Текст книги "Клетка. Грудная клетка (СИ)"

Автор книги: Vilen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Мне нужна твоя помощь, – я присела рядом и посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

– Я не могу.

Словно и не было этого поцелуя…этих поцелуев меньше полминуты назад. Вот так просто и в то же время сложно. Потому что я хотела разобраться со всем этим, но понимала, что мои чувства могут и подождать до более удобного случая. Хотя какой случай может быть более удобным, чем этот? Он не может уйти, и я могу допытываться, сколько душа пожелает. Вика назвала бы меня одержимой. Вика.

– Этот Кирилл убьет же их там нахер, – я всплеснула руками, – или изнасилует, он же би, вроде как.

– А какая мне с этого спасения выгода? – пусто усмехнулся Артем.

– Я все, что угодно, сделаю ради них.

Он снова повернул ко мне голову и посмотрел с такой печальной завистью, словно скорбью, что мне стало жаль его. Ну вот, только я могу орать на человека, а потом утешать его, как будто я мать Тереза. Я положила свою руку на его ладонь и слабо улыбнулась.

– Я прошу тебя… – со слезами на глазах прошептала я, – я готова…не знаю…наркотики распространять, убираться у тебя в доме, на панель пойти, черт… Только бы с ними ничего не случилось.

– Каково это, – по-прежнему глядя мне в глаза, тихо сказал он, – когда тебя любят?

– Что…

– Когда тебя любят, – повторил он, – каково это? Расскажи, что ты чувствуешь, когда тебе улыбаются…искренне. Когда люди говорят тебе, что ты хороший человек, когда тебя не ненавидит весь мир.

– Это не так, – невнятно пробормотала я.

– Это так, и ты знаешь. Ты сама ненавидишь меня.

– Просто… – я запнулась, заметив за собой, что снова использую это слово, – просто ты должен лучше относиться к людям. Не гнобить их, не унижать…

– Как будто это так легко. Когда видишь, какое человек дерьмо, сложно удержаться.

– Ты и меня считаешь дерьмом?

– Нет…то есть… Через минут десять должен прийти отчим, – глянув на часы на стене, запинаясь, проговорил парень.

– Артем, ты можешь быть вполне сносным, когда не ведешь себя так омерзительно. И со мной тоже. Просто попробуй не делать людям гадости.

– Меня так воспитали.

– Я уверена, что твоя мать неплохой человек.

– А я и не сказал, что меня родители воспитывали… Я вырос под присмотром Кирилла, – сразу ответил он на вопрос, который я только собиралась задать. – Поэтому я такой. И я не могу изменить себя. А когда появилась ты со своей подружкой… Вы обе, вы практически одинаковые, только у Вики принципы покруче. Она бы не стала сейчас сидеть тут со мной и выслушивать мою эту истерику.

– Я могу уйти, – я одернула руку и чуть приподнялась, пытаясь скрыть обиду в голосе.

– Если бы мне это нравилось, я бы не выбрал тебя.

– Выбрал…меня? Что это значит? Ты, что, решал, с кем провести выходные? Веселая игра? Развлечение? – фыркнула я, когда Артем потянул меня за рукав к себе.

– Я меняюсь прямо сейчас, почему же ты не видишь?

– Вижу, поэтому и хочу уйти. Ты можешь мне помочь. Просто сделай хоть что-нибудь для них. Ты сейчас сидишь тут, в крутом особняке, выспавшийся и сытый, а их там мучает эта скотина. Я уже сказала, что сделаю для тебя всё, что угодно, за их спасение. Так почему ты не скажешь, что согласен? – на одном дыхании выдала я.

– Тогда мне придется остаться тем ублюдком, которого никто не выносит.

– Я как-нибудь с этим смирюсь.

Его веки дрогнули, губы сжались в тонкую полоску, сам он весь напрягся, как будто давил в себе признание. И мне очень жаль, что я не умею читать мысли.

Громкий хлопок входной двери и радостный вопль: «Викуша!» значил то, что Аркаша вернулся. Гулкие тяжелые шаги мужчины по холлу – он ищет меня, я же всегда его встречала после работы.

– Слушай, делай все так, как я скажу, ясно? Если отступишься от плана, все полетит на смарку. Сейчас он нас выпустит, и чтобы ровно через десять минут ты стояла у черного входа, – быстро говорил Артем, поднимаясь на ноги. – Вещи никакие не бери, мобильный тоже. Вынь сим-карту вообще. Оденься в черное, куртку не одевай. Возьми воду и спички. Поняла? – дождавшись от меня согласного кивка, он подбежал к двери и с силой замолотил по ней кулаками: – Аркаша! Мы тут, выпусти! Система опять сработала! В библиотеке!!!

– Ааа, иду-иду, Артемочка! – взвизгнул за стеной Аркадий Владимирович.

POV Я

Мне показалось или стены на самом деле начали сужаться? Ни еды, ни воды. Он приходит ко мне, бьет, целует, высасывая кровь из разбитых губ, и уходит. Иногда засовывает руку в трусы и больно сдавливает половые губы, при этом довольно рыча, когда я кричу от боли, сжимая окровавленные простыни в ладонях. Это только первый день, а мне кажется, что понятие «бесконечность» – ничто по сравнению с моим течением времени.

– За что? – в очередной раз я задаю ему этот вопрос.

Кирилл вытаскивает руку из моих приспущенных джинс и вытирает её о матрас, расплывшись в улыбке. Я бы побила его, задушила этой простынью, но у меня чисто физически нет сил. Я же могу собраться, я же смогу. Давай, Вика, ты сильная, тебе под силу все.

– Потому что ты теперь моя игрушка, – просто отвечает он.

Внезапно меня озаряет идея. Я не могу спасти Андрея, ничего не делая. И мое послушание все делает только хуже. Так почему бы не сбежать? Когда меня вели сюда, я видела, где находится вход в подвалы, я ведь уже выходила оттуда. Значит, осталось только сбежать.

– Я хочу пить. Пошли кого-нибудь из своих слуг за водой. Пожалуйста.

– Слуги заняты, они играют в «Ромашку». Но за минет я готов тебе помочь.

– Я сейчас в обморок упаду. Сначала дай попить, а потом… Я и так бы выполнила твое это желание, верно?

– Конечно, верно. Ладно, сейчас. Такая красота, как ты, не должна умереть.

Да я же актер, черт побери, Джигурду мне в профессора! Кирилл даже не заметил подвоха. Оказывается, нужна только сила мысли, чтобы появились реальные силы. Как только за моим насильником закрылась дверь, я вскочила на ноги. Так резко, что закружилась голова, но я быстро пришла в себя. Застегнула штаны, вытерла многочисленные дорожки крови с лица, иногда отскребая засохшие сгустки у самых висков. Разбитая губа неприятно жгла, а ниже живота как будто полоснули ножом. Но я смогу стерпеть, определенно смогу. Я спасусь сама, я спасу Андрея. Чтобы все это просто закончилось, пожалуйста, Господи.

– Вот, держи, – открыв дверь, подошел ко мне Кирилл, протягивая стакан с мутноватой водицей.

Я все ещё сидела на матрасе, так что ему пришлось наклониться. Взяв стакан из его рук, я тут же выплеснула воду ему в лицо. Парень зажмурился и пошатнулся, отборно матерясь, и я, не теряя ни секунды, потянула его за ногу. Шрамоголовый рухнул на пол, звучно ударяясь головой. Я схватила простынь и накинула на него. Опешивший, наверняка опешивший, Кирилл только поэтому не мог понять, что происходит. Я закрыла ему тканью лицо и с силой ударила в то место, где должна быть челюсть. Вспомнив парочку приемов из «Шерлока Холмса», я пару раз ударила в челюсть, по ушам и хорошенько долбанула его ногой под дых. А когда Кирилл схватил меня за руку, я вцепилась в его запястье зубами, поднимая руку, чтобы он не вцепился мне в волосы. Замок был снаружи, это я знала, потому что он всегда закрывал меня, когда уходил. Я подхватила с пола стакан и ударила Кирилла им по башке там, где простынь уже сползла, сама порезавшись об осколок. Адреналин зашкаливал. Парень, сильнее меня в разы, и я сейчас одерживаю над ним минутную победу. Бежать. Срочно. Сейчас, пока я не выдохлась. Я в последний раз врезала ему, на сей раз в солнечное сплетение, и подскочила, летя к двери. Защелкнув деревянное спасение, я помчалась по коридору. Хотелось ещё, ещё драться, это же потрясающе, не правда ли? За стеной раздавалась ругань, и по двери один за другим наносили удары. У меня мало времени. Я рванула вниз, в одном из поворотов небольшого коридора. Вниз и к массивной двери. Быстро открыла её и закричала от ужаса. Андрей, весь в крови, побитый, без сознания, распластался на полу знакомой мне комнатки.

– Господи! – прикрыв рот рукой, я ринулась к нему. – Андрей! Черт, вставай! Умоляю тебя, вставай! Пожалуйста! Ты же не умер! Прошу тебя…АНДРЕЙ, БЛИН, ВСТАВАЙ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ, Я ПРОШУ ТЕБЯ, ВСТАВАЙ! ПОДНИМАЙСЯ СЕЙЧАС ЖЕ!!!

Я кричала и плакала, слыша, как в коридоре эхом раздаются громкие удары о дверь в конце коридора. Руки дрожали, сердце колотилось как бешеное… Сердце. Точно. Я положила голову ему на грудь, рядом со своей рукой. Редкие, едва различимые удары сердца. На сей раз из глаз градом покатились слезы не ужаса, но радости. Найти здесь лекарства представлялось бессмысленным, я выучила наизусть содержимое комнаты. Но я понимала, что идти он не сможет. Сердце вот-вот остановится. Одна я не уйду. Перебрав в голове все медицинские штучки, какие только знала, я решилась на самый отчаянный шаг. Я поднялась на ноги и подбежала к старой напольной лампе рядом с почти умершим. О, Боже, эти слова… ОН НЕ УМРЕТ!!! Я разорвала провода, соединявшие собственно лампочку и розетку, вернулась в сидячее положение рядом с Андреем, снова дернулась, услышав скрип двери, которая готовилась слететь с петель, там, в конце коридора.

– Все будет хорошо… – прошептала я.

Дрожащими руками я воткнула «вилку» в розетку, расстегнула верхние пуговицы на джемпере Андрея и поднесла к его груди пару проводов. По телу прошелся самый настоящий электрический разряд – я неправильно взяла провода. Перебрав проводки между пальцами, я попробовала снова. Искра, вспышка, шипящий звук, застывший в ушах. Андрей дернулся всем телом и вяло пошевелился.

– О, Господи… – в который раз пролепетала я. – Вставай, очнись! – я принялась бить ожившего по щекам.

Сначала зашевелились губы. Потом дрогнули сомкнутые веки. Он чуть качнул головой и снова померк. Никого нельзя заставляясь даже двигаться после фибрилляции. Твою мать, нам надо уходить. Я взглянула на свои ладони, все в крови, в его крови. Слеза застыла, так и не скатившись по щеке. Страх. Опять этот ужасный страх, от которого скручивает кишки и невозможно нормально мыслить. Я понимаю, что так нельзя, что мозг вполне мог пережить кислородное голодание, но у нас нет другого выбора.

– Андрей, прошу…

Я слышу ещё один удар по двери. Это последний удар, потому что дверь со стуком рухнула на пол, и в коридоре слышны быстрые шаги, переходящие в бег. Уже возле этого поворота.

– Андрей… – я в отчаянии снова применяю электрический разряд и бью его по щекам.

За дверью слышны приближающиеся быстрые шаги. А потом они резко прерываются звучным ударом, и ещё одним. И женский крик. Удары, удары, снова крик и странный звук, как он дезодоранта. Плевать, что бы это не было, я узнаю потом.

– Беги вниз! – верещит знакомый мужской голос.

– А ты?

– Беги, твою мать! Я тебе помогаю, как ты и хотела! – срывается тот же голос.

Мелкие шажки, быстрые, частые, и в комнатку вбегает Волди. Обескураженная, взъерошенная, в руках какой-то белый пакет. Она подбегает ко мне, падая на колени и проезжая по полу как раз до головы Фейта.

– Держи, – она протягивает мне какие-то таблетки из этого пакета. – Он без сознания?

– Я… я пару раз его током… Зачем таблетки?

– Так…током… – похоже, она также не может ничего сейчас сообразить. – Хм… выпей таблетки, это тебе, чтобы не пошло заражение, у тебя же вся голова разбита.

Стоило только сказать ей это, как вся моя боль вернулась, а вместе с ощущение опасности это стало только хуже. Борьба за дверью все ожесточеннее, я слышу это по крикам и звучности ударов.

– Кто там? – я махаю на двери, открывая упаковку антибиотиков от подруги.

– Артем… Я же говорила, он поможет. Мы… Мы пытались мирно, но Кирилл отказался. Он из-за этого так побил Андрея, я сама слышала по телефону, – Вика вытащила из пакета какой-то шприц и, сняв защитную оболочку с того, воткнула иголку парню в руку. – Поэтому пришлось действовать так. У нас меньше тридцати секунд, – с ужасом оглянулась она на дверь. – Тут есть запасной ход.

– Ход?

– Давай ещё раз током, – введя лекарство, она вытащила шприц и свернула пакет, убирая его в рукав большущего свитера.

Я послушно кивнула и пустила через тело Андрея электрический разряд. Его тело на этот раз среагировала лучше всего: приподнялось над землей, изгибаясь в позвоночнике и снова ударяясь головой о пол.

– Сделай ему искусственное дыхание, – сказала Волди.

Я прижалась губами в окровавленному рту, зажав парню нос. Вдох, чтобы кислород достал до его легких. И ещё один. В этот момент Вика уже успела сбегать за стаканом воды к раковине.

– Отойди. Сейчас придется поднимать его. Открой шкаф и вытащи оттуда всё! Быстрее!

Я в спешке кинулась к шкафу, зацепившись за провода. Открыла дверцы и принялась швырять в угол всё, что лежало на дне. Скрученный матрас, книги, ножи. Сунула один сее в карман, потому что Кирилл отобрал у меня мой нож, когда в первый раз за сегодня полез ко мне в трусы. И я в изумлении обнаружила, что под всем этим барахлом была ещё одна дверца. Я рванула ручку на себя как раз в тот момент, когда за дверью раздался выстрел.

– Поднимай его! – крикнула Волди, кидаясь к двери и закрывая её. – Скорее!!! – она за долю секунды вернулась ко мне и положила руку Андрея на плечо себе, приподнимая его.

Я подбежала к ним, точно так же подхватывая Фейта с другой стороны. Пришлось приложить все силы, чтобы поставить его на ноги. Тяжелый, черт. Ну ещё бы, это ж парень, почти два метра ростом, да и у нас силенок маловато.

– Он должен был очнуться, – в сотый раз повторяла Вика.

Она отпустила нас у самого шкафа и спрыгнула вниз. Гулкий звук его упавшего тела был таким близким, что я не боялась сама туда спускаться. Видимо, там не так уж и глубоко. За дверью раздался протяжный стон-крик, и со слезами в голосе кто-то из тех двоих прошептал:

– Прости меня… – а затем ещё один выстрел.

– Скорее, мать твою!!! – проорала Вика снизу. – Кидай его сюда!

Я безоговорочно подтолкнула Андрея к яме. Послышалось ругательство и звук уже двух упавших тел.

– Так, с нами все в порядке. Давай сама!

– Куда-то спешишь, красавица?

Я обернулась, застыв одной ногой в проеме. На меня был направлен пистолет, и тот, кто держал его в руках…весь в крови, побитый, запыхавшийся… Этот человек был очень зол.

====== Спасение утопающих ======

POV Андрей

– Бегите! ...

– Вика!!! НЕТ!!!

– Не двигайся, красавица. Грешно играть с убийцей…

Я ничего не помню. Как я оказался в этом подземном ходу? Волди говорит, что времени объяснять что-то нет. То, что в нас стреляли семь секунд назад, ещё ничего не значит. Меня вот побили, и что?! Господи, что я несу? Это же не я. Я просто пытаюсь пройти через все это сквозь смех, как обычно делает – как всегда делает, и сделала бы сейчас – Левчук. Я не знаю, друзья мы или нет с ней, после всего, что она узнала. Я уверен, что она знает хотя бы малую часть всего, иначе не тащила бы меня сейчас по этому тоннелю. Кости ломит, все ноет, и я чувствую, как при ходьбе перекатывается под кожей надколенник, как перетираются друг об друга пара ребер, как невозможно практически двигать челюстью, потому что меня много раз ударили по лицу. Мне побили, чтобы убить, чтобы я не мог спастись, чтобы меня не спасли. Я помню, как Кирилл орал в трубку, матерился так громко, что трещали стены. Я помню его разгневанное лицо, его остервенелый взгляд, когда он говорил мне эти вещи. А потом сказал – в очередном приступе умиротворения – чтобы я все забыл, что это все ложь. И я не знаю, это он издевается надо мной или нет.

Её увели, и дальше все как в плохом фильме. Меня загнали в знакомый до боли подвал, вернее, в комнату, которая к нему примыкала. Кирилл приказал всем выйти, и принялся за меня. Сначала он говорил со мной о жизни, плел какую-то фигню о смысле существования. Я даже не знал, как на это отреагировать, и сумасшедшему это не понравилось. Он избил за молчание. А потом, когда я решил ответить ему, попросить остановиться, получил ещё и за это. Про «розочку» знаете? Вот почему я сейчас чувствую, как под кожей, а может, уже и не под кожей, перекатывается кость. Он требовал от меня что-то. Все орал про деньги, которые я не заслужил, про то, что это все моя вина. Да в чем я виноват? Кроме Кирилла, ко мне никто не приходил. В те моменты, когда я был один, на меня накатывало чувство безысходности. Я хотел убежать. Я знал, что здесь есть ещё один ход, тайный, который выходит в тоннель, к одной из веток метро, но точных данных, где он, у меня не было. Было больно ходить, казалось, легкие наполнены не воздухом, а кровью. Я уже с трудом мог подняться к середине недели. И пусть я был бесполезен, Кирилл все равно каждый день приходил ко мне за новой долей эндорфинов. Его счастье было в чужих криках, он упивался чужой болью. Возможно, у меня было помутнение рассудка, но он прошипел с очередным ударом, что изнасилует меня. Не знаю даже, что его остановило: обычно ведь он с Ромой именно так. Нет, конечно, я был безумно рад, что этот извращенец не растлил меня. Но причина, по которой он этого не сделал, была по ужасности равна изнасилованию.

Этот понедельник. Кирилл разъяреннее, чем обычно. Ворвался ко мне, держа возле уха мобильник, а в другой руке – пустую стеклянную бутылку.

– … Я СКАЗАЛ, ЧТО ЭТОГО НЕ БУДЕТ!!! ОН МНЕ ДОЛЖЕН, БЛЯТЬ! ЭТО МОИ ДЕНЬГИ! – с самым обычным выражением лица он разбил мне бутылку о голову. – СТАЛЬЦЕВ, ПРОСТО СИДИ ТАМ ТИХО, ИНАЧЕ Я ТРАХНУ И ТВОЮ СУКУ, ПОНЯЛ?!

Возможно, и даже наверняка, вы подумали, что я слабак, раз не дал ему отпор. Но я понимал, что ему врежу этой сволочи, то мне точно конец. Поэтому приходилось тупо прикрывать и так избитые до огромных синяков части тела, и живот в частности. Я каждый день блевался кровью. Не кричал, не сопротивлялся, не умолял о помощи, а эта скотина все равно была недовольна. Ужасно даже само воспоминание об этом, хотя мыслить сейчас мне толком не удается – наверху, над нами раздаются выстрелы и крики. Мой мозг неохотно, но постепенно, преодолевая боль, возвращает координацию и реакцию в нормальное положение. Я помню боль, как будто от электрического разряда. Верно, мне просто показалось, хотя в груди до сих пор неприятно колет, сердце слишком часто бьется и все движения слишком быстрые для человека, который не мог пошевелиться ещё полчаса назад. Волди тащит меня, взвалив на плечи, а хочу идти сам, вырываюсь, что-то бормочу, пытаюсь стать ровно, опираясь о землю ногами, но чуть ли не падаю, когда Левчук с матами отпускает меня. Я, кажется, и могу что-то сделать, и не могу одновременно. В меня, что, адреналина влили, блин?

– Ох, прости, я подумал, что это стул, а это ты, – с ухмылкой Кирилл стряхивает с моей головы осколки от бутылки. – Нам надо поговорить, пока Чип и Дейл не примчались.

– Г-говори… – сплевывая на пол кровь, бормочу я.

– Понимаешь, – многозначительно начинает он и для большей театральности выдерживает паузу, – я не могу тебя убить.

– К-какая… жал-лость, – прошипел я, сдерживая болевые стоны. – Т-ты… наверное… разрыд-дался по этому п-поводу…

– Да, я горевал три дня и три ночи, – фыркает парень и садится на диван, рядом со мной на полу, распластанный и весь в крови. – Я не могу тебя убить, потому что в этом случае я не смогу получить деньги.

– Да о к-каких… деньгах ты говоришь?

– Ах, да! Я ведь тебе так и не рассказал, запамятовал, – усмехнулся Кирилл, пробегаясь по мне взглядом. – У тебя в руках, увы, все мои деньги. Всё то, ради чего я уже десять лет корплю, ради чего я бросил всех и всё, теперь принадлежит тебе.

– Ч-что…

– Наверное, перед этим надо было поведать тебе маааленькую предысторию. Видишь ли, милый, мы с тобой родные братья.

В тот момент мое сердце упало в пятки. Перекатилось, если быть точнее, я же лежал на полу. Этого не может быть. ЭТОГО НЕ МОЖЕТ И НИКОГДА НЕ МОГЛО БЫТЬ, МАТЬ ВАШУ!!! Что угодно, кто угодно, но только не эта скотина. И сейчас, пока Волди волочит меня по земляному ходу, пригибаясь всякий раз, когда позади слышится громкий звук, я вспоминаю об этих словах с мурашками на коже.

– Если тебя это утешит, я сам узнал недавно. Поэтому ты мне и нужен, – спокойно продолжает Кирилл. – Мой… наш отец потребовал от нашей мамочки одного из двоих, потому что вместе эта парочка существовать не хотела. Кстати, наш отец живет в Москве, занимается ресторанным бизнесом, – как бы невзначай бросает парень с такими же глазами, как у меня. – Так вот, ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было, так что мою прошлую жизнь опустим, – (тут я напрягаюсь, чтобы вспомнить его прошлую жизнь, но ни хрена не вспоминаю). – Отец рассказал мне о том, что все мои деньги – всё, что я заработал, твою ж мать, за все эти годы продажи наркоты – он перечислял тебе, потому что ты один, а у меня есть он! – Кирилл нагнулся ко мне и схватился за ворот свитера, приподнимая над землей. – Из-за тебя я лишился всего, – процедил он, – и если ты умрешь, то эти деньги по завещанию будут отданы в какой-то сраный детский дом!!! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ИСПОРТИТЬ МОЮ ЖИЗНЬ!!! – и после этого удара я отключился.

– … Черт, как же… Пфф, ну ты и тяжелый… Эй, Андрей? Сможешь идти?

Вика остановилась на полпути. Я повернул голову и увидел в конце тоннеля слабое свечение. Да, это тот самый земляной ход к метро. Я чувствую себя пиратом, наконец-то получившим свободу, которому теперь дозволено всё. Силы во мне потихоньку начинают просыпаться, а мысли быстро гонятся в голове одна за другой, они настолько сбивчивы, что я не знаю, за какую ухватиться.

– Я… Я…

– Ясно, – вздохнула она, снова взваливая меня на свои плечи, – пошли дальше… Блять, а Артем сказал, что укол поможет…

– Укол? И при чем тут этот козел? – я уже могу связно говорить, троекратное «ура», посоны.

– Он не козел! Он, между прочим, тебе жизнь спас! Мы вместе все тебя спасли! – сразу начала оправдываться Волди.

– Не кричи так, – прошипел я, сжав челюсти. – Можешь обо все рассказать?

– Сейчас…блять, – она поудобнее перехватила меня, – мне немного неудобно… Артем сказал, что пятнадцать минут ходьбы, и мы выйдем отсюда. А я тебя уже полчаса тащу… Где этот чертов выход?

– Там не выход, – заплетающимся языком сказал я, – там переход тоннеля в метро…

– Метро?!

– Ага.

– Но он сказал… Он сказал, что там нас ждет человек, его хороший знакомый, и… Черт.

– Может, и ждет, – я попытался идти сам, но снова безрезультатно.

– Спасибо, блять, за то, что утешил. Обнадежил до невозможности.

– Правда? – усмехнулся я.

– Да, конечно. Я от этой обнадежности вся переобнадежилась по самые трусы.

– Мм, а какие на тебе трусы?

– Семейники в горох красный, хули!

– Меня как раз это и заводит, – с сарказмом проговорил я, предпринимая очередную попытку.

– Ну, тогда я прям сейчас на тебя и наброшусь, малышка… Так, погоди, давай ещё раз попробую, – она остановилась, прислоняя меня к стене, и вытащила из рукава – тут я удивился – пакет. – Поверни голову.

– А зачем?

– Поверни, сказала, а не то сделаю укол в мошонку.

– Ну ладно, ладно, не кипишуй, женщина.

Я повернул голову, зажмурился и через пару секунд зашипел от острой боли в шее. А ещё через пару секунд сердце зашлось в быстром темпе, телу стало гораздо теплее, и силы во мне возникли буквально из ниоткуда.

– Прости, но я так больше не могла, – откомментировала Волди, убирая пакет обратно в рукав и бросая назад шприц. – А теперь пошли.

Удивительно, но я смог идти. Мне было больно, но мой мозг не понимал этого, вместо болевых импульсов посылая мысли совсем другие, и на языке уже полчаса, всё это время пути, вертелся вопрос. Я, медленно ступая, все же взял подругу за руку, чтобы не упасть, и посмотрел на неё:

– Вик… Я… Блять, я не понимаю, зачем Артем помог мне? Он же сам хотел помочь Кириллу доставить меня сюда? На кой черт теперь спасать?

– Я не знаю, – она упрямо не желала смотреть на меня, сверля взглядом вид впереди, вглядываясь в свечение в конце, которое становилось все ярче.

– Ну и черт с тобой! – я убрал руку и хотел пойти вперед быстрее, но рухнул на землю.

– О, Господи, Андрей… – она опустилась рядом на колени, протягивая ко мне руки, пытаясь помочь мне подняться.

– Не надо мне помощи! Ни твоей, ни его! Я знаю, что ты с ним заодно! Я все знаю! Я видел ту смс, где Кирилл приказал быстрее привезти меня и, желательно, живым, сука! И ты сейчас…

– Да я тут не при чем! – она влепила мне пощечину, чтобы я успокоился. – Андрей, – девушка потянула меня к себе за локоть, приподнимая от земли, – клянусь, я узнала обо всем в последний момент, а потом… Мы хотели помочь тебе. Вика вернулась сюда из-за тебя, это она там осталась…

Что? Вика? Там? Осталась? Осталась с кем? Нет. Нет. Нет. Я не позволю, чтобы она снова пострадала из-за меня, больше этого не будет. Он не посмеет её тронуть, ему ведь был нужен я и эти деньги. Он не тронет Вику, зачем она ему, этому извращенному гею? Черт, от собственных мыслей становится только хуже.

– Даже не думай, – она снова тянет меня на себя, когда я разворачиваюсь назад. – Она рисковала собой не ради того, чтобы ты, как идиот, вернулся с хлебом-солью!

– Ага, и с ковровой дорожкой, к черту!

– Послушай сюда, – Вика рванула мою руку, и я врезался в хрупкое девичье тело. Сейчас она смотрела на меня так рассерженно, что уж лучше бы не смотрела, не заставляла чувствовать себя виноватым, – у меня есть снотворное. И если ты не уймешься, я тебе 10 кубов его вколю, ясно? Не заставляй меня идти против данных обещаний.

– Каких, например?

– Что я помогу тебе.

– А что, снотворное…

– Оно может тебя убить. После фибрилляции…

– Фибрилляции?

– Пошли уже, – вздохнула она. – Расскажу, когда выберемся отсюда. И ты, кстати, тоже. Ты мне должен.

– Звучит обнадеживающе, – улыбнулся я сквозь боль.

– Опять хочешь про семейники поговорить? – фыркнула Вика, и мы оба рассмеялись.

POV Артем

Я заперт тут, как в клетке. В боку торчит пуля, я даже не могу вдохнуть или выдохнуть, чтобы не почувствовать её. Черт, что могло быть хуже? О, нет, я знаю что – я заперт тут с этой истеричкой. Кирилл орал на неё, угрожал пистолетом, она что-то ответила ему, и он ушел, бросив меня к ней, как к гиене.

– Зачем ты тут?

После получасового молчания вот самое ж время поболтать. Поглядите на меня, я жажду общения, в синяках, с подбитым глазом, вывихнутым запястьем и пулей в бочине. Сижу за столом, прилаживаю к глазу холодную ложку и хлестаю воду, стакан за стаканом. Сейчас вроде как надо очистить организм, чтобы микробы вышли вместе с мочевиной, все по учебнику анатомии, блять. Зачем я поступил в мед, это вопрос куда лучше. Но эта девчонка выбрала более трепетную тему. После бесконечных ссор, оскорблений и прочего говорить с ней кажется самоубийством.

– Потому что нас заперли. Уж поверь, я бы сбежал при первой возможности.

Стоит ли говорить о том, что Кирилл запер «тайник» на замок? Думаю, и так понятно. Иначе бы я на самом деле сбежал. Летел бы сломя голову, несмотря на ранение.

– Надо обработать рану, – бесцветно сказала Вика.

Пфф, называть её Викой? Ещё чего! Надо придумать прозвище какое-нибудь обидное. Но в голову ничего не приходит, кроме банального «шлюха», «мегасиськи» и «овца». Не мой уровень унижения.

– Прихватила операционный набор с собой?

– Да, а что, не видно? – фыркнула она и отвернулась.

Сидеть на лавке у стены, поджав под себя ноги – как это… до глупости пафосно. Она не плачет, но я же вижу, что очень хочет. Мечтает выглядеть сильной, а на деле очередная глупая девчонка, неудачница. В чем ей повезло в жизни? И этот вопрос сам собой вырывается наружу.

– В чем тебе повезло-то, неудачница?

Она поднимает голову, и от её взгляда мне не по себе. Ставит ноги на пол, поднимается и идет ко мне, медленно так, грациозно, блять. У неё разбита губа, рассечена бровь, руки в крови, засохшие пятнышки крови также на кофте и светлых джинсах. Это… Это почему-то на секунду туманит мой разум, потому что в голове проплывает поцелуй в библиотеке. Я встряхнул головой, в буквальном смысле пытаясь выкинуть это воспоминание из головы. Зачем я ей открылся? Мог бы просто трахнуть и забыть, так нет же, надо было рот раскрывать. И эта её подружка, иногда мне кажется, что они одинаково мыслят, потому что я слышу до ужаса похожие слова:

– Мне повезло с друзьями. Родителями. Любимым человеком, – чуть ли не по слогам отчеканила она, подойдя ко мне и склонившись над столом. – Не уверена, что ты сможешь понять, потому что слово «любимый» и ты не сопоставимы. Я ненавижу тебя за то, что ты есть. Ненавижу так, как один человек может ненавидеть другого…

Картинка перед глазами плывет. Я чувствую, как низ свитера становится слишком тяжелым из-за крови, впитавшейся в него. Я уже давно положил ложку на стол, и теперь смотрю на неё омерзительно припухшими глазами. Эти слова, эти однотипные, схожие слова, у меня кровь из ушей от этих слов ещё не пошла, нет? Кровь. Кровь… Как я высасывал кровь из прокушенной губы, как впивался… Как она стонала прямо мне в рот, как впилась ногтями в спину… Меня отвлекают только эти мысли. Только этот поцелуй, который я вполне могу назвать сексом без проникновения.

– … А ты можешь засунуть свое мнение себе в зад, и мне глубоко наплевать, что ты хочешь мне ответить!

Я хватаю её за руку и тяну на себя. Каштановые волосы, пышная, вздымающая так часто, грудь, упругий зад, высокий голос, нереально большие глаза. Я рывком притягиваю чертовку к себе и целую. Мне надо забыться, потому что мои мучения… мои угрызения совести… могут заполонить меня. А так, я кусаю её губы, противлюсь боли и удерживаю девчонку, чтобы не посмела отстраниться. Я целую и понимаю, прекрасно понимаю, что это не те губы, к которым я успел привыкнуть. Привыкнуть. Провожу языком по губам, что так не хотят отвечать на поцелуй. Не те губы. Не та девушка… А моя совесть меж тем свергает желания с престола, и приходится отпустить её, что так яро вырывается, затрачивая последние силы, чтобы не поддаваться мне, чтобы казаться хотя бы себе сильной и независимой. Слабачка. И она ударяет ногой мне по колену, параллельно замахиваясь и в челюсть. Черт, а это больно… Было бы больнее, если бы я не остановил её. Но я же просто космос, перехватил её руку…опять…прежде, чем она врезала мне в скулу.

– Какого хрена? Зачем ты это сделал? – с омерзением она вытирает губы и пятится назад, к раковине. Кажется, мы это уже проходили.

– Надо ж было тебя заткнуть, – усмехнулся я, облизнувшись.

– Ты отвратительный, – прошипела она, отвернувшись и набирая себе воды.

– Как будто тебе не… – «не понравилось», так хочется сказать это, но я и так всё испортил, – …не нужно сейчас плакать в уголке, – мозг выдает первую взбредшую на ум фразу.

– Рыдать из-за тебя? – фыркнула она.

– Нет, ну что ты. Поплачь из-за Андрея, – ухмыльнулся я, но тут же поморщился от боли.