Текст книги "Дом Уродов (СИ)"

Автор книги: walka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Проходит обед и наступает время свободного времени. Четверка Глупцов собирается в комнате Бакстера, и Виктор рассказывает все, что произошло с ним вчера.

– Это все, наверное, галлюцинация. – Бакстер сразу отнесся скептически к рассказу Виктора. То, что он говорит, полный бред.

– Галлюцинация? – возмущается Виктор. – А коробка с вафлями у меня магическим образом появилась в комнате?

– Я верю Виктору! – подает голос Кери, которая все это время молчала. – Гордон ведь действительно мог управлять другими людьми, а способности Стрикена очень похожи на его. К тому же Рик говорил, что Ян Мирр в своем письме к Эмме Миллер писал о вживлении какого-то опасного устройства. Ты ведь тоже это слышал, Бакстер!

Тут холодок пробегается по каждому. Члены Четверки Глупцов молча переглядываются. Не бывает таких случайных совпадений.

– Что нам теперь делать? – испуганно вопрошает Стрикен. Его сердце стучит с бешенной скоростью. Его могут использовать, как пульт для управления? От этой мысли становится не по себе.

Пузатые, тяжелые сугробы расчистили перед прогулкой. Сейчас они разрушенной горкой стоят возле каменной стены, которая окружает задний двор. Если новенький поступил бы в Дом Уродов и вышел бы сегодня на прогулку, у него обязательно бы разорвало крышу от такой красоты. Для постояльцев, которые прожили в стенах лечебницы больше года, непривычный, завораживающий вид не привлекает. Безусловно, в снежных просторах много красоты, но и много опасностей. Следует быть осторожным. Норвегия беспощадна.

Постояльцы рады этой прогулке. Но особенно рад Прах, паривший над Домом Уродом и создающий петли. Она то взлетает ввысь, то падает, но вовремя раскрывается крылья. Ее громкий голос раздражает многих, но никто из постояльцев не говорит Виктору загнать птицу обратно. Потому что, в какой-то степени, каждый мечтает о свободе. И не справедливо ограничивать кого-то в этом.

Прямо по центру заднего двора располагается ледяная статуя Форра Миллера, которой не суждено растаять в этом месте. Слабые лучи солнца, врезающиеся в лед, делают его прозрачным, образуют радужные переливы, которые видят постояльцы с острым зрением.

– Зачем Грегер Гао заходил к тебе? – вопрошает Стрикен.

– Сказал, что меня ждет сюрприз, о котором я даже не могут мечтать, – с дрожащим голосом отвечает Энди. Ему куда более холодней, чем остальным. Не помогают даже два тулупа и теплая шапка-ушанка.

– Ты единственный, у которого не нашли камер. Единственный, который не подвергается медикаментам и обследованиям. Тебя только осматривают и тщательно прочищают мозги. Еще и сюрприз какой-то. Ты определенно любимчик для сотрудников.

–Ты меня уже достал. Никакой я не любимчик!

– Разве это плохо? Если любимчик, значит оставят в живых, когда нас всех убьют.

Грегер Гао интересовался у Стрикена о его силе. И попросил сообщить, когда произойдут какие-то внутренние изменения. Неужели он хочет превратить его в ужасное чудовище, который будет управлять собственными друзьями? Стрикен не желает в это верить, но здравый смысл говорит, что, скорей всего, человек, которого он любит и которому доверяет, просто использует его.

– Что за бред ты несешь? – возмущается Энди.

– Сперва Ян, сейчас Хворост, как думаешь, кто будет следующим?

Но никто не может ответить на этот вопрос. Стрикен винит себя в этом. Если бы он мог видеть будущее, то точно ответил бы на него.

Если бы его способности развивались быстрей, он бы мог знать ответы на все вопросы. Он мог бы защитить друзей.

– Кажется, метель возвращается. Ох, – тяжело вздыхает Бакстер, – и почему же так долго?

– Долго? Прошло только пятнадцать минут, – недовольно скрещивает руки на груди Виктор. Время прогулки так молниеносно пролетело, что он глазом не успел даже моргнуть.

– Я чувствую, как уже горю, – выдает печально Бакстер. Даже слабые солнечные лучи воздействуют на его кожу. Была бы возможность закрыть лицо осколками, он бы воспользовался ею.

Поднимается ветер. В мгновение солнце закрывает длинная свинцовая туча. На Норвегию вновь нападает серость, уныние. Буквально через несколько минут метель развернется разрушительной, беспощадной.

– Прах, возвращайся, – кричит в небо Виктор. Птица издает громкий возглас. Ему не хочется возвращаться в тесную комнатку, но ослушаться Виктора она не может. Она стрелой летит к земле и неожиданно нападает на Роберта, который следил за порядком на прогулке.

Прах кричит, пытается поцарапать Роберта и старается выбить клювом единственный глаз. Три года тому назад он по осторожности лишился правого. Кажется, говорили, что он случайно повредил глаз об край стола. Каким образом, не понятно.

Роберту удается схватить птицу и откинуть ее в сторону. Та сильно ударяется об ледяную статую и падает на землю.

– Прах! – кричит Виктор и тут же подскакивает к нему. Он осторожно поднимает его. Когда прикасается к правому крылу, тот издает мучительный вопль.

– Держи свою пташку при себе, иначе я не отвечаю за себя, – рычит на него Роберт.

– Что ты сказал? – злится Виктор, двигается на Роберта, но резко останавливается. Вспоминает, что на руках его Прах, который скулит, подобно щенку. Виктор с дрожью вздыхает, смотрит на него.

– Черные берега, – тихо произносит Прах и глядит на него одним взглядом. Другой прикрыт. «Черные берега» – фраза, которую она повторяет изо дня в день и которую не понимает Виктор. От кого могла Прах научиться ею?

– Я спасу тебя, – уверенно изрекает Виктор и бежит внутрь Дома Уродов, бежит изо всех сил к Белым Людям.

========== Глава 14 ==========

– И что теперь нам делать? – впервые в жизни Кери слышит в голосе Виктора нотки страха и растерянности. Он правда не знает, что делать. Не так просто будет сбежать с Дома Уродов, надежно охраняемый и патрулируемый Псами. Если они не остановят их, то Норвегия сделает это наверняка. В ее холодной ледяной пучине погибают горячие сердца. Она догонит их маленькую группку, подарит смертельный поцелуй и склонит их хрупкие, обмороженные тела на снежную землю.

Виктор не хочет такой кончины для друзей. Все постояльцы так или иначе были рождены мертвыми, потому что им суждено прибывать в Доме Уродов и ждать того призрачного дня оздоровления, чтобы наконец-то по-настоящему родиться. Нет жизни до лечебницы, есть только после… Только кто ее видел?

Кажется, никто.

Никто!

– Мы спасем себя сами! – говорит Кери и крепко сжимает руку Виктора для убедительности ее слов. Она верит в сказанное. Не может быть по-другому. Каждый из ее друзей силен, чтобы справится с любым дерьмом, которое станет на их пути.

– Рик вытащит нас всех.

– Этот придурок? – фыркает недоверчиво Виктор, но не опускает руку Кери. Обычно, он отстраняется от людей и не позволяет к себе прикоснуться, когда считает, что человек говорит абсолютную чушь.

Кери не мелит чепухи. Если этот придурок захочет, то сможет освободить пленников из ужасных рук. Рик обладает потрясающим стратегическим мышлением, ловко ориентируется в пространстве и быстро принимает решения. К тому же он почти уже сбежал. Виктор прекрасно помнит тот день.

Капли крови на полу. Тело полумертвого Пса. Сирена разрывает перепонки. Постояльцы суетятся, но все как один топчутся на месте. Никому и в голову не приходит рвануть вслед за Риком, который все дальше и дальше отдаляется. Темная фигура становится все меньше и меньше. Рик бежал со всех ног. Так бежит человек от своего самого большого и сильного страха. Взрослые постояльцы прикрывают телами более молодых. Псы ходят с оружием. Виктор держит за руку Кери.

Серебряный блеск. Револьвер смотрит точно в спину удаляющемуся Рику. Роберт задерживает дыхание. Он готов выстрелить, но опускает оружие, когда видит снегоходы, которые начинают преследовать Рика.

Стоило бы заметить в тот момент, что души сотрудников Дома Уродов гнилы, черны. Виктор не сомневается: Роберт бы выстрелил. И не промахнулся бы с одним глазом.

Рик очень любит играть с судьбой. Каждое утро он встает с постели и делает «ход конем».

– Он поможет нам! – улыбается Кери.

– Нет!

Удивительно, как может одно, всего лишь одно единственное слово разрушить окружающие стены. Стоило только ему сорваться с уст Рика, как сердце Кери покатилось к пяткам. Холодок трогает руки, заставляет пробудиться мурашкам.

Она стоит напротив него настолько близко, что чувствует его природное тепло. Нет, это настоящее пламя. Будто вместо крови в жилах течет мантия. Кери полная ему противоположность. Не зря Виктор иногда называет ее Норвегией. Холодная внешность, холодная кожа, холодная душа. Эмоции давно заперты под тяжелой дверью, с висящим огромным замком. Так необходимо.

Для выживания.

Кери поняла, что быть бесчувственной печальной куклой безопасно. Так она больше похожа на мертвеца, к которому даже не хочется прикасаться. А ей это и нужно. Чтобы больше ни одна грязная рука не задержалась на ее щеке.

Люди делают больно. И фиалкового цвета отпечаток зубов на ключице прямое тому доказательство.

Рик делает шаг навстречу Кери. Она напрягается всем телом, но не опускает голову. В таком положении, ее глаза точно смотрят на Рика. С укором и презрением. Пусть они пусты и кажутся стеклянными, но они также умеют ставить людей в тупик.

Рик поднимает руку и пытается прикоснуться к ней. Но стоит только пальцам дотронуться до кожи, как Кери пятится назад. Он – огонь, она – лед. Противоположности, которые могут погубить друг друга, стоит им только схватиться за руки.

Им не суждено быть вместе.

– Я не собираюсь вести за собой Четверку Глупцов, – говорит спокойным, безэмоциональным голосом, но каждое слово облито ядом. Он горит изнутри от злости. Почему она позвала его к себе и просит за этих недоумков? Почему так печется за их жизни? Почему переживает больше за их благополучие, чем за свое?

Самопожертвенность, слабость – качества, которые Рик откровенно презирает. Делать поблажки даже Кери он не собирается.

– Я равноправный член этой самой Четверки Глупцов, как ты выразился, Рик!

Он знает. И собирается это как можно быстрей исправить.

– Если они не пойдут, то и я тоже, – продолжает Кери. Температура в комнате опускается ниже нуля. Она делает еще два шага назад. Позволяет огромной в размерах ледяной стене непонимания вырасти между ними.

Рик оказался таким же эгоистом, как и Гордон. Подкатывающие слезы начинают щипать глаза. Кери протирает их, начиная с уголков и медленно пробираясь к переносице. Она ненавидит, когда слезы рекой скользят по щекам, но не стыдится их. В эмоциях ничего нет постыдного, но они причиняют столько боли. Она чувствует, как маленькая испуганная девочка Кери возвращается, как она медленно, но уверенно ломается изнутри. Необходимо очень много времени, чтобы собрать себя по кусочкам.

Кери поднимает голову вверх и делает еще один шаг назад.

– Ты можешь бежать один.

– Я не могу…

– Что тебя держит? – Слышно, как Кери закипает.

– Ты! – тихое, глухое, почти неуловимое.

Рик вздыхает и оборачивается к окну. Серое небо, белоснежные снежинки агрессивно сливаются в ледяном танце. Солнца больше не видно. Как же быстро меняется погода в Норвегии. Ветер свистит от души, это любимое его занятие в этом месте.

Окна Кери прямо выглядывают на окна прежней комнаты Рика. Сейчас там никто не обитает. Лишь иногда Иса с Саррой проводят там уборки, но сейчас на Рика смотрят явно не они. Одна незнакомая фигура, высокая и сильная, явно из отряда Псов, другая до боли знакомая, вытянутая, но исхудавшая. Гордон. Это точно он.

Рик подскакивает к окну, приближает лицо к стеклу настолько близко, что образуется «островок» от горячего дыхания. Жмурится, но отчетливо видит только одного Пса. Гордон растворился, как сахар в кипятке. Иллюзия? Но не в пустыне ведь он сейчас находится.

«Неужели я начинаю ловить галлюцинации от стресса. Нет, валить нужно как можно быстрей».

– Не переживай за мое жалкое существования, – мямлит Кери под нос. Маленький кубик льда тает, освобождает слабость и принятие своей никчемной судьбы. Подавленные эмоции загубить невозможно, рано или поздно они постучаться в дверь и станут незваными гостями. – Сбежать одному будет куда проще, чем с кучкой. Ты доберешься до Великобритании, привлечешь независимых людей, доберешься до резиденции Эммы Миллер, и она спасет всех нас. Всех постояльцев.

– Исключено! – горячится Рик. Хочется подойти к ней, схватить за плечи и начать трясти ее, пока она наконец-то не очнется от вечного сна. Разве она не может понять…

– Тебя могут убить, как только я сбегу.

– С чего бы?

– Все прекрасно знают, как я к тебе отношусь.

Рику хочется спросить, как она к нему относится. Хочется прижать ее к стене и держать, пока он не услышит ответа. Рик молчит, чуть наклоняется к Кери, будто она может прочитать его мысли. Словно в эту же секунду появится бегущая строка на его лбу, словно Кери сможет ее увидеть и прочитать.

Кери то принимает его в объятия, то отталкивает от себя. Кто же для тебя Рик Уокер, холодная и неприступная Кери Андерссон? Ответь же.

А может, он не нравится ей? Что, если Кери нарисовала в сознании образ крайне уродливого парня, который явно уступает в красоте Гордону? Рик считает себя даже симпатичным представителем мужского пола. Он периодически замечает на себе долгие взгляды девушек со второго этажа. То, как смотрит на него Симона, смело можно назвать ее влюбленной собачкой.

«Рик Уокер, Кери Андерссон и Эмма Смит пройдите в Центр Здоровья для непланового осмотра. Повторяю…» – неожиданно заговорил громкоговоритель. Что на этот раз?

Рик хватается за голову от усталости. Приглаживает растрепавшиеся волосы. Сотрудники Дома Уродов явно что-то знают. В последнее время они сильно вертятся вокруг них, словно все другие постояльцы испарились в одночасье. Белые Люди и Псы не глупы, чтобы не замечать очевидного: они что-то замышляют. Им что-то известно.

А может тайный язык Виктора на самом деле нетайный? Что, если сотрудники понимают их и сейчас смеются над ними, пристально наблюдая?

Вопросов настолько много, что черепной коробок готов взорваться от их количества. И что самое противное, ответов на них нет.

Кери поджимает губы. Этот разговор не привел ни к чему хорошему. Почему она была уверена, что Рик обязательно согласиться взять с собой всех остальных? Он ведь ненавидит их, считает грязью под ногтями. Она не может бросить их. Как она будет себя чувствовать, находясь в тысячах километрах от Дома Уродов, от друзей? Псы могут что-то сделать с ними, когда они сбегут.

Нет, она останется с друзьями и будет надеется на Рика. Он обязательно спасет всех. Потому что она верит в него. Верит всем сердцем.

Рик не из тех людей, что сдаются. Он быстро поднимается, когда падает. В абсолютно любом состоянии. Он находит выходы из безвыходных ситуациях. В душе его теплится сильный огонек воина, который будет гореть вечно и подпитываться невзгодами и печалями, делать его только сильней. Каждый сильный удар судьбы, ломающий ребра, он принимает с благодарностью, но Рик не из тех, кто позволит себя бить больше одного раза. Он находит силы, чтобы нанести ответный удар.

Кери чувствует себя гнусным подбитым зверьком, который вечно путается у него под ногами. Никчемная, угловатая, испачканная. Да, так можно описать Кери Андерссон.

Их вызывают в Центр Здоровья. Как же Кери не нравится это место. Повсюду белая плитка, которая видит не только постоянные обследования, но и смерти. Она является свидетельницей всех злодеяний Белых Людей.

Им пора идти. Кери разворачивает и плетется к двери. Слепо ориентироваться в пространстве ее научил Гордон.

Жар чужого тела. Перед тем, как выйти из комнаты, Рик сплел их руки. Кери не отдергивается от него.

Кери не останется здесь. Рик дал себя обещание, что обязательно спасет ее от Дома Уродов, но спасать шкуры членов Четверки Глупцов он не собирается.

Рику приходится отпустить руку Кери, когда его пригласили пройти к мужскому корпусу.

Эмма – постоялец из второго этажа – решает помочь Кери дойти до нужной им двери.

– Рик Уокер, если бы вы знали, как мы рады за вас! – весело изрекает Тинн Фаллов.

– Кажется, мы нашли решение для борьбы с вашим уникальным несовершенным геном. Если все пройдет по маслу, то ваше тело избавится от изъяна.

Любой другой постоялец захлебнулся бы от счастья, Рик же напрягается всем телом. Серьезно? Они считают его последним дураком, чтобы поверить их словам.

– Конечно, лечение затянется не меньше, чем на год. После определенных операций и препаратов необходим долгий отдых, чтобы тело восстанавливалось. Зато только представьте, что совсем скоро вы станете абсолютным здоровым…

– И вы отпустите меня? – перебивает речь Тинна Фаллова с легкой издевкой.

Старик смотрит на Рика, словно на дурака.

– Ну, конечно. Здоровых мы не держим.

Ага, безусловно.

– Сейчас мы проведем полное обследование, чтобы в общем понять, в каком состоянии вы находится и готово ли ваше тело к лечению.

Первое, что Рику приходится сдавать – это ЭКГ, после – общий анализ крови, потом – рентген головы. Их интересовал нос.

Пока Белые Люди что-то обсуждают между собой насчет дальнейшего лечения, Рик обдумывал план побега.

Неожиданно раздается крик. Крик Кери. «Неужели началось?» – дикая мысль проносится в голове. Рик незамедлительно срывается с места, Тинн Фаллов пытается его остановить, но тот отталкивает его от себя и мчится к женского корпусу. Только не Кери. Пусть они убьют его, но оставят ее в покое. Бьет дверь ногой, та с хлопком открывается и ударяется об стену. На месте остается трещина. Тонкая черная молния образовалась на белоснежной плитке. Видит Адама в одноразовой маске и в резиновых прозрачных перчатках.

– Что ты с ней делаешь? – рычит Рик. Адам невозмутимо смотрит на него, откладывает в сторону какую-то стальную вещицу, похожую на щипцы.

Рик переворачивает стойку с препаратами и шприцами. Ищет глазами Кери и наконец-то находит. Она смотрит в его сторону очень удивленно, выглядывая из синей шторы.

– Рик, с тобой все в порядке? – вопрошает она.

– Ты кричала.

– Меня осматривал Адам, и одна процедура была немного больноватой.

«Идиот!».

Через секунду в женскую комнату вбегают Псы, прижимают к полу Рика, чтобы без труда надеть наручники, потому что тот, как ненормальный, сопротивляется, и отводят к Симоне. Последнее, что видит Рик, это как Адам машет ему пальцами и улыбается.

========== Глава 15 ==========

В кабинете Симоны никогда не бывает светло. Царица тьмы, правительница самоконтроля и подавлений эмоций, королева промывания мозгов. Ее речь спокойная, как воды озер; ласковая, словно ладонь матери, гипнотическая. Ей веришь, ей доверяешь. Смотришь на нее и видишь перед собой мирного зверька, но глаза до жути замылены, что ты не понимаешь: перед тобой сидит настоящий монстр.

Рик не будет врать: он восхищается феноменальной способности Симоны. Сам он состоит из одной большой эмоции и не может ее контролировать. Что чувствует, то и показывает. Не важно грусть это или ярость. Веки его всегда будут чуть прикрыты и губы чуть раскрыты, когда он печален; брови опушены и сведены к переносице и губы плотно сжаты, когда он зол. Открытая, простая картинка. Рисунок малолетнего ребенка, когда Симона загадочностью ассоциируется с Черным квадратом.

Рик сидит на удобном стуле напротив рабочего стола Симоны, за которым восседает, собственно, она. Поза первого крайне вальяжная: нога на ноге, скрещенные руки на груди; у второй же сплетенные пальцы, голова облокочена на руки. Но Симона не выглядит уставшей. Немного задумчивая.

– Может ты уже наконец-то расскажешь причину своего агрессивного поведения? – перебивает долгую тишину, что застыла в ее кабинете. Рик молчит. Прожигает ее ненавистным взглядом, будто она сделала больно его ненаглядной и неповторимой Кери.

– Какая пчела тебя укусила? – Немой отказ признаваться.

Симона обводит взглядом четкие черты лица Рика. Она не понимает, что происходит с ним в последнее время, что творится в его голове, что делают тараканы в его черепной коробке. Его агрессия повсюду. Она почти ее видит, ощущает на собственной шее, сжимающую в тисках. Рик все больше походит на озлобленного бешенного дворового пса, который отчаянно кидается на всех с глубокой ненавистью. Ему кажется, что все настроены против него. Он всегда был таким, но не в такой выраженной форме.

Симона выпрямляется в спине. Ей хочется подойти к Рику, заглянуть в его чистые глаза, прикоснутся к щеке и разделить любую боль, которую он сейчас испытывает, но она себя останавливает. По крайней мере, не сейчас. Пока он не загнан в угол, а значит, является опасным.

– Если ты не хочешь со мной говорить, пусть так и будет. Значит мы переведем тебя на четвертый этаж без выяснений обстоятельств.

Лицо Рика вытягивает от удивления. Глаза округляются, становятся совсем похожи на две огромные блюдца. Воздух застревает в горле. Сам Рик теперь сидит словно на иголках. Симона же делает вид, что заполняет приказ о переселении. Достает определенный бланк, берет в руки ручку и начинает медленно, каллиграфическим почерком выводит имя пациента.

Рик Уокер… Четвертый этаж… Агрессивное поведение, психическое отклонение… Он видит эти слова. Начинает морозить изнутри. Тело покрывается гусиной кожей, дрожь проходится по рукам и ногам.

– Остановись! – кричит он и подрывается с места. – Ты сейчас серьезно?

– Ты крайне опасен, Рик, для остальных постояльцев. Не следовало мне тебя спускать на третий, но Тинн Фаллов настоял на этом.

– Ты сама понимаешь, что говоришь! – бьет сильно ладонью по столу. Его глаза чернеют от неконтролируемой злости. Он не даст себя запереть, как озверевшего зверя, когда у него уже готов план побега. Когда появился шанс спасти задницу, он не перед чем ни остановится. Но вот Симона… Она даже не шевельнулась на месте, будто ничего не произошло. Уголок ее губ плывет вверх. Симона демонстративно опускается всем телом на спинку кресла и сползает вниз.

– Посмотрите на себя, Рик Уокер.

Черт! Что он делает? Камера пишет все, что происходит в кабинете Симоны. Когда она хотела остаться с ним наедине в другой жизни, она отключала ее, чтобы Тинн Фаллов не видел их сношения.

Несовершенный ген передается половым путем, и Симона уже как три года носит в себе этот ген, и Тинн Фаллов прекрасно об этом знает. Но Симону это не особо волнует.

Что Рик может сделать против нее? Она самая сильная фигура в шахматах. Нет, она не королева, как многие могли бы подумать. Ее никто не будет защищать в случае опасностей в реальной жизни. Симона – обычная пешка. Одинокая. Иногда жертвенная в боях. Но Симона не даст себя в обиду. Эта сучка дойдет до вражеской границы и переродится в ферзя. В этом Рик не сомневается.

– Я готов проходит все твои психологические и психиатрические беседы. Пить горькие зеленые пилюлю. Ты называешь их успокоительными. Можешь превращать меня в безэмоционального овоща, только не переселяй.

– И что тебя так держит на третьем этаже? – вопрошает, усмехаясь. – А точнее кто?

– Если я окажусь на четвертом этаже, ты…

– Что я, Рик?

– Ты никогда не прикоснешься ко мне.

Симона смеется. Но в этом смехе нет звонкости и скренности. Он тщательно контролируется. Но такая реакция Рика не радует.

– Как смешно это прозвучало с твоих уст. Ляпнул, как девчонка. Совсем, как твоя глупая подружка.

– Не трогай Кери, – сердито, но сдержанно говорит Рик.

– Я давно переболела тобой, – заявляет Симона, вздергивает подбородок вверх. Теперь очередь усмехаться Рику. Она ведь нагло врет. Если он действительно ей был бы безразличен, то она бы без колебаний подписала бумажку по переселению, но она тянет время. Ей что-то нужно.

– Что ты хочешь? – вздыхает Рик. Как бы ему не было гадко, придется играть по ее правилам и согласится на любое ее пожелание.

– Ты начинаешь говорить правильные вещи. Я думаю, что постоялец четвертого этажа не смог этого сделать. – Она снова топчется на одном месте.

– Ну! – требовательно.

Но Симона не собирается торопиться. Ее уносит в былые времена, такие теплые и приветливые. Она готова на все, чтобы их вернуть. Но, к сожалению, на свете нет волшебников, которые готовы исполнить любое твое желание. Остается только согревать душу и сердце, прокручивая в голове прозрачную, но все равно любимую фотопленку.

– Ты помнишь нашу первую встречу?

– К сожалению, да!

Рика привели на еженедельные консультации психолога. Симона совсем юна: семнадцать лет. Мария Уолтер готовила ее к этой работе в Доме Уродов, чтобы она достойна заняла ее место. Гордон не подходил на эту должность, хоть его уникальные способности помогали бы ему читать людей без малейших проблем. Он был мальчишкой-раздолбаем, которому не сиделось на месте. Симона усваивала все материалы быстро, но манипулировать людьми все никак не получалось. Эти пришли после долгих рабочих практик.

Мама сидела в тени на отдельном стуле, словно ее не было, но Симона отчетливо чувствовала на себе ее требовательный взгляд. Рик не понравился Симоне, потому что он не шел на контакт от слова совсем. Мрачный, скрытный, вечно чем-то недовольный. После их встречи она по-настоящему невзлюбила его. Мария Уолтер вечно не была довольна ее подготовке после его визитов.

– Ты усложнял мне жизнь, а я ненавидела трудности, пока… – Симона делает недолгую паузу, улыбается. – Пока я не привыкла к ним. Пока они не стали вдохновлять меня. Ты когда-нибудь испытывал чувство удовольствия, когда ты сделал что-то сверхтрудное, а может даже и не выполнимое?

Рик не отвечает. Он всегда доводил дела до конца, но иногда приходил к другому итогу. Это можно заметить по его подделкам. Рик никогда ничего не исправлял, не возвращался к рисункам и статуэткам из глины, чтобы исправить недочеты. Он не перфекционист, а настоящий пофигист, результат дела которого его совсем не волнует.

– Но после твоей попытки побега, когда тебя принесли в мой кабинет словно озверевшего, мокрого и холодного хищника, я наконец-то разглядела тебя. Ты отчаянно пытался вырваться, обзывался и не хотел ничего слышать. Ох, я помню прекрасно, как сегодняшний день, какими «прекрасными» словами ты награждал меня, стоит мне только с тобой заговорить. – Глаза Симоны сверкают в тусклом свете рабочей лампы, цвет которых изо дня в день меняется. Рик периодически называл ее хамелеоном, на что она обижалась. Сегодня они больше похожи на нержавеющую сталь, из которой обычно делается холодное оружие, которое оставляет глубокие раны на нежной белоснежной коже, но не смертельные. Таким оружием, как правило, не убивают, а оставляют фигуры на теле, отпечатки, издеваясь над жертвой.

Симона встает с места. Рик напряженно садится на место. Он прекрасно знает этот взгляд. Теперь он понимает, что она хочет от него. Симона грустно улыбается. Ей правда, не хватает тех дней на четвертом этаже, в его отдельной комнате. Она заходила к нему каждый день после переселения, и каждый раз сердце сжималось до боли, но приятной. Она смотрела на него с рассеянным взглядом, когда он прожигал ненавистью. Рик отказывался как-то комментировать побег, молчал, как партизан, но однажды он не с того, не всего, спросил. Сколько ей лет.

«Двадцать два» – ответила она.

«В таком молодом возрасте ты работаешь в Доме Уродов? Ты высококачественная дура» – ляпнул он тогда, чем обидел Симону. Но обида быстро прошла, будто ее и не было, когда он начал немного общаться с ней. В какой-то момент ему стало скучно молчать и быть одиноким, и он стал проявлять к ней интерес. Она, как профессиональный психолог, понимала, что ею просто-напросто пользуются, но позволяла ему это проделывать с ней. Она создала вокруг него иллюзию, будто он являлся кровожадным зверем, но на самом деле Симона являлась голодной паучихой, а он – слепым мотыльком, что попал в ее сети.

Симона останавливается напротив Рика совсем близко. Ее колени опираются об его. Наклоняется и оставляет горячий, мимолетный поцелуй на шее. Она прекрасно знает, что эта часть тела является уязвимой для поцелуев. Рик прикусывает губу и цепляется пальцами об бортики стула. Этот поцелуй не приносит ему удовольствия. Страх завладевает им, а совесть неумолимо грызет душу. Симона заглядывает ему прямо в глаза, устраивает руки на его ногах, после садится к нему на колени, подобно кошке, и страстно целует. Их языки сплетаются в серьезной борьбе. Рик отчаянно отвечает ей, несмотря на отвращение. Он закрывает глаза, потому что не может видеть коротких черных густых ресниц. Он до потери влюблен в белые, как снег, почти прозрачные. В пустые глаза. В ледяные бледные губы.

Перед ним представляется Кери. Она горячо прижимается к его телу, зарывается пальцами в его волосы одной рукой, другой активно расстегивает пуговицы на черной рубашке. Она дрожит от нетерпения в его руках. Но неожиданно она отстраняется от него. Он не открывает глаза, чтобы образ Кери не расплылся перед глазами.

– Вот, блять, чертовая камера. Забыла отключить.

Она встает с него лишь на несколько секунд. Вновь устраивается поудобней на его коленях, горячо проводит ладонью по груди.

– Я буду жить на третьем этаже, – твердо говорит Рик.

– Как будет тебе угодно.

Рик проводит весь вечер и всю ночь в кабинете Симоны, когда Кери дожидалась под его дверью, переживая за него. Ведь, по сути, из-за нее он попал в сети этой паучихи.

========== Глава 16 ==========

Рик чувствует себя не только выжатым лимоном, но и последним ублюдком, когда рано утром он сталкивается с Кери, что устало дремала возле его двери. Он приближается к ней бесшумно, стараясь делать как можно тише шаги, но она все равно раскрывает глаза и поднимает голову. Смотрит в его сторону, поджимает губы. Рик останавливается, затаивает дыхание.

– Это ты, Уокер? – Она обеспокоена. Обычно она называет его по фамилии, когда очень злится или когда волнуется за него.

– Кери, почему ты не в своей комнате?

– Я ждала тебя. Я не могла просто так отсиживаться, когда ты из-за меня влип. Я попыталась подняться на четвертый этаж, чтобы все объяснить Симоне о случившемся. Ты ведь отказывался что-либо говорить ей, так? – Рик кивает головой, грустно улыбается. Ему хочется подойти к ней и обнять. Она волновалась за него, это не могло не согревать душу, но он стоит на месте, смотрит сквозь нее. Он не имеет права прикасаться к Кери после вчерашней ночи. – Но Псы не пропустили меня. Сказали, что скоро сам спустишься. Я ждала тебя всю ночь. Почему ты был у Симоны так долго? Что она тебе говорила?

Кери поднимается с пола, опираясь двумя руками об стену. Хочет сделать шаг вперед, но останавливается. Рика совсем не слышно. Даже его дыхания. Но сладкий запах духов Симоны говорит, что он все еще стоит здесь. Рядом с ней. Но почему-то долго молчит. Кери начинает нервно играть пальцами.