Текст книги "Дети тюрьмы (СИ)"

Автор книги: Yukimi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

========== Глава первая. ========== Пролог. После третьей Мировой войны в 2313 году, уничтожившей миллионы людей, стершей с лица Земли тысячи городов, мир объединился в десять крупных государств, каждое из которых в обязательном порядке подчинялось всеобщему Мировому Правительству. Это собрание, организованное из самых влиятельных выживших людей, уничтожило прежние законы и ужесточило порядки, приведя к полному деспотизму Правительства. Эти люди посчитали, что опасность будущему лежит на преступниках, которые вырастут у убийц, воров и насильников, даже если сами ничего не совершили. Фанатичные, алчные и горящие возмездием за утерю мира, эти люди издают Закон №1, по которому дети преступников несут ответственность за деяния своих родителей, основываясь на строчке из Десяти Заповедей: «…ИБО Я – БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, БОГ РЕВНИТЕЛЬ, КАРАЮЩИЙ ЗА ВИНУ ОТЦОВ ДЕТЕЙ ДО ТРЕТЬЕГО И ДО ЧЕТВЕРТОГО ПОКОЛЕНИЯ…» И мир превратился в громадную тюрьму – повсюду возникали эти уродливые серые здания с кучей маленьких зарешеченных бойниц и надзирателями. За любой проступок возлагалось наказание, будь то мелкая кража или иск. Человек, совершивший убийство на воле, попадал в тюрьму, а вместе с ним два его потомка или родственника – три пожизненных за одного человека. Невинных детей бросали в тюрьмы за пожизненные родителя – не разбирая, старик это или младенец. Немногие дети выживали, а те, что жили, никогда не были, да и не попадут на волю. Женщины поносили и рожали прямо в тюрьмах, обрекая своих детей на вечное заключение. Люди жили в тюрьмах, забывая про свободу, они не отбывали наказание, зная, что это бесполезно – кладбища при тюрьмах были бесконечными. Жизнь в тюрьмах – та же жизнь, что и на воле, только со множеством ограничений, но без законов и правил. Здесь были свои школы, учителя, работы на благо Правительства, мошенники, драки, секс, редко – любовь, дети. Рожденным в тюрьмах плевать, как жить и как умирать – они не получат больше срока, ибо пожизненное лишь одно, а родственников у них нет – женщины редко жили долго в тюрьмах, да и рождение потомства в местах заключений было нежелательно для Правительства. Потому отпрыски, буквально «дети тюрьмы», оставались неуправляемыми и безнаказанными. Они творили, что хотели, потому что им было плевать на мораль общества: их общество – преступники и надзиратели. Они были очень опасны, но вместе с тем создавали своего рода деспотию, подчиняя всех вокруг. Глава 1. - Пустите меня, уроды! Ебучие уроды, отпустите меня-я-я! – кричал бледный парень с разбитым лицом, в разорванной рубашке, на которой видны были кровавые подтеки от ударов. Коротко стриженные темные волосы, злой и колючий взгляд каре-зеленых глаз, в полумраке казавшихся почти черными, довольно большой нос с горбинкой – сломан не раз, темные вечно нахмуренные брови, проколотые несколько раз уши не делали Эвана Тайлера, в ярости бьющего кулаком по окошку водительского отсека, а ногой в это время долбя в стенку машины, в которой его везли, добропорядочным гражданином. – Эй вы, мудоебы? Вы меня вообще слышите? Я-то, блять, в чем виноват, если мой папаша мудак?! Выпустите меня! Это нарушение частных прав! – орал он, но на него не обращали внимания. Эван вздохнул и снова уселся на сидение, развалившись как дома, откуда его буквально пару часов назад вытащили, скрутили и теперь везут в тюрьму. «Блять! С-с-сука! Ненавижу этого ушлепка! Убил кого-то и свалил, а меня в тюрьму! Меня, блять! За Его гребанное преступление!» - бесился он, не зная, рыдать ему от горя или продолжать мысленно расчленять отца, который благополучно ускользнул из рук Правительства, а так как Эван был его единственным сыном, его быстро вычислили, хоть он и старался залечь на дно, зная папашу. Эван Тайлер, двадцатилетний парень, не был образцовым законопослушным гражданином, каким бы его хотело видеть Правительство, он был сорванцом, немало просидел в колониях, но в тюрьму, это страшное место, где кончается старая жизнь и начинается новая, он точно не хотел. Мелкие шалости, вроде краж из магазина, избиения одноклассников, он отрабатывал на исправительных, а потом снова ложился на дно. Его отец, не занимавшийся ребенком ну совсем никак, разве что научил обращаться с ножом, в тюрьму тоже не хотел, потому делал свои дела очень тихо, пока вот не пришил кого-то и забыл, блять, сына предупредить! - Эй вы там! Кретины-ы-ы! – провыл парень, закидывая ногу на ногу и морщась от боли. – Ебана-а-а-аты! – он специально нарывался, хотя знал, что ему и так немало досталось за неповиновение. Машина остановилась, но Эван не знал, где они – окон в его отсеке не было. - Рот закрой, мальчишка, - прорычал один из мужчин, распахивая дверь и проходя в отсек. Он пинком вытащил парня, а второй смачно добавил дубинкой по почкам. – Вставай! Эван закашлялся, согнувшись от боли, но снова гордо встал, ухмыльнулся и огляделся. Он был перед дверью в тюрьму – огромное серо-черное здание со множеством камер и бойниц. Он повертел головой, осматриваясь, но во внутреннем дворике никого не было – видимо, обед. Мужчина-надзиратель грубо толкнул его в спину, заставляя идти вперед. Наручники тут же оказались на Эване, щелкнув. Его провели по темным старым коридорам, наконец выводя в новый «квартал» - его будущий дом. Здесь стены были поновее, окрашены в тусклый зеленый цвет, а лампочки под потолком хотя бы не мигали. Его вывели в хорошо освещенный большой зал, где сидели сотни заключенных и поглощали пищу. Стук открывающейся двери заставил их обернуться, а парня впихнули внутрь, сняли наручники, и, рявкнув «сначала пожрешь, а потом обустроишься», сильно толкнули, заставляя упасть и проехаться пару метров по скользкому полу, остановившись перед одним из столиков. Остановился парень, надо признать, весьма удачно. Но… не для него удачно. Для всех остальных заключенных – разговоры в зале почти сразу же стихли. Все предвкушали неслабое такое веселье. Потому что Эван остановился в САМОМ неудачном месте во всей тюрьме. Рядом с одним из «боссов», «ребенком тюрьмы». Приподняв голову, парень встретился со светлыми, какими-то выцветшими глазами светло-светло-синего оттенка. Не голубыми, не «ледяными» - весьма странными, словно прозрачными. Усталыми, немного запавшими, узковатыми, с темными кругами под ними. При первом же взгляде дальше можно было понять, что сам обладатель странных глаз им под стать – худощавый, бледный просто до безумия, с остро очерченным лицом, резко выступающими скулами и широким лбом, закрытым длинной грязно-русой челкой. Сразу видно – вырос в тюрьме и почти никогда не покидал ее. Нестриженые торчащие волосы, колышущиеся, когда молодой человек покачивал головой, словно в такт своим мыслям, мерно постукивающие по столу пальцы и пустой взгляд, даже когда он убивал – все это не делало его страшным. До того момента, конечно, как тебе в глаза не воткнется тот же карандаш, который позже перекочует и в глотку. Это был Йен. Просто Йен, без всяких фамилий – он родился в тюрьме, как и его мать, и было уже не до своего генеалогического древа. Но за глаза его называли – и парень знал это – Пустым. И его это устраивало вполне. Он медленно запрокинул голову, вздохнул, вновь опустил глаза на лежащего у его ног новенького и внезапно с силой заехал ему тяжелым ботинком по лицу, тихо бросив в сторону: - Убери это, - слова были обращены к сидящему рядом с ним парню – хрупкому, маленькому, вертлявому, с лицом умненькой обезьянки – темные волосы и черные глаза, а также немного вытянутый овал лица делали сходство просто ошеломляющим. Но этот, в отличие от Пустого, сидящего рядом с ним, был красив и уж точно не вызывал отвращения. - С-с-сука ебучая! – взвился Эван, с трудом садясь и кашляя. Из носа обильно текла кровь, он медленно опухал, на скуле остались ссадины от подошвы ботинка – красавец, одним словом. Он с силой пнул стул под Йеном, отчего тот невольно вздрогнул, отъехал пару сантиметров, но не упал. - Профессор, я кому сказал? – русый снова запрокинул голову, даже не обращая внимания на злющего парня внизу, и кинул быстрый взгляд на третьего паренька, сидящего за столом – тоже невысокого, черноволосого пацана лет пятнадцати, явно забитого, но в то же время… точно опасного. – Я поспорил с Мелким, что не попаду в карцер в течение двух месяцев. А за убийство новичка точно проиграю. Ненавижу проигрывать, - пустым голосом сказал он, и от этих слов «обезьянка», он же – Профессор, поскольку действительно был весьма умным парнем, наклонился к Эвану, протягивая ему руку и улыбаясь. - Ты прости его. Наша Красотка – психанутый просто, - он весьма весело улыбнулся и покосился на Пустого, но тот никак не отреагировал – был с Профессором в прекрасных отношениях, и тот мог издеваться над ним, как хотел. Равно как и Мелкий. Остальным было опасно вообще с Йеном говорить. - Ага, блять, ахуенно, псих ебучий, - пробормотал Эван, поднимаясь с помощью Профессора. Этот парень ему ничего плохого не сделал, незачем было отталкивать его помощь. Друзья или хотя бы знакомые ему тут понадобятся. На лице Профессора на секунду мелькнуло удивление, затем – страх, и он резко повернул голову к Пустому, но тот, кажется, никак не отреагировал, только опустил голову так, что усталые глаза почти скрылись за длинной челкой. Это парню понравилось еще меньше, и он поспешно усадил Эвана за стол рядом с черноволосым парнем, на единственное свободное место прямо напротив русого. Склонился, быстро вытер Эвану кровь рукавом и одновременно тревожно сказал: - Не надо так о нем. Хотя бы вслух. Никогда, слышишь, - он снова улыбнулся, теперь уже с некоторой угрозой. - Он мне только что по лицу заехал. Просто… так, - прорычал Эван, удивленно прервавшись на секунду, когда ему вытерли кровь. - Ну и что? – свистящим шепотом поинтересовался парень, быстро прикоснулся к носу парня, затем к его скулам, проверяя, все ли в порядке, и улыбнулся ему. Затем повернулся к брюнету, сидящему с таким видом, будто его тошнит. – Мелочь, объясняй. - Мы поспорили, поэтому ты до сих пор живой, - тихо и нервно пробормотал он, оглядываясь по сторонам и сжимая кулаки. Зубы у него застучали, когда он поднял глаза на сидящего рядом Эвана, потом обвел взглядом уже вновь говорящих заключенных, и, наконец, остановился на Пустом. Взгляд тут же преобразился – стал расслабленный и уверенный. – Тебе просто повезло. - Ебать, как круто! – отозвался с сарказмом Тайлер, рассматривая своих внезапных собеседников. Он-то и правда ожидал, что его сразу грохнут, как только он сюда зайдет, ведь здесь нет совершенно никаких порядков и законов кроме законов «босса», на свободе об этом наслышаны. Истории из тюрьмы часто рассказывали в народе, но так, чтобы не услышали лишние уши. - Ну да, круто, - хихикнул Профессор. Потом протянул руку Эвану, склоняя голову, от чего темные волосы упали на глаза. – Меня Андреем зовут. Но вообще, я Профессор, и просто Проф. Это, - он кивнул на сидящего рядом, - наш безымянный красавец, откликается на Мелкого. А ты чуть не попал на расправу к Йену, - тут Профессор улыбнулся как-то по-другому, чуть злее. – К Пустому. Тебе очень не повезло. Он тут царь и бог. - Эван. Эван Тайлер. Просто случайно попал, по ебанному закону. А вы? - ухмыльнулся парень, протягивая ладонь в ответ - Почему безымянный? – он с интересом уставился на Мелкого, полностью игнорируя так называемого Пустого, как, впрочем, и тот его. - А, типа за родителей? – понимающе ухмыльнулся Проф. – У нас тут половина таких. Я вот лично сижу за то, что доумничался – на спор хакнул главный сайт с нашей сраной «Библией» и написал на главной странице, что все мудоебы. Ну что, вот мудоебы и пришли. Мелочь наша сюда за мать попала, лет так в… Мелочь, тебе сколько было? – парень быстро неразборчиво пробормотал что-то в ответ, и Проф хмыкнул. – Меньше года. Безымянный – потому что мать его трахнули в первый же день и неплохо так, до сумасшествия. Там человек семь было, наверное – к нам девушки редко попадают… Так что имени его она как-то не успела назвать, - он хохотнул, безымянный тоже слабо улыбнулся, явно нисколько не волнуясь о том, что случилось с его матерью. Профессор тут же принялся нести какую-то чушь, даже не заикаясь о Йене, сидящем рядом и опирающимся острыми локтями о стол. Еду он полностью игнорировал. - Можно? – нагло спросил Эван, обращаясь к Пустому и указывая на поднос с едой. Уж если помирать, так с фарсом, а Эван был уверен, что со своим задиристым характером долго не протянет. А сейчас он был жутко голоден, потому что в тюрьму-то его, конечно, не сразу привезли, сперва помариновали в камере при суде. Ну так, для проформы, чтоб меньше орал, только вот орать он меньше не стал. Тайлеру было до жути интересно, как попал сюда Йен, раз уж это такая тайна и Проф об этом не говорит. Как ни посмотри, а брюнет был проницательным и с цепким умом, только задиристый и наглый. - Нет, - спокойно и тихо отозвался русый, поднимая пустые прозрачные глаза на Эвана, но тут же опуская их обратно вниз, словно рассматривал лежащую перед ним еду. Профессор и Мелкий молчали, глядя на своего предводителя и явно не желая вмешиваться в их с Эваном разговор. – Хотя… Ты оттуда? – больше Пустой головы не поднимал, но вопрос явно был предназначен для новенького. - Отсюда. Город рядом с тюрьмой видел? Ну, конечно же видел. Там и родился. Только мамаша моя как-то странно слилась еще в детстве, а отец сейчас, видимо, забыл, что надо сообщать сыну, когда надо прятаться, если он грохнул кого-то, - Эван сжал руки в кулаки, снова чувствуя дикую злость и ненависть к отцу. Йен теперь все же поднял голову, заглядывая в глаза Эвана теперь уже открыто, словно искал там что-то. Но явно не нашел – чуть загоревшийся взгляд парня погас, и он подпер голову рукой, бесстрастно произнося тихим голосом: - «Там», «оттуда» - свобода. Она везде «там». Расскажи мне. Хоть что-то, - на секунду глаза вновь сверкнули, пусто и болезненно. - Свобода… Я не знаю о свободе ничего, - выплюнул Эван. – Там нет свободы, ты ошибаешься. Там есть лишь прогнивший насквозь мир, скоты-правители и их подчиненные. Там не живут, а выживают. Там нет ни радости, ни счастья. «Там» только одно хорошо – ты ложишься, когда захочешь и делаешь, что хочешь, - улыбнулся грустно Эван, - если ты мертв. - Там свобода, - повторил бесстрастно парень. По его губам скользнуло что-то злое, бездушное, змеиное. - Ты поймешь, когда проживешь тут немного. Расскажи мне еще, Сказочник. Все что угодно. Профессор и Мелкий переглянулись между собой, и "обезьянка" беззвучно пробормотал: "Ну пиздец". - Что? Как ты меня назвал? – удивленно переспросил Эван, глядя на парня в упор. - Сказочник, - спокойно повторил тот, вновь принимаясь мерно постукивать пальцами по столу. - Ты Сказочник. - Сказочники не попадают в тюрьму, - парировал Тайлер, неожиданно пододвигая поднос к себе. - Только они и попадают, - легко парировал Пустой, неожиданно сам чуть отодвигая от себя поднос, толкая его самыми кончиками пальцев - и тут стали заметны ожоги на них, словно парень долго держал пальцы над свечой или прижигал сигаретой. Ожог на указательном пальце еще не подсох, и влажно посверкивал. Тайлер не ответил, с жадностью принявшись за еду, но тоже замечая ожоги на пальцах. Стало еще интереснее: что это за личность, к разговору которого незаметно прислушиваются окружающие столики. «Босс? Скорее всего, - подумал Эван, исподтишка разглядывая парня, - странный какой-то босс». Пустой склонил голову, приоткрывая рот и глядя на Эвана прозрачными глазами, но Профессор рядом с ним внезапно легко толкнул парня в плечо и чуть нахмурился. - Ты уже третий день не ешь, Принцесска? Опять начал с ума сходить? Не, это плохо. За ужином - хоть кровь девственниц пей, но что-нибудь сожри. - Считаешь себя выше еды? – хмыкнул Эван, который сам обожал поесть. – Тогда могу сказать, что ты скоро рассыпешься, - добавил он, намекая на излишнюю худощавость парня. Но вот отказываться от той еды, что ему дали – ни за что, даже его доброта на это не способна. - Я и так умираю, - просто отозвался он, полностью игнорируя аж рот открывшего Профессора - тот никак не ожидал, что Йен будет просто трепаться с новеньким - и переводя взгляд с лица Эвана на его руки. Прикрыл глаза. - Или умер. Плевать. Не хочу есть. Меня тошнит от еды. - Тайлер! – прогремел голос. Эван быстро обернулся в поисках источника и наткнулся на огромного мужчину в форме военного и с винтовкой в руках. Он медленно шел вдоль столов, изредка пиная какие-нибудь стулья, но никто не возмущался. Надзиратель, как-никак. - Тута я, - отозвался, ухмыляясь, парень, поднимая руку. - Жопу поднял и на выход! – рявкнул мужчина, тряхнув винтовкой для устрашения.