Текст книги "Шерсть седой овцы (СИ)"

Автор книги: Zezuo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Где-то под конец недели я стал чуть-чуть… нервным и обеспокоенным. Последнюю партию нужных вещей для магазина я успел отдать Соломке, и она теперь приходила только для того, чтобы осмотреть и поговорить с Макс… или выпить со мной пива. И раз ей больше нечего у меня забирать – мне тоже… чесать нечего. Я ходил из угла в угол, заглядывая то в пустые вагонетки, то в сундуки. Макс же послушно читала книги в своей комнате, но и она не знала чем заняться. Читать – единственное занятие, которое было у неё на уме. Ну а Хэнни… с ней ничего не менялось. Стало скучно – морковь в руки и в свою комнату… пищать и стонать. Эх… Ну почему я не могу поменять Макс и Хэнни местами? Сделать одну полезной и голосистой, а другую – молчаливой… и тоже полезной?

Пока развратный монстр терзал стены своей комнаты и издавал неописуемые звуки… Я попросту покинул дом. Вышел на берег, прихватив с собой ведро, удочку и табуретку. Уж лучше я словлю рыбы для кошкозавра, который сейчас мурчит со своей хозяйкой, нежели буду заставлять себя слушать этот оперный ужас, за которым последует недовольное «Мяу-Мяу». Одно непослушное животное меня уже вывело из себя. Не хочу присоединять в свой хлев ещё одно.

Макс подошла ко мне практически незаметно. Она научилась привлекать моё внимание очень осторожно, не заставляя меня хвататься за бензопилу. Ты точно не получишь сердечный приступ от того, как кто-то дёргает тебя за рукав. Ну а когда ты обернёшься – на твои глаза попадётся либо девушка с широкой улыбкой, махающая тебе рукой в знак приветствия… либо краб, который вызывает тебя на дуэль. На этот раз это была Макс. С тёплой улыбкой на лице и заинтересованными глазами, Макс наклонилась ко мне и протянула свой блокнот с уже заранее написанным: «Чем занимаетесь?». А пока я читал её записку – глаза девицы разглядывали двух свежих рыбёшек в ведре, играющих мыльную оперу и неумело танцующих «червя».

«Хочу дать Хэнни леща.» – ответил я спокойным, но грубым тоном, но потом, повернувшись к ней, добавил с улыбкой: – «Вот только леща я ещё не поймал.»

Макс поняла мой юмор. Растянула улыбку и засверкала зубами, сев рядом со мной на песок. Её скорее интересовал не разговор со мной, а то, как я ловлю рыбу. Она внимательно наблюдала за моими руками. Как я вытаскивал рыбу из воды, как отдавал Посейдону свою прикормку, и как насаживал на крючок червя, забрасывая его в морские воды. Ну а потом, устав ждать, она написала мне кое-что странное: «Хэнни попросила сделать для неё… «игрушки» – как она сказала. Я не знаю, зачем, но я сделала ей то, что она хотела. Как вы думаете, господин Гоул, зачем ей несколько шариков из латекса на верёвочке? И как с этим играют?»

«Вот она, вроде, и играет с твоими игрушками. Эта пошлая зараза только и думает о само… самоублажении? Ну, ты поняла меня.» – судя по лицу Макс… она ни черта не поняла меня. Ну… Не сразу поняла, скажем так. Может даже «неправильно» поняла. Я видел на её лице нотки позора и смущения, но она лишь предугадывала возможное использование «игрушек» Хэнни. – «Она только и делает, что находит для себя новый букет фетишей день за днём. Это, наверное, первая причина, по которой я её ненавижу.»

Макс быстро написала на блокноте вопрос: «А какая вторая причина?», и после этого вопроса наш разговор быстро разогнался с двух до семидесяти. Я потерял свою концентрацию, отдал себя лёгкой злости… а потом вообще забыл про рыбалку.

«Да у меня этих причин много! Она ленивая, нарцистичная, трусливая, слабая, окончательно сдуревшая и поехавшая извращенка с повадками одичавшего, кошкообразного зверя! Как только мы впервые встретились – всё! Всё полетело к чертям!» – своих эмоций я не сдерживал. Забыл про рыбалку и начал топтаться по пляжу. Меня можно было сравнить с недовольным гусем, ибо я только и делал, что топтался и махал руками вверх да вниз, недовольно крякая всяческий бред. Ну а пока я «крякал» – Макс села на моё место и слушала меня, взяв в руки удочку. Да и недовольство моё вызывало у неё только улыбку, и ничего более. – «Эта хитрющая зараза нашла повод остаться у меня в доме, и я повёлся! А теперь она превратила мою жизнь в кошмар на улице Вязова! Только за животными ухаживает и ничего более! У неё, понимаете ли, «философия»! «Цени всё, что даёт тебе мир!» – говорит она! «Высасывай каждую каплю радости!» – говорит она…»

«Высасывать нечего.» – кто-то прокомментировал, с иронией и скептицизмом, на мои слова. Я даже не стал медлить с догадками. Взял свою бензопилу, зазвенел ей и повернул к источнику этого наглого комментария. Мужчина лишь усмехнулся, легко махнув рукой. – «Хоть бы один раз встретил гостя без этой сраной бензопилы.»

Маусэр… Я знал этого придурка. Один из тех засранцев, что схватил себе место в Модераторском составе и воспользовался этим в свою пользу. Эдакий бюрократ в деловом костюме, с широкой формой, словно он забыл снять костюмчик с вешалки, с густыми усами, как у товарища Сталина, и довольно мерзким видом. Он как раз тот человек, что выкорчёвывает бандитов и людоедов с мирных земель… и я не очень то и уважал его за это.

«Какого чёрта ты тут забыл, Маус? Нет, стой, дай перефразирую: Как ты, масляная рожа, гибрид овоща и орангутанга в смокинге, нашёл мой дом?!» – церемониться с этим засранцем я не стал. Если уж он появился на территории моего дома, то у него должна быть на то стальная причина… или стальные яйца. Ни того, ни другого у него не должно быть.

«Скалься на меня столько, сколько тебе угодно, Гоул. Нечем тебе скоро будет еду жевать.» – этот баклажан ещё осмелился пригрозить мне, хотя он сам знает, что без зубов останется только он. Он не может даже руки на меня поднять, ибо знает мою силу. Сколько раз мы сталкивались лбами – мои рога оказывались крепче. Тем не менее… он нашёл себе причину схватить меня за эти рога в очередной раз: – «Меня тут заинтересовало нападение на город неделями назад. А потом ещё кто-то начал делать за меня всю работу. Грязную работу. Ты ведь хотел покинуть нас, разве нет? Начать всё заново в другом месте…»

«Можешь закрыть свою вонючую пасть и сохранить при себе пару слов. Они тебе не станут лишними. Уходить ещё я никуда не собираюсь. Дел по горло.» – Маусэр не слишком сильно верил моим словам, но он и не старался брать их близко к сердцу. Он всё равно начнёт пререкаться и получит по зубам за это. У нас это уже стало традицией. – «А что на счёт всего остального – тебя это не касается.»

«Не касается… Хах! Ещё как, мать твою, касается! Касается моих пяточек! Задницы моей волосатой касается! Я тебя насквозь вижу, живодёр вшивый! Вижу, как у тебя зубки точатся! Тебе бы только сожрать кого-то, правда?!» – Маус… Этот придурок начинал самый настоящий скандал! С чего это вдруг? Неужели любит чувствовать себя виноватым после жестокого избиения, или же ему вдруг захотелось испытать себя на прочность?! Все его обвинения могли бы пройти мимо моих ушей, если бы он не начал задевать другие нитки. – «И не говори мне, что это не так, Гоул! Я вижу ту зубастую девку за твоей спиной! Её нужно кормить мяском…»

Я был готов кинуться на этого жиртреста! Если бы Макс была такой же злой, как и я – я бы спустил её в поводка и наблюдал, как она разгрызает ему глотку. Я был в одном шаге от него. Был готов дать ему по зубам и поставить этого придурковатого слона на нужную клетку… Но кто-то меня остановил. Вскочил между нами и дал Маусэру по челюсти вместо меня. Прописал апперкот точно по рецепту, свалив этого урода с ног.

«Довольно, Маус!» – Соломка буквально зарычала на него, потирая свой кулак. Вот кого я не ожидал увидеть, так это её! Да ещё и с таким динамичным вступлением появилась! Она специально дождалась, пока Маусэр не поднимет своей головы и не посмотрит на неё, огораживая меня от этого тупицы. Ну а когда он, кряхтя, приподнял своё туловище – Соломка рявкнула, громко и чётко: – «Встань и извинись! Перед девочкой и перед Гоулом!»

Никогда бы не подумал, что Соломка будет помыкать и Маусэром, который занял место Третьего в коллективе. Он, можно считать, выше неё по всем законам и статьям, но у Соломки всегда хватало смелости переступить черту. Особенно когда Маус начал отказываться:

– «Ты ржешь?! Я не собираюсь…»

«Собираешься, Маус! Хочешь и будешь!» – Соломка без промедления схватила его за засаленный воротник и начала высказывать ему все, что не стоит говорить «старшим». Особенно в лицо. – «Я ведь согласилась, знаешь ли. Согласилась провести встречу с Гоулом и уследить за тем, чтобы ты – пряник плосколобый – не лез! Ему! В пасть! Сейчас я сделала тебе одолжение, за которое я должна получить «Спасибо»! А если начнёшь строить из себя крутого перца – я не стану его держать! И мне будет насрать на то, что станет с твоей задницей! А Ну! Живо встал и извинился!»

Никогда бы не подумал, что Соломка так поднимется над нами обоими. Словно разъярённый бизон, она была готова раздавить и забодать этот бедный кусок сала, и не боялась встать у меня на пути. Я стал уважать её чуть больше после такого спектакля. Маусэр поменялся в лице моментально. Он точил зуб на нас обоих с этого момента. Держал на своём плече огромное количество гнева, но скрывал это за недовольной, красной рожей. Он встал на ноги и рассматривал песок под своими ногами, пока мы с Соломкой, которую я о-очень аккуратно отводил в сторону рукой, ждали извинений. Даже Макс, медленно выходя вперёд, наблюдала за незнакомым ему лицом в ожидании добрых слов. Добрые слова вышли очень доброй манере. Он даже не скрывал своей доброты от меня:

– «Достанешь извинения из глубин моего зада, Гоул.»

Очередной удар кулаком по носу отправил его обратно на песок. На этот раз кулак оказался моим. И пока Макс с шоком смотрела то на меня, то на Маусэра, а Соломка вновь поднимала упавшего соратника с песка, я лишь улыбнулся, громко произнеся:

– «Извинения приняты.»

Соломка пришла с этим придурком не просто так. У нас с Маусэром было что обсудить. Естественно, обсуждать подобные дела нужно было в доме, вот только Хэнни была единственной причиной не приглашать их на чай. Маус, слушая её громкие стоны, смотрел на меня с нарастающим шоком в глазах, а Соломка медленно покрывалась румянцем, отвернувшись к нам всем спиной. Проблема решилась моментально, когда я, без единой эмоции на лице, передал Макс ведро с рыбой.

«Дай ей леща.» – она сразу поняла мой приказ и, схватив из моих рук ведро, побежала к дому. Отвратные стоны пошлой девицы превратились в дикие крики и визги, превращающиеся в громкие: «Хватит!» и «Прекрати!». Вскоре все мы увидели визжащую девицу без юбки, сверкающую оголённым задом перед всеми, убегающую в сторону моей фермы от маниакально улыбающейся Макс, удерживающую в обоих руках небольших размеров рыбу. Вот тогда-то я и пригласил гостей в мой «шалаш». Принёс бочонок с пивом и кружки. Ну а что насчёт рыбы… Я успел вернуться в комнату Хэнни и забрать несколько жирных рыбёшек, оставив парочку на съедение Оцелоту. Вскоре, когда Макс вернулась со своего «Рыбного похода» и прожарила нам всем рыбы в Индукционной печи (а это занимает секунды) – все мы начали переговоры. Даже Хэнни, извинившись передо мною за все грехи, села рядом с Макс, показывая дикий позор на своём красном лице. И появились они, честно говоря, очень вовремя. На улице начался ливень, сделавший атмосферу в доме ещё более уютной и тёплой. А после рыбы и пары кружек пива… всё пришло в норму. Ни пыли, ни жару.

«У нас тут задался вопрос по поводу твоих… будущих вылазок…» – Соломка сделала небольшую паузу, сделав один нехилый глоток из своей кружки. Собственно, она специально прервалась на пиво. Не ей ведь нужно рассказывать об этом. Вскоре она просто хлопнула Маусэра по плечу, недовольно прорычав. – «Ну! Рассказывай давай, Маус.»

И, вздохнув… Проглотив свою гордость и злость… Маусэр поделился «своим» предложением:

– «Раз уж тебе предложили разбираться с моей работой – то у меня к тебе предложение. Встречное. У меня люди не Терминаторы, и отправлять их на убой я не хочу. Я предлагаю тебе подсобить «нашим» по мере возможностей. Никто даже не будет перечить тебе, если вдруг захочешь утащить что-то с собой. Тебе только… Ну, как… Старайся не зарубить их, в общем.»

«А какие гарантии, что они не попытаются зарубить меня? Я ведь знаю тебя, Маус. Ты слишком уж хитрожопый, чтобы предлагать такие сделки без некой «изюминки» в пироге.» – я произнёс это с лёгкой усмешкой, сделав глоток пива вместе с Соломкой. Даже Макс, которая самовольно налила себе и Хэнни целую кружку «свеженького», присоединилась к этой небольшой вечеринке. Ну а я лишь высказывал свои мысли Маусэру, ничего не скрывая за шторкой. – «Да и почему ты просто не пошлёшь меня на самые зубодробящие вылазки и не посидишь в уголке?»

«С радостью! Вот только Соломка слишком сильно трясётся! Она не хочет ненужных стычек, знаешь ли!» – Маусэр не был любителем пива. Всё, что ему не нравилось – выпивалось в один мах. Опустошив кружку и рыгнув «по-джентельменски» (в сторону, прикрывшись рукой), он вновь начал негодовать: – «Верь или нет, но когда я услышал, что от прошлых бандитов мы увидели лишь пустое место – я сразу начал чесаться! Понял, что это твоих рук дело! Решил застать тебя врасплох и убить двух комаров одним хлопком!»

Соломка и Я… мы думали об одном и том же. Засмеялись, переглянувшись между собой.

«Ага, прям так и прихлопнешь. Сам ведь знаешь, что с людьми станет. Ой, да даже если с Гоула волосок упадёт – тебе крышка будет. Не забывай про пакт, ага?» – Тут Соломка была права. Я был слишком хорош для Маусэра. Мы оба были слишком опасны для него. И я был готов подбавить несколько колких фразочек в общую копилку, если бы не Хэнни, наблюдающая за своей подружкой:

– «Тут Макс спрашивает… А о чём речь?»

«О еде.» – ответил я скромно и без промедления, сделав один глоток из кружки. – «Не голодать же нам с тобой, Макс. Ну а на счёт того «как» я добываю еду – я уже говорил. Да и додуматься не сложно.»

Маусэр слегка удивился тем, что я называю довольно милую девочку с короткой причёской именем Макс:

– «Она что… мальчик?!»

«Нет. Просто имя подобрала себе не самое звонкое. Долгая история.» – делиться всей историей с Маусэром я не собирался. Если я буду двигать языком перед этим говнюком – он может найти что-то серьёзное. Начнёт придираться. Винить в рабстве, разврате, наркоторговле… или что-то в этом роде. Он хитёр, и я об этом не забывал.

«Эм… Гоул?» – Хэнни обратилась ко мне с вопросом. Точнее, задавала вопрос не она, а Макс. Она просто перевела мне жесты и доложила: – «Макс спрашивает: «Почему ты хочешь уйти?». Мне объяснить ей всё самой?»

Маусэр был заинтригован этим вопросом. Он наклонился вперёд, облокотившись на стол с лёгким звоном кружек и тарелок, словно нашёптывая мне: «Давай, дружок. Расскажи мне сказку.» Ругать девчат за это я не буду. Я наоборот забыл про свою возможность сбежать.

«Ну… объяснять «почему» я хочу покинуть этот свинарник – не буду. Даже если я начну выпускать из себя всевозможные причины – успеет стемнеть.» – одну часть этой истории я не давал Маусеру. Пусть этот жирный хрен сам гадает, что к чему! А вот вторая часть истории…: – «А на вопрос «Когда?» я отвечу. Ещё как отвечу! Когда я вас двоих отправлю в добрые руки – тогда я и уйду. Хэнни вообще говорит, что у неё тут, возможно, есть подружка. Вот отдам её… этой… как её…»

Вспомнить имя я так и не смог. Меня остановила Соломка, взяв меня за руку в довольной странной манере. Да и смотрела она на меня с напуганным, или даже беспокойным видом.

«Гоул… Эта тема… Я должна была сказать это тебе ещё месяц назад. Когда ты начал заявлять о… переезде…» – мне не нравилось то, как тихо разговаривала со мной Соломка. Как крепко она держала меня за руку и не отводила глаз. Как часть её слов пропадало, словно у нас были «помехи». Вскоре она просто успокоилась и глубоко вздохнула, высказав мне то, что должна: – «Мне… приказано не отпускать тебя.»

Моему удивлению не было конца, или даже края. Это удивление было неким бензином в моём теле, медленно стекающему в самые горячие уголки моего сердца. А если разгорится злость – пуф! Ваш любимый Гоул будет рубить и месить. Именно этого огонька и поддал Маусэр:

– «Поступил доклад о том, как один из мигрантов, будучи «больным», стал причиной катастрофы на одном из серверов. Там нет «живых» людей. Одни лишь трупы. Теперь нам приказано не просто «Не впускать каннибалов в Метрополис»… Нам приказано «Не впускать каннибалов к точке перехода». И ты входишь в их число.»

В какой же дикой ярости я был! Каждая моя попытка подорвать свой дом и уйти красиво – ошибка, о которой эти два «Сторожа» не предупреждали меня месяцами! Каждый день я готовился к отплытию, а они просто взяли и спалили мою лодку! Я – сраный Робинзон Крузо, застрявший на этом сраном острове! А они – Акулы!

Я вышел из себя! Прокипел гневом! Выпрыгнул из-за стола и сломал этот долбанный стол напополам своими же собственными руками, отправив оставшиеся половинки в сторону окон! Дал Маусэру локтём по шее, а Соломке, которая пыталась меня успокоить – оплеуху, силе которой даже Халк позавидует! По дороге наружу я выломал двери со всеми корнями, погнул забор и, забрав бензопилу, начал распиливать каждое дерево Гевеи на своём пути! Я свихнулся окончательно! Пытался распилить свою ферму, но лишь погнул зубья на пиле! И меня это не остановило! Я начал долбить стены фермы этой бензопилой, крича в ярости: «Я хотел это всё снести! Я хотел уйти!». И останавливать меня никто не стал! Никто не хотел останавливать разъярённого быка! А этот бык, полностью разломав свою бензопилу, направился обратно в мастерскую! Заканчивать то, что он начал! Я лишь прихватил все нагревательные элементы и начинал выходить наружу, выбив дверь ногой! А на пороге была Макс, улетевшая прочь от сильного удара. Сначала я был слегка шокирован тем, что она попала под удар, но когда Макс начала вставать на ноги – я продолжил терроризировать свой дом. С криками: «Шарах Бабах, мать вашу!» я открыл двери к моим заветным реакторам… но все мои нагревательные элементы вылетели из рук. Прямо в грязь. Меня ударили по рукам, словно маленького ребёнка, которому говорят: «Нельзя!» Это была Макс. Она просто стояла рядом и смотрела на меня с озлобленной миной.

«Пошла во-!» – Я не успел наорать на неё. Только я посмел раскрыть рот – Макс со всей силы пнула дверь в Реакторную. В общем… Она ударила меня дверью по лицу. Равновесие я не потерял, но вот кровь у меня появилась. Макс рассекла мою бровь. Вот тут-то я и слетел с катушек! От одного лишь вида крови и от чувства боли… Я пришёл в ярость, бросившись на бедняжку! Вот только бедняжка оказалась не такой уж и «бедной»! Она как-то извернулась и ударила меня по колену, а потом – по челюсти! И это стало причиной настоящей драки под дождём! Макс была мала, да удала – Прыгала и бегала, била по лицу и телу! А если я и давал ей по роже или животу – она кривилась, но вставала! Я дрался с девочкой, но била она меня уж очень сильно для простой девочки! Порою она старалась схватить и повалить меня в грязь, но получалось совсем наоборот! Я брал её хрупкое тело в свои руки, отцеплял её от себя и бросал на землю! Ну а когда я решил броситься на неё и добить окончательно – она откатилась в сторону и схватила меня ногами! Начала сдерживать удары моих кулаков и отвечать взаимностью! Она почти удержала меня, если бы я вдруг не попал ей кулаком в живот! Макс скривилась, и я моментально отбросил её в сторону хорошей оплеухой! Поменялся с ней сторонами и уже был готов выпустить на неё всех диких собак, вырывающихся из моего тела… Но я быстро пришёл в себя. Макс укрывалась руками. Лежала и дрожала, закрыв своё лицо ладонями. Она даже вздрогнула от ужаса, когда я ударил… мимо. Вдолбил свой кулак в траву, стиснув зубы. Макс пыталась найти свой блокнот, ощупывая дрожащими руками то траву возле себя, то своё тело. Хотела сказать что-то.

«Да го-» – я вновь не успел сказать и слова. Получил от неё молниеносную пощёчину, из-за которой я прикусил язык. Вслед за этой пощёчиной… Макс обняла меня. Очень крепко обняла. Возможно она… извинялась. Или же просила меня успокоиться. У меня уже не было сил, чтобы гневаться на этот сраный мирок. Она выбила из меня всю спесь, и я, частично, благодарен ей за это. С глубоким вздохом я взял её на руки, спокойно пробубнив: – «Пошли в дом. Простудиться ещё не хватало…»

Дом был пуст. Выглядел так, словно в нём уже давно никто не живёт. Света не было, сквозняк из разбитых окон, распахнутые двери… Они все ушли. Убежали. Никто не стал останавливать разъярённого зверя. Я даже начал слышать едва различимый гул городских сирен. «Красная тревога». Работа Маусэра и Соломки. Они решили не усмирять меня и готовиться к худшему, подготавливая оборону в городе, к которому я вполне мог сейчас дойти. Придурки…

«Ну… посмотри на себя, Макс! Вся до нитки промокла!» – то же самое я мог сказать и про себя, когда мы оказались дома. Как из воды вышли. Да и за что я её ругаю? Девчонка дрожит, как осенний лист, а я ей диктую ещё что-то… Мне пришлось моментально взять её на руки и отнести в её комнату. – «Раздевайся и укутывайся.» – Макс меня не слушалась. Она стояла на месте, словно истукан, и лила слёзы… или же это вода с волос стекала… В общем, мне пришлось делать всё самому. Снимать с неё штаны и майку, укутывать её в одеяло и нести одежду… сушиться куда-нибудь. Пришлось спускаться в мастерскую, надеть на себя единственные оставшиеся брюки, искать какую-нибудь чистую книгу и карандаш, растапливать печь… а потом ещё всяческие тряпки и покрывала нести ей в комнату. Ну и под конец – я сидел вместе с ней на кровати, укутав себя и её в тёплое покрывало. Макс даже тогда продолжала дрожать, словно хвост овечий, и стучать зубами.

«Черт… не замерзай давай! Укутайся!» – мне пришлось завернуть девицу в кучу тряпок и покрывал. Растирать её руками, даже когда я сам начинал промерзать до костей. И ведь печка то топилась! Тепло проходило по дому, но этого всё равно не было достаточно! Ну и… я терпел. Мне было дико насрать на своё здоровье в этот момент… Потому-что я успел навредить и себе, и остальным.

«Слушай, я…» – меня пробило на печаль и грусть после длинного молчания. Я успел заметить синяки и ссадины на теле Макс, когда раздевал её. Я должен был извиниться перед ней. Даже если я не умею извиняться – я должен. Иначе я останусь тотальным говнюком на всю свою жизнь. – «Хочу извиниться за погром… за драку эту… Я просто уже давно хотел подорвать свой дом и уйти… А тут такие новости. Хех… Я даже удивился, когда ты мне… ну… в нос дверью. Тут нужно иметь огромные… храбрость иметь нужно, в общем…»

Пока я бубнил непонятный бред, Макс аккуратно забрала у меня книжку и карандаш, стараясь написать что-то. Спустя множественные попытки я увидел единственное слово: «Простите меня», а над ним – куча перечёркнутых попыток сказать именно это слово.

«За что? За драку?» – Макс едва заметно кивнула мне в подтверждения, и это заставило меня слегка засмеяться. Своим смехом я даже удивил её, заставив обернуться. Она тут спасла сотни, если не тысячи людей от ужасной катастрофы, а потом ещё и извиняется за это, приписав к своему извинению: «За то, что влезла не в своё дело.» Я засмеялся ещё сильнее от этой надписи: – «Блин, Макс… Тебе за это «Спасибо» требовать надо. Я вообще в шоке был от того, что ты решила поставить меня на место. Мне извиняться надо и только мне. Ну а тебе… награды… почести…»

Кто бы мог подумать, что я так сильно могу удивить кого-то. Нет… Что я смогу похвалить кого-то! Из моего рта выходили только грубости и брань всё это время, а тут… Ну… Я сам не знал, как это у меня выходит. Макс моментально выпрыгнула из моих рук, передала мне книжку и вновь прыгнула на меня, но на этот раз укрывая не только себя, но и меня. Села на мне поудобнее, обняла руками и ногами и закатала нас обоих в один кокон, словно неумелый паук. И она даже не стеснялась своей наготы. Точнее… она слегка румянилась, да, но ей было в основном плевать на всё это. На книжки же было написано: «Что-то мне подсказывало, что я должна была вас утихомирить, Господин Гоул. Силой. Ещё раз простите меня за это.»

«Да и ладно… главное остались целы, верно?» – с такими словами можно было только согласиться. Макс, кивнув с улыбкой, расположилась на мне поудобнее и… забылась. Я скатился к кровати, лёг на спину и начал медленно закрывать глаза, пока Макс писала что-то в книжке. Долго писала. Так долго, что я начинал засыпать к тому моменту, когда она начала заканчивать своё эссе. С широкой улыбкой она протягивала мне эту книгу, в которой две (Две!) страницы были полностью исписаны. Где-то она зачеркнула ошибки, где-то начинала предложение заново, но вся суть текста была ясна. И вот, что она написала:

«Не ругайтесь на меня, Господин Гоул, но я услышала много различных вещей от Хэнни. Вы велели мне не верить ей и не водиться с ней. Я же, всё время общалась с ней, и узнала многое о вас, о ней, и о ваших взаимоотношениях. Может она и преувеличивала некоторые истории, или даже лгала, но теперь я начинаю более-менее ей… верить. Вы упоминали некоторые детали с Господином Маусэром о «вылазках», и вспомнила рассказ Хэнни о том, как вы несколько раз спасли её от смерти. Как вы, своими собственными руками, одолели огромного слизня, схватившего её в пещерах! Как вы пришли ей на помощь, когда она оказалась в руках каннибалов! Даже меня вы спасли от смерти, и я не сразу осознала это! Вы – настоящий герой в моих глазах, Господин Гоул. Я просто не могла смотреть на то, как мой герой медленно превращается в злодея.»

«Ох… ты многое пропустила, Макс.» – я расплывался в улыбке. Возвращал книжку в её руки, забавляя себя всей иронией, скрытой в моей жизни. Я столько вещей сделал, и она даже не знает о них. Называет меня «героем». Эх… комедия, блин! – «Тут люди меня боятся сильнее, чем атомной бомбы. Я пролил крови в таких количествах, что ни одна война кланов не может похвастаться подобной жестокостью и кровопролитием. Звучит нарцистично и самолюбиво, не спорю. Я сам сомневаюсь в том, что всё это – правда чистой воды. Но люди то сами об этом воркуют! Не пускают меня в город, который я сам лично построил! Даже на Арену меня приглашать перестали! А всё потому… потому что меня боятся. Слишком уж я нагремел. Дай мне повод их стены снести – снесу ведь. А то, что я сделал для тебя и Хэнни – случайность, которую я не предвидел. Я Хэнни, как и тебя, мог зарезать без задней мысли. А получилось…»

Макс вновь написала что-то в книге. И написала быстро. А только я взял книгу в руку – Макс прижалась ко мне всем телом и начала обнимать, щекотать и поглаживать, растягивая на лице улыбку. Можно было бы просто спросить её: «Ты упоролась?», но в книге уже был написан ответ: «Хэнни говорит, что вас никто не ласкает и не тискает. Вот вы и злой.»

Довольно странное оправдание её действиям. Да и… как это должно меня успокоить?

«Ты действительно думаешь, что это поможет?» – Макс энергично кивала мне в ответ. Всё ещё старалась защекотать или… затискать меня. Я ей не Оцелот! Мне это не помогает успокоиться! Но мне… нравилась её упёртость. Она решила меня успокоить, и она решает достигнуть своего. За такое лишь сильнее уважают человека. – «Давай, не дури. Отдыхай.»

Я начал ворошить волосы на её голове пальцами. Вызвал у неё лёгкое удивление, а за ней – довольную улыбку. Макс прекратила тискать меня. Сделала небольшую остановочку, хоть эта остановка не была самой обычной. Она тянулась к моей руке и улыбалась, а потом и вовсе взяла мою ладонь и прижала её к своей щеке, прижимаясь ухом к моей груди. Может она просила погладить ей щеку? Хрен знает, чего она хотела, но я гладил её щёки и шею, а порою и плечо. Это ей нравилось, как я понял. Вскоре она вновь протянула мне книжку, перевернув страницу. На странице был заранее написан вопрос: «Вы заинтересованы кем-нибудь?». Вопрос странный, но я ответил на него честно.

«Не думаю, Макс. Я не слишком общителен и… Короче, скажем так: Я не слишком лажу с людьми. Привык жить один и справляться с проблемами самостоятельно. Так всегда было.» – Макс была слегка запутана моим ответом. Что-то писала в своей книжке и зачёркивала слова, пока я попросту не отобрал у неё книжку. Своими действиями я заставил её вздрогнуть и испугаться. Вжаться лицом в мою грудь, краснея от стыда. Я мог разобрать среди зачёркнутых слов: «Но ведь Хенни вас…» и «Вы с Хэнни ведь…», но ничего более. Сразу было понятно, что она хотела взять в пример: – «Нет. Хенни меня в постель уводит только по обстоятельствам. Выиграла спор, затащила в слизня, утомила и занялась уринотерапией… Я бы не соглашался на подобные деяния, если бы не «случай». Это… эх… скажем, что она насилует меня.»

Макс выдала несколько незвучных смешков, услышав моё оправдание. Раскраснелась и расплылась в улыбке, лениво подползая ко мне. Она положила раскрытую книгу рядом со мной и начала писать что-то одной рукой, аккуратно поцеловав меня в шею. Не знаю почему, но для неё это показалось хорошей идеей. На книге же она написала вопрос: «Я могу воспользоваться случаем, Господин Гоул?»

«Так, ты уже превращаешься в Хэнни? Решила изнасиловать меня, хитрая морда?» – мои слова переклинили у Макс в голове. Она моментально помотала головой и привстала, начиная поспешно писать что-то в книге. А потом, в спешке, показала мне написанное: «Нет! Вы меня не правильно поняли! Я не извращенка! Клянусь вам!», с тревогой наблюдая за мной и прикрывая оголённую грудь покрывалом. Странно… Тогда… – «И что тогда ты собираешься делать? К чему это?»

Макс пришлось перевести дыхание на какое-то время. Вновь обустроиться на мне и спокойно написать то, что нужно. Ей было стыдно писать. Это было по лицу видно. Она сжимала губы, зачёркивала слова и, вновь вздохнув, продолжала писать, покрываясь краской. А когда закончила – завернулась в одеяло и покрывала, поднявшись с меня.

«Хэнни призналась, что… даже если вы ненавидите её – вы нравитесь ей. Она сказала, что я нравлюсь ей. Говорила приятные вещи и ласкала губами. Потому я и спросила вас. Может вам… тоже кто-то нравится.» – вот так вот она и написала. Без секретов и издержек. Хотя… я всё равно не понял, что она имела в виду. Может не правильно, но понял.

«Дай угадаю… За этими словами ты хотела сказать, что я тебе понравился?» – это была лишь догадка. Глупая догадка, но догадка ведь! И мне довелось… даже не знаю. Я либо угадал, либо заставил Макс согласиться. Она аккуратно опустила голову, едва заметно кивнув, поджимая губы. Простого кивка мне не хватало: – «Понравился как… кто? Как Человек? Как каннибал?»