Текст книги "Шахнаме. Том 1"

Автор книги: Абулькасим Фирдоуси

[НОВЗЕР[264]264
  Новзер (ноузар – ) – в «Шахнаме» – владыка Ирана, старший сын Менучехра. В Авесте Naotara – эпоним рода Naotariya и тоже сын Менучехра. В ряде источников (арабских) короткое и неудачное правление Новзера выпадает из изложения (после Менучехра следует прямо Заб-Зов).


[Закрыть]]
[Царствование длилось семь лет]

 
Оплакан был шахом Новзером отец,
⁸⁶⁷⁰ И шах до Кейвана вознес свой венец;
Он двери дворца пред гостями открыл
И золотом войско свое одарил.
Знатнейшие люди Ирана, пред ним
Во прахе простершись один за другим,
Сказали: «Властитель, тебе мы верны;
К тебе мы любви беззаветной полны».
Но так лишь недолгое время прошло,
Затмило рассудок властителю зло.
Край стоном стонал от новзеровых дел,
При новом царе мир от скорби седел.
Отцовский обычай поправ, притеснять
Он стал и мобедов и славную рать.
⁸⁶⁸⁰ Закон человечности был им презрен[265]265
  Так и в подлиннике, дословно рах-е мардоми – «путь человечности». Описание смуты и анархии в следующих стихах возможно не только почерпнуто из источников, но и отражает события современной автору действительности.


[Закрыть],
Корысти и золоту сдался он в плен.
Владелец поместья воителем стал,
Воитель – венца и престола искал.
Увидя, что край возмущенный в огне,
Что вопль всенародный поднялся в стране,
Неправедный царь устрашился, и вот
⁸⁶⁹⁰ Послание витязю Саму он шлет.
В Сегсаре тогда исполин пребывал.
Властитель вначале хвалу воздавал
«Тому, Кто возжег и Бахрам и Нахид;
Он жизнь и слону и букашке дарит;
Простым и мудреным равно овладел;
Нет легких и трудных для мудрого дел.
Ведь все пред могуществом божьим равно,
Будь самым большим или малым оно.
Луну сотворивший, зажегший зарю
⁸⁷⁰⁰ Да благоволит к Менучехру-царю,
Тому, кто в наследье оставил мне трон,
Чьим благостным светом венец озарен.
Приветствую Сама, героя страны,
Который и тучу бы сверг с вышины,
Того благородного богатыря,
Народу угодного богатыря!
Да будет он век от печалей далек,
Свободен душой от забот и тревог.
Давно для тебя, о великий боец,
⁸⁷¹⁰ Не тайна, что мой венценосный отец,
Доколе ресниц навсегда не смежил,
О Саме, о сыне Нейрема, твердил.
И я уповаю теперь на него:
Он, доблестный, любит царя своего;
При шахе он краю защитником был[266]266
  При шахе, т. е. при Менучехре, которого престарелый Феридун поручил заботам Сама.


[Закрыть],
Венцу и престолу сиянье дарил;
А ныне пылает крамолою край,
И чаша несчастий полна через край.
Коль ты не пойдешь против бедствий и зол,
⁸⁷²⁰ Из мира исчезнет сей древний престол».
Прочел эти строки воитель седой
И тяжко вздохнул, удрученный бедой.
Едва петухи возвестили восход,
Призвал барабан громозвучный в поход,
И двинулась кергесаранская рать,
Безбрежна, как моря зеленого гладь.
Едва до Ирана успела дойти,
Знатнейшие встретили рать на пути.
Все, спешены, к Саму один за другим
⁸⁷³⁰ Подходят и долго беседуют с ним.
Ведут они речь о царе молодом,
Седому бойцу повествуют о том,
Что царь со стези Менучехра свернуть
Решился, вступив на неправедный путь.
Что губит страну самовластье царя,
Что мглой застилается счастье царя.
«Он мудрый завет перестал соблюдать,
Утратил Божественную благодать.
Нельзя ли, чтоб Сам, чистый сердцем герой,
⁸⁷⁴⁰ Воссел на престол этой смутной порой?
В лучах его правды весь мир бы расцвел.
Ему – весь Иран и иранский престол,
Мы ж, верные слуги, склонимся пред ним,
Навек ему душу в залог отдадим».
Сам-витязь на это промолвил в ответ:
«Вовеки того не одобрит Изед.
На троне – носящий кушак золотой,
Из рода кеянского царь молодой,
А я самовластно престол захвачу?..
⁸⁷⁵⁰ Как можно! И слышать о том не хочу.
Кто в мире б такое задумать посмел,
Из знатных кто б дерзости столько имел?
Да если бы дочь Менучехра-царя
В короне воссела, престол озаря,
И то я лежал бы во прахе пред ней,
Была бы отрадой она для очей.
С отцовского, знаю, сошел он пути,
Но скоро должно это время пройти.
Найдется ль на свете столь ржавый металл,
⁸⁷⁶⁰ Чтоб, если потрудишься, не заблистал?
Новзеру я Божью верну благодать,
Вновь станут народы его почитать.
Земля, где ступал Менучехр, – мой дворец,
Новзерова след скакуна – мой венец.
С ним речь поведу я, наставлю его,
Ко благу и счастью направлю его.
От сказанных слов отрекитесь теперь,
И в верности шаху клянитесь теперь.
Владыка небесный тогда вас простит
⁸⁷⁷⁰ И шах обласкает, не помня обид.
Не то в этом мире гнев царский вас ждет,
А в мире загробном вас пламень сожжет».
Во всем, что сказали, раскаялись тут
Мужи, и владыке присягу несут.
По воле бойца, от благих его дел
Мир дряхлый невиданно помолодел.
К владыке державы направился князь
И прах целовал, у престола склонясь.
Новзер торопливо покинул престол,
⁸⁷⁸⁰ Объятья раскрыв, к исполину сошел
И рядом с собою его усадил,
И милостью царской героя почтил.
Пируют при сладостном звоне струны
Бойцы во дворце властелина страны.
Мужи родовитые с разных сторон
Покорно к Новзеру идут на поклон,
Шлет город за городом щедрую дань —
Страшит их могучего витязя длань.
И царь, утвердясь на престоле опять,
⁸⁷⁹⁰ Стал мудро державой своей управлять.
Представ пред Новзером, великий боец
Просил дозволенья покинуть дворец;
Ларец наставлений раскрыл пред царем,
Ему в поученье поведал о том,
Как век Феридуна, Хушенга прошел;
Как жил Менучехр, украшавший престол,
Как правили праведно, щедро они,
Как чужды жестокости были их дни.
Царь внял увещаниям богатыря;
⁸⁸⁰⁰ На праведный путь обратил он царя,
Дал верности, правды и чести урок,
Сердца родовитых к владыке привлек.
Вот сказано все, наставленья даны
И витязям и властелину страны.
И щедро Новзером герой награжден,
Венец получил он, и перстень, и трон,
Рабов, златоуздых коней молодых,
И лалами полных два кубка литых.
Равнину войсками покрыв, великан
⁸⁸¹⁰ С дружиною двинулся в Мазендеран.
Шли дни, но немилостив был небосвод,
К Новзеру любви не являл он с высот.
 

[ПЕШЕНГ УЗНАЕТ О СМЕРТИ МЕНУЧЕХРА]

 
О смерти царя Менучехра тотчас
До войска туранского весть донеслась,
А также узнали враги обо всем,
Что после случилось с Новзером-царем.
Тогда-то Пешенг, управлявший страной[267]267
  Пешенг – здесь владыка Турана (в тексте: салар-е ту ран пашанг). В «Шахнаме» – сын родоначальника владык Турана и брат Висе. В «Шахнаме» встречаются и другие персонажи с именем Пешенг.


[Закрыть],
Идти на иранцев задумал войной.
Он все вспоминал о Задшеме, отце,
⁸⁸²⁰ О деде вздыхал он, о Туре-бойце.
Про царство иранское речи он вел,
Про войско, вождя и про шахский престол.
Созвал повелитель туранскую знать
И всех возглавлявших туранскую рать.
Там витязи были: Барман, Герсивез,
Лев ярый Гольбад, мудрый муж Агрирес[268]268
  Барман – один из сыновей Висе, брат Пирана. Герсивез – брат Афрасиаба – главный виновник гибели Сиявуша, павший позднее от руки мстителя Кей-Хосрова. В том же плане его имя (в форме Keresavazda) встречается и в Авесте. Агрирес – другой брат Афрасиаба. В «Шахнаме» дан в положительном плане, это – мудрый и гуманный туранский витязь. Агрирес будет убит братом за освобождение пленников-иранцев. Равно упоминается и в Авесте (Aghra-ratha). В подлиннике его имя дано в форме «Агрир», но полная форма – Агрирес. В дальнейшем изложении встречается, чередуясь, в обоих формах. Гольбад – сын Висе, брат Пирана. Висе – сын Задшема (Заешма), брат Пешенга, отец Пирана, Гольбада, Бармана и других, отмеченных в «Шахнаме» витязей Турана (старые формы имени: пехл. Wesa, авест. Wesak, Waesa).


[Закрыть],
И бурный Висе, чья тяжка булава, —
Пешенговой рати могучий глава,
И царский наследник боец Афрасьяб[269]269
  Афрасиаб (Афрасьяб) – в «Шахнаме» потомок Тура, сын Пешенга, самый мощный богатырь и (позднее) владыка Турана, временно как захватчик владевший и престолом Ирана. Ожесточенный враг «истинной веры», – добра и, следовательно, Ирана. Ревностный поклонник Ахримана, иногда даже с ним отождествляемый. Афрасиаб отчетливо выступает в Авесте как претендент на власть в Иране (троекратная попытка овладеть фарром – ср. его три боя с Ростемом). В злобе против светлых сил, не поддержавших его притязаний, он поклялся «смешать на земле» грех и святость, величие и низость, красоту и безобразие. Образ Афрасиаба, наряду с образом Зохака (а в зороастрийской литературе и Искендера-Александра), стал синонимом зла, символом тирании. В связи с этим в классической, а традиционно и в новой персидской литературе, Афрасиаб часто именуется просто торк, т. е. «туранец», «тюрк».


[Закрыть],
⁸⁸³⁰ С чьей силой сравниться ничья не могла б.
Дух Сельма и Тура почтив похвалой,
Царь молвил: «Нам распри не скрыть под полой.
Кто в здравом рассудке, не может не знать,
Что сделала с нами иранская рать.
Все помнят, как много нам горя и зла
В минувшие годы она принесла.
Пора нам за Сельма и Тура отмстить,
Со щек наших слезы кровавые смыть.
Что скажете мне, что услышу в ответ?
⁸⁸⁴⁰ Подумав, благой мне подайте совет».
Бойца Афрасьяба вскипела душа
От речи отцовской. Он, местью дыша,
Приблизился, яростный, с сердцем в огне,
И грозно воскликнул, готовый к войне:
«Схватиться мне с яростным львом по плечу!
Сразиться с иранским царем я хочу!
Когда бы Задшем раньше поднял свой меч,
Страну б не пришлось униженьям обречь.
Когда бы на мщенье отважился он,
⁸⁸⁵⁰ Давно уже был бы Иран покорен.
Но все, что мой дед совершить не успел
Из подвигов ратных и доблестных дел,
Мне должно мечом своим острым свершить!
Мой ныне черед нападать и крушить!»
Вскружилась тогда голова у отца.
Глядит он на пылкого сына-бойца:
Прям, статен, грудь львиная, сила слона.
На версты протянута тени длина.
С мечом остротою сравнится язык,
⁸⁸⁶⁰ Длань – туча щедрот, дух, как море, велик.
И царь повелел ему меч занести,
Туранскую рать на Иран повести.
Коль доблести сын не лишен родовой,
Родитель возносится к солнцу главой.
Умрет он – долг сына сберечь его честь,
Отцовское имя, как знамя, вознесть.
Ушел Афрасьяб от Пешенга-царя,
Воинственной жаждою мщенья, горя[270]270
  В предыдущем воинственном и патриотическом (туранском) выступлении Афрасиаба, этом своеобразном гимне мести, мы находим также и отражение идей возмездия, нравственного закона, господствующего у туранцев.


[Закрыть].
Он двери сокровищниц полных открыл
⁸⁸⁷⁰ И щедрой рукою бойцов одарил.
Готов к выступленью искатель войны.
Меж тем Агрирес к властелину страны
Явился, тревожною думой объят:
Ведь думы нередко нам сердце теснят.
Он молвил: «Испытанный жизнью отец,
Народа туранского первый боец!
Хоть нет Менучехра в Иране, но там
Вождь рати – из рода нейремова – Сам,
И много таких, как Карен и Гошвад,
⁸⁸⁸⁰ Героев, что грозно мечами разят.
Припомни, поверг старый волк боевой[271]271
  Имеется в виду Менучехр (но, возможно, и Феридун).


[Закрыть]
И Сельма и Тура во прах головой.
Твой дед, повелитель Турана, Задшем,
К луне возносивший свой царственный шлем,
Воинственных замыслов ввек не питал,
В час мира глашатаем брани не стал.
Не должно и нам подниматься с мечом;
Поднявшись, на гибель свой край обречем».
Ответил Пешенг: «Богатырь Афрасьяб,
⁸⁸⁹⁰ Чья сила драконью в бою превзошла б,
Сметает врагов, как воинственный слон,
Свирепее тигра свирепого он.
Когда на убийц не пойдет он войной
За деда – кто скажет, что внук он родной?
С ним вместе и ты поведешь мою рать,
Чтоб мудрым советом ему помогать.
Лишь складки свои распрямят облака,
И влагою степь напоят облака,
И смогут пастись скакуны храбрецов,
⁸⁹⁰⁰ И травы поднимутся ростом с бойцов,
И в зелень оденется пашен простор —
Вы в степь отвезите державный шатер,
Идите меж трав и цветов на Амол[272]272
  Амол – резиденция кеянидов Ирана.


[Закрыть]
С весельем в сердцах – час расплаты пришел!
Напав, Дехестан истопчите в бою,
И кровью окрасьте речную струю.
Ведь царь Менучехр в этот самый предел,
Преследуя Тура, как вихрь, прилетел.
По этой дороге иранская рать
⁸⁹¹⁰ Шла черною тучей наш край разорять.
Туда же теперь устремиться и вам,
Грозой смертоносной навстречу врагам!
Был войску Ирана опорою он,
Тем грозным царем возвеличен был трон.
Иран им покинут, и страхи ушли.
Другие – не стоят и горсти земли.
Новзер опасений внушать бы не мог,
Он молод, неопытен, духом убог.
С Кареном, сильнейшим из богатырей,
⁸⁹²⁰ С Гершаспом бы встретиться вам поскорей![273]273
  Гершасп – по-видимому, здесь у Фирдоуси имеется в виду именно Сам.


[Закрыть]
Старайтесь, чтоб были они сражены,
Те два исподина иранской страны.
Спешите дух прадедам возвеселить,
Сердца зложелателям испепелить».
Ответ Агриреса царю был таков:
«Кровь недруга лить я рекою готов».
 

[НАБЕГ АФРАСИАБА НА ИРАН]

 
Вот степи в зеленый оделись атлас,
И рать из Турана в поход собралась.
Туранцы пошли и китайцы пошли —
⁸⁹³⁰ Все палиценосцы восточной земли.
Идут – ни конца им, ни края... Тогда
Померкла владыки Новзера звезда.
Дошли до Джейхуна, несметны числом,
И внук Феридуна, услышав о том,
Тотчас же покинул державный престол,
Дружины свои по равнине повел.
Как буря, несутся бойцы в Дехестан,
Карен-ратоборец возглавил их стан;
Властитель Новзер выступает вослед,
⁸⁹⁴⁰ И шумной молвой оглашается свет.
Когда к Дехестану дружина пришла,
Дневное светило окутала мгла[274]274
  В подлиннике: ченан бод ке хоршид шод на падид. Речь идет о солнце, которое затмила пыль, поднятая иранским войском.


[Закрыть].
У стен крепостных, средь зеленых равнин
Шатер свой поставил Новзер-властелин.
Готова иранская рать для войны.
Меж тем, полководец туранской страны
В Армане стоял. Двух избрал он бойцов[275]275
  Арман – в тексте поэмы арман замин (земля Арман). Территория судя по контексту, в восточном Иране.


[Закрыть];
Пришли Шемасас с Хезерваном на зов[276]276
  Хезерван и Шемасас – туранские витязи, павшие последствии в бою с Залем и Кареном.


[Закрыть].
К вождю Афрасьябу, и вождь отобрать
⁸⁹⁵⁰ Велел им для сечи пригодную рать.
Бойцов тридцать тысяч построилось там,
Не знающих страха, привычных к боям.
И велено мчаться им в Забулистан,
В ту землю, которою правил Дестан.
Известье пришло: умер Сам-исполин,
И строит ему усыпальницу сын.
Весельем душа Афрасьяба полна.
Узрев свое счастье восставшим от сна,
Пришел он к стенам Дехестана и свой
⁸⁹⁶⁰ Раскинул в степи шумный стан боевой.
Четыреста раз коль по тысяче взять,
Тогда сосчитаешь туранскую рать.
Кипит и вершина, и дол – вся земля;
Сказал бы, полны саранчою поля.
Новзер же в колоннах своих боевых
Сто сорок лишь тысяч имел верховых.
Вождь рати туранской, увидев их строй,
Гонца отряжает ночною порой —
Владыке Пешенгу послание шлет:
⁸⁹⁷⁰ «Знай, в руки удача сама к нам идет.
Когда сосчитал я Новзерову рать —
Я понял: ей нашей добычею стать.
К тому же за шахом последовал Сам —
Навстречу твоим не помчится бойцам.
В Иране я им устрашен был одним;
Он умер, Ирану теперь отомстим.
Заль строит гробницу отцу своему,
Теперь не под силу сражаться ему.
И, верно, уже до Нимруза домчась,
⁸⁹⁸⁰ Воссел повелителем там Шемасас.
Дела совершай ты в назначенный срок,
Проси мудреца, чтоб советом помог.
Ленивцу, что миг упускает благой,
Уже не представится случай другой».
Как будто на крыльях, помчался гонец
К царю, чей блистал, словно солнце, венец.
 

[БИТВА БАРМАНА С КОБАДОМ]

 
Лишь только заря поднялась из-за гор,
Достиг Дехестана туранский дозор.
Две рати готовы в сраженье идти,
⁸⁹⁹⁰ Лишь два между ними фарсанга пути.[277]277
  Фарсанг – иначе фарсах – мера длины, равная расстоянию, проходимому за час пути (в среднем 5—7 км).


[Закрыть]
Окликнул дозорных туранец Барман —
Рассеялся вмиг их дремоты дурман.
Помчался он, вражеский стан обозрел,
Новзера державный шатер рассмотрел,
Затем, воротившись к вождю своему,
О рати и ставке поведал ему.
И молвил: «Скажи, проницательный вождь,
Доколе таить нам отвагу и мощь?
Коль царь мне дозволит, сражаться пойду,
⁹⁰⁰⁰ Как яростный лев, на врагов нападу.
Пусть хватку они испытают мою,
Поймут, что меня не осилить в бою».
Сказал Агрирес, прозорлив, как всегда:
«Коль в битве Бармана постигнет беда,
Турана воители духом падут,
И нам торжества не достанется тут.
Пусть вышлет безвестного витязя рать,
Чтоб после нам пальцев и губ не кусать».
Покрылся морщинами лоб у вождя.
⁹⁰¹⁰ Позорною речь Агриреса найдя,
В сердцах поспешил он Барману сказать:
«Натягивай панцирь да лук свой наладь!
В сраженьи рассеешь ты вражьи ряды,
И пальцы кусать нам не будет нужды».
Помчался Барман, бросил вызов главе
Иранцев, Карену из рода Каве:
«Кого ты из войска Новзера-царя
Пошлешь против нашего богатыря?
Карен посмотрел па могучих бойцов —
⁹⁰²⁰ Никто не ответил на вражеский зов.
Родной его только откликнулся брат,
В боях поседелый отважный Кобад.
От речи Кобада душой закипев,
Нахмурился вождь, обуял его гнев.
Невольные слезы лились из очей;
И гнев был уместен! Меж стольких мужей,
Воителей мощных в расцвете годов,
Один только старец сражаться готов.
Карен опечален, душой уязвлен,
⁹⁰³⁰ К седому бойцу обращается он:
«О славный, в преклонные годы твои
Не время ль забыть удалые бои!
Тебе ль состязаться с бойцом, как Барман.
Который удачлив, и молод, и рьян,
В чьем сердце отвага свирепого льва,
Чья к солнцу возносится гордо глава!
Ты – мудрый старейшина рати большой,
Наш царь на тебя уповает душой.
И если седины свои обагришь,
⁹⁰⁴⁰ Ты витязей наших надежды лишишь».
Послушай, что молвил Карену в ответ
Воитель испытанный, видевший свет.
Сказал в назидание старый Кобад:
«Дарами небес я и так уж богат.
Знай, брат мой, для смерти мы все рождены.
Шеломы пристали героям войны.
Еще со времен Менучехра-царя
Сей день я предвидел, душою горя.
Живым вознесешься ль в небесную твердь?
⁹⁰⁵⁰ Ведь всех настигает охотница-смерть.
Один поражен смертоносным мечом
В день схватки военной, кипящей ключом;
Клинку достается его голова,
Труп – коршунам алчным иль ярости льва.
На ложе другой умирает в свой срок,
Но все оставляют сей бренный чертог.
Пусть ныне простор я покину земной —
Жив, мощи исполненный, брат мой родной.
По-царски зато схороните меня,
⁹⁰⁶⁰ Когда я паду, вспомяните меня;
Мне мускусом, влагою роз, камфарой
Главу умастив, прах безжизненный мой
Сокройте в гробу, и пребудьте сильны,
В Творца правосудного верой полны!»
Так молвив, копье свое выставил он
И ринулся в бой, словно яростный слон.
Воителю крикнул могучий Барман:
«Самою судьбою ты в жертву мне дан!
Отсель не вернешься: теченьем времен
⁹⁰⁷⁰ Ты в битве неравной давно побежден».
На это Барману ответил Кобад:
«Мне небом отпущено вдоволь наград.
Кто знает, где гибель готовит нам рок:
До срока порою подходит наш срок».
Сказал и пустил вороного коня,
В груди не гася боевого огня.
Покуда земля не окуталась мглой,
Шла битва: брал верх то один, то другой.
Победу Барман одержал, наконец;
⁹⁰⁸⁰ Как вихрь, налетел на Кобада боец,
Секирою острой в бедро поразил
Воителя кровью траву оросил.
И рухнул с коня ратоборец седой,
Подобный царям величавый герой.
Туранец же, ликом от гордости ал,
Коня к Афрасьябу немедля погнал.
И тот одарил его щедрой рукой,
Как царь одарить бы не мог никакой.
Увидя, что пал в поединке Кобад,
⁹⁰⁹⁰ В бой ринулся мщения жаждущий брат.
Подобно морям, рать на рать понеслась[278]278
  В подлиннике: до лашкар бесан-е до дарйайе чин – Два войска, подобно двум морям Чин.


[Закрыть].
Ты скажешь, под ними земля затряслась.
Помчался Карен, что степной ураган,
Навстречу ему – Герсивез-великан.
Гул, ржанье коней, тучей пыль взметена:
Днем солнце тускнеет, а ночью – луна.
Подобно алмазам, блистают мечи,
И копья, от крови людской горячи,
Сверкают во мгле, словно перья орла,
⁹¹⁰⁰ Что ярким багрянцем заря облила.
Уж стон барабана среди облаков,
А влага багряная – в сердце клинков.
Куда ни направит Карен скакуна —
Мечом, словно молнией, степь зажжена.
Льют струи кораллов алмазы-мечи,
То жизни людские, то крови ручьи.
Карена дела увидав, Афрасьяб
Рать новую двинул, в нем дух не ослаб.
До ночи, спустившейся с горных вершин,
⁹¹¹⁰ Сражаться боец не устал ни один.
Во мраке ночном к Дехестану опять
Карен-предводитель привел свою рать.
К новзеровой ставке направился он,
В нем гибелью брата был дух омрачен.
Лишь царь увидал его, слезы рекой
Излил он из глаз, позабывших покой.
Сказал: «Даже витязя Сама уход
Мне скорбью подобною сердце не рвет.
Как луч, да сияет Кобада душа!
⁹¹²⁰ Ты ж славься, деянья благие верша!
Таков уж на свете обычай и лад:
День – радостный ходишь, день – грустью объят.
Для всех лишь одна колыбель у земли:
Могила. Мы смерть одолеть не смогли».
Вождь молвил: «Бойцом сотворил меня рок,
Себя от рожденья на смерть я обрек.
В шлем ратный меня Феридун облачил,
Когда за Иреджа мне мстить поручил.
Еще опоясан могучий мой стан,
⁹¹³⁰ Еще мне верны и булат и аркан.
Брат умер, столь мудрый и праведный муж,
Идет моя жизнь к завершенью тому ж.
Ты жив будь и здрав!.. Ныне в жарком бою
Теснил сын Пешенга дружину твою.
Сначала его поредела орда,
В бой свежие силы он бросил тогда.
С тяжелой рогатой моей булавой
Меня увидав, устремился он в бой.
Вплотную приблизившись, глянул в упор
⁹¹⁴⁰ И к взорам своим приковал он мой взор.
В глазах у меня помутилось – такой
Опутал он силой меня колдовской.
Тут ночь опустилась, черна, глубока,
Разить булавой утомилась рука;
Окутали тучи ночной небосвод;
Сказал бы, конец мирозданья грядет.
И стала уже непроглядною мгла,
И рать утомленная с поля ушла».
 

[БИТВА АФРАСИАБА С НОВЗЕРОМ][279]279
  В оригинале еще дигар бар – «вторая битва», если считать первой описанный выше бой Бармана с Кареном и Кобадом.


[Закрыть]

 
Наутро иранцы рядами пришли,
⁹¹⁵⁰ Как водится в войнах державцев земли.
Литавры гремят, трубы подняли вой;
Всю степь всколыхнул грозный гул боевой.
Владыка Турана, ведя свою рать,
Спешит против войска иранского встать.
От конских копыт встала пыль до небес,
Лик ясного солнца средь пыли исчез.
Ни степь не видна, ни долина, ни склон.
Клич бранный раздался с обеих сторон.
Вплотную сошлись и схватились войска,
⁹¹⁶⁰ И льется воителей кровь, что река.
Куда устремится Карен-богатырь,
Степная тотчас обагряется ширь.
Где прах возмутит исполин Афрасьяб,
Кровь с бурным потоком сравниться могла б.
И вот уж вступает, отвагой ведом,
Новзер в поединок с туранским вождем.
Так бурно разили копьем о копье,
Сплеталося так с острием острие,
Как вряд ли могла б извиваться змея.
⁹¹⁷⁰ Подобных боев не припомнит земля.
Сражались, пока не застигла их ночь.
Сумел сын Пешенга царя превозмочь.
Иранцев огромное пало число,
А войско врага все текло и текло.
Бежали иранцы, приемля позор,
Средь поля оставив державный шатер.
Увидел Новзер, что безжалостный рок
Звезду его мраком зловещим облек.
Лишь на поле гром барабана утих,
⁹¹⁸⁰ Велел он призвать сыновей дорогих.
Туc храбрый явился и с ним Гостехем[280]280
  Тус с Гостехемом – сыновья Новзера; Тус – старший сын и, казалось бы, бесспорный наследник престола Ирана, но он был отвергнут Залем и «народом». Имя Тус в формах Tusa, Taosa встречается в предысточниках «Шахнаме». Гостехем, точнее Гостехм от авест. Wistaxma (примерно в значении «насильник»). Здесь брат Туса, но ниже будут отмечены и другие лица с именем Гостехем – и при Кей-Кавусе и в сасанидское время.


[Закрыть],
И каждый вздыхает, от горести нем.
Отец им открылся; потоки из глаз
Струились и скорбная повесть лилась.
Душою терзаясь, он тяжко вздыхал,
Отца наставленья в тоске вспоминал:
«Мудрец предсказал, что Туран и Китай
Войною нагрянут на отчий наш край,
Что скорбью пронзят мое сердце они,
⁹¹⁹⁰ И войско изведает черные дни.
Настало свершенье пророческих слов,
Охотится смерть на иранских бойцов.
Вы в летописи загляните – когда
Подобная шла из Турана орда?
Вам судьбы детей, судьбы жен вручены.
Вы тотчас направиться к Парсу должны[281]281
  Парс – так в оригинале. Очевидно, в смысле Фарс.


[Закрыть],
Оттуда до кряжа Заве доскакать[282]282
  Заве (в основном варианте Вуллерса Зав) – гора (завкух). Форма Заве взята из вариантных бейтов и как название населенного пункта указана в средневековом географическом словаре Якута.


[Закрыть],
На склонах Эльборза приюта искать.
Вперед, в Исфаган! Приготовьтесь к пути,
⁹²⁰⁰ Но втайне от рати вам должно, уйти.
Рать духом падет от подобных вестей;
Уже ослабевшая, станет слабей.
Из внуков царя Феридуна прямых,
Быть может, спасем одного иль двоих.
Кто знает, придется ли свидеться нам...
Ударим еще в эту ночь по врагам.
Разведчиков шлите и ночью и днем,
Следите за всем, что творится кругом.
Отсюда коль слух донесется до вас,
⁹²¹⁰ Что свет миродержца навеки погас,
Не должно вам долго скорбеть оттого,
От века веленье судеб таково.
Тот спит под землею – безгласный мертвец,
На этом – сияет кеянский венец.
Убит иль угас, не одно ли и то ж:
Помучишься миг и покой обретешь».
Владыка в объятьях сжимал сыновей
И слезы кровавые лил из очей.
Царевичи вышли. Остался один,
⁹²²⁰ Терзаясь печалью, Новзер-властелин.
 

[ВТОРАЯ БИТВА НОВЗЕРА С АФРАСИАБОМ][283]283
  В оригинале – третья: бар-е саевом (см. прим. 279).


[Закрыть]

 
Два дня отдыхала дружина царя.
На третий, лишь мир осветила заря,
Новзер увидал, что губительно ждать,
И в бой поневоле повел свою рать.
Как море, бурлят Афрасьяба войска[284]284
  Здесь переводчик частично использовал вариант текста Вуллерса.


[Закрыть],
А войско Новзера пред ним – что река.
Клич бранный раздался, весь стан огласив:
Кимвалов и гонгов несется призыв.
Литавры гремят перед шахским шатром.
⁹²³⁰ И каждый боец надевает шелом.
И вкруг Афрасьяба мужи до утра
Очей не смыкали под сенью шатра;
Спешили готовить к сражению рать,
И копья точить, и мечи отчищать.
От края до края раскинулся строй
Мужей с булавами в броне боевой.
От моря до моря протянута цепь;
Сокрылись и горы, и долы, и степь.
Сражаются в сердце дружины вдвоем
⁹²⁴⁰ Карен-предводитель с Новзером-царем.
Левей – Телимана воинственный сын,
На правом крыле встал Шапур-исполин.
Пока не затмился круг солнца вдали,
Вершина и дол утопали в пыли.
Меч пляской лихой сам себя веселит,
И стонет земля от несчетных копыт.
Когда же на землю тень копий легла.
Звезду властелина окутала мгла.
Туранскую он не осилил орду,
⁹²⁵⁰ Пришлось испытать пораженья беду.
На левом крыле, где Шапур был вождем,
Враг войско рассеял, идя напролом.
Пал в битве Шапур, не хотел отступать.
Покинуло счастье иранскую рать.
Немало погибло в кровавом бою
Героев, чья слава гремела в краю.
Увидя, что помощи нет от судеб,
Что враг настигает их, яр и свиреп,
Новзер и Карен обращаются вспять —
⁹²⁶⁰ Дружину ведут к Дехестану опять,
Приют за стенами стремясь обрести,
Но узкие были пред ними пути.
Сражалось на подступах ночью и днем
Туранское войско с Новзером-царем.
Когда же преступил он твердыни порог,
То конных сражений вести уж не мог.
 Меж тем Афрасьяб отобрал верховых
И темною полночью выстроил их.
Наказ меченосцу туранскому дан —
⁹²⁷⁰ То был из семейства Висе Керухан —
Направиться к Парсу с дружиною той,
И мчатся бойцы по равнине пустой[285]285
  Можно предположить, что воины идут на Фарс прямым путем через пустыни центрального Ирана: Деште-Кевир и Деште-Лут.


[Закрыть] —
Иранский обоз на пути захватить:
В обычае низких – обозы громить.
Услышал Карен, что ночною порой
В путь вышел туранских воителей строй,
И сердце стеснилось в нем. Гневом горя,
Сказал он в шатре у Новзера-царя:
«Смотри, что владыке Ирана чинит
⁹²⁸⁰ Туранец, забывший про совесть и стыд!
Послал недостойный огромную рать,
Чтоб семьи везущий обоз наш догнать.
Коль женщины наши в полон попадут,
Ирана воители духом падут.
В позоре погрязнем тогда с головой.
Мне в горы помчаться бы вслед за ордой!
Когда дозволенье царя получу,
Тотчас же вдогонку врагу поскачу.
Дружиною преданной ты окружен,
⁹²⁹⁰ Водой и припасами вдоволь снабжен.
Жди здесь, о своей не печалься судьбе —
Труд ратный, поверь, станет легким тебе.
В час битвы сражайся, как должно бойцу!
Мужам венценосным отвага к лицу».
«Нет, это негоже, – был шаха ответ, —
Второго, как ты, полководца здесь нет.
В дорогу, как только час утра настал,
Я Туса и с ним Гостехема послал.
Достигнув обоза, и жен и детей
⁹³⁰⁰ Они повезут под защитой своей»[286]286
  Далее бейт Вуллерса: расиданд андар шабестан фераз йалан о бозорган-е гардан фераз. «Пришли в (его) покои витязи и горделивые вельможи» пропущен в переводе, так как, по мнению переводчика, приход в «шебестан» (внутренний покой) мало вероятен. На наш взгляд, можно было бы сохранить, по связи со стихами 9305—9306 (уход из шатра Ноузера).


[Закрыть].
Воители с кубками сели в кружок
На время душой отрешась от тревог.
Владыка Новзер, от вина опьянев,
За полог ушел – сердце жег ему гнев.
Окончился пир и, душою мрачны,
Ушли из шатра исполины страны.
В слезах, словно облако в месяц Бехмен[287]287
  Месяц Бехмен – 11-й месяц персидского солнечного года (соответствует январю-февралю). Здесь отражена мысль об изливающем влагу весеннем облаке абр-е бахман, с которым сравниваются глаза героев.


[Закрыть],
Вступили в шатер, что раскинул Карен.
Там каждый сказал свое слово, потом
⁹³¹⁰ Воители все порешили на том,
Что к дальнему Парсу им должно идти,
Иначе покоя сердцам не найти:
«Остаться – что с семьями будет тогда?
Уделом их станут позор и беда.
Коль наших подруг и детей полонят
Туранцы – сердца нам без боя пронзят.
Кто взяться захочет тогда за копье?
И кто хоть на миг обретет забытье?»
И долго держали с Кареном совет
⁹³²⁰ Шейдуш и Гошвад, повидавшие свет.
Лишь ночь половины достигла своей,
Неслышно бойцы оседлали коней.
В путь вышел Карен, воевода-смельчак,
Дружину ведя за собою во мрак.
И вскоре Каренова рать добралась
До крепости дальней, что Белой звалась.
На страже твердыни с дружиной своей
Стоял Гождехем, предводитель мужей.
Барман подступал к ней с другой стороны,
⁹³³⁰ С ним войско, и богатыри, и слоны, —
Барман, кем был в сердце Карен поражен:
Ведь братом Кобад еще не был отмщен.
Карен-предводитель, в броню облачась,
Ряды боевые построил тотчас.
Тревогу тая, опасаясь беды,
Он к Парсу стремительно двинул ряды
Как только про это услышал Барман,
К ним ринулся наперерез великан.
Того кровожадного богатыря
⁹³⁴⁰ Увидел Карен, ярым гневом горя,
И в бой устремился, издав львиный рык,
Опомниться не дал ему; в тот же миг,
Напрягшись, широкую грудь развернув,
Йездана, дарителя сил, помянув,
Врага в поясницу он пикой большой
Ударил, и тот разлучился с душой.
Низвергся воитель огромный с седла —
Сказал бы ты, солнце окутала мгла.
Смятеньем объятая, дрогнула рать,
⁹³⁵⁰ Пустились бойцы врассыпную бежать.
И двинулся в Парс предводитель мужей
С воинственной, славной дружиной своей.
 

[НОВЗЕР ПОПАДАЕТ В ПЛЕН К АФРАСИАБУ]

 
Новзер, услыхав, что Карена с ним нет,
Тотчас же за ним устремился вослед.
Надеялся он, что от смерти уйдет,
Что грозный его пощадит небосвод.
О бегстве внезапном Новзера едва
Проведал туранской дружины глава,
Дружину построил и, гневом палим,
⁹³⁶⁰ Как хищник голодный, погнался за ним.
Завидев погоню, Новзер на бегу
Берется за меч, не сдается врагу.
Но враг налетает, бесстрашен и дик,
Стремясь погубить властелина владык.
Всю ночь, от заката до новой зари
Сраженье кровавое длили цари.
От пыли взметенной мир мрачен и сер...
И вот уже недругом схвачен Новзер.
С ним тысяча двести отважных мужей,
⁹³⁷⁰ Как будто гонимы вселенною всей,
Дорогой спасенья пытались бежать,
Но враг изловчился в тиски их зажать.
Связали бойцов, и средь них был в полон
Иранской земли властелин уведен.
Наперсником будь небосводу – и все ж
От круговращенья его не уйдешь.
То знатность, и трон, и венец Он пошлет,
То горький и скорбный конец Он пошлет;
То другом глядит, то враждует с тобой,
⁹³⁸⁰ То ядрышком потчует, то скорлупой.
Да, мир – величайший затейник, и нас
Он новой затеей дивит, что ни час.
Красуйся твоя голова в облаках,
Приютом последним все будет ей прах.
Затем повелел Афрасьяб, чтоб везде —
В горах и ущельях, в песках и воде —
Искали Карена, отрезав пути, —
Не дали главе меченосцев уйти.
Узнав, что умчался он раньше, зажжен
⁹³⁹⁰ Тревогой за судьбы потомства, за жен,
Велел Афрасьяб, чтоб Барман-богатырь,
Верхом пересекши пустынную ширь,
Карена стремительней тигра настиг,
Схватил и с собою умчал в тот же миг.
Сказали ему, что повергнут Барман,
Его обезглавил Карен-великан.
Душой Афрасьяб омрачился тогда,
Ему опостылели сон и еда.
Висе-исполину сказал властелин:
⁹⁴⁰⁰ «Крепись и мужайся, повержен твой сын[288]288
  Также возможно осмысление: «ожесточись сердцем» (дель сахт гардан).


[Закрыть].
Коль в битву выходит Карен, сын Каве,
Душа замирает и в яростном льве.
Спеши же за сына врага покарать,
С собой поведи закаленную рать».
 

[ВИСЕ НАХОДИТ УБИТЫМ СВОЕГО СЫНА]

 
Висе, управлявший туранской ордой,
Повел меченосцев, пылавших враждой.
Еще не успев до Карена дойти,
Он павшего сына увидел в пути.
Кимвалы во прахе, стяг ратный поник,
⁹⁴¹⁰ Кровь саваном скрыла и тело и лик.
И рядом – немало лежит удальцов,
Прославленных в мире туранских бойцов.
Взглянув, ужаснулся Висе; от тоски
В нем сердце как будто рвалось на куски.
Горючие слезы он пролил из глаз
И вслед за Кареном помчался тотчас,
Как бурный поток все круша пред собой.
Весь мир огласился тревожной молвой.
Лишь витязь Карен о Висе узнает,
⁹⁴²⁰ Что тот победителем мчится вперед.
Часть всадников шлет он к Нимрузу, а сам
Несется с дружиной навстречу врагам.
От Парса идя, на просторе степном
Он видит: пыль слева взметнулась столбом.
Стяг черный сквозь пыльные встал облака[289]289
  В тексте дерафш-е сиах (знамя Турана). Позднее черное знамя окажется исторической эмблемой Аббасидов.


[Закрыть],
Идут с воеводой туранским войска.
Бойцы на простор выезжают степной,
И строится рать против рати стеной.
Висе закричал тут Карену-бойцу:
⁹⁴³⁰ «Конец вашей славе, престолу, венцу!
От града Каннудж до кабульской земли,
От дальней Газны до забульской земли,
На каждом дворце величавый наш трон
Как символ всевластия изображен.
Владыка твой схвачен могучей рукой —
Где сыщешь ты ныне приют и покой?»
Ответ был: «Карен я, неведом мне страх,
Ковер мой не тонет и в бурных струях.
Сюда не бежал я, боязнью гоним —
⁹⁴⁴⁰ Сражаться примчался я с сыном твоим.
Поверг его, мщением дух утолил,
Для мщения нового дух распалил.
Сегодня и ты в богатырском бою
Узнаешь могучую хватку мою».
Хлестнули коней; завыванье трубы
Бойцам возвестило начало борьбы.
Пыль справа и слева столбом взметена,
Затмился и воздух и в небе луна.
Схватились воители, разгорячась,
⁹⁴⁵⁰ Рекою багровою кровь пролилась.
Висе, ратоборцем Кареном тесним,
В сраженьи не смог устоять перед ним.
Немало бойцов потеряла орда;
Висе пораженье судила звезда.
Рядов неприятельских видя разгром,
Карен не помчался вослед за врагом.
Горюя по сыну, кляня свой удел,
К вождю Афрасьябу Висе полетел.
 

[НАБЕГ ШЕМАСАСА И ХЕЗЕРВАНА НА ЗАБУЛИСТАН]

 
Меж тем, две дружины, покинув Арман,
⁹⁴⁶⁰ В поход выходили на Забулистан.
Помчались бойцы Шемасаса-вождя,
От брега Джейхуна к Систану идя.
Повел Хезерван тридцать тысяч бойцов,
Из рати туранской мужей-храбрецов.
Скакали к Хирменду и днем и в ночи[290]290
  Хирменд – река Хильменд (фонетический вариант).


[Закрыть],
Победно неся булавы и мечи.
Дестан свои дни в Гурабе проводил[291]291
  Гурабе – могилы предков Ростема.


[Закрыть] —
Он в скорби гробницу отцу возводил.
Меж тем управлял той страною большой
⁹⁴⁷⁰ Мехраб, прозорливый и чистый душой.
Проворному тотчас велел он гонцу
Отправиться в стан к Шемасасу-бойцу.
Примчался посланец и, спешась едва,
Сказал от Мехраба привета слова:
«Венчанный водитель туранских полков
Да славится в мире во веки веков!
Я род от Зохака-араба веду;
Не радость мне царство сулило – беду.
Пришлось породниться, чтоб смерть отвести;
⁹⁴⁸⁰ Иного, увы, не видал я пути.
Владыкой теперь во дворце я воссел,
Под властью моею забульский удел
С тех пор, как Дестан, потерявший отца,
Возводит гробницу для Сама-бойца.
Дестана печаль для меня – торжество,
Мне больше б вовеки не видеть его!
О доблестный, если бы дал ты мне срок,
Я весть Афрасьябу отправить бы мог, —
Посланца, чей конь быстроног и ретив,
⁹⁴⁹⁰ Письмом и словесным наказом снабдив.
Поймет повелитель; я сдаться готов,
И тратить здесь много не надобно слов.
Богатую вышлю я дань, и щедры,
Достойны властителя будут дары.
И если меня призовет он потом,
Склонюсь у престола покорным рабом.
Владенья свои уступлю я царю,
Его лицезреньем свой дух озарю.
Почтен будешь мною и ты в свой черед,
⁹⁵⁰⁰ Богатым дарам потеряешь ты счет».
Так сердце врага покорил он совсем,
Но втайне гонца отрядил, между тем,
К Дестану, и вот что гонцу говорил:
«Стань птицей, в пути не жалеющей крыл!
Что видел, Дестану поведать лети:
Пусть мчится, и лба не почешет в пути[292]292
  На наш взгляд, настоящее выражение, возможно, свидетельствует не о быстроте движения, а об отсутствии колебаний перед отправлением в путь.


[Закрыть].
На нас два туранца войной, мол, идут
И ратников, тиграм подобных, ведут.
Пришли, у Хирменда раскинули стан.
⁹⁵¹⁰ Завлек я вождей в золоченный капкан.
Но если задержится Заль хоть на миг —
Увидим, что недруг наш цели достиг».
Посланец, помчался, к Дестану спеша,
Тот весть услыхал, и зажглась в нем душа.
 

[ПРИБЫТИЕ ЗАЛЯ НА ПОМОЩЬ МЕХРАБУ]

 
С дружиной своею к Мехрабу на зов
Скакал день и ночь предводитель бойцов.
Примчавшись и видя, что мудрый Мехраб
Хранит ему верность, в борьбе не ослаб,
Подумал он: «Вражий не страшен мне стан;
⁹⁵²⁰ Горсть праха в сравненьи со мной Хезерван».
И молвил: «О, муж с прозорливым умом!
Ты действовал мудро и прав ты во всем.
Теперь, чтоб увидели хватку мою,
Я кровь среди ночи в их стане пролью.
Враги да узнают заране: я здесь!
Исполненный гнева, для брани, я здесь!»
И поднял он тут исполинский свой лук,
И выбрал стрелу толщиною, что сук.
Вглядевшись и вражьи шатры различив,
⁹⁵³⁰ Умелой рукой самострел зарядив,
Три метких стрелы он послал, изловчась.
И стан охватила тревога тотчас.
Вот утро ночную рассеяло мглу.
Любой, кто упавшую видел стрелу,
Дрожа, восклицал: «Это Заля стрела,
Ничья бы другая такой не была».
Сказал Шемасас: «Хезерван удалой!
Напрасно ты сразу не ринулся в бой;
Давно б уничтожил Мехраба и рать,
⁹⁵⁴⁰ И Заль не осмелился б нам угрожать».
«Он только один, – отвечал Хезерван, —
К тому ж не из стали он, не Ахриман.
Бой с Залем – забота теперь не твоя;
Сумею, поверь, с ним расправиться я».
Вот жаркое солнце минуло зенит,
Грохочут литавры и бубен звенит.
А в городе – труб оглушительный рев
И гонгов индийских воинственный зов.
Заль, доблестный витязь, доспехи надел,
⁹⁵⁵⁰ Как вихрь, на коня боевого взлетел,
И каждый воитель уселся в седло,
Исполнившись гневом, нахмурив чело.
Заль вывел бойцов и слонов на простор,
Средь поля раскинул державный шатер.
Шли полчища, цепь надвигалась на цепь,
И черной горе уподобилась степь.
Примчался с копьем и щитом Хезерван;
И Заля воинственный тот великан
С размаха ударил тяжелым копьем,
⁹⁵⁶⁰ Рассекши стальную кольчугу на нем.
Но Заль невредимым успел ускакать;
В сраженье вступила кабульская рать.
А Заль, между тем, крепкий панцирь надев,
Вновь ринулся в битву, как яростный лев,
Охвачен досадою, гневом, тоской.
Отцовскую палицу стиснув рукой.
И вновь Хезерван, разъярен и суров,
Взревел, словно лев, перед цепью бойцов.
Пыль бранную поднял могучий Дестан,
⁹⁵⁷⁰ И вихрем навстречу летит Хезерван.
Мгновенно врага богатырь удалой
Рогатой своей поразил булавой.
Кровь льется, сбит недруг ударом одним,
Стал прах – что пятнистая шкура под ним.
Повергнул, оставил и ринулся прочь,
Навстречу врагам полетел во всю мочь.
На бой Шемасаса он звал на сей раз,
Но тот не примчался, в нем кровь не зажглась.
В пыли показался воитель Гольбад,
⁹⁵⁸⁰ Сжимавший в руке закаленный булат.
Но палицу Заля увидев и меч,
Он скрыться хотел и себя уберечь.
Мгновенно Дестан тетиву натянул,
Стрелу исполинскую быстро метнул,
И в пояс Гольбаду попала стрела,
В ту цепь, что кольчуге застежкой была.
Тот замер, стрелой пригвожденный к луке,
Бойцы на Гольбада глядели в тоске,
Невольно за жизнь устрашившись свою,
⁹⁵⁹⁰ Ведь пали два витязя кряду в бою!
Бежал Шемасас и бойцы вместе с ним,
Отарой, гонимой дождем проливным.
Им вслед меченосцы забульской земли
Несутся с владыкой кабульской земли.
Усеяны множеством трупов поля,
Сказал бы, тесна стала войску земля.
Бросая оружье, порвав кушаки,
К владыке Турана бежали полки.
Когда до пустыни дошел Шемасас,
⁹⁶⁰⁰ Карен, сын Каве, издалека примчась,
Обретший уже над Висе торжество,
В сраженьи повергнувший сына его,
Орду Шемасаса увидел в пути,
Спешившую в страхе от смерти уйти.
Едва на врагов полководец взглянул,
Узнал, что пришлось им покинуть Забул, —
Трубить приказал он, отрезав им путь.
Столкнулись два воинства грудью о грудь.
Воскликнул Карен: «О мужи-удальцы,
⁹⁶¹⁰ Могучие, чистые сердцем бойцы!
За копья возьмитесь вы, духом крепки,
И недруг погибнет от вашей руки».
В бой ринулись воины, яры, грозны,
Взревев, словно впавшие в буйство слоны.
И на поле копья взросли, как тростник,
Скрывая и солнце и месяца лик.
Погибло все войско туранское сплошь,
Дороги меж грудами тел не найдешь.
На месте той рати чернел на полях
⁹⁶²⁰ До самого солнца вздымавшийся прах.
Но в бегство с отрядом бойцов обратясь,
Остался в живых богатырь Шемасас.
 

[ГИБЕЛЬ НОВЗЕРА ОТ РУКИ АФРАСИАБА]

 
Дошло до владыки туранской земли,
Что в битве кровавой вожди полегли.
Печалью и гневом душа в нем зажглась,
Кровь сердца рекой заструилась из глаз.
Сказал он: «Новзера держу еще я
В темнице, мои же убиты друзья!
Нет, кровь его ныне я должен пролить,
⁹⁶³⁰ Я новую должен вражду распалить.
Новзера ведите! – вскричал он, – за все
Обиды отмстить ему хочет Висе».
Идти за царем он велел палачу:
Сейчас, мол, сражаться его научу!
Узнав о приказе владыки страны,
Царь понял: мгновенья его сочтены.
Шумя и крича, повалила орда,
К Новзеру-царю ворвалась без стыда;
Связав ему руки, схватили его,
⁹⁶⁴⁰ К чудовищу в пасть потащили его,
Босым, с головой непокрытой вели,
Глумясь над плененным владыкой земли.
Когда привели к Афрасьябу царя —
Туранец, досадой и гневом горя,
Сурово бросая укоры ему,
Напомнил про древние споры ему.
О Сельме и Туре он в злобе твердит,
Про совесть забыв и утративши стыд.
Воскликнул: «Достоин ты худшей из кар!»
⁹⁶⁵⁰ Схватился за меч, беспощаден и яр,
Царя обезглавил ударом одним,
И наземь поверг, дикой злобой палим.
Пал отпрыск царей, помрачился Иран,
Венца и престола лишился Иран.
О мудрый, не будь у стяжанья в плену,
С очей своих алчности сбрось пелену!
Венцом и престолом не мало других
Владели, как ты, – и утратили их.
Пускай преуспел ты, достиг высоты,
⁹⁶⁶⁰ Добился свершенья заветной мечты —
От черного праха чего тебе ждать?
Ведь прахом, несчастный, ты станешь опять.
Тут пленников прочих ввели, волоча.
О жизни молили царя-палача
Они на глазах Агриреса, и в нем
От жалости вспыхнуло сердце огнем.
Просил он за них, к Афрасьябу войдя,
Во гневе сказал, укоряя вождя:
«Врага убивают в бою, на коне,
⁹⁶⁷⁰ Когда он в кольчуге и крепкой броне.
А пленных казнить недостойно, о том
Подумай: не стал бы нам спуском подъем!
Не рви опрометчиво жизней их нить,
В оковах решись их со мной отпустить.
В глубокой пещере я их заточу,
Недремлющим стражам надзор поручу.
Пускай в заточенье угаснут, стеня.
Лить кровь их не должно, послушай меня».
Вняв пылу тех гневных и горестных слов,
⁹⁶⁸⁰ Помиловал вождь заточенных бойцов;
Велел их в Сари под охраной вести,
Тяжелые цепи надев для пути.
И войску он в путь выходить повелел,
Конями он степь наводнить повелел.
Коней загоняя, летя все быстрей,
Примчались усталые всадники в Рей.
Венцом победитель чело озарил[293]293
  Здесь речь идет о фактическом воцарении Афрасиаба, завладевшего регалиями иранских царей – носителей фарра.


[Закрыть]
И дверь для раздачи динаров открыл;
Воссел властелином в иранской стране,
⁹⁶⁹⁰ А помыслы все – о вражде, о войне[294]294
  Подобная устремленность резко и принципиально отличает захватчика Афрасиаба от избранников – «законных» владык Ирана. Последние, всегда «преисполнены благих намерений», если даже и уклоняются позднее от прямого пути.


[Закрыть].
 

[ЗАЛЬ УЗНАЕТ О СМЕРТИ НОВЗЕРА]

 
Пришлось Гостехему и Тусу узнать:
Померкла владыки царей благодать.
Несчастье нагрянуло – вражеский меч
Срубил венценосную голову с плеч.
Встал вопль над Ираном, рыдает народ,
Кто лик свой терзает, кто волосы рвет,
Кто в горе укоры бросает судьбе,
Кто прахом главу посыпает себе.
Знатнейшие люди, в Забул устремясь,
⁹⁷⁰⁰ О шахе вздыхая, по шаху томясь,
В одеждах изорванных, в пепле, в пыли,
Рыдая, взывая, к Дестану пришли.
«О воин, о царь, о Новзер, о храбрец,
Судья, богатырь, венценосец, мудрец!
Защита Ирана, опора мужей,
Земли повелитель, владыка вождей!
Увы, увенчал твою голову прах,
Земля упилась твоей кровью, о шах!
Растенья в краю, где она пролилась,
⁹⁷¹⁰ Поникли, дневного светила стыдясь.
О мщенье взывайте, Ирана сыны!
Оденемся в траур, печали полны.
Пал внук Феридуна... Давно ли страна
Лобзала копыта его скакуна!
А ныне главу венценосцу снесли,
Убили воителей нашей земли.
Сплотимся, мечи, как один, обнажим,
Сразимся и злобных врагов сокрушим.
Пусть каждый наденет броню и шелом!
⁹⁷²⁰ Старинную ненависть вновь разожжем.
Вот землю кровавым дождем обдает,
Рыдая над нашей бедой, небосвод.
Рыдайте и вы, кровью плачьте, скорбя,
Нарядные ткани сорвите с себя!
Пусть жарче вскипают, убийцам на страх,
В сердцах возмущенье и слезы в очах».
Рыдания, вопли вокруг поднялись,
Пожарищем горя сердца занялись.
Одежды Заль-Зер на себе изорвал,
⁹⁷³⁰ Сев наземь, рыдал он, о мщенье взывал.
Поклялся воитель: «До судного дня
Ножон не увидит клинок у меня.
Мне будет престолом скакун боевой,
Чинарой – копье над моей головой,
Подставкой для ног будет стремя, венцом —
Мне будет мой черный походный шелом.
Для мщенья забуду я сон и покой,
И слез моих струи поспорят с рекой.
Душа миродержца Новзера, ясна,
⁹⁷⁴⁰ Да блещет меж славных во все времена!
В предвечном Творце обретете оплот,
Сердцам утешение вера пошлет.
На свет породили для гибели нас,
И встретить готовы мы смертный свой час».
Решились на мщение богатыри,
И пленники вскоре узнали в Сари,
Что к битвам Иран возмущенный готов,
Что множество там разослали гонцов,
И рати несметные грозно сошлись,
⁹⁷⁵⁰ И тучею пыль поднимается ввысь.
Затмились измученных узников дни.
Страшась Афрасьябова мщенья, они
Вождю Агриресу отправили весть:
«О муж, воплощающий мудрость и честь!
Твои мы покорные слуги, ведь нас
Ты словом горячим от гибели спас.
Известно тебе, что в Забуле Дестан,
Мехраб, с ним кабульских воителей стан,
Борзин и Карен – победитель в боях,
⁹⁷⁶⁰ Хоррад и Гошвад, наводящие страх[295]295
  Борзин – здесь сын Гершаспа, потомка Джемшида. Его имя мы встретим и дальше в царствования Кей-Кобада и Кей-Кавуса, но имя Борзин носили и другие персонажи сасанидской части «Шахнаме». Хоррад – иранский витязь: это имя будет еще раз отмечено при кеянидах.


[Закрыть].
Столь мощные витязи с храброй душой
Иран не оставят под властью чужой.
Коней боевых они двинут сюда,
Ряды копьеносные хлынут сюда.
Едва к Афрасьябу те вести дойдут,
В нем злоба вскипит; беспощаден и лют,
Немало безвинных голов он в сердцах
Во имя господства повергнет во прах.
Вели, Агрирес, о венец мудрецов,
⁹⁷⁷⁰ Нас втайне избавить от тяжких оков.
Мы все по земле разбредемся, и свет
Узнает, как нас ты избавил от бед.
Средь знатных тебя мы прославим, любя.
Мы станем Йездана молить за тебя».
Известие шлет Агрирес им в ответ:
«Идти мне на дело такое не след.
Моя б очевидною стала вражда,
И бесов слуга разъярился б тогда[296]296
  Это несколько неожиданно звучит в устах туранца Агриреса. Дело, конечно, в том, что Агрирес, наделенный чертами благородства и гуманности и как бы «иранец душой» (как и некоторые другие туранцы в «Шахнаме»), противопоставлен активно воплощающему зло туранцу же Афрасиабу.


[Закрыть].
Уловку другую найду, чтобы брат
⁹⁷⁸⁰ Отмщения жаждою не был объят.
Коль выступит Заль сильнорукий в поход
И войско сражаться со мной приведет,
К нему отпущу вас, Ирана мужей.
Едва он достигнет моих рубежей,
Без боя Амол я оставлю тотчас
И честь на позор я сменю ради вас».
Воспрянув душою при этих словах,
Мужи благодарственно пали во прах,
Хвалу воздавали ему без конца...
⁹⁷⁹⁰ Затем из Сари отрядили гонца,
И тот поспешил сыну Сама отвезть
От витязей славных отрадную весть:
«Нам милость явил всемогущий Творец:
Нам друг Агрирес, справедливый мудрец.
Надежный союз заключили мы с ним,
В согласии так порешили мы с ним:
Лишь Заль – даже с малою горстью бойцов —
Придет из Ирана, сражаться готов —
Тот муж благородный с дружиной своей
⁹⁸⁰⁰ Покинет Амол и направится в Рей.
Из пасти дракона мы этим путем
Не мало безвинных, быть может, спасем».
Домчался до Забулистана гонец,
Известье привез для Дестана гонец.
Вельмож и воителей тотчас призвав,
О вести полученной им рассказав,
Вождь рати промолвил: «Эй, други-бойцы,
Могучие барсы, вожди-удальцы!
Кто воин средь вас, презирающий страх,
⁹⁸¹⁰ Муж доблестный, муж закаленный в боях?
Кто подвигом хочет снискать себе честь
И бранную славу до солнца вознесть?»
Откликнулся тотчас воитель Гошвад:
«За правое дело сразиться я рад».
Дестан ему сердце хвалою согрел:
«Да будет навеки твой счастлив удел!»
И храбрый Гошвад из Забула в Амол
Воителей, рвущихся в битву, повел.
Их друг Агрирес, убедившись едва,
⁹⁸²⁰ Что ими свершен переход или два,
Трубить отступленье велел до зари,
А пленных иранцев оставил в Сари.
И вскоре Гошвад их темницы достиг,
И тяжкие цепи рассыпались вмиг.
Всем дали коней и под радостный гул
Помчались мужи из Амола в Забул.
Узнав, что с удачей вернулся Гошвад,
Сын Сама Дестан несказанно был рад;
Дал вестнику платье с плеча своего,
⁹⁸³⁰ Дал золота бедным, вкусив торжество.
Примчались воители в Забулистан,
И, как подобало, их встретил Дестан.
Рыдал он, обняв изнывавших в цепях,
Столь долго страдавших у тигра в когтях.
Новзера кончину оплакивал он,
Прах сыпал на голову, скорбью пронзен.
С почетом в столице он всех водворил
И каждому светлый чертог подарил,
И стали опять, как в новзеровы дни,
⁹⁸⁴⁰ Уделами княжьими править они.
Дарами осыпана славная рать,
Чтоб впредь ей нужды и лишений не знать
 

[СМЕРТЬ АГРИРЕСА ОТ РУКИ БРАТА]

 
Вот в Рей Агрирес из Амола пришел.
Узнал повелитель, что сдал он Амол,
И в гневе: «Ты что учинил! – вопиет, —
С отравой смешал ты живительный мед!
Тебе приказал я – нечистых убей!
Не время сегодня для умных речей.
Бойцу ни к чему рассужденья; в бою
⁹⁸⁵⁰ Он ищет победу и славу свою.
Идущему в битву не мудрость нужна,
От века с войной не совместна она».
Сказал Агрирес Афрасьябу в ответ:
«Ужели стыда в тебе, совести нет?
Побойся Йездана, не делай ты зла[297]297
  Здесь Агрирес уже предстает в ореоле служителя Йездана, на что ему дает право способность различения добра и зла.


[Закрыть],
Хоть злые свершать в твоей власти дела.
Престол еще многих подобных тебе
Увидит – ведь нет постоянства в судьбе».
Слова мудреца Афрасьяб услыхал,
⁹⁸⁶⁰ Но в сердце ответа на них не сыскал.
Со злобою спорила мудрость... Беда,
Что светлая мудрость жестоким чужда!
Владыка, взъярившись, как бешеный слон,
Меч, вместо ответа, извлек из ножон
И надвое брата булатом рассек.
Безвинный, чистейший погиб человек!
Когда Агриреса постигшее зло
До Заля, рожденного Самом, дошло,
Тот молвил: «Уж скоро затмится звезда
⁹⁸⁷⁰ Злодея, и рухнет престол навсегда».
Литаврам и трубам велел собирать
Фазаньему глазу подобную рать
И с яростью в сердце, к отмщенью стремясь,
Направился к Парсу прославленный князь.
От моря до моря воители шли,
И солнце и месяц терялись в пыли.
Как только узнал Афрасьяб-великан,
Что движется к Парсу отважный Дестан,
Рать вывел он в Хар, что близ города Рей,
⁹⁸⁸⁰ Готовя к сраженьям бойцов и коней.
И днем и ночами шли стычки постов.
Весь мир словно тусклый окутал покров.
Дружины несли за уроном урон,
Отважные гибли с обеих сторон.
Прошло две недели – усталость, тоска
Объяли уже и вождей и войска.