Текст книги "Обещание (ЛП)"
Автор книги: ZairaAlbereo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Гарри лежит рядом с ним на диване, положив голову ему на бедро. Его милое, невинное детское личико расслаблено; на нём танцуют блики от пламени в камине. Сириус нежно укрывает маленькое тельце одеялом и разглаживает складки.
Цепи на щиколотках трутся друг о друга, тихо позвякивая.
Он дома у Поттеров; Джеймс крепко обнимает его в комнате для гостей.
– Можешь остаться здесь, Бродяга. Теперь мы твоя семья. Мы никогда тебя не бросим. Я всегда буду твоим братом.
Неотёсанные камни на полу царапают его босые ноги.
Гарри приземляется на лугу позади их дома, слезает с метлы, как только его ноги касаются земли, и бежит.
– Я сделал это, Сириус! Я смог!
Радостно хохочущий мальчик бежит к нему, раскинув руки, и Сириус поднимает его, кружит его в воздухе, смеётся вместе с ним.
Двое мужчин идут от него по бокам, один – за спиной. Полная тишина.
Ремус вынимает Сириусову палочку из его руки и обхватывает окровавленное запястье Сириуса ладонью. Слёзы застилают большие напуганные глаза; он шепчет те слова, которые Сириус так жаждал услышать последние несколько месяцев.
– Я прощаю тебя. Слышишь меня? Я прощаю тебя, Сириус. Но пообещай мне… пообещай мне больше никогда так не делать.
Огромные резные деревянные двери маячат перед ним, открывают ему дорогу к смерти.
Сириус сидит на своей кровати, Гарри – у него на коленях.
– Ты правда хочешь, чтобы я был с тобой?
– Очень, очень хочу.
– И мне никогда не придётся вернуться?
– Никогда. Только через мой труп.
– И… – Гарри нервно смотрит на него, – и я… я тебе нравлюсь?
Сириус крепко обнимает крестника.
– Ты мне ужасно нравишься, Гарри. Я люблю тебя, как любил бы своего сына.
Поток слёз из огромных зелёных глаз, детские ручонки, обвившие шею Сириуса, и Гарри бормочет:
– И я тебя люблю.
Последнее воспоминание ударило по нему сильней остальных, больно сжало его сердце, будто пытаясь выдавить из него все соки. Гарри его любил. Любил его. И… нет, он не мог позволить этому свершиться. Гарри любил его, любил эту самую душу. Он не мог её лишиться! Он нужен был Гарри.
Он начал бороться. Его конечности тряслись, колени подкашивались, но он продолжал пытаться вырваться из оков, из рук, которые схватили его и потащили его к большому гладкому каменному столу в конце комнаты. Он вырывался и отпихивал их, прижимавших его к поверхности. Он задёргался и засучил ногами, когда они вновь сковали его цепями, на этот раз – привязывая к столу. Он орал, кусался, лязгал цепями…
– Нет! Нет! Вы не можете! Я ему нужен! Вы что, не понимаете? Я ему нужен! – крики привели его к новому приступу кашля. Его тело задрожало. Цепи продолжали грохотать.
– Мне жаль, Блэк, – тихо произнёс один из его охранников. – Но ты ничего не можешь сделать. Никто уже ничего не сможет сделать. Не сопротивляйся; так будет только хуже. Как только свидетели соберутся, дементоров запустят сюда. Скоро всё закончится.
***
Хогвартский замок в тишине возвышался над замёрзшим озером и снежными просторами. Некоторые студенты разносили по коридорам звуки предрождественской радости, но до отбоя оставалось меньше часа, и ученики уже возвращались в гостиные своих факультетов, к теплу каминного пламени. Единственным шумом в кабинете директора были тихое пыхтение и звон длинных серебристых предметов, поставленных здесь с непонятной целью. Эту тишину лишь ненадолго прервали яркая сверхъестественная вспышка внезапно позеленевшего огня в камине и вышедшая оттуда высокая фигура. Движения её были спокойными, плавными, и лишь тот, кто был близко знаком с Альбусом Дамблдором, сейчас бы увидел напряжение и внутреннюю усталость в его позе.
Глубоко вздохнув, директор Хогвартса, школы Чародейства и Волшебства, обладавший также великим множеством иных титулов, подошёл к столу и опустился в своё кресло. Где-то на задворках разума он отметил, что эта его привычка садиться, как только он возвращался в свои покои, его слегка волновала. Он уже не один раз отказывался от места министра магии, так почему же он по-прежнему ощущал на своих плечах вес ответственности за целый волшебный мир?
Развитие этой мысли прервал – или, вернее, избавил от него директора – стук в высокое окно кабинета. Дамблдор нахмурился, поднялся с места, подошёл к окну и дал влететь взъерошенной сове. Он отвязал от ноги птицы маленький свиток пергамента и закрыл за совой окно. Глаза его были прикованы к письму.
А после Альбус Дамблдор сделал то, что редко делал в одиночестве и никогда – в присутствии других людей: ругнулся. В несколько шагов великий маг пересёк комнату – мантия вздымалась вслед за ним, усталость как рукой сняло – и вновь исчез среди языков пламени.
***
В такое позднее время министерские камины были уже закрыты для посетителей. Как работник, Артур Уизли имел доступ к министерству даже после официального закрытия, но для остальных троих это создавало ощутимые затруднения, особенно с учётом того, что один из них был обездвижен и висел в воздухе на расстоянии пары дюймов от пола. Поэтому им пришлось использовать старый вход – телефонную будку. Для четверых там было довольно тесно, но поездка, к счастью, была короткой.
Двери будки открывались в атриум. Ремус уже был здесь – впервые он посетил министерство совсем юным, в пять лет. К счастью, тогда он ещё не совсем понимал причины их визита, но он хорошо запомнил свой восторг при виде огромного сверкающего зала. Тёмный отполированный пол, высокие переливчато-синие потолки, мерцающие золотые руны и, конечно, блестящий волшебный фонтан посреди холла. Он подумал, что Гарри, выросшего с магглами, эта картина наверняка тоже сильно впечатляла. Тогда он опустил взгляд на маленького мальчика, который теперь сжимал не его робу, но его руку, но Гарри, казалось, даже не замечал волшебное место, в котором оказался. Вместо этого он дёргал Ремуса за руку и с одышкой в голосе просил:
– Скорее, Ремус, надо идти к Сириусу!
И вдруг перед ними предстал низкий, почти лысый волшебник с седым хохолком.
– Добрый вечер, джентльмены. Боюсь, что мы принимаем посетителей только с девяти до шести часов. Кроме того, большинство сотрудников министерства уже ушли.
– Дело не в этом, – быстро возразил Ремус. – Мы по срочному вопросу. Мне нужно поговорить с…
– И что же это за вопрос? – поинтересовался коротышка.
– Это по делу Сириуса Блэка, у нас…
– О! – манера обращения мага тут же изменилась, из надменной превратилась в почтительную. – Вы пришли на казнь? Так сразу бы и сказали! Хотя, боюсь, вы довольно поздно, и я…
Ремуса словно ударили в живот.
– Ч-что? – заикаясь, переспросил он. Кровь разом покинула его лицо и, наверное, мозг тоже, потому что он не мог сформировать ни единой внятной мысли, не говоря уж о фразе. Во внезапной пустоте его головы эхом звенело одно лишь слово. Казнь.
– Казнь? – донёсся до Ремуса голос Артура Уизли. – А суд вообще был? Когда она произойдёт?
– Ну… по сути, сейчас, – сконфуженно ответил маг. – Так вы не свидетели?
Но Ремус уже не слышал слов низкого волшебника. Он бежал, бежал вниз по длинному атриуму к лифтам. Сердце билось с бешеной скоростью, стуком лошадиных копыт отдавалось по всему организму. Он не слышал крики: «Сэр! Сэр, вам туда нельзя просто так! Сэр, я должен осмотреть вашу палочку! Охрана! Охрана!» Вскоре он осознал, что кто-то дёргает его за руку, обнаружил маленькую ладошку Гарри в своей и взял мальчика на руки, крепко прижал к груди и вошёл в лифт, молясь всем известным богам, чтобы он не опоздал, только не в этот раз, молясь, чтобы его не лишили последнего шанса всё исправить…
***
Глубоко внизу в подземелье, привязанный к каменному столу, словно жертва к алтарю, Сириус пытался усмирить своё дыхание. Жертва. Когда ты не лежал беззащитный, как агнец из поговорки, и не ждал, не чувствовал приближения дементоров, это, может быть, и было хорошо и правильно. Но не сейчас.
Он слышал голоса людей, которых не видел. Один из них, как ему показалось, принадлежал Скримджеру. В разговоре участвовали ещё как минимум один мужчина и женщина с ужасно писклявым девчачьим голосом. А после раздались шаги; он услышал стук чего-то – предположительно, трости – о пол и голос, который он тут же узнал. Люциус Малфой. В груди его родился почти истеричный смешок, но выдавить из себя он смог только удушенное булькание.
Это, похоже, привлекло внимание мужчины. Шаги и грохот от ударов трости направились к столу и человеку, к нему привязанному. А после Сириус наконец увидел длинные светлые волосы и холодные, словно лёд, глаза. Улыбка Люциуса Малфоя была им под стать – такая же ледяная. Маг поднял одну из своих аристократичных бровей.
– Ах, Сириус, – почти дружелюбно начал он, будто они были у Малфоев на чайных посиделках – куда ходили они с матерью, когда Сириус был ребёнком, – чудесный вечер, чтобы немного развлечься, не так ли?
Даже беспалочковая магия не позволяла убивать людей взглядом – иначе бы блондину грозила смертельная опасность.
– Люциус… иди к чёрту!
– Я так думаю, что туда отправишься ты, дорогой кузен, – зловеще улыбнулся узнику волшебник. – О, какая позорная кончина для великого Сириуса Блэка. Приговорён всю оставшуюся жизнь пускать слюни, осуждён без суда и следствия. Отныне – овощ, пустая оболочка… Хотя вряд ли кто-то заметит разницу, – Люциус поднял трость и медленно провёл ей по щеке Сириуса. – И всё же мне почти жаль, что так вышло… но теперь ты хотя бы не будешь путаться под ногами.
Прежде чем Сириус успел придумать достойный ответ, он почувствовал знакомый ледяной холод и услышал хрипы. В подземелье запустили дементоров.
***
В этом Альбус Дамблдор не признался бы никому, даже себе, но в такие моменты он наслаждался тем фактом, что он один из – если не самый – могущественный маг на свете. Это позволяло ему врываться в министерство когда угодно и не быть задержанным никем – вряд ли они даже подумали бы о том, чтобы попытаться, это давало ему возможность открывать дверь кабинета Фаджа нараспашку, так, что все бумаги и свитки взлетали со стола министра и рассыпались по полу.
Фадж вскочил с места и отмахнулся от бумажного дождя.
– Дамблдор! Во имя Мерлина, что здесь происходит?
Альбус Дамблдор смерил маленького волшебника взглядом, с которым мало кто был знаком.
– Не держите меня за дурака, Корнелиус! Вы сейчас же остановите казнь Сириуса Блэка!
***
Лифт остановился на девятом уровне – в Отделе Тайн. Отсюда шла лестница на следующий – в подземелья, где располагались камеры задержания, зал суда, где заседали члены Визенгамота, и комната исполнения смертного приговора. Ремус побежал вниз по лестнице, перепрыгивая по две-три ступеньки, что было не так-то легко сделать, держа на руках восьмилетнего мальчика. В его мозгу вспыхивали фрагменты мыслей: такие, как тот факт, что не стоило брать сюда Гарри, что ему не следует этого видеть – но что он мог с ним сделать? Он не мог его оставить, Гарри ему не позволит, да и у Ремуса не было времени на это, откровенно говоря. Он сбежал по лестнице и, спотыкаясь, понёсся вниз по коридору к огромным резным дверям. Он даже не думал. что говорить, что делать. Поставив Гарри на ноги, он распахнул двери и с адской яростью внутри ворвался в комнату.
А потом он испытал странное чувство: время тянулось, словно резина, и он глядел на всё, включая себя, будто в замедленной съёмке.
Ремус видел, как к нему повернулись головы присутствующих. Руфус Скримджер. Долорес Амбридж – стоп, что здесь забыла эта отвратительная женщина? Двое незнакомцев и… и Люциус Малфой. Светлые волосы, шёлковая одежда – безукоризненный наряд специально для сегодняшнего события. Он видел, как их руки потянулись за палочками, но чувствовал себя удивительно невозмутимым. Видел притаившихся в углу серебристых животных – лев, барсук, кошка, ящерица и огромная хищная птица.
Ремус видел лучшего друга, распятого на тёмном каменном столе, видел его руки, сжатые в кулаки, видел размётанные чёрные волосы и его изогнутое в немом мучительном крике тело. Трое дементоров формировали вокруг него полукруг, высасывали, втягивали что-то в себя… и вдруг тело Сириуса обмякло, и что-то вырвалось из его приоткрытого рта. Прекрасный сияющий огонёк.
По-прежнему в замедленной съёмке, Ремус потянулся за палочкой и заглянул вглубь себя. Он гонится за лающим чёрным псом по тёмному лесу, черноволосый мальчик протягивает ему шоколадную лягушку, тот же брюнет, отрастивший локоны подлиннее, заверяет: «Мы друзья, Ремус, и ничто этого не изменит!», уже не мальчик – черноволосый мужчина улыбается во все тридцать два и даёт ему подержать радостно визжащего малыша, уже не малыш – мальчик кричит: «Он говорил, что скучает по тебе. Он сказал, что ты был его другом!», он невиновен, Сириус невиновен…
– ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
Из палочки Ремуса вышла огромная серебристая собака. Резиновое время взорвалось; съёмка превратилась в ускоренную. Комнату наполнили крики и визги, в его сторону полетели заклятия. Он рухнул на пол и потянул за собой бывшего рядом Гарри; проклятие, чуть не задевшее его, ветром прошлось по волосам.
Из этого неудобного положения он мог видеть, что дементоры отлетели, а грудь человека на столе в другом конце комнаты вновь вздымалась и опускалась. Но жуткие создания уже возвращались обратно, а его Патронус исчез, когда он упал и потерял концентрацию. Он снова направил палочку на дементоров и взревел:
– ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
Но серебристая собака была уже не такой яркой; она мерцала от каждого его сомнения.
Прижав к себе маленькое дрожащее тельце Гарри, от метнул ещё одно заклятие в цепи Сириуса, и те отпустили его. Но Сириус, казалось, даже не заметил своей новообретённой свободы.
– Бродяга! – заорал Ремус. – БРОДЯГА-А!
Сириус поднял голову и повернул её к другу, но казался слишком слабым, чтобы сдвинуться с места. В Ремуса полетела новая волна заклятий, и Ремус полностью осознал, в каком незавидном положении оказался. Мерлин, что ему делать?!
– Стойте! Пожалуйста! Я могу всё объяснить! Здесь ребёнок! – отчаянно воззвал он.
– ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ И ОПУСТИТЬ ПАЛОЧКИ! – внезапно раздался в подземелье командный, магически усиленный голос, и Ремус облегчённо расслабился, увидев стоящих в дверях грозного Альбуса Дамблдора, неуютно ёрзающего Корнелиуса Фаджа и явно шокированного Артура Уизли.
– А теперь мне бы очень хотелось услышать объяснение всему этому, – сурово произнёс Альбус Дамблдор. Его голос больше не разносился по всей комнате. – Что всё это значит? Руфус? Корнелиус? О, да вы тоже здесь, Люциус!
– Этого человека надо арестовать! – вскрикнула Долорес Амбридж. – Он прервал министерскую процедуру и попытался освободить осуждённого преступника, чтобы позволить ему избежать справедливой участи!
– Возможно, вы меня не совсем понимаете, мисс Амбридж. Моя версия несколько отличается от вашей. Кроме того, обычно я задаю людям вопросы и собираю достаточно доказательств, прежде чем вынести обвинения, – почти мягко сказал Дамблдор. Ремус не понимал, как он сумел так быстро успокоиться. Сам он трясся. Он поднялся на ноги, дрожащими руками пригладил робу и всклокоченную причёску. Как только он ослабил хватку, Гарри побежал к каменному столу, к лежащему на нём трясущемуся крёстному.
Но как только Ремус сделал шаг в том же направлении, на него тут же направили палочку.
– А ты даже не двигайся, Люпин! – прорычал Скримджер.
– Прошу, опустите палочку, Руфус, – помотал головой Дамблдор. – Мне казалось, мы сошлись на том, что это дело требует расследования и тщательных поисков истины.
– Он сознался, Альбус. Пока мои люди допрашивали его, он ничего полезного не говорил, но один из невыразимцев смог заставить его признаться, – отрезал Скримджер. Ему не нравились эти намёки на его возможную халатность в работе. – Министр лично отдал приказ.
– Интересно, – заметил Дамблдор и с поднятыми бровями повернулся к Фаджу.
Но больше никто не успел ничего сказать – с другого конца комнаты донёсся отчаянный крик: «НЕ-ЕТ!» Кровь застыла в жилах присутствовавших, как только они увидели дементора, держащего восьмилетнего мальчика, Гарри Поттера, за подбородок. Голова существа, покрытая капюшоном, склонилась и сделала хриплый вдох.
***
Сириус лежал на гладкой холодной поверхности. Камень. Он чувствовал на своих запястьях холодный металл и мог сдвинуть конечности лишь на пару дюймов. До этого он был связан. Цепи всё ещё были здесь, но они не были причиной тому, что он едва мог сдвинуться с места. Взбунтовалась против малейших движений его собственная плоть. У него было очень странное ощущение, словно он только что вернулся назад в своё тело после долгого отсутствия. Всё казалось незнакомым, будучи таким родным. Кто-то его звал? Он поклясться был готов, что слышал, как Лунатик звал его поиграть, но это было невозможно. Лунатики не живут в таких тёмных каменных местах.
Что-то его коснулось. Тёплое, немного липкое. Погладило его по голове. Приятно… А потом он уловил глазами какое-то движение у себя перед носом. Он моргнул и попытался побороть головокружение, сосредоточиться на нём, приказал затуманенному разуму распознать движущийся объект. Вдруг он увидел зелёные глаза и всхлипнул. Он уже умер? Но разве его душа не исчезла? Он ведь не мог быть в раю без души, правда? Взъерошенные чёрные волосы…
– Гарри… – выдохнул он. Это было не то сном, не то галлюцинацией. А потом его шею обвили детские ручонки, и Сириусу стало всё равно. Он собирался наслаждаться этим видением всё отведённое ему на то время.
Но, к сожалению, это продлилось совсем недолго. Ручонки отстранились, но пальцы вцепились в него, словно что-то пытаясь побороть. Он попытался подвинуться, ухватиться руками за чудесное видение, за крестника, но почувствовал лишь воздух. Куда он делся? Сириус с трудом перевернулся на бок и снова моргнул. И тогда он увидел то, чего никогда не бывало даже в самых страшных, жутких его кошмарах. Фигура в капюшоне – дементор – склонилась над его маленьким напуганным крестником.
– НЕ-ЕТ!
Сириус незнамо как – он не чувствовал ни ног, ни земли под ними – мгновенно пересёк комнату. Он видел лишь одно – своего крестника. Гарри. Холод вновь сковывал его, кровь, казалось, превращалась в лёд. Прямо перед ним предстало лицо Джеймса, его слепые, застывшие, немо укоряющие глаза. Мёртвые, безвозвратно ушедшие. Его вина. Его вина. Но то действо, что развернулось сейчас, у него на глазах, было куда страшнее. Нет! Только не Гарри! Никогда… Гарри был его. Он был самым важным на белом свете, и Сириус не собирался позволять чему-то ему навредить. Пока он жив, всё с Гарри будет хорошо.
Он потянулся к крестнику и вырвал его из хватки дементора. Но их было всё больше, и они окружали их. Сириус прижал маленькое тельце Гарри к себе, закрывая его собой. Его словно окунули в ледяную воду. Он слышал вопли своей матери, видел отца с поднятой палочкой, видел лежащего в больнице окровавленного Ремуса, видел, как они с Джеймсом отвернулись от него, Сириуса, глаза Джеймса, тело Лили, плач малыша Гарри… Гарри. Гарри. Гарри. Гарри его любил. Любил его. И он любил Гарри. Нет! Вы никогда не получите Гарри! Не тронете моего сына! Клянусь!
Сириус не видел, как с того места, где он закрывал собой Гарри, извержением сорвался яркий серебристый свет. Не видел, как косматые тёмные существа отпрянули и разлетелись в стороны. Не слышал шокированные, изумлённые крики присутствовавших. Он помнил лишь о Гарри. Удержать Гарри. Защитить Гарри. Спасти Гарри. А после он провалился во тьму.
========== 25. Эпилог ==========
«Пора с этим заканчивать» – стало первой осознанной мыслью наконец пробравшегося через бесконечные слои тупой боли и головокружения Сириуса Блэка. «Светло» – была его следующая мысль. «Мягко». Ну, хоть что-то здесь было по-другому. Ещё несколько секунд он нежился в состоянии между сном и пробуждением, слишком уставший, чтобы размышлять, чем же было это белое место вокруг. Он не сомневался: с его-то везением это место не могло быть раем. И он не думал, что в раю бывают такие адские головные боли, как та, которую сейчас испытывал он – эта казалась матерью всех головных болей.
Он моргнул.
Рядом с ним кто-то сидел. Кто-то высокий, с длинными седыми волосами и бородой, с безмятежной улыбкой на лице. Возможно, не стоило так скоро исключать возможность того, что он всё-таки в раю. Он хохотнул, но тут же затих – к матери всех головных болей присоединилась её семья.
– С превеликим удовольствием сообщаю, что очень рад вашему возвращению, мистер Блэк. Не составите мне компанию?
Нет, не Бог. Чуть пониже рангом. Альбус Дамблдор.
– Целитель оставил вам зелье; оно здесь, у меня. Оно поможет вам справиться с головной болью.
Сириус снова моргнул, и на этот раз у него получилось приоткрыть глаза, пусть даже совсем чуть-чуть.
– Где? – прохрипел он и поморщился, услышав тот скрежет, в который превратился его голос.
– Ты в святом Мунго, – ответил Дамблдор, понимая, что его интересовало местонахождение не зелья, но его самого. – Мы очень волновались; у тебя было сильное магическое истощение. Хотя, должен признать, это было потрясающе. Не припоминаю, чтобы ты раньше применял беспалочковую магию.
Сириус закашлялся. Дамблдор наколдовал ещё одну подушку, чтобы он смог на неё опереться, и протянул ему зелье.
– Не применял. Я понятия не имею, что произошло… – он склонил голову и несколько секунд молча рассматривал свои руки, которые крепко сжимали чашу. Он кинул осторожный взгляд на Дамблдора, заколебался, но всё же с его губ сорвался шёпот:
– Гарри?
Дамблдор тепло улыбнулся ему.
– Юный Гарри в полном порядке, хотя очень за тебя переживает, – он чуть склонил голову, и сверкающие голубые глаза встретились с взволнованными серыми. – Ты спас ему жизнь, Сириус. Даже более того, ты спас его душу.
Сириус расслабился и закрыл лицо руками; чаша, которую он поставил себе на колени, опасно зашаталась.
– Я думал… – он сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить свои эмоции, – я думал, что опоздал, – прошептал он.
– Ты подоспел как раз вовремя и превосходно со всем справился. Джеймс и Лили явно знали, что делали.
– Да, знали, – подтвердил другой голос, насыщенный слишком большим количеством эмоций, чтобы можно было разобрать интонацию. Сириус рывком поднял голову и встретился взглядом со стоявшим в дверях Ремусом Люпином. Он улыбался, но глаза его были встревожены.
– Ты очнулся, – сказал он, и Сириус смог лишь кивнуть.
Ремус. Неужели это действительно случилось? Лунатик действительно его спас? Но тогда он… Сириус опустил взгляд. Нет, не стоило предполагать, что… У Луни не было причин ему верить. Уголком глаза он увидел, как Ремус медленно подошёл к его постели. Рядом был только один стул, уже занятый Альбусом Дамблдором, и Ремус на секунду заколебался, но в итоге, ощутимо вздохнув, осторожно опустился на угол матраса.
– Я ненадолго вас покину; мне нужно вызвать Артура Уизли, – объявил Дамблдор, поднимаясь со стула. Его голубые глаза весело блестели.
– А Артур дома? – немного обескураженно спросил Ремус.
– Возможно, вы были слишком заняты и не заметили, Ремус, но сегодня Рождество, – Дамблдор улыбнулся смущённому оборотню и ушёл, попутно тихо прикрыв дверь.
– Так значит… уже Рождество, – неловко пробормотал Сириус, избегая встречаться взглядом с Ремусом.
– Да, – натянутым голосом ответил Ремус. – Ты был без сознания почти пять дней, – Сириус удивлённо посмотрел на друга. – Такая заваруха получилась: ты ненадолго вообще остался без души, и этот беспалочковый Патронус, и твоя пневмония…
– Пневмония? – тупо переспросил Сириус.
– Да, после… ну, ты знаешь… когда ты спас меня, – Ремус кинул на него осторожный взгляд. – Спасибо тебе.
Сириус взглянул на него в ответ, очевидно, потеряв дар речи, и Ремус пожалел, что больше не мог читать мысли друга так, как в школьные годы. Хотя, возможно, он никогда не умел это делать; как оказалось, Сириус успешно прятал от них очень и очень многое.
– Может, мне… – Ремус указал на опустевший стул по другую сторону кровати.
– Нет! – рука Сириуса подвинулась ближе к Ремусовой, но остановилась, не успев до неё дотронуться. – Нет, – сказал он уже тише. – Всё в порядке.
– Знаешь, мы как будто поменялись ролями, – нервно хохотнул Ремус.
– О чём ты?
– Ты лежишь в больничной кровати, а я сижу рядом с тобой. Как в старые добрые времена. Только тогда в постели чаще оказывался я, – Ремус глупо улыбнулся человеку, которого некогда готов был назвать братом. Но взгляд Сириуса оставался нечитаемым. – Мне стоило принести шоколад, – почти заикаясь, продолжил Ремус. – Ты всегда так делал… но я не знал, что ты очнулся, – неуклюже закончил он.
Это вызвало у его друга слабую тень улыбки, которая тут же пропала.
– Ремус, я… я знаю, что этого недостаточно… никогда не будет достаточно, но… прости меня, – тихо произнёс он.
В груди Ремуса что-то болезненно заныло, и, даже не раздумывая, он потянулся к лежащей поверх одеял руке Сириуса.
– Нет, Бродяга, это ты меня прости! Я никогда не должен был в тебе сомневаться, я должен был тебе доверять… Прости меня, Бродяга, мне так жаль…
Сириус посмотрел на него мерцающими чуть ли не восторгом серо-голубыми глазами.
– Ты мне веришь, – почти благоговейно сказал он, произнося эти слова как драгоценное сокровище, так, словно не был уверен, позволят ли ему его сохранить.
– Да, – поспешно заверил его Ремус. – Как я и должен был с самого начала! Но я не поверил, и мне так стыдно, а потом я увидел Гарри… и он был… а ты был… и ты спас его. Дважды. Или даже трижды, если учитывать Дурслей, а их нужно учитывать, и… и ты спас меня. Я тебя предал, а ты меня спас, – он чувствовал, как из уголков его глаз хлынули слёзы, и попытался их сморгнуть, чувствуя себя глупо.
Но всё изменилось, когда Сириус нежно сжал его ладонь и заговорил – как заметил поднявший взгляд Ремус, с той же предательской жидкостью в глазах:
– Я первый предал тебя, Луни, – прошептал он, и по телу Ремуса пробежала волна тепла – Сириус назвал его прозвищем детских лет. – Я… я не сказал тебе. О смене. Я не говорил тебе, потому что думал… боялся… что ты можешь оказаться предателем.
Ремус кивнул. Об этом он уже догадался, и было больно, но он едва ли мог винить Сириуса за ошибку, которую и сам совершил в куда большем объёме. Сириус не бросал его семь лет гнить в Азкабане.
– Я знаю, – стыдливо ответил он. – Но теперь мы можем доказать, что это был Питер, – Сириус сконфуженно на него посмотрел. – Мы нашли его, Бродяга. Мы нашли Питера.
Сириус крепко сжал руку в кулак; Ремус встретил его полный ярости взгляд. На секунду перед Ремусом предстал тот вспыльчивый юноша, которого он знал в Хогвартсе.
– Где он? – выдавил Сириус сквозь сжатые зубы.
– В министерстве. Конечно, он всё отрицает, но ты не волнуйся – у Альбуса есть план.
– Эта крыса! – прорычал Сириус. – Жалкий предатель, ублюдочная крыса!
Ремус чуть подвинулся на кровати и положил руку Сириусу на плечо, пытаясь успокоить и друга, и себя.
– Мы разберёмся с ним, – тихо сказал он, – мы разберёмся с ним, когда придёт время. Сейчас важнее всего ты. Ты и Гарри.
Сириус поднял на Ремуса испуганный, едва ли не паникующий взгляд. Сейчас он выглядел таким молодым, таким… хрупким…
– Что теперь будет? – спросил он слегка дрожащим голосом.
– Альбус вчера поговорил с министром. Ну, на самом деле, думаю, он скорее припугнул его, – неловко усмехнулся Ремус. – Он был в ярости; сказал, что Макнейр выбил из тебя это признание, что ты даже не знал, что подписываешь. Кажется, твой колдомедик это подтвердил. И, конечно, Фадж не заинтересован в том, чтобы встреча дементоров с Гарри появилась на первой странице Пророка. Он подписал петицию об официальном судебном процессе; твоим адвокатом будет Альбус. Обычно он занимает место Верховного Чародея Визенгамота, но объявил, что в этом случае его услуги больше понадобятся защите. Всё ещё не закончилось, Сириус. Но ты наконец получишь то, чего был лишён все эти годы. Шанс на справедливость. Шанс быть услышанным. Шанс доказать им, что ты невиновен.
Он не использовал местоимение «нам», и надеялся, что Сириус заметил.
У Сириуса закружилась голова; точнее, мозг. Судебный процесс? И Альбус Дамблдор, предположительно, самый сильный маг современности, возжелал его защищать? Дамблдор поверил ему? Он неверяще взглянул Ремусу в глаза, увидел, как по его лицу расплылась мягкая улыбка, та, что так часто украшала застенчивого мальчика, когда они учились в Хогвартсе. Они поверили ему. Мерлин, они поверили ему!
Словно по сигналу, в дверь позвонили, и в проёме показалось улыбающееся лицо его нового «адвоката». Мерлиновы штаны, он в жизни не привыкнет к этой мысли.
– Не хочу прерывать ваше воссоединение, – сказал Дамблдор, – но пришёл ещё один посетитель, и он желает нанести тебе визит, Сириус.
А затем он открыл дверь пошире, и рядом с ним показался взволнованный, слегка напуганный маленький черноволосый мальчик.
– Гарри.
Он почувствовал, как натянулась кожа на щеках, как расплылась по лицу широченная улыбка, как в уголках глаз выступили слёзы, и он не мог вспомнить ни единого слова, а горло сжалось и не могло выдавить из себя ни звука. И он попросту развёл руки в стороны.
Первые два шага ребёнка были робкими, застенчивыми, но после Гарри, похоже, перестал сдерживаться, побежал и вспрыгнул на кровать, обвил крёстного ручонками и прижался к его груди. Сириус сомкнул руки у него за спиной, сжимая мальчика в крепких объятиях.
Удержать Гарри. Защитить Гарри. Спасти Гарри… – эхом отдалось в мозгу Сириуса, и он сильнее прижал к себе маленькое дрожащее тельце.
– Всё хорошо, щеночек, – прошептал он, гладя крестника по спине и непослушным волосам. – Я с тобой. Ты со мной.
Он не обнимал Гарри какую-то неделю, может, две, но это казалось первым разом за целую вечность. Он не мог его отпустить – и не хотел. Он почти потерял его, и теперь никогда не отпустит его снова.
Когда он лежал в тюремной камере, в министерстве или на обвеваемом ветрами камне, окружённый дементорами, он даже не мечтал, что наступит такой день, когда Гарри будет в его объятиях, а Ремус будет стоять рядом. Когда, возможно, ему больше не придётся быть одиноким. Как только его ввели в Азкабан, он смирился с тем, что жизнь его закончилась. Это была плата за его ошибки. Ошибки, которые стоили жизни его любимым людям, его семье. А сейчас… Достаточно ли он заплатил? Простил ли его Джеймс, говоря, что в его жизни по-прежнему была великая цель? Давно забытое чувство пробудилось в Сириусе. Желание бороться. Бороться не только за любимых, но и за себя. Он чувствовал, что где-то в уголках души его притаилась известная тьма, но не обращал на неё внимания – только крепче прижал к себе Гарри и взглянул в улыбающиеся, горящие надеждой глаза Ремуса. За это он будет бороться. За них. За свою семью.
