Текст книги "Клетка. Грудная клетка (СИ)"

Автор книги: Vilen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Расскажи, – прошептала Вика.

Я перевела взгляд с неё на парня и прикусила губу. В голове вспомнилась прошлая ночь. Стальцев препирался с Волди по поводу того, что она дура, а я, как завороженная, смотрела куда-то в стену, полностью отдавшись эмоциям.

Дыхание. Горячее и шумное. Поцелуи. Частые и чувственные. Движения. Бешеные и сумасшедшие. Прикосновения. Плавные и изящные. Стоны. Громкие и возбуждающие. Ощущения. Пульсирующие и пленительные...

–...и тогда бы не поцеловал меня! – продолжала кричать Вика.

– Что? Это ты меня поцеловала! – не уступал Стальцев.

– Да я тебя терпеть не могу, чтоб ты знал!

– Аналогично!

– Ну и прекрасно!

– Эм, если вы закончили, может, ты расскажешь мне уже то, что я просила? – я решила, что разборку поцелуя я обсужу с Волди наедине.

– Рассказать... – он чуть задумался, явно потерявшись в своих мыслях. – А, ну да... Мы познакомились год назад...

Ехать до Минска надо было два с половиной часа. И да, малютка Стальцев, тебе на многое предстоит открыть мне глаза. Твой игнор будет тоже что-то значить. И твои не-ответы многое скажут. Возможно, даже больше, чем ответы.

Два часа и двадцать девять минут. С воодушевлением, дорогой мой, и со всеми подробностями. Эй, Волди, ты тоже слушай, потом надо поговорить. Да-да, я держу тебя за руку, родная. Два часа и двадцать восемь минут.

====== Мороженое как шлюха ======

Что ж, я много не знала об Андрее. В принципе, как и об Артеме. И знаете, я могла предположить всё, что угодно, только не это. Пока я пыталась разговорить Стальцева, Вика уснула. Врач подключил к ней пульсаксиметр и вместе с медсестричкой стал слушать в наушниках музыку. Не знаю, это ли побудило Артема сдаться или я просто такая убедительная, но я узнала всю историю. И я надеюсь, что это правдивая история. Начнем, пожалуй, с истории Андрея.

Андрей Фейт – да-да, у него такая фамилия – родился в России. Его мать занималась предпринимательством. Отец никому не известен. Андрею было 6 лет, когда его мама познакомилась со своим будущим мужем, отчимом моего... нет, не парня. Отчим Андрея – француз по имени Жан – предложил прекрасный вариант: переехать к нему, в Париж, и жить там долго и счастливо. Мама Андрея умерла, когда ему было 12, и он остался с отчимом один... Тут подробности Артем опустил, и я не стала расспрашивать в деталях: всё равно это будет либо не всей правдой, либо будет полнейшим враньем. Ни то, ни другое меня не устраивало... В 16 лет Фейт вернулся в Россию, занимался чем-то (Стальцев не сделал здесь намека на наркотики), потом приехал в Минск из-за отсутствия денег, и уже в Беларуси пустился во все тяжкие. По словам Артема, его друг связался с одной компанией, довольно плохой, и его втянули во все это...

– ...дерьмо! – раздраженно говорил Викин староста. – Даже я не такой идиот, чтобы...

Андрей стал употреблять наркотики. Не знаю, правда это или нет, сама я не пробовала и не собираюсь, но говорят, что наркотики вызывают привыкание. Так вот Фейт после трех месяцев беспробудочного кайфа вдруг завязал с этим. Но деньги все равно были нужны, и он стал распространителем.

– Консультант Oriflame, блять! – комментировал прошлое Стальцев, не обращая внимания на то, что может разбудить Волди.

Андрей занимается этим...дилерством уже два года. Ему наскучил Минск, и он решил приехать сюда. Про свое знакомство с Артемом сам Артем решил не распространяться почему-то.

– Да скажи уже, что, так сложно? – конючила я.

– Это неинтересно, – отмахнулся Стальцев.

– Ну да. Ты сказал мне, как зовут его отчима, а про ваше знакомство говорить не хочешь.

– Блять, Керимова, я не собираюсь тебе ничего объяснять! Я и так сказал гораздо больше, чем следует, так что довольствуйся этим!

– Приклею напротив твоей фамилии золотую звезду “За великодушие”, – фыркнула я.

– Прекрасно, отметь это в своем ежедневнике.

Эй, это моя с Волди фраза, ещё один плагиатор! А может, она произносила её так часто, что невольно приелась и Стальцеву? Ну, бывает и такое.

Я поправила волосы, гордо вздернула подбородок и отвернулась от него. Козел несчастный. Ой, пусть сидит в одиночестве и строит из себя такого крутого парня, мне как-то плевать. Даже если... Не, никаких “даже”. Это же Стальцев! Делать исключение из правил для исключения из правил – уже исключение из правил, а сходить с ума я пока не собиралась.

Мобильный высветил на дисплее: “Входящий звонок. Комельский”

– Алло, – непринужденным тоном начала я, нажав на кнопку.

– Привет, – немного смущенный голос на том конце провода. – Ну, как дела у тебя?

– Все нормально. Ты что-то хотел?

– Эм...да... Да. Я хотел... Может, ты хочешь прогуляться?

В его тоне я слышу, как надежда угасает. Так же, как и у меня, когда я смотрю на умиротворенное лицо спящей подруги.

– Я не могу.

– Почему? Выгуливаешь черепах племянницы Зейна на велосипеде?

Ох, как будто не было ничего. Это, конечно, хорошо, но не сейчас. А лучше – никогда. У него, может, и получится притворяться, что все прекрасно, но не у меня. Василиса меня будет ненавидеть на две трети больше, чем она делает это сейчас. Мне, конечно, плевать, но не настолько.

– Да-да, как раз этим и занимаюсь. Ой, ну ладно, тут черепаха с поводка сорвалась, пойду догоню её. Пока.

Я нажала “отбой” и отключила телефон. Не хочу ни с кем говорить. Слишком много навалилось. Я не знаю, как актеры в кино так хорошо вживаются в свои роли, просто я сейчас чувствовала себя, как в качественном американском ангсте.

– И не смотри на меня так, – выдохнула я, чувствуя на себе удивленный взгляд.

– Ну, конечно, всё нормально, я вон тоже черепах на поводке выгуливаю. ХА-ХА-ХА.

– Отвали.

– Вы друг друга стоите.

– Мы с Андреем?

– Ты с Левчук.

– А что у вас с ней произошло? – я открыла глаза и чуть повернула к нему голову.

– Что ты говоришь там? Отвалить, да? Ладно, отваливаю.

Артем вытащил свой навороченный телефон и с самым умным видом уставился на экран.

– Стальцев, я, вообще-то, задала вопрос.

– А я показал, что не хочу на него отвечать, – не отрывая взгляда от телефона, отозвался он.

– Ну, классно. Прости, о, великий задротный староста, что потревожила, – снова взбесилась я, – позвони своему дружку Ромочке, пожалуйся на жизнь.

Рома – это уебанский друг Стальцева, они всюду по универу вместе таскаются. Но это к делу не относится. Пока что.

– Блять, ты можешь отстать от меня? И при чем тут Рома?

– Ты её разбудишь, дебил, – я кивнула на Вику.

Артем хотел, наверное, обматерить меня во всех извращенных формах, но почему-то заткнулся. Я не понимаю, как он может быть таким дерьмом и одновременно в какой-то степени понимающим. Двуличный пиздюк. Пора завязывать пересматривать “Отбросы”, а то буду говорить, как Нейтон.

...

Мы уже три часа как в Минске. Город – полное дерьмо, тем более, что сейчас ноябрь. В палату к Волди нас не пускают, и похоже, что её увезли на какие-то процедуры перед операцией. Необходимо было разрешение родителей, но Стальцев умял эту проблему далеко не умятыми купюрами.

– Почему ты так о ней печешься?

Мы сидели на диванах в приемном покое уже часа два. Я молчала всё время, игнорировала его, говорила только с Викой. Пару раз Стальцеву звонили, и он уходил в коридор, хотя я сидела в наушниках.

– Я хочу стать врачом, а врачи должны помогать всем, – хмыкнул он.

– Ты отдал кучу денег только потому, что “врачи должны помогать всем”?!

– Отстань.

– Слушай, это не я уговаривала её ехать сюда на операцию, это не я довела её до... Так ты просто хочешь искупить вину? – удивленно произнесла я.

Артем поморщился так, как будто я спросила о размере члена бомжа Валеры. Он встал с диванчика и подошел к окну, упираясь ладонями в край подоконника.

– Не говори ей...

– Она, типа, не догадывается, что это всё из-за тебя?

– Просто мы поцеловались, – тихим робким тоном проговорил парень.

– Эм... – я изобразила крайнее удивление.

– Я...она меня поцеловала, а я её об...она убежала, и я...

– А можно как-то попонятнее?

– Ну, мы поцеловались, а я сделал вид, что она шлюха, – как маленькому ребенку, объяснял мне Стальцев, – и она, наверное, расстроилась...

– Да ты что такое говоришь-то?! Все девчонки просто в экстазе, когда их шлюхами называют!

– Я не называл!

– Ты сделал вид. Это одно и то же.

– Это как мороженое, – усмехнулся парень.

– Чего?!

– Мороженое. Мороженое на палочке любят только шлюхи, чтобы было на чем практиковаться...

– Это сейчас, безусловно, важно. Я уже записала в телефоне, как напоминание. Типа: “Не ешь мороженое на палочке, а то Стальцев решит, что ты шлюха, хотя сам-то Ромино дерьмо от Аленького цветочка не отличит. Что было дальше?

– Я услышал, как что-то громко упало. Не придал сразу значения, там же в 405 ремонт делают, постоянно гремит что-то. А когда подошел к лестнице, увидел её...

Последнее слово Артем почти проскрежетал, как будто понимание того, что он ничего не сделал сразу, было ему противно. Получается, Стальцев противен самому себе? Какое сегодня число? Буду праздновать эту дату каждый год – Великий Староста утратил манию величия.

– И ты вызвал скорую, – закончила я за него.

– М...ну да, – как-то отрешенно промямлил Артем.

– Что?

– Я... Блять, ты заебала меня уже! – он закрыл лицо ладонями и отвернулся к окну, стыдясь ответа. – Я ушел. БЛЯ, ДА, Я УШЕЛ, НЕ СМОТРИ ТАК!!! Я бросил её, потому что...Я ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ОНА ТАМ, БЛЯТЬ, ПОДОХЛА! Я НЕ МОГУ ЕЁ ВЫНОСИТЬ, ОНА МЕНЯ БЕСИТ!!! КАК ТАКИХ, КАК ЛЕВЧУК, ЗЕМЛЯ НОСИТ?! Я ПРОСТО ПРЕДСТАВИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО НАСТУПИТ ДЕНЬ, КОГДА Я ПЕРЕСТАНУ ЕЁ НЕНАВИДЕТЬ!!!

– Ты, вообще-то, говоришь о моей подруге! – я подскочила с дивана в порыве злости.

– Да мне похуй, понимаешь? Похууууй! И я ушел, потому что не хотел быть к этому причастен! Чтобы, если я ей помогу, она не стала обожествлять меня и поклоняться! ЭТО ЖЕ ВИТЯ, БЛЯТЬ, НЕ НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, А ВИТЯЯЯ!!!

– А не пойти ли тебе в пизду, с маршем, фанфарами и салютом? – я слишком близко оказалась к нему, подлетев в бешенстве. – Ты совсем охуел? Это я не понимаю, как тебя земля носит! Ты считаешь себя всех умнее, хотя и выеденного яйца не стоишь! Гордишься тем, что ты тут живешь, а мы просто из другого города! Ты за глаза называл Оксану тупой дурой, про Вику на людях говорил такие гадости, что я, когда узнала, сама захотела тебя просто приебать за такое! Ты и твой тупоголовый Рома, который называл меня коровой, можете ебаться дружно конем, потому что если ты скажешь ещё что-то против меня или Вики, я лично запихаю тебе в зад такой страпон, что прежняя жизнь будет тебе казаться раем!!!

Стальцев не перебил меня, что удивительно. Он выслушал всё это, лишь взглядом выражая свои эмоции. Он скрестил руки на груди, чуть подался вперед, склоняясь надо мной:

– Ты ещё не знаешь, с кем связалась, – практически по слогам выговорил Артем.

– Уже страшно, – фыркнула я.

– Пытаешься мне угрожать? Ты просто не знаешь, что такое угроза.

Я в тот момент вправду испугалась. Я привыкла, что Стальцев – хуй хуев, и никак не могла представить, что в нем может быть столько злости, столько ненависти. Он выглядел так, как будто хотел меня убить...уничтожить.

– Да мне похеру.

– Не сомневаюсь. Вот только как тебе будет похеру, если Вика вдруг умрет на операционном столе? – он склонил голову набок и облизнул пересохшие губы. Маньяк. Обезумевший. Одержимый. – Или если я заплачу им за убийство? Ты даже не заметишь этого. Ты или твоя подруга, мне стоит лишь дать им столько денег, сколько они попросят. Я могу всё и даже больше, чем ты можешь себе представить, – прорычал Артем.

– Так ты сделал это не из чувства вины? – внезапно осенило меня.

– Вот ещё, – ухмыльнулся Стальцев.

– Какая же ты сволочь! Делаешь вид, что помогаешь, и всё зачем – чтобы я не рассказала Андрею? Ну, так знай: я всё ему расскажу!

Я развернулась, чтобы уйти. Но по сценарию Артема последнее слово должно было остаться за ним. Он схватил меня за руку, со всей силы сжимая.

– Только попробуй, – прошептал парень, склонившись к моему уху, – и тогда можешь забыть о долгой жизни своей любимой Вики.

Я недовольно фыркнула, но Стальцев вцепился в руку ещё сильнее, давая понять, что ждет ответа.

– Я поняла намек. Точнее, угрозу, – прошипела я, все же высвободив руку из его хватки.

Артем довольно ухмыльнулся, отходя назад. Довольный собой, он прислонился задом к подоконнику и скрестил руки на груди. Я, с шипением растирая место, где вот-вот появится синяк, направилась к выходу. И у двери, уже протягивая ладонь к ручке, снова обернулась.

– В твоей версии есть один прокол, – “мило” улыбнулась я. – Ты сказал, что ненавидишь её, тогда зачем ответил на поцелуй?

– Я не отвечал.

– Викин рассказ звучал немного иначе, – я пожала плечами.

– Так, ты, получается, знала? – процедил Артем.

– Не волнуйся, Стальцев, я не скажу ей, что ты тварь, которую мало просто убить, – открыв дверь, на прощанье бросила я.

Только я закрыла за собой дверь, кипя от негодования, на меня обрушилась тяжелая биомасса...

– Привет!

...и горячий шепот.

– Привет, Андрей.

– Не рада меня видеть? – расцепив объятия, сказал он.

– Рада, – я оглянулась назад: шум в комнате значил то, что Стальцев тоже собрался уходить. – Нам надо поговорить.

И прежде, чем Фейт успел что-то возразить, я схватила его за руку и потащила к лифту. Надеюсь, этот мудак нас не заметил.

– Что такое? – наивно-удивленно посмотрел на меня Андрей.

– Это касается Стальцева...

====== Святая Магдалена Микулишна.(с) ======

Илья-Муромец и Белка сгребут все почести в Атлантик-сити.

– И зачем надо прятаться? – возмущенно сказал Андрей.

Лифт оказался не самым удобным местом для разговора, поэтому пришлось тащиться под лестницу. В пыли и побелке, мы практически прижались друг другу, просто чтобы нас никто не заметил.

– Потому что я хочу тебя изнасиловать и не хочу, чтобы кто-то об этом узнал, – съязвила я.

– Оу, прямо вот так? Ну, малыш, я не готов, мне надо у мамы спросить.

– Заткнись.

– И раз уж у нас такие интимные подробности, то ты не можешь меня изнасиловать.

– С какого это?

– Если память мне не изменяет, то у тебя нет члена, – (в этот момент мои щеки запылали от стыда), – а вибратора я в руках не наблюдаю, – он пожал плечами.

– У тебя и со зрением проблемы, и с памятью.

– Неужели?

Он нахально усмехнулся и резко притянул меня к себе, хотя между нами было-то всего сантиметров 30. Одна рука скользнула вниз по талии и ещё ниже, а вторая вцепилась в волосы на затылке, заставляя откинуть голову назад. Ещё эти три часа назад я бы даже не пыталась сопротивляться, но сейчас было кое-что поважнее его порно-фантазий.

– Нам надо поговорить, – я уперлась руками ему в грудь.

– Боишься, – он провел пальцами по шее и ниже, к талии, – что я не обнаружу там, – рука легла на территорию возле пряжки ремня, – член?

– Ты совсем офигел?!

– Ладно, – он поднял руки вверх, сдаваясь. – Что ты там говорила про Артема?

– Эм, да... Да, – я поправила подол кофты и отступила назад. – Как вы с ним познакомились?

– И ради этого ты притащила меня сюда? – заныл Андрей.

– Фейт, ты мне расскажешь!

– Как ты меня назвала?

– По фамилии, – победно усмехнулась я.

– Стальцев сдал меня с потрохами, – вздохнул он.

– Именно, но я думаю, что ты всё знаешь лучше, – спокойно соврала я.

– Погоди, а он и про Аню тебе рассказал? – ужаснулся парень.

– Он. Всё. Мне. Рассказал.

– Всё про меня, – фыркнул Андрей, а вот ту поправочку, что он гей, Стальцев, видимо, решил засекретить.

– Что?!

– Полный бред, правда? – рассмеялся он. – Как и то, что Артем рассказал тебе про Аню. Ну, потому что её не существует. Нет, ну где-то в мире Ань полно, но я к ним отношения не имею. Думай, перед тем, как завираться, – он кивнул мне так, как будто окончил разговор.

– Ладно, хорошо, – я отпихнула его, – но Стальцев говорил о тебе. И меня интересует, как вы познакомились.

– А меня интересует... А нет, меня сейчас особо ничего не интересует, – он задумчиво почесал подбородок.

– Блин, Фейт, если ты мне не расскажешь, то можешь катиться вместе со своим Стальцевым ко всем хуям Святой Магдалены...

– Микулишны, – прыснул Андрей.

– Блять, ты можешь успокоиться? Не слишком нужное поведение для наркомана.

Он в миг стал серьезным. Улыбка сменилась злым оскалом, почти как у Артема пару минут назад.

– Я не наркоман.

– Ты б о л ь ш е не наркоман, – уточнила я. – Но ведь был им.

Не знаю, почему я накинулась на него. Это слишком, и я прекрасно понимала, но злость на Стальцева надо было выплеснуть на кого-то.

– Значит, Артем тебе не так уж много и рассказал, – нахмурился Андрей.

– Какая разница? Я задала тебе кучу вопросов! Может, ответишь хотя бы на один? Или ты настолько обдолбался, что не в состоянии подумать?

– У тебя что-то случилось? Так расскажи мне это просто, а не сваливай вину на меня за то, что я понятия не имею, что с тобой не так, – вспылил Андрей.

– Со МНОЙ всё в порядке, это с твоим дружком проблемы.

– Он говорил, что вы немного не ладите...

– НЕМНОГО???

– Мне он сказал так.

– Ну, так он жестоко наебал тебя. И кстати, если ты не скажешь ему засунуть свою блядскую гордость себе в зад, то можешь больше не подходить ко мне!

– Да что такое, можно объяснить?

– Я...

“Как тебе будет похеру, если Вика умрет на операционном столе?” – злорадный голос из воспоминаний вовремя меня остановил.

– Я просто не переношу его.

– Ты ещё не повзрослела.

– Что? – я была готова врезать ему.

– Если бы ты была взрослее, то успокоилась бы и оставила эту ненависть при себе.

– Ну да, я же такая маленькая и глупая. Хотя да, я, правда, глупая. Только идиотка могла переспать с таким, как ты, – выплюнула я, разворачиваясь.

– Таким... – он схватил меня за талию и грубо притянул, – ...таким, как я?

– Отпусти меня, – я попыталась убрать его руки.

– Что это значит? – прошипел Фейт.

– Это значит, чтобы ты отпустил меня, конченый придурок!

Я знаю, сама виновата сама разозлила. Но обычно...это “обычно” за сегодняшний день промелькнуло в голове раз 400. Сегодня, что, Марс пересекается по лунному календарю с Венерой, и все съехали с катушек?

– Что значит “такой, как...

– Ничего не значит! Я сказала – отпусти!

Теперь был его черед хватать за руку и тащить непонятно куда. Мы выбрались из-под этой лестницы, вернее, Андрей вышел, а я буквально бежала позади, не в силах вырваться из его хватки.

– Куда ты меня ведешь? – вопила я.

– За границу облаков. Ты увидишь, какой я при свете солнца, – съязвил Андрей, делая голос в стиле Эда Каллена.

– Мне надо к Вике! – взвизгнула я.

– Нет, не надо, она пока без сознания, – перешагивая через две ступеньки по лестнице, отметил Фейт.

– Я хочу её увидеть! – это идея показалась мне спасательным кругом.

– А я хочу трахнуть Меган Фокс, и что?

– Ну, круто тебе, хоти, – запыхавшись, пробормотала я.

Мы поднялись на третий этаж. Мельком я успела заметить, что над дверью была вывеска: “Реанимация”. А сбоку, возле двери, список кабинетов и палат. Зачем нам в реанимацию?

Пройдя по коридору до одного из поворотов – какая же всё-таки большая больница – мы повернули за угол. Я не возражала и не перечила пока что, потому что была занята совсем другим: рассматривала сквозь прозрачные стеклянные двери пациентов. И пусть я видела их лишь вскользь, по спине все равно пробежали мурашки от увиденного.

– Ну, и зачем мы здесь? – спросила я, когда мы оказались в пустой палате.

– Хотел похвастаться тебе своей новой кожаной плеткой, – закатил глаза Андрей, закрывай дверь на замок.

– Вот как?

– Да. Я просто готовлюсь к Новому году – хочу, чтобы желание наконец исполнилось.

– И для этого нужна плетка? – потирая ушибленное запястье, проворчала я.

– Не совсем.Кроме плетки мне нужен тортик,кровь 72 девственниц и вареный тминовый огурец, – он пожал плечами.

– 72? А мне говорили, что 58 надо, эх.

– Ну, не знаю. Так написано в книжке моего дядюшки-сектанта.

– А, ну тогда ладно, тогда конечно.

Я демонстративно отвернулась, когда Андрей подошел ко мне. Он положил руку мне на плечо, я недовольно дернула рукой, заставляя его отодвинуться.

– Я скучал, – тихо сказал Андрей.

– А я – нет.

– Я тебе не верю, – на своей волне распевал он.

– А чему бы поверил?

– Докажи, что ты не скучала, – его шепот раздался слишком близко.

– Как тебе доказать?

Он точно был под кайфом. Потому что зрачки не могут быть такими огромными на свету. Андрей стоял рядом, так близко. Я старалась не смотреть на него, но взгляд против моей воли упирался в зеленый омут его глаз.

– Попробуй...сказать...”нет”, – ухмыльнулся Фейт, делая ещё шаг ко мне. – Попробуй.

Ещё шаг. На шаг по слову ближе ко мне. И мои легкие начинают сдавливаться под тяжестью этой близости. Я отступаю назад, где-то за спиной должна быть эта дверь, эта чертова дверь, которая не прозрачная, как все остальные в реанимации. Призрачная надежда, она тянет меня вниз, я падаю, я понимаю, что я падаю вниз, а моё тело остается на месте.

– Скажи, что не скучала, – рычит он и отпихивает меня в бок.

Я спиной врезаюсь в больничную кровать и сердито шиплю, убирая руку за спину. Какого хрена. Очередное ругательство не успевает слететь с губ, потому что меня грубо и жестко затыкают поцелуем. Язык по-хозяйски проскальзывает в рот, и я не могу сопротивляться, хотя мне кажется, что мои мысли – это достаточно, чтобы он всё понял и оставил меня в покое. Его рот, влажный и жаждущий, накрывает мои губы, зубы прокусывают губу, оттягивают её, пытаются откусить. Эта боль превращается в безумие.

Холодные дрожащие руки уверенно тянутся к моей талии. Свитер кажется слишком длинным и колючим, и по телу проходится волна тончайшей нити дрожи. Я не понимаю, почему не противлюсь этому. Я должна сказать “нет”. Я смогу, я должна, чтобы он не понял, что я принадлежу ему, что я зависима. Сейчас есть более важные проблемы и дела... Почему так медленно? Почему он так медлит с этим чертовым свитером? Руки забрались под теплую ткань и жадно сжимают пышную грудь. Я почти лежу на этой кровати, прижатая сверху Андреем. Меня накрывает с головой это ощущение, я закрываю глаза, чтобы просто чувствовать и не видеть. Как той ночью.

Губы опускаются к шее, а руки властно оттягивают голову назад, вцепившись в мои волосы. Свитер валяется на полу, а жара только прибавляется. Очередной стон растворился на губах, когда он вернулся, чтобы завести меня своим языком ещё больше. Всё смешивается: моя забота о Вике, моя ненависть к Стальцеву, мои ссоры с мамой, мое презрение к Комельскому и моя жажда Андрея.

– Ты ведь скучала по этому... – его голос впитывается в мою кожу вместе с его дыханием, – ...и по этому, – руки тянутся вниз, к ремню на джинсах.

Нет, я не позволю. Я сказала – нет! Голос в моей голове такой громкий, что я поражаюсь, почему его не слышит Фейт. Я хочу сказать это вслух, этот протест, и губы шевелятся, пытаясь выговорить что-то, но сиплый шепот превращается в беззвучную мольбу. Так посчитал Андрей, расстегивая мои джинсы.

Влажное, скользкое, горячее... Это я не могу принять. Я должна сопротивляться. Я не могу: это же просто извращение... Теплое и мягкое.

– Мне кажется, что ты всё-таки скучала, – ухмыляется Андрей, добавляя ещё один палец.

Я уже не открываю глаз. Я не могу на него смотреть, это выше меня. Но его голос, его дыхание, его прикосновения... Я унижена, мне тошно от самой себя, но я хочу ещё. Ещё. Быстрее. Почему он двигается там так медленно? Я густо краснею – и это не от жара, а от стыда – и начинаю двигаться навстречу ему, подаваясь бедрами вперед. Ещё один палец, который прижимается к чувствительной точке, и я сама притягиваю Андрея к себе. Моя гордость летит к чертям, когда я снимаю с него джинсы. Мне уже это нужно, необходимо почувствовать его внутри.

– Нет, – твердо произношу я.

Это вырвалось против моей воли. Я не хотела, правда, не хотела. Мои руки застыли, прижатые к его возбужденной плоти под тканью одежды. Взгляд холодный и отстраненный, я это знаю, потому что он отстраняется, убирая руки.

– Нет, – повторяю я, – я не скучала.

Внутри всё горит. Горит-дрожит-плавится. Каждое его касание до сих пор жжет кожу, внизу живота безудержно ноет и требует продолжения, но я спокойно подбираю свитер с пола и подхожу к двери.

– Либо ты говоришь со Стельцевым по поводу его поведения, либо больше не подходи ко мне, – продолжаю я незаконченный разговор.

Андрей слишком отрешенно выглядит. Он кивает головой, застегивая джинсы, плотно сжимает губы, и зеленые глаза взглядом сверлят дыру в полу.

– Я буду с Викой.

– Так вот что значит: “Такой, как я”, – процедил Фейт, поворачиваясь ко мне.

– Не уверена, что ты понял правильно, – хмыкнула я, поправляя волосы.

– Я понял всё правильно. Раньше со мной были только девушки на ночь. Одна ночь за деньги. А ты согласна и бесплатно. Значит, я чертовски хорош. Ты ведь это имела в виду? – весь его вид показывает то, что теперь я для него в списке шлюх.

– Как ты меня ещё грязнокровкой не обозвал?! – театрально удивляюсь я.

– Ты не грязнокровка, ты просто сквиб.

Он открывает двери и выходит, на пару секунд опережая меня. Хочет показать свое пренебрежение? Да пожалуйста. Катись. Вали. Маршем вместе со Стальцевым. Оба. Два несчастных задрота-дилера.

====== Пати на хате ======

Vegas, baby!

Четыре долгих дня, мучительных по своей сути. Я хотела выбросить это из головы, то, что случилось между мной и Андреем в этой чертовой палате. В той комнате, может, кто-то умирал неделю назад, а этот ублюдок трахал меня там. Это омерзительно, и теперь я это могу признать.

Стальцев заплатил за всё врачам и пропал из поля зрения. Я не стала спрашивать у Андрея об этом, я с ним вообще не разговаривала. А вот Волди, наоборот, вела себя слишком активно по отношению к этому засранцу. Хотя, откуда ей знать, что он засранец, я ведь ничего не рассказала.

– Левчук, ты перестанешь когда-нибудь есть?

– Андрей, мне нужно поправляться, так что тащи сюда эти бургеры!

– Поправляться – это значит есть витамины, да и вообще полезную пищу. А гамбургеры я полезной пи...

– АНДРЕЙ, НЕ СПОРЬ С НЕРВНОЙ ЖЕНЩИНОЙ!!!

– Ооооо, за что мне это?

– Сам напросился в сиделки!

В основном из разговоры состояли из всякой херни, ничего не значащей и не обременяющей, так что Вика, глядя на меня, насупленную на кресле в углу комнаты, просто улыбалась. И эта улыбка меня бесила: неужели, блять, так незаметно, что я злюсь?

Врачи сделали ей операцию, одну из таких, после которых восстанавливаться всего два-три дня. “Безумно дорого, наверное! И как я за всё это расплачусь?” – с ужасом шептала Волди, стоило врачам назначить ей какие-нибудь таблетки или процедуры. Нам периодически звонили родители и одногруппники. Первым мы спокойно врали о том, что учимся и у нас всё прекрасно, что мы готовимся к важным зачетам и нам лучше не мешать. У вторых на слуху была версия о том, что мы слегли на неделю от гриппа. Надеюсь, что Артем на самом деле всё уладит.

Я не отходила от неё после того, как на следующую ночь после операции у Вики пошла кровь из всех, простите, отверстий. Врачи всё исправили, сказали, что с опухолью это не связано, но мне как-то слабо поверилось. Зато Волди, невинно хлопая глазами, поверила всему. Даже когда у неё кровь из глаз как слезы шла, она смеялась и шептала что-то вроде: “Прямо как в Хаусе, прикинь!” Это ходячий пиздец, а не человек.

– Гамбургеров!...А теперь горбатый!...Хах, это “утка”, чтоль?!...А кроссворды есть у кого-нибудь?...Ну, расскажи ещё что-нибудь...О, а потом мы, короче, дрались за плюшевого медведя... Да я тебе точно говорю!... Позовите того симпатичного санитара, я хочу, чтобы он помог мне принять душ!... – основное из того, что за эти дни выносил от Вики мой мозг.

Я терпела, как могла, хотя терпение мое было на исходе. Попытаться успокоить её? Ребята, мы говорим о Вике! Эта бестия затыкалась только после плотного обеда или от скуки, другие методы в больнице на неё, видимо, не действовали.

При Волди мы с Андреем делали вид, что всё нормально, даже улыбались друг другу. Но стоило ей уснуть или нам выйти из палаты, всё сразу становилось тем, чем и должно быть. Он смотрел на меня, как на шлюху, а я на него – как на насильника. Мы выходили из палаты и сразу шли в разные стороны, даже если нам было по пути. Я лучше сделаю по этажу лишний круг, чем пройдусь рядом с этим козлом. Мама переслала мне ещё денег, и покупать модные журнальчики, чтобы забить чем-то время, не было проблемой. Питались мы за счет больницы, оставалась только запарка с душем. Нормально помыться у меня возможности не было, только раковина с хлорированной водой, потому что привилегия душевой была только у больных. Вика пыталась провести меня пару раз, но симпатичный злой санитар верещал, что посетителям вообще здесь нечего делать в такое время (обычно мы выбирались “на разведку” после отбоя). Андрей же каждое утро приходил в гости – в то время, как я ночевала на кресле-кровати – чистый и свежий. И где он живет, раз может привести себя в порядок? Я много раз порывалась подойти и спросить, в каком приюте для бездомных он нашел себе местечко, но всю “работу” за меня сделала Вика, чем спасла меня от приступа облома гордости. Правда, Фейт отшутился тем, что подрабатывает по ночам в коротких юбкам и колготках в сетку.

– А колготки какого цвета: голубого или розового? Надеюсь, не розового, потому что это цвет шлюх, – смеялась Волди, слушая его бред.

– Нуууу... – он потянулся и откинулся на спинку дивана, – ...шлюхам необязательно носить розовое. А ты как думаешь, Вик? – повернув голову ко мне, спросил парень.

– Только розовое, – подыграла я. – Так написано в кодексе проституток.

– Дашь почитать? У тебя экземплярчик с собой есть? – ухмыльнулся Андрей.

– У меня есть, – махнула рукой Волди, заметив нарастающее напряжение. – Сейчас достану, только ежей уберу из-под вибратора...

– Ты спрятала тут ежей и не сказала нам? – переключился на неё Фейт. – Ладно, вибратор, хрен с ним...в смысле...ну, ты поняла... Но вот ежей я тебе не прощу!

Ну, эти двое стали дурачиться, насколько это было возможно, учитывая, что Вика всё ещё была под капельницей. Я смотрела на всё это действо и не могла понять одного: зачем Андрей пытается подружиться с ней, чтобы больше досадить мне или она ему просто нравится? Ревности у меня точно не было, хотя бы по той причине, что каждый день Волди как бы случайно задевала тему того, почему не приходит Артем. И вот за это мне действительно её было жаль.

Эти дни на самом деле были не самыми лучшими. Я уже мечтала о том, чтобы услышать песнопения нашей хозяйки за стенкой. Это тошнотворно, но наша бабка хотя бы успокаивается, в отличие от этого говнюка.

– Ну, раз тебя уже освободили... – он забирал последние вещи из тумбочки.