, тот
³⁹¹⁰ Возмездие сам на себя навлечет».
Сказал Менучехр: «О владыка, с тобой
Кто, дерзостный, вздумает выйти на бой?
Лишь тот, чья погибель судьбой решена,
Кем жизнь безрассудно за смерть отдана.
Пойду я в румийскую сталь облачусь,
Не скоро с броней боевой разлучусь.
Как ринусь навстречу врагу твоему,
До солнца я ратную пыль подниму.
Не сыщется витязя в этой войне,
³⁹²⁰ Что был бы достойным противником мне».
Велел он Карену-вождю выступать,
Из города на поле вывести рать.
Туда и шатер он державный повез,
И стяг свой блистающий, славный повез.
Стремительно хлынуло войско вперед,
Как море, бурля средь равнин и высот.
Затмился от пыли сияющий день,
Сказал бы ты – солнце окутала тень.
Воинственных звуков неистовый шквал
³⁹³⁰ На поле сраженья бойцов оглушал.
И степь оглашало, кимвалов звучней,
Призывное ржанье арабских коней.
На версты от ратного стана слоны
Рядами стояли, свирепы, грозны.
Из них шестьдесят паланкины несли,
Где в золоте ярко рубины цвели.
Три сотни там было слонов боевых,
Навьюченных было три сотни других.
Все крепкой бронею одеты они,
³⁹⁴⁰ Железом глаза не закрыты одни.
С собой увозя властелина шатер,
Рать вышла из стен Теммише на простор[163]163
  Теммише – в данном контексте, по-видимому, город, резиденция Феридуна.


[Закрыть].
Карен управлял этой ратью большой,
Бойцов триста тысяч он вел за собой.
Взяв палицы, двинулись воины в путь.
У каждого сталью окована грудь
И каждый отмстить за Иреджа готов.
Несутся стремительней яростных львов.
Над ними Каве пламенеющий стяг —
³⁹⁵⁰ Могущества, славы, величия знак.
Вот в степь выезжают из леса Нарвен[164]164
  Нарвен – лес в окрестностях города Амола.


[Закрыть]
Герой Менучехр и могучий Карен.
Царь левое отдал Гершаспу крыло,
А правое с Самом, с Кобадом пошло.
Средь поля широкого выстроив рать,
Ее властелин принялся объезжать.
Сомкнулась дружина в строю боевом,
В средине был Серв с Менучехром-царем.
Как месяц, блистал молодой властелиц,
³⁹⁶⁰ Как солнце, встающее из-за вершин.
Карен-предводитель и доблестный Сам
Клинки обнажить повелели бойцам.
Кобадом возглавлен разведчиков строй,
В засаде сидел Телимана герой[165]165
  Здесь снова в переводе Телиман – географическое название. В подлиннике мы имеем горд-е талиман нежад, что можно было бы осмыслить также как герой из рода Телимана, если пренебречь словарными указаниями, что Горд (Гордар, Кердар) – личное имя иранского витязя, сына Телимана.


[Закрыть].
Львам – время сражаться, литаврам – звучать...
Нарядней невесты разубранной рать.
До Сельма и Тура дошло между тем,
Что к битве иранцы готовы совсем,
Что в поле раскинули воинский стан,
³⁹⁷⁰ Что яростью каждый боец обуян.
И оба злодея с несметной ордой
Пустились навстречу, пылая враждой.
Уже позади оставляют стрелки
Зубцы Эланана и воды реки[166]166
  Эланан – в «Шахнаме» название крепости. По-видимому, в основе этого названия корень алан – название иранской народности аланов (позднее – осы, русск. – осетины). Таким образом, деж-е аланан означает «крепость аланов». По всей вероятности речь идет о Дербендском проходе на Кавказе.


[Закрыть].
Увидел Кобада с дозорными Тур
И так восклицает он, грозен и хмур:
«Поди к Менучехру, спроси у юнца:
Эй, ты, новоявленный царь без отца!
Иредж ведь не сына на свет произвел,
³⁹⁸⁰ Где ж право твое на венец и престол?»
Тот молвил: «Пожалуй, свезу эту весть,
Я все передам, что сказал ты, как есть.
Но после, когда поразмыслишь о том,
И сердце начнет совещаться с умом,
О дерзости сам пожалеешь такой,
От сказанных слов потеряешь покой.
Настигнет возмездие вас, даже зверь
Над участью вашей заплачет, поверь.
От леса Нарвен до Китая, стеной
³⁹⁹⁰ Встал всадников наших воинственный строй.
Мерцание лезвий лиловых в пыли[167]167
  Этот необычный образ – дословное отражение подлинника.


[Закрыть]
И стяг кавеянский завидя вдали,
Вы дрогнете, страх вам сердца изорвет,
Помчитесь, не видя низин и высот».
К царю Менучехру вернулся Кобад,
Поведал, что молвил ему супостат.
Смеясь, Менучехр отвечал, что сказать
Подобное слово глупцу лишь подстать.
«Хвала властелину обоих миров,
⁴⁰⁰⁰ Что с тайны любой совлекает покров;
Он знает, что дед мне – великий Иредж,
И царь Феридун подтвердит эту речь.
Когда мы на битву с врагами пойдем,
Узнают о предках, о роде моем.
Владыкою солнца и звезд поклянусь:
Убийца, лишь только с ним в битве столкнусь,
Моргнуть не успеет, как вся его рать
На труп обезглавленный будет взирать.
Отмщен будет мною прославленный дед,
⁴⁰¹⁰ Край вражеский станет добычею бед».
Готовиться к пиру он отдал приказ,
Сидели, и пили, и слушали саз.
 

[МЕНУЧЕХР НАПАДАЕТ НА ВОЙСКО ТУРА]

 
Мир светлый оделся в покров темноты,
Рассыпались в поле широком посты.
Возглавили войско могучий Карен
И Серв прозорливый, чье царство Йемен.
И вот огласились призывом войска:
«Эй, витязи шаха, чья слава громка!
К Создателю мира враждой обуян,
⁴⁰²⁰ Войною пошел против нас Ахриман.
Готовьтесь и сон отгоняйте от глаз,
Молитесь Творцу, не оставит Он вас.
Кто в битве сегодняшней будет убит,
Тот в рай вознесется, от скверны омыт[168]168
  Отражение мусульманского представления, согласно которому запекшаяся кровь павшего бойца – живое свидетельство его права на райское блаженство.


[Закрыть].
А те, что сумеют в бою покарать
Воителей Чина, румийскую рать,
Прославят навеки свои имена,
Мобедами всех назовет их страна;
Откроет им вождь полный злата ларец,
⁴⁰³⁰ Царь земли им даст, даст им счастье Творец.
Лишь утро настанет и солнце пройти
Успеет две доли дневного пути,
Для боя кровавого стан обвязав,
Булат закаленный и палицу взяв,
Пусть каждый выводит дружину свою.
Держитесь в одном нерушимом строю!»
Построились перед царем удальцы,
Верховные каждой дружины бойцы,
И молвили так: «Все мы слуги тебе,
⁴⁰⁴⁰ Стоим за владыку, не дрогнем в борьбе.
Приказывай воинам верным твоим:
Мы землю в кровавый Джейхун обратим».
И каждый в шатер изукрашенный свой
Вернулся, отвагой кипя боевой.
Когда, сокрушив темной ночи хребет,
Блеснул над проснувшимся миром рассвет,
Возглавил войска Менучехр на коне
В румийском шеломе, с мечом и в броне.
Искусно построена рать им была,
⁴⁰⁵⁰ Ее середина и оба крыла[169]169
  Тройное расчленение боевого порядка лежало в основе тактики и античного мира, и средневековья. В поэме Фирдоуси четкость тактического построения войска, характерная для сасанидской эпохи, перенесена в доисторические мифические времена.


[Закрыть].
Пронесся воинственный клич по рядам.
Воители, копья подняв к небесам,
Примчались на поле кровавой борьбы;
В сердцах у них ярость, наморщены лбы.
Казалась земля кораблем средь зыбей,
Несущимся к гибели верной своей.
Казалось, колышется почва, как Нил.
Там молот о гулкую медь колотил,
⁴⁰⁶⁰ Слоны выступали, огромный кимвал,
Как лев разъяренный, рычал, завывал,
И рог рокотал, и ревела труба,
Казалось, готовился пир, не борьба.
Сошлись две горы, копий двинулся лес,
Неистовый крик поднялся до небес.
И кровь заалела на травах земли;
Сказал бы, тюльпаны на ней расцвели.
Казались кровавые ноги слонов
Рядами, кораллово-алых столбов[170]170
  В некоторых рукописях «Шахнаме» после данного бейта следуют 36 бейтов с описанием туранского витязя Ширу (Шируй), пораженного Гершаспом. Указанные 36 бейтов попали в текст «Шахнаме», по всей вероятности, из цикла сказаний о Гершаспе. В переводе они опущены как явная интерполяция.


[Закрыть].
И силу врага Менучехр превозмог:
⁴⁰⁷⁰ Безмерно к нему благосклонен был рок.
Бой длился, пока светлый день не погас
И ясное солнце не скрылось из глаз.
Дни жизни превратностей много таят,
То мед в них и сладость, то горечь и яд.
Объяты тревогой, цари-палачи
Решились напасть на иранцев в ночи.
Наутро не вышли сражаться с врагом,
Все помыслы были теперь о другом[171]171
  В оригинале: «Когда ночь сменилась днем, никто (из них) не вышел в бой. Оба воителя решили помедлить».


[Закрыть].
 

[СМЕРТЬ ТУРА ОТ РУКИ МЕНУЧЕХРА]

 
Лишь ясного дня половина прошла,
⁴⁰⁸⁰ Открыли совет, преисполнены зла,
Два брата, утративших сон и покой;
На черной сошлись они мысли такой:
«Как только стемнеет, ворвемся в их стан,
Кровавый вокруг забурлит океан».
Лишь ночью сошедшей отогнан был день
И землю окутала мрачная тень,
Два низких злодея построили рать,
Пылая желаньем ночь крови начать.
Дозорные, тотчас об этом узнав,
⁴⁰⁹⁰ К царю Менучехру помчались стремглав,
Про умысел злой рассказали ему,
Чтоб зорко глядел он в полночную тьму.
Владыка, прислушавшись к этим речам,
Готовиться начал к сражению сам:
Оставил с Кареном всю пешую рать,
И место засады помчался искать.
С собой тридцать тысяч он взял верховых,
Испытанных в жарких делах боевых.
Он место, что нужно им было, нашел,
⁴¹⁰⁰ Воителей полными пыла нашел.
Стемнело, и Тур с сотней тысяч бойцов
Помчался, к решительной схватке готов.
Они подбирались, храня тишину,
Тяжелые копья подняв в вышину.
Добравшись, увидели рать на ногах
И стяг, вознесенный злодеям на страх.
Одно оставалось им: ринуться в бой —
И строй устремился на вражеский строй.
От пыли сражения – в воздухе мгла,
⁴¹¹⁰ Но молнию сталь среди мрака зажгла,
И все засверкало, как яркий алмаз;
Сказал бы, пылает земля, раскалясь.
А в воздухе – свист, и при вспышках огня
Булат о булат ударяет, звеня.
Покинул засаду и царь: с двух сторон
Убийце к спасению путь прегражден.
Узду натянул он и вспять повернул.
Пронесся над степью смятения гул.
Но царь Менучехр, жаждой мести зажжен,
⁴¹²⁰ Как вихрь, устремляется Туру вдогон,
И речь громовая простор потрясла:
«Стой, гнусный убийца, исчадие зла!
Срубил ты безвинную голову с плеч, —
Не ждал, что настигнет возмездия меч!»
Сталь спину пронзила убийце: упал
Из рук ослабевших булатный кинжал.
Виновника встарь совершенного зла
Сорвал Менучехр с боевого седла,
Его обезглавил, осиля в бою,
⁴¹³⁰ А тело оставил добычей зверью.
К дружине затем воротился он вскачь,
Увидев начало побед и удач.
 

[ПИСЬМО МЕНУЧЕХРА ФЕРИДУНУ С ВЕСТЬЮ О ПОБЕДЕ]

 
Воитель письмо Феридуну послал,
Превратности дней боевых описал.
Вначале восславил он силой пера
Творца справедливости, чести, добра:
«Создателю благодаренье, хвала:
Он – наша защита от горя и зла.
Он светит в пути, утешает в беде,
⁴¹⁴⁰ Он был и пребудет всегда и везде.
Да славится шах Феридун на земле,
Разящий булатом, с венцом на челе,
Достойный над миром престол свой вознесть.
Хранящий высокую веру и честь.
Царит справедливость по воле его,
Сама благодать на престоле его.
Достигнув Турана, во славу твою
Мы силы свои испытали в бою.
Два дня протекли – бились трижды с врагом,
⁴¹⁵⁰ В ночи и при светоче ясном дневном.
К нам ринулся Тур под завесою тьмы,
Засадою недруга встретили мы.
Я знал, что ночной замышляет он бой,
Увидев бессилье свое пред судьбой.
В ту ночь было полным мое торжество,
Остался лишь ветер в руках у него.
Умчался он с поля сраженья, но вмиг
На быстром коне беглеца я настиг.
Пробил ему панцирь тяжелым копьем,
⁴¹⁶⁰ И вихрем с седла его сбросил потом.
Повергнут был наземь, как лютый дракон,
И мной обезглавлен без жалости он.
Всю мощь против Сельма теперь устремлю,
Тебе же я турову голову шлю,
Как сам он иреджеву голову встарь
В ларце посылал для тебя, государь.
Сразил он безжалостно брата-юнца, —
Его покарал я по воле творца.
Я душу исторгнул из тела его,
⁴¹⁷⁰ В пустырь превращу я уделы его».
Такие слова Менучехр написал
И с вестником вихреподобным послал.
Объятый смущеньем, помчался гонец;
Как встретит его престарелый отец?
Как шаху иранскому страшную весть
И голову шаха туранского везть?
Ведь сын, – пусть он умер, опутан грехом, —
Все ж будет оплакан отцом-стариком.
Грех слишком был тяжек, не мог быть прощен,
⁴¹⁸⁰ И внуком отважным Иредж отомщен.
Стремительней бури примчался скакун,
И голову Тура узрел Феридун.
Простерся и благословенье Творца
Призвал венценосный на подвиг юнца.
 

[ВЗЯТИЕ КАРЕНОМ КРЕПОСТИ ЭЛАНАН]

 
До Сельма дошло: разразилась беда,
За тучами скрылась удачи звезда.
И к крепости ближней он взор обратил,
К твердыне, вознесшей главу до светил.
Задумал укрыться он в крепких стенах,
⁴¹⁹⁰ Превратностью рока повергнутый в страх.
Меж тем размышлял Менучехр: «Воевать
Раздумает Сельм. Верно, двинет он рать
К стенам Эланана; про славу и честь
Забыв, поспешит он в твердыне засесть.
Твердыня коль станет приютом ему,
Оттуда не выбить его никому:
Ту крепость высокую – чудо земли —
Из водных глубин колдовством вознесли.
Обилие благ наполняет ее,
⁴²⁰⁰ И птица Хомай осеняет ее[172]172
  Хомай (Хома) – крупная хищная птица (гриф, кондор), живущая на вершинах гор, обычно на большой высоте. В народном представлении и в литературе тот, на кого упадет тень птицы Хомай, будет царствовать. Отсюда средневековый и современный термин хомайун (царственный). Хомай может быть сопоставлен с «Гамаюн – птицей вещей» русских сказок.


[Закрыть].
Мне путь ему должно отрезать: задам
Работу теперь стременам, поводам».
Карена, начальника воинских сил,
Призвал он и в замысел свой посвятил.
Тот, выслушав все, что сказал ему царь,
Промолвил: «О доблестный мой государь!
Коль дашь повеленье слуге своему,
Отборное войско с собою возьму
И недругу в крепость отрежу я путь.
⁴²¹⁰ Ему от возмездия не ускользнуть.
Дозволь, государь; Тура стяг боевой
И перстень с печатью возьму я с собой.
Уловку задумал я в дело пустить
И тот неприступный оплот захватить.
С отборной дружиной помчусь я в ночи,
А ты, повелитель, про это молчи».
Сказал Менучехр полководцу в ответ:
«Бог в помощь тебе! Твой разумен совет»[173]173
  Данный бейт взят переводчиком из вариантов текста Вуллерса.


[Закрыть].
Бойцы под начало Карену даны —
⁴²²⁰ Шесть тысяч их, опытных в деле войны.
Лишь ночь опустилась, глуха и черна,
Кимвалы Карен водрузил на слона,
Готовый с отважным отрядом своим
Пуститься к высоким стенам крепостным.
Ширую вверяя иранскую рать,
Сказал он: «Мне должно от войска отстать.
К начальнику стражи мгновенно примчась,
Я перстень ему покажу и тотчас
Проникну в твердыню и стяг подниму,
⁴²³⁰ Сверканием стали прорежу я тьму.
А вам – наготове стоять за стеной,
Призыв мой услышав, помчаться за мной».
И в путь устремился Карен, а стрелки
С могучим Шируем стоят у реки.
Достигнув ворот, стал начальника звать,
Тот вышел, увидел на перстне печать.
«От Тура я послан,—промолвил Карен,—
Приказ был: достигнув тех каменных стен,
К начальнику стражи войди и скажи —
⁴²⁴⁰ Отныне, мол, сон и покой отложи.
С посланцем моим заодно будь во всем,
С ним стойте на страже и ночью и днем.
Лишь войско придет Менучехра-царя
И стяг кавеянский взовьется, горя,
Вы вместе навстречу должны выступать;
Быть может, враждебную сломите рать».
Начальник, ту речь услыхав от гонца,
При виде знакомой печати, кольца,
Немедля ворота пришельцу открыл:
⁴²⁵⁰ Лишь явное видя, о скрытом забыл.
Послушай, что молвил сказитель-дехкан:
«Кто бдителен, тот распознает обман.
Уметь подчиняться мы с вами должны,
Но думать при этом и сами должны.
Узнаем, где благо для нас, где печаль,
Коль сможем предвидеть, заглядывать вдаль».
Но был беззаботен твердыни глава,
На веру он принял Карена слова.
Один затаил в сердце умысел злой
⁴²⁶⁰ И слепо ему доверялся другой.
Чужого родным не задумался счесть,
Все отдал он – крепость, и душу, и честь.
Говаривал сыну воинственный лев[174]174
  Эти бейты, как и стихи 4252—4256, представляют собой дидактическую вставку, интересную по своей форме басни-притчи. Аналогичные басни мы находим у Аттара, Сенаи, Дж. Руми, Саади и других позднейших эпиков классической литературы.


[Закрыть]:
«О доблестный, рвешься ты в бой, осмелев.
Но прежде чем ринуться – дело бойца
Намеренья вражьи постичь до конца.
Пришельца речам, как ни сладки они,
Страшись доверяться в военные дни.
Засады врага опасайся, умей
⁴²⁷⁰ Разгадывать суть лицемерных речей».
Хоть знатен был витязь и духом велик,
Но в замысел хитрый – увы! – не проник;
Не смог он уловку врага разгадать,
И мощную крепость был вынужден сдать.
Наутро Карен, закаленный войной,
Стяг поднял, сиянием схожий с луной,
Иранским бойцам кликнул клич с вышины
И знамя вознес над зубцами стены.
Шируй, ослепительный стяг различив,
⁴²⁸⁰ К Карену-вождю поспешил на призыв,
В ворота ворвался с дружиной своей
И кровью венчал именитых мужей.
Здесь – бьется Карен, там – отважный Шируй;
Блеск стали, течение пенное струй,
Вихрь огненный, мчащийся с разных сторон,
Наездников крики и раненых стон...
Уж солнце в зените, и видит оно,
Что крепость и рать опустились на дно,
И челн под водою последний исчез.
⁴²⁹⁰ Лишь дым пепелища встает до небес.
Мир черною тучею заволокло...
Там тысяч двенадцать бойцов полегло.
Когда же светило ушло на покой,
Стал город сожженный равниной пустой.
Казалось, в реке вместо влаги – смола,
А суша кровавой рекой потекла.
 

[НАПАДЕНИЕ КАКУЯ – ВНУКА ЗОХАКА]

 
Блестящей победою встретив зарю,
Примчался Карен к Менучехру-царю.
Поведал, какие свершил он дела
⁴³⁰⁰ И как его битва с врагом протекла.
Приветствовал царь полководца тепло:
«Да ввек не оставить коня и седло!
Едва ты умчался, нагрянула рать,
Враг новый пришел против нас воевать —
Из внуков Зохака, что край наш терзал, —
Какуй – я нечистого имя узнал[175]175
  Какуй – по преданиям, сын одной из дочерей Зохака от царя Феридуна.


[Закрыть].
Напал он на нас с сотней тысяч бойцов,
Наездников знатных, стрелков-удальцов.
В той битве и мы потеряли – увы! —
⁴³¹⁰ Воителей десять, могучих, как львы.
Сражаться и Сельм устремился, когда
Пришла из Гухтганга та злая орда.
Какуй – это яростный див, говорят,
Чья сила в сраженьи не знает преград.
Я в битве еще не проверил его,
Своей булавой не измерил его.
Коль ринется вновь на дружину мою —
Схвачусь, испытаю, каков он в бою».
«О мой повелитель! – Карен отвечал, —
⁴³²⁰ Кого не осилят твой меч и кинжал!
Лев яростный если попался тебе,
И тот изнемог бы с тобою в борьбе.
Кто этот Какуй, чтоб о нем толковать!
Противников нет тебе в мире подстать.
Я, к разуму вновь обратившись теперь,
Усердно за дело возьмусь, и поверь,
На нас из Гухтганга далекого впредь
Смельчак ни один не дерзнет налететь».
На это сказал молодой властелин:
⁴³³⁰ «Заботы не должен нести ты один.
Ты пробыл немало часов на коне;
Устал ты – сменить тебя надобно мне.
Черед ратоборствовать ныне за мной,
А ты отдохни, о бесстрашный герой!»
Лишь эти слова с менучехровых губ
Слетели – мир дрогнул от рокота труб.
При громе кимвалов копыта коней
Пыль к небу вздымали, эбена черней.
⁴³⁴⁰ Ты скажешь, там душу клинки обрели,
Там копья и палицы речи вели.
Казалось, сплошным ястребиным крылом
От стрел оперенных стал воздух кругом[176]176
  В оригинале сказано «перо (крыло) коршуна» – каргас стрелы оперяли именно перьями коршуна.


[Закрыть].
К руке прилипала меча рукоять,
Уж кровь с облаков начинала стекать.
Земля, словно море в час бури ночной,
Вздымала волну за кровавой волной.
Воитель Какуй, грозный клич испустив,
Помчался вперед, словно яростный див.
Навстречу ему Менучехр молодой
⁴³⁵⁰ С индийским клинком устремляется в бой.
Так оба вскричали, что горным хребтам
Не вынести: дрожь пронеслась по рядам.
Ты скажешь – вот два разъяренных слона,
И схватка меж ними начаться должна.
Ударил Какуй Менучехра копьем,
И дрогнул на шахе румийский шелом.
Ударом железо пробил великан,
Блеснул из-под панцыря царственный стан.
Тут царь на врага налетел и сплеча
⁴³⁶⁰ Рассек ему панцирь ударом меча.
Пока в небосводе, сияя светло,
Палящее солнце в зенит не взошло,
Как лютые львы, длили витязи бой,
Прах черный мешая с кровавой струей.
Когда же на солнце надвинулась мгла,
Их ярость последний предел перешла.
Наскучила битва царю – и бока
Он стиснул гнедому, стальная рука
Хватает Какуя за тесный кушак;
⁴³⁷⁰ Мгновенье, и в воздух приподнят смельчак,
И сброшен с седла на горячий песок,
И в грудь его острый вонзился клинок.
Пал храбрый араб, злой судьбой осужден.
В недобрый он час был, как видно, рожден.
 

[БЕГСТВО СЕЛЬМА И СМЕРТЬ ЕГО ОТ РУКИ МЕНУЧЕХРА]

 
Царь Запада горькую весть услыхал
О смерти Какуя, и духом он пал.
Угас у воителя пыл боевой,
И кинулся ратников дрогнувший строй
К твердыне заречной. Пред ними вода[177]177
  Видимо, река Тигр близ Вавилона, вероятная резиденция потомка Зохака.


[Закрыть],
⁴³⁸⁰ Челнов же не видно, исчезли суда.
Путь заперт к убежищу, гибель близка.
Примчались грозой Менучехра войска.
Так много убитых легло на пути —
Ни конным проехать, ни пешим пройти.
Вскипел Менучехр, обуял его гнев.
Он, вихрем на спину гнедого взлетев,
Сняв панцирь с коня, между грудами тел,
Пыль тучей вздымая, вперед полетел,
И вскоре властителя Рума настиг.
⁴³⁹⁰ «Стой, жалкий злодей! – прозвучал его крик. —
Ты брата убил, добиваясь венца,
Зачем же бежишь ты, пугаясь венца?
Несу я венец, и готов твой престол.
Дал новый побег в прах поверженный ствол.
Тебе Феридун строит новый дворец.
Куда же ты мчишься, прими свой венец!
Ты сеял – пришел созреванию срок:
Отведай плоды, что принес твой росток.
Коль это шипы – насаждал ты их сам;
⁴⁴⁰⁰ Коль шелка волокна – соткал ты их сам».
Меж тем все быстрей погонял он коня,
К врагу приближался быстрее огня;
Догнал и занес закаленный булат,
И надвое им рассечен супостат.
Снес голову с вражеских плеч и ее
Велел победитель воздеть на копье.
Увидев размах богатырской руки,
Пришли в изумленье двух ратей стрелки.
Рать Сельма, как стадо, которое, вдруг
⁴⁴¹⁰ Застигнуто вихрем, покинуло луг,
Рассеялась; в чаще лесной и в горах
Скрываться воителей вынудил страх.
Тут избран был ими испытанный муж,
Искусно владеющий речью к тому ж.
Посланцем от войска он был отряжен.
Представ пред владыкою, вымолвил он:
«Тебе мы готовы усердно служить,
Как ты повелишь, так и станем мы жить.
Мы мирно трудились: кто стадом владел,
⁴⁴²⁰ Кто домом, посевами, садом владел.
[Мы в бой не рвались, жаждой мщенья горя, —
Пришлось уступить повеленью царя.]
Мы шли не по воле своей воевать —
Приказано было нам выставить рать,
Мы преданы сердцем владыке царей,
Склониться готовы пред волей твоей.
Коль мстить пожелаешь – веди на убой.
Знай, сил у нас нет состязаться с тобой.
К тебе, всех дружин главари, мы пришли,
⁴⁴³⁰ Безвинны, бедою гонимы, пришли.
Воздай нам теперь, чем угодно тебе;
Как скажешь, так нашей решиться судьбе».
Воззванью воителя с ясным умом
Внимал победитель в раздумье немом.
Он молвил: «Я мщенье повергну во прах,
Чтоб добрую славу оставить в веках.
Всё то, в чем дыханья изедова нет,
Что вызвано злым Ахриманом на свет,
Отброшу я прочь, о раздорах забыв.
⁴⁴⁴⁰ Пусть лютою злобой терзается див!
Равно мне – мои неприятели вы
Иль давние доброжелатели вы;
Обязан победой своей небесам,
Прощенье и милость я жалую вам.
День правды взошел, ниспровергнуто зло,
Убийств и жестокостей время прошло,
В согласьи живите и будьте сильны,
Снимите доспехи кровавой войны.
Свободны от бедствий и чужды вражде,
⁴⁴⁵⁰ Закон, справедливость внедряйте везде.
Какой бы отечеством ни был вам край,
Туран, или Рум, или дальний Китай, —
Все в мире и дружбе живя меж собой,
Пребудьте покойны, довольны судьбой».
И знатные громко хвалу вознесли
Царю-правдолюбцу, надежде земли.
Пред ставкой раздался глашатая крик:
«Эй, витязи, каждый, кто сердцем велик!
Теперь понапрасну не лейте вы кровь,
⁴⁴⁶⁰ Злодеям конец, не подняться им вновь».
И стали стекаться к царю на поклон
Китайские воины с разных сторон.
Покорно пришла побежденная рать
Пешенгову сыну оружие сдать[178]178
  Менучехру.


[Закрыть].
Слагая доспехи, шел воинов ряд,
И холм вырастал из сверкающих лат,
Из шлемов румийских, индийских клинков —
Всего снаряженья лихих седоков.
Бойцов Менучехр от души обласкал,
⁴⁴⁷⁰ Для каждого сан по заслугам сыскал.
 

[ФЕРИДУНУ ПОСЫЛАЮТ ГОЛОВУ СЕЛЬМА]

 
Отправил он вестника-богатыря,
Вручив ему голову Сельма-царя,
С посланьем для славного деда; оно
Рассказов воинственных было полно.
Йездану хвалу Менучехр воздавал,
Затем Феридуна-царя воспевал:
«Да славится вечно Податель побед,
От Коего сила, и доблесть, и свет,
В Чьей власти и горе и счастье дарить,
⁴⁴⁸⁰ Кто в силах и скорбь и недуг исцелить.
Пусть радует благословенье Творца
Беззлобную душу царя-мудреца,
Пред кем отступают насилье и зло,
Кому благодать осенила чело.
Разбил я воителей вражеских стран,
Расставил для них смертоносный капкан;
Настиг с твоим войском двоих кровопийц,
Двоих супостатов и цареубийц;
Обоим снес головы грозным мечом,
⁴⁴⁹⁰ Смыл черную злобу кровавым ручьем.
Примчусь я и сам за посланием вслед,
Порадую повестью битв и побед».
Был в крепость посланцем Шируй отряжен,
Воитель бывалый, что рьян и умен.
Царь молвил: «Богатства казны обозри,
Что разум тебе повелит, отбери.
Сокровища взяв, приготовься к пути:
Их должно к царю на слонах отвезти».
Литавры и знамя – воителей честь —
⁴⁵⁰⁰ Велел он из ставки державной принесть.
К царю Феридуну дружину повел,
От крепости Чин на равнину повел.
Когда подошел Менучехр к Теммише,
Дед вышел навстречу с отрадой в душе.
Раздался трубы оглушительный зов,
И тронулась с места громада рядов.
Блестит на слоновьей спине бирюзой
Трон мужа, хранимого светлой звездой.
Шуршит паланкинов китайский атлас,
На золоте ярко искрится алмаз.

⁴⁵¹⁰ Зареяли стяги ярчайших цветов:
И, кажется, воздух багрян и лилов.
И тучею движутся богатыри
От моря Гиланского к башням Сари[179]179
  Гилян – территория, историческая провинция у юго-западного побережья Каспийского моря, в «Шахнаме» – Гилянского моря. Сари – город в области Мазендеран близ юго-восточного побережья Каспийского моря.


[Закрыть].
Сплошь золото на поясах и щитах,
Сплошь золото на стременах и уздах.
В богатом убранстве, с добычей идя,
Слоны выступают, встречая вождя.
Приблизился с войском венчанный герой,
И встретил их пеший владыка седой.
⁴⁵²⁰ Несутся гилянцы, смелы, горячи[180]180
  Гилянцы. – В оригинале: Гил мардом. Гил – название народности «гилы». С прибавлением суффикса ан – страна, получившая свое название по имени народа (ср. Иран, Туран и др.).


[Закрыть];
Черны их шеломы, блистают мечи.
Стремительно скачут иранцы вослед,
Подобные тиграм питомцы побед.
Проносятся лютые львы и слоны,
За ними воители мчатся, грозны.
Лишь стяг Феридуна пред ними возник,
Бойцы Менучехра построились вмиг.
С коня молодой венценосец сошел,
Сказал бы – цветущего дерева ствол.
⁴⁵³⁰ Склонившись, вознес он хвалу мудрецу,
Престолу, и перстню его, и венцу.
Целуя и руку сжимая тепло,
Царь внука заставил усесться в седло.
Едва с Менучехром достигнув дворца,
За витязем Самом послал он гонца.
В далекую Индию ездил герой
В подмогу сражавшимся с дивьей ордой[181]181
  Речь идет о Саме. В «Шахнаме» – богатырь, отец Заля и дед Ростема, прибывший по приглашению Феридуна. Образ Сама – один из наиболее противоречивых и туманных как в «Шахнаме», так и в предисточниках поэмы Фирдоуси. По-видимому, еще в Авесте из одного первоначального образа Сам-Кересаспа (т. е. вам, обладающий стройными конями) выделились два образа: 1) бессмертный Сам – победитель змея Срувара, ему в  эсхатологии зороастрийцев суждено одержать окончательную победу над Зохаком и 2) Кересаспа, в некоторых источниках повторяющий подвиги Сама и совершающий ряд других подвигов, составивших особый цикл сказаний о Гершаспе – богатыре Систана. Раздвоение первоначального образа Сама-Кересаспы повлекло за собой дальнейшую путаницу, так что иногда Сам и Гершасп (Кересаспа) оказываются взаимно предками один другого. Некоторые источники делают Сама даже владыкой Ирана. И в «Шахнаме» Гершасп, не совпадающий с образом Сама, оказывается тоже владыкой Ирана – последним из династии пишдадидов. Объясняются эти противоречия, по-видимому, тем, что в Авесте Sama – имя родовое, а не личное.


[Закрыть].
И шаху из той благодатной страны
⁴⁵⁴⁰ Подарки нежданные привезены:
Динары и тысячи тысяч камней,
Каких бы ни счел ни один казначей.
Звучит славословие богатыря
В честь старого и молодого царя.
Приветствует Сама владыка седой,
Сажает на трон его рядом с собой.
И молвит: «Мой путь уж подходит к концу,
Я внука вручаю тебе, храбрецу[182]182
  Препоручение Менучехра, уже прославленного подвигами героя и соправителя Феридуна, – очевидная натяжка, не оправданная дальнейшей ролью €ама при Менучехре.


[Закрыть].
Любви и опоры его не лишай,
⁴⁵⁵⁰ Все новые подвиги в битвах свершай».
И в руки воителя, полного сил,
Ладони юнца миродержец вложил.
И после, глаза к небесам возведя,
Сказал: «О верховный благой Судия!
Изрек ты недаром: «Мой праведен суд,
Во Мне все страдальцы опору найдут».
Меня защитил Ты, мне помощь подал
И перстень и царский венец ниспослал.
Мольбы мои все ты услышал, Творец,
⁴⁵⁶⁰ Теперь унеси меня в новый дворец!
В юдоли сей тесной мне тягостно жить,
И дни мои больше здесь незачем длить».
Лишь только Шируй-полководец привез
Добытых сокровищ огромный обоз,
Царь войску их роздал, обычай храня.
От месяца Мехр оставалось два дня,
Когда повелел он, чтоб царь молодой
Воссел на кеянский престол золотой.
Своею рукою он внука венчал,
⁴⁵⁷⁰ Благими речами его поучал.
 

[СМЕРТЬ ФЕРИДУНА]

 
Лишь это свершилось, настиг его рок;
Лист пышный на царственном древе поблек.
Отринув престол и заботы владык,
В тоске Феридун головою поник.
На головы трех сыновей он взирал,
Одежды, скорбя, на себе раздирал.
Горючие слезы струились рекой.
Взывал венценосец, утратив покой:
«Затмился мой день без любимых моих,
⁴⁵⁸⁰ Утраченных, невозвратимых моих.
Убитых я головы здесь берегу,
Погубленных распрей на радость врагу.
В злонравии злые свершая дела,
Становятся юноши жертвою зла.
Сыны преступили отцовский завет,
И вот помрачился для них белый свет».
И кровью он плакал, грустя все сильней,
И вскоре дождался конца своих дней.
Расстался Иран с Феридуном-царем,
⁴⁵⁹⁰ Но вечной останется память о нем.
Он добрым и праведным прожил свой век.
О сын мой, не создан для зла человек!
Венец принести Менучехр приказал
И стан свой кровавым жгутом обвязал;
И, как подобает владыке владык,
Гробницу червонного злата воздвиг[183]183
  В оригинале употреблен специальный зороастрийский термин дахме означающий выставление тел умерших в так называемых дахмах, или башнях молчания. У Фирдоуси дахме чередуется иногда с сотудан (усыпальница), т. е. употребляется в общем смысле – гробница, могила. Описание погребения Феридуна (еще не зороастрийца) свидетельствует о предании земле, а не о сожжении, этом древнем арийском способе погребения, особенно оскверняющем стихию-огонь в глазах огнепоклонников-зороастрийцев.


[Закрыть].
На трон по обряду посажен мертвец;
Над троном подвешен кеянский венец.
И каждый к царю подходил, удручен,
⁴⁶⁰⁰ Прощаться, как требовал древний закон.
Закрыли гробницу, где царь был сокрыт...
Так умер великий, печалью убит.
С лицом пожелтевшим, стеная, в слезах,
Умершего юный оплакивал шах.
Он в трауре, в скорби семь дней пребывал,
С властителем вместе весь край горевал.
О, что же ты, мир, кроме горькой тщеты?
Того, кто разумен, не радуешь ты.
Как рок ни лелеет тебя, человек,
⁴⁶¹⁰ Но рано иль поздно, пресекши твой век,
Отнимет он все, что тебе даровал, —
Не все ли равно, это прах иль коралл?
Царем иль слугою пройди бытие —
Лишь прервано роком дыханье твое —
И радость, и скорбь, все минует, как сон.
Жить вечно никто на земле не рожден.
Когда ты прославился доблестью дел,
Будь царь или раб – твой бессмертен удел.