Текст книги "Карэле Карэле и другие волшебные существа (СИ)"

Автор книги: Векша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Это был неплохой шанс. Инспектор не спеша подошёл к дому, толкнул калитку в облупившейся синей краске и шагнул во двор. Он медленно двинулся в обход, осторожно заглядывая в окна. Его взгляду одна за другой открывались грязноватые, захламлённые комнаты. Но вот Рорг замер: перед ним было тусклое окно с наполовину задёрнутой занавеской, ведущее в гостиную.

У окна, повернувшись к гостье, сидела, по-видимому, хозяйка дома. Невысокая полная незнакомка тоже была видна в щель между занавеской и оконной рамой. Она застыла на диване в странной, напряжённой позе. В правой руке незнакомка держала какой-то двигающийся блестящий предмет. И, что самое странное, на её лице было выражение ужаса. При этом она не шевелилась и не говорила ни слова.

Рорг бросил быстрый взгляд на хозяйку – та тоже сидела неподвижно и как-то неестественно. Однако ужаса не испытывала. Напротив, в её лице инспектору почудилось что-то хищное.

Как правило, Юлиус Рорг не работал с магами. Его расследования чаще всего были связаны с научными открытиями – либо приносящими вред Камбрии, либо могущими послужить ей на пользу. Однако распознать магию он мог. Именно она здесь и творилась, и чем бы ни было происходящее на самом деле, со стороны оно выглядело, как покушение на убийство. Женщина у окна улыбалась, а паника на лице жертвы нарастала, и блестящий предмет крутился и крутился в её пальцах.

Инспектор подбежал к двери и забарабанил в неё кулаком. Как назло, у него не было с собой ни одного удостоверения. Придётся импровизировать – это если дверь откроют. А если не откроют, останется только высадить окно.

Он прислушался и снова загрохотал кулаком. Потом в досаде отступил от двери, собираясь снова бежать к окну.

Но тут из дома донёсся слабый шум.

– Кто там так стучит? – разобрал Рорг, приложив ухо к двери. – Хеде, старая ты лентяйка, почему не открываешь?

Инспектор начал стучать снова с удвоенным энтузиазмом.

Наконец дверь распахнулась. На Рорга, нахмурившись, глядела та самая женщина, что сидела у окна – теперь выражение её лица было не хищным и торжествующим, а просто недовольным.

– В чём дело?.. – начала она, но Рорг не дал ей договорить, перехватывая инициативу.

– Я принёс лекарство, – выпалил он, глядя на хозяйку честными встревоженными глазами. – Мамаша его убьёт! Как он себя чувствует, ему лучше?

– Кто «он»? – отступила на шаг опешившая женщина, и инспектор немедленно воспользовался этим, чтобы ворваться в дом.

– Папаша, конечно! – крикнул Рорг, окидывая взглядом прихожую. В дальнем конце была открыта дверь – несомненно, она и вела в гостиную. – Ему же нельзя пить, да ещё и с утра! Где он?

Юлиус Рорг кинулся к открытой двери, но замер на пороге. Хозяйка, резво подскочившая сзади, схватила его за руку.

– Что вы себе позволяете! – возмутилась она. – Немедленно вон из моего дома!

– Тут никого нет, – растерянно сказал инспектор, не пытаясь освободиться.

И действительно, гостиная была пуста. Ветерок, влетая в комнату, шевелил отвыкшие от такого обращения пыльные занавески, покачивалась створка с мутным стеклом. Алли воспользовалась способом Альбина Малледи, покинув дом вдовы Шинбер через окно.

– Прошу прощения, – пробормотал Рорг, позволяя хозяйке тащить себя к выходу. – Должно быть, посыльный ошибся и папаша в другом доме… Извините…

Оказавшись за дверью, которая с грохотом захлопнулась, он изумлённо покачал головой. От таких приличных пожилых дам как-то не ожидаешь, что они начнут выпрыгивать в окна. Впрочем, и участие в странных магических обрядах им тоже не к лицу.

Что ж, вряд ли она ушла далеко. Юлиус Рорг, окинув быстрым взглядом улицу, вышел за калитку. Пожалуй, больше шансов на то, что беглянка станет возвращаться тем же путём, каким пришла. Там он её и отыщет.

*

– Мне следовало вас послушать, – сказала с раскаянием Алли. Она умела признавать свои ошибки. – С другой стороны, я не могла оставить всё как есть. И сейчас не могу – с этим кошмаром надо что-то делать.

Альбин только вздохнул. За последние полчаса он и так сделал достаточно: дошёл до гостиницы на окраине Линери, выяснил у сонного служащего за стойкой, что господин Карэле ушёл, а госпожа Карэле ещё не вернулась, направился к Венсану, чтобы узнать, куда она могла деться, и на полдороге случайно натолкнулся на Алли, растрёпанную и испуганную, но, в целом, не пострадавшую. На его субъективный взгляд, утро вышло вполне деятельным. Но его спутница явно имела в виду нечто другое.

– Как насчёт моей книжки? – спросил Малледи. – По крайней мере, вы будете знать, с чем связываетесь. Может, хоть она вас убедит, что против Едоков мы бессильны?

Алли решительно кивнула.

– Спасибо! Обещаю вернуть её до отъезда. А знаете, что? Наверное, стоит зайти к Венсану. Он тоже предлагал мне какие-то книги.

Альбин Малледи бросил на Алли быстрый косой взгляд.

– Я могу пообещать ничего не рассказывать Венсану... если вы пообещаете больше не ввязываться в такие истории.

Алли поморщилась. Этот мальчик привык к знанию о Едоках с детства. Вряд ли он мог понять, каким шоком оно стало для немолодой уже Алли. Разве можно забыть про то, что рядом обитают неведомые хищные твари, и спокойно жить дальше?

– Обещаю, что не стану связываться с этой дрянью, пока не буду в состоянии себя защитить, – твёрдо ответила она. – А Венсану я и сама расскажу, нечего тут скрывать. Будет мне урок.

Но в доме Ансов её ожидал ещё один разговор. Хозяйка, высокая старая дама с совершенно седыми волосами и ясными серыми глазами, перехватила Алли в дверях и увела к себе.

– Сын вчера рассказывал мне какие-то ужасы о Рите Шинбер, – озабоченно сказала она, усаживая Алли в кресло в маленькой гостиной, заставленной цветами и статуэтками. – Я, честно говоря, мало что поняла. Но теперь мне просто страшно куда-то пристраивать эту твою девочку.

– Простите, госпожа Анс, – вздохнула Алли. Ей было неловко, что всё так печально закончилось.

– Вчера вечером я посоветовалась с детьми, – продолжила та. – Эйнеле согласна, Венсан тоже, тем более, что он уже на днях возвращается в Люндевик и до Йольских каникул не приедет. Словом, я готова взять опекунство над этой вашей сироткой. Приводи её познакомиться.

«Что ж, по крайней мере, хоть что-то хорошее из истории с Ритой Шинбер всё-таки вышло», – сказал Карэле, когда жена пересказала ему этот разговор, и Алли задумчиво кивнула. Хоть что-то хорошее... Сможет ли она сделать больше? Время покажет. А до тех пор Едоки будут её личными врагами.

*

Через день в конторе нотариуса был подписан договор об опекунстве. А вечером накануне отъезда Карэле и Алли в качестве почётных гостей присутствовали при заключении другого, намного более необычного договора.

Вместе с ними на берегу моря, неподалёку от пещеры, некогда служившей пристанищем для Тимми, за происходящим наблюдали Венсан Анс и Альбин Малледи. Судя по всему, Морской Народ до сих пор не мог забыть устроенную гипнотизёром великолепную бурю, простив за неё все прошлые грехи. Призраки тоже были приглашены.

Сейли в мокром платье стояла по колено в воде, а капитан Сангри – рядом с ней. И это всё, что можно было с уверенностью сказать о происходящем. Остальное пространство – море, землю и небо – заполняло мерцающее живое марево. Карэле не сомневался, что эти зыбкие тени и мелькающие на границе зрения силуэты принадлежат Морским. Но разглядеть их детально он не мог. Воздух дрожал от магии, как над раскалённым камнем в жару.

Лапка с перепонкой и острый плавник; смеющаяся рожица со скошенными глазами; чей-то хвост. Фигурка ростом с ребёнка, угловатая и тонкая, с вывернутыми назад коленями, пробегает во тьме, забавно подпрыгивая, и тут же её заслоняет обнажённая морская дева, плывущая в воздухе, как в воде. Но и дева исчезает в радужных, золотистых кольцах катящегося мимо – змея? дракона? И снова – лапы с когтями, тонкие шеи, рыбьи глаза без век, острые гребни над хребтом неведомо кого. Карнавал под растущей луной, слегка надкушенной с краю – только брызги летят в лицо, и море шумит, как будто смеётся.

На гальке пляжа были разложены дары Морскому Народу, привезённые сюда ещё до заката: фрукты, сладости и горшочки со сливками, все до одного уже открытые. Их пока не трогали, потому что главное происходило сейчас у кромки прибоя.

Там говорились слова, кропотливо подобранные, подогнанные друг к другу, как доски в лодке. Капитан стоял, твёрдо упираясь ногами в дно, а взволнованное море билось об его колени, и в лунном свете напротив качался тёмный силуэт одного из Народа. Это не Владыка, сказала Сейли. Владыка лежит на дне, и тело его огибает половину Камбрии, а хвост гоняет волны у прибрежных скал Армори. Вместо него от лица Народа говорил один из старших. Он и выпил глоток крови Джайса Сангри, протянув ему взамен морскую воду в тёмных, смутных ладонях. «Море запомнит тебя» – так он сказал.

А когда всё волшебство исчезло, Карэле буднично достал из саквояжа, стоящего у его ног, два полотенца и протянул их Сейли и Джайсу с таким видом, словно те всего-навсего промочили ноги на пикнике.

– Лето, как-никак, закончилось, – сказал он. – По ночам уже довольно прохладно. Я прихватил пару пледов и бутылку рома – думаю, она скрасит нам дорогу до города.

*

Алли и Карэле отправились домой следующим утром. Сейли наотрез отказалась уходить к Ансам, пока не проводит их. Венсан и Эйнеле заглянули попрощаться, вышел к воротам гостиницы Джайс Сангри, в тот же день возвращавшийся на корабль. Неожиданно для всех и, кажется, даже для самого себя появился Альбин Малледи.

– К счастью, с призраками мы простились ещё вчера, – рассмеялся Карэле, не ожидавший таких многолюдных проводов.

Он усадил Алли, раскрасневшуюся от волнения и поцелуев, в коляску и вскочил следом, взмахнув шляпой. Кучер хлопнул по крупу ленивого рыжего кота, и тот пошёл неторопливой рысцой.

– До встречи! – крикнул Карэле.

Из подворотни за отъездом, никем не замеченный, следил Юлиус Рорг. Он задумчиво проводил коляску взглядом, надвинул шляпу на глаза и, развернувшись, отправился по своим, неведомым простым обывателям делам.

Венсан придержал Малледи за рукав.

– Зайди на полчаса ко мне, – сказал он, – надо кое-что обсудить.

*

В шкатулке, обтянутой бархатом, лежали четыре зеркальных ключа. Впрочем, уже со второго взгляда становилось понятно, что это не точные копии ключа Гауэра: они были покрыты не зеркальной амальгамой, а никелем. Однако блестели при этом ничуть не хуже оригинала.

– Я одолжил ключ у Алли, чтобы сделать точные дубликаты, – пояснил Венсан. – Дело действительно в форме головки. Эти копии работают так же хорошо, как оригинал.

– Зачем тебе четыре штуки? – спросил Альбин, возвращая ему шкатулку и откидываясь на спинку дивана. Они снова сидели в кабинете на втором этаже дома Ансов, заваленном книгами – на столе едва нашлось место для подноса с кофейником.

– Например, чтобы поделиться с тобой, – Венсан протянул молодому человеку чашку кофе. – Если ты захочешь присоединиться к тому исследованию, что я затеваю.

Альбин Малледи молча поднял бровь, ожидая продолжения.

– У меня в библиотеке обнаружился сборник воспоминаний современников о Гауэре, – неторопливо сказал Венсан, размешивая сахар в чашке. – И один из авторов пишет, что за несколько недель до исчезновения гипнотизёра в его доме появился странный человек, утверждавший, что попал сюда из другого мира.

– Что ж, такое бывает, хоть и редко, – кивнул Малледи.

– Не так уж редко, – возразил оккультист. – В реестре Академии отмечается один-два случая ежегодно. Но ты сбил меня с мысли. Самое интересное в том, что этот человек исчез одновременно с Гауэром. Ходили слухи, что то ли он убил гипнотизёра и скрылся, то ли наоборот, этот странный тип был убит Гауэром, который сбежал от правосудия. Следов преступления, однако, не нашли. И вот теперь Карэле навёл меня на мысль: что, если Гауэр пытался с помощью гипноза вернуть того человека в его мир?

– Но как такое могло прийти ему в голову? – нахмурился Альбин.

– Неважно! – Венсан отставил чашку в сторону и вскочил из-за стола, принявшись расхаживать по кабинету взад и вперёд. – Ведь всё совпадает! Ключ обнаружен в саду, а в той же книге упоминается, что Гауэр в тёплое время года любил работать на природе. Пропал-то он весной! И мы знаем, что при использовании ключа в транс впадают оба участника, и если первый действительно смог вернуться в другой мир, то и второму пришлось последовать за ним. Но…

– Но Гауэр выронил ключ?

– И не смог вернуться без него! Вот тебе и разгадка исчезновения!

Альбин хмыкнул и, поднявшись с места, налил себе ещё кофе. С чашкой в руке он наклонился над шкатулкой, разглядывая сверкающие копии ключа.

– Ну и?.. Что ты мне предлагаешь?

– Головокружительную карьеру, мировую известность и кафедру в Академии, – хмыкнул Венсан. – Если у нас всё получится, конечно. Я хочу, чтобы мы с тобой исследовали эту тему и выяснили, можно ли путешествовать между мирами с помощью ключей Гауэра. Одному человеку эта работа не по силам, а двоим – в самый раз, тем более с твоим талантом гипнотизёра.

– А для кого тогда ещё две копии?

– Тоже для нас. Я не собираюсь начинать опыты, не имея в кармане запасного ключа. Не знаю, почему Гауэр выронил ключ в момент перехода, но лично я не повторю его ошибок. У нас должна быть страховка. Ну так как, господин Малледи, вы согласны совершить переворот в науке?

Венсан Анс повернулся на каблуках, скрестив руки на груди и сурово глядя на молодого человека с высоты своего немалого роста. Альбин Малледи, изящно присев на краешек стола, с улыбкой отсалютовал ему чашкой кофе.

– Я с тобой. В конце концов, где ты ещё найдёшь специалиста моего уровня?

– Точно, – покладисто согласился Венсан. – До такого уровня выведения меня из терпения ещё никому не удавалось подняться. Итак, с чего мы начнём?..

XIV. Зомби и нарушенные планы

– Я собираюсь спрятать дерево в лесу, – сказал Бенефор Абеле.

Карэле оглянулся на голос, хотя увидеть алхимика он, конечно, не мог. Местоположение Абеле выдавал только карандаш, который тот имел привычку крутить в пальцах во время разговоров. Сейчас карандаш выделывал замысловатые па над креслом, приткнувшимся в углу лаборатории. Карэле представил себе крупные, жилистые руки друга в цветных пятнах и ожогах от кислот, клетчатую рубашку, взгляд смеющихся голубых глаз. В его воображении Бенефор неизменно представал молодым – даже портрет, нарисованный Ивером, не мог этого изменить.

В то лето, когда Бенефор Абеле открыл Шимский феномен и стал невидимым, ему едва перевалило за тридцать. Таким он и остался в памяти Карэле.

Лаборатория, которую кондитер с интересом осматривал, занимала заднюю часть дома, а тот был весьма невелик. С тех пор же, как Бенефор увлёкся механикой, здесь стало совсем тесно. Стены снизу доверху занимали шкафы, книжные полки и стеллажи, а с потолка свисали инструменты. Оставалось только надеяться на прочность крюков, вбитых в потолочные балки – впечатлительному человеку все эти молотки, напильники и дрели, едва не касающиеся головы, сильно действовали на нервы.

На первый взгляд в лаборатории царил беспорядок. Однако Карэле знал, что даже хаос имеет здесь пределы. Железки и шестерёнки с ближайшего к двери верстака держались своей территории и не переползали на соседний стол, занятый колбами и пробирками. Инструменты не покушались занять то немногое свободное место, которое оставили на письменном столе бумаги и книги.

Окна были затянуты плотной белой тканью, пропускавшей свет, но не позволявшей разглядеть, что происходит внутри.

– Так что за дерево? – спросил Карэле, усаживаясь в свободное кресло и тут же передвигая его правее, подальше от длинной пилы, зловеще нависающей над ним.

Алхимик рассмеялся.

– Другими словами, я подумываю перебраться в Люндевик.

Карэле, поражённый до глубины души, даже не нашёл слов, чтобы ответить – только покачал головой, переваривая эту новость.

– Ну и ну, Бенефор! – воскликнул он наконец. – Я согласен, что обычному человеку проще затеряться в столице, чем в глуши, но тебе-то!..

Карандаш взлетел повыше и застыл, указывая острым кончиком прямо на Карэле.

– Я всё продумал, – сказал алхимик. – У меня чудесный план. И, к тому же, здесь мне делать больше нечего. С тех пор, как мы с Ивером взорвали Шимский феномен, мои исследования прекратились, и в долине меня больше ничего не держит. Тогда ради чего Тинда мучается с этим проклятым огородом и тащит на себе всё хозяйство?

– Здесь ты прав, – задумчиво кивнул кондитер. – Ей приходится непросто.

– Я перебрался сюда, чтобы изучать невидимость, – кресло скрипнуло, и Карэле представил, как Бенефор откинулся на спинку, вытянув ноги и задумчиво рассматривая потолок. – Мне самому, в общем-то, уже всё равно. Но когда я думаю, что Ивер так и проживёт всю жизнь невидимкой… Я страшно перед ним виноват, Карэле. И, тем не менее, несмотря на все мои старания, исследования зашли в тупик. Поэтому я так легко согласился избавиться от следов метеорита. Сколько можно ходить по кругу, пытаясь отыскать новый, ещё не опробованный ход? Но весь последний год после взрыва моя работа сводилась к сущей ерунде. Какое-то время я развлекался механическими игрушками – знаешь, такими, которые двигаются сами, если завести пружину. Ну и придумал кое-что…

В комнату вошла Тинда с подносом, на котором громоздились весёлый оранжевый чайник, крупные чашки и блюдечки с печеньем.

– А вот и чай! – воскликнул её муж.

Кондитер в несколько шагов пересёк лабораторию, чтобы освободить место на письменном столе. Тинда ловко пристроила поднос среди бумаг.

– На самом деле с печеньем я погорячилась, – улыбнулась она Карэле. – Обед будет готов через полчаса, и мне хотелось бы верить, что вы оба к тому моменту не потеряете аппетит.

– Ни в коем случае! – заверил её тот.

Женщина вышла за дверь, и одно из печений немедленно взмыло в воздух и исчезло.

– Не могу удержаться, – виновато вздохнул Абеле. – Боюсь, на Тиндиной выпечке я несколько располнел, но очень уж вкусно. Убери их от меня подальше, Карэле.

Невидимость не доставляла проблем с едой ни Бенефору, ни его сыну Иверу. Никаких неэстетично просвечивающих сквозь желудок кусков пищи – еда была видна, пока не попадала в рот, а потом, как и у всех нормальных людей, скрывалась с глаз. Когда-то давным-давно алхимик уже объяснял Карэле этот феномен. Невидимки вовсе не были прозрачными, как стекло или воздух. Волосы Бенефора по-прежнему оставались тёмными, глаза – голубыми, а рубашка, пропущенная через излучатель, сохраняла все свои клеточки. Просто теперь увидеть их можно было лишь в каком-то ином диапазоне, недоступном человеческому глазу. Друг для друга Ивер и Бенефор выглядели такими же, как и все остальные. Для всех остальных они не выглядели никак.

Оранжевый чайник взлетел в воздух. Карэле вытянул руку, чтобы придвинуть к нему свою чашку, но Бенефор опередил его:

– Нет-нет, не эту! Другую!

Кондитер улыбнулся, поняв, что в приступе задумчивости потянулся за точно такой же чашкой, что и принесённые Тиндой, но стоявшей на краю стола поверх какой-то книги. Он взял одну из чашек с подноса, прихватил пару печений и вернулся в кресло. Несмотря на нависающую пилу, в нём было уютно, а Карэле изрядно устал после долгой дороги.

– Мы всё отвлекаемся, и ты никак не расскажешь мне, чем намерен заниматься в Люндевике, – напомнил он.

Чашка, висящая в воздухе, вернулась на стол – алхимик так и не избавился от своей привычки жестикулировать во время разговора.

– Представь себе комнату, – сказал он таинственно, но Карэле вместо этого представил Бенефора, раскинувшего руки и вдохновенно прикрывшего глаза. – Комнату невидимок!

От неожиданности кондитер поперхнулся печеньем и сделал большой глоток чая, чтобы прийти в себя. Но Абеле и не ждал комментариев.

– Страницы книги, лежащей на столе, перелистываются сами по себе. Трубка взлетает в воздух и раскуривается. Ложечка размешивает сахар в чашке. Тапочки проходят через всю комнату! Это будет необыкновенный аттракцион, и люди непременно захотят его увидеть! Вот с чем мы поедем в Люндевик.

– Ты будешь выступать в аттракционе? – переспросил шокированный Карэле. Бенефор рассмеялся.

– Да нет же, в том-то и прелесть! В этой комнате будут установлены механические устройства, приводимые в движение одним нажатием на рычаг. Я уже набросал пару чертежей, а главное – создал тончайшие нити, очень прочные. Большая часть предметов будет подвешена на них. Но среди всех этих механизмов я буду в полной безопасности – кому придёт в голову искать настоящего невидимку в «Комнате невидимок»? При желании я даже смогу читать или писать на виду у публики, и никто ничего не поймёт!

– Ну и ну, – покачал головой Карэле. – Как ты до этого додумался?

– Я тебе уже говорил – мне помогла древняя мудрость. Прятать дерево нужно в лесу! И потом, – признался алхимик, – мне было скучно. Жизнь должна иметь какой-то смысл, иначе я не могу. Здесь, в Шиме, этого смысла не осталось. А в столице… Считай сам!

Стол слегка качнулся – кондитер был уверен, что Бенефор присел на его край, вытянув перед собой пятерню в пятнах от реактивов, чтобы загибать пальцы при счёте.

– Раз – это то, что Тинда будет избавлена от лишней работы. Два – у нас появятся собственные деньги, и мы наконец прекратим сидеть на шее у бедняги Ивера. Три – в столице проще хранить секреты. Тинда может выдавать себя за наёмную работницу и говорить, что не знает имени хозяина аттракциона – дескать, он боится, что украдут его идеи, и вообще изрядный параноик. И четыре – я смогу посещать библиотеки и лекции, а то в этой глуши я уже изрядно отстал от жизни. По-моему, неплохой результат, а?

Карэле кивнул.

– Ты прав, – признал он. – Вам нужна будет помощь?

– Пока не знаю, – отозвался Бенефор, снова поднимая со стола чашку. – Механизмы, по моим подсчётам, будут готовы не раньше, чем через три месяца. Потом можно будет продавать дом и переезжать в столицу. Главное, чтобы удалось быстро найти подходящее помещение для аттракциона.

– Вы так или иначе проедете через Пат, – сказал кондитер. – Дай мне знать заранее, и я поеду с вами. А пока займёмся моим зомби. Как он поживает?

*

Зомби Никли Байлис поживал неплохо. После обеда Бенефор извлёк его из чулана, в котором тот обитал. Выглядел зомби так же, как раньше, разве что с тела кое-где осыпалась чёрная краска, а синие штаны слегка обтрепались.

– Я его не переодевал, – объяснил алхимик, заметив взгляд Карэле. – Сам понимаешь, в этом доме водится только невидимая мужская одежда. Лучше уж хамайские штаны.

Особых улучшений в состоянии зомби, по словам Бенефора, не произошло, но и ухудшений тоже. Тот безотказно выполнял простую монотонную работу, вроде растирания порошков в ступке, и время от времени произносил два-три осмысленных слова.

– Как-то раз он выдал что-то вроде «архаичный уклад быта туземцев», представляешь? – рассмеялся алхимик. – А в другой раз бормотал про этнографию. Понятия не имею, где он мог этого набраться.

– Наш Никли Байлис – сплошная загадка, – согласился Карэле. – Что же, сегодня мы если и не разгадаем эту загадку, то, по крайней мере, избавимся от неё.

Он высыпал порошок, привезённый капитаном Сангри, в фарфоровую миску для алхимических опытов. Несмотря на то, что на Тимми было в своё время потрачено довольно много, миска заполнилась почти полностью. Карэле хмыкнул и, взяв фарфоровую ложечку, вернул часть порошка в мешочек. Не исключено, что он ещё пригодится…

Долив в миску воды из стеклянной бутыли, Карэле аккуратно размешал зелье той же ложечкой. Тем временем Бенефор рылся на полках – там что-то передвигалось и падало под его приглушённое ворчание.

– Вот она где! – воскликнул наконец невидимка. К столу подплыла малярная кисть и торжественно улеглась рядом с миской.

Кондитер одобрительно кивнул.

– Как раз подойдёт. У меня всё готово. Можем начинать.

– Погоди, – озабоченно сказал Бенефор. – Я не хочу, чтобы эта зелёная штука забрызгала мои книги.

Зомби дёрнулся и пополз по полу спиной вперёд – очевидно, алхимик тащил его под мышки в угол лаборатории, подальше от книжных полок. Наконец зомби привалился к одному из закрытых шкафов.

– Ну вот, теперь другое дело, – удовлетворённо произнёс Бенефор Абеле.

– Кто будет его мазать? – поинтересовался Карэле.

– Давай лучше ты. Всё-таки у тебя уже есть опыт.

Кондитер саркастически хмыкнул: вряд ли наблюдение через решётку можно считать полноценным опытом. К тому же, Тимми обрызгивали, а не мазали зельем. Но спорить он не стал. Карэле подошёл к зомби, опустил кисть в миску и, примерившись, несколькими широкими артистичными взмахами разукрасил зелёным его лицо и грудь.

Тело зомби затряслось мелкой дрожью, а в следующую секунду отлетело назад, деревянно стукнув об шкаф. Мимо Карэле просвистело неясное белёсое пятно, издающее слабое свечение. Пятно шлёпнулось на пол и обрело антропоморфные очертания.

– Получилось! – воскликнул Абеле. – Вот он, Никли Байлис!

Карэле осторожно поставил миску на ближайший стол и повернулся к призраку. Тот сидел на полу, ошалело вертя головой.

– Ну и тесно же там было! – воскликнул Байлис.

В дневном свете призрак выглядел полупрозрачным, но если постараться, удавалось различить детали. Он оказался невысоким крепышом лет двадцати пяти. На Никли Байлисе была обычная матросская одежда. На голове красовался пёстрый платок, в ухе болталась серьга. В общем, примерно так Карэле его и представлял.

– Вот вы и на свободе, – констатировал кондитер, кивнув призраку.

Никли Байлис неловко поднялся на ноги, но, не рассчитав усилия, взлетел над полом и забарахтался в воздухе. Пару раз взмахнув руками, он всё-таки приземлился и застыл в напряжённой позе, словно стоял на льду.

– Вот же ёлки зелёные, прошу прощения, – пробормотал он. – Не так-то это легко, оказывается…

– Вы совершенно напрасно опасаетесь, – заметил Карэле. – В вашем положении летать намного естественнее, чем ходить. Бояться тут нечего, вы не сможете ушибиться или почувствовать боль.

– Вовсе я не боюсь, – насупился Байлис и, дёрнувшись, как будто собирался подпрыгнуть, взлетел снова. На этот раз он завис в метре от пола, растопырив руки и ноги.

– Кто бы мог подумать, что быть призраком так сложно, – удивлённо заметил Бенефор Абеле.

– Ну так поначалу оно всегда непросто, сударь, – философски заметил моряк, поворачивая голову. Карэле мог бы поклясться, что Никли Байлис прекрасно видит алхимика: очевидно, спектр восприятия призраков был намного выше, чем у живых.

– Уверен, что минут через пятнадцать вы совершенно освоитесь, – сказал Карэле. – А тем временем нам очень хотелось бы услышать вашу историю. Каким образом вы оказались в этом… муляже?

Он указал на бывшее «тело» зомби. Фигура из папье-маше лежала на полу, неловко прислонившись к дверце шкафа.

Кондитер подошёл к столу, где всё ещё стоял поднос, налил себе чая и с чашкой в руке уселся в кресло. Соседнее кресло скрипнуло – похоже, Бенефор последовал примеру гостя. Призрак, неуклюже загребая руками, подплыл к ним, шарахаясь от свисающих с потолка инструментов – Никли Байлис ещё не освоился со своей бестелесностью, и со стороны это выглядело довольно забавно. Зависнув перед креслами, он в задумчивости почесал нос, соображая, с чего начать рассказ.

– Это всё проклятая Хамайя, – сказал он наконец. – Сам-то я из Камбрии, из Абинер-Розмари. Название длинное, а деревушка крохотная, в дюжину дворов. Весной она вся в яблоневом цвету, аж голова кругом – всё белым-бело…

*

Несмотря на яблоневый цвет, Никли Байлис сбежал из Абинер-Розмари, едва ему исполнилось пятнадцать. Юнгой на судно, куда же ещё.

Десять лет он благополучно плавал под камбрийским флагом, не тоскуя о родной деревушке. Но на Хамайе, за три дня до отправки, его свалила местная лихорадка. Судовой врач, опасаясь эпидемии, сдал молодого моряка в местный госпиталь, где тот и провалялся неделю, чувствуя себя всё хуже и хуже. В промежутках между приступами лихорадки он с тоской вспоминал яблони Абинер-Розмари и матушку, которой за всё это время написал четыре письма.

Ночью, когда над ухом зудели москиты, от которых не спасали никакие сетки, Никли Байлис очнулся после очередного приступа. Около постели что-то шуршало и позвякивало. Моряк скосил глаза, ожидая увидеть доктора с лекарствами.

Однако привычно белеющего в темноте халата он так и не обнаружил. Шум доносился снизу, и Байлис, с трудом приподнявшись, перевесился через край кровати.

Ему широко улыбнулось чёрное морщинистое лицо. Старик-туземец, сидевший на полу, проворно вскочил на ноги, опрокидывая моряка обратно на кровать. Одной рукой он прижал к его губам горлышко пустой стеклянной бутыли, а другой сильно ударил по груди – точно посередине, там, где сходятся к грудине рёбра.

И Никли Байлис оказался в бутылке.

– То есть в бутылке оказалась ваша душа? – уточнил Бенефор, на что моряк только недовольно хмыкнул.

– Да уж понятно, что не тело, – проворчал он. – Я сам там оказался, только и всего. Какая у меня может быть душа, если я – это она и есть? Что-то вы меня путаете, сударь. А это дело и так путаное.

– А что же было потом? – нетерпеливо спросил Карэле, прерывая философский диспут.

Призрак в замешательстве почесал в затылке.

– Тут такое дело – я после того, как попал в бутылку, был вроде как не в себе. Очень уж тесно там оказалось, да и бутылка была мутная, снаружи ничего не разглядеть. И, главное, голова у меня тогда не шибко-то варила – от лихорадки, наверное. Через какое-то время меня вытряхнули из бутылки, и стало малость попросторнее, но всё равно не так, как положено. Это, значит, я в той штуке оказался.

Никли Байлис махнул рукой в сторону человеческой фигуры из папье-маше.

– Кажется, я был в хижине, а вокруг человек пять хамайцев. Или не пять – очень уж у меня в глазах двоилось. Не успел я освоиться, как все закричали, забегали, а меня сунули в угол. Тут я и дал дёру. Уполз, то есть.

– И куда вы… поползли? – хмыкнул Карэле.

– А домой, – простодушно ответил бывший зомби. – В Абинер-Розмари. Я тогда-то не соображал, что матушка мне не сильно обрадуется, если я к ней заявлюсь в виде чёрного хамайца, да ещё и деревянного, или из чего он там сделан. Добрался до порта, заполз на корабль, спрятался в трюме в мешок и поплыл себе в Камбрию. По дороге-то я сообразил, что дома мне делать нечего, да уже поздно было.

– И вас доставили прямиком в мою кондитерскую, – подвёл итог Карэле. – Что ж, теперь вы свободны и, как я вижу, явно чувствуете себя лучше. Что вы намерены делать?

Байлис пожал плечами.

– Для начала зайду, конечно, домой. А там видно будет. Кто его знает, что подвернётся. Я так прикидываю, что у призраков всё по-другому устроено, чем у живых. Разберусь, что к чему, тогда и решу. Может, снова в море подамся, а может, ещё чего надумаю.