Текст книги "По обе стороны сна (СИ)"

Автор книги: Владарг Дельсат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Часть 14

      Учитывая, что у детей шел девяносто второй год, а у него – на десять лет позже, Саша все-таки рассматривал разные возможности, но вот то, что ни Грейнджеров с указанными приметами, ни Дурслей в природе не существовало, как и городов, где они жили, майор Березкин знал абсолютно точно. Возможно, это было какое-то сопряжение миров, как в фантастике, однако ничем больше он помочь им не мог – только обнимать, советовать и учить во сне. Осознавать это было больно для взрослого человека. Где-то там, в пустоте миров, есть дети, которые совсем одни.

      Артефактное кресло оказалось действительно самоходным – у него были ноги, поэтому лестницы проблемой не были, проблемой было само кресло, но стоять девочка не могла – ног как будто не было, тем не менее Гермиона раз за разом просила Гарри поставить ее вертикально и подержать так. Гарри держал ее на себе, хоть и было тяжеловато, но ради Гермионы он был готов на очень многое. Именно так мальчик заметил разливавшуюся по лицу девочки синеву. Страшно испугавшись, Гарри уложил свою девочку в кровать, наблюдая за тем, как снова розовеет ставшее таким родным лицо.

      – Даки! – с нотками паники позвал мальчик.

      – Даки тут! – отозвался домовик, глядя на откровенно паникующего маленького хозяина.

      – Даки, скажи, а целителя мы позвать можем? Лучше целительницу… – давно уже на домовика не смотрели как на последнюю надежду.

      – Даки сделает! – серьезно ответил магический слуга, понимая, что мальчик вряд ли стал бы просто так паниковать. Целительница в сопровождении домовика появилась через десять минут, в течение которых Гарри обнимал и успокаивал занервничавшую девочку.

      – Что тут у нас? – поинтересовалась женщина, накладывая чары. – Мерлин! Что с вами случилось, дети?

      – Миону очень сильно испугали в школе, теперь она плохо говорит и не ходит, – объяснил Гарри, потом запнулся и уже тише произнес. – Кажется, еще и с сердцем тоже…

      – Вы совершеннолетние и вы одни, – утвердительно произнесла целительница, читавшая о таком когда-то очень давно. – Ложись рядом со своей невестой, мальчик.

      Сердце пацана тоже вызывало вопросы, а уж то, что они совсем одни, было не просто страшно, это было жутко для молодой целительницы. Женщина тяжело вздохнула и принялась за диагностику, а потом и лечение. Почему-то мысль остаться с детьми хотя бы на время лечения, простая, на самом деле, мысль, в голову женщине не пришла. Даже человек, призванный исцелять, посчитал, что это жутко, да, страшно, да, но не ее дело.

      – Эльф, – позвала она, выдавая назначения для этих двоих. – И пусть недельку полежат оба. Может, и выживут, на все воля Асклепия, – произнесла женщина на прощание.

      Когда папа Саша об этом услышал, он долго ругался, потом просил не повторять то, что он сказал. Офицеру такое отношение было совершенно непонятно. В чем-то даже дикое отношение к детям, пусть не по статусу, но по возрасту, он не понимал, как так можно, и мучился от невозможности помочь… В эту ночь он рассказывал детям сказки, отчаянно надеясь на то, что они смогут выжить. Столько пережившие дети, от несправедливости мира хотелось просто выть. Гермиона и Гарри лежали рядышком, слушая своего папу, единственного родного человека, и всей душой тянулись к нему. Всеми силами, не в состоянии сопротивляться этому и не желая сопротивляться.

      – Если бы была хоть какая-то возможность уйти к папе, – всхлипнула Гермиона утром. – Я бы все-все отдала… Я даже готова никогда не ходить, но только чтобы…

      – Я бы тоже… – прошептал в ответ Гарри. – Я бы все отдал, кроме тебя.

      – Я тоже, кроме тебя, – прошептала ему Гермиона, а потом, чувствуя подступающие рыдания, просто от безысходности позвала:

      – Даки…. Даки, скажи, есть ли какая-нибудь возможность уйти к папе? Все равно какая! Ну пожалуйста, – девочка разрыдалась в руках своего мальчика, а домовик видел, как стремятся души детей к кому-то, кто сумел обогреть их, даже находясь в другом мире. Как они рвутся из своих тел, чтобы соединиться с единственным близким человеком, а то, что тот человек для детей единственный, сомневаться не приходилось.

      – Такая возможность есть, – ответил домовик, помолчав. Юные хозяева задали свой главный вопрос, теперь дело только за ними, а Даки поможет всем, чем сможет. Сил у них достаточно, может быть, хватит и силы духа.

***

      Домовик принес книги, старинные тома, написанные сложным языком, через который приходилось продираться с огромным трудом. Книг было пять, читать их следовало в строгой очередности, и… Они давали шанс. Даки так и сказал, что гарантии нет, но есть шанс, один шанс на то, что силы, управляющие мирами, откликнутся на зов, но вот что они потребуют за исполнение мечты, никто сказать не мог.

      – Мы сможем, – пропела Гермиона, обретая цель в жизни. Они все чаще спали, обнявшись, ощущая себя единым целым, а их души стремились к папе.

      – Мы обязательно сможем, – улыбнулся Гарри, не зная еще, что испытание будет не только для них.

      – Значит, для вызова нужно верить, – задумчиво произнесла ни разу не заикнувшаяся девочка, и удивленно посмотрела на Гарри, готового плакать, оттого что Гермиона говорит. – Я мо-гу го-во-рить… – осторожно, будто пробуя слова на вкус, произнесла она, округлив глаза. – Гарри! Гарри! Я могу говорить! Я говорю!

      – Ты говоришь, родная, – не замечая своих слез, проговорил мальчик. – Ты говоришь…

      Это был, пожалуй, праздник. Гарри попросил Даки и Гети о торте и о маленьком празднике для его девочки, домовики, конечно, расстарались. Поэтому у детей был праздник, сначала в дне, а потом и во сне, где папа Саша радовался вместе с ними, улыбаясь и согревая детей, которые стали на шажок ближе к своей победе – над страхом, над болезнями, над самим миром.

      – Папа, мы ищем возможность прийти к тебе, – Гермиона решила все-таки спросить, ведь у папы же там, в другом мире, своя жизнь, как эта самая жизнь посмотрит на… на них? – Скажи, тебе это не создаст проблемы, ну, может, мы будем лишними в твоем мире?

      – Поворачивайся, – произнес папа Саша, сделав очень суровый вид и нахмурив брови так, что Гермиона даже немного испугалась. – Надо постучать в твое вместилище интуиции, чтобы мысли наверх вернулись.

      – Надо, так надо, – улыбнулась девочка, с трудом поворачиваясь на живот. В какой-то момент стало очень страшно, ноги захолодели, но потом страх смыло волной тепла гладившего ее мужчины.

      – Глупый ребенок, – ласково произнес Березкин, – ну как вы можете быть лишними, ведь вы дети.

      – Папа, а кто это? – раздался незнакомый голос, отчего Гермионе сразу же захотелось спрятаться. Из темноты к ним шагнула девочка одного с ними возраста, очень похожая на папу Сашу. – Они похожи на тех, про кого книжка, помнишь?

      – Это, доченька, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, только они не из книжки, а из другого мира, – папа Саша вздохнул. – И они совсем одни… дети, познакомьтесь с Аленушкой.

      – Здрасте, – придушенно поздоровалась Гермиона, пытаясь уползти.

      – У них есть только ты, папа? – серьезно спросила девочка с необычным именем. – А за что ты хочешь шлепать девочку?

      – За глупости, – ответила Гермиона вместо папы Саши. – Мы не отнимаем у тебя папу, не думай, просто он приходит к нам во сне… Потому что…

      – Потому что у вас не как в книжке, – поняла Аленушка. – А у тебя ножки не ходят?

      – Да… я… меня… – кудрявая девочка не знала, как объяснить, но тут заговорил папа Саша.

      – Миону очень испугали, она долго не могла разговаривать и пока не ходит, – произнес он. – Если бы не Гарри, девочка погибла бы.

      – Если бы не папа Саша, то первым бы погиб Гарри, – произнес мальчик. – Мы ищем возможность прийти туда, где папа Саша. Скажи, ты не будешь против?

      – Против братика и сестрички? – радостно заулыбалась Аленушка. – Да никогда! Скажите, а я… Я могу помочь? Это же очень плохо, когда совсем никого…

      – У нас есть папа Саша и мы, – улыбнулась ей Гермиона. – Гарри, помоги перевернуться!

      – Значит, у меня тоже есть вы, а я есть у вас, – заявила девочка с очень ласковым именем. – Да, папа?

      – Да, доченька, – улыбнулся товарищ майор.

      Утром, проснувшись, Аленушка побежала к папе. Мамы у нее давно не было, зато был папа, самый чудесный и замечательный папа на свете, сегодня ночью девочка поняла, что он еще и волшебный, потому что он был единственным родным человеком двух детей из сказки, которая совсем не сказка, раз они совсем одни. Аленушка расспрашивала папу про Гарри и Гермиону, особенно ей было важно, почему девочка совсем одна. И Саша рассказывал доченьке, почему. Девочка плакала, слушая, через что прошли эти двое, просто плакала и не могла остановиться, еще раз решив, что она у них есть.

      – Я горжусь тобой, папочка, – произнесла Аленушка. – И очень-очень люблю.

Глава 17

Часть 15

      Профессор Снейп исчез из Хогвартса совершенно неожиданно. По опросам казалось, что он просто растворился в воздухе при большом скоплении народа, практически все говорили, что профессор только что был здесь, а между тем ни в его покоях, ни дома в Паучьем тупике не было ни следа зельевара. Помещения казались не только вымытыми, но и продезинфицированными.

      Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не вовремя вспомнил, что все клятвы, которые давал Снейп, были завязаны на одно-единственное условие – безопасность сына Лили Эванс, а так как тот официально погиб, то и обеты посыпались с зельевара подобно прошлогодней листве, что было уже очень плохой новостью, потому что где взять еще одного такого дурака, готового надавать обеты, Альбус Дамблдор не знал. Как будто этого было мало, появились проблемы на факультетах. Они были еще небольшими, но грозили перейти во что-то совсем нехорошее.

      Мстительная Сьюзан Боунс, отлежавшись после тетушкиного воспитания, поделилась с подружками простой мыслью, пришедшей ей в голову еще во время «воспитания» и полностью оформившейся к окончанию второго часа лежания, ибо на этот раз тетушка сил не пожалела, не учтя, правда, характера своей племянницы. Мысль, высказанная юной Боунс, довольно быстро овладела барсучьим факультетом, начав активно распространяться.

      – Девочка-которая-выжила, – шептали очередные губы в очередное ухо. – Она спасла нас от Пожирателей и Того-кого-нельзя-называть. А ее убили последователи его самого, иначе зачем было травить и убивать нашу спасительницу. Ну и Поттера заодно убили, потому что он ее защищал.

      – Точно, – понимали всю логичность слуха, что для слухов было, вообще говоря, необычно, очередные головы. И информация бежала дальше. В свете этой информации исчезновение Северуса Снейпа было более чем логично, ведь он единственный девочку не травил.

      Каким образом этот слух дошел до Министерства, история умалчивает, но он-таки дошел, и когда до Амелии донесли эту информацию, что-либо делать было уже поздно – Хогвартс тихо бурлил. Три факультета поглядывали на четвертый с явно гастрономическим интересом, не забывая и своих деканов.

      Когда от Помоны начали шарахаться даже старосты, женщина заподозрила неладное, приказав старосте девочек явиться к ней. Когда же та не явилась и через пятнадцать минут, женщина отправилась в гостиную факультета. Увиденное заставило ее застыть на пороге: девочки плакали, не отпуская старосту. И старшие и младшие девочки вцепились в старосту и рыдали, как будто ее… В этот момент кто-то из девочек увидел декана факультета, которую немедленно вынесло прочь визгом и стихийным выбросом присутствовавших детей.

      – Не поняла, – констатировала мадам Спраут, обращенная детским выбросом в очень маленькую собачку. – Поппи, спаси! – закричала она, увидев огромного и явно голодного кота.

      – Ладно, спасу, – вздохнула явившаяся на такой мощный выброс школьная медсестра, – хоть ты и не заслужила.

      Факультет Слизерин отправил зов о помощи родителям. Тем бы просто забрать детей и отправиться восвояси, но нет, взрослые чопорные маги явились разбираться. Собственно, это и взорвало ситуацию. Хогвартс, увидев толпу взрослых магов, загудел, подобно осиному гнезду, полному раздраженными насекомыми и…

      – Слизни подмогу позвали! – выкрикнул какой-то гриффиндорец, безумный в своей отваге. – Они хотят нас убить, как Гермиону!

      – Бей слизней! – истошно закричал ничему не учившийся первокурсник. Теперь, правда, факультетов было три. И если Гриффиндор расчехлял бейсбольные биты, то вороны обладали знаниями и хорошей памятью, а профессор Флитвик атаки от своих не ожидал. В следующее мгновение все смешалось в Большом зале, дети шли на врага, в своем понимании, конечно, но шли. Проблема осложнялась еще и запретом аппарации в Хогвартсе, хорошо хоть домовики самых сообразительных растащили по домам, а вот все остальные сошлись в битве. И некому было их остановить, ибо профессор Дамблдор задерживался по причине обстипации,[1] а всех остальных профессоров связали обладавшие хорошей памятью вороны.

      – Бей слизней! За Гермиону!.. – Великому Светлому, вспомнившему далекие сороковые, стало от этого клича… нехорошо.

***

      Вернувшая себе речь Гермиона порадовала домовиков, убедившихся в правильности своих мыслей, ибо человек в далеком мире действительно близок настолько, что лечит детей. Зелья, правда, принимать приходилось, но девочка не капризничала, у нее, как и у Гарри, была цель. К этой цели дети шли, забывая покушать, если бы не домовики, ну и папа Саша, конечно, и сестричка Аленушка. Девочка теперь тоже приходила в сны, слушая папу, рассказывая сама и слушая рассказы Гермионы и Гарри.

      – Значит, первый том вы осилили, – кивнула Аленушка. – А о чем там рассказывается?

      – Об устройстве мира, – ответила Гермиона. – О том, как все устроено, откуда берется магия и как связаны разные миры. Сло-о-о-ожно!

      – Но нужно, – проговорил Гарри, учиться очень даже любивший, в основном, благодаря папе Саше, конечно.

      – Молодцы, что вы это понимаете, – Березкин-старший обнимал своих детей. – Кушать не забывайте.

      – Мы бы забывали, но домовики не дадут, – улыбнулась Гермиона.

      – Ох, дети, – улыбнулся Саша, не забывая гладить тянувшихся к нему Гермиону и Гарри, а Аленушка видела, что для них значит ее папа, отчего тянулась и сама к ним обоим. Ночь за ночью они становились единым целым, семьей, разделенной сном.

      Второй том пошел уже легче, как и третий, Гермиона и Гарри забросили все, они читали весь день, чтобы ночью побыть с папой и сестренкой, а домовики видели, что их юные хозяева уже почти не здесь. Это и было одним из условий, важным условием, ибо «дети, не нужные в двух мирах» доселе домовикам не встречались, обязательно находился кто-то, кто мог их обогреть, но только не для этих двоих.

      Даки решился рассказать об этом чуде старейшине. Очень старый домовик, помнивший, с чего все началось, и когда-то давно обнаруживший возможность все изменить, с интересом слушал совсем молодого по эльфийским меркам Даки. Давно прошли те времена, когда он верил в чудо, и вот теперь совершенно неожиданно появился шанс, маги в равнодушии своем буквально приговорили двух детей.

      – Значит, говоришь, они совсем одни? – спросил, наконец, старейшина.

      – Да, – кивнул Даки. – В этом мире они совсем одни, но на границе миров… Они уходят туда каждую ночь, чтобы быть с теми, кто им дорог, кто стал им семьей.

      – Это страшно, ты понимаешь? – произнес старый домовик. – Это очень страшно, когда дети… так. Ты говоришь, девочку чуть не убили?

      – Очень сильно напугали, она не ходит, а совсем недавно еще и не говорила, – ответил домовик, которому было безумно жаль этих детей.

      – Испытание может быть очень страшным, – как будто самому себе сказал старейшина. – Ты это понимаешь? Готов ли ты обречь их…

      – Я им все расскажу, – вздохнул Даки, а потом внезапно решился. – И буду рядом, когда…

      – Мы все будем рядом, когда, – проворчал старейшина. – Возможно, нас и услышат.

      Домовики искренне надеялись на то, что у детей получится, ведь это был шанс на прощение и для них. Когда-то давно их народ обидел некое существо, о котором молчали легенды, и был наказан, жестоко наказан, по мнению Даки, но вот теперь… Домовик решил, что будет рядом с этими детьми, что бы ни случилось, даже если ему будет угрожать гибель, он будет рядом. Где-то в неизмеримой дали раздался тихий звон. Первый шаг был сделан.

      Разбираясь в написанном, Гермиона медленно понимала, что им предстоит. И им, и папе Саше, и даже сестричке Аленушке. Осознав написанное в четвертом томе, девочка заплакала. Гарри все не мог успокоить свою Гермиону, но она, наплакавшись, уснула, чтобы продолжить лить слезы уже во сне. Даже на руках у папы. Даже, когда ее обняли все.

      – Что случилось, Миона? Отчего ты так плачешь? – не выдержал Саша, прикрикнув на девочку.

      – Это будет испытание, мы должны будем отказаться от чего-то важного, но не от друг друга, – произнесла Гермиона, цепляясь за папу Сашу. – И мы с Гарри, и ты, и… Аленушка… Но я не хочу, чтобы вы что-то теряли, чтобы вам было плохо…

      – Папа, а, может, нашлепаешь Миону? – поинтересовалась Аленушка. – Миона, нельзя решать за других, может быть, терять надо будет для нас совсем неважное, откуда ты знаешь?

      – Я испуга-а-алась! – ответила кудрявая девочка. – Если хочешь, отшлепай… Только…

      – Глупый ребенок, – вздохнул старший Березкин. – Я не думаю, что у нас отнимут что-то, без чего мы не выживем. Главное, что мы будем вместе, а остальное переживем.

      – Честно-честно? – Гермиона заглянула в глаза папы и несмело улыбнулась, а он гладил ее своей теплой ладонью и очень надеялся на то, что у детей все получится. Где-то в неведомой дали раздался звук лопнувшей струны. И второй шаг был сделан отважными детьми, наступало время решений.

Запор это на латыни

Глава 18

Часть 16

      Ноги Гермиона почувствовала как-то внезапно. На что-то надеявшийся Гарри массировал ее каждое утро, что-то вычитав в медицинской книжке, показанной ему папой Сашей. Девочка уже почти смирилась с тем, что не ходит, но именно в это утро почувствовала, как Гарри нежно, а потом все с большим усилием гладит ее бедра и ноги, ощущение было необычным, девочка даже зажмурилась, отдаваясь этому ощущению.

      Гарри же почувствовал под пальцами рефлекторное сокращение доселе не подававших признаков жизни мышц и обрадовался. Он чувствовал, как Гермиона отвечает на прикосновения, понимая, что все получилось – самая близкая девочка на свете будет ходить. Мальчик не оперировал понятием «любовь», время для этого еще придет, для него была важна Гермиона, а как называется то, что они испытывают друг к другу, Гарри совершенно не интересовало. Суть-то никуда не делась.

      – Ай! – Гермиона поджала ноги, когда Гарри пощекотал их, а потом широко открыла глаза, подвигав ими. – Гарри… – прошептала она. Это было, пожалуй, чудо.

      – Ты будешь ходить, – очень ласково улыбнулся ей мальчик, сверкая счастливыми глазами. – Но не быстро, сначала надо, чтобы ты к ним привыкла, а потом не перегрузила сердечко, понимаешь?

      – Да, – девочка, конечно, хотела всего и сразу, но это же Гарри, он не может ошибаться. Так считала девочка, абсолютно доверяя своему мальчику, впрочем, отвечавшему ей тем же.

      – А сейчас мы пойдем умываться, – Гарри старался больше улыбаться своей девочке, потому что она начинала улыбаться в ответ, что очень радовало его. У Гермионы была очень красивая улыбка, описанных выдающихся вперед резцов у девочки не было, да и странно, если бы были в семье стоматологов-то. Наверное, та Роулинг, которая в мире папы Саши описала Гермиону, за что-то не любила девочку. Впрочем, и в этом мире доставало людей, не любивших девочку, начиная, как оказалось, с ее «родителей», что было очень, очень грустно. Впрочем, Гермиона старалась об этом не думать, а Гарри имел в виду всех, кто не Гермиона.

      Позавтракав, дети вернулись к последнему оставшемуся тому. Пятый том почему-то немного пугал обоих, но останавливаться было нельзя. Наградой служила возможность обрести папу и Аленушку, ставшую уже настоящей сестренкой. Именно Аленушка придумала учиться ночью, рассказывая про уроки и как они проходят, а днем потом Гермиона и Гарри делали домашние задания, это было скорее игрой, но…

      Папа Саша видел, что дети становятся все ближе друг к другу, поэтому надеялся на то, что у них все получится. Для товарища майора важными были дети, без всего остального он вполне мог обойтись. Для Аленушки, ставшей более улыбчивой, важными были Березкины. А для Гермионы и Гарри… У них и были только папа Саша и Аленушка.

      – Даки? – удивился Гарри, не вызывавший в этот раз домовика. – Что-то случилось?

      – Даки пришел рассказать, – ответило волшебное существо. – Ваш ритуал, он не только поможет вам…

      – Мы слушаем тебя, – Гермиона отодвинула том, самостоятельно усевшись, что у нее уже получалось, а во сне получалось даже ходить. В реальности папа запретил пока ходить, сказав, что сердце надо нагружать медленно.

      – Ваш ритуал подарит эльфам свободу, позволив вернуться домой, – пояснил домовик. – Или не подарит, это неизвестно, потому что высшие сущности непредсказуемы. Даст ли он вам возможность соединиться – это тоже неизвестно, но…

      – Это шанс, – кивнул Гарри, обнявший Гермиону. – Мы поняли тебя, но твое признание ничего не изменит. В этом мире у нас нет ничего, кроме страха и боли. А там… Там папа и сестричка. Мы на все готовы, чтобы быть с ними.

      – Спасибо вам, – поклонился Даки, исчезая.

      – Папа предполагал – домовики нам помогают не просто так, – пожал Гарри плечами. – Так что все логично. Их уход ничего не изменит и никого не убьет – весь мир как-то без слуг обходится.

      – Ты прав, – улыбнулась Гермиона, представив Хогвартс без домовиков. Картина получалась интересная, особенно интересно было, как будет выкручиваться Дамблдор.

      Ночью папа Саша согласился с детьми, концепцию слуг он не особенно принимал, сказывалось воспитание. Оставалось совсем немного времени, что немного страшило и папу Сашу, и Аленушку, и Гермиону с Гарри. Страх перед какими-то испытаниями был очень силен, пугая своей неизвестностью. Запершись в своем доме, дети совсем не следили за происходящим в мире, можно сказать, мира для них просто не было. Не было сидевших в тюрьме Грейнджеров, искренне не понимавших, за что их так, не было забывших о Поттере Дурслей, так и не понявших, зачем они кого-то запирали в чулане, не было ни грустно сидевшего в шаре Волдеморта, ни замученного проблемами Дамблдора. Их совсем не интересовал Хогвартс, половина которого обреталась в Мунго по причине тяжелых повреждений… Ни Гермионе, ни Гарри все эти люди и маги были неинтересны, для них существовали только они сами, их цель и папа с Аленушкой. Сами того не понимая, дети отторгали этот мир.

***

      Ритуал воззвания… Доступный только тем, кто уже не хотел принадлежать миру, кого ничто в мире не держало, у кого не было никого и ничего… Этот ритуал никто никогда не придумывал, он существовал с момента создания мира, не только этого мира, правда. Для него было достаточно искреннего желания детей одного мира и детей другого. Непредсказуемый ритуал…

      Эта ночь была последней, назавтра Гермиона и Гарри готовились провести ритуал, к которому они готовились многие месяцы. Именно этот ритуал должен был поставить точку в вопросе – быть Березкиным вместе или же… Нечеловеческие сущности или даже силы примут это решение, возможно, само Мироздание. Дети этого не знали, не знали этого и эльфы, не знал и Саша… завтра все решится.

      Саша обнимал Гермиону, Гарри и Аленушку, искренне надеясь на то, что завтра они обнимутся уже в реальности, чтобы не расставаться. Дела были завершены, люди на случай чего, предупреждены… Аленушка жалась к Гермионе и Гарри, будто стараясь запомнить их руки, а товарищ майор… Не отговаривал.

      – Страшно, папа, – призналась Гермиона. – Просто очень страшно.

      – Отчего тебе страшно, доченька? – спросил хорошо помнивший наставления медиков Березкин-старший.

      – Страшно оттого, что не позволят нам быть вместе, – произнесла девочка, зарываясь лицом в папину рубашку. – Я так этого боюсь…

      – Не надо бояться, – погладил ее товарищ майор. – Мы все равно вместе, все будет хорошо.

      – Если не позволят, это будет ужасно несправедливо, – прошептала Аленушка, цепляясь за Гермиону и Гарри. – Просто фу, как несправедливо.

      – Справедливость придумали люди, – вздохнул офицер, чувствуя, как уходит их время и подступает неизвестность. – Для того, чтобы не так страшно было жить.

      – У нас же все получится, – тихо произнес Гарри. – Потому что иначе не может быть.

      И столько уверенности было в его голосе, в голосе совсем юного мальчишки, что ему поверили. Поверила и так верившая мальчику Гермиона, поверила и девочка с очень ласковым именем, поверил даже товарищ майор. А где-то в неизмеримой дали раздался звон: наступало время последнего шага. Шага, который решит многое для четырех людей, который даст шанс разумным рабам, который…

      Над Британией поднималось солнце, а во сне прощались, будто навсегда, трое детей и взрослый, сами не заметившие, как стали неразделимыми, стали одной семьей. Первой открыла глаза Гермиона, сразу же заплакав. Ее обнял Гарри, чтобы успокоить, обогреть и убедить, что все будет хорошо. Потому что иначе просто быть не может. Девочка сама не заметила, как сама встала на ноги и, покачиваясь, пошла. Медленно и неуверенно, но пошла своими ногами. Гарри поддерживал Гермиону, у которой волнение отнимало все душевные силы, не давая радоваться новой победе.

      – Сейчас мы легко позавтракаем, потому что кто знает, сколько времени будет длиться, да? – улыбнулся Гарри, на что Гермиона благодарно кивнула.

      – Все будет хорошо, – как мантру повторяла побледневшая девочка. – Обязательно будет.

      – Все будет хорошо, счастье мое, – поцеловал ее Гарри. Гермиона замерла и нежно коснулась своими губами его, замерев на долгие минуты.

      – Я верю тебе, – кивнула девочка, смиряясь с неизбежным. Они завтракали, выбирая только те блюда, от которых не будет тянуть в сон, избегая мяса, просто на всякий случай.

      – Ну… я все, – жалобно произнесла Гермиона. – Идем, да? – ей очень хотелось плакать, но она держалась.

      – Идем, – согласился Гарри. Предстояла подготовка – нужно было помыться, надеть очень тонкие специальные мантии, потому что такой ритуал одежды не предполагал, как и все древние ритуалы, только тонкие специальные мантии. Из чего были сделаны эти мантии, Гарри определить затруднялся, впрочем, это его не интересовало. Впереди были тяжелые испытания, мальчик знал, что испытания будут тяжелыми для них двоих, и наверняка для Аленушки и папы.