Текст книги "Дом Уродов (СИ)"

Автор книги: walka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Эта комната немаленького мальчика, а безумного историка. Здесь не найдешь игрушек, зато можно наткнуться на исторические книги на каждой полке. Вместо детских рисунков – карта Старого Мира.

Но Стрикен, как и Энди, любит сказки. Первый интересуется ими, потому что все они, так или иначе, связаны со Старыми Людьми, последний обожает их за их содержания.

– Расскажи мне немного про этапы становления СССМ, – просит его Стрикен, тянет Энди за собой. Усаживает на кровать, а сам устраивается на пол по-турецки.

– Разве Иса недостаточно учит тебя?

– Она рассказывает мне то, что указано в программе. Ты ведь сам знаешь ее.

– Безусловно, Энди знает требовательную Ису и ее строгий характер. Он тоже был ее воспитанником, как и все, наверное, постояльцы, кроме Бакстера. Он прибыл в Дом Уродов взрослым. – Мне приходится исписывать листки бумаги каким-то фразочками, а я не умею писать, да и не нравится мне это занятие. Но приходится заниматься этим делом, чтобы она хоть немного мне поведала историю Старых Людей.

– Ну дорога к знаниям трудна и терниста, – улыбается Энди.

– Но я дружу с тобой, и ты знаешь короткий безопасный путь, – изрекает Стрикен и самодовольно улыбается.

Энди закатывает глаза и качает головой. Каким же хитрым человеком вырастит Стрикенфинд! Тянется, чтобы погладить его по голове, как тот резко бросается к нему, обнимает за шею, пару секунд весит на нем, как крохотная обезьянка, после по-хозяйски садится на коленки. Всем видом показывает, что готов слушать.

Энди вздыхает. Теперь Стрикен не слезет с него живым, пока он не закончит рассказывать о становлении СССМ.

– Ты ведь знаешь про Мировую Ядерную войну?

– Конечно, знаю. Об этом я спросил Ису в первый же наш урок. Зачинщиками этой войны являются три страны, а какие – никому неизвестно. Правительство специально не разглашает эту информацию, чтобы не было недопониманий среди субъектов СССМ. Да она и не настолько важна. Важны последствия.

– По каким причинам закончилась эта война? Была ли выигравшая сторона?

– Никто не вышел победителем в Мировой Ядерной. Людям просто-напросто надоела вражда, поэтому они убили своих предводителей. Кто-то это сделал раньше, кто-то позже.

– Так вот, этот этап называется Освобождение. Люди освободили себя от неразумных «лидеров». Последствия войны были ужасны. Наша планета в буквальном смысле погибала, как и все живое на ней. Почва стала непригодной для посадки, вода превратилась в настоящий яд, воздух был насыщен тяжелой пылью. Леса умирали, животные в них тоже. Все вокруг леденело, радиация охватила почти все земли.

– Но как человечество смогло выжить? – недоумевает Стрикен.

– Богатые люди, ученые, агрономы, биологи, военные, инженеры, строители и другие выжившие прятались в огромных бункерах, где прожили, не выбираясь наружу, около двух столетий. Бункеры находились почти в каждой стране, но самые крупные были на территории России, Нигерии, США, Финляндии, Бразилии, Австралии и Китая.

– Богатые люди? – спрашивает Стрикен. – Я не очень понимаю.

– Богатые, те, которым доставалось куда больше блага.

– Иса когда-то рассказывала мне про ценные бумаги Старых Людей, которыми они осуществляли обмен. Я тогда посмеялся на славу! – горделиво улыбается.

– Эти ценные бумаги назывались деньгами. Но это совсем другая история. – Энди недолго прерывается, вспоминает на чем остановился. – Выжившие люди не сидели сложа руки эти два столетия. Каждый делал все, чтобы восстановить планету. Ученые пытались бороться с радиацией и создать благоприятные условия на некоторых территориях Земли (брали в основном участки, расположенные близко к экватору), старались «создавать» пресную воду; агрономы пытались выращивать культурные и зерновые изделия на «умершей» земле; биологи занимались популяцией животных, которых успели спасти. – Энди делает недолгую паузу. Смачивает рот слюной и продолжает: – Выжившие передавали знания другому поколению. Люди бережно восстанавливали нашу планету, которую сами чуть и не уничтожили. Этот этап называется Восстановление. С момента войны до нашего времени прошло около восьмиcот лет.

Стрикен изумленно приоткрывает рот.

– Форр Миллер был одним из выживших в бункере, и он смог заслужить доверие у народа, что они выбрали его своим королем. – Теперь для Стрикена все стало ясно. Форр Миллер – великий человек, который образовал СССМ. Стрикен уже хочет спрыгнуть с Энди, решает, что больше его друг ничего не расскажет. А что еще рассказывать? Все и так понятно без слов.

– Не совсем так, – неожиданно изрекает Энди, и Стрикен удивленно на него смотрит.

– Форр Миллер прибыл к китайскому бункеру совсем мальчиком спустя больше столетия после окончания Ядерной Мировой.

– Но как он выжил? – Стрикен вновь устраивается на Энди поудобней.

– Этого я не могу сказать, – печально отвечает. – Об этом никто не знает. О появлении странного мальчика, писал в дневнике Гуанг Гао. Он воспитывал его, как родного сына. Мальчик вырос крепким молодым человеком с большим силой духа. Он сумел объединить всех выживших и образовать единое государство СССМ.

– Здорово, – восхищенно изрекает Стрикен. Глаза его так и блестят и восторга. Стрикен постарается вырасти таким же сильным и храбрым, как Форр Миллер.

– Третий этап – Расселение. Люди начали расселяться по «чистым» землям, над которыми ученые долго трудились. Строили города, возводили заводы, многоэтажные здания. Начали жизнь с чистого листа. Сейчас на данный момент человечество облагородила очень много земель возле экватора. Северные и южные территории подаются восстановлению очень долго.

Энди вздыхает. Он рассказал Стрикену все, что знает, но тому, видно, мало. Он упорно не спрыгивает с его колен.

– Скажи, а образ деспотичного отца Кая – прототип Старых людей? – неожиданно вопрошает Стрикен. Этот вопрос был подготовлен для Энди с самого начала. Как только они вышли от Виктора, Стрикен задумался над этим.

– С чего ты взял?

– Ну, Старые Люди – жестоки, ужасны и эгоистичны. Они заботились только о своем благосостоянии, проходили мимо нуждающихся. Они губили природу, не думали о ее состоянии, когда отстраивали заводы. В СССМ очень много фабрик, но они не начали работу, пока ученые не придумали экологические технологии, которые не позволяют загрязнять окружающую среду.

– Не все были такими, как ты их описал. Не забывай, что Старые люди воспитали Новых.

– Да, но…

– Тихо. – Энди закрывает рот Стрикену рукой, прислушивается к вою вьюги. Он слышит эту мелодию почти каждый день, но она не надоедает ему. Есть в ней что-то необычное, сказочное, волшебное. И прекрасное. Только сейчас Энди замечает, что за окном уже стоит мрак.

– Согласись, что Норвегия похожа на Снежную королеву, – прерывает тишину Энди.

– Потому что она холодная?

Энди недовольно опускает взгляд на Стрикена.

– Ты мыслишь поверхностно.

– А как надо?

– Не знаю. – Пожимает плечами. – Я чувствую душой.

Энди смотрит на руку. Вздыхает. Он любит Норвегию за ее простую красоту белоснежных сугробов, за северное сияние, за солнце, которое каждый день пытается прорваться сквозь тяжелые тучи, но он не жилец на этой земле. Очень тонкая кожа чувствительна к низким и высоким температурам. Энди старается лишний раз не смотреть на свое отражение. Он не может видеть выпирающие вены и капилляры. Порой Энди обижается на шутку Виктора, что он – ходячий учебник по анатомии.

Резкий звонок не был неожиданностью для обоих. В это время приглашают на ужин.

Стрикен слезает с колен, радостно тянет Энди за руку. Он сильно проголодался. К тому же Иса по секрету ему рассказала, что сегодня будут подавать его любимый сырный суп.

Они выходят в коридор одними из самых первых. Энди оборачивается, чтобы взглянуть на то место, где упал в припадке Хворост, но другие постояльцы стоят на нем.

Странный холодок пробегает по рукам. Он образуется из ниоткуда, сворачивается в какой-то кокон и плавно, не спеша плывет вниз, к пальцам. Заставляет мурашки разбегаться по сторонам. Этот коридор всегда будет напоминать Энди сегодняшнюю трагедию.

Узкий коридор с зелеными обоями, снизу обшитыми деревянными досками, с маленькими тусклыми лампами на потолке и теплым мягким ковром. Они проходят комнаты Рика и Кери, расположенные друг напротив друга, после еще три с каждой стороны и спускаются по винтовой лестнице без перил. Когда Энди был маленьким, он боялся спускаться один по ней. Она очень крутая, поэтому Иса всегда провожала его в столовую. Брала его крохотную ладонь в свою теплую, тем самым успокаивая его.

В один момент они сливаются с небольшим потоком постояльцев из второго этажа и вместе с ними оказываются на первом. Проходят не больше пяти метров, как сталкиваются с высокими стальными двойными дверьми.

Она открывается перед постояльцами с необычайной легкостью, и яркий неестественный свет ослепляет многих. Энди прикрывает глаза и рефлекторно закрывает их ладонью. Первый этаж всегда преобладает светом.

Они оказываются в узкой, стеклянной комнате из такого же стекла, что и на окнах. Вдоль одной из стен расположены умывальники. Постояльцы должны сперва вымыть руки с мылом, высушить их одноразовыми бумажными полотенцами, потом обработать ладони антисептической жидкостью. После чего им позволено пройти в саму столовую.

Она встречает их своей просторностью. Вместо стен панорамные окна, открывающие вид на бескрайние снежные «пустыни» Норвегии и на задний двор, в центре которого стоит ледяная статуя Форра Миллера; и двери – вход и выход.

Стеклянные столики, приросшие к мраморной плитке пола, на разное количество персон. К ним пододвинуты стальные стулья с мягкими разноцветными подушками. Огромная хрустальная люстра висит высоко на потолке, которая дарит «золотой» свет всем присутствующим.

По четырем углам размешены стойки с разными яствами. Каждый постоялец в праве выбрать сам себе блюда по душе, если ему не прописана диета.

Несмотря на обилие стекла, через которое легко уходит тепло, столовая никогда ни отличалась холодом. Дом уродов таит в себе много загадок, которые еще предстоит разгадать.

Энди с Стрикеном недолго выбирают себе еду. Первый берет спагетти с овощами, второй – тянется к стойке с сырным супом. Этого блюда он ждал очень давно, поэтому берет две порции, отказавшись от салата и хлеба.

Виктор подзывает их рукой к себе. Они занимают самый любимый и большой столик в центре столовой, у всех на виду. Есть и ощущать себя в окружении людей, похожих на тебя, дорогого стоит. Но не всем нравится внимание, как, например, Рику. Он любит уединиться в углу, в самом незаметном месте. Ему по душе быть невидимкой. В столовую он приходит, чтобы просто утолить потребность в еде. Рик не смешивает с людьми, как масло с водой. Он избегает общения, откровенно призирает всех, но в тоже время тащиться за Кери, как полоумная собачонка. Он очень странный, поэтому Виктор очень сильно недолюбливает его.

Стрикен не терпит ни минуты, приступает к поглощению пищи с диким аппетитом. Виктор также начинает есть, Энди задумчиво роется в тарелке. Он то смешивает овощи со спагетти, то отделяет их и аккуратно складывает брокколи на край тарелки. До сих пор не может прийти в себя от случившегося. Не может спокойно есть, когда кому-то плохо.

– Кери? – неожиданно прерывает сложившуюся тишину Виктор. Он словно не верит своим глазам, вытягивает шею и жмурится, чтобы получше разглядеть белую фигуру.

Стрикен с Энди оборачиваются и видят Кери, которая с трудом передвигается, но слабая улыбка застывает на ее лице. Бакстер помогает ей поддерживать равновесие, а также следит, чтобы она не упала. Он с отцовской заботой держит ее за руку.

Они глубоко рады видеть подругу, поэтому мигом встают из-за стола и налетают на нее, как стая заботливых пчел. Виктор помогает ей сесть, Энди приносит ей салат из зеленых овощей, ее любимый. Больше она ничего не захотела. Стрикен все расспрашивает про самочувствие и про операцию.

– Есть ли какие-то улучшения?

– Все не так просто. Белые люди сказали, что таких операций должно пройти много и каждый в определенный срок.

– Ты обязательно сможешь увидеть мир. Кери, он прекрасен.

– Я знаю.

Она смеется, и у многих этот смех вызывает улыбку, но только не у Рика. Он наблюдает за ней из своего излюбленного угла. Чувствует безграничную боль и жалость по отношению Кери. Она сама не догадывается, что находится в ржавой, но прочной клетке, которая медленно убивает ее.

Рик не может видеть Кери в изнеможденном состоянии. Его сердце просто не может выдержит такой картины. Взгляд его приковывается к шраму на ключице, но Рик быстро отводит его в сторону.

========== Глава 5 ==========

Рик не забудет роковую встречу с Кери. Часто прокручивает в голове этот фрагмент из его никчемной жизни. Это как ставить постоянно видео на повтор. Он встретился с ней в коридоре, когда приглашали на завтрак, в первый же день перевода из четвертого этажа на третий. Один миг. Замерло сердце. Тупо пропустило несколько ударов.

О существовании Кери Рик знал давно, но безликая белая фигура его совсем не интересовала. Мысль о побеге заполняла ему голову и взрывала ее. Он должен был это сделать. Считал своим долгом. В то время Кери возилась с Гордоном – братом Симоной. А этого придурка он невзлюбил с первого их знакомства.

Рик осуществил, что задумал, из-за чего его перевели на четвертый этаж.

В один из дней Симона пришла к Рику, села совсем рядом и заговорила о Кери в прошедшем времени. «Бедная… была хорошая и спокойная, я до сих пор не могу поверить, что Гордон так поступил с ней» – говорила печально она. Вселяла с каждым словом в голову Рика образ беззащитной восемнадцатилетней девочки, о которой, в последствии, он думал перед засыпанием, а затем – после пробуждения. Симона не знала, что своим монологом вытеснила себя из мыслей Рика, заполнила пустоту маленькой девочкой-альбиносом, чистокровной норвеженкой. Симона подозревала что-то неладное, когда он спрашивал о Кери, но она рассказывала, что видела и слышала. Извещала о долгой депрессии, о долгом молчании и о попытке самоубийства. В сердце Рика тогда бушевала снежная буря.

Рик и сам не знал, почему его голову занимает эта девчонка. Просто он не мог не думать о ней. Словно мог предать Кери своим безразличием. Глупо звучит, Рик и сам знает, но тогда он ничего не мог поделать. Кери была сильней его. Он понимал, что привязался к слабой и беззащитной Кери, которую знал в жизни, но не желал с ней дружить. Их комнаты были далеки друг от друга, да и он не хотел ни с кем общаться. Норка (как любит называть комнаты Рик) напротив Кери, принадлежала когда-то Яну, но после переселения с четвертого этажа на третий досталась ему.

Жизнь на третьем этаже – не сахар, но прибывать на четвертом ровно самоубийству. Если туда попадешь, навсегда останешься под прицелом Псов. Рик часто замечает, что за ним пристально следят, когда они проходят в Центр Здоровья, его одного тщательно обыскивают. Порой кажется, что в замкнутой комнате наблюдают холодные глаза Белых людей.

Четвертый этаж предназначен для обреченных. На этом этаже не так много комнат для постояльцев, но на нем располагаются кабинеты сотрудников и их уютные норки. В этом месте можно легко сойти с ума. И главным доказательством этого заявления является Бодди – самый опасный и агрессивный постоялец с самым тяжелым случаем несовершенного гена, поэтому он почти круглосуточно обследуется в Центре Здоровья отдельно от всех.

Есть плюсы проживания на четвертом этаже: никто не трогает тебя, остерегается, боится; еду несут прямо в комнату; спускают на лифте до первого этажа, после катят на коляске до Центра Здоровья.

Но, к сожалению, минусов слишком много. Одиночество, постоянный контроль, частые посещения психиатра и психолога, заключение в чертовой комнате, сомнительное лечение, постоянные издевки от Адама.

Но самым главным минусом для Рика была Симона, которая кошкой вертелась перед ним. Каждую ночь он проводил время с прекрасным манипулятором, который получал то, что хотел, заставляя думать жертву, что именно она этого пожелала. Рик самонадеянно думал, что может управлять ею.

Как это смешно!

Прекрасно, что через три года Рик наконец-то перестал смотреть на Симону через призму запотевших очков. Он был слепым новорожденным щенком, но его глаза раскрылись, и Рик увидел рядом собой коварного человека, которого стоит остерегаться.

Но не меньше необходимо опасаться Адама. Этот долбанный гинеколог, с хорошим глубоким шрамом на правой руке всегда раздражал Рика. В Адаме слишком много тщеславия, самолюбия. Насмешливый взгляд. Смотрит свысока. Всегда.

Этот ублюдок смеялся прямо Рику в лицо, пытался унизить, оскорбить, сравнять его с землей. И все это в первый же день пребывания Адама в Дом Уродов. Тогда Рику было девятнадцать лет, и он напал на него и попытался избить. Преимуществом обладал Рик: он был зол и неуправляемым. Он с легкостью повалил Адама на пол и нанес кулаками два удара по лицу, но его быстро оттащил Роберт. В тот день Рик был наказан не только отсутствием ужина, но и жестким избиением. Адам пришел к нему глубокой ночью, но не один, а с Робертом. Общими усилиями они заткнули Рику рот тряпкой и привязала к стулу.

– Роберт, ты ведь давно хотел отомстить этому гнусному крысенышу за его побег? – вопрошает тихим голосом Адам и лукаво улыбается.

– Конечно, да, – подобно змее шепчет Роберт и наносит первый удар.

Они били так, чтобы на теле не оставались следы насилия.

Рик дал клятву себе самому, что когда-нибудь он убьет Роберта и Адама.

На третьем этаже располагаются постояльцы средней тяжести «заболевания», на втором – почти вылечившиеся. Знает ли Рик кого-нибудь, кто выздоровел? Нет. Белые Люди заявляют, что выпустили из Дома Урода пятнадцать постояльцев. По их словам, сейчас они живут в Великобритании, усердно работают на заводах, воспитывают детей. Их больше не беспокоят несовершенные гены.

Что за вздор?!

Почему тогда за восемнадцать лет его пребывания в Доме Уродов никто не вылечился? Неужели за семнадцать лет Белые Люди не смогли избавить от несовершенного гена Кери?

«Выпушенных постояльцев из Дома Уродов нет» – уверенно может заявит Рик. Он считает, что всех держать для какого-то очень омерзительного дело. Может на постояльцев собираются проводить различные опыты, эксперименты, чтобы проверить какое-либо лекарство или оружие.

– Рик, ты немного отличаешься от детей, – шепчет отец. Глаза его слезятся. – Тебе необходимо лечение.

– Лучше бы ты сказал мне что-нибудь трогательное и милое на прощание, папочка! – шипит Рик и недовольно хмурится. Как он может такое говорит своему шестилетнему сыну и полностью доверить его жизнь Грегеру Гао?

Люди с несовершенными генами такие же, как и все остальные, поэтому они не нуждаются ни в каком лечении!

Рик с Кери уникальны, но она этого не понимает.

Слишком внушаемая. Глупая…

Еда кажется безвкусной, пресной, но Рик уверен, что это кажется только ему, потому что постояльцы с огромным аппетитом уминают блюда. Еда здесь и вправду очень вкусная, но сегодня Рик не получает удовольствия. Мысли о Кери добавляют горечи. Он смотрит на нее, и сердце невольно сжимается. Он не хочет видеть ее в таком состоянии. Она пережила многое. Хочется видеть ее вдалеке от Дома Уродов, где-нибудь в Великобритании. Где-то рядом с собой.

Побег был основной задачей для Рика, сейчас же он желает спасти Кери от «грязных» рук Белых Людей.

Немного поковырявшись и почти ничего не съев, Рик встает из-за стола, несет поднос к стойке с грязной посудой, подходит к кулеру и выпивает три стакана воды. Ни отрывает глаз от Кери.

Он спасет Кери, чего бы этого ему не стоило.

Хочется подойти к ней, обнять ее и спросить о самочувствии. Прижать ее к груди, чтобы она не убежала, чтобы всегда оставалась с ним. Кери любит рассказывать легенды Норвегии, которые узнает от Исы. Он готов слушать эти полоумные истории хоть весь день, лишь бы она была рядом. Но Рик проходит мимо, ловит носом воздух, чтобы ощутить ее характерный аромат, но ничего не чувствует.

– Черт.

Почему именно он родился без носа? Почему этот гнусный кусок хряща с кожей решил не «появляться» на его лице? Почему ему так тяжело дышать?

Он поднимается в комнату в полном одиночестве. Открывает дверь ключом (многие не закрываются, но только не Рик), тяжело вздыхает. Как же ему надоели эти четыре стены! Эта кровать. Шкаф. Стол.

Но больше всего он не может смотреть в сторону этого долбанного узкого окна, которое с трудом открывает просторы, которое закрывает всю красоту снежной Норвегии., которое пытается скрыть от постояльцев ее силу, ее мощь, ее агрессивность и опасность. Но Рик знает Норвегию, и на что она способна. Удачность его побега зависела не только от замешательства Псов, но и от «настроения» Норвегии.

С одной стороны, отлично, что Псы догнали Рика, потому что навряд ли смог бы выжить в сильную метель. Тогда он просто грезил о побеге, не задумывался о плане и собранности. С собой тогда он не имел толком верхней одежде. Выбежал в одном тонком свитере и черных штанах, в открытой обуви. Ему хватило и пяти минут на диком морозе, чтобы заболеть и чуть не умереть.

Сразу после побега он проснулся на четвертом этаже, рядом с ним стояла Симона. Она наклонилась над ним и внимательно рассматривала, словно впервые видела. Он чувствовал ее дыхание на щеке.

Стоит, наверное, отметить, что Симона не оставляла Рика одного до полного выздоровления. И он очень сильно ей за это благодарен, но никогда об этом не признается. Потому что ему сложно сознаться, что когда-то он нуждался в человеке.

Он всегда один. И ни в ком не нуждается.

Всегда, когда становится грустно, Рик обычно ухаживает за саженцами. Пять больших саженцев, через год которых можно назвать полноценными деревьями, стоят на полу в мраморных горшках возле двери. Один маленький, совсем еще молодой, стоит на столе. За ним Рику больше всего нравится ухаживать. Рик считается отличным садоводом, но, конечно, он немного уступает Бакстеру, бывшему фермеру и земледельцу.

Но сегодня Рик даже не смотрит в сторону саженцев. Он садится за рабочий стол, наклоняется и достает из плетенной корзины свои детские недоделанные подделки. Все они уродливы, некрасивы, кривы и несимметричны, но Рик все равно ими дорожит, потому что это единственная нить, связывающая его с беззаботным детством, которое медленно, но уверенно стирается из его памяти.

Рик старается слепить из пластина лису, но получается только рыжий монстр с тонкими длинными лапами, с огромной головой и большими черными глазами-пуговками. За свои семь лет он так и не научился лепке. Все фигурки животных и людей похожи, скорей всего, на существ неземного вида, космических. Но где вы видели бегемота с утонченной тонкой шеей?

Рик вздыхает и прикрывает глаза. Ладонь его невольно сжимается в кулак. Он чуть не убил лису, но вовремя остановился. Ставит фигурку на стол, протирает глаза двумя пальцами рук. Хочется заплакать от своей никчемности, криворукости, спрятаться в комнате и больше никогда не выходить из нее.

Почему у всех получается, а него нет?

Глаза начинают щипать, к горлу подкатывает ком.

Рик безумно хочет домой, хочет обнять маму, хочет играть со своими игрушками, хочет стоять на стуле и наблюдать, как готовит родительница. Ему очень нравилось это занятие. Он не хочет находиться здесь, в этой дурацкой лечебнице, которая пытается вылечить его несуществующую болячку. Не хочет находиться в комнате для отдыха третьего этажа, не хочет находится с этими детьми.

Они, конечно, не смотрят на него с любопытством, не перешептываются и не боятся его, как дети из школы, но все равно они ему не нравятся.

«Нужно взять себя в руки, Рик!» – просит себя он. – «На тебя, наверняка, все смотрят. Никто не должен видеть твоих слез».

«Ты должен быть сильным».

Рик всхлипывает, проглатывает ком и приоткрывает веки. Старается не поднимать взгляд, иначе кто-нибудь заметит, что у него слезятся глаза. Берет в руки фигурку лисы. Дает себе последнюю попытку на исправления.

– Давай я помогу тебе, – предлагает помощь Ян, одноместный столик которого находится рядом. – А-то твой лис очень смешной. Совсем не похож на сородичей.

Рик неожиданно вспоминает слова отца, что он не похож на остальных детей, и личный внутренний «вулкан» резко пробуждается. Он сжимает фигурку в кулаке, бьет им по стене, размазывает оранжевый пластилин по черным камням.

– Если мой лис не похож на сородичей, это не значит, что его обязательно необходимо исправлять. Он необычный и уникальный. Он заслуживает любви и уважения в лисьем обществе, просто потому что он очень добрый. Никто не должен страдать от того, что он не похож на подобных ему, – кричит Рик на Яна, разрывает глотку. Привлекает к себе очень много внимания. Его выходка не пройдет сквозь Исы.

– Рик Уокер, я прошу тебя успокоиться и пройти в кабинет Марии Уолтер. Мне кажется, тебе необходим психолог, – требует Иса и смотрит на него тяжелым взглядом. – А после ты вернешься и вымоешь стену. Ты понял меня?

Рик сжимает челюсть. Бьет по столу ладонями, отодвигает резко стул и встает из-за стола. Выходит из комнаты отдыха, хлопает дверью. Поднимается на четвертый этаж, говорит Псу, что Иса направила ее к психологу. Тот его провожает. Рик стучится ради приличия в кабинет, но заходит без приглашения. Молча проходит к стулу, садится, скрещивает руки на груди. Прожигает недовольным взглядом Марию Уолтер. Не сразу замечает девочку лет девяти со смешным «одуванчиком» на голове. Он глядит на нее из любопытства, но быстро отворачивается.

– Симона, выйди немедленно. Мне с Риком Уокером необходимо серьезно поговорить.

Симона послушно выходит, и Мария Уолтер начинает нравоучительный монолог. Она что-то говорит про послушание детей, про наказание, про взаимопонимание, про дружбу и любовь, но Рик особо не вслушивается.

– Рик, я хочу, чтобы ты доверял мне, – говорит в заключение Мария Уолтер.

Тот поднимает на нее глаза.

– Я пытаюсь доверять, но мои родители слишком далеко, и… – Рик специально не договаривает, нарочно строит расстроенное выражение лица, специально опускает взгляд на ладони. Обычно, так делают, когда чувствуют печаль и неуверенность в себе.

Он никогда не станет доверять таким людям, как Мария Уолтер. Сказать правду он не может, но и ляпнуть, что полностью доверяет ей – глупо. Она бы заподозрила что-то неладное. Поэтому Рик выбрал «золотую середину».

– Я понимаю твою печаль, Рик.

«Ага, конечно» – хочет фыркнуть Рик, но держит себя в руках.

– Ты можешь идти.

«Ну наконец-то!».

Рик выходит из кабинета психолога, вновь встречается с незнакомой девчонкой. Кто она такая? И почему сидела у Марии Уолтер? Рик не долго ее изучает, Пес собирается проводить его до класса отдыха.

Время для совместного препровождения на третьем этажа закончилось. Все постояльцы находятся в комнатах. Сейчас по расписания свободное личное время, но Рик наказан Исой.

Пластилин от камня не так просто сходит. Рик тщательно трет губкой, старается не смотреть на Яна.

– Зачем ты помогаешь мне? – недоумевает Рик. – Я ведь накричал на тебя.

– Друзьям ведь нужно помогать.

Рик закусывает губы, вздыхает.

– Я тебе никакой не друг. Не выдумывай.

Ян был таким надоедливым. Всегда навязывался в друзья к Рику, но тот старался с ним не контактировать и меньше пересекаться.

Рику никто не нужен.

У Рика, к слову, никогда ничего не получалось сделать собственными руками. Но он хотел найти себя хоть бы в одном хобби, поэтому брался за многое: за рисование, за лепку, за чертежи, за стихоплетство, за писательство и даже вышивание крестиком, но ни одно занятие никак не шло ему.

Порой кажется, что Рик был рожден специально для побега из Дома Урода, потому что продумывания плана – его единственное любимое времяпровождения.

На стол встают косой конь желтого цвета на трех копытах (четвертое не хотело получаться, поэтому Рик отщипнул этот кусок глины), жираф Геральд, шея которого склоняется к земле из-за неподъемной головы, кукла с перекошенным лицом. Следом за этими фигурками Рик достает пожелтевшие листки бумаги. От них пахнет старостью. Рик не заглядывает в них: не хочет читать весь ужас про белых ворон, которые кружат над крышей Дома Уродов. Следом идут неудачные (удачных нет) рисунки, на которые он старается не смотреть, потому что краска стыда тут же окрасит его щеки.

В этой корзине есть еще много чего интересного, но взгляд Рика привлек самодельный конверт с письмом. Такой вещицы у Рика не было. Он достает его с особой осторожностью, словно он может укусить. На одной стороне подписано: «Дорогой Эмме Миллер, от покорного члена СССМ, Яна Мирра.

Рик удивленно поднимает брови. Откуда у него это письмо? Когда мертвый Ян успел его написать? И зачем ему понадобилось обращаться к самой королеве?

Конверт уже открыт. Аккуратно вытаскивает письмо, разворачивает лист. Пробегает медленно глазами, внимательно вчитывается в каждое слово.

«Уважаемая Эмма Миллер, наша незаменимая королева, правительница СССМ, к Вам обращается Ян Мирр, постоялец Дома Уродов, с просьбой спасти нас всех. Тела наши хранят в себе несовершенные гены, которые не дают жить полноценной жизнью, и сейчас мы пребываем в Норвегии, в лечебнице. Это чудесное место, но сотрудники в ней – очень странные.

Я хочу открыто заявить (знаю, что Вам не нравится ходить вокруг до около), что персонал Дома Уродов хочет сделать с нами что-то очень ужасное.

Я – постоялец третьего этажа, не посчитайте меня ненормальным. Это резкое, громкое заявление я могу доказать.

Позавчера я лежал в Центре Здоровья, отходил от наркоза после недолгой операции. Я доверчиво «лег под нож» Белым Людям (так мы называем врачей), в надежде, что они помогут мне исправить мой дефект. Я – малочисленный представитель с внешним сердцем, которое очень хрупкое и капризное. Этот орган достает мне множество внутренних дискомфортов. Его нужно беречь, как зеницу ока. Но как-то я отвлекся. Простите меня, королева. Обещал ведь, что не буду отвлекаться.

Я проснулся, но не раскрывал глаз. От наркоза я отхожу очень быстро, поэтому моя голова стала ясной буквально через десять минут. И я случайно начал подслушивать разговор между двумя Белыми Людьми.

Один спросил: «Как думаешь, этот чип не предоставит ему вреда?». Другой ответил: «Откуда я знаю! Если не получится с этим, проведем эксперимент на другом».

Проведем эксперимент! Насильственные действия не позволительны в СССМ! За это лишают головы или садят на электрический стул! Разве мы живем в Старое время?

Еще есть что-то, что я могу сказать в пользу своего заявления. Вчера вечером Бакстер, мой приближенный товарищ, повалился на пол и начал задыхаться, словно кто-то сзади тщательно душил его. Он панически хватался за горло, ловил воздух ртом, как рыба. Он был бледным, даже позеленевшим. Я тогда сильно испугался за него. Перед этим припадком Бакстер капнул пару капель в стакан с водой. Сказал, что это лекарство поможет ему вылечиться от острой аллергии на ультрафиолет.