Текст книги "По обе стороны сна (СИ)"

Автор книги: Владарг Дельсат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Часть 17

      Гермиона возвращалась домой из школы. Она была подавлена и почти плакала – сегодня девочка умудрилась получить двойку, не самую справедливую, конечно, но тем не менее, кто будет ее слушать… Учительница постоянно прерывала ее ответ, не давая сосредоточиться, задавала вопросы совсем не по теме урока, а потом, улыбнувшись, поставила двойку в дневник. Гермионе показалось, что весь мир рухнул на нее в этот момент, вспоминая, что ей светило дома от Грейнджеров, стоило только получить «С», а ведь двойка – это даже не «С», а как бы не «Е»… Девочке было безумно страшно возвращаться домой, ведь она знала только одну реакцию родителей на плохую оценку. В ее воображении уже рисовались розги в руках папы, отчего Гермиона дрожала и чуть не падала. Голова сильно кружилась, резко заболели ноги, будто бы после долгого бега, было очень холодно и не хватало воздуха.

      Аленушка, получившая пятерку в школе, улыбалась радостно всему миру, пока не увидела, как на простую двойку реагирует ее сестренка. Не понимая причины такого состояния, девочка обняла свою кудрявую почти плачущую сестру, уговаривая не расстраиваться. Она же и представить себе не могла, что папа будет кого-то шлепать, да еще и за оценку. А Гермионе становилось все хуже – на сердце будто бы лег тяжелый камень, не давая дышать. Вот и их квартира… Скоро придет папа, и вот тогда… Гермиона знала, что тогда придет боль, жгучая, сильная боль, от которой спасения не будет, от которой она будет снова умирать, не в состоянии умереть. Почему-то в этот момент девочка не помнила о Гарри… Вот ключ повернулся в замке, папа сообщил, что он дома и сразу же ушел переодеваться.

      – Миона, ну что с тобой? Что случилось? – Аленушка уже паниковала, видя, как даже не бледнеет, а сереет сестра. – Плюнь на двойку, ничего страшного не произошло!

      – Скажи… – кудрявая бледная девочка едва выталкивала слова, дрожа всем телом. – А папа… Он… Ну… До крови? Или…

      – Ты чего? – сильно удивилась Алена, не поняв, о чем говорит девочка. – Что до крови?

      – Ну… он… наказывает… – шепотом произнесла медленно расстегивавшая джинсы девочка. – Ну… одежду надо всю снимать?

      – Зачем снимать одежду? – девочка с ласковым именем совершенно не понимала сестру, в ее понимании мира папа и наказание, при котором надо снимать одежду, совсем не уживались.

      – Чтобы… ну… кровь… не… – Гермиона чувствовала, что от страха все сильнее кружится голова, забирая возможность не только говорить, но и дышать, перед глазами потемнело.

      – Папа! Папа! Мионе плохо! – отчаянно закричала Аленушка, укладывая почти спустившую джинсы девочку на пол. Из гостиной выскочил Саша, бросившись к девочкам. Он сразу же взял Гермиону на руки, по положению рук дочери поняв, что произошло что-то из ряда вон.

      – Что случилось в школе? – как мог спокойно спросил товарищ майор, дуя в нос нежно прижимаемой к груди дочери и отмечая, как та тянется к воздуху. – Спокойно, ничего не говори, просто вдохни и выдохни. Давай, ты сможешь, – он медленно смещался к телефону, чтобы иметь возможность вызвать скорую. Но Гермиона нашла в себе силы вдохнуть, ужас почему-то медленно отпускал ее. Папины руки дарили не страх, а какую-то непонятную уверенность, ощущение защищенности, этого кудрявая девочка понять не могла, она совсем себя не понимала в этот момент.

      – Папа, она двойку получила, Марья Петровна за что-то на нее взъелась, – произнесла Алена, а из глаз Гермионы буквально плеснуло ужасом, и тут Саша понял, что произошло, ведь мужчина знал историю девочки.

      – Тебя никто не будет наказывать, – произнес мужчина, глядя в затуманенные глаза девочки. – Особенно за оценки. Ты меня понимаешь? – если дочка погрузилась в свой ужас, не воспринимая окружающую реальность, то врачи нужны срочно, товарищ майор это хорошо понимал.

      – Ну… а… двойка… – кудрявая девочка едва говорила. – Плохо… же… ну…

      – Тише, тише, – покачивая девочку на руках, как маленькую, папа Саша объяснял случившееся сильно испугавшейся за сестру Алене: – Миона испугалась наказания за плохую оценку. Ее раньше очень сильно наказывали. Ей страшно от того, что будут бить.

      – Но папочка, ты же никогда… – казалось, глаза Аленушки больше стать не смогут, но девочка справилась. – Вот почему она про кровь спрашивала…

      – Про какую кровь? – удивился товарищ майор, не связавший понятие наказания и крови. В его системе ценностей это было совершенно невозможно. Одно дело слышать рассказ, совсем другое – построить ассоциацию.

      – Она спрашивала, надо ли снимать всю одежду… – прошептала Алена, поняв наконец, какой на самом деле была жизнь ее сестренки, которая сейчас была будто бы очень маленькой.

      – Миона, – еще раз повторил папа Саша. – Тебя никто и никогда не ударит, а с учительницей я завтра поговорю.

      – Наш папа – самый страшный папа для школы, вот! – гордо заявила Аленушка, погладив пораженно смотревшую на папу кудрявую сестру. – А за оценки папа не шлепает, потому что… ну… – забыв аргументацию, она беспомощно посмотрела на папу.

      – Потому что оценку учитель ставит себе, – сообщил Березкин-старший. – Так что, если кого и шлепать, то учителей. Чем я завтра и займусь, кстати.

      Гермиона лежала в теплых и таких мягких папиных руках, ужас медленно покидал ее, уходило и прошлое. Она радостно улыбнулась самому лучшему папе на свете, принимая свой новый мир. Мир, в котором больше не будет боли и страха. Где-то в невыразимой дали зажглась первая звездочка, показывая окончание этого испытания.

***

      Беда пришла внезапно – папа оказался в больнице, при этом детям не говорили, что с ним. Папины друзья очень долго разговаривали с детьми, решив, что помогут сами, но детей в приют не отправят. Державшиеся друг за друга намертво две девочки и мальчик вполне могли и справиться. Каждый день к ним в гости приходил кто-то из папиных друзей, видя, что они справляются.

      Папа оказался почти полностью парализован. Он больше не мог ходить, обнимать и защищать своих детей. Доставленный не в хоспис, а по настоянию детей домой, мужчина предавался унынию. Гарри взял на себя его функции, обнимая девочек, он рассказывал, что с папой все будет хорошо, и они верили. Папа лежал в той же комнате, куда все трое стащили свои кровати, потому что были семьей. Гарри на возражения отца так и сказал: «Мы семья».

      Девочки кормили и мыли папу, Гарри справлялся со стомой и катетером, уходя в школу и возвращаясь из нее, забегая на переменах, они постоянно были с отцом, не давая тому оставаться наедине со своими мыслями и впадать в депрессию. Ему читали книги вслух, смотрели вместе с ним фильмы, согревая своим теплом. Социальные службы будто бы забыли о них, что было очень, по мнению Гарри, хорошо. Забывали и друзья, визитов стало меньше, а потом они прекратились совсем, но семья жила, жила, как единый организм.

      – Гарри, ты мне нужен как мужчина, – произнесла мгновенно повзрослевшая Гермиона.

      – Рано еще, – улыбнулся мальчик, понимая, что любимая девочка говорит совсем не об этом.

      – В магазин надо сходить, – сообщила девочка, еще раз осмотрев наличные продукты. – Со мной или с Аленкой, потому что овощи выбирать ты не умеешь.

      – Договорились, – кивнул Гарри. Папина пенсия и их пособия приходили на папину карточку, которой, по общему согласию, распоряжался Гарри, тщательно планируя бюджет, а девочки занимались домашними делами.

      Лишь однажды к ним в гости пришла тетенька, предлагавшая неплохой, по ее мнению, выход из ситуации. Она долго говорила, убеждая детей в правильности именно такого выхода, даже папа понимал, что для них это будет лучше, а он… Он парализован и ничем помочь не сможет. Саша уже хотел что-то сказать, но Аленушка просто закрыла своей ладонью папин рот, останавливая его.

      – Приемная семья возьмет вас всех троих, – вещала тетка, – а отца вы сможете регулярно посещать в хосписе, где о нем будут заботиться профессионалы.

      – Никакой профессионал не заменит родных рук и тепла, – спокойно ответил Гарри, отчаянно жалея об отсутствии магии. – Уходите.

      – Мы можем заставить вас, – неуверенно произнесла женщина и отшатнулась от мальчика, из глаз которого выглянуло что-то совсем необычное.

      – Вы можете попытаться, – произнес Гарри, потянувшись за мобильным телефоном. Женщина ошарашенно наблюдала за спокойными действиями мальчика, на которого с надеждой смотрели испуганные девочки. – Дядя Вася, – произнес он в трубку, когда на той стороне ответили. – Тут тетка непонятная пришла, хочет нас с папой разлучить, говорит, что может заставить… Ага, понял!

      – Что происходит? – удивилась женщина, не поняв сути разговора, но Гарри только улыбнулся и попросил подождать. Когда женщину уводили здоровенные дядьки в военной форме, один из них подошел к Гарри, похлопал его по плечу и просто сказал:

      – Молодец, парень, – после чего козырнул лежащему папе и ушел. Больше желающих «заставить» не было, а они жили. Жили семьей, жили для папы, как он всю жизнь жил для них. Самый близкий, самый родной… «Папу не бросают из-за того, что он заболел», – эти слова стали самой сутью маленькой семьи. Гарри как-то умудрился договориться с папиными друзьями и его вывозили на природу. Да, это было непросто, но это было. А Саша гордился своими детьми.

      День, когда у папы пошевелились руки, стал праздником, большим праздником в семье. Массируя его, Гарри, Гермиона и Аленушка добились того, что папа теперь мог двигаться сам, пусть и на инвалидном кресле. Теперь похудевший папа обнимал своих детей, не сдерживая слез, ведь они его не бросили.

      – Ну что ты, папа, ведь мы же семья, – улыбался Гарри, а ему вторили и Гермиона, и Аленушка. Постепенно дела пошли на лад, но даже когда было очень тяжело, Саша всегда знал, что они семья, ведь именно это показали ему дети. Снова стали приходить друзья, появились какие-то тренажеры, клиники, доктора и…

      Когда папа встал на ноги, дети плакали. Все трое не сдержали слез, когда, облепив самого близкого и родного на свете человека, помогали ему сделать первый шаг. Своею верностью, своей любовью, возможно, даже своей детской магией, не имеющей отношения к маханию палочкой, и теплом детских душ они смогли излечить того, о ком говорили, как о самом-самом… В неизмеримой дали зажглась еще одна звездочка, знаменуя окончание второго испытания.

***

      Женщина, стоявшая перед Гермионой и Гарри, не представилась, но сила ее магии буквально придавливала обоих к полу подвального помещения, ставшего вариантом ритуального зала. Она внимательно смотрела на детей, помнивших, конечно же, первые два испытания, и думавших, что готовы ко всему. Без магии они действительно могли обойтись, ибо магия для них не была чем-то жизненно важным, что и показало второе испытание.

      – Вы прошли два испытания, – наконец произнесла женщина. – Я буду вести вас по вашему третьему.

      – Вы богиня? – поинтересовалась Гермиона, верившая, что они безусловно справятся абсолютно со всем. Потому что есть Гарри и есть папа.

      – Нет, я иллюзия, – улыбнулась незнакомка. – Но вы можете называть меня Магией. Это испытание лишь для вас двоих, ибо другая часть вашей семьи уже доказала многое… Но вы просите не только за себя, поэтому я проведу вас.

      – Магия… – прошептал Гарри. – Хорошо, мы готовы.

      – Вы хотите уйти, – медленно проговорила назвавшаяся Магией. – Это возможно, как и дать свободу наглому народцу. Но готовы ли вы к цене?

      Гермиона и Гарри оказались в Хогвартсе, полном голодных детей и переполненных туалетов, выхода из которого не было. Затем было Мунго, в котором умирали пациенты, не получившие вовремя лекарства, потом… Картины сменялись, показывая страдающих и умирающих людей. Гермиона понимала, что это все можно решить, исправить и без рабов, но ее сердце наполняла боль.

      А затем они увидели самое страшное… Страшнее для них, пожалуй, не было ничего. Гарри, Гермиона и Аленушка шли за гробом, в котором лежал… Папа. Откуда-то Гарри знал, что прошел год после их воссоединения. Алена зло посматривала на Гермиону и Гарри, что-то шепча себе под нос. Гермиона прислушалась, и услышанное выбило почву из-под ее ног. В глазах потемнело, а сердце сделало попытку остановиться.

      – Это все ваша магия проклятая виновата, – шептала Алена. – Если бы не вы, папа бы жил. Ритуалы эти ваши… Будьте вы все… – с ее последним сломом погас свет в глазах Гермионы и Гарри, ведь для них больше не было смысла жить.

      Два тела сделавших выбор мягко упали на каменный пол, иллюзия померкла, а в далекой дали зажглась третья звездочка. Дети предпочли умереть, чтобы не стать причиной смерти близкого человека. Испытания были пройдены, по правилам, установленным когда-то давно, больше испытывать было нельзя, но кто-то решил, что четвертым испытанием станет сама жизнь семьи. А грустно улыбавшаяся женщина сделала то, за что могло грозить наказание.

      На скале над морем устремился вверх шпиль каменной крепости, будто являвшей собой продолжение самой скалы. На каменном полу открыли глаза четверо людей, ничего еще не знавших о том, где оказались и что произошло. Воспоминание об испытаниях медленно гасло в головах, заставляя стонать и плакать. Особенно третье испытание…

      Для семьи Березкиных начиналась новая жизнь.

Глава 20

Часть 18

      Сознание возвращалось медленно, товарищ майор будто нехотя открыл глаза, когда его оглушил крик «Папа!» Трое его детей прыгнули к нему, обнимая самого дорогого на свете человека. Четверо людей застыли в объятиях на каменном полу. Обнимаясь, стараясь почувствовать друг друга, ибо испытания, которым их подвергли, достаточно тяжело обошлись троим детям, смотревшим на него с такой любовью, что в душе становилось неожиданно тепло.

      – Милые дети, – произнес Березкин-старший. – Вы не находите, что лежать на холодном полу непредусмотрительно?

      – Ой, – вскрик девочек заставил улыбнуться. Поднявшись с пола, люди оглядывали зал, в котором не было почти ничего.

      – Хм… – Гермиона решила проверить некоторые мысли. – Темпус! Что?! Г-г-гарри…

      – Да, – согласился мальчик, рассматривая видимые всем цифры. – Убедительно, что сказать. А ну-ка… Папа, а скажи-ка: «Люмос» и сделай такой жест.

      – Люмос, – послушно повторил взрослый адекватный, по своему мнению, человек, и рядом то же самое произнесла и Аленушка.

      – Подытожим, – хмыкнула кудрявая девочка. – Мы все маги, на дворе тысяча тридцатый год от Рождества Христова, при этом, где мы находимся, неизвестно.

      – В таком случае предлагаю осмотреть место обитания, – улыбнулся уже точно не майор своим детям, горячо поддержавшим прозвучавшее предложение.

      – Надо же, – прошептал Гарри. – Десятый век… Когда там Хогвартс построили, кто помнит?

      – Никто этого не помнит, даже История Хогвартса, – сварливо ответила его любимая девочка, внезапно почувствовавшая головокружение. – Гарри… Мне нехорошо.

      – Спокойно, – произнес Саша, подхватывая кудрявую дочь на руки. Девочка была очень бледна, что офицеру совсем не понравилось, ведь они успели пройти совсем немного – лишь поднявшись на следующий этаж, поэтому такая реакция на нагрузку была, учитывая озвученный год, почти приговором. – Интересно, что произошло?

      – Третье испытание, – тихо ответил все понявший Гарри.

      – Два же было только? – удивилась Аленушка. – Первое – когда Миона боялась по попе, а второе, когда папа… – она всхлипнула. – Но мы все равно победили.

      – Третье, – мальчик помолчал. – Оно было только у нас… Нам показали, что папа умер, а ты считала нас виноватыми, и… лучше смерть, чем такое.

      – Господи, – прошептала понявшая Алена. Она принялась обнимать Гарри, целовать Гермиону, из глаз девочки показались слезы. – Я никогда-никогда-никогда такого не скажу! Вы же… Вы же самые-самые!

      – Это было испытание, – вздохнул Гарри, прижимая к себе сестру и поглаживая очень уставшую Гермиону. – Но, наверное, оно что-то сломало в Мионе…

      – А ты не сломаешься? – жалобно спросила Аленушка. – Пожалуйста…

      – Мне нельзя, я мужчина, – улыбнулся ей мальчик, погладив по голове. – Я выдержу.

      Папа нес утомившуюся Гермиону, рядом шли Гарри и Алена. Решив не карабкаться сегодня выше, люди прошли по коридору второго этажа, заглядывая в комнаты. Увидев двуспальную кровать, Гарри показал папе на нее, на что Саша кивнул. Войдя в комнату, он положил девочку на кровать, мягко погладив ее. Гермиона изо всех сил боролась с дремой, но все-таки устало закрыла глаза.

      – Место, где спать, мы нашли, – улыбнулся мужчина детям. – Теперь нужно найти кухню, продукты и наличные средства, ибо банковской системы на свете еще нет.

      – Десятый век, это там, где рыцари? – поинтересовалась Алена. – Турниры всякие, да?

      – Это, доченька, – хмыкнул Саша. – Много грязи, отсутствие туалетов и множество страшных болезней. Ну и близость к природе, как ты понимаешь.

      – Ой… – девочка хорошо поняла, о чем говорит папа, – а как тут тогда жить?

      – Разберемся, – улыбнулся он. – Ты посиди с сестрой и братом, а я схожу на разведку.

      – Хорошо, папа, – кивнула Аленушка, заметив, что и Гарри засыпает. – Папочка, братик тоже спать хочет.

      – Видимо, нелегко им испытания дались, – вздохнул товарищ майор, укладывая сына в кровать. – Пусть отдохнут.

      Саша осторожно двигался по совершенно пустому замку. Кухню он, впрочем, нашел, как и запас продуктов по виду кладовой. Почему-то войти и перебрать оные мужчина не смог, но они наличествовали. Проснутся дети, можно будет поинтересоваться. Кухня выглядела чистой, но абсолютно пустой, то есть слуг в замке или крепости не было. Обнаружив библиотеку, Александр Александрович внимательно посмотрел на будто бы оставленный на столе рукописный том, потом хмыкнул и взял тяжелую книгу с собой, чтобы вместе с детьми ознакомиться с ней. Мысли про текущий век мужчину, могущего похвастаться тренированной психикой, не одолевали, а вот суть испытаний…

      Забыть, как дрожало тело дочери в его руках было невозможно. Ее родители были настоящими зверьми, которым просто не место среди людей. Ну и то испытание – абсолютной беспомощностью. Для него оно было самым страшным, показав тем не менее силу духа детей, готовых ради него на все. Пожалуй, в результате этого испытания Саша начал больше доверять своим троим… Хотя получалось интересно – трое детей, из которых двое – жених и невеста. Впрочем, для начала надо было определиться с бытовыми делами, а потом разобраться и со всем остальным.

      «Надо же, в прошлое на тысячу лет», – хмыкнул Саша, возвращаясь к детям.

***

      Катастрофа началась, как и положено всем глобальным катастрофам – совершенно незаметно. Ничего, казалось и не предвещало. Многие маги даже не заметили, что произошло, так как домовики были далеко не у всех. Утро нового дня во многих поместьях древних семей, почему-то называвших себя «род», начиналось, казалось, как обычно, но… Никто не подал завтрака, и ни один эльф не отозвался на зов. Казалось, что эльфов вообще больше нет. Мадам Боунс любила готовить завтрак самостоятельно, во время готовки ей было о чем подумать.

      Сцепившиеся со слизеринцами и их родителями в Хогвартсе школьники добавили головной боли. При попытке допросить одни называли сотрудников департамента пожирателями, а другие – словами с негативной эмоциональной окраской, обвиняющими в службе Дамблдору. Происходящее не укладывалось абсолютно ни в какие рамки и напоминало восстание. Женщина пыталась вспомнить хоть одно событие, предшествовавшее всеобщему бардаку. Вспоминались только расспросы племянницы и результат этих расспросов. «Могла ли Сью так отомстить?» – впервые задумалась глава ДМП, решив поговорить с племянницей за завтраком.

      Исчезнувшие Лонгботтомы исчезли так, что найти их не смог и Интерпол, ни маггловский, ни магический, то же было верно и в отношении Снейпа. У Амелии получалось, что все упирается в слухи, циркулировавшие по Хогвартсу, именно в те слухи, от которых она отмахнулась, а Сью получила… сеанс воспитания. Мадам Боунс задумалась, могла ли она так отомстить за несправедливость и, к своему сожалению поняла, что еще как. «Может, и правы те, кто против битья детей», – вздохнула женщина, зовя юную Боунс к завтраку.

      – Сью, пожалуйста, расскажи мне, что ты сказала своим подругам после… хм… воспитания, – попросила девочку Амелия, внимательно отслеживая реакции ребенка. – Я знаю, что ты сказала, но хочу проверить.

      – Я сказала, что те, кто покрывает убийство той, что спасла нас от Волдеморта – точно скрытые пожиратели, – ответила милая девочка, недоумевая, как ее тетушка все узнала. О том, что на такие темы можно врать, чтобы манипулировать, Сью еще не знала, по-прежнему доверяя тете. Не так, как раньше, но тем не менее. А Амелия понимала, какую бомбу подложила любимая племянница под все Министерство.

      – Ты понимаешь, что за произошедшее ответственна теперь и ты? – поинтересовалась женщина, стараясь поймать задумавшуюся девочку в логический тупик. Не стеснявшаяся манипулировать даже родственниками, мадам Боунс с удовлетворением смотрела на слезы Сью.

      – Пусть! – вдруг воскликнула девочка. – Мы знали, на что шли! Пусть все пожиратели сдохнут! – она расплакалась, убежав в свою комнату. Тетины слова больно жгли девочку где-то внутри, а мадам Боунс подумала о том, что хотела добиться совсем не этого.

      Не отвечавшие на зов эльфы создали серьезную проблему в Мунго, но Главный Целитель приказал справляться самим:

      – Взяли палочки и работать! Разленились! Медиведьм заставьте работать, а кто будет ныть и отлынивать – выпорю! – орал раздраженный жалобами Главный Целитель.

      Выпоротыми юным ведьмам быть не хотелось, им в принципе не нравился этот процесс, поэтому девушки взяли в руки палочки и принялись работать. Главный Целитель был гораздо страшнее кого угодно, даже Волдеморта. Гораздо сложнее ситуация оказалась в Хогвартсе. Дети были частью в Мунго, а частью дома, поэтому, кроме профессоров, голодным никто не остался. Но привыкшие менять белье каждый день, зато не привыкшие его стирать, дамы были возмущены. И все это возмущение вылилось на голову директору. Когда жалобы достигли апогея, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не выдержал, наградив Круциатусом Помону Спраут прямо в Большом зале.

      Охре… Удивленные этим действием сотрудники Отдела Тайн споро скрутили Великого Светлого, находящегося в состоянии истерики, и задумались, куда его девать. Но эльфы Мунго не откликнулись, поэтому Дамблдор отправился в тюрьму. Обыскивая его покои, кто-то из сотрудников Отдела Тайн полез к фениксу, открыв клетку, обнаружив закопанный в помет птицы черный камень, сотрудник вытащил его наружу. Фоукс курлыкнул как-то особенно радостно и осыпался дождем золотых искр.

      – Странно, что эльфы не откликаются, – задумчиво проговорил профессор Флитвик. – Надо на кухню сходить.

      – Хорошая мысль, – ответила ему подергивавшаяся после пыточного мадам Спраут, помогать которой никто не собирался.

      Спустившись почти к самому факультету, Помона пощекотала сразу же захихикавшую грушу и открыла дверь. Их встретила абсолютная тишина. Кухня замка выглядела так, как будто ею не пользовались никогда. Висящие кастрюли, пустые котлы, мешалки, ножи были, казалось, стерильны. Нигде не было и следа от магических слуг. Это и означало катастрофу, ибо без своих рабов маги выживать, в большинстве своем, не умели. Среди старых семей раздались робкие призывы обратить в рабов магглов. Первые робкие призывы, от которых Министру Магии стало плохо, ибо, в отличие от большинства аристократов, Министр знал, что такое «атомная бомба», и проверять устойчивость маноров перед этим страшным оружием совершенно не хотел.

      – Мы должны найти слуг! – кричали чопорные лорды на заседании Визенгамота. – Давайте поработим магглов!

      – Это еще кто кого поработит, – ответил Министр Магии. – У магглов есть страшное оружие.

      – Да что они могут, эти варвары! – заявил лорд Нотт. – Я завтра же себе захвачу полсотни слуг!

      – Остановитесь! – закричал мистер Фадж, предчувствуя конец Магического Мира, если маги нападут на магглов, то ничем хорошим это не закончится, Министр в это верил, а потому в тот же день написал в МКМ. Международная Конфедерация рассмотрела паническое письмо Министра в разделе «разное» и ответила в том духе, что закусывать надо.

***

      Взрыв в доме майора Березкина расследовали очень тщательно, но никаких следов найти не удалось ни одной из заинтересованных служб, даже не удалось установить, что именно так бабахнуло. Медленно-медленно расследование утихало, а похоронившие пустой гроб друзья и сослуживцы частенько собирались выпить и вспомнить майора и его веселую дочь. Березкины лежали рядом – ушедшая первой Марина, и Александр с Аленой. Их, конечно, поминали, но жизнь шла дальше, и вскорости на могилу ходили только самые близкие друзья, надеявшиеся на то, что где-то там, куда ушла эта семья, им хорошо…