Текст книги "Клетка. Грудная клетка (СИ)"

Автор книги: Vilen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Ой, да я даже и не помню.

– Левчук, ты можешь не помнить, откуда у тебя синяк на ноге, к примеру. Но остальную ненужную дребедень ты всегда запоминаешь. Так что…

Мимо нас с невозмутимым видом прошел Артем. С гордо поднятой головой так, что мне жутко захотелось, чтобы он споткнулся и расквасил себе нос, от того, что не видит ничего дальше этого самого носа. Он увидел нас, я знала, но сделал вид, что нас не существует.

– Ты говорила с ним? – про себя отметив, насколько сильно Вика покраснела, сказала я.

– Нет ещё. Поговорить сейчас?

– Ну, пока он не ушел к себе и не закрылся там навсегда, чему я, конечно, была бы рада, – откомментировала я.

– Ты будешь держать меня за мысленную руку? А может, пойдешь со мной?

– Только если буду подслушивать под дверью.

– Тогда я не смогу с ним нормально поговорить.

– А то до этого могла.

– Не цепляйся к деталям.

– Тогда просто иди уже, – усмехнулась я.

– Иду я, иду, – процедила Вика, поправляя длинный безразмерный мужского вида пуловер. – Просто… Он ненормальный.

– Ты прям глаза мне открыла.

– Да нет. Этот шрам от него.

– Что?!

Об этой детали той вечеринки я даже спросить забыла. Услышав краткий пересказ того, что произошло после того, как я отрубилась в коридоре, мое желание открутить Стальцеву голову феноменально возросло. А Вика, меж тем, взглянув на часы и на двери, за которыми скрылся Артем, снова поправила свитер и направилась в его сторону, уже заметно прибавляя в шаге. Не подслушать этот разговор я просто не могла. Но, видимо, у них все так быстро, что я услышала только окончание этого «разговора».

–… А тебе не приходило в голову, что мне самому это не нужно?! Я бы сжег весь тираж к чертям!

– Так чего не сжег? Спичек нет?

– Да, конечно, все дело в этом, – фыркнул Артем, ударяя по поверхности, скорее всего, столу, чем-то тяжелым.

– И зачем ты показал всем, что мы с тобой вместе? Я никак не могу этого понять!

– Да потому что мой ебанутый отчим…

– Не говори так про Аркашу!

– Мой ебанутый отчим, – продолжал он, – сказал, что отстанет от меня, как только я обзаведусь девушкой.

– И что? Снял бы шлюху, для тебя это, видимо, не проблема.

– Я так и сделал.

– Но ты же…

– Я снял тебя.

– Подонок, – за дверьми слышится звук пощечины.

– Я уже говорил, сука, не трогай меня! Не приближайся, блять! Меня тошнит от мысли о том, что мне придется с тобой общаться, чтобы отчим отвалил.

– Общаться? Я бы предпочла ободрать с себя кожу и искупаться в уксусе, чем общаться с тобой. Но это просто мое мнение. Не принимай близко к сердцу.

– Уже принял. Валокордину мне, валокордину!!!

– Ты козел, и я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Аналогично.

– Ну так сделай так, чтобы этого фото здесь не было! Если моя мама узнает…

– Твой друг умирает за городом, а тебя волнует, что скажет твоя мама? – расхохотался Стальцев.

– Что ты делаешь, когда тот, кто тебя бесит, доводит тебя? Водит тебя вокруг пальца.

– Нужно попытаться его разлюбить.

– Разлюбить?!

– Ты уже признала, что ты ко мне чувствуешь.

– Ненависть и отвращение, если ты об этом.

– Неправильный ответ.

– Другого ответа нет.

– Я же знаю, что ты чуть ли не обкончалась, когда увидела разворот, верно?

– Как можно быть таким похотливым ублюдком?!

– Но тебе же это нравится.

– Нет, не думаю.

Послышался шум. Я хотела уже войти и помочь Вике надавать ему по роже, потому что понятно было, что как раз это она и пыталась сделать. Но услышала скрип входной двери, и пришлось спасать всю ситуацию, а не только Волди. Я знала, что она всегда – всегда! – встречает Аркашу, и, чтобы он не заподозрил ничего, я вошла в комнату, которая как раз и оказалась библиотекой.

– Аркадий Владимирович здесь, – выдохнула я, переводя взгляды с одного на другого.

– Ублюдок, – прошипела Вика и выскочила наружу, где я уже услышала радостный смех и звонкий голос. Совершенно другой человек.

– Ну, сказала новость и выметайся, – махнул на меня Стальцев, облокотившись на стол.

– Я хотела поговорить.

– Одна уже поговорила. Двух долбоебин за сегодня я не вынесу.

– Нас и не надо никуда выносить.

– Смешно. Очень забавно.

– Что с Андреем? Я знаю, что тебе все известно.

– Я хотел подождать до завтра.

– Интересно, почему? Хотел помучить меня и его ещё подольше, чтобы посмотреть, кто дольше продержится?

– Это скучно, – протянул Артем. – Я и так знаю исход.

– Тогда зачем?

– Чтобы отомстить. Знаешь такое выражение: «Маленькая месть – тоже месть»?

Я чуть пошатнулась. Использовать против меня мои же мысли. Это слишком даже для него. Гребаная мелочная тварь. Безродный, бесхребетный червяк. Раздавить бы его, как таракана.

– Месть?

– Ну, за то, что ты меня не навещала, – ядовито ухмыльнулся Стальцев, вспомнив, видимо, тот эпизод на кухне.

– Ладно, давай переиграем, – фыркнула я. – Привет, давно не виделись! Как идут дела в мире?

– Ну, как тебе сказать… Темновато, мрачновато, кровь, кишки, пидорасы, дуры. Всё, как всегда.

– Если ты и правда хочешь проебать всю свою жизнь, просто уезжай отсюда. Всем станет легче.

– Ты так бесишься, потому что завидуешь?

– Завидую чему?

– Тому, что я живу.

– Жизнь? Да ты похож на педика. Рыскаешь тут как собака. Натравливаешь всех друг на друга просто ради забавы. Кто ты такой вообще?

– Твоя, блядь, гордость и радость! Тружусь только ради тебя!

– Видно. Сразу бросается в глаза, знаешь.

– Я устал. Так что иди повесели моего отчима и свою подружку, а меня оставь в покое.

– Только этих слов и ждала, – лживо умилялась я.

Развернувшись к двери и по пути примечая парочку тупых тяжелы предметов – страсть как хотелось въебать Стальцеву, разбить голову до крови – я уже хотела выйти. Поскорее оказаться с нормальными людьми.

– Андрей будет свободен только тогда, когда ты станешь личной игрушкой Кирилла, – с явным самодовольством в голосе сказал Артем.

Я обернулась, всеми моральными силами поддерживая свою челюсть, чтобы та не рухнула на пол.

– Что-что?

– Как Рома. Ты поняла, о чем я.

– И это ты так решил?

– Нет, мое предложение, увы, отвергли. Я предложил убить тебя.

– Славно. Уж лучше бы убить.

– Прямо с языка сняла, – он щелкнул пальцами и пошел в глубь книжных стеллажей.

– Это ведь не спасет его, верно? Кириллу так был нужен Андрей. И теперь, когда он его заполучил, так просто отпустит? В обмен на меня?

– Там, на кухне, речь шла о тебе. Ты его привлекла.

– Меня интересует вопрос один: как ты замешан во всем этом?

– Если бы не я, ты бы не стояла тут сейчас.

– О, да. Весь смысл был как раз в этом. Не строй из себя того, кем ты по сути быть не можешь.

– То есть, я не важен, хочешь сказать?

– Уже сказала.

– У тебя есть время до субботы, – сдерживая гнев, проговорил Стальцев. – Подумай, что ты выберешь.

Я согласно кивнула и быстро ушла. Мое терпение на исходе. Нервы не пределе. Я не понимаю, я просто отказываюсь понимать, как такой моральный урод может нравиться Вике. Выровняв дыхание, я нацепила самую добродушную улыбку, на какую только была способна, и пошла на звон разбивающегося стекла – или Волди, или Аркаша разбивали посуду. Надеюсь, на счастье.

Я рассказала всё Вике. Снова закрепив произошедшее отборными матными комментариями, я решила, что – черт с ним, черт с ними всеми, блин – я поеду в этот притон. Я прекрасно понимала, что у меня нет других вариантов. Как и запасного плана. У Вики была идея как-то попросить помощи у Артема, но я показала ей фак и послала нахер с такими идеями. Гордость и здравый смысл не позволят мне этого сделать. Я пыталась отвлечься, читая книжки. Но через пару строк мысли уносили меня далеко отсюда. Туда, где Андрей снова и снова повторял эти слова, как мантру. Где я тоже бы сказала это. Где все было бы хорошо. Без Стальцева, без Кирилла, и даже без Вики и Ромы. Я хотела остаться с ним одна опять, чтобы прочувствовать все эмоции, всю его сущность такой, когда человек раскрывается наедине. Я теперь практически не разговаривала, чем сводила Волди с ума, потому что ей общение было катастрофически необходимо. И она находила столь нужное ей – в ссорах со Стальцевым. Их крики эхом разлетались по дому, и от этого тошнота с каждым разом становилась все сильнее. Здесь день тоже тянулся как неделя, я быстро научилась не реагировать на их ругань. Всё на автопилоте, пока мысли заняты бесцельным гаданием на вымышленных ромашках. Я уже все для себя решила, хотя все равно знала, что план провальный. После разговора с Аркашей мы получили доступ к телевизору и интернету, что существенно облегчило жизнь и без того убитой этим существованием Вики. Я же была сбита с толку. Кажется, в четверг подошла к Артему и сказала, что согласна ехать хоть сейчас. Он машинально ответил, что надо подождать субботу. И это навело на мысль о том, что меня в любом случае забрали бы. Но сути это не меняет. Наверное. Не знаю.

Я положила в небольшой рюкзачок упаковку сухариков, свитер, бутылку воды и пару прокладок – самое необходимое. В карман джинс отправился складной заточенный нож. Я поставила рюкзак у двери своей спальни и принялась расхаживать ко комнате. Не способная ни на чем сосредоточиться. Я знаю, что Рома снова приезжал – Вика видела его и умоляла зайти, поговорить со мной, но он сказал, что спешит. Услышав это в пересказе от Волди, я снова чуть не заплакала. К реальной, бытовой жизни возвращала только мама, беспечно болтавшая о том, сколько денег у меня на карточке, что я ела и какие у меня оценки.

– Вика, ты… Привет, – без стука в комнату вошел Иванцов.

Он довольно кивнул на мой внешний вид. Ну, я готовилась отправиться туда в любую минуту, поэтому и была одета по-дорожному. Всю эту неделю. Волди все кричала, что не отпустит меня одну, что лучше вместе, что она меня ненавидит за этот идиотизм. Приходилось успокаивать эту истеричку и делать вид, что мне не хочется быть, как она. Так же швырять вещи, орать на парня, который тебе небезразличен за то, что он тебе небезразличен. А потом спрятаться под одеяло и плакать, ждать, пока верная подруга не придет и не успокоит тебя. И погоревать вместе, но уже без слез.

– Пошли, – махнул мне Рома, снова выходя в коридор.

– Ты не спросил, согласна ли я.

– Этого и не требовалось, – с сочувствием сказал он.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Зачем Артем так сказал в этом случае? Чтобы посмотреть, не сломаюсь ли я? На сколько меня хватит? Ублюдок. Я подхватила с пола свою рюкзачок и последовала за «другом». Теперь уже в кавычках, потому что не была уверена, друг ли он мне и друг ли я ему.

– Вика! – у самой двери окликнула меня дрогнувший девичий голос, и его обладательница тут же обрушилась на меня объятиями. – Я уговорю его, – сквозь слезы прошептала она мне на ухо. – Я сделаю всё, что смогу. Мы тебе поможем и спасем ещё раньше, чем этот Кирилл увидит тебя.

– Мне страшно, – так же тихо прошептала я.

Я ответила на объятия, положив голову на плечо подруги, и увидела в тени Стальцева. Парень, одетый сегодня как-то по праздничному: лощеные брюки со стрелками, черный пиджак, белая рубашка, – довольно улыбнулся и провел пальцами по губам, при этом чуть двинув языком за щекой. Да как он смеет! Я не стану спать с Кириллом… Только если это спасет Андрея. Хотя я прекрасно знаю, что не спасет.

– Время, – вздохнул Рома, открывая двери.

Это унизительно. Оскорбительно и до охирения неправильно. Я уже заранее чувствовала себя опустошенной. Прислонившись лбом к окну в машине, я думала о доме. Как бы все сложилось, если бы я не поступила в этот чертов Гродно? Или если бы Артем не познакомился с Кириллом? Или если бы Стальцев спас его ещё до нашего знакомства? Много, много если.

Нас встретил никто иной, как шрамоголовый. Вид всё тот же, даже кажется, что шрам стал длиннее. Этот уродливый шрам на все лицо. Я гордо посмотрела ему в глаза, и могу вам поклясться, что это глаза Андрея. Моего Андрея.

– Ну, здравствуй, красавица, – (его улыбка всегда напоминала оскал?). – Проходи в нашу комнату.

Как там говорила Вика? Спасет меня ещё до того, как я увижу Кирилла? Я его вижу уже пять минут. Вы там со Стальцевым пососаться задержались, что ли? Мне страшно, и вот за этот страх мне не стыдно, ни капли. Я боюсь с гордостью, потому что мне – в отличие от самого Кирилла – есть за кого бояться.

====== Somebody I used to know ======

POV Я

Может быть, все не так уж и плохо? Я хотела бы верить, что все будет хорошо. Я не особо верующая, в смысле, в церковь хожу только по большим праздникам, но за этот час я, наверное, наверстала упущенное, беспрерывно молясь. Меня отвели в задымленную комнату. Здесь не было практически ничего нормального, из мебели. Одно небольшое окно в деревянной раме, голые стены, прикрытые огромной пурпурной шалью, на полу двуспальный матрас с помятой окровавленной белой простынью, на середине комнаты старый выцветший бабушкин ковер со свежей рвотой. В углу справа от двери стояло что-то, похожее на кальян, а рядом куча окурков. По комнате расходился дым, как туман. Странный, едкий, мне сразу стало трудно дышать.

– Надеюсь, ты со всеми попрощалась, – прошептал рядом со мной Кирилл.

Я пошатнулась и отодвинулась от него. Скользкий взгляд его ярко-зеленых кошачьих глаз прошелся по мне, задерживаясь на груди, что так часто вздымалась от сбитого дыхания. Что бы он не собирался со мной сделать, я так просто не сдамся. И… Почему мне так страшно? Руки трясутся, приходится убрать их за спину. Кирилл подошел ко мне, склоняясь и положив широкие ладони на бедра, спускаясь ниже и назад. Дыхание перехватило. Меня утешали только слова Вики, повторяясь как в плохой записи снова эхом в сознании. «Мы спасем тебя…» А кто это – мы? Она и Стальцев? Она и Андрей? Слабо верится, что Стальцев поможет мне. И как же может помочь Андрей, если он сам в заточении?

– Ты обещал, что отпустишь…

– Фейта? – закончил за меня Кирилл, гадко улыбаясь. – И ты в это поверила?! Какая же ты все-таки глупая…

– Ты обещал!

Я со злостью оттолкнула его и отступила на пару шагов назад, боясь его действий. И право, не без причин. Лицо парня озарила до ужаса довольная улыбка, он плавно приблизился, словно подплыл, и приподнял мое лицо за подбородок. Я не могла смотреть ему в глаза, но и не смотреть было невозможно тоже, его глаза завораживали, затягивали. Яркий зеленый омут в обрамлении тяжелых век пергаментной кожи, а рядом, до самой брови идет рваный шрам, который, видимо, не заживет никогда. Шрам тянется от угла глаза до подбородка, ровный и глубокий, наверняка, получен в драке или каком-то бою. И хочется даже узнать, откуда эта отметина, чтобы потешить самолюбие, чтобы знать, что этот гад получил по заслугам.

– Помнишь, что я говорил тебе тогда? – блуждая взглядом по моему лицу, выдыхает он.

В нос ударяет ядреный, острый запах табака и водки. Мое отвращение видно предостаточно, чтобы разозлить его. Улыбка спадает с его лица, и я уверена, что эта улыбка упала на пол и разбилась. Мой мозг говорит метафорами, это ненормально. Это пугает меня ещё больше.

– Ты о том, что убьешь меня? – с легкой иронией в голосе уточняю я.

– Да-да, – снова улыбается он, злобно скалясь. – Я говорил, что твоя смерть будет медленной. Что я выверну все твои внутренности наружу, что я выебу тебя так, как никто не подумает даже…

– Прости, я не запоминала, что ты точно говорил, – я уперлась руками ему в грудь, бросив рюкзачок с вещами на пол.

– Многие уже были бы мертвы даже за такую малую дерзость.

– Многие… А что не так со мной?

– Ты особенная, – прямо в губы шепчет Кирилл.

И в этот момент мне должно быть противно до рвоты. Смешно было бы, если бы меня вырвало прямо на него. То, как он трахал меня через трусы, как ударил, как говорил мне эти вещи… Этого отвращения практически нет. Мне надо возразить сейчас, но чувство страха сковало всё внутри. И что-то новое, я не испытывала такого к Кириллу прежде. Сожаление? Не знаю. Но я не могу сопротивляться, мне как будто не оставляли выбора, когда он подается вперед и накрывает мои губы своими, толкая сильными руками к стене. Крик, похожий на стон, вырывается из гортани и угасает на его губах. Он не удерживает меня насильно, как может показаться со стороны, но тяжелое мужское тело надо мной, и практически не осталось воздуха в этой закуренной каморке. По спине пробежали мурашки, когда его рука коснулась моего подбородка снова, и затем медленно сухие пальцы прочертили дорожку до виска, зарываясь в волосы и притягивая к себе. Сначала робко и с долей ужаса я едва приоткрыла рот, делая вид, что отвечаю на поцелуй. Но потом что-то внутри щелкнуло, и вот я отвечаю на эти прикосновения на самом деле. Обездвиженная, с сжатыми за спиной руками, я быстро, зло, отчаянно отвечаю на поцелуй, прикусывая обветренные губы и позволяя его языку проникать в рот, сталкиваясь с моим. Вторая его рука ложится на талию, и тепло, как электрический разряд, проходится по телу. По щеке предательски скатывается слеза. Я не хочу этого, я никогда ничего подобного не хотела, не просила. Кирилл глухо рычит и слизывает соленую каплю с кожи, возвращая свои губы к моим, потом опускаясь ниже, к шее. Я закусываю губу, чтобы боль хоть как-то притупила остальные эмоции. Потому что я не смогу, я не выдержу. Я лучше буду вагоны разгружать за свободу своего парня, чем это. Но выбора у меня…выбора у нас… Его нет.

– Отпусти Андрея, – с горечью прошептала я.

Кирилл отодвинулся и посмотрел на меня с такой злостью, что сердце замедлило свой ход. Он убрал руки, сжимая пальцы в кулаки, и тут же придавил меня снова, наваливаясь сверху так, что дышать сразу стало невозможно. Его руки по обе стороны от головы, его взгляд прожигает, его дыхание опаляет кожу.

– И всё? – прорычал он, ища в моем взгляде хотя бы намек на другой ответ.

– Ты обещал, что отпустишь его в обмен на меня. Выполняй обещание.

– Таким, как я, милая моя, нельзя верить, – с легким разочарованием сказал он.

Кирилл цокнул языком и потянулся за новым поцелуем, но я с явным отвращением отвернулась. Он злобно ухмыльнулся и насильно заставил посмотреть на него, схватив за подбородок и развернув мое лицо к себе.

– Если хочешь остаться в живых, будешь делать то, что я скажу. Ослушаешься – и я пущу тебя по кругу, каждому моему клиенту минет будешь делать, пока у них члены не заблестят, поняла?

Я слабо кивнула, задыхаясь от едкого дыма. Ненавижу запах спирта и сигарет, и это тот запах, которым с ног до головы провонял Кирилл. От его довольной улыбки – сколько уже раз эта улыбка скользнула на его губах за сегодня – мне не по себе, но я не могу отвернуться, не могу воротить нос от этой вони, потому что он хочет по-другому. Кирилл сломал меня, заставил подчиниться, и счастлив из-за этого. Гадкий, ужасный. Я снова чувствую привычное отвращение, наконец-то. Он приближает свое лицо ко мне и проводит языком по плотно сжатым губам. Теперь я сопротивляюсь, после старых добрых оскорблений я снова способна дать хоть какой-то отпор.

– Не слушаешься, – с лживой печалью прошептал Кирилл, сделав шаг назад.

Он рьяно, резко и сильно бьет меня по щеке, по скуле, и от боли, от силы удара я пошатываюсь и ударяюсь головой о стену. От виска к носу, а там ещё одна дорожка, кровь стекает к шее. Противно, хлипко, внутри все пульсирует, словно кто-то точно и четко долбит молотком по затылку.

– Тебе не спасти его, – устало бросает Кирилл.

Он утешительно гладит меня по голове, пока я пытаюсь понять, где я и что со мной происходит. Дезориентированная, я чувствую горячий язык на губах, которых собирает маленькие капли крови, обжигающее, колючее прикосновение. Меня тошнит от этого. В сознании опять проплывают воспоминания о том, как эта скотина швыряла меня в грязь, в блевотину, всё в том подвале, как он тянул ко мне свои мерзкие руки. Его шрам через всю щеку. Его движения во мне, его огромные грязные пальцы внутри меня. Я падаю на колени, одновременно захлебываясь кровью, потому что пытаюсь дышать носом, и кровяные сгустки засасываются в глотку. Меня рвет. Жаль, что мой завтрак сейчас на полу этой каморки. А потом желчь. Кислый привкус во рту, перемешанный с металлическим привкусом крови. Нутро как будто обожгли. По скуле все ещё стекает кровь. Я дрожу от боли, от страха, от отчаяния. Слезы и кровь смешиваются на щеках и стекают вниз, ко рту, от чего меня снова и снова рвет. Руки трясутся, я сейчас выблюю все кишки к чертям. Сил нет. Когда темные круги перед глазами расходятся, я вижу, что я осталась одна. Наверное, Кирилл не выдержал смотреть на меня такую, не смущенную, не сексуальную, не желанную. Чего же ты не ударил меня снова, гнида? Посмотрел бы, как я тут умираю в собственной желчи, а что такого? Ты же у нас главный извращенец века! Долбанная тварь.

– Тварь… – вторю я своим мыслям.

Подняться нет желания, не то, что сил. Я медленно ползу к матрасу, почти выпотрошенному, с окровавленной простынью, переваливаюсь на него с грязного пола и закрываю глаза. Почему я не положила что-нибудь из аптечки с собой? Отрываю кусок простыни и прилаживаю к виску, чтобы кровь не лилась в глаза, потом и к носу, и так поочередно. Потихоньку кровь останавливается. Отвлекаю себя тем, что представляю, как образуется тромб, и от этих мыслей меня снова рвет. Переворачиваюсь набок, чтобы не заблевать матрас. Как же здесь мерзко. Это место высасывает силы. Черт, что со мной? Я была такая уверенная, такая решительная всего час назад. Я все исправлю, клянусь сама себе. Я придумаю, как отсюда выбраться. Или я не я.

POV Волди

А что мне ещё остается? Моя подруга в полном дерьме, и я не оставлю её там одну. Моя подруга и мой друг. Андрей успел стать для меня другом, пока я была в больнице. Сейчас, вспоминая об этом, время кажется мне до жути смешной штуковиной. То минута тянется как час, а то неделя проносится как день. Что делать и как её спасать, я понятия не имела, но когда мне это мешало? Для начала было бы неплохо разобраться конкретно, с чем, или кем, мы имеем дело. Со слов Вики, Кирилл – самый последний говнюк, гей и мазохист, которому был нужен Андрей. Так, пока понятно. Рома – его личный сорт сучки, который к тому же является его слугой-собачонкой-подданным. Но почему он не может уйти, немного не понятно. Идем дальше: Артем. Со Стальцевым мне вообще ничего не было понятно. Он хотел помочь Кириллу заполучить Андрея, при этом убив меня – тут я выгоду вижу для него ясно – а потом, когда дело пошло не так, когда отравилась не я, а Вика, ему это тоже не помешало. Он притворился, что поможет Андрею, но не помог, а только усугубил дело, потому что Андрей сейчас торчит у черта на куличках вместе с Викой, кстати, которая своим появлением в этом притоне должна была спасти мистера Фейта. А теперь я должна спасти их обоих. Немного «Санта Барбара», не находите? Если все предыдущие пункты я хоть как-то смогла связать воедино, то с одной проблемкой была неувязочка – я не могла понять, почему Кирилл, если Андрей на него давно работает, не мог просто посадить его в подвал в любой момент. Что ж ему мешало? Хм, как будто мне кто-то позволит об этом узнать. Но просто, зная мотивы, можно предположить исход событий и тогда уже продумывать план действий. Звучит, конечно, умно, но на деле все гораздо хреновее. Надо что-то делать прямо сейчас, вот в эту самую минуту.

Я слонялась по дому, постоянно застывая на одном месте где-нибудь в середине коридора. Прислонялась спиной к стене и съезжала на пол, рыдая. Вот люблю я поистерить, такая я дурная. Безысходность – новое слово в моем словарном запасе, которое преследовало с того момента, как Вику забрали в первый раз. Ха, в первый раз. Я уже подсчитываю, сколько раз её забирали. Безысходность становится моим вторым именем. Я не знаю, что делать, как ей помочь. И по правде, мне ужасно страшно, что я ничего не смогу сделать для друзей. У меня нет другого выбора, кроме как поговорить с Артемом. Эта мысль и нравится, и не нравится мне одновременно. Причин объяснять множество, но хватит лишь того, что он злой безнравственный ублюдок, который занимает половину моих мыслей в голове.

– Можно?

Я робко постучала в приоткрытую дверь и застыла на пороге, не решаясь войти. Волнение, наверное, можно прочесть у меня на лбу, потому что Стальцев оторвался от книжки и, лениво взглянув на меня, усмехнулся.

– Вы же выпросили у моего отчима разрешение, так что можно.

Мне нравился этот дом, библиотека в особенности. Когда Артем уже уходил к себе, за полночь, я пробиралась сюда и читала. Книги не были моей страстью, мне просто нравилось открывать первую попавшуюся книгу на любой странице и читать. Отрывками в голове складывался новый рассказ. Я хваталась за идеи, за вдохновение, как за спасательный круг. Мне так хотелось вырваться из этого плена, хотя меня никто не держал. Стальцев сразу выразил свое, мягко говоря, неодобрение по поводу того, что я осталась. Это взбесило меня ещё больше. Ну почему, ну за что он так со мной? Я, конечно, прячу свои к нему чувства, как могу, но Вика, помнится, сказала, что то, как я смотрю на Стальцева, слишком очевидно. Я вот думаю: он совсем тупой или ему просто нравится издеваться надо мной? И почему именно надо мной?

Я сделала вид, что совершенно спокойна, и уверенно ступила вперед, быстро проходя к одному из многочисленных шкафов. Тяжелая дубовая дверь позади с шумом захлопнулась, и тихое это писклявого звука разлетелось по комнате. Я в недоумении обернулась. Блять, почему я раньше не заметила, что он поставил на двери автоматический замок?!

– Твою мать, Левчук, ну что ты наделала? – прошипел Артем, подбегая ко входу и безрезультатно дергая ручку на себя.

– Я, что, виновата, что у тебя такая ебанутая система защиты?

– Это не система ебанутая, это ты ебанутая!

– Я случайно, блин! И мы можем вылезти через окно.

Я быстро подошла к большому витражу в прочной раме и уже хотела открыть его, как меня остановил парень. Он подлетел ко мне и схватил за руку. На сотую долю секунды я разозлилась, но когда поняла, насколько он близко…

– Не трогай, – раздраженно сказал мне Стальцев.

– Почему?

– Потому что на окнах сигнализация.

– Ну и?

– Ты совсем тупая?! – он отпустил меня и отступил назад. – Если сработает сигнализация, сюда же милиция приедет, а у меня тут заначка с наркотой!

– Ох, ну прости, что не знала. Я же ясновидящая, как я могла упустить этот факт из виду.

– Я в истерике бьюсь от твоих шуточек, – фыркнул он, возвращаясь к столу.

– И что, нам тут сколько сидеть?

– Не знаю.

– Позвони кому-нибудь, чтобы нас вытащили, блин! – рассерженно сказала я.

– Очень продуктивно, только мой телефон в спальне остался. Позвони сама.

– Блин, мой тоже в спальне, – вздохнула я. – И что теперь?

– Теперь ты заткнешься и не будешь мне мешать читать. Тут куча книг, можешь занять себя до прихода отчима. Если ты, конечно, умеешь читать, – усмехнулся он.

– Я в истерике бьюсь от твоих шуточек, – скопировала я его манеру. – Я хотела поговорить.

– Ну, говори, – безразлично бросил Артем, открывая книгу на заложенной странице.

– Ты можешь вести себя нормально? – вздохнула я, подходя к нему.

– Ты сказала, что хочешь поговорить. Но это не значит, что я должен слушать.

– Какой же ты ублюдок.

– Тебе что-то не нравится?

Я закипела. Наверное, если до меня дотронуться сейчас, то можно обжечься, настолько разгоряченной я сейчас была.

– Всё! Мне не нравится всё! – закричала я. – Ты. Это всегда ты и твои дружки, твои шуточки про меня. То, как ты меня унижаешь, всё это дерьмо, меня это уже достало, черт побери! – я вырвала книжку у него из рук и отбросила в сторону.

Похоже, его больше разозлили мои действия, нежели слова. Стальцев поднялся из кресла, и теперь я смотрела на него снизу вверх. Разъяренная, злая, готовая придушить его. И он такой же. Я ненавижу его всем сердцем. У меня есть причины. А что есть у него?

– Я бы послал тебя вон, но, увы, дверь заперта. А теперь послушай сюда, – он схватил меня за шею и заставил смотреть прямо ему в глаза, сдавливая горло до удушения. – Я могу уничтожить тебя в любую секунду, мне ничего не…

– Так почему не уничтожил? – прохрипела я, пытаясь вырваться.

Артем застыл на полуслове, а потом придавил к столу и поцеловал. Его губы обрушились на меня. Он вот так хотел меня уничтожить? Этим поцелуем? Слишком просто. Он больно укусил мою губу и тут же впился в неё, высасывая кровь. Руки обхватили бедра, и вот я уже сижу на столе, смахнув оттуда какие-то листы и ручки, и он целует меня, вжимаясь торсом между ног. Артем целует меня, и это ужасно прекрасно. Я захлебываюсь собственным желанием. Я понимаю, что ему все это не нужно, наверное, но мозг требует ещё и ещё. Я вжимаю ногти ему в спину, проводя вниз и вперед, переводя ладони со спины на грудь, судорожно расстегиваю пуговицы на его рубашке, когда его рука ложится мне на грудь.

– Как же тебя легко сломать, – рассмеялся Артем, резко отстранившись. – Шлюха.

Я не могу ничего выдавить из себя от поражения. От стыда. Встаю со стола, поправляю кофту и подтягиваю джинсы, подхожу к нему в полной решимости дать пощечину. Жестоко, сильно так, от всей моей разбитой души. Черт, я уже занесла руку над головой, как он снова перехватил меня и придавил к стене. Ну почему, почему я не могу ему сопротивляться? Его язык скользит по нижней губе, зализывая кровь из маленькой ранки. Поцелуй просто сносит крышу. Я забываю обо всем, плавно и медленно забываю, в том же темпе, как двигаются на моих губах его губы. Во рту солоноватый привкус крови, и кажется, что её так много. Так много крови…кровь…она повсюду… Мысли, изображения в голове приобретают красный оттенок, и я резко вспоминаю о Вике, о том, что она мне рассказала, когда вернулась. Собраться с силами было бы в 1000 раз труднее, чем сейчас, но это не я, это кто-то другой за меня отпихивает Артема.

– Зачем тебе все это? – сумасшедшее прошептала я.

Он посмотрел на меня так, что сама мысль о новом поцелуе оказалась достаточной, чтобы немного возбудиться, немного к тому, чего я уже желаю. Стальцев отстранился от меня всего на пару сантиметров, он прислонился лбом к стене совсем рядом и повернул ко мне голову.

– Мне это просто надо. Ты не поймешь.

– Не пойму? Почему? Я же просто…

– Заткнись, – он отвернулся и съехал вниз, оседая на пол спиной к холодной стене. – Вечно это твое «просто», меня это бесит. У тебя всегда все просто. Когда же ты поймешь, что… – он замолчал, лишь устало вздохнув.

Ему наконец-то надоела эта игра. Меня волнует Вика, безумно волнует, и то, как спасти её, но я не могу оставить личность Артема без внимания. Я бы никого не бросила. А его так тем более. Это что-то особенное. Я ненавижу его, и мне нравится эта ненависть. Она и что-то ещё, что нарастает между нами с каждой минутой. Я всегда мечтала о таких отношениях, но теперь, когда это есть, я не могу назвать это отношениями, зная, что Артем презирает меня. Мечтам иногда лучше оставаться мечтами.