сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
— А-Адриану, — заикнувшись, произнесла пока еще Дюпэн-Чэн.
— Что именно? — требовала объяснений Сезер.
Маринетт задумалась, прикусив губу. А действительно. Что она ему должна?
— Свою… любовь?
— Вы оба ничего друг другу не должны. Вы обычная среднестатистическая пара. Причем, довольно странная, учитывая тот факт, что никто почти не знал до помолвки о ваших отношениях, и вы жили пять раз в неделю в твоей спальне.
Аля выжидающе смотрела на подругу, которая запустила мыслительный процесс, чуть нахмурившись и закусив губу.
— Ты счастлива с Адрианом? — нарушила молчание Аля.
Маринетт подняла глаза.
— Ни капли, — призналась она.
— Хочешь провести с ним остаток жизни?
— Скорее нет, чем да, — смягчила ответ Маринетт.
— Ты любишь его? — задала главный вопрос Аля.
Маринетт чуть нахмурилась, сделав паузу, и спросила это быстрее, чем подумала.
— Кого именно?
Аля тут же хмыкнула.
— Если бы ты любила Адриана, этого вопроса бы не было, — она видела, как металась меж двух огней подруга. Ну и вляпалась же она. — А теперь ответь на все мои три вопроса так, будто я спрашиваю про Габриэля.
Маринетт судорожно выдохнула.
— Да, да и да, — три раза кивнула она, собственноручно подписывая себе приговор. — Тысячу раз «да», — глотая безысходность, ответила она.
— Тогда какого черта ты все еще здесь?! — вскинула руки Аля. — Ваши с Адрианом бессмысленные долгосрочные отношения привели к неизбежному: к бытовухе и вынужденному этапу, который должен логически вытекать из таких отношений.
— Какому? — потерялась девушка.
Аля клацнула языком.
— Свадьбе, Маринетт, — почти взвыла Сезер. — Выключи идиотку. Адриан сделал это, потому что так надо, понимаешь? Насмотрелся на Курцбергов, и вот вам, пожалуйста. Да только эти двое любят друг друга до безумия, и брак для них — лучший исход; причина завести семью, пойти дальше. А для тебя — худший.
Сначала слова подруги показались Маринетт самой чертовски обжигающей и дрянной правдой, от которой она скрывалась сама несколько лет. И она уже хотела с ними согласиться, как вдруг невидимый барьер в душе девушки объявил тревогу.
— Да какая, к черту, разница, Аля?! — вскочила она с места, не позволяя Сезер нанести последний штрих в виде помады. — Я не могу с ним так поступить!
— А, ну конечно! — уже рычала Сезер. — Давай, жалей его и себя. Вперед и с песней. Выйди за него замуж, останься несчастной на всю оставшуюся жизнь и сходи с ума от безысходности, когда на Рождество и День Благодарения Габриэль будет приходить к вам в гости с кучей подарков для ваших детей, в которых видеть он будет совсем не отраду, а безнадежную, безумную тоску.
Сезер обессиленно выдохнула, с размахом бросив тушь в сумочку и опустив ладони на туалетный столик. Во всем этом чертовом круговороте была замешана Маринетт, но Аля никогда бы не позволила единственной лучшей подруге в одиночестве с этим разбираться.
Уж лучше кричать, бить посуду и ругаться. Но разобраться. Разобраться и найти выход.
— Постой, Аля…
Маринетт встала с места и медленно подошла со спины к ней, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Дюпэн-Чэн нервно начала вертеть в руках кружево на оборке корсета.
— … ты пытаешься отговорить меня? Отговорить от брака с Адрианом?
Сезер развернулась на сто восемьдесят на каблуках к подруге и посмотрела на нее тем самым как-ты-порой-меня-бесишь взглядом.
— Нет, черт возьми, просто так распинаюсь, — закатила глаза Аля. — Подруга, я видела, какая ты была счастливая те две недели. Я же не спроста подумала, что ты беременна, — добавила она. — И я видела, как ты была несчастна все два месяца, пока шла подготовка к свадьбе. Я — журналист, если ты не забыла. И ты стала моей первой открытой книгой. Неужели ты правда думала, что я не смогу сложить два и два?!
От гневной тирады подруги Маринетт спас заглянувший внутрь Нино, который объявил о том, что Маринетт пора выходить к дверям, где ее уже ждет Габриэль. Церемония начнется с минуты на минуту. И Нино скрылся за дверью. Дюпэн-Чэн помолчала какое-то время, глядя в пол и чувствуя взгляд Али на своей спине.
— Знаешь, — негромко начала Маринетт и повернулась к Але, — лучше у меня будет два дня в году, когда я смогу к нему прикоснуться, обнять его и почувствовать все, чего буду лишена с Адрианом, — девушка облизнула губы, чуть нахмурившись, — чем таких дней не будет вовсе, если обман раскроется.
Маринетт уже открыла дверь, направляясь в сторону коридора, где уже виднелся силуэт Габриэля. Она даже позволила себе измученную, обессиленную улыбку. И уже собралась ускорить шаг, но…
— Ты ненормальная, — услышала она голос подруги рядом и тут же остановилась. — Гробишь не только себя, но и его.
Маринетт проследила за кивком Али и увидела, как Габриэль, невероятно потерянный, в костюме с иголочки, с прямой спиной и лихорадочно сухими глазами смотрел вперед, скрестив руки на груди.
— Не будет ни победителей, ни проигравших в этой ситуации, — сказала Аля, глядя вперед. — Больно будет в любом случае. Двум из трех. И тебе будет больнее вдвойне, потому что ты и в той, и в другой группе.
Маринетт молчала несколько секунд, а после тяжело вдохнула.
— Аля, ты должна пообещать мне.
— Что именно? — взглянув на подругу, спросила она.
— Молчать, — ответила она, не в силах оторвать взгляда от Габриэля. — Молчать как можно тише.
И, не дожидаясь ответа подруги, направилась к дверям и встала возле Габриэля, не поднимая взгляда. Платье было тесным, мешало нормально дышать. А стоя с Габриэлем, просто вдохнуть теперь казалось непосильной задачей. Маринетт не сразу поняла, что звуки органа заполнили просторный холл уже довольно давно, учитывая тот факт, что обе пары шаферов с подружками невесты, которыми были Курцберги и Нино с Алей, уже почти дошли до алтаря.
Маринетт взяла Габриэля под руку и тяжело вздохнула, двинувшись вперед. Она непроизвольно сжала побледневшими пальцами ткань на рукаве его пиджака. Габриэль постарался сохранить хладнокровие, однако почувствовал, как пальцы Маринетт чуть сильнее на мгновение сжали его руку.
Маринетт не замечала ничего, что творилось вокруг. Не видела восхищенных взглядов, направленных на нее. Не замечала, как все просто задерживали дыхание, глядя на платье. И совершенно не обращала внимания на человека, который уже стоял у алтаря.
Она не любила того человека. Она любила мужчину, за рукав которого цеплялась в эту секунду так, будто это была ее спасительная соломинка. Будто этой хваткой она просила его о спасении. Просила, ментально крича. Но он не слышал.
Остановившись у алтаря, Габриэль усилием воли заставил себя повернуться к ней. А Маринетт понадобилось все свое мужество, чтобы отпустить его руку. Отпустить, зная, что больше к ней не прикоснется. Она повернулась к нему, и Габриэль, медленно наклонившись, прикоснулся губами к ее лбу, закрыв глаза.
Девушка зажмурилась. Он, кажется, правда решил добить ее. Он опустил ладонь на ее волосы и в последний раз вдохнул ее запах. Господи, он любил ее. Он так ее любил, вы даже представить себе не можете. И в этот невинный поцелуй он вложил все то, что не сказал ей сегодня.
Все то, что теперь нельзя будет сказать. Ему теперь придется молчать. Молчать как можно тише.
Маринетт чувствовала, как внутри у нее что-то умирало. Аля видела, что происходило с ее подругой. Видела, как Маринетт ломало. Как девушка опустила на мгновение пальцы на запястье Габриэля — на руку, которая была на ее волосах — и в следующую секунду отдернула ее, будто это был страшный, опасный огонь.
Повернувшись к алтарю, Маринетт заставляла себя подниматься на три ступеньки и не оборачиваться на человека, который уже занял свое место на первом ряду, чувствуя себя так, будто проглотил пригоршню стекла.
Священник что-то гулко заговорил, но Маринетт не слышала ни слова. Ее словно оглушило. Она только периодически смотрела на Габриэля, добивая себя только сильнее. Смотрела, выпав из реальности, и даже не заметила, как Адриан уже произнес клятву.
— Маринетт? — старческий голос священника заставил ее обернуться. — Повторяйте за мной.
Девушка с дрожью вдохнула и кивнула, снова посмотрев на человека, жизни без которого она, черт возьми, просто не представляла. Все не имело смысла без него. Все. Абсолютно.
— Я, Маринетт Дюпэн-Чэн, — начал священник, заставляя Маринетт посмотреть на того, кто стоял перед ней.
— Я, Маринетт Дюпэн-Чэн, — повторила она.
— … беру тебя, Адриан Агрест…
Внутренности завязались в узел, в глазах взорвались искорки. Девушка сглотнула. Она помолчала несколько секунд. Адриан мягко вскинул брови, побуждая девушку продолжить, но Маринетт внезапно перестала видеть перед собой его. Она видела напротив себя Габриэля. Видела, как он держал ее за руки.
И это могло бы произойти.
Могло бы, но...
— Беру тебя, Адриан Агрест.
В ушах зазвенело. Гулкие апплодисменты заполнили просторный зал, эхо оваций окутало небольшую церковь огромным вакуумом, и спустя бесконечную патоку времени, события которой смешались у Маринетт в одну неразборчивую кашу, она уже сидела за столом для молодоженов на банкете в честь самого глобального события года города любви.
— Ты такая красивая, Маринетт, — без умолку щебетала Хлоя, обнимая подругу и смаргивая слезы. — Я так за тебя рада. Наконец это случилось!
Со всех сторон на молодоженов сыпались поздравления, Адриан светил белозубой улыбкой без остановки, поднимал бокал вместе с Маринетт, когда кто-либо произносил тост, и, кажется, правда был безгранично счастлив. Маринетт была уверена, что что-то у нее внутри непоправимо сломалось, надломилось, треснуло так, что никогда уже больше не починишь.
Она смотрела не на супруга все это время, она смотрела на него. Молчаливого, убитого ее ответом в церкви. Человека за первым столиком для близких родственников, который сбросил неимоверно тяжелый груз выбора на ее хрупкие плечи и даже не попытался хоть как-то помочь. Но Маринетт понимала.
Какой-то частью сознания понимала, что сделала неправильный выбор.
— Ну что, подруга, танец отца с дочерью, — чуть улыбнувшись, коснулась ее руки Аля, — как ты и хотела.
Сезер готова поклясться, что за все долгие годы дружбы с Маринетт она ни разу не видела ее такой. Але казалось, что кольцо в семь каратов обжигало бледную кожу на фаланге пальца Маринетт. Ей было ее жаль. Жаль так сильно, что она даже не могла подобрать слов.
— Ты же этого хотела, верно?
Маринетт переводит взгляд на лучшую подругу, и в глазах девушки тут же встают слезы. Я хотела совсем не этого, Аля.
— Да, разумеется.
Аплодисменты и громкое улюлюканье снова заполняют роскошный зал, оформленный в бежевых тонах, и Маринетт вкладывает ледяную ладонь в широкую руку папы, выходя с ним в центр танцплощадки. На сцену выходит начинающая французская певица и начинает петь действительно красивым голосом кавер на одну из песен Селен Дион.
Том осторожно приобнимает дочь.
— Солнышко, ответь мне, только честно, — внезапно произносит он, кружа дочь в танце.
Маринетт поднимает взгляд.
— Ты счастлива?
Слабая улыбка трогает сухие губы девушки, и взгляд медленно переводится за спину отца, за тот самый первый стол, останавливаясь на том самом человеке. Внизу живота все сжимается от осознания утраты, в горле встает ком. Так близко и так далеко. Руку протяни — схвати, пожалуйста! В его глазах обреченное серое море.
— Счастлива, — она старается, чтобы голос был тверд. — Очень счастлива.
На лице Тома расцветает улыбка. Это все, что он хотел услышать.
После завершения танца Том целует дочь в лоб, трепетно-трепетно, и передает ее руку в ладонь супруга, а сам тихо просит, умоляет даже: "Береги ее." Адриан кивает, целует жену в висок, дает обещание. Маринетт закрывает глаза, представляя на своей коже губы другого человека. Ей становится мерзко от самой себя в ту же секунду.
— Дорогие гости, приглашаю всех в центр зала. Веселимся!
Ведущий, полный энтузиазма и харизмы, как и было указано в его анкете, выходит в центр зала сам и зазывает всех на танцы. Гости встают со своих мест, тянут за руки друг друга, чтобы по-королевски погулять на самой масштабной свадьбе этого года, а Маринетт чуть машет ладонью на приглашение Адриана, ссылаясь на то, что ее корсет слишком перетянут, и она немного передохнет, а затем присоединится к нему.
Все места гостей оказываются пустыми, за исключением двух.
Её и...
Она ловит его взгляд, не прилагая ни капли усилий. Тяжелый и серый январский лед тает в мгновение ока, сменяясь чем-то потерянным и обреченным. Он смотрит на нее, и Маринетт может поклясться, что на нее никто никогда так не смотрел. Ее почти подталкивает с места невидимая сила.
— Подруга, я бы тебе посоветовала на свежий воздух сходить, — из ниоткуда появляется Аля, — я правда перетянула тебе корсет.
Сезер смотрит на нее долгим, пронзительным взглядом, и он оказывается красноречивей всяких слов. Аля понимает. Аля все, черт возьми, понимает, поэтому делает вид, что не замечает, как спустя всего двадцать одну секунду после ухода Маринетт из зала, следом выходит Месье Агрест.
Она ударяется открытыми лопатками об дверцу туалета, и слабая боль проводит две полосы по выступающим косточкам, но Маринетт в следующую секунду забывает об этом. Габриэль сжимает ее бедра, подхватывая девушку на руки и заставляя ее обвить ногами свою талию, в то время как губы мужчины жадно впиваются поцелуем в запретные губы напротив.
— Ты сделала это... Ты все равно... — убрав рукой мешающий подол платья, расстегивает он одной рукой ремень на брюках, второй удерживая Маринетт, сильно прижатую к стене.
— Замолчи. Просто молчи, — жадно впивается в его губы девушка, обвивая рукой шею.
Он вбивает ее в стену, жадно хватая пальцами бедра и стараясь не метить зубами открытые участки кожи, а она стонет в его губы, зажмуривается и рассыпается на сотни осколков, принимая его в себя снова и снова и проклиная за то, что сделала. За то, что делает.
И за то, что будет делать.
Он поправляет волосы, завязывает бабочку и одергивает жилетку, не сводя с нее взгляда ни на секунду, когда запотевшее зеркало в уборной начинает постепенно принимать божеский невинный вид. Она разглаживает платье, старается хоть как-то сохранить остатки помады, вставляет в прическу упавший на пол бутон белой розы.
И не смотрит на него в ответ.
Машина молодоженов уезжает в свадебное путешествие двумя часами позднее, все машут в закрытые окна, провожая новоиспеченную пару Агрестов и намереваясь продолжить веселье уже без главных виновников торжества. Адриан берет Маринетт за руку и улыбается, а она смотрит на него лишь секунду и снова ловит взгляд Габриэля в самой дали гостей за мгновение до того, как автомобиль трогается с места.
В первую брачную ночь Маринетт лежит под ним, исполняет супружеский долг, чувствует чужие-родные губы на своей шее и смотрит на то, как по белоснежному потолку бежит полоса света. И лишь одна мысль красным баннером мелькает у нее в голове.
Ничего еще не кончено, все только начинается.
Комментарий к Глава VII. Молчи
Я возвращаюсь к ним. Да, спустя три года. И да, с 9 новые главами. Ничего не закончено, все только начинается ;)
========== Глава VIII. Янус ==========
Один год после свадьбы Маринетт и Адриана
— Это так необходимо?
Маринетт старалась скрыть раздражение, но у нее не получалось. Вся эта ситуация в целом вызывала противоречивые чувства, и больше всего — озлобленность, потому что Адриан все сделал сам, не спросил ее мнения по этому вопросу и просто поставил перед фактом. А супруги, вроде как, после принесения клятвы все должны делать вместе, разве нет?
— Нам нужна консультация, Маринетт. Ты не можешь этого отрицать.
За прошедший год многое изменилось. И уклад жизни, и сама жизнь. Маринетт уволилась из кофейни через пару дней после свадьбы и, хотя ее начальник Монти очень не хотел ее отпускать, ему все же пришлось, и девушка впервые увидела, что у него глаза были на мокром месте. Она обняла его на прощание и обещала иногда заходить, но даже это обещание выполнить она не смогла.
Маринетт окунулась в совершенно другую, отличную от кофейной, сферу, и она оказалась в списке со сноской "голубая мечта", потому что она стала работать в модной индустрии, и не просто "где-то", а там, где ей самое место. Возле кого ей самое место. Она даже не проходила собеседование, одобрение на должность ассистентки Габриэля она получила в тот самый момент, когда испытала третий за ночь оргазм, опьяненная его желанием держать девушку возле себя как можно ближе.
