Текст книги "Игры иерархов (СИ)"

Автор книги: Веден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

Прежде я был лишь в одном поселении шибинов – том, где энхардцы собирали потерявших память «живчиков». Общими между двумя деревнями оказались лишь узоры, нанесенные на наличник каждых ворот, остальное рознилось. Например, в приграничной деревне все дома окружали мощные, в два человеческих роста, заборы, а здесь ограды доходили взрослому человеку едва до пояса и служили, похоже, только для разграничения участков земли.

Деревня была большая, домов на четыреста, большая и богатая. Собственно, я впервые увидел деревню с улицами, вымощенными отшлифованным камнем – прежде мне казалось, что такой чести удостаивались лишь города.

Чувствовалось, что ни война, ни иные беды действительно не приходили сюда уже очень давно.

– А как так получилось, что вы упали с неба в нашу реку? – спросила шибинка, перебив мои мысли.

Карисса велела «девчатам» не мучить нас расспросами – как я понял, подразумевалось, что расскажем мы обо всем уже в деревне и сразу всем, чтобы не повторяться – но любопытство Циллы, как звали шибинку, оказалось сильнее.

Я задумался о том, стоит ли отвечать, и решил, что стоит. Предстояло лгать – а чем чаще ложь повторяешь, тем легче получается.

– Тут такое дело, – я тяжело вздохнул. – Моего кузена пытались убить – из-за его наследства! Дед его матери всю жизнь был купцом, водил караваны, и заработанное отписал единственному правнуку. А по законам Империи, если клановец умирает бездетным, то, чем он владел, переходит в собственность клана. И вот наш дядя – нынешний глава Шубор – решил избавиться от кузена, чтобы завладеть его богатством…

Цилла слушала меня, широко распахнув глаза, приоткрыв рот, и явно верила каждому слову. Да, пожалуй, благодарная публика как ничто иное помогает вдохновенно придумывать!

На Теагана при рассказе я намеренно не смотрел – боялся, что собьюсь. Все же дополнительные уроки лицедейства мне были очень нужны.

– … и тогда мне пришлось призвать своего Теневого Компаньона – у него есть способность переносить людей в мир Большой Пещеры. Но, похоже, маги, присланные дядей, каким-то образом повлияли на Кащи, и вместо Большой Пещеры нас выбросило сюда, – закончил я нашу «трагичную» историю.

Услышав свое имя, Кащи чуть приоткрыл глаза и с сомнением наморщил нос, но, к счастью, промолчал.

– Какой кошмар! – Цилла всплеснула руками. – И что теперь?

– Не знаю, – я снова вздохнул. – Дядя наверняка подсуетится, чтобы объявить нас в розыск. Меня как злостного еретика из-за моего демона, – я показал на Кащи. – А кузена как моего сообщника.

– Твой Теневой Компаньон такой милашка, не то что наши старшие, – сказала Цилла с сожалением, но тут же быстро добавила: – Вы не подумайте, они хорошие, и нам всегда помогают! Но как жаль, что они не похожи на плюшевых фиолетовых кроликов…

Я решил промолчать о том, что изначальный облик Кащи – горбатая пятиногая теневая гончая – был совсем не милым и ни капли не плюшевым.

– А ваши старшие – кто они? – подал голос Теаган. Лицо его выражало лишь искреннее любопытство, будто бы ему и в голову не приходило, что местные демоны-покровители могут представлять для нас опасность.

– Тишайшие, – с готовностью ответила Цилла.

– Тишайшие? – переспросил я. – Это их официальное название?

– Да, так всегда говорят.

Хм. Я запомнил все существующие виды демонов, но таких там не было…

Хотя… Я ведь читал книги, написанные в Империи, а лекции слушал в человеческой Академии. Так почему я решил, что названия, данные людьми, и самоназвания демонов совпадают?

Теаган явно подумал о том же, потому что задал следующий напрашивающийся вопрос:

– А как они выглядят?

– Ну… – Цилла явно задумалась, как лучше описать. – Так-то, когда приходят к нам, они принимают облик людей. А вот по-настоящему – пожалуй, они похожи на Божественного Владыку. Только множества голов и глаз у них нет.

– Большие Аммы! – пискнул Кащи, который, оказывается, внимательно прислушивался к разговору.

– Могильные Гирзы? – перевел я его название на человеческое и подавил желание выругаться. Один из самых опасных видов демонов! Чтобы убить всего одну гирзу, мне потребовался фамильный артефакт аль-Ифрит, а моя собственная демоническая одержимость тогда почти прорвалась наружу. Кроме того, магия против них не действовала, за исключением магии земли, которой я практически не владел. Не говоря уже о том, что резерв у меня все еще был пуст.

В общем, весело…

– Да, так их называют в Империи, – подтвердила Цилла. – Но это глупо! Наши старшие не имеют никакого отношения к могилам – они же не живут на кладбищах!

– Изначальный смысл в человеческом названии подразумевался иной, – мягко возразил Теаган. – Там, где проходит Могильная Гирза, остаются лишь могилы.

– Да? – удивилась Цилла. – Ну старшие, конечно, сильны… Хотя люди их тоже убивают, – она нахмурилась. – Этим летом один из наших старших погиб в человеческих землях. У проклятых аль-Ифрит!

Эм… Кажется, разговор начал сворачивать куда-то не туда…

– Почему у проклятых? – прежним мягким тоном продолжил расспрашивать Теаган.

– Потому что это они убили нашего Владыку! Сперва Владыку, а потом и старшего! – возмущенно воскликнула Цилла.

Я подавил вздох – слухи о работе ассасинов моего приемного клана дошли, оказывается, даже до простых жителей Темного Юга.

– Мы уже полгода живем без Владыки, – теперь голос Циллы звучал скорее расстроенно, чем возмущенно, – и никто не понимает почему. А мне вот кажется, что дело в этих аль-Ифрит, чтоб им в Бездну провалиться! Они сумели как-то нарушить преемственность благословения, которое Владыки получают от самого Божественного.

Под Божественным она явно подразумевала Восставшего из Бездны.

– Благословение? – мягко спросил Теаган.

– Ну да, – Цилла кивнула. – Вы не знали? Когда очередной Владыка погибает, старшие – то есть не наши старшие, а вообще – начинают сражаться за его титул. И тот, кто побеждает, кто достоин – тот получает божественное благословение… А иначе новому Владыке, как бы силен он ни был, подчиняться не будут. Вот, а сейчас что-то случилось. Наши старшие объясняли, что сражаться за титул бессмысленно, потому что благословения все равно не получить. – Она замолчала, хмурясь, а потом добавила вполголоса, скорее озвучивая свою мысль, чем говоря с нами: – Ладно хоть Юсташ успел вознестись до всех этих непонятностей.

– Юсташ? – переспросил я. – Вознестись? Что это значит?

– Юсташ – это мой муж, – пояснила она. – А вознестись – это уйти на демоническое перерождение. Об этом вы тоже не знаете, верно?

Я покачал головой.

– Он вознесся два года назад, – сказала она. – Так-то он давно хотел, еще когда был подростком – ну да многие хотят. Я думала, поженимся, деток рожу – у него и отойдет. Двоих родить успела – только не отошло… А само вознесение – это когда душа человека добровольно уходит к Божественному Владыке, в Предвечные Чертоги, а там Божественный пережигает ее и превращает в душу демона. Юсташ был кузнецом – и мечтал переродиться живым огнем, ифритом. Но сложно это. Наши старшие ему сразу сказали, что все будет зависеть от его души. Если ей хватит силы – станет ифритом. А если не хватит – то уж кем придется.

– Вознесение – это ведь… добровольное принесение себя в жертву? – куда более напряженным тоном, чем прежде, спросил Теаган. Похоже, этот рассказ Циллы задел его сильнее всего остального. А мне вспомнился фальшивый Ирдан и то, как он уговаривал меня согласиться лечь на алтарь и обещал в обмен перерождение сильным демоном… Подобное на Темном Юге явно было нормой, иначе ему бы и в голову не пришло предлагать такое…

– Ну да, – согласилась Цилла. – Добровольное жертвоприношение на алтаре у подножия Черного Трона, все как полагается.

– А ты сама так не хочешь? – не удержался я от вопроса.

– Нет, – она покачала головой. – Это, конечно, большая честь и все такое, но мне нравится жить человеком.

– А не тяжело тебе одной, без мужа, с маленькими детьми? – вновь спросил я. Правда, измученной непосильным трудом Цилла не выглядела – румяная, с яркими живыми глазами, с хорошей фигурой, на которой никак не сказались двойные роды, с длинной, до пояса, толстой косой.

– Я ведь жена вознесенного, – отозвалась она. – И останусь ею, даже если возьму нового мужа. Мне полагается двойная доля добычи от каждой охоты и двойная мера от общего урожая. Не говоря уже о белом нихарне, который привозят от Черного Трона… Когда мои мальчишки вырастут, будут завидными женихами. Невесты в очередь выстроятся! – добавила она гордо.

– Мне доводилось слышать, что добровольное принесение себя в жертву высвобождает огромное количество энергии, несравнимое с тем, которое дает жертвоприношение насильственное, – проговорил Теаган.

– Так и есть, – Цилла кивнула.

– Но если добровольцев не будет…

– Пока их даже больше, чем нужно, – Цилла махнула рукой. – Не из каждой человеческой души получится годная заготовка для демонической. Но я понимаю, о чем ты говоришь – новички всегда этого боятся. Нет, даже если вдруг никто больше не захочет перерождаться демоном, насильственных принесений в жертву не будет… То есть – не будет из нас, – добавила она, обведя широким жестом деревню, но явно имея в виду что-то большее.

– Из шибинов?

– Да. На одном из наречий старших «шиби» означает Договор. Мы – люди Договора. Его наши предки заключили с самим Божественным Владыкой, и перечисленные в нем обещания никогда не нарушались. До тех пор, пока мы поклоняемся и служим Божественному, никто из верных ему демонов не нападет на нас, и никто из нас не будет принесен в жертву против воли… Конечно, все новички, приходящие на наши земли, тоже должны заключить этот Договор, – добавила она, поглядев на нас со значением, но сразу же успокаивающе улыбнулась. – Не бойтесь, это ничуть не страшно. Вам нужно будет всего лишь подняться по ступеням зиккурата в алтарную комнату, преклонить колени перед живым изображением Божественного и дать нужные клятвы – за себя и за всех своих потомков. И тогда из руки Божественного вы получите белый лотос – знак его благоволения и защиты.

Мне вспомнился Город Мертвых, алтарная комната на вершине зиккурата и, действительно, живой, движущийся образ многоголового и многоглазого чудовища, которое в одном из щупалец держало красивый белый цветок. Тогда именно цветок удивил меня больше всего – настолько он не вязался с остальным, изображенным на той фреске.

Интересно, что случилось бы, если бы я не углядел за малявкой Теей и она коснулась бы лотоса, как пыталась? Хватило бы ей такой малости, чтобы посвятить себя Восставшему из Бездны? И то, что ее тянуло к изображению чудовищного бога – было то простое детское любопытство, или же спящее наследие ее демонического предка?

С другой стороны, меня-то ведь к Восставшему из Бездны вообще не тянуло, а во мне, судя по всему, этого демонического наследия было побольше, чем в малявке.

Потом я посмотрел на Теагана и резко понял, что тему разговора надо менять. Его доброжелательно-нейтральная маска пошла трещинами – похоже, из-за самой идеи того, что он добровольно поклянется в верности Восставшему из Бездны. Ну еще бы, при его-то фанатичном отношении к служению богине! Нет-нет, здесь и сейчас было самое неподходящее время для проверки его выдержки!

– А бывало так… – начал я, одновременно судорожно придумывая, что сказать. – Бывало так, что тот, кто добровольно вызвался на жертвоприношение, в последний момент передумал? Прямо на алтаре или на пути к нему?

Цилла поморщилась.

– Несколько лет назад в соседней деревне подобное как раз случилось. Жил там один… Помню, всем хвалился, какой из него получится могущественный демон… А сам в пяти шагах от алтаря струсил.

– И что потом?

– Да ничего, – она пожала плечами. – Отправили его домой. Только позорно это – с ним все знаться после того перестали. Пару месяцев он так помыкался, да и отправился в город. Говорят, сумел-таки обжиться, устроился помощником к скорняку…

– У вас тут есть города? В смысле, человеческие? – отчего-то прежде мне казалось, что на Темном Юге шибины жили в основном вот в таких отдаленных и обособленных поселениях, под присмотром своих демонов-«хранителей».

– Конечно, полно городов. Только шумно там и толкучка, мне не нравится. Ну и как сказать человеческие – смешанные они. Если старшие захотят жить в городе, кто их прогонит?

Я бросил быстрый взгляд на Теагана – тот слушал нас внимательно, и маска вновь казалась целой. Я очень надеялся, что надолго.

Мы так и шли по деревне. Дома тут стояли на большом расстоянии друг от друга, не теснились, так что и пространство деревня занимала немаленькое. Но было на ее улицах как-то пустовато. И если женщин я еще иногда замечал, то из людей мужского пола видел только редких ребятишек да еще более редких стариков.

– А где ваши мужчины? – спросил я у Циллы.

– На охоте все, – отозвалась она, махнув рукой в сторону, противоположную реке.

– Что за добыча тут водится? – вновь подал голос Теаган, кажется, полностью взявший себя в руки.

– О, ты тоже любишь охотиться? – Цилла повернулась к нему, улыбаясь. – У нас тут богатые угодья. Мокруш много водится – даже если больше ничего не найдут, без мокруш точно не вернутся. Еще подземные беры есть, и клювастые синешеи, и…

– А обычной добычи тут нет? – перебил я ее перечисление. – Ну, там, зайцев, уток, фазанов? Может, лосей или кабанов?

Цилла заморгала.

– Нет, – протянула удивленно. – Таких зверей я вовсе не знаю.

– Абсолютно разные биомы, – негромко сказал Теаган. – Животные и птицы человеческой Империи на Темном Юге не выживают.

Биом… Я напряг память. Да, это определение попадалось мне в бестиариях. Совокупность всех видов демонов и монстров, обитающих на определенной территории. Ну и не только их, конечно, просто авторы бестиариев про обычных животных упоминали редко.

И тут я вспомнил о том, что грозило мне очень большой проблемой.

– А как у вас дела насчет демонической скверны?

– Скверны? – удивленно переспросила Цилла.

– Это разновидность демонической энергии, которая приводит людей к одержимости и перерождению.

– А, поняла, – Цилла закивала. – Мы называем это Истоком. Старшим Исток полезен, так что его энергию они выпивают подчистую. Не волнуйся, не переродишься, – она засмеялась.

Группа купальщиц, вместе с которыми мы вошли в деревню, уже вся разошлась по своим домам, когда впереди я заметил ту девчонку-подростка, которая вытащила из реки Кащи. Мы-то шли не торопясь, а вот она явно спешила, потому оказалась далеко впереди. Стояла она сейчас у ворот большого двухэтажного дома рядом со взрослой женщиной, у которой в перевязи на груди лежал младенец. Лицо женщины показалось мне смутно знакомым.

– Это наша большуха, – сказала Цилла, и на мое видимое недоумение пояснила: – Главная в деревне. Есть еще совет старейшин, но ее слово важнее.

Большуха, между тем, внимательно выслушала торопливо докладывающую ей девушку, после чего посмотрела на нас с Теаганом. И в тот момент, когда ее взгляд остановился на моем лице, ее глаза изумленно округлились.

Похоже, меня она тоже узнала.

Я напряг память, пытаясь вытащить из нее, почему же внешность большухи поселения шибинов кажется мне знакомой, но смог это сделать только когда она размашистым шагом направилась к нам.

Та самая беременная шибинка, которую мы с Кастианом обнаружили в демоническом гнезде Великого Древнего и спасли.

Те немногие мгновения, которые она шла к нам, я потратил, изо всех сил пытаясь вспомнить, звучало ли при ней мое нынешнее имя, включающее название моего приемного клана.

Глава 5

Большуха остановилась передо мной и хотела что-то сказать. Однако почти сразу по ее лицу скользнула гримаса, словно вызванная воспоминанием о чем-то неприятном, и она резко повернулась к Цилле.

– Спасибо, что проводила наших гостей. А теперь ступай домой.

Молодая шибинка недоуменно заморгала, но не стала спорить. Лишь кивнула нам на прощание и пошла дальше, вскоре свернув в один из переулков.

Потом большуха повернулась к девочке-подростку:

– Беги к деду, помоги ему по дому.

– Но мам…

– Живо.

Спустя несколько секунд мы остались втроем, если не считать младенца.

– Прошу, заходите, – коротко сказала большуха.

Во дворе она указала Теагану на стоящую под раскидистым деревом скамью:

– Подожди здесь, пока я побеседую с твоим кузеном

И тут же обратилась ко мне:

– Оставь с ним своего демона.

Странная просьба. Впрочем, помощи от Кащи мне сейчас не было бы никакой, так что спорить я не стал и протянул Теагану уже почти высохшего «кролика». Протянул, и только потом подумал, что для иерарха коснуться демона, даже ручного, было, вероятно, кощунством. Однако ни в лице Теагана, ни в движениях не отразилось ни колебаний, ни неприязни. «Кролика» он взял с готовностью и спокойно положил себе на колени.

Кащи приоткрыл один глаз, покосился на Теагана, но тоже ничего не сказал.

В дом мы вошли с большухой вдвоем.

– О чем вы хотели поговорить со мной? – спросил я.

– Погоди, – она сняла перевязь с младенцем, занесла в комнату, где стояла пустая колыбель, положила его туда и вышла, плотно закрыв за собою дверь. – Таким ведь было твое условие – не обсуждать случившееся в присутствии кого бы то ни было.

Да, действительно, я потребовал и от нее, и от двух спасенных подростков клятву молчания. Правда, о младенцах в качестве «кого бы то ни было» я точно не думал. Как, кстати, и о Кащи.

Мы зашли в просторную, хорошо обставленную комнату, которая бы к месту смотрелась даже в доме богатого купца. Сели. Шибинка заговорила почти сразу:

– Освободи меня от клятвы.

– Что? – от неожиданности я моргнул.

– Из-за нее у меня возникли неприятности со старшими. Я не могла объяснить им, куда пропала, почему оказалась в столице человеческой Империи, почему нуждалась в помощи.

Освободить от клятвы? Я ведь и потребовал ее именно потому, что не хотел позволить демонам узнать обо мне и моих способностях – по крайней мере, узнать больше того, что им было уже известно.

– Нет, – сказал я категорично. – Не освобожу.

– Ты! – большуха гневно вскинулась.

– Я спас вашу жизнь, – напомнил я. – Или грех неблагодарности для шибинов больше не существует?

Большуха тяжело выдохнула, ее плечи опустились.

– Существует, – проговорила она. – Мы чтим долг жизни… Но почему ты не хочешь отозвать клятву? Ты ведь сам теперь оказался здесь, еретик по законам Империи, связанный с демоном. Чего тебе опасаться?

– Не отзову, – снова отказался я и добавил: – У меня свои причины.

Шибинка нахмурилась, но больше ничего не сказала. Я молчал тоже. Наконец, после долгой паузы, она вздохнула.

– Ну нет значит нет… Дочь рассказала мне странную историю о том, как вы с кузеном упали с неба. Но человеческие маги неспособны путешествовать через Бездну, срезая пространство. Как вы тут оказались?

– Это заслуга Кащи, – сказал я, и пояснил: – Моего демона. Но не будет ли лучше, если я все расскажу на общем собрании? Цилла говорила, что оно проходит в общинном доме, и что вы его созовете из-за нашего появления.

– Созову, – согласилась большуха, – как раз на закате, когда вернутся охотники… Ладно, расскажешь сразу всем. Тогда ступай вниз к своему кузену. Подождите там, пока я покормлю ребенка. Потом отведу вас.

– Один вопрос, – проговорил я, уже поднимаясь на ноги. Циллу об этом я тоже спрашивал, но она, к сожалению, ответа не знала. – Когда мы с кузеном упали в реку, вода нас не держала и мы сразу пошли ко дну. Почему так?

– А, это магия тишайших, – отозвалась большуха. – Они изменили структуру воды во всех водоемах в округе и наложили на них заклятия притяжения. На нас их магия не действует, но любой чужак, подошедший к реке или озеру, ощутит тягу шагнуть в воду и сразу утонет.

– Но разве обычные люди здесь появляются?

– Это не столько против людей, сколько против бездумных монстров – тех, которые слишком глупы, чтобы служить Божественному, – отозвалась она.

Тут мне подумалось, что Кащи единственный из нас ко дну не пошел, оставшись на поверхности реки. Значит, магия Могильных Гирз посчитала, что он служит Восставшему из Бездны и достаточно разумен.

А еще мне подумалось, что большуха ничего не сказала про имя моего приемного клана. Значит, она все же не знала? Впрочем, даже если знала, с учетом клятвы рассказать никому о нем не могла.

Когда я вернулся во двор, Теаган и Кащи обнаружились там же, где я их оставил. Кащи притворялся спящим, а жрец с задумчивым видом разглядывал единственное ухо «кролика», осторожно водя пальцем по кисточке, которым ухо заканчивалось.

Услышав мои шаги, Теаган поднял голову.

– Забавно, что демонов, имеющих облик фиолетовых кроликов, не существует, – проговорил он. – Твой демон – мимик?

Я задумался. Кащи действительно мог изменять свой облик, но при этом кисточки на его ушах всегда сохранялись. Настоящие же мимики, по идее, менялись полностью.

– Спроси у самого Кащи, – предложил я. Хотя, наверное, говорить с демонами жрецам не полагалось?

– Спрашивал, – неожиданно ответил Теаган. – Молчит.

– Кащи осторожный! – «кролик» открыл глаза и уставился на меня с негодованием. – Кащи очень осторожный! Поэтому Кащи никому ничего не говорит! Пффф!

– Кащи молодец, – отозвался я, пряча улыбку, и сел на скамью рядом.

«Кролик» фыркнул снова, но уже не так возмущенно, вскочил на задние лапки и перепрыгнул ко мне на колени.

– Кащи нужна магия, Кащи совсем-совсем пустой, – опять пожаловался он.

– Потерпи до завтра. К утру мой резерв должен восстановиться, – сказал я ему.

– Ты так уверен, что до утра мы доживем? – негромко спросил Теаган.

– Ну… местные вроде как настроены дружелюбно.

– Вроде как, – согласился он, криво усмехнувшись. – Только вот тишайших мы пока не встречали.

– Может и не встретим? – предположил я оптимистично. В конце концов, каков был шанс, что именно сегодня демоны явятся в свою поднадзорную деревню? – Насчет Кащи. Его истинный облик – это теневая гончая. А уж считаются гончие мимиками или нет – этого я не знаю.

– А в человека он может превратиться? – тут же спросил Теаган.

Хм, мне такая мысль в голову не приходила.

– Кащи, можешь? – спросил я.

– Кащи может, – отозвался тот ворчливо. – Кащи все может, но только если ему дадут много-много ке силы.

Большуха появилась минут через пятнадцать. Младенец опять висел в перевязи у нее на груди и, кажется, спал.

Общинный дом по размеру оказался велик, но весь состоял из одного единственного помещения, способного вместить, как я прикинул, больше тысячи человек. Впрочем, сейчас там собралась едва половина от этого числа. У трех стен в несколько рядов стояли длинные скамейки, у четвертой возвышалась крепко сколоченная деревянная платформа. Народ в основном толпился в центре, стараясь держаться к платформе поближе, и мужчин среди присутствующих было где-то около половины. Значит, охотники вернулись.

Когда мы вошли, толпа тут же уважительно расступилась. Гомон стал громче, но когда большуха поднялась на возвышение, стих.

Она кратко поведала о нашем падении с неба в реку и спасении оттуда. На общинный дом была явно наложена магия, поскольку речь ее разносилась по всему помещению, хотя голос она не напрягала.

Потом поднялся я. Рассказывать придуманную историю вторично оказалось действительно легче; настолько, что несколько раз я даже боролся с искушением добавить к ней еще что-нибудь интересное.

Примерно в середине моего рассказа в дом вошло еще несколько человек. Один из них, заросший неопрятной черной бородой, тут же начал проталкиваться вперед, к помосту, и потом, до самого конца речи, сверлил меня слишком уж внимательным взглядом.

Он меня откуда-то знал? Сам я, как ни пытался, вспомнить бородача не мог.

Или же мы встречались в моей прежней жизни, еще до потери памяти?

Когда я закончил говорить, на помост вновь поднялась большуха.

– Гости поживут у нас три дня. Потом придут старшие и заберут их, как полагается, к Черному Престолу. У кого-то есть возражения?

Устремленный на меня взгляд бородача стал настолько пронзительным, что я уверился – сейчас он что-то скажет. Может, провозгласит меня самозванцем, заявив, что на самом деле я Энхард. Или же назовет Безлицым… Кстати, я понятия не имел, как шибины относились к этим бесклановым бандитам…

Но бородач промолчал так же, как и все остальные.

Может, он меня вовсе не знал, а просто с подозрением относился к новым выходцам из Империи?

А еще интересно, что большуха даже не поинтересовалась нашим мнением насчет будущей поездки к Черному Престолу. Предполагалось, что других вариантов у нас просто нет?

– Всё объявили? Вот и чудесно! – к нам, едва я спустился с помоста, протиснулась улыбающаяся Карисса. – Вам у нас, мальчики, еще три дня жить, так что приглашаю к себе. Дом большой, невестящихся дочерей у меня нет, так что будет вам спокойно.

– Благодарю за приглашение, – сказал я. – Но при чем тут дочери?..

Она рассмеялась.

– При том, что к молодым симпатичным чужакам у девиц интереса куда больше, чем к давно знакомым деревенским парням. Только учтите, если будете с кем из девиц уединяться, мы вас быстро оженим.

– Понял, – сказал я. Женитьба на случайной шибинке в мои жизненные планы точно не входила.

Дом у Кариссы действительно оказался большой, и дочери у нее все же были, целая куча, только совсем мелкие. Появился и ее муж, высокий кряжистый мужчина. Буркнул что-то, похожее на приветствие, и исчез в сарае, откуда сразу же донесся звук рубанка. А я проводил его взглядом, подумав, что и этот шибин, и остальные, увиденные мною в общинном доме, растительность на лице сбривали начисто. Все, кроме того странного бородача.

– Конечно, знаю его, – подтвердила Карисса, когда я спросил. – Он тоже недавно прибыл из Империи. И чем-то он заинтересовал наших старших – они забрали его сразу после клятвы Божественному и привезли сюда. Вот уже три месяца он живет в охотничьей сторожке, но в деревню к нам приходит нечасто. Почему, спрашиваешь? Ну, он маг, как и ты. А у магов, после клятвы, иногда возникают какие-то волнения потоков, и пока все не улягутся, им тяжело жить рядом с людьми… Ты лучше спроси обо всех деталях у старших, я ж не разбираюсь.

Значит, бывший имперский маг… Но нет, даже это уточнение вспомнить его мне не помогло.

За ужином выяснилось, что у Кариссы имелся скрытый мотив нас пригласить – ее живо интересовали особенности имперской женской моды. Длина и крой юбок и брюк, высота и форма каблуков, популярные расцветки тканей, мотивы узоров вышивки – и сотни других мелочей, на которые я никогда не обращал особого внимания. А вот теперь приходилось мучиться, выуживая все это из возмущенной памяти.

Теаган же от расспросов Кариссы умело открутился и теперь чуть заметно усмехался, наблюдая за моими страданиями.

Еще за ужином я обратил внимание на одну из дочерей Кариссы. Было бы сложно не обратить. Если и сама шибинка, и ее муж были белокожи и кудрявы, то у девочки волосы были прямые и черные, а кожа – на несколько тонов смуглее. Но спросить напрямую, почему она так от них отличалась, казалось неловко.

После ужина остальные сестры разбежались по своим делам, а черноволосая осталась. Притащила откуда-то кучу цветов и села на коврике в углу плести венок. Но то и дело тревожно вскидывала голову, смотрела на мать с отцом, успокаивалась и плела дальше.

– Это наш приемыш, – вполголоса сказала Карисса, заметив, что я смотрю на девочку. – Единственная выжила в своей деревне. Та находилась недалеко от пограничья, ну и клановцы на них вышли. Сперва их хранителей убили, а потом и людей. А Милли, – она кивнула на ребенка, – успела спрятаться в подпол, из которого до леса вел тайный ход. Там, в лесу, ее через несколько дней нашли наши старшие и привели к нам в деревню. Мы с мужем тогда решили – пусть у нас еще одна дочка будет.

Поток вопросов Кариссы про женскую моду наконец иссяк, и теперь ее расспрашивал уже я – об обыденной жизни шибинов. Выяснилось, например, что они уже несколько лет как вели дела с Гаргунгольмом – и именно туда, с торговым караваном, уехали ее старшие сыновья.

– Это все большуха, – с гордостью объясняла Карисса. – Она только-только мужа взяла да в собственный дом переехала, когда старшие ее заметили и нам всем заявили – мол, выбирайте ее главной, не пожалеете. И что ты думаешь? У большухи у нашей оказалось просто волшебное чутье на то, где можно заработать денег. Сперва придумала продавать редкие целебные грибы – у нас-то их тьма растет, а вот севернее их вообще нет. Потом раздобыла рецепт настойки на грозовых травах – мы ее теперь в пять городов поставляем. А там и вовсе решила с гаргунами торговать. С ними сложно, они даже от старших наособицу держатся, не желают общаться, но она и к ним подход нашла…

– Почему ты такой грустный? – перебив Кариссу, спросил тоненький голосок. Я повернулся – но спрашивали не меня. Милли смотрела на Теагана. Все это время он слушал наш разговор и, как по мне, грустным вовсе не выглядел. Выражение его лица было привычным доброжелательно-нейтральным, но девочке отчего-то показалось иначе.

Теаган, тоже не ожидавший вопроса, недоуменно моргнул.

– Ты, наверное, по дому скучаешь? – продолжила девочка.

Теаган ответил не сразу.

– Да, – проговорил он наконец. – Скучаю.

– Я тоже, – Милли вздохнула. Потом подошла к месту, на котором сидела, взяла уже сплетенный венок и, вернувшись, с торжественным видом надела Теагану на шею. – Не грусти! – велела.

Я посмотрел на Теагана. Выражение его лица стало абсолютно нечитаемым и даже отдаленно понять, о чем он думает, было невозможно.