Текст книги "Шахнаме. Том 1"

Автор книги: Абулькасим Фирдоуси

МЕНУЧЕХР[184]184
  Менучехр – в «Шахнаме» шестой владыка Ирана, потомок Феридуна, внук Иреджа. Таковым Менучехр представляется и в пехлевийских предысточниках (по различным вариантам: сын, внук, потомок Иреджа).
  Основное расхождение предысточников с «Шахнаме» состоит в том, что Фирдоуси относит войны с Афрасиабом и Тураном, а также эпизод пленения Менучехра к правлению его сына Новзера.
  Имя Менучехр восходит к авест. Манушчитра, – где Мануш – название горы, а читра – род, происхождение, и что значит – рожденный на горе Мануш. Во время Фирдоуси имя Менучехр утеряло свой первоначальный смысл и воспринималось как «обладатель райского облика» (мину – небо; чехр, чех ре – лицо, облик).
  Местом рождения Менучехра считались окрестности древнего Рея. В народном представлении Менучехр, как и Феридун, – символ борца за справедливость.


[Закрыть]
[Царствование длилось сто двадцать лет]

 
Со дня, как властителя смерть унесла,
⁴⁶²⁰ В слезах и печали неделя прошла.
Потом Менучехр, властелин молодой,
Венец на себя возложил золотой.
Смиритель нечистых, губительных сил,
Сто двадцать блистательных лет он царил.
Мужи-меченосцы иранской земли
Приветствовать нового шаха пришли.
Когда он воссел на кеянский престол,
Весь край возродился, от счастья расцвел.
Поклялся он чести законы блюсти[185]185
  Клятва Менучехра – своего рода тронная речь идеального правителя.


[Закрыть],
⁴⁶³⁰ Сказал: «Будут правда и вера в чести».
Сказал: «На престоле я, року подстать, —
Гроза для врагов, для друзей – благодать.
Земля мне покорна, мне друг – небосвод,
Властителей головы меч мой сечет.
Сражаться я стану за веру мою,
Со злом совладаю, добро отстою.
Средь ночи врага отыщу и схвачу;
В седле, словно бурное пламя, лечу.
Владею мечом, золотой булавой[186]186
  В подлиннике: кафш – золотая обувь.


[Закрыть],
⁴⁶⁴⁰ И знамя Каве над моей головой.
Как молния в тучах, мой острый булат,
Опасности боя меня не страшат.
Я в битве – огонь, а настанут пиры —
Я моря щедрей расточаю дары.
Злодейству врагов положу я конец,
Их кровью окрашу я землю в багрец.
Разя булавою, прославил я трон,
Которым подлунный весь мир озарен.
При доблестях стольких лишь раб я простой,
⁴⁶⁵⁰ Склоненный пред силой Йездана святой.
Я руки, рыдая, вздымаю к лицу,
С мольбою смиренной взываю к Творцу.
Он войско мне дал, Им венец мне вручен,
Защита моя и прибежище – Он.
Я молод, но опытом деда богат.
Во всем Феридуну я следовать рад;
В любой из семи поднебесных держав
Кто кривде предастся, страх божий поправ,
Кто бедного сдавит тисками обид,
⁴⁶⁶⁰ Народу страданья и зло причинит,
Кто, чванясь богатством и сильной рукой,
Трудящимся людям отравит покой, —
Того нечестивым сочту я; вдвойне
В нем более зла, чем в самом сатане;
Презревшего правду благой Судия
Отвергнет сурово, отвергну и я.
Над злом занесу я карающий меч,
Вражду и насилье сумею пресечь».
В ответ именитые люди земли ⁴⁶⁷⁰
Царю Менучехру хвалу вознесли:
«О правдолюбивый, тебе наш привет!
Учил тебя царствовать праведный дед.
Твоими да будут престол и печать,
И царский венец, и небес благодать!
Послушно сердца мы вручаем тебе,
Мы жизни свои посвящаем тебе».
Встал доблестный Сам, первый в мире боец[187]187
  В подлиннике: джехан пахлаван, т. е. мировой богатырь, титул, увенчавший, кроме него, и его внука Ростема.


[Закрыть],
И молвил: «О праведный царь, о мудрец!
С надеждой мой взор на тебя устремлен.
⁴⁶⁸⁰ Да славится твой справедливый закон!
Ты гордый потомок иранских царей,
Избранник средь доблестных богатырей.
Йездан да хранит твою жизнь и покой,
Удача навек да пребудет с тобой.
Ты – память о древних годах для меня,
Надежда, опора ты, шах, для меня.
Как лев, нападаешь, могуч и суров,
Как солнце, сияешь в веселье пиров.
Да будешь ты всею вселенною чтим,
⁴⁶⁹⁰ Да будет престол неизменно твоим.
Победно ты бился, мир кровью омыв, —
Предайся ж покою, о битвах забыв.
Дай нам ратоборствовать с этой поры,
Тебе же – дворец, и вино, и пиры.
Отец мой и деды в былые года
Владыкам опорою были всегда.
Людьми не забыты Гершасп и Нейрем[188]188
  Нейрем – по-видимому, сокращенная форма от Нериман, осмысляется как имя отца Сама. В «Шахнаме» Сам называется сам-е нариман (или Нейрам), что обычно толкуется как Сам, сын Наримана. По-видимому, мы имеем здесь превращение эпитета nairi-mana (авест. – мужественный) в самостоятельное лицо. Таким образом, первоначальное сочетание Сам-е Гершасп-е Нариман, т. е. «Сам – сын мужественного Гершаспа», стало восприниматься как «Сам, сын Наримана».


[Закрыть];
Хвала воздается воителям тем.
Поезжу по свету, облекшись в броню,
⁴⁷⁰⁰ Аркан свой закину, врагов полоню.
Твой дед посвятил меня в витязи встарь;
Ты – лаской мне сердце согрел, государь».
Приветливо витязю царь отвечал,
Немало даров драгоценных вручал.
Затем удалился воинственный Сам,
Герои другие– за ним по пятам.
Ушел и владыка к себе на покой,
Край счастливо зажил под царской рукой.
 

[О РОЖДЕНИИ ЗАЛЯ[189]189
  Заль, Заль-Зер (зал-е зар, где заль – старик, а зар – старый, седой (Современное значение зар – золото.)) Заль – сын Сама, воспитанный птицей Симорг, которая дала ему имя Дестан (хитрость, уловка). Сочетание «Дестан, сын Сама» (дастан-е сам), или просто Дестан чередуется в «Шахнаме» с «Заль» или «Заль-Зер».


[Закрыть]]

 
Начну я сейчас удивительный сказ,
⁴⁷¹⁰ Из глуби веков донесенный до нас.
О витязе Саме послушай, сынок,
Как шутку сыграл с ним изменчивый рок.
Наследника не было Саму дано,
А сердцем отрады он жаждал давно.
В покоях его расцветала краса:
Лицо – лепесток, мускус темный – коса.
И Сам на отцовство надежду питал:
Подруга, чей лик, словно месяц блистал,
От сына Нейрема была тяжела,
⁴⁷²⁰ С трудом эту тяжкую ношу несла.
Родился младенец у матери той,
Как ясное солнце, слепя красотой;
Лицом словно солнце, одна лишь беда —
Была голова у младенца седа.
Неделю молчали при Саме о нем.
Легко ли признаться в изъяне таком?
Все женщины в доме, тревоги полны,
Стенали, над мальчиком тем склонены.
Никто не решался отцу рассказать,
⁴⁷³⁰ Что сыном седым разрешилася мать.
Одна из прислужниц, как львица смела,
Смятение скрыв, к исполину вошла,
Ему принесла долгожданную весть,
Сказала, воздав именитому честь:
«Приветствую славного Сама-бойца,
Завистников да разорвутся сердца!
Дал бог тебе то, что давно ты искал,
Мечтою о чем свою душу ласкал.
Родился, о доблестный мой господин,
⁴⁷⁴⁰ У месяцеликой пленительный сын.
Поверишь, ребенок – что львенок на вид:
Малютка – уже храбрецом он глядит.
Белей серебра, ликом радует взор,
Ему ничего не поставишь в укор.
Один лишь изъян – мальчик седоволос.
Таким уж родиться ему довелось!
Ниспосланный дар и таким возлюби.
Не вздумай роптать и душой не скорби».
Воитель, встревоженный вестью такой,
⁴⁷⁵⁰ К подруге направился в спальный покой.
Пред ним в колыбели, прекрасен, но сед
Младенец, какого не видывал свет.
Прекрасен, и щеки пылают огнем,
Но снега белей каждый волос на нем.
Как только седое дитя увидал,
Прославленный витязь в тоске зарыдал;
Насмешек людских устрашился душой,
И черная дума смутила покой.
В отчаянье руки воздев к небесам,
⁴⁷⁶⁰ Молил о пощаде и помощи Сам:
«О Ты, что сильнее неправды и зла,
Чья воля всегда благодатна, светла!
Коль тяжко я против Тебя согрешил,
Угодное дьяволу если свершил,
Молю, о Владыка небес и земли,
Мне втайне прощенье Свое ниспошли.
Сжимает мне сердце мучительный стыд,
От горести кровь моя в жилах кипит:
Младенец, должно быть, нечистого сын;
⁴⁷⁷⁰ Черны его очи, а кудри – жасмин.
Коль витязи, в княжеском замке гостя,
Увидят зловещее это дитя,
И спросят о нем, – как назвать его им?
То ль пестрым тигренком, то ль духом лесным?[190]190
  В подлиннике вместо «дух лесной» сказано «пери».


[Закрыть]
Открыто и тайно вся гордая знать
Насмешками станет меня осыпать.
Придется покинуть Иран от стыда,
Отречься от этой земли навсегда».
Сказал и, разгневан жестоко, ушел,
⁴⁷⁸⁰ Ропща на веления рока, ушел,
И слугам велел он, не медля в пути,
Младенца к Эльборзу тайком отнести,
К подножью хребта, что до туч вознесен,
Но пуст и безлюден с давнишних времен.
На кручу взойти не решался никто:
Там высилось птицы Симорга гнездо[191]191
  Симорг – чудесная птица иранских мифов и преданий, живущая в горах Эльборз. Название Симорг восходит к авестийскому сочетанию Saenomerego – примерно «орел-птица».


[Закрыть].
Умчались, оставив младенца в пыли,
И многие годы с тех пор протекли.
Еще не познавший ни света, ни мглы,
⁴⁷⁹⁰ Ребенок лежал у подножья скалы,
Забытый отцом маловерным своим,
Пригретый Творцом милосердным одним.
Детенышу львица любви языком
Твердит, насыщая его молоком:
«Хотя б кровью сердца питала тебя,
И то б должником не считала тебя.
Ты в сердце моем, с ним ты слился в одно;
Коль вырвут тебя, разорвется оно».
Но брошен младенец, забыли о нем,
⁴⁸⁰⁰ Кричащем от голода ночью и днем.
То палец сосет он, забывшись на миг,
То снова разносится жалобный крик.
В гнезде у Симорга иссякла еда,
И вылетел шумно Симорг из гнезда.
Вдруг видит он – плачет младенец грудной;
Земля – океан, излучающий зной.
Земля вместо матери, люлька – гранит;
Дитя без одежды, без пищи лежит,
Лежит у подножья скалы вековой,
⁴⁸¹⁰ И солнце палящее над головой.
Ах, если б тигрица его родила,
И та бы укрыла, от зноя спасла...
Всевышний Симорга сумел укротить[192]192
  В подлиннике дословно: «Владыка дал чувство любви Симоргу, который и не помыслил о том, чтобы съесть ребенка...».


[Закрыть],
Не стал быстрокрылый добычу когтить:
Слетел с облаков он, мгновенно дитя
Схватил и понес, точно ветер летя;
На самый высокий из горных зубцов
Вознесся – туда, где растил он птенцов.
Пред ними кричащего он положил,
⁴⁸²⁰ Младенца он в пищу птенцам предложил.
Но милость явил Вседержитель благой,
Иное начертано было судьбой.
Дитя, проливавшее кровь из очей,
Растрогало птиц красотою своей.
Пленила их чистая прелесть лица.
И диво!—любовь им согрела сердца.
Нежнейшую дичь добывали ему,
Взамен молока кровь давали ему.
Неслышно текли за годами года;
⁴⁸³⁰ Забытый младенец во мраке гнезда
Стал отроком, юношей стал, возмужал...
Однажды вблизи караван проезжал.
Пред взорами муж сребротелый возник,
В плечах – как утес, а в обхвате – тростник
Молва побежала, легка и быстра:
Не скроешь от света ни зла, ни добра.
И вскоре известья до Сама дошли
О брошенном сыне, что вырос вдали.
 

[САМ ВИДИТ ВО СНЕ СЫНА]

 
Однажды воитель во мраке ночном
⁴⁸⁴⁰ Забылся тревожным, томительным сном.
И вот что привиделось Саму во сне:
Из Индии дальней на быстром коне[193]193
  Прискакавший из Индии гонец рассказывает о чуде, виденном на Эльборзе, т. е. в Индии.


[Закрыть]
Примчался воитель, могуч, величав;
Подъехал к нему и, коня придержав,
Речь начал – принес он счастливую весть
О сыне, в ком сила, и разум, и честь.
Сам-витязь проснулся. Смущен, потрясен,
Мобедам поведал он виденный сон.
Потом рассказал им боец-великан,
⁴⁸⁵⁰ Какие известья привез караван.
«Что скажете, – молвил, – о чуде таком?
Своим рассудите высоким умом:
Спастись ли младенцу седому дано?
Иль зноем и стужей он сгублен давно?»
Весть новую каждый услышать был рад,
И все мудрецы, как один, говорят:
«Чье сердце роптать на Йездана могло,
Тому и в добре померещится зло.
Смотри, львы и тигры в степях и горах,
⁴⁸⁶⁰ Чудовища-рыбы глубоко в морях —
Все нежно лелеют потомство свое,
Все славят Дарующего бытие.
Лишь ты преступаешь Йездана завет,
Ты, бросивший чуть увидавшего свет.
Пришлась не по нраву тебе седина.
Но может ли чистых пятнать белизна?
В путь надо сбираться, не ждать, не гадать;
Не должен ты сына умершим считать.
Не сгубят хранимого Божьей рукой
⁴⁸⁷⁰ Ни лютая стужа, ни яростный зной.
Теперь ты к Йездану мольбы вознеси,
Направить к добру твою душу проси».
На том порешили, что Сам на заре
С молитвой поедет к Эльборзу-горе.
Стемнело, и витязь уснул; изнемог
В нем дух от сомнений и тяжких тревог.
И снится могучему: ярки, пестры,
Знамена спускаются с Хинда-горы.
Дружину ведет каменистой грядой
⁴⁸⁸⁰ Пленяющий обликом вождь молодой.
Два спутника с ним: величавый мобед
И мудрый советник, муж, видевший свет.
Приблизился первый, разгневан, суров,
И речь начинает с бичующих слов:
«О дерзкий, с душой нечестивою муж,
Утративший стыд перед Богом к тому ж!
Коль птица печется о сыне твоем,
Ты зваться достоин ли богатырем?
Тебе ведь седины твои не в укор,
⁴⁸⁹⁰ Почто же для сына в них видишь позор!
Одумайся: волосом черен иль сед,—
Таков он, каким его создал Изед.
И сам ведь с годами меняешься ты:
Роптать на Творца покушаешься ты!
Смотри, милосердной взлелеян судьбой
Младенец, отвергнутый гневно тобой.
Покинутых пестует нежно Творец;
Ты нежности чужд, недостойный отец!»
И витязь проснулся, от боли взревев,
⁴⁹⁰⁰ Как будто в тенета попавшийся лев.
Объял его трепет от этого сна:
Не кара ль Господня ему суждена?
Вскочил богатырь и, мобедов призвав,
Воителям сесть на коней приказав,
Помчался к Эльборзу, к вершинам седым,
Разыскивать сына, забытого им.
И видит: гора до небес вознеслась,
Как будто за звезды рукою держась.
Высоко на круче – твердыня гнезда;
⁴⁹¹⁰ Ему и Кейван не нанес бы вреда[194]194
  В представлениях древних иранцев и вообще астрологов средневековья Кейван (Сатурн) – самая злосчастная планета.


[Закрыть].
Опоры – сандал и эбен; сплетено
Из сучьев огромных алоя оно.
Застыл исполин в изумленьи немом
Пред этим невиданным птичьим гнездом.
До неба чертог – ни камней, ни песка[195]195
  В подлиннике: «до звезды Самак» (Арктур).


[Закрыть];
Его возвела не людская рука;
Там юноша бродит; он статен, пригож,
И ликом и станом на Сама похож.
Наполнилось радостью сердце отца:
⁴⁹²⁰ Пал ниц богатырь, славословя Творца
За то, что Он птицу из птиц сотворил,
Гнездом неприступным ее одарил.
Он понял: велик всеблагой Судия,
Которым начертан закон бытия.
Но где же тропинка к вершине крутой?
И зверь не пробрался бы кручею той!
Тропинку искал он и не отыскал,
И молит Творца средь безмолвия скал:
«О Ты, вездесущий, царящий везде,
⁴⁹³⁰ Дарящий сиянье луне и звезде!
От страха душа покидает меня.
Молю я, главу пред Тобою клоня:
Коль юноша сей – моя плоть, моя кровь,
Не беса отродье – яви мне любовь;
Ты мне помоги на вершину взойти.
Будь милостив, грех мой великий прости!»
Лишь только слова эти вымолвил Сам,
Молитва его вознеслась к небесам.
Пернатый с утеса взглянул своего
⁴⁹⁴⁰ На Сама, на спутников знатных его
И понял, зачем совершил он тот путь:
Задумал он милого сына вернуть.
К питомцу Симорг обратился тогда:
«О росший в забвеньи, во мраке гнезда!
Тебе я кормильцем был множество дней.
Кормильцем и верной опорой твоей.
Недаром Дестаном тебя я назвал:
Ты жертвой коварства отцовского стал.
Когда возвратишься в отцовский дворец,
⁴⁹⁵⁰ Пусть так и зовет тебя витязь-отец.
Сюда, к этим диким отвесным скалам,
Примчался воитель прославленный Сам,
Чтоб милого сына с собой увезти;
Тебе у него быть отныне в чести.
Решайся – я в воздух тебя подниму,
Тебя невредимым снесу я к нему».
Слезой затуманился юноши взгляд,
Он тяжко вздыхает, печалью объят.
Хотя от людей в отдаленьи он жил,
⁴⁹⁶⁰ Симорг его речи людской научил,
И внятно звучали Дестана слова:
Исполнена знаний была голова.
Не только послал ему силу Йездан —
Дар слова и разум был юноше дан.
Вскричал он: «Ужели угодно судьбе,
Чтоб юный питомец наскучил тебе!
Гнездо твое – лучший дворец для меня,
Крыла твои – светлый венец для меня.
Ты после Йездана всех больше мне мил.
⁴⁹⁷⁰ Ты тяжкую участь мою облегчил».
Ответил Симорг: «Если б царский чертог
И царские почести видеть ты мог,
Тогда о гнезде ты не стал бы тужить;
Попробуй отныне по-новому жить.
Ведь я не со зла удаляю тебя —
На царство я благословляю тебя.
Мне тяжко с тобой расставаться, но взвесь:
Там счастье тебя ожидает, не здесь.
Под сенью моей будешь вечно; добро
⁴⁹⁸⁰ Тебе принесет, знай, вот это перо.
И если грозить тебе станет беда,
Иль с добрым дурное столкнется, тогда
Перо ты к огню поднеси, и тотчас
Явлюсь пред тобой, издалека примчась.
Не я ли тебя под крылом приютил,
С птенцами своими берег и растил?
Как туча нагрянув, тебя я схвачу,
В родное гнездо невредимым помчу.
Прощай, пестуна своего не забудь!
⁴⁹⁹⁰ Печаль расставанья терзает мне грудь».
Утешив, схватил его в когти и с ним
Вознесшись стремительно к тучам седым,
Низринулся, молний небесных быстрей.
По пояс у юноши волны кудрей,
Лик – солнце, а рост со слона. И восторг
У старого Сама рыданье исторг.
И голову Сам пред Симоргом склонил
И мудрому долго хвалы возносил.
Он молвил: «Царь-птица! Творец, возлюбя[196]196
  В подлиннике: шах-е морган – «царь птиц». В иранском эпосе существуют два Симорга: один – добрый (о котором идет речь в данном сказании, покровитель Заля и Ростема), а другой – злой, которого впоследствии убьет Исфендиар.


[Закрыть],
⁵⁰⁰⁰ Могучим и доблестным создал тебя
Недаром: возносишь униженных ты,
Берешь под защиту обиженных ты.
Для злобных сердец ты – гроза и беда,
Таким же могучим пребудь навсегда».
Вознесся пернатый к вершинам седым,
И каждый последовал взором за ним.
Сам, юношу взглядом окинув, нашел,
Что сыну пристали венец и престол.
Лик – солнце, грудь львиная, кровь горяча,
⁵⁰¹⁰ Рука богатырская ищет меча.
Уста – словно лал, очи – цвета смолы,
Ланиты – что мак, а ресницы, белы.
Когда б не врожденная та седина,
Была бы его красота без пятна.
В душе у могучего витязя рай.
«О сын мой! – сказал он, – печали не знай.
Прости мне обиду, о прошлом забудь,
Смягчись и любовью согрей свою грудь.
Я только ничтожнейший раб Судии.
⁵⁰²⁰ Коль ты возвратился в объятья мои,
Я Богом великим поклясться готов,
Вовеки с тобою не буду суров;
Тебе одному посвящу бытие,
Закон мне отныне – желанье твое».
Плащ витязей он повелел принести
Для сына, и вот уже оба в пути.
Спустившись, коней оседлать повелел.
Князей облаченье подать повелел,
И сына Заль-Зером нарек великан,
⁵⁰³⁰ Как птица дала ему имя – Дестан.
Воители к Саму толпою пришли,
Ликуя, с раскрытой душою пришли.
Литавры гремят на могучих слонах,
Громадою черной вздымается прах.
Запела труба, с нею в лад – барабан,
Звонки золотые, индийский тимпан.
Наездники с криком помчались вперед,
Веселый и шумный свершая поход;
И в город свой, рады удаче, вошли,
⁵⁰⁴⁰ Одним исполином богаче вошли.
 

[МЕНУЧЕХР УЗНАЕТ О CAME И ЗАЛЕ],

 
И вскоре владыка Ирана узнал,
Что поиски Сама успех увенчал.
Как только услышал отрадную весть,
Йездану хвалу поспешил он вознесть.
Он двух сыновей ненаглядных имел,
Был каждый правдив, и разумен, и смел:
Как молнии, в битве Зересп и Новзер[197]197
  В подлиннике: «на поле брани подобно Азаргошаспу», это может быть переведено и как «молния», но также и как «гений огня Азергошеспж». Новзер и Зересп – сыновья Менучехра.


[Закрыть]
Носились, отваги являя пример.
Немедля владыка Новзера призвал,
⁵⁰⁵⁰ Отправиться к Саму ему приказал, —
На сына его, на Дестана взглянуть,
От птицы к отцу совершившего путь;
Державным приветом его ободрить,
Державную милость отцу подарить:
Велеть, чтобы ехал к владыке царей,
Про все, что случилось, поведал скорей,
А там воротился бы в Забулистан[198]198
  Забулистан (Забол) – в «Шахнаме» родовой удел властителей Систана. Может быть сопоставлен с Бактрианой античных писателей (примерно территория современного Балха).


[Закрыть],
Как прежде, служить повелителю стран.
Помчался Новзер по веленью царя
⁵⁰⁶⁰ В удел знаменитого богатыря.
Сам-витязь навстречу ему поспешил
И обнял его, и о шахе спросил,
О витязях сердцу его дорогих,
И долго тянулась беседа о них.
Услышав царя Менучехра наказ,
Воитель покорно склонился тотчас
И, как повелел именитый гонец,
Поспешно собрался к царю во дворец.
Отправились в путь богатырь и Новзер,
⁵⁰⁷⁰ Им вслед – на слоне восседавший Заль-Зер.
Про это услышав, могучую рать
Царь вывел из города – Сама встречать.
И витязь, увидя сверкающий стяг,
Поспешно направил к властителю шаг.
Пред ним лобызая приветственно прах,
Воскликнул: «Будь счастлив и славен в веках!»
Но к славному Саму почтенье храня,
Владыка велел ему сесть на коня.
Вступили в палаты дворца своего
⁵⁰⁸⁰ Властитель царей и наследник его.
Венчанный державной короной, взошел
Владыка на древний кеянский престол.
Карен-полководец и доблестный Сам,
Сияя весельем, сидят по бокам.
Вот Заля во всей красоте молодой,
В венце золотом, с булавой золотой
Привел царедворец пред очи царя,
И царь удивляется: богатыря
Могучей, прекрасней не видывал свет.
⁵⁰⁹⁰ Сказал бы, он сердцу отрада и свет.
«Тебе, – молвил царь, к Саму речь обратив,—
Вверяю его, будь к нему справедлив.
Ты душу любимого не омрачай,
С надеждою взор на него обращай.
В себе сочетает он доблесть бойца,
Достоинство мужа и ум мудреца.
С врагами его обучи воевать.
С мужами его научи пировать.
Гнездо лишь видал он, да горы, да птиц —
⁵¹⁰⁰ Узнать ему время обычай столиц».
Как сыну, которого в злобе слепой
Он бросил, назначено было судьбой
Быть вещею птицей спасенным в беде,
Приют обрести у Симорга в гнезде,
Как жил он и чем насыщался он там —
Про все рассдазал повелителю Сам:
«О чуде молва разлетелась, весь свет
Про Заля с Симоргом твердил много лет.
Покорный веленью благого Творца,
⁵¹¹⁰ К Эльборзу я двинулся в путь из дворца.
Гляжу, предо мною, вершиной до туч,
Кряж горный, что купол небесный, могуч,
И крепостью грозной – громада гнезда,
Куда не пробраться врагу никогда.
Там Заля увидел я рядом с птенцом,
Сказал бы ты – с братом его, близнецом.
И сразу любовь укротила меня,
О сыне мечта охватила меня.
Но сколько вокруг ни скитался, пути
⁵¹²⁰ Не мог я к заветной вершине найти.
Я к сыну тянулся, я был как во сне,
И сердце от мук разрывалось во мне.
– «Всевышний Творец! – я взмолился, скорбя, —
Не знаешь Ты нужд, всем нужда до Тебя.
Вращаешь по воле Своей небосвод;
Твоей благодатью все в мире живет.
Я, грешник, раскаянья полон, в пыли
Лежу пред Владыкой небес и земли.
На милость Твою вся надежда моя,
⁵¹³⁰ Не знаю другого прибежища я.
Беднягу того, что Симоргом взращен,
Что был на беду и нужду обречен,
Кому нагота заменяла шелка,
Кто кровью питался взамен молока,
Ко мне приведи Ты, иль путь укажи
К нему и мученьям конец положи!
Прости, не карай за жестокость мою,
И сердцем воспрянув, тебя воспою».
Такими словами молил я Творца;
⁵¹⁴⁰ Услышаны были молитвы отца.
Могучий Симорг в поднебесную даль
Взвился над горою, где ждал его Заль,
Низвергся весеннею тучей с высот,
И вот он в объятиях Заля несет.
Все мускусом будто запахло вокруг.
Я замер, глаза мои высохли вдруг.
Величье Симорга и к сыну любовь
Покой и рассудок вернули мне вновь.
Питомца заботливей мамки храня,
⁵¹³⁰ С горы он примчал, осчастливив меня.
Я славил Симорга, душой возрожден,
Я отдал пернатому низкий поклон.
Со мною он сына оставил, а сам
На крыльях могучих взвился к небесам.
Я ж сына к владыке привез моему,
Сокрытое сделал известным ему».
 

[ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗАЛЯ В ЗАБУЛИСТАН]

 
И царь повелел, чтоб пришли мудрецы,
Волхвы-звездочеты, седые жрецы,
Пришли, вопросили Дестана звезду:
⁵¹⁶⁰ Написано что у него на роду?
В грядущем кем станет он? Ясный ответ
Им должно добыть у небесных планет.
И вот звездочеты толпою пришли,
Поведали все, что по звездам прочли,
И молвили шаху такие слова:
«Да будет всегда твоя сила жива!
Он станет прославленным в мире бойцом,
Великим правителем и мудрецом».
Царь слушает, радостью лик осиян;
⁵¹⁷⁰ Свободно вздохнул и отец. Караван
Богатых даров повелитель собрал —
Дивятся, взирая на них, стар и мал:
Арабских коней с золотою уздой,
Индийских мечей с золотою резьбой,
Мехов, одеяний, ласкающих взгляд,
Ковров и камней, что как солнце горят,
Румийских рабов и на каждом убор —
Где поле златое, алмазный узор;
Сапфировых чаш и тяжелых, литых
⁵¹⁸⁰ Сосудов серебряных и золотых, —
В них амбру везли, камфору и шафран.
И много еще погрузил караван
Доспехов для битв и удалых забав, —
И копий, и луков, и стрел, и булав,
А также венец и печать-сердолик,
Престол бирюзовый и пояс владык.
В державном указе, по воле царя,
Прославлены подвиги богатыря;
Кабул ему отдан, Денбер, Май и Хинд
⁵¹⁹⁰ От берега Чин и до берега Синд,
И княжество Бост, и забульский удел[199]199
  Кабул (Кабол) – город или область, примерно соответствующие современному Кабулу. Денбер, Май (май-е-хенд, т. е. «индийский Май») – города в Индии, определение географического положения которых в настоящее время затруднительно. «До берега Синд» (та бе дарйайе Сенд), т. е. до реки Инд.


[Закрыть].
Составив указ, как обычай велел,
К нему приложили цареву печать.
Велели коней быстроногих седлать,
И встав для прощанья, всесветный боец
Сказал: «О властитель, надежда сердец!
От рыбы до самой луны ни один
Неведом, подобный тебе, властелин.
Ты – ласковый, мудрый и праведный царь,
⁵²⁰⁰ Ты – свет и отрада людей, государь.
Сокровища мира в глазах твоих – прах,
Да будет жива твоя слава в веках!»
Ушел он, царю поклонясь до земли,
Литавры свой гром далеко разнесли.
Князь, радостен, двинулся в Забулистан,
Весь город пришел проводить караван.
И вот уж к Нимрузу приблизился он[200]200
  Нимруз, дословно «полдень» (юг). Под Нимрузом имеется в виду Систан – т. е. полуденная страна по отношению к Хорасану.


[Закрыть],
И вести пришли, что царем вознесен,
Вернулся он с сыном своим молодым,
⁵²¹⁰ С указом, с дарами, с венцом золотым.
Сияет Систан разукрашен, как рай[201]201
  Систан (Сеистан, Седжестан) – примерно территория современного Систана в низовьях реки Хильменд. Засушливые ныне земли Систана в далеком прошлом обильно орошаемые, отличались плодородием и были плотно заселены. Название Систан восходит к Сакастана (страна саков-скифов).


[Закрыть],
В шафране и амбре купается край.
Там злато – что глина, и мускус – что прах,
Дирхемы валяются на площадях[202]202
  Дирхемы (дерхам, дерам) – серебряные и динары (динар)– золотые монеты мусульманского средневековья. Упоминание о дирхемах применительно к мифологическим временам является анахронизмом.


[Закрыть].
Веселье повсюду, куда ни пойдешь:
У люда простого и знатных вельмож.
К могучему витязю с разных сторон
Съезжалась удельная знать на поклон[203]203
  В оригинале: «Отовсюду в мире (гити), где только был какой-либо властитель (мехтар) – к Саму (все они) обратились».


[Закрыть] —
Приветствовать сына и славить отца,
⁵²²⁰ Героя всесветного, Сама-бойца.
Хвалы расточая пред мощным вождем,
Осыпали Заля алмазным дождем.
И каждый, достойный высоких наград,
Кто праведно правил, был знаньем богат,
Наград удостоился. Был ему дан
И дар, и ему подобающий сан.
 

[САМ ПЕРЕДАЕТ КНЯЖЕСТВО ЗАЛЮ]

 
Отец, не жалея уменья и сил,
Наследника править страною учил.
Собрал он воителей, видевших свет,
⁵²³⁰ Как должно, держал с мудрецами совет.
И так говорит витязь доблестный Сам
Исполненным мудрости славным мужам:
«Таков прозорливого шаха приказ,
Чтоб войско в поход снарядил я сейчас.
На Мазендеран я, отсюда пойду[204]204
  Мазендеран – в «Шахнаме» приблизительно совпадает с современным Мазендераном, территорией южного побережья Каспия на склонах гор Эльбурс.
  Исторический Мазендеран (Табаристан раннего средневековья) изолированный трудно проходимыми горами, всегда сохранял свою независимость, в частности при мусульманском завоевании. Может быть, его обособленность и давала основания отождествлять «страну дивов» с реальной территорией Мазендарана.


[Закрыть],
Я войско на Кергесаран поведу[205]205
  Кергесаран (Каргсаран)—может быть осмыслено как страна «коршуноглавых», т. е. страна дэвов (как Мазендеран). Возможно также, что Каргсаран восходит к названию народа Карка, упомянутого в Бехистунской надписи Дария. По некоторым предположениям, карки – предки современных грузин (картли).


[Закрыть].
Взойдет на престол сын единственный мой,
Который дороже мне жизни самой.
Вам ведомо всем, что когда-то давно
⁵²⁴⁰ Мне было злодейство свершить суждено.
Покинул я сына, что дал мне Йездан,
Отверг его, злобой слепой обуян.
Но славный Симорг предложил ему кров,
Его не оставил Создатель миров.
Он мной был отринут, а птицей любим,
Возрос у нее кипарисом прямым.
А ныне мой грех небесами прощен,
Мне сын милосердным Творцом возвращен.
Заменой своей оставляю его,
⁵²⁵⁰ С надеждою вам я вверяю его.
Я вам поручаю его обучать,
Познаньями разум его просвещать.
Любите его, наставляйте его,
К деяньям благим направляйте его.
А я, по приказу владыки, готов
С дружиной своею идти на врагов».
Дестану он молвил: «Сын, будь справедлив,
Живи беззаботен, и щедр, и счастлив.
Знай, дом твой и родина – Забулистан,
⁵²⁶⁰ Тебе здесь престол повелителя дан.
Пусть шумный твой замок – наследье князей —
Сияет и радует взоры друзей.
Ключи от сокровищ храни у себя;
Я счастьем твоим буду счастлив, любя.
Что вздумает чистое сердце, свершай;
Утех богатырских себя не лишай».
На это сказал ему Заль молодой:
«Как жить я здесь буду в разлуке с тобой?
Должно быть, и вправду я грешным рожден,
⁵²⁷⁰ Коль вечно скорбеть и стенать осужден.
Меня не держи от себя ты вдали —
Давно ль мы с тобою друг друга нашли?
Так долго у птицы я жил под крылом,
Питаясь лишь кровью, на камне нагом!
В гнезде мне кормилицей птица была,
С птенцами я жил, сам из их был числа.
Теперь я расстаться с отцом обречен...
Так вот для чего я судьбою взращен!
От розы шипы мне достались одни.
⁵²⁸⁰ Что делать! Во власти Творца наши дни».
«Коль сердце тоскует, – сказал ему Сам, —
Излей свое сердце, дай волю речам.
Но помни, по звездам прочел звездочет,
Изведавший тайны небесных высот,
Что этот тебе предназначен дворец.
Здесь войско твое, здесь твой княжий венец.
Здесь край твой, отдай свое сердце ему;
От воли судеб не уйти никому.
Составь окруженье особе своей
⁵²⁹⁰ Из витязей храбрых и мудрых мужей.
В науках стремись непрерывно вперед,
Нам всякое знанье отраду несет.
Пируй, неустанно дары расточай,
Будь мудрым, и пусть благоденствует край».
Забил барабан, в путь сбираться веля.
Стал воздух эбеном, железом – земля.
Запела у входа индийская медь,
Пошли бубенцы золотые звенеть.
И князь выступает в далекий поход,
⁵³⁰⁰ И рать, закаленную в битвах, ведет.
Заль, два перехода с бойцами идя,
Учился у Сама искусству вождя.
Сам стиснул в объятиях сына-юнца,
И вырвался горестный вопль у отца.
В печали он пролил слез горьких ручей
И слезы у Заля исторг из очей.
Просил, чтобы сын воротился, взошел
С душою спокойной на княжий престол.
В раздумьи вернулся сын Сама-бойца,
⁵³¹⁰ Не зная, как радостным быть без отца.
И вот богатырь на престоле резном,
Венец, словно солнце, горящий на нем.
Он с палицей бычьеголовой, литой,
Запястья на нем и кушак золотой.
Мужей знаменитых из множества стран
Скликая, беседовал с ними Дестан.
Порой звездочеты, порою жрецы,
Порой искушенные в битвах бойцы
Сидели вкруг Заля и речи вели
⁵³²⁰ О вечных законах небес и земли.
И многому Заль научился тогда,
Стал разумом светел, как в небе звезда.
Таким по достоинствам стал, по уму,
Что не было в мире подобных ему.
И в воинском деле, в езде верховой
Искусство его прославлялось молвой.
Мужей красотой поражал он и жен;
Толпится народ, лишь покажется он.
Глядит с удивленьем и свой и чужой, —
⁵³³⁰ Не мускусом кудри блестят, камфарой.
 

[СКАЗ О ЗАЛЕ И РУДАБЕ]

[Прибытие Заля к Мехрабу Кабульскому]

 
Однажды объехать Дестан захотел
От края до края отцовский удел.
Испытанных витязей взял он с собой,
Единых с ним мыслей и веры одной.
Индийский увидеть задумал он край,
Кабул и Денбер посетить, Мерг и Май[206]206
  Мерг – город в Индии, определить точно его местонахождение затруднительно.


[Закрыть].
И где б он в пути ни поставил шатер —
Там кубки, и песни, и струн перебор;
Забыты заботы, открыта казна...
⁵³⁴⁰ Обычай таков на земле издавна.
И вот из Забула в Кабул он вступил,
Сияющий, полный веселья и сил.
Мехрабом кабульского звали царя[207]207
  Мехраб – имя наследственного властителя территории Кабула, вассала Сама и Заля (владык Забула). В «Шахнаме» – потомок «араба Зохака», по преданиям вообще – потомок Таза от дочери Феридуна.


[Закрыть].
Богатый, счастливый, лицом как заря,
Он плавно ступал, как ступает фазан;
Подстать кипарису осанка и стан.
Царь с сердцем мобеда, с душою бойца,
С рукой исполина, с умом мудреца,
Свой род от Зохака-араба он вел;
⁵³⁵⁰ С тех пор как воссел на кабульский престол,
Он Саму платил ежегодную дань,
Не смея могучего вызвать на брань.
С зарею, лишь вести о Зале пришли,
В путь вышел властитель кабульской земли.
Невольники с ним и с дарами вьюки;
Сияли на резвых конях чепраки;
Динары, и мускус, и амбру он вез,
Парчу, и меха, и шелка, ярче роз,
Царей украшенье – алмазный венец,
⁵³⁶⁰ И цепь золотую из многих колец.
Его провожали Кабула бойцы,
Родов именитых мужи-храбрецы.
Сын доблестный Сама, Дестан, услыхав,
Что едет царь-месяц, могуч, величав,
Навстречу примчался воздать ему честь,
Хвалы и привета слова произнесть.
И все к бирюзовому трону пришли,
На праздник, с душой озаренной, пришли.
И вот уже стол богатырский накрыт,
⁵³⁷⁰ И пиршество шумным весельем кипит.
Вином виночерпий наполнил фиал,
И взоры к Мехрабу Заль-Зер приковал.
Глядит, как осанка его хороша;
Невольно к нему потянулась душа.
Речам его внял и сказал, поражен:
«От мужа бессмертного этот рожден!»
Когда же Мехраб после пиршества встал,
И мощные плечи Дестан увидал, —
Сказал он вельможам: «В какой из дружин
⁵³⁸⁰ Найдется подобный боец-исполин?
Столь сильных и стройных не видывал свет
Должно быть в боях ему равного нет».
Один из придворных, служивших царю,
Ответил всесветному богатырю:
«Такую растит он красавицу-дочь,
С которой и солнцу тягаться невмочь.
Как будто из кости слоновой она,
Как утро, прелестна, как тополь, стройна.
По снежным плечам два аркана скользят,
⁵³⁹⁰ В блестящие кольца свиваясь у пят.
Лицо – что гранатовый цвет, алый рот —
Граната зерно, грудь – гранатовый плод.
Глаза – два нарцисса, питомца весны;
Как ворона крылья, ресницы темны,
И луку Тараза подобная бровь[208]208
  Тараз – в древности город в Средней Азии, славившийся своими красавицами, а также искусным изготовлением боевых луков.


[Закрыть],
Как мускус чернеет, вселяя любовь.
Дыханье красавицы – амбры свежей;
Она затмевает светило ночей;
Как сад расцветающий, взор веселит,
⁵⁴⁰⁰ Усладу, и негу, и счастье сулит».
Услышав о деве прекрасной такой,
Заль разум утратил, утратил покой.
Ведь, если прекрасен отец, как весна, —
Какая же дочь от него рождена?
До света не спал он, тоскою томим
По деве, ни разу не виденной им...
Пронзило вершины сияние стрел,
И мир, словно чистый хрусталь, заблестел.
Примчался воинственных витязей ряд,
⁵⁴¹⁰ Чеканкой кинжалы на солнце горят.
Вкруг Заля – собрание славных мужей.
Приехав и спешась со свитой своей,
Идет повелитель кабульской земли
К шатру властелина забульской земли.
«Дорогу!» – вскричал перед ставкой дозор,
И тотчас Мехраба впустили в шатер.
Он поступью плавной к вождю подошел —
Могучий, плодами гордящийся ствол.
Заль, радостно встретив его, обласкал,
⁵⁴²⁰ Особую честь меж другими воздал,
И молвил: «Что хочешь, проси у меня —
Венец, иль престол, или меч, иль коня».
Мехраб отвечал: «Повелитель ты мой,
Великий, прославленный в мире герой!
Желанье одно затаил я в груди —
Нетрудно исполнить его. Приходи
Под кровлю мою пировать меж друзей;
Как солнце, мне милостью душу согрей».
Сын Сама ответил: «Тому не бывать.
⁵⁴³⁰ Негоже нам, царь, у тебя пировать.
Воинственный Сам будет гневом объят,
И будет владыка Ирана не рад,
Что мы у язычника были в дому[209]209
  В подлиннике образ более сложный: бот параст, дословно – «почитатель кумира», этимологически – почитатель Будды. Эта этимология объясняется тем, что внешним проявлением буддийского культа было почитание статуэток, изображающих Будду. Изящество многих буддийских живописных и скульптурных изображений вошло в поговорку. В данном контексте нет оснований считать Мехраба Кабульского буддистом.


[Закрыть],
Вином опьяняться ходили к нему.
Сверх этого, что ни попросишь у нас,
Исполним, и рады тебе всякий раз».
Прославил Мехраб словом льстивым его,
Но в сердце назвал нечестивым его[210]210
  Для Мехраба, человека иной веры, Заль – такой же «нечестивец», как и Мехраб для Заля. Но дело в том, что Фирдоуси, объективно отмечающий разницу в вере, нигде и ничем не показывает действительного различия «истинной» и «ложной» веры: Мехраб – образ положительный и в моральном плане. По-видимому, такое противопоставление двух вер – результат позднейшей обработки преданий, ввиду того что Кабул и другие территории долгое время не принимали зороастрийской веры.


[Закрыть].
Склонился, и прочь из шатра уходя,
⁵⁴⁴⁰ Почтительно славил он Заля-вождя,
И вслед уходящему сердцем стремясь,
Хвалить его стал очарованный князь.
Дотоле Мехраб не был знатными чтим,
Рожденным от дива считался, чужим;
Другой был он веры, другим шел путем,
Кто доброе слово сказал бы о нем?
Но видя, что Заля к Мехрабу влечет,
Заметив оказанный гостю почет,
Тотчас начала вся верховная знать
⁵⁴⁵⁰ Владыке Кабула хвалу воздавать.
Дивились осанке и стройности плеч,
Хвалили достойную, скромную речь.
А в Зале сильней разгорается страсть,
Над сердцем утрачена разума власть.
Когда-то промолвил такие слова
Мудрец прямодушный, арабов глава:
«До смерти друг верный мне – конь боевой;
Встает моя слава до неба главой.
Я чист. Если чести забуду я зов,
⁵⁴⁶⁰ Себя запятнаю в глазах мудрецов».
Охвачен сомненьями, ночью и днем
Раздумывал юноша все об одном.
Заботой терзался прославленный князь,
Высокую славу утратить боясь.
Своим чередом шло вращение сфер;
Любовью исполнен был юный Заль-Зер.
 

[Рудабе совещается с девушками]

 
Однажды вернулся к себе из шатра
Мехраб, посетивший Дестана с утра.
Лишь двери покоя открылись пред ним,
⁵⁴⁷⁰ Два ясные солнца явились пред ним:
Супруга Синдохт, что блистала умом,
И дочь Рудабе, озарявшая дом.
Как сад, расцветающий в вешние дни,
Блистали и благоухали они.
Краса Рудабе восхитила отца[211]211
  Рудабе – примерное значение имени – рослая, стройная. В будущем – мать Ростема.


[Закрыть].
Призвал он на девушку милость Творца.
Похожа на тополь под полной луной;
Колышутся кудри душистой волной;
Алмазы на ней, златотканиый убор;
⁵⁴⁸⁰ Как райская роза, влечет она взор.
Уста у Синдохт словно лалы горят[212]212
  Синдохт – мать Рудабе, жена Мехраба Кабульского. Примерное значение имени – дочь орла, орлица (от авест. Saeno и дохт – дочь, девушка).


[Закрыть];
Открылся жемчужин сверкающий ряд;
Спросила: «Как нынче встречал тебя Заль? —
Тебя да минуют беда и печаль! —
Каким ты наследника Сама нашел?
Гнездо ему больше подстать иль престол?
Похож ли он нравом на прочих людей?
В нем видно ли мужество славных вождей?»
На это Мехраб отвечает жене:
⁵⁴⁹⁰ «О тополь мой, ликом подобный луне!
Из доблестных витязей в целом краю
Никто не осилил бы Заля в бою.
На росписях стен ты искала бы зря
Подобного всадника-богатыря.
В нем львиное сердце и сила слона,
А щедрость широкому Нилу равна[213]213
  Нил – обычный в восточной поэзии символ щедрости.


[Закрыть].
Пируя теряет он золоту счет,
Он головы в битве без счета сечет.
Сияет на юном лице торжество;
⁵⁵⁰⁰ Он молод и молодо счастье его.
В бою – что морское чудовище он,
В седле – словно мечущий пламя дракон.
Кровавые реки в сражениях льет,
Кинжала его ослепителен взлет.
Кудрей белизна – вот единый порок,
Другого никто отыскать бы не мог.
Ему эти белые кудри к лицу,
Они лишь сильнее влекут к удальцу».
Лишь слово отца к Рудабе донеслось,
⁵⁵¹⁰ Лицо, что гранатовый цвет, занялось.
И вот уже юное сердце в огне,
Для Заля забыла о пище и сне.
В ней страсть воцарилась, рассудок изгнав:
Все стало иным – и обычай и нрав.
Слова мудреца тут бы к месту пришлись:
«При женщинах славить мужей берегись.
Лишь девичье сердце словами затронь,
И бесы зажгут в нем любовный огонь».
Служанок зовет она: было их пять;
⁵⁵²⁰ Их разум был доброму сердцу подстать.
Сказала служанкам своим Рудабе:
«Я тайну поведаю вам о себе.
Не вы ли всегда утешали меня,
Хранили от всякой печали меня.
Внемлите моим откровенным словам, —
Пусть ясное счастье сопутствует вам! —
Любовь я узнала, я страстью полна,
Бушующей словно морская волна.
Тоскою по Залю охвачена; мне
⁵⁵³⁰ Покоя она не дает и во сне.
Мне сердце и разум зажег он огнем,
Со мной его образ и ночью и днем.
На помощь придите, ищите пути,
Как сердце мое от кручины спасти.
Пока, кроме вас, неподкупных подруг,
Никто моей тайны не знает вокруг».
Служанки внимали, не веря ушам:
Как, дочь венценосца, и этакий срам!
И, как дьяволицы, разгневаны, все
⁵⁵⁴⁰ Вскочили, воззвали к царевне-красе:
«Владычица наша, венец красоты!
Средь знатных повсюду прославлена ты.
От Чина до Хинда молва разнеслась
О деве, блистающей словно алмаз.
Нет тополя в мире стройнее тебя,
Нет в небе светила яснее тебя.
Ведь образ твой видели Май и Каннудж,
И Рума владыка, что горд и могуч.
Ужель опозоришь родительский дом?
⁵⁵⁵⁰ Иль ты распростилась навек со стыдом?
Отринул Дестана отец, не забудь, —
Тебе ли объятья пред ним распахнуть?
Припомни, где вырос – у птицы в гнезде;
Перстом на него указуют везде.
Рождала ль когда беловласого мать?
Родившись, он должен ли род продолжать?
К седому ли рваться с такою красой,
С кораллами уст, с благовонной косой?
Стремятся к тебе отовсюду сердца,
⁵⁵⁶⁰ Твой лик – украшенье любого дворца.
Тебе бы с такой красотой неземной
На небе четвертом стать солнцу женой!»[214]214
  Четвертое небо, четвертая сфера (от земли) – сфера солнца.


[Закрыть]
Рабыням внимает она, побледнев;
В ней жарким огнем разгорается гнев.
В досаде от них отвернулась она,
Глаза опустила, сурова, бледна,
И тень омрачила сияющий лик,
И гневный из уст вырывается крик:
«Речей не обдумав, даете им течь;
⁵⁵⁷⁰ Не стоило слушать подобную речь.
Какая от месяца радость тому,
Чье сердце звезда озарила сквозь тьму!
Не взглянешь, душистою глиной пленясь,
На розу, хоть роза воспета не раз[215]215
  Здесь в тексте непереводимая игра слов: голь (роза) и гель (глина), в написании не различаются:  Использование этого образа обычно и в ранней и поздней поэзии.


[Закрыть],
Кто уксус, целебный для печени, пьет,
Тому лишь вредит благовоннейший мед[216]216
  Уксус и мед – обычные и противоположные по действию лекарства средневековой медицины. Подобное использование образа нередко встречается в классической поэзии.


[Закрыть].
Не надобен мне ни кейсер, ни хакан[217]217
  Кейсер – в литературе мусульманского Востока – титул византийских и римских императоров, по существу, цезарь (кесарь). В устах Рудабе – неоправданный анахронизм. Хакан – титул владыки Востока, в частности Китая.


[Закрыть],
Ни шах, у кого в подчиненьи Иран.
По нраву мне Заль, чья могуча рука,
⁵⁵⁸⁰ Сын Сама – прославленного смельчака.
Седым или юным его опиши,
Он жизни услада, отрада души.
Другому над сердцем моим не царить,
Не смейте при мне о других говорить!
Не видя, я сердце тому отдала,
Чьи доблестью славятся в мире дела.
Героя люблю не за кудри и лик —
За то, что отважен и духом велик».
Прислужницы, стону сердечному вняв,
⁵⁶⁹⁰ Страданья души истомленной поняв,
Царевне сказали: «Не сгубим тебя;
Мы верные слуги, мы любим тебя.
Готовы исполнить желанья твои.
Ведут лишь к добру приказанья твои».
Одна ей промолвила: «О, кипарис!
Ты тайну свою разглашать берегись.
Да будет водителем разум тебе!
Жизнь рады отдать мы все разом тебе.
Прикажешь – волшебный найдем в себе дар,
⁵⁶⁰⁰ Науку пройдем заклинаний и чар.
Как быстрые птицы, мы к тучам взлетим,
Как легкие серны, по кручам взлетим,
Чтоб друга увидела дева-луна,
Чтоб нас похвалила за рвенье она».
Царевна, к прислужнице лик обратив,
Улыбкой кораллы-уста осветив,
Сказала: «Коль в явь претворятся мечты —
Высокое дерево вырастишь ты,
Где разум твой яхонты вместо плодов
⁵⁶¹⁰ Сберет. Не жалей же на это трудов!»
 

[Служанки Рудабе отправляются взглянуть на Заля]

 
Служанки оставили царскую дочь,
За дело взялись, чтобы делу помочь.
В парчу нарядились, гирляндами роз
Украсили темные волны волос
И вместе выходят на берег речной,
Красою и свежестью споря с весной.
Стоял первый месяц весенней поры;
За речкой раскинулись Заля шатры.
Вдоль берега девушки стайкой идут,
⁵⁶²⁰ О славном Дестане беседы ведут;
Срывают цветы на прибрежных лугах,
Лицом, как цветы, и с цветами в руках.
Цветущей поляной идя впятером,
С державным они поравнялись шатром.
Заль, с трона взглянув, вопрошает: «Кто там
Пришел поклониться весенним цветам?» —
В ответ приближенные богатыря
Сказали: «Из замка Мехраба-царя
Служанки на луг за дарами весны
⁵⁶³⁰ Пришли от кабульской царевны-луны».
Услышал Дестан, и взыграла душа.
Сошел он с престола, любовью дыша,
И к берегу с юным рабом поспешил,
Блистателен, полон отваги и сил.
Служанок за речкой увидел Дестан;
Подать повел он свой лук и колчан,
Готовясь охоту начать. Вдалеке
Заметил он диких гусей на реке.
Раб юный, стрелой оснастив тетиву,
⁵⁶⁴⁰ Лук в левую руку дал витязю-льву.
Тот криком охотничьим птицу спугнул,
Стрелу оперенную в стаю метнул,
И рухнула птица, стрелой пронзена;
Окрасилась кровью речная волна.
Заль молвил рабу: «Переправься скорей,
Потом возвращайся с добычей моей».
И тот, переправившись вмиг на челне,
Направился к девам, подобным весне.
Одна из служанок, свежа и мила,
⁵⁶⁵⁰ Беседу с красавцем-рабом завела:
«Кто он и уделов каких властелин
Тот грозный, подобный слону исполин?
Как ловко спустил он стрелу с тетивы!
С ним в битве врагу не сносить головы.
Наездника мы не видали досель,
Кто стрелы пускал бы искуснее в цель».
Раб молвил ей, палец к устам поднеся:
«О князе моем так судачить нельзя.
Сын Сама он, в царство Нимруз ему дан.
⁵⁶⁶⁰ Его называют владыки – Дестан.
Под солнцем бойца ему равного нет,
Знатнее и краше не видывал свет».
Служанка ему отвечала, смеясь:
«Зря так говоришь. Хоть прекрасен твой князь,
Есть в замке Мехраба царевна-луна,
Затмит и Дестана красою она.
Стан – тополь, лоб – кости слоновой белей;
Из мускуса косы короной у ней.
Глаза – как нарциссы, двум аркам-бровям
⁵⁶⁷⁰ Опорою служит точеный калям[218]218
  Калям (калам) – тростниковое перо. В данном случае метафорическое обозначение носа красавицы, что обычно в классической поэзии. Вообще описание красоты Рудабе дано Фирдоуси в образах, в значительной части общих Для народной и придворной поэзии.


[Закрыть].
Лик ясен, во взоре истома, дурман;
Румянец ее – словно вешний тюльпан.
Любой завиток душу в рабство берет;
Как сердце стесненное, крохотный рот[219]219
  В подлиннике игра на двойном значении слова: танг – узкий, сжатый и опечаленный.


[Закрыть];
Едва пробивается вздох сквозь уста.
Соперниц не знает ее красота.
Не зря мы сюда из Кабула пришли, —
Увидеть владыку Забула пришли
Затем, чтобы этим кораллам-устам
⁵⁶⁸⁰ Приникнуть к дестановым алым устам.
Назначено небом, угодно судьбе,
Чтоб Залю супругой была Рудабе».
Услышав такую отрадную весть,
Раб юный зарделся от радости весь,
И ликом сияя, хорош, как весна,
Он вымолвил: «Солнцу под пару луна».
Создавший обычай супружества рок
Любовный огонь в каждом сердце зажег.
Замыслит он любящих двух разлучить —
⁵⁶⁹⁰ С ним спорить напрасно: разорвана нить.
Рвет узы он явно, связует тайком,
Давно искушенный в одном и в другом,
Коль витязь супруги себе не возьмет,
Исчезнет со света прославленный род.
А тем, что одних дочерей лишь плодят,
Насмешек грозит нескончаемый град.
Орлица, что яйца в гнезде нанесла,
Такую услышала речь от орла:
«Коль выведешь самок одних из яиц,
⁵⁷⁰⁰ Навеки угаснет мой род среди птиц»[220]220
  Данный бейт оригинала темен и потому переведен по общему смыслу.


[Закрыть].
С улыбкой вернулся прислужник-юнец.
Спросил его Заль, именитый боец:
«Что скажешь, какому известию рад?
Сверкнул отчего жемчугов твоих ряд?»
Поведал о слышанном раб молодой,
И витязь могучий воспрянул душой.
Он к девушкам вновь посылает слугу:
«Еще попроси их побыть на лугу.
Пусть, маков нарвав, дожидаются там,
⁵⁷¹⁰ Пока не прибавим алмазов к цветам.
Еще во дворец им не время: отнесть
Царевне им надобно тайную весть».
Динары, алмазы велел он подать,
Одежд златотканных потребовал пять,
Затем повелел он все это пяти
Прислужницам юным тайком отнести.
И слуги отправились юноше вслед,
Неся луноликим дары и привет.
Подарки вручили они, говоря:
⁵⁷²⁰ «От Заля, великого богатыря».
Шепнула служанка рабу: «Если речь
От чуждых ушей пожелаем сберечь —
Беседовать надобно с глазу на глаз;
Где трое иль четверо – все напоказ.
Чтоб в тайну чужим не проникнуть глазам,
Пусть витязь к рабыне пожалует сам».
Шептались служанки, лицом просветлев:
«Попался в ловушку воинственный лев!
Заль мил ей, и Залю царевна мила.
⁵⁷³⁰ Счастливая, видно, судьба их свела».
Пришел черноокий наперсник вождя,
Хранитель сокровищ и вестник вождя;
Про все, что слыхал он на той стороне,
Поведал воителю наедине.
И Заль к приближенным царевны на луг
Отправился сам, без доверенных слуг.
Кумиры Тараза, свежи, как бутон,
Приблизясь, отвесили низкий поклон.
И стал их усердно расспрашивать князь,
⁵⁷⁴⁰ Все знать о прекрасной царевне стремясь —
Про поступь, и речь, и насколько умна,
И впрямь поклоненья достойна ль она?
«Одно за другим все скажите, как есть,
Не вздумайте ложью глаза мне отвесть.
Коль правду я в ваших словах усмотрю,
Дарами богатыми вас одарю.
А если во лжи заподозрю хоть раз,
Слонам своим под ноги брошу я вас».
Со щек у прислужниц тут розы сошли,
⁵⁷⁵⁰ Пред Залем склонились они до земли.
Одна, что годами моложе была,
Отважно с владыкою речь завела.
Сказала она: «Изо всех матерей,
Среди благородных и знатных семей
Второго, как Сам, не родить ни одной —
Такого достойного, с чистой душой.
Не сыщешь и вровень тебе удальца,
Всесветного богатыря и бойца.
Но так же и царская дочь Рудабе
⁵⁷⁶⁰ Не знает на свете соперниц себе.
Вся – роза и ландыш с макушки до пят;
И очи, как звезды Йемена, блестят[221]221
  В подлиннике указана определенная звезда – Сохейль, звезда счастья; Йемен – нарицательное значение также «счастливый». Таким образом, подразумевается, что очи – не только сверкающие, но и сулящие счастье.


[Закрыть].
Пьянит, как вино, ослепительный лик,
А волосы – благоуханный родник.
Сказал бы ты, деве пленительной дан
Губительный, неотразимый аркан.
Блестящие кудри, струясь до земли,
Кольчугой красавице стан облекли.
На ней благовонный, роскошный наряд,
⁵⁷⁷⁰ На ней самоцветы и лалы горят.
Кумиров Китая затмила б она;
Бледнеют пред нею звезда и луна».
Дослушав ту речь, описаньем пленясь,
Приветливо молвил прислужнице князь:
«Прошу, помоги мне, поищем пути,
Как витязю в гости к царевне придти.
Любовь мое сердце томит все сильней,
Горю я желаньем увидеться с ней».
Сказала служанка: «Коль дашь нам приказ,
⁵⁷⁸⁰ К прекрасной в чертог поспешим мы тотчас.
Всесветного витязя разум и лик,
И как говорит, и как сердцем велик, —
Распишем, рассказами в сеть завлечем,
И, право, ее не обманем ни в чем.
В силки попадется ее красота,
С устами Дестана сольются уста.
Быть может, угодно тебе, храбрецу,
Вечерней порою прийти ко дворцу.
Аркан свой закинешь, на выступ надев:
⁵⁷⁹⁰ Не так ли за ланью охотится лев.
Увидишь, прекрасна она или нет;
Блаженства достигнешь, приняв наш совет».
Заль-витязь вернулся к шатру своему,
И годом та ночь показалась ему.
 

[Возвращение девушек к Рудабе]

 
Служанки, меж тем, воротились домой;
Две ветки цветущих у каждой с собой.
Привратник, увидя их лица меж роз,
Осыпал их бранью и градом угроз:
«Смотрите, уж вечер, а вы – вне дворца.
⁵⁸⁰⁰ Не знаю, какого дождетесь конца».
Красавицы, мигом придумав ответ,
Сказали с обидой: «Корить нас не след.
Сегодняшний день, как и всякий другой;
И дивов не встретишь в садах над рекой;
Нас тянет туда, в том не наша вина —
Срывать гиацинты зовет нас весна».
Ответил привратник: «Пора уж не та
Теперь наступила, не прежней чета.
В Кабуле гостит именитый Дестан,
⁵⁸¹⁰ Весь край в эти дни словно воинский стан.
Недаром верхом выезжает с утра
Владыка, покинув дворец для шатра.
Теперь он у Заля проводит все дни,
И близкими стали друзьями они.
Вот так вас увидя с цветами в руках,
Во гневе Мехраб вас повергнул бы в прах».
Красавицы входят в покой расписной,
Беседу заводят с царевной-луной:
«Такого мы солнца не видели ввек;
⁵⁸²⁰ Лицо – словно роза, а кудри – как снег».
В царевне любовь разгорелась сильней,
Мечта о свидании вспыхнула в ней.
Дарами богатыми восхищена,
Служанок расспрашивать стала она:
«Что молвил сын Сама, каков он на вид?
Таков ли он впрямь, как молва говорит?»
Служанки, спеша, отвечают все враз,
Заметив, что деве приятен рассказ:
«Заль – витязь, какого не видывал свет;
⁵⁸³⁰ Его благородней, достойнее нет.
Величьем владыке царей он подстать,
Платана мощней и стройней не сыскать.
Он ростом высок и красив, как цветок,
И тонок в обхвате, и грудью широк.
Два ока-нарцисса вселяют любовь;
Уста – что кораллы, а щеки – что кровь.
И львиная мощь, и величье в нем есть,
И сердце мобеда, и разум, и честь.
А что до его белоснежных кудрей,
⁵⁸⁴⁰ Они – не изъян, украшенье скорей.
Кудрями, обличием славный Дестан —
В кольчуге серебряной алый тюльпан.
Ты скажешь, таким ему надобно быть;
Не будь он таким – стали б меньше любить.
Ему, уходя, мы сулили, что ты
С ним свидишься, этой он полон мечты.
Готовься же милого гостя встречать!
Отдай приказанья, с чего нам начать».
Служанкам сказала царевна-краса:
⁵⁸⁵⁰ «Я новые слышу теперь голоса!
Заль, птицей взращенный, со славой худой,
Увядший, старик с головою седой,
Стал ныне похож на весенний тюльпан;
И руки могучи, и строен, мол, стан.
Ему разболтали вы все обо мне
И плату за то запросили вдвойне!»
Так молвит, а губы от смеха дрожат,
И щеки зарделись, как спелый гранат.
Сказала затем красота из красот
⁵⁸⁶⁰ Служанке: «Пустись, словно птица в полет!
Ждать буду ответа. Ты миг улучи
И витязю на ухо так прошепчи:
Ты счастья достиг, собирайся же в путь,
Приди на прекрасную деву взглянуть».
Сказала служанка царевне-красе:
«Готовься, надежды исполнятся все.
Моленья влюбленной услышал Творец,
Пусть дело венчает счастливый конец!»
Украдкой, родных не впуская к себе,
⁵⁸⁷⁰ За дело поспешно взялась Рудабе.
Светлицу, что блеском подобна весне,
Где царские лики на каждой стене,
Велела украсить китайской тафтой
И вычистить каждый кувшин золотой.
Рассыпаны лалы, алмазы горят,
И пряный струится от вин аромат.
Жасмин благовонный, душистый нарцисс,
Фиалка и ландыш в кувшинах сплелись;
Сосуды из золота и бирюзы
⁵⁸⁸⁰ С водою в них розовой, чище слезы. . .
Чертог солнцеликой невесты вознес
До самого солнца дыхание роз.
 

[Заль идет к Рудабе]

 
Ушло светозарное солнце с небес —
Замкнули покой, ключ от двери исчез.
Служанка пришла, чтобы Залю шепнуть:
«Пора, все готово. Скорее же в путь!»
И витязь в дорогу пустился, как тот,
Кто, страстью сгорая, к любимой идет.
На кровлю взойдя, черноокая вниз
⁵⁸⁹⁰ Глядела – венчанный луной кипарис.
Вдали показался сын Сама-бойца;
Увидела юношу с башни дворца,
Раскрыла рубины-уста и зовет:
«О доблестный! Благословен твой приход!
Творца благодать да пребудет с тобой!
Что прах, небеса под твоею стопой.
Да будет служанка вознаграждена:
Правдиво тебя описала она.
Сюда добирался ты пеший, в пыли,
⁵⁹⁰⁰ Ступни твои царские изнемогли».
Лишь слуха Дестана тот голос достиг,
Едва он увидел сияющий лик,
Чертог, словно жемчуг, пред ним засиял,
Мир стал от румянца ее, словно лал.
Промолвил Дестан: «Ты, как месяц, светла.
Тебе от меня и от неба хвала!
О, сколько ночей перед ликом светил
В тиши я моленья творцу возносил, —
Молил, чтоб Йездан, всемогущ и велик,
⁵⁹¹⁰ Мне втайне явил твой пленительный лик.
И вот я любуюсь твоей красотой
И речью обрадован нежной, простой.
Но путь укажи ты к свиданию мне.
Ведь я на дороге, а ты на стене».
Вняла его слову царевна-краса,
И спущена витязю чудо-коса.
Ты скажешь, аркан с кипариса скользит,
Из мускуса благоуханного свит.
Лаская прекрасной царевны лицо,
⁵⁹²⁰ За змейкой змея, за колечком кольцо
Струятся с высокой ограды. Дестан
Подумал: «О сердце влекущий аркан!»
Зовет с высоты Рудабе говоря:
«О сын знаменитого богатыря!
К стене устреми поскорее шаги,
Стан выпрями, руки сильней напряги,
Хватайся за косу, взбирайся! Она,
Возлюбленный мой, для тебя взращена».
На деву глядит, не спуская очей,
⁵⁹³⁰ Воитель, дивясь благородству речей.
Устами коснулся он мускусных струй,
До слуха невесты дошел поцелуй.
Ответил: «Как боль я тебе причиню!
Уж лучше затмиться бы ясному дню.
На душу свою не могу посягнуть,
 

Свидание Заля и Рудабе.

С рукописи Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.

 
Смертельной стреле не подставлю я грудь».
Аркан у прислужника взяв, раскрутил,
Могучим рывком в вышину запустил,
Накинул на башенный острый зубец
⁵⁹⁴⁰ И мигом вверху очутился храбрец.
Царевна с поклоном к нему подошла,
Лицом, как пери, хороша и светла.
Взяла его за руку нежно, вдвоем
Идут в опьяненьи блаженном своем.
По лестнице с башни спустилась она,
С рукой богатырской рука сплетена.
Вошли в золотой, озаренный чертог,
Обитель пиров – благовонный чертог;
Он весь, словно райские кущи, сиял.
⁵⁹⁵⁰ Рой юных невольниц пред ними предстал.
Заль-Зер, между тем, околдован, глядит
На лик ее, кудри, пленительный вид:
На ней ожерелье и серьги блестят,
Алмазами шит златотканный наряд,
Нежнее тюльпана ланит лепестки,
Ложатся в кудрях к завитку завитки.
И Заль, как владыка царей, величав,
Воссел близ красавицы, весь просияв.
Атласная перевязь, добрый кинжал,
⁵⁹⁶⁰ От ярких рубинов венец его ал.
Украдкой царевна, очей не сводя,
На Заля глядит, на красавца-вождя;
Глядит, пленена удальцом, силачом,
Которому скалы дробить нипочем,
И отблеск лица его ярче, сильней
Огнем разгорается в сердце у ней.
Вино, поцелуи и страсти слова. . . _
Но серна не стала добычею льва.
Заль деве, затмившей сиянье луны,
⁵⁹⁷⁰ Промолвил: «Мой тополь, дыханье весны!
Когда эта весть к Менучехру дойдет,
Владыка рассердится, знаю вперед.
И Сам, сын Нейрема, сердито крича,
Корить меня станет, грозить сгоряча.
Но жизнью и телом не столь дорожу,
Оденусь я в саван и не задрожу.
Творцом правосудным клянусь, Рудабе, —
Обет не нарушу я, данный тебе.
Пред чистым Йезданом главою склонюсь,
⁵⁹⁸⁰ С мольбою, смиренным слугою склонюсь,
Чтоб он успокоил царя и отца,
От гнева и мщенья омыл им сердца:
И верю, Создатель, вняв жарким мольбам,
Дозволит назваться супругами нам».
На то Рудабе отвечала: «И я
Клянусь – да услышит меня Cудия! —
 Другому мной ввек не владеть никому:
Творец мирозданья свидетель тому.
Владеть мной лишь Залю, с венцом на челе,
⁵⁹⁹⁰ Герою, чье имя гремит на земле».
И с каждым мгновеньем любовь их росла,
Рассудок далеко, страсть близко была.
И так до рассвета часы протекли...
Но вот барабаны забили вдали.
Прощаются дева и Заль: обнялись,
Подобно утку и основе сплелись[222]222
  Традиционное сравнение классических поэтов.


[Закрыть].
И слезы в тоске проливают они,
И к ясному солнцу взывают они:
«О светоч вселенной, еще погоди,
⁶⁰⁰⁰ Стремительно так над землей не всходи!»
Аркана петлю зацепив за зубец,
С прекрасной подругой расстался боец.
 

[Заль совещается с мобедами]

 
Вот ясное солнце взошло над горой,
И мчится отважных воителей строй.
Сидит на престоле блистающем Заль,
И мимо проносятся всадники вдаль.
Затем он в шатер созывает к себе
Старейших мужей, закаленных в борьбе.
Советник-мудрец и дружин главари,
⁶⁰¹⁰ Отважные витязи-богатыри
Достойные, мудрые, с чистой душой,
Предстали пред князем толпою большой.
С веселой улыбкой на алых устах,
К ним Заль обратился в учтивых словах.
Сначала хвалою почтил он Творца,
От сна пробудил он мобедов сердца,
Промолвив: «Надежду и страх затая,
Склонимся пред Ним; Он– святой Судия.
Им движимы солнце, луна, небосвод,
⁶⁰²⁰ Он дух наш благими стезями ведет.
Средь ясного дня, сквозь полночную тьму
Хвалы и моленья несутся к Нему.
Им держится свет, Он веселье дарит,
В обоих мирах правосудье творит;
Весну посылает и шлет листопад,
На лозах обильно растит виноград;
То землю цветущей и юной хранит,
То даст ей нахмуренной старости вид.
Ему неподвластных существ – не найти;
⁶⁰³⁰ Без воли Его муравью не ползти.
Он создал чету, жизни вечный исток.
Потомства не жди, коли ты одинок.
Един лишь Йездан, кем миры созданы;
Нет равных ему, друга нет, и жены.
А смертных четами он всех создавал,
Из тайного явное к жизни призвал.
Таков небесами нам данный закон,
Так было от века, так мир сотворен.
Весь мир человек украшает собой;
⁶⁰⁴⁰ С ним цену предмет обретает любой.
Кто силу Творца разглядел бы во мгле,
Когда б не явилась чета на земле?
Живущий в безбрачии муж молодой
Заветам не следует веры святой.
А если он славного рода к тому ж —
Род губит, живя в одиночестве, муж.
Коль сын у героя родится на свет,
Светлей для могучего радости нет.
Хоть срок умирать исполину придет,
⁶⁰⁵⁰ В потомстве он новую жизнь обретет.
Сберег свое имя, кто жил не один:
Вот этот – сын Заля, а тот – Сама сын.
Гордятся наследником трон и венец,
Ему свою славу вручает отец.
Вам здесь о своей рассказал я тоске,
Цветут эти розы в моем цветнике.
Рассудок исчез, сердце кинулось прочь.
Найдите же средство, как горю помочь.
Молчал я доныне, но бедный мой ум
⁶⁰⁶⁰ Совсем изнемог от мучительных дум.
Мне замок Мехраба – свет ясного дня,
Земля его – те ж небеса для меня.
Царевне кабульской в плен сдался я сам,
Не знаю, мольбе моей сдастся ли Сам?
И сдастся ли царь или будет суров?
Здесь грех он усмотрит иль юности зов?
Кто ищет супругу – велик он иль мал —
Дорогу, согласную вере, избрал.
Не будет суров мудреца приговор
⁶⁰⁷⁰ Деянью, которое – честь, не позор.
Что скажет на то прозорливый мобед?
От мудрых какой я услышу совет?»
Безмолвны мобеды, безмолвны бойцы,
Не в силах уста разомкнуть мудрецы.
Все знали, что предок Мехраба – Зохак
Что шах Менучехр оттого ему враг[223]223
  В оригинале: «и от них сердце шаха полно [ал]химии» (хитрости).


[Закрыть],
И все ж не сломили молчанья печать:
Кто к меду решился бы яд примешать?
Ответных речей не дождавшийся князь
⁶⁰⁸⁰ Им слово такое сказал, омрачась:
«Я знал, что признанье мое услыхав,
Осудите, скажете: был я не прав.
Но каждый, кто праведный путь изберет,
Идет средь обид и насмешек вперед.
На этом пути помогите вы мне,
Препоны смести помогите вы мне, —
Для вас в благодарность я сделаю то,
Чего для подвластных не делал никто.
Сплошь милости будут, благие дела;
⁶⁰⁹⁰ Вовек от меня не увидите зла».
И Залю мобеды сказали в ответ,
Ему пожелав много радостных лет:
«Хоть ввергнуты мы в затрудненье теперь,
Мы все твои верные слуги, поверь.
На месте твоем кто б держался мудрей?
Жена – не помеха величью царей.
К тому же Мехраб – не из малых владык,
Могуч, и богат он, и сердцем велик.
Он – царь, кем арабский возглавлен народ,
⁶¹⁰⁰ Хотя и ведет от дракона свой род.
Ты витязю Саму посланье готовь;
Пиши все, что сердцу подскажет любовь.
Ведь разум твой нашего много сильней,
Ты мудростью нас превосходишь своей.
Быть может, царя известит он письмом,
Узнает, что мыслит владыка о том,
Согласья владыки добьется отец,
И трудное станет легко под конец».
 

[Заль пишет письмо Саму][224]224
  Послание Заля Саму приводится Низами Арузи Самаркандским как образец несравненного искусства поэта. При этом Низами цитирует шесть бейтов (стихи 6113—6124).


[Закрыть]

 
Князь молвил писцу своему: «Подойди»,
⁶¹¹⁰ И все он излил, что теснилось в груди.
Для Сама посланье велел написать,
Любви и привета слова нанизать.
Как должно, в начале послания он
Восславил Йездана, кем мир сотворен:
«Им создано солнце, Бехрам и Нахид[225]225
  Бехрам – планета Марс, коварная в представлениях восточных средневековых астрологов, так как в сочетании с благоприятными планетами Бехрам – счастливое светило, а в сочетании с неблагоприятными – злое. Название Бехрам восходит к авест. Verethragna – гений победы.


[Закрыть],
Он людям и радость и силу дарит.
Над жизнью и смертью лишь он властелин;
Нас много рабов, а Изед – лишь один.
Бог Сама храни, чей родитель – Нейрем,
⁶¹²⁰ С кем век неразлучны кольчуга и шлем,
Летящего вихрем злодеям на страх,
Сулящего коршунам пищу в боях,
Гасящего на небе солнечный луч,
Струящего кровь из чернеющих туч,
Дарящего шахский кушак и венец,
Хранящего царский престол и дворец,
Творящего множество доблестных дел,
Бойца, что в сраженьях искусен и смел.
Таков сын Нейрема, воинственный Сам,
⁶¹³⁰ Кем войско гордится, кто страшен врагам.
Рабом его преданным быть мне дано,
Любовью к нему мое сердце полно.
Он помнит, каким я родился на свет,
Каких натерпелся лишений и бед.
Отец красовался в шелках и мехах —
Я ж вырос у птицы, на камне, на мхах,
Доволен тем кормом, что выпадет мне
С пернатым потомством ее наравне.
Там ветер пылающий кожу мне жег,
⁶¹⁴⁰ Глаза мне слепил раскаленный песок.
Наследником Сама я звался везде,
Но Сам – на престоле, я ж вырос в гнезде.
То рок неизбежный судил мне давно,
То было создателем предрешено.
От воли Его не уйдешь ты, хоть ввысь,
В пределы заоблачных стран вознесись.
Пусть пальцами гнешь ты стальное копье,
Пусть льва леденит приближенье твое,
Пусть зубы твои наковальне подстать —
⁶¹⁵⁰ Ты должен главу пред Йезданом склонять.
Такою сражен я бедой, что о ней
Не скажешь открыто в собраньи мужей.
Хоть грозен отец и могуч, как дракон,
Пусть исповедь сына послушает он.
Я в дочь молодую Мехраба влюблен,
Лью слезы я, жгучей тоской опален.
Мне звезды – подруги бессонных ночей,
На грудь мою море течет из очей.
Так стражду, в таком я сгораю огне,
⁶¹⁶⁰ Что плачут все люди вокруг обо мне.
Хоть много я видел обид от тебя,
Тебе покориться готов я, любя.
Что скажет на это всесветный боец?
Положит ли мукам сыновним конец?
Он помнит, конечно, что молвил мобед,
Извлекший жемчужину правды на свет:
Обеты негоже князьям нарушать.
Готов ли отец мой согласие дать,
Чтоб с дочерью царской я был обручен,
⁶¹⁷⁰ Как требует вера и древний закон?
Ведь Сам не забыл благодатного дня,
Когда ему небо вернуло меня.
С Эльборза тогда прискакал он со мной,
Поклялся Йезданом пред целой страной,
Что ввек в моем сердце мечты не убьет, —
А сердце отныне любовью живет».
Гонца, быстролетней небесных огней,
Послал он с оседланной парой коней,
Сказав: «Если станет один уставать,
⁶¹⁸⁰ Скачи на другом, чтоб езды не прервать
Мчись ночью и днем, покоряя простор,
Пока не увидишь отцовский шатер».
И вестник, как ветер, уносится вдаль,
И конь под наездником крепок, как сталь.
Достигнул он кергесаранской земли,
Сам-витязь его различил издали.
В то утро воитель поехал на лов,
В горах на добычу натравливал псов.
Вгляделся и молвил прославленный Сам
⁶¹⁹⁰ Испытанным в битвах друзьям-удальцам:
«Забульского вижу вдали жеребца,
На нем я кабульского вижу гонца —
Должно быть, от Заля посланье привез,
Ему не один зададим мы вопрос.
Про Заля, Иран и владыку царей
Нам хочется вести услышать скорей.»
Конь стлался, чуть видим в пыли и песке.
Примчался наездник с посланьем в руке.
И спешась, пред мощным бойцом преклонен.
⁶²⁰⁰ Восславил Творца мироздания он.
Ответил приветствием доблестный Сам
И внял через вестника Заля словам.
С посланья Дестана сорвал он печать,
Спустившись с горы, стал посланье читать.
Сраженный известьем, что всадник привез,
Застыл богатырь, словно к месту прирос.
Не ждал, не желал он той вести дурной,
Он думал, что нрав его сына – иной.
В ответ он промолвил: «Дивиться чему?
⁶²¹⁰ Все это природа внушает ему.
Ведь хищная птица растила – не мать —
Желаний иных он не мог бы питать».
Охвачен раздумьем, утратив покой,
С охоты воитель вернулся домой.
Он думал: коль сыну скажу– позабудь
О праздной мечте, рассудителен будь —
Людской и Господний услышу укор,
На клятвопреступника ляжет позор.
А если скажу – будь доволен и рад,
⁶²²⁰ Добьешься для сердца желанных наград,
У внучки дракона сын птицы – жених, —
Какой же наследник родится у них?»
Заботою тяжкой был Сам удручен;
Уснул, но покоя не дал ему сон.
Нам, бедным рабам, чем задача трудней,
Тем тягостней сердцу и телу больней.
Но трудности всякой наступит конец,
Коль так пожелает небесный Творец.
 

[Сам совещается с мобедами]

 
Проснувшись; воитель созвал мудрецов,
⁶²³⁰ Небесные тайны познавших жрецов,
И стал вопрошать звездочетов боец:
«Какой будет этому делу конец?
Союз столь различных, как пламя с водой,
Стране не грозит ли великой бедой?
Ведь царь Феридун на том свете сведет
С кровавым Зохаком последний свой счет.
Читайте по знакам небесных планет;
Да будет благой вам ниспослан ответ».
Пока луч последний во тьме не исчез,
⁶²⁴⁰ Вникали волхвы в начертанья небес;
И звезды союз двум врагам предрекли.
Той вестью обрадовать Сама пришли
Гадатели. Молвил седой звездочет:
«О витязь прославленный, края оплот!
Возрадуйся: Заль и мехрабова дочь
Достойны друг друга, сомнения прочь!
От славной четы, непоборен и смел,
В мир явится муж для невиданных дел.
Врагов сокрушит он, велик и могуч,
⁶²⁵⁰ Владыки престол вознесет он до туч.
Все черные силы сметет он с земли,
Чтоб в дебрях гнездиться они не могли.
Сегсару и Мазендерану – не быть[226]226
  Сегсар – в данном бейте название страны (Сагсаран) и народа. Сегсарцы – это название осмыслялось словарями как псоглавые (по аналогии с Кергсараном – страной коршуноглавых). В «Шахнаме» Сегсар, наряду с Мазендераном, – область дивов.


[Закрыть],
Всю землю от зла ему кровью омыть.
Немало Турану он бед принесет,
Немало в Иран светлых лет принесет.
Войне и насилью закроет он путь,
Он людям усталым даст мирно уснуть;
Он станет, иранцам надежду даря,
⁶²⁶⁰ Примером для каждого богатыря.
Такой будет конь небывалый под ним,
Что барса раздавит копытом одним.
Блажен властелин, чьим слугой будет он!
Мир будет владыкою тем покорен;
Признают его Рум, и Хинд, и Иран[227]227
  Рум, Хинд и Иран, т. е. весь мир.


[Закрыть].
И радостью будет весь мир осиян».
Обрадован тем, что сказал звездочет,
Воитель воздал ему должный почет,
Дал золота и серебра без числа;
⁶²⁷⁰ Душа исполина покой обрела.
Явился к нему от Дестана посол,
И витязь беседу с вошедшим повел.
Так молвил он: «Сыну скажи – не подстать
Ему о драконовой внучке мечтать.
Но раз принести ему клятву я мог,
Не стану искать для обмана предлог.
Лишь утро настанет, я с поля войны
С дружиной пойду вглубь иранской страны.
Узнаю, веленье царя каково,
⁶²⁸⁰ К чему Вседержитель направит его».
Посланца дирхемами он наградил,
Промолвив: «Обратно скачи, что есть сил!»
И после с дружиною вышел он в путь,
У каждого радостью полнилась грудь.
Взяв пленных из кергесаранской земли,
Их тысячу, связанных, пеших, влекли.
Лишь темная ночь на две трети прошла,
От криков воинственных степь ожила.
Вой трубный разнесся далеко кругом.
⁶²⁹⁰ Грохочет литавр оглушительный гром.
Войска полководец к Ирану повел,
Знакомым путем к Дехестану повел[228]228
  Дехестан – населенный пункт или область у восточного побережья Каспийского моря. По-видимому, это страна Даев, о которой упоминают античные авторы. Здесь примерно была граница оседлых и кочевых племен. Ко времени Фирдоуси Дехестан находился скорее всего в полном упадке.


[Закрыть].
Тем временем был уж посланец в пути,
Известие Залю спеша отвезти.
И всадником выполнен Сама наказ.
Заль выслушал весть и, душой прояснясь,
Восславил вселенной благого Творца
За эту удачу, за милость отца.
И золотом весь он Осыпал народ,
⁶³⁰⁰ Всем бедным досталось от княжьих щедрот.
И благословенья, которых не счесть,
Призвал он на Сама за добрую весть.
Покоя не зная ни ночью, ни днем,
Пиров не давал он, расстался с вином;
Звал страстной душою подругу к себе;
Вел речи он лишь об одной Рудабе.
 

[Синдохт узнает о любви Рудабе]

 
Дестану и той красоте из красот
Служила посредница с речью, как мед.
Из уст ее к витязю вести неслись,
⁶³¹⁰ От витязя – к деве, чей стан – кипарис.
Заль молвил: «Иди, к Рудабе поспеши.
Скажи: о красавица чистой души!
Хоть трудностей наших все туже клубок,
Распутаться, знай, подошел ему срок.
От витязя Сама пришел мне ответ;
Родитель держал с мудрецами совет.
Судьбу вопрошал и по звездам гадал,
И мне, наконец, он согласие дал».
Посланницу с радостной весточкой той
⁶³²⁰ Отправил он к деве в дворцовый покой.
И та, словно вихрь, понеслась к Рудабе,
Спеша рассказать о счастливой судьбе.
Дирхемами та наградила ее,
Почет оказав усадила ее
И ей поспешила за добрую весть
Одежду богатую в дар преподнесть;
Еще подарила роскошный убор:
На поле червонном – алмазный узор.
Основа – каменья, каменья – уток,
⁶³³⁰ Там золота взор разглядеть бы не мог.
Два перстня бесценных послала пери,
Блистающих, как в небесах Моштери,
Для славного Заля, бойца из бойцов,
И много приветных добавила слов.
Светлицу покинув, посланница шла.
Увидев, Синдохт ее вдруг позвала.
Сказала! «Открой, ты откуда идешь?
Не вздумай мне выдать за истину ложь>.
Ты часто здесь бродишь средь белого дня,
⁶³⁴⁰ Проходишь в покой, не взглянув на меня.
Запало мне в сердце недоброе вдруг.
Скажи мне, ты кто: тетива или лук?»
Посланница, в страхе, бледнея лицом,
Склонилась пред нею в поклоне земном.
Промолвила: «Я одинока, бедна,
Трудами свой хлеб добывать я должна.
Хожу я у знатных людей по домам,
Где платье, а где украшенье продам.
Убор драгоценный в светлицу к себе
⁶³⁵⁰ Просила меня принести Рудабе.
Пришла я с богатым венцом для нее,
С горящим в алмазах кольцом для нее».
Синдохт: «Разложи это все предо мной,
На гнев мой пылающий брызни водой».
Ответила та: «Все осталось у ней,
Еще принести попросила камней».
«Так плату, – сказала Синдохт, – покажи,
Тем узел сомнений моих развяжи».
А та: «Обещала мне – завтра вручу:
⁶³⁶⁰ Узнаю, мол, цену, тогда заплачу».
Но мать Рудабе, сомневаясь во всем,
Ей кару готовила в сердце своем.
Обман заподозря в невинных словах,
За пазухой стала искать, в рукавах.
Увидя подарки – богатый наряд,
Убор, где бесценные камни горят, —
Вскипела, за косы схватила ее,
И об пол ударила с силой ее.
Лицом по земле волочила, коря,
⁶³⁷⁰ Жестокой досадой и гневом горя.
Беднягу связав по рукам и ногам,
Топтала и волю дала кулакам.
И после к себе воротилась она,
Тоски и тревоги душевной полна.
Для всех заперла свой высокий покой,
От множества мыслей утратив покой.
Красавицу-дочь повелела призвать,
Ногтями лицо свое стала терзать,
На розы ланит из нарциссов очей
⁶³⁸⁰ Струила сжигающий розы ручей.
«О дева! – так мать говорить начала. —
Ты бездну престолу зачем предпочла?
Что есть на земле, отвечай, Рудабе,
Чего бы, любя, не дала я тебе?
Зачем, луноликая, платишь мне злом?
Ты матери лучше признайся во всем.
Кто та, что здесь бродит всегда, расскажи,
Зачем она ходит сюда, расскажи.
О чем ваши речи и кто он таков,
⁶³⁹⁰ Тобой удостоенный царских даров?
Лишь горе видал венценосный араб
От той, что доставить нам счастье могла б!
Ужель свое имя подвергнешь хуле!
Подобную дочь кто рождал на земле?»
Стыдясь отводила глаза Рудабе,
Пока не уставилась в пятки себе.
Из глаз – двух нарциссов – слезу за слезой
На щеки роняя кровавой росой,
Промолвила тихо: «О мудрая мать!
⁶⁴⁰⁰ В тисках у любви суждено мне страдать.
Ты лучше б на свет не рождала меня,
Ни в горе, ни в счастье не знала меня.
Властитель Забула приехал в Кабул;
Он пламя любви в мое сердце вдохнул.
Такая тоска грудь стеснила мою,
Что слезы открыто и тайно я лью.
Мне жизнь от него вдалеке не мила,
Я б мир за его волосок отдала.
Знай, видел меня, говорил он со мной,
⁶⁴¹⁰ И с ним обменялись мы клятвой святой.
Поверь, что меня не коснулся позор;
Встал, будто, преградой меж нами костер.
Заль к витязю Саму отправил гонца,
В тревоге ответа он ждал от отца.
Тот долго упорствовал, горд и суров,
Но, выслушав слово своих мудрецов,
Гонца обласкал, не жалея наград,
И к Залю с посланьем отправил назад.
Знай, с тою сурово расправилась ты,
⁶⁴²⁰ Что нынче послания Сама листы
И весточку мне от Дестана несла;
Награды мои у нее ты нашла».
Синдохт растерялась от новости той,
С царевною Заль был бы славной четой!
Сказала она: «Не навлечь бы беду!
Я зятя, желанней чем Заль, не найду;
Сын Сама, великого воина он,
Разумен, высоко молвой вознесен;
Прекрасно в нем все. Но один есть порок, —
⁶⁴³⁰ Все доблести он перевесить бы мог:
На нас из-за витязя шах нападет
И пепел Кабула до солнца взметет.
Он ввек не захочет, чтоб власти достиг
Муж нашего рода и стал бы велик».
Посредницу, словно не зная совсем,
Пришла развязать, обласкать и меж тем
Шепнула ей: «Ты осторожна, умна, —
И дальше ты действовать так же должна.
Смотри, чтоб уста не раскрылись твои;
⁶⁴⁴⁰ Что знаешь, от всех схорони, утаи».
Уверилась мать, что в отчаяньи дочь,
Словами никто ей не может помочь.
К себе удалилась и, плача, легла;
Казалось, подушка огнем ее жгла.
 

[Мехраб узнает о любви дочери]

 
Доволен, Мехраб воротился домой:
Безмерно с ним. ласков был Заль молодой.
И видит: бледна, неспокойна на вид,
Очей не смыкая, супруга лежит.
Владыка спросил: «Чем ты ввергнута в страх,
⁶⁴⁵⁰ И роз отчего не видать на щеках?»
Мехрабу на то отвечала она:
«Тоской и тревогой душа стеснена.
За все, что храним с незапамятных дней,
Страшусь – за ретивых арабских коней,
За роскошь садов и чертогов твоих,
За жизнь и довольство друзей дорогих,
За этих, властителю преданных, слуг,
За царский покой, за цветник наш и луг,
За статные плечи и солнечный лик
⁶⁴⁶⁰ Супруга, что славен, и мудр, и велик.
Быть может, погибнуть всему суждено,
Что блеска и мощи сегодня полно.
Все это придется врагу уступить,
На ветер свой труд многолетний пустить,
Над нами: же – склепа захлопнется дверь.
Мы древо, чей плод стал отравой теперь,
Растили упорным и долгим трудом;
Оно уж украшено было венцом,
До солнца вершиною вознесено...
⁶⁴⁷⁰ А смотришь, упало, во прахе оно.
Таков нашей жизни печальный конец.
Не знаю, где сыщем покой для сердец».
Мехраб отвечал ей: «Хоть новы слова,
Но старая суть в новой речи жива.
Таков уж чертога земного закон:
Блаженствует этот, а тот удручен,
Один народился, уходит другой;
Кто не был похищен всесильной судьбой?
Душой сокрушаясь, беде не помочь,
⁶⁴⁸⁰ С Творцом всемогущим нам спорить невмочь».
Синдохт отвечала: «Хоть притча проста,
Но суть в нее вложена мудрым – не та.
Ужели я скрыть от тебя бы могла
Приметы над нами нависшего зла?
Поведав о древе, источнике бед,
Пойми, о потомстве поведал мобед.
Я притчей с тобой говорила к тому,
Чтоб слову спокойней ты внял моему».
Тут голову низко склонил кипарис,
⁶⁴⁹⁰ И слезы на розы лица полились.
Сказала: «Небесный вращается круг
Не к нашему благу, о мудрый супруг!
Сын Сама расставил силки Рудабе,
Он втайне привлек ее взоры к себе,
Свел чистое девичье сердце с пути;
Не знаю, где средство от горя найти.
Моим увещаньям не внемлет она,
От муки сердечной грустна и бледна».
Могучий Мехраб, услыхав эту речь,
⁶⁵⁰⁰ Мгновенно вскочил и схватился за меч.
Стеснил ему сердце неистовый гнев.
Вскричал он, дрожа и лицом потемнев:
«Вот этим своим закаленным мечом
Кровь дочери дерзкой пролью я ручьем!»
Синдохт подбежала, скрывая испуг,
И стан обвила ему поясом рук.
Сказала: «Мне вымолвить слово вели,
Лишь миг мне, рабыне ничтожной, внемли,
А там делай все, что на ум твой придет,
⁶⁵¹⁰ Иди, куда сердце тебя поведет».
Но царь ее наземь поверг, разъярен,
В ответ заревев, словно бешеный слон:
«Как только на свет родила ты мне дочь,
Мне сразу срубить бы ей голову прочь!
Ее не убил я, как дед мой Зохак,
И что же? Теперь мне дитя мое – враг!
Того, кто с отцовского сбился пути,
Уж плотью от плоти отца не сочти.
Так молвил тигренок, исполненный сил,
⁶⁵²⁰ Когда свои когти для битв отточил:
«К сраженьям я рвусь, мне бойца естество
Отец передал, взяв у деда его.
Сын должен все свойства отца сохранять,
И силу, и доблесть его перенять.»
В опасности слава и жизнь моя – что ж
Убить непокорную мне не даешь?
Под этим предлогом владыка царей
Нагрянет к нам с Самом и ратью своей,
И дым от Кабула взлетит к облакам.
⁶⁵³⁰ Ни сева, ни жатвы не видеть уж нам».
«О славный! – Синдохт отвечала ему, —
Про это тебе толковать ни к чему.
От сердца гони опасенья и страх,
Сам-витязь уж знает об этих делах.
От сына услышал о них великан,
Затем и покинул он Кергесаран».
«Смотри, луноликая, – молвил Мехраб, —
Неправду ты мне говорить не должна б.
Возможно ли ветру, – как думаешь ты, —
⁶⁵⁴⁰ Земле покориться, слетев с высоты?
Когда б не страшился, что грянет беда,
В случившемся я бы не видел вреда.
Известно, что зятя такого, как Заль,
На свете огромном отыщешь едва ль.
Кто с Самом родства бы не принял тотчас
От стен Кандагара до града Ахваз?»[229]229
  Кандагар – город в центре современного Афганистана, на подступах к Индии; Ахваз – город на самом юго-западе современного Ирана, на реке Карун. Здесь как бы определяются границы Ирана в «Шахнаме», и вместе с тем уточняется условное представление об Индии.


[Закрыть]
Сказала Синдохт: «Именитый герой!
Ужели осмелюсь я лгать пред тобой?
Беда твоя, вспомни, – беда и моя.
⁶⁵⁵⁰ Твоею заботой печалюсь и я.
О мудрый, твои справедливы слова;
И я от тревоги, поверь, чуть жива.
Меня ведь недаром ты в горе застал,
С тоской и тревогой во взоре застал.
И все ж это дело ужасно не столь,
Чтоб сердце терзала нам лютая боль.
Почтен Феридуном йеменский был царь,
Дестан обновил совершенное встарь.
Ведь прах вместе с воздухом, пламя с водой
⁶⁵⁶⁰ Тьму в мире сменили красой молодой».
Дала ему Сама посланье: «Смотри,
Что пишет, и радостью дух озари.
Ведь если чужой тебе станет родным,
Завистникам худо придется твоим».
Царь слушал супруги разумную речь,
Но сердце от гнева не смог уберечь.
Сурово владыка промолвил жене:
«Зови Рудабе поскорее ко мне».
Синдохт задрожала: дочь милую лев
⁶⁵⁷⁰ Во прах не повергнул бы, рассвирепев.
Сказала она: «Дай мне клятву вперед,
Что дочь невредимой отсюда уйдет,
Что из-за тебя не лишится наш край
Пленительной розы, в чьей прелести – рай».
Заставила дать ей священный обет,
В душе его мрачной затеплила свет.
Над дочерью не заносить свой кинжал
Премудрой Синдохт властелин обещал,
Промолвив: «Смотри, за такие дела,
⁶⁵⁸⁰ Владыка царей нам не сделал бы зла».
Склонилась тут низко Синдохт пред царем,
К земле припадая прекрасным челом,
Как солнце сиявшим, под ночью кудрей;
Затем к Рудабе устремилась скорей:.
Ей весть принесла: «Лютый тигр усмирен,
На робкую серну не кинется он.
Теперь, украшения сбросив, иди,
С мольбою к отцовским ногам припади».
А дочь: «Украшений чураться к чему?
⁶⁵⁹⁰ И бедною мне притворяться к чему?
Сын Сама – желанный души моей друг;
Не скроешь того, что всем явно вокруг».
Явилась в алмазах пред око царя
«Сияющей, словно востока заря,
Свежей и прекраснее райской страны,
Светлей лучезарного солнца весны.
Увидев ее, изумленный отец
Шепнул про себя: «Всемогущий Творец!»
А вслух произнес: «Ты отца своего
⁶⁶⁰⁰ Позоришь. К лицу ль нам такое родство!
Не станет пери Ахриману четой[230]230
  Интересно отметить, что Мехраб (если он потомок Зохака, тесно связанного с Ахриманом) говорит странную, казалось бы, в его устах фразу о неуместности для пери (здесь в смысле просто чарующей красавицы) быть женой Ахримана.


[Закрыть].
Скорее утратишь венец золотой!
Исконный кахтанских пустынь змеелов[231]231
  Кахтан – легендарный родоначальник южных арабов йеменцев. В данном контексте кахтанская пустыня – вообще аравийская пустыня.


[Закрыть]
Стань магом – убить его надо без слов».
Дочь слушает, что говорит государь;
В крови ее сердце, лицо, что янтарь.
Блеск взора укрыла ресниц чернота,
Молчанье сковало кораллы-уста.
В досаде и гневе отец Рудабе
⁶⁶¹⁰ Рычал, словно тигр исступленный. К себе
Ушла – улучила, злосчастная, миг;
Льет кровь из очей на шафрановый лик.
Решились молиться Йездану и ждать
Печальная дева и добрая мать.
 

[Менучехр узнает о любви Заля и Рудабе]

 
И вот уж известье дошло до царя
О дружбе забульского богатыря
С Мехрабом; о том, что кипит в нем любовь
К царевне, в чьих жилах драконова кровь.
Собрался совет у владыки земли,
⁶⁶²⁰ И разные речи мобеды вели.
Промолвил властитель своим мудрецам:
«Известье пророчит несчастие нам.
Сметен Феридуном захватчик-араб,
Но жив его отпрыск, кабулец Мехраб.
Боюсь, не дала бы Дестана любовь
Поникшему древу раскинуться вновь.
Стань Залю-бойцу дочь Мехраба женой —
Их сын может в меч обратиться стальной.
Два рода в нем качества соединят,
⁶⁶³⁰ Смешается с противоядием яд,
И если природой удастся он в мать,
То замыслы злобные станет питать.
Ища себе царский венец и престол,
Наполнит Иран тьмою распрей и зол.
Что скажете мне, о мобеды, в ответ?
Подумав, разумный мне дайте совет».
Мобеды тогда, прославляя царя,
За веру и честь восхваляя царя,
Сказали ему: «Нас ты знаньем сильней,
⁶⁶⁴⁰ Что должно свершиться, провидишь ясней.
Так действуй, как разум подскажет тебе.
Ведь разум и змея осилит в борьбе».
И начал искать повелитель пути,
Чтоб этому делу решенье найти.
Он старшего сына призвал своего
Новзера с верховною знатью его
И вымолвил: «К Саму отправься ты в путь,
Спросить о походе его не забудь;
Скажи, чтоб заехал он к нам по пути,
⁶⁶⁵⁰ Как войско домой соберется вести».
Царевич, веленью отцовскому вняв,
К воителю Саму помчался стремглав.
Услышав, что царский спешит к нему сын,
Встречать его двинулся Сам-исполин.
С ним витязи на скакунах боевых;
Литавры гремят на слонах боевых.
И встретились с Самом, главою мужей,
Новзер именитый со свитой своей.
Словами привета менялись бойцы,
⁶⁶⁶⁰ Двух доблестных ратей мужи-храбрецы.
Исполнил царевич отцовский наказ,
И, радости полон, воитель тотчас
Ответил: «Закон – повеленье царя,
Мне жизнь озарит лицезренье царя»
Пирует с гостями воинственный Сам,
Увидеться с Самом отрадно бойцам.
Расстелена скатерть, и кубки в руках,
И первым прославлен владетельный шах.
Затем были Сам и Новзер почтены
⁶⁶⁷⁰ И славные витязи каждой страны.
Сидели, пируя, всю ночь напролет;
Когда же приблизился солнца восход,
Забил пред державным шатром барабан,
И вестник помчался, проворен и рьян;
И рать ко дворцу Менучехра-царя
Сам-витязь повел, нетерпеньем горя.
Лишь слух до владыки о том долетел,
Он пышно украсить дворец повелел.
Сари зашумел, славный город Амол,
⁶⁶⁸⁰ Как бурное море, в волненье пришел.
Помчались воители – каждый в броне,
С тяжелым копьем, на ретивом коне.
Широкая степь от хребта до хребта
Сверкающим морем щитов залита.
Под гром барабанов и звон бубенцов,
С дарами на спинах коней и слонов,
Со стягом, с литаврами славная рать
Пришла именитого гостя встречать.
 

[Прибытие Сама к Менучехру]

 
Сам спешился перед дворцом, и тотчас
⁶⁶⁹⁰ Толпа царедворцев пред ним раздалась.
Властителя лик увидав пред собой,
До самой земли поклонился герой.
С престола поднявшись, в алмазном венце,
Владыка, с улыбкой на ясном лице,
Воителя рядом с собой усадил,
Героя достойной хвалою почтил,
Затем про сраженья, про Кергесаран,
Про дивов, чья родина – Мазендеран,
Владыка расспрашивать ласково стал,
⁶⁷⁰⁰ И витязь властителю так отвечал:
«О царь, будь храним благосклонной судьбой!
Да будут бессильны враги пред тобой!
Ходил я в тот город, где дивов приют —
Таких, что свирепостью львов превзойдут,
Что в беге ретивей арабских коней,
В сраженьях – иранских героев грозней.
Увидя сегсарцев воинственных рать,
За яростных тигров их можно принять.
Лишь слух о набеге ушей их достиг,
⁶⁷¹⁰ Безумная злоба объяла их вмиг.
Тотчас же воинственный клич загремел,
И войско, покинув столицы предел,
Заполнило степь меж высоких хребтов,
И спряталось солнце за темный покров.
К нам дивы навстречу стремительно шли.
Грозя и крича оглушительно, шли.
И в ужасе дрогнули наши ряды,
Не видя спасенья от грозной беды.
⁶⁷²⁰ Тогда с громким кличем навстречу врагам,
Пылая от гнева, помчался я сам.
Коня боевого с размаха хлестнул,
И палицей многопудовой взмахнул,
И стал их разить. Заметались они,
От страха с рассудком расстались они.
Там Сельма – владыки Заката – был внук.
Он волком навстречу мне кинулся вдруг.
Керкуй было имя того удальца[232]232
  Керкуй (новоперсидское Каркуи от пехл. Gurgoe) – по преданиям, сын Сельма и дочери Зохака.


[Закрыть],
Он статен был станом, прекрасен с лица.
Из рода Зохака была его мать.
⁶⁷³⁰ Сильнейших бессильными мог он считать.
Орда саранчой затопила простор[233]233
  В подлиннике: «муравьи и саранча».


[Закрыть],
Не видно уже ни ущелий, ни гор.
Копытами пыль до небес взметена;
На лицах у наших бойцов – желтизна.
С единоударной своей булавой
Свирепо напал я на вражеский строй.
И вот загудел у них жернов в ушах —
Такой я нагнал на них окриком страх.
Услышал Керкуй этот клич боевой,
⁶⁷⁴⁰ Увидел, как мчусь я, разя булавой,
И прянул, держа наготове аркан,
Подобен слону, что от ярости пьян.
Меня он арканом поймать захотел,
Но во-время я отклониться успел.
Мгновенно схватил я огромный свой лук
И стрелы с концами стальными, и вдруг
Понесся, взвивая, как птицу, коня;
Неслись мои стрелы быстрее огня.
Я думал, железную голову ту
⁶⁷⁵⁰ Я к шлему стрелою прибил налету.
Вдруг вижу: из пыли является он,
С индийским клинком, разъяренный, как слон.
Подумалось мне, государь, что с горой
Легко совладал бы тот мощный герой.
Он мчится ко мне, я же стал выжидать,
Чтоб хваткой его богатырскою сжать.
Напал на меня, словно яростный див.
Я ж, крепко за пояс его ухватив,
В бою рукопашном взял верх над врагом;
⁶⁷⁶⁰ Как слон разъярившийся, мощным рывком
Швырнул его наземь из всех своих сил —
С хребтом перебитым, он дух испустил.
Лишась предводителя, дрогнула рать
И с поля сраженья пустилась бежать.
Средь горных ущелий, холмов и долин
Остатки рассыпались вражьих дружин.
Как на поле стали считать мертвецов —
Там тысяч двенадцать погибло бойцов.
Прибавь горожан, ополченцев число —
⁶⁷⁷⁰ Всего триста тысяч мужей полегло.
Что враг пред звездою благою царя,
Пред давним и верным слугою царя!»
Услышав, что Саму свершить довелось,
Царь к небу венец свой победно вознес.
И сел он с мужами за радостный пир,
От нечисти видя избавленным мир.
За чашей в ту ночь не скучали они,
Героя-бойца величали они.
День с мира ночные покровы совлек,
⁶⁷⁸⁰ И дверь отворилась в державный чертог.
К царю, что владыкой был многим царям,
Вошел предводитель, прославленный Сам.
Хотел было, кончив царя величать,
Он речь о Мехрабе и Зале начать,
Но царь перебил боевого вождя,
Иную нежданно с ним речь поведя.
Сказал исполину владыка земли:
«Храбрейшим бойцам собираться вели;
Пожарище должно в Кабуле разжечь
⁶⁷⁹⁰ И пламени крепость Мехраба обречь.
Из рук твоих пусть он живым не уйдет;
От злого дракона ведет он свой род.
Поднять может смуту правитель такой,
Войною нарушить народов покой.
Вельмож именитых кабульской страны,
Которые сердцем Мехрабу верны
И всех ему близких по крови людей,
Чей предок – свирепый Зохак-чародей,
Смотри, без пощады мечом обезглавь,
⁶⁸⁰⁰ От змеева племени землю избавь».
Увидев, что гневом властитель объят,
Боец не перечил. Потупил он взгляд,
Престол целовал, припадая лицом
К деснице, украшенной царским кольцом,
И молвил воитель: «Я волю твою
Исполню, властителя гнев утолю».
И двинулось войско на быстрых конях,
Вздымая до неба чернеющий прах.
 

[Сам отправляется на войну с Мехрабом]

 
Те гневные речи владыки земли
⁶⁸¹⁰ В Кабул до Мехраба и Заля дошли.
Весь город был вестью худой потрясен,
Послышались в замке рыданья и стон.
Правитель Мехраб и Синдохт с Рудабе
Не ждали уже избавленья себе.
Во гневе скакал из Кабула Дестан,
Лицом омрачась, гордо выпрямив стан.
Он думал: «Пусть грозный примчится дракон,
Пусть будет весь мир им во прах превращен,
Коль город Кабул он захочет смести,
⁶⁸²⁰ Мне раньше он голову должен снести».
Он мчался без устали, к Саму спеша,
В нем разум кипел, волновалась душа.
Лишь вести до Сама успели дойти,
Что лев молодой уже близко в пути —
Рядами построил он мощную рать,
И стяг Феридуна велел поднимать.
К торжественной встрече призвал барабан,
В путь тронулось войско, с ним вождь-великан.
И поступью тяжкой шагали слоны,
⁶⁸³⁰ Знаменами пестрыми осенены.
Отца различил, взгляд направивши вдаль,
И пеший, к могучему двинулся Заль.
И спешилась свита с обеих сторон.
Приблизясь и низкий отвесив поклон,
Заль землю пред Самом-бойцом целовал,
Но долго ответа отец не давал.
И вновь под Дестаном скакун огневой;
Огромный, он схож с золотою горой.
Толпой с увещаньями к Залю пришли
⁶⁸⁴⁰ Бойцы и вельможи иранской земли:
«Ты скорбью изранил отцовскую грудь, —
Прощенья проси, про упорство забудь».
Дестан отвечал: «Неизвестен мне страх,
Конец человека, – один только прах.
Коль мудрости полон родитель мой Сам,
Оп прежним своим не изменит словам.
Пусть ныне услышу я гневный укор —
Потом, устыдившись, потупит он взор».
Несутся вперед, веселы и бодры,
⁶⁸⁵⁰ И вот уже Сама пред ними шатры.
Доехав, с коня соскочил великан,
И тотчас к нему был допущен Дестан.
Лишь Заль очутился пред славным отцом,
Простерся он, праха касаясь лицом;
Сказал, прославляя главу силачей,
Роняя росу из нарциссов-очей:
«Пусть радостью будет твой дух озарен!
Да чтит твое сердце лишь правды закон!
Дробит и алмазы твой меч огневой,
⁶⁸⁶⁰ Застонет земля, только выйдешь ты в бой.
Куда б ни направил ты чудо-коня,
Противник бежит, как бегут от огня.
Взмахнешь булавой, и поник небосвод,
И звездную ношу он еле несет.
Весь мир процветает от правды твоей,
И мудростью ты вознесен меж людей.
Ты славишься, правдой сердца веселя;
Горд правдой твоей весь народ, вся земля.
Лишь я обделен твоей правдой один,
⁶⁸⁷⁰ Хоть всюду зовусь: Сама-витязя сын.
Я, птицей вскормленный во прахе и мгле,
Ни с кем не враждую на этой земле;
Такой за собою вины не найду,
Чтоб в людях ко мне зажигала вражду.
Вина лишь одна – сын я Сама-бойца.
Хоть честь от такого родиться отца,
Но ты ведь, младенца, отринул меня,
Под каменной кручей покинул меня,
Родившую – горько рыдать осудил,
⁶⁸⁸⁰ Рожденного – тяжко страдать осудил.
Не знал колыбели, сосцов я не знал,
Отрадных и светлых часов я не знал.
В горах меня бросив жестокой рукой,
Ты отнял блаженство мое и покой.
С Создателем мира, забыв божий страх,
О черном и белом ты спорил в сердцах.
Но был я Создателем мира взращен,
Меня не покинул в несчастии он;
Дал силу и мужество богатыря,
⁶⁸⁹⁰ В друзья мне кабульского дал он царя,
Владетеля палицы, трона, венца,
Вождей венценосных главу-мудреца.
По воле твоей посетил я Кабул,
С пути, что начертан тобой, не свернул.
Дал клятву ты: «Ввек не обижу тебя;
Посадишь ты древо – взращу я, любя».
Что ж в дар посылает мне Мазендеран?
Зачем же покинул ты Кергесаран?
Чтоб рухнул мой дом, возведенный едва?
⁶⁹⁰⁰ Так вот справедливость твоя какова!
Карай, пред тобою покорно стою,
Готовый отдаться на волю твою.
Вели распилить мое тело пилой, —
Кабула лишь ты не касайся хулой.
Как хочешь, являй самовластье свое:
Несчастье Кабула – несчастье мое».
Как выслушал витязь Дестана слова,
На грудь опустилась его голова.
Сказал он: «Все правда, что ты говорил,
⁶⁹¹⁰ Язык твой свидетелем истины был.
Тебе причинял я одно только зло,
Что недругам радовать сердце могло.
Заветное ты мне желанье открыл —
Тебя опечалил я, не ободрил.
Не гневайся, гнев твой мне видеть невмочь.
Я средство найду, чтобы горю помочь.
Посланье составить велю я писцам,
Ты должен царю передать его сам.
Узнав твою доблесть, увидев твой лик,
⁶⁹²⁰ Тебя не обидит владыка владык.
Державное сердце посланьем своим
На путь справедливости мы обратим.
Коль нам Вседержитель захочет помочь —
Под силу нам трудности все превозмочь.
Лев действовать должен и рваться вперед,
Добыча тогда от него не уйдет».
И наземь Заль-Зер пред родителем пал,
И много вознес ему жарких похвал.
 

[Заль отправляется послом к Менучехру]

 
Писцу приступить повелели к письму;
⁶⁹³⁰ Немало пришлось потрудиться ему.
Восславил он Бога – зачин был таков:
«Он был и пребудет во веки веков.
Он зла и добра, бытия Властелин.
Рабы мы, нас много – Йзед же один.
Его начертания правят судьбой;
Над нами вращает Он свод голубой.
Он, звезды зажегший, луну и зарю,
Да благоволит к Менучехру-царю!
В час пира, как месяц, ласкаешь ты взгляд,
⁶⁹⁴⁰ В час битвы ты, словно губительный яд.
Преграды крушишь, булавою разя,
Народ охраняешь, злодеям грозя.
Ты стяг Феридуна вздымаешь в боях,
Воинственных тигров кидаешь во прах.
Ударишь копьём – и гора сметена,
Рассыпалась в прах у копыт скакуна.
Рукой справедливой ты правишь везде,
Лань с тигром заставишь забыть о вражде.
Весь век свой тебе я служить был готов,
⁶⁹⁵⁰ А мне ведь сто двадцать минуло годов.
Все больше блестят камфарой волоса —
Такой мне послали венец небеса.
Твой раб, я летел, опоясавшись, в бой,
Сражался с нечистой ордою любой.
Кто всадника видел такого, как я,
Искусного в скачке, в метаньи копья?
Дрожь витязей мазендеранских брала,
Лишь палицу я отвяжу от седла.
Не будь я на свет столь могучим рожден,
⁶⁹⁶⁰ Не будь я средь витязей всех вознесен —
Погиб бы весь мир, как ладонь опустев,
От змея, что взмыл над рекою Кешеф[234]234
  Кешеф (руд-е Кашаф) – приток реки Герируд в современном иранском Хорасане. На левом берегу Кешефа находилась и старая столица Хорасана, родина Фирдоуси – город Тус. На этой реке Сам одержал победу над страшным драконом (в Авесте над змеем Срувара).


[Закрыть].
Как степь меж горами, он был шириной,
Как путь меж двумя городами, длиной.
Везде трепетали при мысли о нем,
Стояли на страже и ночью и днем.
Уже не оставил он птиц в небесах,
Зверья не оставил в дремучих лесах.
Огнем он дохнет – сокол валится вдруг,
⁶⁹⁷⁰ Он яд изрыгнет – все сгорает вокруг.
Он пастью хватал и орла налету;
Спастись от такого невмочь и киту.
Весь люд разбежался, и скот уведен,
Остался хозяином, краю – дракон.
Когда увидал я, что нет никого,
Кто мог бы, сражаясь, осилить его —
На помощь я силу Йездана призвал,
Сомненья и робость из сердца изгнал.
Во имя Того, Кем земля создана,
⁶⁹⁸⁰ На слоноподобного сев скакуна,
Взяв бычьеголовую палицу в путь,
Лук взяв на плечо, щит повесив на грудь,
В дорогу пустился я, гневом объят.
Пусть грозен огонь, но могуч и булат!
И каждый навеки прощался со мной,
Узнав, что на змея иду я войной.
Гляжу: предо мною дракон-великан,
Весь в космах, свисающих, словно аркан;
Из пасти раскрытой, как древо велик,
⁶⁹⁹⁰ Пал наземь, чернея, драконий язык.
Глаз каждый кровавым прудом багровел:
Увидев меня, люто он заревел.
Почудилось мне, государь, в этот миг,
Как будто груди моей пламень достиг.
Клубился густой, непроглядный туман:
Казалось, вокруг грозовой океан.
От рева дракона дрожала земля,
От яда – Чин-морем вдруг стала земля.
Я клич, словно яростный лев, испустил,
⁷⁰⁰⁰ Как должно героям, исполненным сил.
Я выбрал одну из губительных стрел
С алмазным концом, и вложил в самострел.
Так метил я в змея стрелою попасть,
Чтоб разом сколоть вредоносную пасть.
Стрела ее сшила, быстра и метка.
С испугу не спрятал дракон языка,
И тотчас второю стрелою язык
Пришил я к земле. Змей забился и сник.
В драконову пасть я прицелился вновь,
⁷⁰¹⁰ И хлынула бурно багровая кровь.
Он ринулся яро – схватиться со мной.
Взмахнул я рогатой своей булавой
И вмиг, слоновидного тронув коня,
Всей силою, влитой Йезданом в меня,
Ударил по темени так, что дракон,
Упал, будто глыбой с небес поражен.
Огромную голову я сокрушил,
И яд полился, как бушующий Нил.
Ударом уложен он был наповал;
⁷⁰²⁰ Горой его мозг над землею вставал:
Кешеф заструился багровой рекой;
Вернулись на землю и сон и покой.
Сбежался народ, что скрывался в горах;
И славил меня, и рассеялся страх.
Весь мир был победой моей изумлен —
Лютейший был мною повержен дракон!
Мне в радости каждый бросал самоцвет,
Единоударный – прозвал меня свет.
Вернувшись, я глянул на тело свое:
⁷⁰³⁰ На нем развалилось кольчуги литье,
И конская также распалась броня,
И яд отравлял еще долго меня.
С тех пор на полях той сожженной земли
Одни только тернии злые росли.
А если поведать, как шел я в поход
На дивов, – посланье к концу не придет.
И в этих и в прочих сраженьях не раз
Я головы вражьи косил, разъярясь.
Куда б ни направил я вихря-коня,
⁷⁰⁴⁰ Лев бегством спасался, завидя меня.
Давно уж седло мне – престол вырезной,
А конь мой ретивый – земля подо мной.
Весь Кергесаран, как и Мазендеран,
Моей булавою во власть тебе дан.
Я вспомнить не смел про отчизну и дом,
Жил счастьем твоим и твоим торжеством.
Но в битвах удару моей булавы,
Рукам и плечам богатырским – увы! —
Теперь уже силы былой не дано;
⁷⁰⁵⁰ Спина великанья согнулась давно,
И стала рука для аркана слаба;
Меня, опрокинув, связала судьба.
Достойному я уступаю черед,
Заль пояс и палицу ныне берет.
Как я, он врагов твоих станет косить,
Отвагой и силой твой дух веселить.
Таит он желанье одно – пред тобой,
Владыка, падет он с горячей мольбой —
Желанье, в котором бесчестия нет,
⁷⁰⁶⁰ Которое правый приемлет Изед.
Согласья хотим твоего испросить:
Мы слуги, негоже нам дерзкими быть.
Ты слышал, о царь, покоривший весь свет,
Что Залю торжественно дал я обет;
Когда он с Эльборза примчался со мной,
Я клятву принес перед целой страной —
Любое желанье исполнить сулил,
И вот предо мною он сердце излил.
Примчался, кровавые слезы точа,
⁷⁰⁷⁰ От дрожи костями о кости стуча.
«Повешенным пусть меня видит Амол, —
Сказал, – лишь бы ты на Кабул не пошел!»
У птицы на круче высоко он рос,
Вдали от людей, одиноко он рос.
Вдруг месяц кабульский предстал пред юнцом —
Чарующий тополь с душистым венцом;
Не диво, что разум утратил мой сын;
Пусть гневом его не казнит властелин.
Так тяжко любовь ему душу томит,
⁷⁰⁸⁰ Что жалость внушает несчастного вид.
Безвинный, не мало он вытерпел бед —
Затем я и дал тот священный обет.
Я с трепетом сына вручаю тебе.
Когда у престола падет он в мольбе —
Так действуй, как должно тому, кто велик;
Не мне поучать властелина владык.
Одна мне на свете отрада – мой сын,
Опора одна, утешитель один...
Привет миродержцу и витязям всем
⁷⁰⁹⁰ От Сама-бойца, чей родитель Нейрем!»
Посланье готово, все сказано там;
Дестану вручает послание Сам.
Заль вышел и ногу заносит в седло,
И пенье трубы далеко поплыло.
Он витязей славных с собою берет,
Готовых стремительно мчаться вперед.
И Сама Единоударного стан
Покинув, несется к столице Дестан[235]235
  В оригинале: «Когда счастливый Заль отправился из Кабулистана, остался Сам  в Голестане». Голестан – цветник (и название всемирно известного произведения Са'ди), по-видимому, разумеется цветущий Забул – столица Сама и Заля.


[Закрыть].
 

[Мехраб гневается на Синдохт]

 
Известия те, до Мехраба дойдя,
⁷¹⁰⁰ В смятенье немалое ввергли вождя[236]236
  В подлиннике Мехраб именуется марзбан. Марзбан – в переводе просто «вождь» – феодал, владетель окраинного удела (ср. средневековое нем. «Марка» – «маркграф»).


[Закрыть].
Призвал он Синдохт, разъяренный, как лев,
Излил на нее против дочери гнев.
«Для спора с владыкой мне сил не дано, —
Сказал он, – теперь остается одно:
Тебя и порочную дочь обвинить,
Безжалостно вас при народе казнить.
Быть может, остынет от меры такой
Гнев шаха, и в мире настанет покой.
Кого бы послал против Сама Кабул?
⁷¹¹⁰ Кто с ним в поединок вступить бы дерзнул?»
Едва до Синдохт эти речи дошли, —
В раздумье присела от трона вдали.
Она прозорлива была и умна.
Догадкой блистательной озарена,
К Мехрабу она устремилась бегом,
Сказала, простершись в поклоне земном:
«Моим, о властитель, внемли ты словам,
А там поступай, как рассудишь ты сам.
Казну отвори, чтобы делу помочь.
⁷¹²⁰ Поверь мне, чревата событьями ночь.
Пускай и долга, и печали полна,
Но все же зарей разрешится она.
Увидим лучистого солнца восход,
И день, словно лал Бадахшана, сверкнет»[237]237
  Бадахшан (Бадахшан) – горная страна в верховьях р. Пяндж (в северо-восточной части современного Афганистана), издревле славилась рубинами. Выражение «бадахшанский рубин» (или просто «Бадахшан») – традиционно в классической восточной поэзии.


[Закрыть].
Властитель ответил ей: «Выдумки прочь!
Ты старыми сказками нас не морочь.
Коль знаешь ты средство, воспользуйся им,
Иль кровь твоя саваном станет твоим».
«О гордость мужей! – отвечала жена, —
⁷¹³⁰ Навряд тебе кровь моя будет нужна.
Сама я к воителю Саму пойду,
Сама отведу я лихую беду.
Пущу я все средства уместные в ход —
Ум зрелость незрелым речам придает.
Мне жизни не жаль, ты богатств не щади;
Дарами меня пощедрее снабди».
Мехраб ей промолвил: «Вот ключ от казны,
О благах печалиться мы не должны.
Венец, и престол, и рабынь, и коней
⁷¹⁴⁰ Готовь, и в дорогу сбирайся скорей.
Ты этим, быть может, Кабул нам спасешь,
Увядшему снова расцвет принесешь».
«Да, – молвила мужу Синдохт, – коли жизнь
Тебе дорога, от богатств откажись.
Когда я поеду, чтоб делу помочь,
Не надо корить, обижать нашу дочь.
Ее невредимой хочу я найти;
Спеши мне священный обет принести.
О жизни своей не тревожусь, поверь, —
⁷¹⁵⁰ О дочери все помышленья теперь».
Священную клятву с Мехраба взяла
И рьяно тотчас принялась за дела.
Надев из парчи златотканный наряд,
Убор, где алмазы и лалы горят,
Взяла триста тысяч динаров она —
Народ оделять: ей открыта казна.
В уздечках серебряных вывели к ней
По тридцать арабских, персидских коней;
В златых ожерельях рабынь – шестьдесят:
⁷¹⁶⁰ В руках у них золотом чаши блестят,
Где смешаны с мускусом и камфарой
Алмазы, и жемчуг, и лал с бирюзой.
Сто рыжих верблюдиц велела вести,
Сто мулов, выносливых в дальнем пути,
Венец, где блистает алмазный узор,
Цепь, серьги, браслеты – весь царский убор;
Престол золотой, будто сам небосвод,
Где россыпь жемчужная дивно цветет;
С огромного всадника он вышиной,
⁷¹⁷⁰ И рашей он до двадцати шириной[238]238
  Раш (в оригинале раш-е-хосрави) – мера длины, столь же малоопределенная, как русский локоть или охват.


[Закрыть].
Четыре слона из индийской земли.
Одежды, ковры дорогие везли.
 

[Сам успокаивает Синдохт]

 
Готовы дары, и быстрее огня,
Как воин, вскочила Синдохт на коня.
Конь вихрем помчался. Румийский шелом
Блистал над ее лучезарным челом.
Пред ставкою Сама коня придержав
И княжьим дозорным себя не назвав,
Царица велела им в ставку идти
⁷¹⁸⁰ И витязю так о себе донести:
Мол, прибыл из Кабулистана посол,
К владыке Забульского стана посол.
Везет он посланье Мехраба-царя
Для Сама, великого богатыря.
Та речь пересказана Саму была,
И тут же ввести повелел он посла.
Мгновенно с коня соскочила, и вот
В шатер к исполину царица идет.
Уста ее шаху хвалу вознесли
⁷¹⁹⁰ И Саму, храбрейшему мужу земли.
Динары, невольниц, что прибыли с ней,
Могучих слонов, долгогривых коней
С поклоном вручила как дар для вождя,
Его в изумление тем приведя.
Князь руки скрестил, головою склонен.
«Не странно ли, – думал в смущении он, —
Явилась столь гордого края послом
Жена, а не витязь, носящий шелом.
Как быть мне: принять эти блага посмев,
⁷²⁰⁰ Владыки Ирана я вызову гнев[239]239
  В подлиннике шах-е раме, т. е. шаха (повелителя) стада (подданных, пасомых).


[Закрыть].
Отвергну – боюсь, опечалится Заль;
Как птица Симорг, унесется он вдаль.
Обижу его, коль дары не возьму;
Что после при людях отвечу ему?»
Он голову поднял и молвил, решась:
«Рабов, и слонов, и дары вы тотчас
Вручить казначею Дестана должны
От имени девы – кабульской луны».
Царица, как роза, лицом расцвела
⁷²¹⁰ И смело беседу с вождем повела;
И верит, оказанный видя почет,
Что счастье на смену печали придет.
Стояли три девы прекрасные с ней,
Стройней кипарисов и лилий нежней;
У каждой в руках дивный кубок блистал,
Где жемчуг искрился, и яхонт, и лал.
Они опрокинули кубки, склонясь,
И грудой горящей любуется князь.
Вот почести витязю все возданы,
⁷²²⁰ Из ставки все лишние удалены,
И славному Саму Синдохт говорит:
«Твой разум и старому юность дарит.
Мужей родовитых добру ты учил,
Мир светочем знанья для них осветил.
Ты руки связал силе черной и злой,
Благие пути проложил булавой.
Коль ищешь виновных – Мехраб виноват,
За то его очи кровь сердца струят.
Но в чем провинился кабульский народ?
⁷²³⁰ Ужель он, безвинный, на гибель пойдет?
Весь край наш тебя почитает, любя,
Мы слуги, мы прах под ногой у тебя.
Побойся Создателя звезд и луны,
Того, Кем и разум и мощь созданы.
Такие дела неугодны Ему,
Кровь мирных людей проливать ни к чему».
Сам-витязь на это ответил: «Смотри,
Ответствуй лишь правду одну, не хитри:
Жена ты Мехрабу? Поведай о том,
⁷²⁴⁰ Где дочь его с Залем видалась тайком?
Достойна ли витязя сердце привлечь?
Прекрасен ли облик, приятна ли речь?
Поведай про разум, познанья и нрав,
Чтоб я успокоился, правду узнав».
Синдохт отвечала на эти слова:
«О, славных опора, героев глава!
Ты клятву такую мне крепкую дай,
Чтоб, слыша ее, содрогнулся весь край.
Дай клятву не делать худого ни мне,
⁷²⁵⁰ Ни тем, кто мне дорог – друзьям и родне.
Богатый дворец у меня и казна,
Не мало родни, что сильна и знатна.
Меня обнадежь – на вопрос твой любой
Отвечу, доволен останешься мной.
И все, чем владеет богатый Кабул,
Сама поспешу я доставить в Забул».
Тут руку ей подал Забула глава
И вымолвил клятвы священной слова.
Синдохт, услыхав исполина ответ,
⁷²⁶⁰ Правдивые речи и дружбы обет,
Ниц пала пред славным и вновь поднялась;
Из сердца правдивая речь полилась:
«В роду у Зохака я, князь, рождена;
Я – чистого сердцем Мехраба жена.
Я – мать Рудабе, той красавицы мать,
Которой Дестан рад бы душу отдать.
Все наше семейство, – свидетель Изед, —
Ночами, пока не забрезжит рассвет,
За Заля возносит мольбы, за тебя,
⁷²⁷⁰ Владыку царей прославляет, любя.
Пришла я услышать о нашей судьбе:
В Кабуле кто друг и кто недруг тебе?
Коль грешники мы и преступен наш род,
И царствовать мы недостойны, то вот
Я здесь пред тобою; что хочешь, чини:
Решишься – вяжи, пожелаешь – казни.
Не трогай лишь мирных кабульских людей —
От этого день стал бы ночи темней!».
Сам слушал с почтением речи посла —
⁷²⁸⁰ Той женщины мудрой, что духом светла,
Что станом – как тополь, лицом – как тюльпан.
Гибка, что тростинка, легка, что фазан.
Сказал он: «Сдержу я священный обет,
Хотя б мне покинуть пришлось этот свет.
Мир вам – и тебе, и всем близким твоим!
Останется каждый из них невредим.
И также на то я согласье даю,
Чтоб с Залем ты дочь сочетала свою.
Пусть рода иного и веры иной —
⁷²⁹⁰ Достойны вы править своею страной.
Таков этот мир, и позора в том нет;
Нам против Создателя спорить не след.
Ведь все мы – творенья Творца своего,
Нам только дивиться и славить Его.
Тот в гору идет, этот катится вниз,
Тот радостен, в этого беды впились;
В довольстве один расцветает душой,
Изгложено сердце другого нуждой.
Из дольнего праха мы все рождены,
И в прах под конец обратиться должны.
⁷³⁰⁰ Я скорбной твоей не отвергну мольбы,
За дело твое не оставлю борьбы.
Уже написал я посланье царю,
Где с жаркой мольбою о том говорю.
И Заль торжествующий вместо посла
В путь ринулся, словно обрел он крыла;
Летел он, как вихрь, утопая в пыли;
Копытами конь не касался земли.
С Дестаном, поверь, будет милостив царь.
⁷³¹⁰ Подумает так про себя государь:
– Питомец Симорга, знать, в топи увяз —
Так много он слез пролил, бедный, из глаз.
Коль так же любовь и невесту зажгла,
Пожалуй, сгорят они оба до тла... —
Драконову внучку моим бы глазам
Увидеть! – за это я щедро воздам.
Быть может, ее мне понравится вид,
И речь ее старому слух усладит».
Сказала Синдохт: «Коль могучий ездок
⁷³²⁰ Захочет приездом почтить мой чертог
И тем нашу славу до солнца вознесть —
Великая будет нам радость и честь.
Коль царь пожелает Кабул озарить,
Готовы мы душу ему подарить».
И Сам улыбнулся на то, и тогда
Синдохт поняла, что минула вражда.
С улыбкою молвил прославленный Сам:
«Утешься, к чему предаваться скорбям?
Мечте твоей сбыться». Услышав о том,
⁷³³⁰ Склонилась царица в поклоне земном,
Покинула княжий шатер, запылал
От радости лик, словно пламенный лал[240]240
  В оригинале: «яхонт» (йакут).


[Закрыть].
Вот послан гонец расторопный отвезть
Владыке Кабула отрадную весть:
«Узнай, ликованья приходит пора.
Жди гостя, а с ним дожидайся добра.
За вестником вслед я примчусь и сама,
Не тратя ни мига». Рассеялась тьма;
Людей пробуждая от сна, заблистал
⁷³⁴⁰ В небесной лазури лучистый кристалл.
Синдохт, озарившая радостью взор,
Направилась к Саму в державный шатер.
Приветственным гулом встречали ее.
Луной средь цариц величали ее.
Вошла она, Саму поклон отдала
И с витязем долго беседу вела:
Просила дозволить ей двинуться в путь —
Владыке Кабула надежду вернуть,
Готовиться к встрече желанных гостей,
⁷³⁵⁰ Поведать про все, что обещано ей.
И Сам отвечал ей: «Мчись ночью и днем,
Мехрабу-царю расскажи обо всем».
И вот караван к выступленью готов.
Немало собрали богатых даров
Владыке Мехрабу, достойной жене
И милой невесте, царевне-луне.
И все, чем владел предводитель бойцов
В Кабуле – из стад, и садов, и дворцов,
И яркие ткани, и чудо-ковры, —
⁷³⁶⁰ Все эти царице вручил он дары.
И после прекрасную за руку взяв,
Он в дружбе ей снова поклялся, сказав:
«С весельем в душе возвращайся в Кабул.
Врагов не страшись: рок вам счастье вернул».
И новой Синдохт красотой расцвела;
Звезда ей в дороге сияла, светла.
 

[Прибытие Заля к Менучехру]

 
Теперь поведу о Дестане рассказ.
К царю Менучехру скакал он в тот час.
Как только известье дошло до царя,
⁷³⁷⁰ Что едет сын доблестный богатыря,
Иранского царства верховную знать
Послал венценосец Дестана встречать.
Примчался и спешился юный посол,
И вот перед ним властелина престол.
Он землю, склонясь пред царем, целовал,
Властителю мира хвалу воздавал.
И долго лежал он, во прахе простерт,
Но царь обласкал его, сердцем не горд;
Велел, чтобы прах отряхнули с лица
⁷³⁸⁰ И мускусом чтоб умастили юнца.
С почетом поближе его подвели,
И Заля спросил повелитель земли:
«Сын витязя, верно, в пути изнемог,
Спеша к нам сквозь ветер, и пыль, и песок?»
Тот молвил: «Коль светит твоя благодать —
Труд тягостный может отрадою стать».
Владыка послание взял и прочел,
И лик его ясной улыбкой расцвел.
Письмо дочитав, он промолвил в ответ:
⁷³⁹⁰ «Да, сердцу немало доставил ты бед.
Но внемля горячим и скорбным словам,
Что шлет нам воитель прославленный Сам, —
Хоть это известье тревожит меня, —
Согласье даю, прочь сомненья гоня.
Будь счастлив, на помощь тебе я приду;
Так писано, видно, тебе на роду.
Останься со мною на несколько дней,
А я поразмыслю о просьбе твоей».
Накрыт золотой, полный яствами стол,
⁷⁴⁰⁰ И Заля к столу повелитель повел,
И с ними пируют, веселья полны,
Знатнейшие люди иранской страны.
Пир царский окончен, и стали опять
В покое другом удальцы пировать.
Вино все распили, и Заль молодой,
Вскочив на коня с золотою уздой,
Умчался к себе и всю ночь проблуждал,
Раздумьем объят, сам с собой рассуждал.
Наутро к царю, опоясавши стан,
⁷⁴¹⁰ Явился, красою сияя, Дестан.
И юношу царь, обласкав, отпустил,
Его прославляя за доблесть и пыл.
Затем повелел он старейшим жрецам,
Седым звездочетам, мужам-мудрецам,
Собравшись в столице, за дело засесть,
Судеб начертанья по звездам прочесть.
И те, не жалея уменья и сил,
Читали по знакам небесных светил.
Три дня провели в неустанных трудах
⁷⁴²⁰ С индийской таблицей созвездий в руках[241]241
  Так переведено по основному тексту Вуллерса, а в вариантах сказано: «румийская таблица».


[Закрыть]
И после сказали владыке земли:
«Мы волю высот круговратных прочли.
Предсказано нам, что событий поток
Вперед устремится, и чист, и широк.
Сын Сама возьмет дочь Мехраба женой,
Родится от них знаменитый герой.
На свете он множество лет проживет,
Дивя богатырскою силой народ,
Отвагой врагов повергая во прах,
⁷⁴³⁰ Не ведая равных в боях и пирах.
Нагрянет, коню увлажняя бока, —
И недругу сердце иссушит тоска.
Орлу над шеломом его не летать,
Ему силача не найдется подстать.
То будет бесстрашный боец-великан,
На львов он набрасывать станет аркан;
Усталый от сечи, в единый присест
Онагра на углях зажарит и съест.
Он будет царей неподкупным слугой,
⁷⁴⁴⁰ Иранской дружины опорой благой».
И царь, услыхав звездочетов ответ,
Велел им скрывать предсказанья планет.
 

[Мобеды испытывают Заля]

 
Царь Заля к себе призывает опять,
Познанья его пожелав испытать.
Собрался у трона совет мудрецов,
И Заль восседает меж ними, готов
В ответ на вопросы уста разомкнуть,
Загадок раскрыть потаенную суть.
С Дестаном, чей разум остер и пытлив,
⁷⁴⁵⁰ Беседу заводит мобед, вопросив:
«Скажи, что такое: стоят, зелены,
Двенадцать деревьев, шумны и стройны;
На каждом по тридцать ветвей, а спроси —
Всегда одинаков их счет на парси»[242]242
  Так и в подлиннике: «парси» вместо «фарси». Обе формы различаются терминологически: фарси – это классический и современный язык (у лингвистов новоперсидский); язык же парси – это язык еще среднеперсидский (пехлеви), но в графике уже арабской. Термин «парси» имеет также значение персидский домусульманский.


[Закрыть].
«О славный! – промолвил другой в свой черед, —
Два дивных коня бурно мчатся вперед:
Один, словно море смолы, вороной;
Сияет второй, как хрусталь, белизной.
Стремителен и непрерывен их бег,
⁷⁴⁶⁰ Один не догонит другого вовек».
«Царь видит наездников, мчащихся вдаль;
Их тридцать, – услышал от третьего Заль. —
Посмотрит порой: одного не видать,
Сочтет их, и в сборе все тридцать опять».
Промолвил четвертый: «Есть солнечный луг;
Ручей там струится и зелень вокруг.
И некто с огромным и острым серпом
На светлом лугу появляется том.
Сухую былинку и свежий бутон —
⁷⁴⁷⁰ Все косит, молений не слушает он».
А пятый промолвил: «Два тополя ввысь,
Как будто тростник, над водой вознеслись.
Там птица живет. На один ввечеру
Садится она, на другой поутру.
Слетит с одного – вянет, падая, лист;
Взлетит на другой, – лист и свеж, и душист.
Всегда из дерев зеленеет одно
И вянет другое; в печали оно».
Промолвил шестой: «Среди горных высот
⁷⁴⁸⁰ Есть град – обитателей верный оплот.
Но люди из града в пустыню ушли,
Где рос только терн из бесплодной земли.
Построили здания до облаков;
Живут, разделясь на господ и рабов.
Что в городе жили, не вспомнит никто;
Одним не обмолвятся словом про то.
Но бездна под ними разверзнется вдруг,
Поглотит и зданья, и все, что вокруг.
И вспомнится город родной, и гора,
⁷⁴⁹⁰ И горьких раздумий наступит пора...
Речей сокровенную суть разгадай,
Ответ мудрецам многоопытным дай.
Коль тайны раскроешь в правдивых словах —
Живительным мускусом сделаешь прах».
 

[Ответы Заля мобедам]

 
В раздумье сперва погрузился Дестан,
Затем приосанившись, выпрямив стан,
Готовый ответить на каждый вопрос,
Такие слова богатырь произнес:
«Сперва про двенадцать зеленых дерев,
⁷⁵⁰⁰ Что высятся, тридцать побегов воздев;
Двенадцать таит в себе месяцев год,
И каждый, как новый владыка, грядет,
Прошло тридцать суток, и месяц истек —
Таков провиденьем начертанный срок.
Еще про двоих расскажу я коней,
Что мчатся стремительных молний быстрей:
Проносится белый, сверкнув, как хрусталь,
И черный за ним устремляется вдаль.
Так время течет, строго меру храня;
⁷⁵¹⁰ То смена извечная ночи и дня.
Бегут, как от своры охотничьей дичь;
Им в беге друг друга вовек не настичь.
Скажу о наездниках тех тридцати,
Что мимо владыки мелькают в пути.
Порой их становится меньше одним,
А снова сочтет – те же тридцать пред ним.
То луны текут, и неравен им счет,
На сутки бывает у них недочет[243]243
  Месяц персидского солнечного календаря определялся периодом полного оборота луны (от новолуния) и имел условно равное число дней – каждый 30, что составляет в году 360 дней. Недостающие до годового счета дни (так называемые андаргахан – вставные) включались в календарь в конце или в середине года. Древнейший – авестийский (халдейский) – год иранцев был еще лунным в своей основе, но сопоставлялся с солнечным. Позднейший – мусульманский лунный год – с солнечным не сопоставлялся. Следовательно отпадала необходимость во «вставных» днях. Недочет на сутки, о котором говорится в тексте, возникает из-за того, что месячный оборот луны, равно как и годовой оборот солнца, выражается числом с дробью.


[Закрыть].
Еще разгадаю в немногих словах
⁷⁵²⁰ Загадку о птице на двух деревах:
В сияньи земля от Овна до Весов,
В ту пору неведом ей темный покров.
Лишь к Рыбам ее приведет Зодиак,
Угрюмый над нею сгущается мрак.
Два древа – две длани небес. Искони
Печаль и веселье даруют они.
А птица та – солнце. Зимой нам темно,
Весною нас вновь оживляет оно.
А тот на высотах сияющий град —
⁷⁵³⁰ Приют наш небесный, не вянущий сад.
Пустыня – земной наш, случайный приют,
Где горе и радость бок о бок живут.
Отсчитан судьбою здесь каждый наш час —
Что дарит, сама похищает у нас.
Но дрогнет земля, и раскатится гром,
Поднимутся вопли и стоны кругом,
И прерван в пустыне упорный наш труд.
Нас снова к обители горней зовут.
Плод наших трудов кто-то новый пожнет,
⁷⁵⁴⁰ Пожнет, но и сам он уйдет в свой черед.
Так было с тех пор, как живет человек,
И этот закон не состарится ввек.
Взять доброе имя с собой не забудь —
К бессмертью оно открывает нам путь.
А если мы жили в корысти и зле —
Смерть все обнажит, что таилось во мгле.
Пусть выше Кейвана богатый наш дом,
С собой мы лишь саван один унесем.
И тяжкий обнимет нас трепет и страх,
⁷⁵⁵⁰ Как время придет обратиться нам в прах...
С серпом великан по лужайке идет,
И все, что увяло, и все, что цветет,
Срезает равно беспощадной рукой,
Мольбою не тронуть его никакой.
Мы травы, а время – косарь, что на луг
Ступив, без разбору все косит вокруг;
Всех губит, не глядя, кто молод, кто сед,
Губя, не щадит и младенческих лет.
Таков нашей жизни извечный закон;
⁷⁵⁶⁰ Ведь каждый рожденный для смерти рожден;
В дверь входит, выходит из двери другой.
Измерен наш век беспощадной рукой».
 

[Заль обнаруживает свою доблесть перед Менучехром]

 
Так Заль, с сокровенного сбросив покров,
Владыку порадовал мудростью слов.
Светлеют от радости лица мужей;
Почтил его царь похвалою своей.
Знак подал он к пиру; наполнен фиал,
И месяцем ярким чертог засиял.
До самой полуночи пили вино,
⁷⁵⁷⁰ И головы крепко кружило оно.
Окончился пир, гаснут гроздья огней,
Конюший уже окликает коней,
И за руки взявшись, из царских палат
Хмельные бойцы восвояси спешат...
Сверкнуло над кручами пламя лучей,
И витязи сон отряхнули с очей.
Заль юный, кушак свой походный надев,
Предстал перед царем, как воинственный лев.
Просил он скорее дозволить ему
⁷⁵⁸⁰ В Забул воротиться к отцу своему.
Сказал он «Владыка, отправлюсь я в путь.
Меня потянуло на Сама взглянуть.
Престол целовал я, с тобой говорил,
Венец твой мне сердце навек озарил».
Но царь отвечает: «Останься со мной,
Ты завтра отправишься в город родной.
О нет, не к родителю тянет тебя, —
К царевне кабульской ты рвешься, любя».
Он вынести в поле велел барабан,
⁷⁵⁹⁰ Литавры, и трубы, и звонкий тимпан.
Ристалищем этим, сильны и ловки,
Помчались один за другим ездоки.
Любой, тетиву напрягая свою,
По цели стреляет, как будто в бою,
Несется, вращая копьем, булавой,
Стремясь отличиться в игре боевой.
А сверху глядит повелитель царей
На игры прославленных богатырей.
Таких удальцов не видал он нигде,
⁷⁶⁰⁰ Каким был Дестан в молодецкой езде.
Могучее дерево в поле росло.
Не мало над ним лет и зим протекло.
Заль в руки свой лук исполинский берет,
Назвав свое имя, несется вперед.
Прицелился – и удальцу удалось
Пронзить это древнее древо насквозь.
Потом за щиты копьеносцы взялись
И копья тяжелые вскинули ввысь.
Лук бросил могучий Дестан, и свое
⁷⁶¹⁰ Из рук копьеносца он принял копье;
Пригнувшись, коня боевого хлестнул,
Искусством невиданным снова блеснул:
Мгновенно – задача была не проста —
Пробил он три выпуклых, крепких щита.
Спросил повелитель толпу храбрецов:
«Кто с витязем этим сразиться готов?
Нет равных ни луку его, ни копью —
Теперь вы его испытайте в бою».
За шуткою пряча досаду, стрелки,
⁷⁶²⁰ В сраженьях испытанные смельчаки,
Коней горяча, словно буря летят,
Сквозь пыль наконечники копий блестят.
Воители бьются один на один.
Хлестнул скакуна молодой исполин.
Избрав из прославленных богатырей
Такого, что прочих сильней и храбрей,
Стремительно Заль на него налетел;
Тот кинулся прочь, встречи с ним не хотел;
Но доблестный, тигром настигнув бойца,
⁷⁶³⁰ За пояс мгновенно схватив беглеца,
С седла его поднял и наземь швырнул.
Пронесс вокруг изумления гул.
Твердили воители, Заля хваля:
«Такого еще не видала земля».
Сказал Менучехр: «Под счастливой звездой
Пусть вечно живет богатырь молодой!
Пропал, кто решится на бой его звать!
Оденется в траур злосчастного мать.
Еще не рождалось могучих таких
⁷⁶⁴⁰ Не только у львов – у чудовищ морских.
Немалое счастье для Сама-бойца
Такого стране подарить удальца».
Заль слушал хвалы от владыки владык,
От каждого, кто именит и велик;
Они в светозарных палатах сошлись,
В венцах и в одеждах богатых сошлись.
И Заль награжден был владыкой земли
Столь щедро, что все в изумленье пришли:
Престол золотой, драгоценный Венец,
⁷⁶⁵⁰ Запястий, цепей, поясов и колец,
Сосудов из золота и серебра,
Рабов и коней и другого добра
Немало властитель ему даровал,
И Заль пред владыкою прах целовал.
 

[Ответное письмо Менучехра Саму]

 
Царь Саму посланье в ответ написал,
От сердца хвалу и привет написал:
«О витязь, которого славит молва,
Боец наделенный отвагою льва!
Не видело небо подобных тебе
⁷⁶⁶⁰ Лицом и умом, на пиру и в борьбе.
Заль, юный воитель, исполненный сил,
Пред кем бы и яростный тигр отступил,
Герой, украшенье меча и седла,
Чья слава пребудет навеки светла,
К нам прибыв, поведал желанье свое,
Заветную мысль, упованье свое.
Мольбам его внял я, он сердцем расцвел;
Я дней с ним счастливых немало провел.
Лев грозный, рожденный драконов разить,
⁷⁶⁷⁰ Кого, как не льва, мог на свет породить!
Я с радостным сердцем его проводил,
Храни его небо от вражеских сил!»
Сияя весельем, Заль отдал поклон
И вышел, средь витязей всех вознесен.
Шлет Саму он весть: «Знай, из царских хором
К тебе я спешу, осчастливлен царем.
Подарки везу, веселящие взор:
Трон кости слоновой, венец и убор».
Так в Саме-бойце закипела тут кровь,
⁷⁶⁸⁰ Что стал, седовласый, он юношей вновь.
И тотчас в Кабул верхового он шлет —
Поведать Мехрабу судьбы поворот:
Как Заля владыка царей обласкал,
Как витязь почет у великих снискал.
«Пусть только Дестан возвратится сюда,
Как должно, за дело возьмемся тогда».
И Сама посланец примчался в Кабул,
И радость в Мехраба той вестью вдохнул.
Так рад был правитель кабульской земли
⁷⁶⁹⁰ Стать родичем солнцу забульской земли,
Как если бы мертвый вновь душу обрел,
Иль старец бы юностью новой расцвел.
Сказителей и музыкантов созвав,
Средь множества праздничных игр и забав,
Мехраб пировал, от души веселясь
Вокруг – ликованье, и пенье, и пляс.
За мудрой Синдохт отрядил он послов
И много сказал ей приветливых слов.
«Подруга премудрая, – молвил он ей, —
⁷⁷⁰⁰ Рассеяна тьма светлой мыслью твоей.
Тобою с героем союз заключен,
Владыки приходят к нему на поклон.
Сумела ты делу начало найти,
Не хуже сумей до конца довести.
Всё сделай, как должно: тебе вручены
Венец, и престол, и богатства казны».
Синдохт, эти речи услышав, к себе
Вернулась и весть принесла Рудабе:
«С тобою увидится скоро твой друг,
⁷⁷¹⁰ Избранник достойный, любимый супруг.
Коль дева и витязь скромны и чисты,
Задеть их не может рука клеветы.
Ты к цели упорно, стремительно шла,
И счастье желанное ты обрела».
Ей дочь отвечала: «О лучшая мать,
Достойная всюду хвалу пожинать!
Мой светоч, внемли славословьям моим:
Будь прах твоих ног изголовьем моим,
Тебя да минуют и сглаз и беда,
⁷⁷²⁰ Пусть радость живет в твоем сердце всегда!»
И с дочерью кончив беседу на том,
Синдохт обратилась к убранству хором.
Все блещет, и винные чаши горят,
В них мускус, и амбра, и роз аромат.
Широкий ковер разостлали сперва:
Рубины – цветы, изумруды – листва.
В другом было поле из жемчуга сплошь —
За капли воды эти перлы сочтешь.
Воздвигли в чертоге престол золотой;
⁷⁷³⁰ Работы китайской он был, не простой.
Искусной резьбою он радовал взор.
По золоту чистому хитрый узор
Лучился алмазами, лалами цвел;
То был драгоценный кеянский престол[244]244
  Кеянский престол (тахт-е кейан), трон царей, царский вообще, а не только кеянидский.


[Закрыть].
Как райская дева, к венцу убрана,
Сияя волшебной красою, одна
В покое, невеста как солнце блестит,
И доступ в покой тот укромный закрыт.
Украсился празднично Кабулистан,
⁷⁷⁴⁰ Блистателен, радужен, благоухан.
Идет вереница индийских слонов,
На каждом – богатый румийский покров.
Сидят на слонах музыканты, певцы;
Блистают на них золотые венцы.
Готовится встреча гостям дорогим.
Рабы в ожиданьи: приказано им
Разлить благовония щедрой рукой,
Вдоль улиц атлас разостлать дорогой,
Дождем золотым долгожданных встречать
⁷⁷⁵⁰ И свежими розами путь усыпать.
 

[Заль приезжает к Саму]

 
Заль мчится, меж тем, нетерпения полн,
Как птица в полете, как по морю челн,
И радостно каждый встречает его;
Везде ликованье, везде торжество.
Вот криком бойцов оглашается даль:
«Домой воротился наш доблестный Заль!».
Предстал пред могучим воителем сын,
В объятьях сжимает его исполин.
Заль низко потом поклонился бойцу;
⁷⁷⁶⁰ Что видел и слышал, поведал отцу.
Отец от рассказа душою расцвел
И радостно с Залем воссел на престол.
Рассказывать стал о Синдохт и, смеясь,
Подшучивал развеселившийся князь.
Сказал: «Из Кабула я принял посла.
То женщина (имя – Синдохт ей) была.
Вняв просьбе ее, произнес я обет,
Что впредь причинять ей не стану я бед:
Просила защиты, подмоги моей,
⁷⁷⁷⁰ И тут обо всем столковались мы с ней:
О свадьбе владыки забульской земли
С прекрасною девой кабульской земли;
О том, что мы в гости отправимся к ним
И жгучие горести их исцелим.
Сегодня гонец ею прислан с утра:
Мол, все приготовлено, ехать, пора.
Что ж ей и Мехрабу в ответ мне сказать,
Какие в посланье слова нанизать?»
Речь Сама услышав, от радости пьян,
⁷⁷⁸⁰ Лицом, словно яхонт, зарделся Дестан,
И вымолвил юноша пламенный тот:
«Коль светлый твой разум уместным сочтет,
О витязь, готовься дружину вести;
Мы, следом скача, потолкуем в пути».
На Заля взглянув, улыбнулся боец,
Он понял, что сердцем изныл удалец,
Что в мыслях его – дочь Мехраба одна,
Что темною ночью нет бедному сна.
Сам отдал приказ, и гремит барабан,
⁷⁷⁹⁰ Разобрана ставка, снимается стан,
И посланный мчится от богатыря —
Обрадовать вестью Мехраба-царя:
Сказать, что в пути первый витязь страны,
С ним доблестный Заль, и бойцы, и слоны.
К Мехрабу посланец примчался; что знал,
Что видел и слышал, он все рассказал.
От радости вспыхнул отец Рудабе,
Возносит он благодаренье судьбе,
Литаврам и трубам велит он играть.
⁷⁸⁰⁰ Нарядней фазана кабульская рать.
На спинах слонов, дух людской веселя,
Запели певцы... Стала раем земля.
Сверкая на солнце, в лазурь вознесен
Рой пурпурных, желтых, лиловых знамен.
Запела свирель, трубы грянули в лад,
Звенят бубенцы и кимвалы гремят.
Не сразу поймешь, то ли страшный здесь суд,
То ль шумно-веселое празднество тут.
Завидев храбрейшего мужа земли,
⁷⁸¹⁰ Царь, пеший, к нему поспешил издали.
Обнялся с Мехрабом Забула глава,
От сердца промолвил привета слова.
А тот исполину хвалу воздает,
Восславлен и доблестный Заль в свой черед.
И снова Мехраб на спине скакуна —
Сказал бы, взошла над горою луна.
Венчает он Заля венцом золотым.
Алмазным сиянием сплошь залитым.
В пути вспоминая прошедшие дни,
⁷⁸²⁰ Ликуя, Кабула достигли они.
За трелью звенит серебристая трель,
Запели и лютня, и ченг, и свирель.
Сказал бы, и двери и стены поют. . .
Сияет страна, словно райский приют.
Игривы, ретивы, бегут скакуны,
И гривы их мускусом умащены.
Выходит Синдохт из дворцовых дверей,
И триста рабынь опоясанных с ней,
И каждой фиал ослепительный дан,
⁷⁸³⁰ И в каждом – жемчужины, мускус, шафран.
Бросали они самоцветы гостям.
Звучали хвалы и приветы гостям.
Кто в празднестве этом участвовал, тот
Ушел, осчастливлен обильем щедрот.
К Синдохт обратился с улыбкою Сам:
«Когда же невесту покажешь ты нам?».
Ответ был: «Достаточно ль дар твой велик,
Чтоб солнца увидеть сияющий лик?»
«Что хочешь, – воитель ей молвил в ответ, —
⁷⁸⁴⁰ Потребуй, отказа ни в чем тебе нет.
Венцом и престолом, казной и страной
Владеть вам отныне совместно со мной».
И входят они, ликованья полны,
В покой светозарный невесты-весны.
Сам, кинув на ту луноликую взгляд,
На месте застыл, изумленьем объят;
Как славить прекрасную деву, не знал,
И даже ее созерцать не дерзал.
С Мехрабом он тут заключил договор,
⁷⁸⁵⁰ Как людям обычай велит с давних пор.
На трон молодых усадили вдвоем,
Рубиновым их окропили дождем.
Венец лучезарный надет на царя;
Невесту алмазы венчают, горя.
Прислужники списки сокровищ внесли.
Что юной царевне в приданое шли.
Так много их было, что уху навряд
Под силу б их выслушать было подряд.
Дивился сокровищам Сам—великан
⁷⁸⁶⁰ Твердя в изумленьи: «О правый Йездан!»
Неделю потом веселились они,
За кубками сидя и ночи и дни.
Чертог озаренный сияет, как рай;
Ликуя шумит торжествующий край.
Пируют семь дней, семь ночей до зари
Дестан со своей сладкоустой пери.
Из княжьих палат во дворец перешли,
Еще три недели в пирах провели.
У входа построились витязи в ряд,
⁷⁸⁷⁰ На них золотые запястья горят.
В день месяца первый, клич кликнув бойцам,
В Систан с ними двинулся доблестный Сам.
Дестан, проводив исполина-вождя,
В весельи неделю еще проведя,
На спины верблюдов шатры взгромоздил,
Царевну-луну в паланкин усадил.
Синдохт и Мехраба с родными в Систан
Повез он, большой снарядов караван.
С весельем в сердцах и с обильем даров,
⁷⁸⁸⁰ Хвалу воздавая владыке миров,
Полуденной вскоре достигли земли,
Сияя, с зарею в столицу вошли[245]245
  Здесь в оригинале непередаваемая внутренняя рифма: светозарный, победоносный – фируз и полуденная земля Нимруз (другое название Систана).


[Закрыть].
Сам-витязь вином, пламеневшим, как лал,
Три дня и три ночи гостей угощал.
В Забуле оставив Синдохт с Рудабе,
Владыка в Кабул воротился к себе.
А Сам-богатырь бремя княжьих забот
Дестану вручил и собрался в поход.
К далекому Западу, в Кергесаран
⁷⁸⁹⁰ Свой стяг величавый помчал великан,
Сказав на прощанье: «Во власть мне даны
Там земли, да вряд ли они мне верны.
На них Менучехром дана с давних дней
Мне грамота – мол, управляй и владей.
Опасности в Мазендеране нас ждут,
Издревле там яростных дивов приют.
О, Заль мой, тебе я вверяю дворец,
И княжеский сан, и престол, и венец».
Единоударный повел рвою рать,
⁷⁹⁰⁰ С подругой Дестан продолжал пировать;
Возвел Рудабе на престол, и чело
Венцом ей украсил, сиявшим светло.
 

[СКАЗ О РОЖДЕНИИ РОСТЕМА] [246]246
  Ростем, сын Заля и Рудабе – основной и любимый герой народных сказаний. С подвигами Ростема связана вся былинно-эпическая часть «Шахнаме».
  Имя Ростема в Авесте не встречается, но этимологически может быть возведено к сочетанию авестийских корней raoda – «стан», «облик» и tahma – «сильный». Общее значение имени – «мощный» (обликом), «могучий», с чем полностью сопоставляется основной эпитет Ростема в «Шахнаме» – «техемтен» («мощнотелый»).
  Мы имеем пехлевийские прототипы имени Ростем Rotastahm и даже Rodas-tam-i Dastan. Почему же нет прямого сопоставления с авестийским именем?
  Это может быть объяснено недоразумением: одна и та же графема могла быть прочтена и как Ростем и как Заешм.
  Заешм (в «Шахнаме» – Задшем) по преданиям – потомок Тура, дед Афрасиаба (в частности именуемый Табари прямо Рустамом!). Неудивительно, что в эпосе тюркских народов Ростем иногда выступает как защитник Турана в борьбе с Ираном. С другой стороны, то же имя Заешм в преданиях носит Нариман – прадед Ростема.


[Закрыть]

 
Шли дни, за неделей неделя текла,
Подобная тополю плод понесла.
Поникла царевна-весна от тревог,
От тяжких страданий в ней дух изнемог.
Томилась во мраке бессонных ночей,
Кровавые слезы лила из очей.
И все тяжелел с каждым днем ее стан,
⁷⁹¹⁰ И розовый лик пожелтел, как шафран.
«Душа моя! – молвила мать Рудабе, —
Что сталось с тобой? Нет лица на тебе».
Ей дочь отвечала: «Я ночью и днем
Стенаю, расставшись с покоем и сном.
Столь тяжкая мука меня извела,
Что трупом живым ты б меня назвала.
Должно быть, конец мой подходит.
Страшусь: От бремени тяжкого не разрешусь».
Без сна, обливаясь потоками слез,
⁷⁹²⁰ Промучиться так до родин ей пришлось.
Казалось, растет в ее чреве скала,
Иль плод из железа она зачала.
Сознанье ушло от нее, наконец.
Наполнился воплем дестанов дворец.
Синдохт обезумевшей слышался крик;
Рвала она кудри, терзала свой лик.
Дестан удрученный, услышав едва,
Что сникла на тополе дивном листва,
Вошел, рокового исхода страшась,
⁷⁹³⁰ В тревоге ручьи проливая из глаз.
Вопили прислужницы над Рудабе
И волосы в горе рвали на себе.
Тут Заль поразмыслил, доверясь уму,
И это дало облегченье ему.
Припомнил Симорга, и добрую весть
Печальной Синдохт поспешил он принесть.
Внести повелел он жаровню в чертог
И кончик пера благодатного сжег.
Внезапная тьма облекла небосвод:
⁷⁹⁴⁰ Могучая птица слетела с высот,
Как туча, что ливень жемчужный струит, —
Усталое сердце отрадой поит.
Заль птице Симоргу отвесил поклон,
Ее славословил восторженно он.
Промолвил Симорг: «Этот страх отчего?
И влага у льва на глазах отчего?
Узнай, ясноликая эта заря
Родит тебе славного богатыря.
Пред доблестным тигры лизать будут прах,
⁷⁹⁵⁰ На темную тучу нагонит он страх.
Лишь крикнет он, лютому тигру грозя,
Тот рухнет, в бессилии лапы грызя.
Лишь плечи могучие он развернет,
Лишь палицей тяжкою грозно взмахнет —
Сильнейших бойцов, сокрушающих сталь,
Мгновенно повергнет он в страх и печаль;
В совете мужей прозорливый, как Сам,
На поле борьбы угрожающий львам,
Метать будет копья, как перышки, он,
⁷⁹⁶⁰ Осанкой – как тополь, а силой – как слон.
На свет не как все он родится, но так,
Как будет угодно Подателю благ.
Вели принести закаленный клинок,
Пусть опытный делу поможет знаток.
Красавицу крепким вином опьяни,
От сердца тревогу и грусть отгони.
Увидишь, как ловко рука мудреца
Сумеет извлечь удальца из ларца.
Он чрево прекрасной ножом рассечет,
⁷⁹⁷⁰ Но боль до сознанья ее не дойдёт.
Исторгнет он львенка, и кровь под рукой
Из раны горячею хлынет рекой.
И то, что разрезал, он тут же зашьет,
И сбросишь ты страха и горести гнет.
Взяв мускус, его истолки в молоке
С травой, что тебе укажу; в холодке
Просушишь ту смесь и получишь бальзам.
Им бережно рану омоешь ты сам,
И после пером прикоснешься ты к ней —
⁷⁹⁸⁰ Её исцелишь благодатью моей.
Ты должен безмерно душой ликовать,
Йездану усердно хвалу воздавать.
Он сына такого тебе ниспошлет,
Который прославит свой доблестный род.
Будь счастлив и сердце избавь от забот!
Твой отпрыск немало плодов принесет».
Перо обронил он и к сумраку туч
Стремительно взмыл, величав и могуч.
Заль чудо-перо подобрать поспешил
⁷⁹⁹⁰ И все по совету Симорга свершил.
Меж тем, все вокруг в ожиданьи стоят,
И каждый трепещет, боязнью объят.
И кровь проливает Синдохт из очей:
Когда же ножом извлекали детей?
Явился искуснейший в деле своем
Мобед; Рудабе одурманив вином,
Он чрево прекрасной рассек без труда,
Ребенка слегка повернул и, вреда
Ему не доставив, наружу извлек,
⁸⁰⁰⁰ Кто чуду такому поверить бы мог[247]247
  Здесь Фирдоуси дал точное описание хирургической операции, известной под названием «кесарево сечение», и произведенной по указанию Симорга «под наркозом» (опьянение вином).


[Закрыть]?
Дитя-великан появилось на свет,
Красой затмевавшее солнечный свет.
И каждый глядит на него, изумлен:
Где видан ребенок, могучий, как слон?
Часы, между тем, за часами летят,
Спит крепко красавица сутки подряд.
Сеченье искусно зашили, на шрам
Затем наложили целебный бальзам,
⁸⁰¹⁰ Но вот пробудилась от тяжкого сна
И взоры к Синдохт обратила она.
Все стали Йездану хвалу воздавать.
Дарами осыпана юная мать;
Младенца несут показать ей скорей,
И словно раскинулось небо над ней.
Он лилий белее, румянее роз,
Он за день, как за год иные, подрос.
И мать просияла, дитя увидав,
Величье державное в нем угадав.
«Конец, – прошептала, – страданиям всем...»
⁸⁰²⁰ И тотчас младенца назвали Ростем[248]248
  В подлиннике непереводимая игра созвучных слов: «(Рудабе) воскликнула: берастам – освободилась, кончилась мука, и мальчику
  дали имя Ростем (ростам)».


[Закрыть].
Шыот куклу атласную, ростом с него[249]249
  Эпизод с куклой, хотя и отражает возможный обычай, все же возбуждает сомнения. Скорее всего – поздняя интерполяция.


[Закрыть],
С рожденного только что львенка того.
Собольими шкурками корпус набит,
И солнце у куклы на лбу, и Нахид.
И львиные когти у ней, и дракон
На реющем знамени изображен.
Под мышкой торчит боевое копье,
В руках булава и узда у нее.
И вот уже кукла в седле, и за ней
⁸⁰³⁰ Несутся бойцы, погоняя коней.
Когда же все эти дела чередой
Свершились, как учит обычай седой,
С известьем посланец помчался вперед;
Дирхемами весь оделили народ.
И куклу, искусного мастера труд,
В Забул к именитому деду везут.
И розы на празднествах шумных цвели[250]250
  Дословно: «устроили праздник в голестане».


[Закрыть]
С кабульской земли до забульской земли.
На каждой поляне свирель и вино,
⁸⁰⁴⁰ Поющих и пляшущих всюду полно.
Свет счастья Мехрабу чело озарил,
В Кабуле он всех бедняков одарил.
От края до края забульской страны
Все праздник справляют при звоне струны,
Не глядя, кто званием мал, кто высок,
Едины, как с крепкой основой уток.
Вот куклу-дитя, наконец, довезли
И к витязю Саму в хоромы внесли.
Увидев, какой ему дар привезен,
⁸⁰⁵⁰ Герой встрепенулся, восторгом пронзен.
Воскликнул он, радостью душу пьяня:
«Видать по всему, что младенец в меня!
Будь кукле по пояс, и то, ведь, до туч
Дотянется он – беспримерно могуч».
Он вестника радости тут же призвал
И золота груду ему даровал.
Литавры у княжьего замка гремят,
И площадь одета в роскошный наряд,
И сплошь разукрашен, как витязь велел,
⁸⁰⁶⁰ Сегсара и Мазендерана предел.
На руде играют для богатыря,
Пирует он, бедным дирхемы даря.
Неделе веселья подходит конец,
Прославленным витязем призван писец
И вот уж ответ на посланье готов,
Украшен узорами райских цветов.
Вначале хвалу исполин воздаёт
Творцу за счастливый судьбы поворот;
Восславлен им далее Заль молодой,
⁸⁰⁷⁰ Разящий булатом, копьем, булавой;
И нового славит он богатыря,
В ком доблесть героя, величье царя.
Писал он: «Смотри, не жалея труда,
Младенца лелей, охраняй от вреда!
Как часто, бывало, и ночью, и днем
Владыку миров я молил об одном —
Чтоб внука могучего, деду подстать,
Глазам моим старым он дал увидать.
Отныне мы плечи расправим, мой сын,
⁸⁰⁸⁰ Да будет судьбою храним исполин!»
Несется гонец, конь его быстроног,
И вот пред гонцом уж Дестана чертог.
Поведав, как встретил его великан,
Какою был радостью тот осиян,
Он тотчас Дестану посланье вручил,
Седого отца назиданье вручил.
От этих сердечных родительских слов
Стал радостен Заль, предводитель бойцов.
В нем сердца восторг еще больше возрос,
⁸⁰⁹⁰ Он гордую голову к небу вознес.
Как было начертано, жизнь потекла.
Над тайнами рока рассеялась мгла.
Рос львенок – подстать дивной силе его
Десяток кормилиц кормили его.
Как время пришло от груди отлучать
И к мясу и хлебу его приучать,
Стал блюд пятьдесят поедать он зараз.
На те чудеса все глядели, дивясь.
Годам к девяти, словно мощный платан,
⁸¹⁰⁰ Поднялся Ростем. Строен был его стан,
Глаза – словно звезды, сияло чело,
И это сияние взоры влекло.
Осанкою, разумом, ликом своим
Казался он витязем Самом самим.
 

[САМ ПРИЕЗЖАЕТ ПОВИДАТЬ РОСТЕМА]

 
Сам-витязь услышал, душой просветлев,
Что стал сын Дестана могучим, как лев.
Все чуду такому дивились не зря:
Кто видывал отрока-богатыря?
И дрогнуло сердце у Сама: ему
⁸¹¹⁰ Хотелось на внука взглянуть самому.
Назначил над войском главу, и скорей —
В дорогу с почетной дружиной своей.
Любовь его к сыну Дестана влекла,
До самого Забулистана влекла.
И вот уж литавры в Забуле гремят,
От рати несметной земля – что агат.
Навстречу желанному гостю вдвоём
Заль вышел с Мехрабом, кабульским царем.
Бряцание меди, и грохот, и гам,
⁸¹²⁰ Возносятся клики бойцов к облакам,
От кряжа до кряжа раскинулся строй,
Сомкнулись щиты желто-красной стеной.
Взревели слоны, ржанья конского звук
Разнесся на многие версты вокруг.
Шагает пред войском воинственный слон,
На нем золотой возвышается трон.
На троне сидит молодой великан —
Сын Заля, – осанкою – стройный платан,
В богатом венце, в золотом кушаке,
⁸¹³⁰ С мечом, со щитом, с добрым луком в руке.
Увидев могучего издалека,
Сам-витязь рядами построил войска.
Дестан и кабульской земли властелин,
Мужи, убеленные снегом седин,
Все спешились и, поклонясь до земли,
Воителю Саму хвалу вознесли.
От счастья у Сама лицо – что заря:
Увидел он отрока-богатыря,
Увидел он львенка верхом на слоне.
⁸¹⁴⁰ Любуется витязь, и сердце – в огне.
Слона подвели к нему ближе; юнца
Он видит на троне, в сияньи венца.
Торжественно внука приветствует дед:
«О лев, о воитель, живи много лет!»
И низко склонившись пред дедом затем,
Такое сказал ему слово Ростем:
«Храбрейший из витязей, славься весь век!
Ты – ствол исполинский, а я – твой побег.
Знай, раб твой покорный томится тоской,
⁸¹⁵⁰ Не создан я негу вкушать и покой.
Броню бы мне, шлем, да седло, да коня!
Все мнится, оружье в руках у меня.
Врагов ненавистных крушить я готов
Во славу святого Владыки миров.
В тебя, богатырь, удался я лицом,
Быть может, таким же взрасту удальцом».
Затем он сошел со слона и, склонясь,
Приблизился. Взял его за руку князь
И долго в глаза и чело целовал,
⁸¹⁶⁰ И каждый, взирая на них, ликовал.
Помчались, беседу ведя, в Гурабе[251]251
  Гурабе – по-видимому, населенный пункт или замок, где, по преданию, находилась семейная усыпальница предков Ростема.


[Закрыть],
Веселья полны, благодарны судьбе.
Блистает в чертоге престол золотой,
И витязи шумной пируют толпой.
Уж месяц истек – все пиры, что ни день,
Забыты труды, всюду нега и лень.
Повсюду звенит упоительный руд,
Повсюду ликуют и песни поют.
И справа на троне – могучий Дестан,
⁸¹⁷⁰ А слева – Ростем, молодой великан.
Меж ними – Сам-витязь, и вьется пестро
На княжьей короне Хомая перо.
Могучим Ростемом любуется дед,
Твердя в восхищеньи: «Великий Изед!»
Невиданный рост; как стальная, рука,
Стан тонок и строен, а грудь широка.
И сила верблюжья в могучих ногах.
Как яростный лев, нагоняет он страх.
Таков он по силе, величью, уму,
⁸¹⁸⁰ Что в мире не сыщешь подобных ему.
Сам Залю сказал: «Поколений за сто
Я думаю, вспомнить не мог бы никто,
Чтоб вынуть сумели из чрева дитя,
Спасение в средстве таком обретя.
Симоргу стократно хвала и привет!
Сей путь указал ему правый Изед.
Мы будем вином опьяняться всю ночь,—
Печали с вином состязаться невмочь.
⁸¹⁹⁰ Все движется в мире, таков уж закон:
Кто старится, кто лишь сегодня рожден».
И пили они, опьяняясь вином,
Сперва за Ростема, за Заля потом.
Столь много напитков Мехраб проглотил,
Что первым из первых себя ощутил.
Он молвил: «Кто в мире внушил бы мне страх!
Что Заль мне, что Сам, что владетельный шах!
Ростем, да скакун мой, да меч мне оплот —
Тень бросить и туча на нас не дерзнет.
⁸²⁰⁰ Зохаков закон снова мир покорит.
Пыль черная встанет от конских копыт[252]252
  Перевод строки подлинника: бепай машк-е сара конам хак ра, т. е. «ногами изотру землю так (мелко), как растирают мускус».


[Закрыть].
Оружье ковать для Ростема велю!»
Такие он речи держал во хмелю.
Смеялись и Сам и Дестан без конца,
Мехрабовой шуткой потешив сердца.
Настал новый месяц, и Сам поутру[253]253
  В оригинале сложнее: сар-е мах-е ноу хормоз аз мехр мах, т. е. «в начале нового месяца, в день Хормоза (1-го дня) месяца Мехр».


[Закрыть]
С дружиной вернуться решил ко двору.
Собрался воитель и в путь поспешил,
Дестан с ним один переход совершил.
И деду, спешившему в Мазендеран,
⁸²¹⁰ В печали сопутствовал внук-великан.
Сам вымолвил Залю: «О, сын дорогой!
Ты жизнью живи справедливой, благой.
Ищи не богатств, а познанья, будь прям,
Душой неподкупной будь верен царям,
Стезею Йездана, что вечно светла,
Ты шествуй, чуждаясь неправды и зла.
К сокровищам бренным не должен ты льнуть;
И в сердце таким же, как с виду, ты будь.
Заветы отцовские свято блюди,
⁸²²⁰ С дороги прямой никогда не сходи.
А я уже чую, скажу не тая:
Срок близится, жизнь догорает моя».
Тут крепко он обнял детей дорогих,
Прося не забыть наставлений благих.
В поход призывая, забили в кимвал,
Трубач на спине у слона заиграл.
На запад направился доблестный муж,
Мудрец, наделенный чистейшей из душ.
Два чада с ним, слезы струя из очей,
⁸²³⁰ В груди сберегая всю мудрость речей,
Шли три перехода. Тут, с ними простясь,
Свой путь продолжал опечаленный князь.
А сын его, доблестью славный Дестан,
С дружиной вернулся в родимый Систан.
С могучим Ростемом с утра до темна
Блаженствовал витязь за чашей вина.
 

[РОСТЕМ УБИВАЕТ БЕЛОГО СЛОНА[254]254
  Исходя из старых рукописей, этот популярный эпизод представляется сомнительным. Возможно позднейшая вставка.


[Закрыть]]

 
Однажды в саду благовонном своем,
Сидели они, услаждаясь вином,
И с ними под звон сладкозвучной струны
⁸²⁴⁰ Друзья пировали, веселья полны.
Немало вина, что сверкало, как лал,
Испили; у каждого мозг запылал.
Заль-Зер дал Ростему отцовский совет:
«Мой сын именитый, очей моих свет!
Своих удальцов награди пощедрей,
Обрадуй подарками богатырей».
Коней аравийских им роздал Ростем,
Уборы и золото дал, и затем
Окончилось пиршество. Рады дарам,
⁸²⁵⁰ Мужи-удальцы разошлись по дворам.
Обычаю следуя, князь на покой
Тотчас удалился в ночной свой покой.
И следом Могучий, вином опьянен,
Направился к ложу, где ждал его сон.
Улегся, и сон его тотчас настиг.
Внезапно у двери послышался крик.
Кричали, что с цепи сорвавшийся вдруг,
Слон княжеский все сокрушает вокруг.
Могучий, при этом известьи вскипев,
⁸²⁶⁰ В груди ощущая воинственный гнев,
Тяжелую палицу деда рывком
Схватил и к дверям устремился бегом.
Сбежались прислужники богатыря
И путь заградили ему, говоря:
«Коль двери откроем, что скажет нам князь?
Ведь нас покарает он всех, осердясь.
Средь ночи сорвавшийся буйствует зверь;
Пойми, выходить неразумно теперь».
Взъярился Могучий при слове таком.
⁸²⁷⁰ Сказавшего так он хватил кулаком,
Что с плеч голова покатилась, как мяч.
Тогда на других напустился силач.
В смятении все разбежались пред ним;
Он к выходу ринулся, неукротим,
И, палицей стукнув, засов раздробил —
Под силу подобный удар ему был.
Как вихрь он летит, на плече булава,
От ярого гнева в огне голова.
Навстречу громадине бег устремил,
⁸²⁸⁰ Грозя и рыча, как рокочущий Нил.
Горою ревущею слон наступал,
Прах темный, казалось, под ним закипал.
Увидел своих именитых стрелков,
Бегущих, как овцы от стаи волков,
И гневом, как яростный лев, обуян,
Бестрепетно встретил слона великан.
Едва увидал его бешеный слон,
Горой на противника ринулся он,
И хобот поднялся, готовый крушить,
⁸²⁹⁰ Отважного отрока жизни лишить.
Гиганта-слона изо всех своих сил
Ростем булавою огромной хватил:
Гора Бисотун задрожала пред ним[255]255
  Гора Бисотун – массивная скала с знаменитой высеченной на ней клинописной надписью Дария I (Бисотунская, или Бехистунская надпись). Бисотун (букв, «без колон») – это позднейшее народное осмысление древнего названия скалы Bhagastana, по-видимому в первоначальном значении «место богов» (Bhaga – податель благ, Бог).


[Закрыть].
Поверженный мощным ударом одним
Слон рухнул и замер, а юный храбрец
Довольный вернулся к себе во дворец.
Уснул он. Когда на востоке возник,
Что образ красавицы, солнечный лик,
До Заля дошло, что Ростемом сражен
⁸³⁰⁰ Огромный охваченный бешенством слон,
Что дедовской палицы взмахом одним
Могучий мгновенно расправился с ним.
Услышал про это Забула глава,
В ответ говорит он такие слова:
«Жаль, право, слона! Как бушующий Нил,
Бывало, в сраженьях он грозно трубил.
Не раз он враждебную целую рать
Одним нападеньем умел разметать.
Всегда побеждал он в боях – между тем,
⁸³¹⁰ Его опрокинул сын Заля, Ростем».
И первенца после призвав своего,
Погладил он голову, плечи его
И молвил: «О львенок, исполненный сил!
Ты грозные когти уже отрастил.
Уже отличился отвагой в борьбе.
Не сыщется в мире подобных тебе.
Пока не прославлен ты громкой молвой, —
Тая от противников замысел свой,
За кровь Неримана спеши отомстить,
⁸³²⁰ К вершинам Сепенда скачи во всю прыть[256]256
  Сепенд – гора, упоминаемая и в Авесте и в пехлевийских источниках. Этимологически связана с именем Исфендиара – Спенто-дата, Спендад.


[Закрыть].
Твердыню увидишь там: даже орла
 

Ростем убивает белого слона.

С литографированного бомбейского издания поэмы.

 
Над нею поднять не могли бы крыла.
В четыре фарсанга она вышиной,
В четыре фарсанга она шириной.
Хранит эта крепость границы страны,
Где рощи душисты и нивы тучны.
Там залежи злата, обильна вода,
Там жителей много, несчетны стада.
Все злаки взрастил там Владыка миров,
⁸³³⁰ Там самых искусных найдешь мастеров.
Но крепость имеет единственный вход:
Ворота огромные, как небосвод.
Боец Нериман, первый в мире герой[257]257
  В оригинале: Нериман, который «похитил мяч у смелых» – (термины игры в поло), т. е. выиграл = победил отважных противников.


[Закрыть],
По воле царя Феридуна войной
На эту твердыню когда-то пошел;
На подступах к ней он погибель нашел.
Уловки и хитрости в ход он пускал,
Сражаясь и ночью и днем среди скал.
И долгие годы тянулась война.
⁸³⁴⁰ Дружиною витязя осаждена,
Не дрогнула крепость, ему не сдалась,
И сброшенным камнем повержен был князь.
Лишенная военачальника рать,
Скорбя, повернула от крепости вспять.
Войною насытясь, пал доблестный лев.
Сам-витязь, от вести такой побледнев,
Стал биться в печали, крича и стеня.
Рыдал он все горестней день ото дня.
Семь траурных дней миновало, и вот
⁸³⁵⁰ С бойцами собрался он в дальний поход;
Пустыней, вдали от проезжих путей,
К Сепенду помчался с дружиной своей.
Шли годы, немалый там пробыл он срок,
Но в сердце твердыни проникнуть не смог.
Она не сдалась, не открыла ворот.
В довольстве жил горного края народ.
В припасах бойцы не нуждались ничуть,
Хоть годы к твердыне отрезан был путь.
Вернулся надежду утративший Сам,
⁸³⁶⁰ За гибель отца не отмстивший врагам.
Теперь, сын мой милый, настал твой черед,
Уловку пустить тебе надобно в ход.
Туда, в добрый час, караван бы пригнать,
Да так, чтоб дозорным тебя не узнать.
Проникнуть бы только в Сепенд, и тогда
Нечистых с земли ты сметешь без следа.
Пока еще слух не гремит о тебе,
Быть может, победу одержишь в борьбе».
Ответил Ростем: «Повинуюсь, иду.
⁸³⁷⁰ Я живо сумею поправить беду»
Заль молвил ему: «Сын, внимателен будь,
Все сделать, как я говорю, не забудь.
Готовь караван и к Сепенду пустись,
А сам караванщиком ты нарядись.
Верблюдов навьючь только солью одной,
А имя свое знаменитое скрой.
Соль в городе том – самый ценный предмет,
Товара желанней для жителей нет.
Уж многие годы их пища пресна:
⁸³⁸⁰ Из крепости выход закрыт издавна.
Навстречу к вам, соли завидя вьюки,
И юноши ринутся, и старики».
Речь выслушав, отрок воинственный тот
Готовиться начал в далекий поход.
Взяв палицу, Сама могучего внук
Вложил ее в солью наполненный вьюк.
С собою он взял приближенных бойцов,
Недремлющих, быстрых умом храбрецов.
В поклаже укрыл снаряженье мужей
⁸³⁹⁰ Могучий Ростем, украшенье мужей;
И, весел, коварному замыслу рад, —
Помчался, ведя за собою отряд.
Дозорный, прибывших заметив с высот,
К начальнику рати поспешно идет
И молвит: «Подходит сюда караван,
Везущий купцов из неведомых стран.
Коль спросишь меня, чем они гружены —
Сдается, вьюки у них солью полны».
Начальник послал одного из бойцов
⁸⁴⁰⁰ Главу каравана найти средь купцов.
Велел он гонцу: «Что везут, расспроси,
И тотчас известье сюда принеси».
И тот полетел, как степной ураган,
Туда, где Ростема стоял караван.
«Вожатый! – сказал он, примчась впопыхах, —
Какие товары везешь во вьюках?
К начальнику рати помчусь я сейчас,
Вернувшись, тебе передам я приказ».
На это ему отвечал исполин:
⁸⁴¹⁰ «Вождю именитому здешних дружин
От нашего имени молвить изволь:
Вся наша поклажа – одна только соль».
И в крепость дозорный летит во всю прыть.
Спешит он начальнику так доложить:
«Знай, тот караван, что стоит под стеной,
О витязь, гружен только солью одной».
Вождь крепости с места вскочил, торжество
В тот миг отразилось на лике его.
Велел отодвинуть тяжелый засов,
⁸⁴²⁰ В ворота впустить караван и купцов.
Воинственный витязь услышал о том
И начал по горной дороге подъем.
Когда с караваном достиг он ворот,
Тотчас же навстречу сбежался народ.
Представ пред начальником, витязь сперва
Ему и вельможам привета слова
Промолвил и тут же поднес ему в дар
Отличную соль, драгоценный товар.
Ответил начальник: «Живи много лет,
⁸⁴³⁰ Блистая, как месяц, как солнечный свет!
Приму с благодарностью дар твоих рук,
О добрый юнец из йездановых слуг!»
Пришел на базар богатырь молодой,
За витязем – весь караван чередой.
Тотчас же за солью народ набежал;
Мужчины и жены спешат, стар и мал;
Кто деньги несет, кто убор дорогой,
И с солью идут беззаботно домой.
День гаснет, ночная надвинулась темь;
⁸⁴⁴⁰ В бой двинул мужей быстрорукий Ростем;
Во мраке к начальнику крепости вмиг
С бойцами своими Могучий проник.
С вождем именитым, опомнясь едва,
Вступил в поединок твердыни глава.
Могучий ударил его булавой —
И тот словно в землю ушел головой.
Все войско сбежалось,услышав о том,
И ринулось в жаркую битву с врагом.
И мрак от булатных клинков запылал,
⁸⁴⁵⁰ От крови земля пламенела, как лал.
Багряные волны струились, горя, —
Сказал бы, низринулась с неба заря.
Могучий арканом, мечом, булавой
Бойца за бойцом разлучал с головой.
Когда же луч солнца, сверкнув, осветил
Весь мир от земли до небесных светил —
Немой и безлюдною крепость была,
Лишь грудами всюду валялись тела.
Воители все уголки обошли
⁸⁴⁶⁰ И всех перебили, кого ни нашли.
Могучий, шагая укромной тропой,
Гранитный чертог увидал пред собой.
Вход в здание наглухо зодчий закрыл —
Железную дверь для того смастерил.
Ту дверь исполин булавой сокрушил,
Проникнуть в заветный чертог поспешил,
Высокие своды увидел, и что ж
Под ними? – Динары блестящие сплошь.
Ростем, устремив на сокровища взгляд,
⁸⁴⁷⁰ Губу прикусил, изумленьем объят[258]258
  Характерный для многих народов Востока жест, выражение крайнего удивления.


[Закрыть].
Сказал он своим именитым бойцам:
«Кто мог бы поверить таким чудесам!
Уже в рудниках, верно, золота нет,
Исчез в океанах, знать, жемчуга след.
Сносили, как видно, все клады сюда,
Копили их здесь за годами года».
 

[РОСТЕМ ПИШЕТ ЗАЛЮ О СВОЕЙ ПОБЕДЕ]

 
Посланье отцу написал он затем;
О подвигах ратных поведал Ростем.
Вначале он славил Творца бытия,
⁸⁴⁸⁰ Кем создано все: муравей и змея,
Кем создано солнце, Нахид и Бехрам,
И небо – вселенной торжественный храм,
«Да благословен будет доблестный вождь
Забула, воитель, чья сказочна мощь,
Дружины иранской надежда, оплот,
Кто стяг кавеянский победно несет,
Кто сносит венцы и престолы дарит,
Чья воля, как месяц и солнце, царит!
Покорный веленью, достиг я высот
⁸⁴⁹⁰ Сепенда, что сводом небесным встает.
Едва под горою я сделал привал,
Начальник твердыни привет мне прислал.
Вошел я, начальника волей храним:
Все вышло, согласно желаньям моим.
А ночью напал я с дружиной моей
И в крепости всех уничтожил мужей.
Кто ранен, кто мертв, кто уполз еле жив,
Доспехи свои на пути обронив.
Знай, тысяч пятьсот здесь херваров добра[259]259
  Хервар – мера веса, не вполне определенная, – собственно, вьюк осла (около 300 кг).


[Закрыть],
⁸⁵⁰⁰ И золота чистого, и серебра,
Одежд и ковров – коли счет подвести
Богатствам, что можно с собой увезти.
А сколько всего здесь – никто не сочтет.
Веди хоть недели и месяцы счет.
Я жду повеления богатыря.
Да славишься, радостью дух озаря!»
И вихрем гонец полетел в тот же час,
Дестану доставить письмо торопясь.
Послание князь прочитал и сказал:
⁸⁵¹⁰ «Воистину, славный достоин похвал!»
Казалось, вновь сделался юным Дестан —
Такою он радостью был осиян.
И вот уж ответ на посланье готов,
Немало в нем сказано ласковых слов.
Вначале восславив вселенной Творца,
Писал он: «Письмо молодого бойца,
Бодрящее дух, в добрый час я прочел
И ожил от радости, сердцем расцвел.
Тебе подобает величие дел;
⁸⁵²⁰ Дитя, – ты, как муж, отличиться успел.
Душе Неримана принес ты покой,
Врагам отомстив богатырской рукой.
Уж тысяча тысяч верблюдов в пути,
Ты сможешь добычу свою привезти.
Письмо прочитав, сразу двигайся в путь:
Разлука тоскою стесняет мне грудь.
Ты самую ценную кладь отбери,
А крепость в отмщенье сожги, разори».
Лишь это письмо до Ростема дошло,
⁸⁵³⁰ Прочел он и на сердце стало светло.
Все лучшее он отобрал из венцов,
Из перстней, оружья, щитов, поясов;
Пылающий яхонт, лучистый алмаз,
Расписанный дивно китайский атлас —
Все к Залю велел отвезти великан,
И тут же отправился в путь караван.
В Сепенде пожарище витязь разжег
Такое, что дым небеса заволок.
И вихрем в родные пределы затем
⁸⁵⁴⁰ Помчался, ликуя, могучий Ростем.
Властитель Нимруза, узнав той порой,
Что едет к нему светоносный герой,
Построил для встречи забульскую рать
И улицы пышно велел разубрать.
Взревела труба, загремел барабан,
Забили в литавры, в индийский тимпан,
И вот к властелину Забула в чертог
Ростем-победитель ступил на порог.
Почтить Рудабе поспешил он сперва,
⁸⁵⁵⁰ Простершись, ей молвил привета слова.
Осыпав его поцелуями, мать
Герою хвалу поспешила воздать.
Заль милого сына в объятиях сжал,
И тут же народ одарить приказал.
 

[ПОСЛАНИЕ ЗАЛЯ САМУ]

 
Прославленный витязь отправил гонца
С отрадною вестью для Сама-бойца;
В посланьи о многом поведал ему,
Гремевшему доблестью мужу тому.
Посланца дарами он щедро снабдил
⁸⁵⁶⁰ И в путь к исполину его проводил.
Сам, сын Неримана, те строки прочел,
И лик его маковым цветом расцвел.
В чертоге сияющем, словно весна,
Для шумного пиршества знать собрана.
Гонцу он убор дорогой подарил,
С ним долго о внуке своем говорил
И сыну ответ приготовил затем.
Вначале его славословил, затем
Такие писал он Дестану слова:
⁸⁵⁷⁰ «Могу ль удивляться бесстрашию льва?
Пусть львенка, едва он родился на свет,
К себе унесет хитроумный мобед —
Не сможет он вырастить львенка ручным;
Прорезались зубы – не справишься с ним.
Он матери-львицы не видел сосца,
И все же он верен природе отца.
Коль смел и отважен Ростем-великан —
Не диво: отец его – храбрый Дестан.
Лишь станет он мужем, для славы созрев,
⁸⁵⁸⁰ Просить его помощи станет и лев».
Послание Сама скрепила печать,
Велел он к Дестану послание, мчать.
И вскоре Заль-Зер пред собою гонца
Увидел с письмом и дарами отца.
Заль радостным оком на сына глядел —
Везде прогремевшего доблестью дел.
Его созерцала, надежды полна,
Вселенная вся, от земли до Овна.
Теперь о царе Менучехре скажу,
⁸⁵⁹⁰ О добром властителе слово сложу.
Узнай, что услышал от мудрого сын,
Пред тем как скончался благой властелин.
 

[НАСТАВЛЕНИЕ МЕНУЧЕХРА СЫНУ]

 
Как только сто двадцать минуло отцу,
Почуяв, что путь его близок к концу,
Седых звездочетов к себе он призвал,
О доле своей погадать приказал.
Загадку жрецам удалось разрешить:
Недолго осталось властителю жить.
И горький тот час предсказали они,
⁸⁶⁰⁰ Когда догорят повелителя дни.
«Тебя уж в обитель иную зовут;
В мир лучший, в сияющий горний приют
Тебя призывает всевидящий Бог.
Не должно застигнутым смертью врасплох,
Всего, что хотел, не свершив на земле,
Тебе, властелину, сокрыться во мгле».
И царь изменил, помня речь мудреца,
И жизни уклад и убранство дворца.
Собрал он бойцов и мобедов своих,
⁸⁶¹⁰ О помыслах тайных поведав своих,
И старшему из сыновей дорогих —
Новзеру дал много советов благих.
«Что царский престол? Суета из сует.
Обманчив венца ослепительный свет.
Сто двадцать на свете я прожил годов,
Борьбы не страшась, не чуждаясь трудов.
Знавал и победы, и счастье знавал,
Без страха на битву врага вызывал.
Я, свято блюдя Феридуна завет,
⁸⁶²⁰ В добро превратил все сулившее вред.
Сельм с Туром убиты моею рукой,
Мной духу Иреджа дарован покой.
Очистил я землю от злобных людей,
Немало возвел городов, крепостей —
И что ж? Словно не жил я ввек на земле,
Счет прошлый забыт и утерян во мгле.
Коль горьким плодам созревать суждено
На древе, к чему же родится оно?..
Прожив свои годы в трудах и борьбе,
⁸⁶³⁰ Престол и казну я вручаю тебе.
Как мне Феридун, отдаю тебе свой,
Столь многих венчавший венец родовой.
Все блага вкусишь, но лишишься всего,
В мир лучший уйдешь ты из мира сего.
Так пусть быстротечные дни твои след
Оставят в народе на множество лет.
Тебя да почтит поколений хвала;
Наследие добрых – благие дела.
Свет веры тобой да не будет забыт;
⁸⁶⁴⁰ В ком чистое сердце, тот веру хранит.
Больших перемен приближается срок;
В мир явится праведный некий пророк[260]260
  Имеется в виду появление Зердешта (Зороастра).


[Закрыть].
Он к людям придет из восточной земли,
Ты против него свое войско не шли.
Последуй за ним – знай, изедов тот путь,
К ученью тому должно сердцем прильнуть.
Сын, шествуй стезею Йездана всегда,
Добро от Него, без Него же – беда.
Туранец затем на тебя нападет[261]261
  Речь идет об Афрасиабе.


[Закрыть],
⁸⁶⁵⁰ На древний наш трон неприятель взойдет.
Нелегкие, сын, времена пред тобой,
То быть тебе волком, то слабой овцой.
От сына Пешенга натерпишься бед[262]262
  Т. е. от Афрасиаба.


[Закрыть],
Покажется тесным тебе белый свет.
Сын милый, спеши, лишь надвинется рать,
У Заля и Сама подмоги искать,
У отпрыска Заля: он мощным возрос
И роду великому славу принес.
Врагам за тебя богатырь отомстит,
⁸⁶⁶⁰ Стон встанет в Туране от стука копыт».
Так молвив, глаза увлажнил властелин,
С ним горько рыдал молодой его сын.
Неведом был царскому телу недуг,
И тихо, предсмертных не чувствуя мук,
Владыка лишь горестный вздох испустил
И ясные очи навеки смежил.
Скончался прославленный, доблестный шах,
Но сказ сохранит его память в веках[263]263
  В конце сказания о Менучехре нет философского лирического отступления (обычного в конце других сказов). Но самое содержание наставлений Менучехра делает излишним подобную концовку.


[Закрыть].