Текст книги "Игры иерархов (СИ)"

Автор книги: Веден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Вновь открылась дверь, потом закрылась, и Теаган произнес, обращаясь к целителю:

– Боюсь, брат Геррен, вам действительно придется дать эту клятву.

– И еще кое-что, – добавил я, повернувшись к нему. – Ты официально объявишь, что спасти меня все же не удалось. Что я умер и мое тело забрал клан аль-Ифрит для похорон по своему обычаю – для очень скромных семейных похорон, на которые не пригласят никого, кроме ближайших родственников. И мертвым я останусь до тех пор, пока мы не найдем моего убийцу.

Глава 24

Выяснилось, что с момента моего отравления и смерти прошло чуть более двух часов. И всё это время Бинжи меня «удерживал» – по крайней мере, так это действие обозначил целитель.

– Получается, что он восстанавливал ваше тело – а яд аррахо действительно вызывает множественные прободные язвы и кровоизлияния во внутренних органах – но при этом еще и одновременно возвращал вашу душу из… э-э… из посмертия, – проговорил Геррен, глядя на неподвижного подростка. – Ваш брат, юноша, вернулся примерно через полчаса после вашего отравления, и вы в тот момент были живы, хотя и находились, по его словам, на самой грани. Этот мальчик не позволял вам умереть.

– Кастиан немедленно кинулся к коменданту, – это сказал уже Теаган, тоже не сводя взгляда с Бинжи, – а комендант тут же отправил срочного гонца в Обитель.

Комендант, конечно, имелся в виду временный, недавно присланный самим Теаганом по моей просьбе.

– Брат Геррен считается лучшим целителем в столице, – продолжил Теаган. – Узнав о случившемся, мы немедленно выехали. Но… Рейн, ты действительно умер? И воскрес?

– Да, Бинжи вытащил мою душу из… – я замолчал. Нет, говорить о разумном черном океане, с которым я едва не слился, мне точно не следовало. Не поймут. Или поймут неправильно.

Хотя я и сам не знал, как следовало понимать это правильно.

Как вообще всё случившееся со мной следовало понимать?

Воскрешение из мертвых – а я точно был мертв. И Бинжи…

Откуда у него взялась такая сила, чтобы дотянуться до души, уже ушедшей за пределы нашего мира, а потом еще и полностью восстановить тело, внутренности которого, по его же словам, превратились в кровавую кашу?

Допустим, во время своей дикой инициации он, как и я, получил куда больше десяти камней. Ладно, почему нет. Однако целительство он начал изучать всего несколько дней назад, вместе со мной. А что до возвращения душ мертвецов, так подобной магической дисциплины не существовало в принципе.

– Вытащил вашу душу откуда? – с любопытством спросил целитель, когда понял, что продолжать говорить я не намерен.

Я покачал головой.

– Это знание не для смертных.

Красиво прозвучало. Внушительно. По крайней мере, я надеялся, что достаточно внушительно, чтобы меня не доставали вопросами. А им хотелось – и Теагану, и целителю; я по глазам видел, как же им хотелось узнать, каково оно – там.

– Значит, этот аррахо настолько редкий, что руны на определение яда не сработали? – я повернулся к Теагану.

– Что? Нет, вовсе нет. Они должны были сработать. Я думал, будто ты их вовсе не использовал.

– Я даже воду не пил без проверки, – я вздохнул. – Но, как оказалось, толку-то.

Листы с рунами лежали рядом с кульком с пирожками. Теаган, проследив за моим взглядом, быстрым шагом подошел к ним, поднял первый лист, внимательно изучил, потом взял второй, третий…

– Фальшивки, – проговорил он.

– Что?

– Вот эти листы с рунами, предназначенными для определения ядов демонических и ядов, взятых у живых существ, фальшивые.

Я тоже подошел. Как на мой взгляд, так все листы выглядели, как до́лжно.

– Вот, посмотри, сама руна имеет правильную форму, однако движения кисти с тушью при ее начертании намеренно шли не в том направлении и не в той последовательности. Но это становится заметно только если приглядеться. А остальные руны настоящие.

– И настоящие давали золотистое свечение, которое убеждало меня, будто еда безопасна, – проговорил я, хмурясь. – Значит, на аррахо эти две руны отреагировали бы?

– Да. Яд взят у живых существ демонического происхождения. Реакция бы пришла от двух рун. Рейн, когда мы были… – Теаган бросил быстрый взгляд в сторону целителя, явно не желая упоминать визит к шибинам при чужаке, хотя тот уже дал клятву молчания, – когда мы были там, листы ты ведь не захватил?

– Нет, они остались в твоем доме.

– Значит, пролежали без присмотра неделю. Ты не входил в дом, чтобы их забрать?

Я покачал головой.

– Нет. Сверток со студенческой формой и листами принес мне Достойный Брат.

Едва я произнес последние слова, что-то неясное промелькнуло в глазах Теагана. Промелькнуло и тут же исчезло, будто привиделось.

– Ты запомнил его внешность? – спросил он.

Я кивнул.

– Мужчина лет сорока. Светлые глаза и черные волосы с проседью на затылке. На левой скуле красное родимое пятно размером с мелкий медяк.

И опять во взгляде Теагана я заметил тень.

– Да, я знаю его, – проговорил он. – Два дня назад он по ротации отправился на Границу.

– Как удобно, – пробормотал я, подумав, что этого Достойного Брата скорее всего уже нет в живых, а с ним исчезло и имя того, кто передал ему сверток.

Потом я очень внимательно посмотрел на Теагана. Лицо у него сейчас ничего не выражало, но вот тело оказалось чуть более «разговорчивым» – после того, как я рассказал об этом Достойном Брате, Теаган напрягся. Со стороны это было едва заметно, но все же за две недели постоянного общения я научился подмечать и такие мелочи.

Интересно…

– Ты знаешь, кто стоит за покушением? – спросил я прямо.

– У меня есть подозрения, – отозвался он уклончиво. И вроде бы не солгал, но в то же время я уловил за этими словами ту же тень, которая прежде мелькала в его взгляде.

Вдвойне интересно…

А потом Теаган заспешил назад в Обитель.

Да, он отправил людей в особняк аль-Ифрит с посланием. Да, он договорился и о карете, и о том, как меня под видом свежего трупа туда доставят. Все так, все верно. Но он даже не стал дожидаться, когда очнется Бинжи – человек, совсем недавно совершивший невозможное – хотя мне казалось, что Теаган обязательно постарается с подростком поговорить.

– Забери Бинжи под покровительство Церкви, – сказал я, прервав его торопливое прощание.

– Что? Зачем?

– Затем, что на носу экзамены, но в состоянии магического истощения он их не сдаст. А на Границу я его, естественно, не отпущу.

– На Границу? – Теаган нахмурился.

– Декан обещал отправить туда всех, заваливших зимние экзамены.

– Считаешь, это не пустая угроза?

– На пустую не похожа. Вообще, как я понял, начальство Академии указу императора о массовой подготовке боевых магов не особо-то обрадовалось – слишком многое на ходу пришлось менять и переделывать, да и оплата за студентов, взятых по указу, раза в три ниже, чем за обычных. Поэтому ряды первокурсников будут прореживать с большим энтузиазмом… – я замолчал, задумавшись. Уже несколько преподавателей намекали, что нам, в отличие от старших курсов, шансов на пересдачу никто давать не собирается. Если с первого же раза всё не сдал, отправишься на Границу. А посылать туда недоученного мага – это с большой вероятностью обрекать его на ненужную смерть. И это при том, насколько сильно Империи сейчас нужны маги – живые, естественно.

Судя по лицу Теагана, подумал он примерно о том же, о чем и я.

– Диверсия? – предположил он вслух. – Очередная нить?

Я качнул головой.

– Вряд ли. Скорее, обычное равнодушие и нежелание думать о чем-то, кроме собственных сиюминутных интересов.

– Завтра, – проговорил Теаган. – Завтра я побеседую с вашим деканом, и не только о Бинжи.

– Хорошо, – я кивнул. – И, кстати, где ты сейчас живешь? Дом-то твой для обитания больше не подходит.

Взгляд Теагана явственно показал, что ничего «кстати» в моем вопросе он не увидел, но ответить он ответил:

– Во дворце Таллиса. Наставник отдал мне восточное крыло.

Потом Теаган ушел и почти силой заставил уйти и целителя, которые все порывался задержаться до тех пор, пока Бинжи не очнется, и восклицал, как хочет взять «этого невероятно талантливого ребенка себе в подмастерья».

* * *

Кастиан остался в дормиториях.

Хотя после моего отравления прошло уже немало часов, он все еще выглядел бледным и взбудораженным. Мне даже показалось, что все произошедшее потрясло его куда сильнее, чем меня самого.

Выяснилось, кстати, что, пока Теаган не ушел, его охрана просто не пускала Кастиана в нашу комнату. А всем обитателям дормиторий было приказано сидеть у себя в комнатах – тихо и не высовываясь.

В особняк, снятый Аманой, я добрался только ночью. Ну как добрался – сперва меня несли на носилках, закрытым плотным белым полотном, потом везли на карете, потом несли снова. Самый дурацкий из всех испробованных мною методов передвижения, но жаловаться было не на кого – сам так придумал.

Бинжи я забрал с собой – «сопровождать» мое «бездыханное тело». Мне не хотелось проверять, как поведут себя с ним остальные студенты сейчас, когда угроза моего гнева якобы миновала. Сам подросток, наконец пришедший в сознание, на мою идею отправиться к аль-Ифрит лишь согласно кивнул.

– Бинжи, слушай, – сказал я уже в карете, налепив на ее стенку заранее припасенный одноразовый артефакт от подслушивания. – Если у тебя столько силы, что ты меня аж с того света достал, почему ты позволял этим придуркам себя мучить?

Подросток, сидевший на скамейке напротив, съежился и отвел взгляд.

– Я не могу контролировать силу, когда злюсь, – проговорил он тихо. – И вообще плохо ее контролирую. Если бы я попытался ответить магией, хоть как-то, то просто бы их всех сжег.

И когда он сказал «всех», я как-то разом понял, что речь шла не только о его соседях по комнате. Нет, сгорели бы все обитатели наших дормиторий. Даже те, кто лично его не травил, только наблюдал за этим со стороны.

– И мне бы уже тогда не Границы грозили, верно? – продолжил Бинжи. – Пришлось бы бежать отсюда, а за мою голову объявили бы награду. А я не хочу бежать. И не знаю куда…

Мне вспомнилось, как три недели назад старший дознаватель забрал меня на допрос к императорскому советнику, и как Бинжи бежал за каретой следом, но потерялся в городе. А бежал, чтобы, по его словам, вытащить меня из Северной Канцелярии, если вдруг что. Тогда идея, что этот ребенок смог бы меня спасти, показалась мне смешной. Сейчас… Сейчас я начал думать, что у него что-то могло бы и получиться. Сомнительно, что получилось бы именно спасение, но шороху он навел бы точно.

– Ты молодец, – сказал я ему серьезно. – Молодец, что не сорвался, и особенно молодец, что меня вытащил. Я тебе очень благодарен… А раньше ты кого-нибудь уже воскрешал?

Бинжи замотал головой.

– Я даже не думал о том, что именно делаю. Просто очень сильно не хотел, чтобы ты умер.

То есть – интуитивная работа с магией? На таком уровне? Однако…

* * *

– Всё, чужих тут больше нет, можешь ожить, – проговорил такой знакомый голос Аманы, и я торопливо стянул с себя саван и вскочил с поставленных на пол носилок.

Бинжи сразу же отправили в заранее приготовленную для него комнату – это я услышал, когда меня заносили в дом. Он пытался, правда, возражать, но безуспешно – Амана умела уговаривать так, что спорить с ней казалось невозможным.

Сама Амана стояла сейчас в паре шагов от моих носилок, в длинном, до пола, платье свободного кроя, лишь слегка обозначившим ее фигуру. Подчеркнуто скромное одеяние скромного темно-синего цвета – как, наверное, и полагается, когда встречаешь тело безвременно почившего любимого кузена.

А интересно, обнять любимого кузена, воскресшего после трагической гибели, тоже полагается?

Это я решил проверить уже на практике. Амана не отстранилась, лишь тихо вздохнула и обняла меня в ответ. Как всё же она была красива – никакая женщина не могла сравниться. Кажется, она становилась прекрасней с каждой нашей новой встречей. И будто светилась изнутри.

– Я же предупреждала не лезть в Церковь, – проговорила она тихо. – Понимаешь теперь, почему?

– Понимаю, – согласился я. Четыре покушения за три недели, одно из которых удачное – тут трудно не понять. – Но ты же меня знаешь – когда я мог спокойно усидеть на месте?

Вопрос был риторический, так что отвечать на него Амана не стала, сказав вместо того:

– Пойдем в гостиную, поужинаешь и расскажешь заодно, что с тобой приключилось.

– Расскажу, – согласился я, – но потом. А сейчас мне нужно в Обитель.

Мне никак не давала покоя та тень, которую я заметил во взгляде Теагана.

– Сейчас⁈ Рейн, тебе сегодняшнего покушения мало⁈ И… ты же сам придумал сообщить всем о своей смерти…

– Ты права, мне бы замаскироваться, – согласился я.

– Ну, допустим, до Обители ты дошел. А дальше что? Кто тебя запустит туда среди ночи, да еще, как говоришь, в маскировке?

– Идти через ворота мне необязательно. Видишь ли, я… хм… научился проходить сквозь стены.

Амана моргнула. Раз, второй, третий.

– Сквозь стены? – повторила.

Я кивнул.

– Шутишь?

– Нет.

Она заморгала снова, а потом в ее темных глазах вспыхнул огонек любопытства.

– Покажи!

Ну, мне было несложно.

Несколько мгновений Амана разглядывала мою руку, по локоть погруженную в стену, потом подошла ближе, потрогала. Коснулась стены.

– Как она раскалилась! И целиком пройти вот так можешь?

– Могу.

– А провести другого человека получится?

Кстати, интересный вопрос.

– Не знаю, – признался я. – Пока не пробовал.

Амане явно хотелось спросить еще о многом, но она не стала, хотя я и не торопил.

– Я придумала, как тебе добраться до Обители незамеченным.

Все же она всегда была умницей, моя Амана.

* * *

– А это нормально – отправиться среди ночи, чтобы помолиться в храме?

Ехали мы в карете, тоже, как и особняк, арендованной, но уже украшенной рунами, показывающими, что принадлежит она клану Дасан. А вокруг кареты двигалась многочисленная охрана, в цветах клана, в полном вооружении.

– Отчего бы благочестивой дане, только что узревшей мертвое тело своего любимого кузена, не отправиться в святое место, чтобы помолиться за его душу? Пусть даже ночью. И пусть даже полно храмов куда ближе к ее дому. В конце концов, кто посмеет спрашивать отчета у главы Старшего клана? – спросила Амана, улыбаясь.

Для «молитвы» она избрала тот самый «Храм Горних Вершин», который стоял на площади перед входом в Обитель. Как я узнал, он – и еще несколько самых крупных храмов столицы – держали свои двери открытыми для прихожан круглые сутки.

Выйдя из кареты, я сперва смешался с охраной Аманы – учитывая, что одет я теперь был в форму воинов Дасан, получилось это легко – а потом отступил дальше в тень, обходя храм Горних Вершин. Форма была темных цветов, а скрывшись за зданием храма от глаз охраны Обители, я замотал лицо таким же темным платком, на руки надел темные перчатки – все это снижало шансы, что Достойные Братья, стоящие у ворот, меня заметят.

Площадь перед воротами освещалась магическими фонарями, но дежурившая у ворот стража наблюдала за приехавшей среди ночи в храм эксцентричной даной, окруженной роскошной свитой, и не обратила внимания на человека, скользившего по самому краю площади, где освещение было слабее, а тени от особняков позволяли оставаться незаметным.

К воротам я, естественно, не пошел, двинулся вдоль стены. Через некоторое время остановился. Место было достаточно темное, свет фонарей сюда не доставал.

В последний раз оглядевшись и никого не увидев, я шагнул к каменной кладке вплотную и начал вдавливаться в нее.

Особой разницы с тем, когда я проходил сквозь стену, окружающую форт ордена Достойных Братьев, я не заметил. Всё то же медленное муторное движение будто бы в непрозрачной густой болотной воде, всё то же отсутствие воздуха… А вот на выходе меня ждал сюрприз – искры божественного благословения. Каким-то образом они почуяли вторжение и приготовились накинуться на чужака и… явно сделать с ним – то есть со мной – что-то нехорошее.

– Эй, это же я! Я друг! – проговорил я приглушенно, очень надеясь, что они меня не забыли.

Искры, уже успевшие осесть мне на руки и повисшие совсем рядом с лицом, замерли, потом зашелестели, залопотали – с явно вопросительными интонациями. Мол, ты чего сквозь стену лезешь, когда рядом есть такие удобные большие ворота?

– Так надо, – попытался я объяснить. – Вот честное слово, надо!

Вновь последовало бормотание, интонацию которого я расшифровал как: «Мы тебе верим, но ты какой-то странный».

– Какой есть, – не стал спорить я. – Простите, что зря потревожил.

Бормотание искр стало великодушно-снисходительным. Мол, ты хороший, поэтому прощаем.

Ну, и на том спасибо.

Охрана, как оказалось, патрулировала улицы Обители даже сейчас, глубокой ночью. То ли так было всегда, то ли Таллис приказал после недавнего нападения одержимых.

В любом случае, мой путь это малость осложнило – несколько раз приходилось погружаться в стены домов, оставляя снаружи лишь невидимые «щупальца» с глазами на них, и пережидать там, пока Достойные Братья не пройдут мимо. А те, будучи магами, похоже, как-то ощущали мое присутствие – одна троица чуть ли не землю носом рыла там, где я недавно стоял, и дом, в стене которого я скрылся, они несколько раз обошли, и даже залезли на его крышу. Думал, не дождусь, когда уберутся.

Наконец я добрался до дворца Таллиса, удачно избежал внимания охраны, вошел в стену восточного крыла – и тут впервые подумал: вот будет «весело», если Теаган давно спит, и вся моя конспирация бесполезна.

Но Теаган не спал. На стенах комнаты, в которой он находился – судя по всему, рабочего кабинета – ярко горели магические светильники, с краю стола громоздились две кипы бумаг, похоже, отчеты, а посредине, прижатый камнем пресса, лежал необычный лист – бледно-серого, пепельного даже, цвета, на котором можно было разобрать тонкие строки рун. Начинался лист со слова «Дорого́й…» кто-то там, а внизу стояла размашистая подпись. Похоже, письмо, хоть и странное.

Вчитываться в то, что там было написано, я не стал – меня куда больше заинтересовало поведение Теагана. Он не работал с бумагами, не читал, не общался с кем-нибудь из своих людей. Нет, он ходил по комнате, от окна к двери, снова и снова. Иногда в середине движения замирал, лицо искажалось в мучительной гримасе. Он определенно чего-то ждал, ждал и сильно нервничал. В таком состоянии я его еще ни разу не видел. Хотя, возможно, дело было в том, что он полагал, будто находится в одиночестве и держать маску нет нужды.

В дверь постучали.

Теаган остановился, встряхнулся. С лица исчезли все эмоции.

– Войдите, – сказал он.

Дверь открылась и через порог перешагнул магистр Семарес. Был он в зимних сапогах, в длинной теплой одежде. В Обители, где вечно царило лето, эта одежда смотрелась совсем не к месту.

– Твои люди даже не дали мне зайти домой переодеться, – пожаловался он. – Едва я прошел через ворота, сразу потащили сюда. Что такого срочного случилось?

– Сперва закрой дверь и активируй руны от подслушивания, – ничего не выражающим тоном проговорил Теаган.

– Да? – Семарес удивился, но и то, и другое сделал и вновь повернулся к племяннику. – Ну, в чем дело? Зачем ты меня вызвал?

Теаган ответил не сразу. Сперва сглотнул – будто бы у него стоял ком в горле. Глубоко вдохнул. Выдохнул.

И спросил:

– Дядя, это ты приказал отравить Рейна?

Глава 25

– Что? – отозвался Семарес удивленно. – О чем ты говоришь?

Теаган подошел к столу и поднял то странное письмо пепельно-серого цвета.

– Вот. Черновик твоего письма Дамару, в котором ты просишь своего доброго друга и по совместительству коменданта форта, где мы неожиданно оказались, устроить Рейну аль-Ифрит несчастный случай и даже перечисляешь несколько подходящих вариантов. У тебя, дядя, есть старая привычка сжигать черновики своих писем в камине – ты делал так на Границе и продолжил даже здесь, в Обители; а для мастера рунической ретрографии восстановить сожженное письмо из пепла совсем несложно. Он может даже определить точную дату и время, вплоть до часа. Этот черновик ты написал сразу же, как получил мое письмо о нашем прибытии в форт.

– Теаган…

– Я знаю, насколько Дамар тебе предан. Всегда был предан. И тут вдруг его покушение на Рейна – а потом его же попытка самоубийства. Мертвецов ведь не допросишь. Мертвецы не выдадут того, кто отдал им приказ. У меня еще тогда мелькнула мысль, что за ним можешь стоять ты, дядя, но я эту идею сразу отбросил. Глупость полная, верно? Зачем бы тебе устраивать такое? – Теаган криво усмехнулся, но в глазах не было и тени веселья.

Семарес молчал, только пристально смотрел на племянника, кажется, даже не моргая.

– И второе покушение. Ты присутствовал, когда я передал Рейну листы с рунами для определения яда, ты знал сколько их, как они выглядят. После нашего исчезновения эти листы забрали из моего дома твои люди – разве они отказались бы их тебе отдать, вырази ты такое желание? У тебя была отличная возможность совершить подмену и вернуть Рейну фальшивку.

Семарес молчал.

– И тот воин, который передал Рейну сверток – он ведь из моей охраны. Я помню, как он говорил, что по ротации ему ехать на Границы только следующей осенью. А два дня назад вдруг заявил, что всё перепутал, что его ротация уже начинается и нужно торопиться… Он хотя бы жив? Или его ты тоже приказал убрать?

Потянулась долгая пауза. А потом Семарес как-то сгорбился и тяжело вздохнул.

– Он жив. Его я не приказывал убивать.

Эти слова были все равно, что признание. Значит, точно. И спорить с Теаганом он ведь не пытался; ни спорить, ни оправдываться.

Получается, сейчас я смотрел на своего несостоявшегося – или всё же состоявшегося? – убийцу.

Внутри у меня черной волной плеснул гнев.

Но нет. Не сейчас. Успеется.

– Дядя, зачем? – маска Теагана пошла трещинами, и за ней я отчетливо различил отчаяние. И оно же звучало в его голосе. – Ты… Ты ведь должен был понимать, что преднамеренное убийство носителя дара этера не сойдет с рук даже старшему магистру. За такое будет не только лишение титула, но и залы Бьяра, и хорошо, если не пожизненно! Или… Или ты ожидал, что я покрою твое преступление? Притворюсь, что ничего не видел, ничего не понял? Так?

– Нет, – тяжело проговорил Семарес. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы этого ожидать.

И мое чутье подтвердило – действительно, милости от племянника он не ждал.

А вот насчет того, что действительно планировал сделать Теаган, я уверен не был. При всех их разногласиях, к своему дяде он был привязан. Всё же тот фактически заменил ему отца. Мог он действительно закрыть глаза на то, что узнал? Разговор ведь этот он повел без свидетелей, под защитой рун от подслушивания…

– Зачем? – повторил Теаган, перебив мои мысли. – Ты так и не сказал мне, зачем. Рейн ведь не делал тебе ничего дурного.

– Да причем тут я? – Семарес поджал губы. – Мне он не опасен. Опасен он тебе.

– Мне?

– Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

– Ты решил его убить только из-за слухов? – недоверчиво спросил Теаган.

– Это не просто слухи. Мои люди проверили – он действительно родня Таллису.

Хм… Как интересно…

– Проверили? Как? Вам что же, удалось сравнить их кровь? – в голосе Теагана звучало недоверие.

Семарес поморщился.

– Нет, конечно. Я еще не настолько свихнулся, чтобы пытаться добыть кровь Таллиса.

– Тогда обычные косвенные свидетельства…

– Их магия показывает родственную схожесть! – перебил Теагана Семарес. – Пусть степень родства по магии не определить, но сам факт налицо.

Магия? Хотя мне тут же вспомнилось, что именно благодаря сходству магии стало известно о нашем с Кастианом родстве. Возможно, проверка, которую использовали люди Семареса, была похожа.

И, кстати, Теаган удивленным не выглядел.

– Ты знал, – проговорил Семарес обвиняющим тоном, тоже это заметив.

– Естественно, – Теаган на мгновение отвел взгляд.

Вот ведь какой скрытный – мне об этом он ничего не сказал!

И, значит, что получается? Семарес, услышав слухи, которые специально распускались людьми Теагана, решил это дело проверить. Проверил. Убедился, что я Таллису действительно родня, а значит, теоретически могу претендовать на место наследника верховного иерарха. А убедившись, решил меня убить.

Однако я отлично помнил уверенность Теагана в том, что Семарес только обрадуется, если его племянник перестанет быть да-виром.

– Ты же говорил, что власть меня только испортила! – воскликнул между тем Теаган, будто прочитав мои мысли. – Что было бы куда лучше, если бы Таллис меня не выбрал! А теперь что, ты решил убрать моего потенциального соперника? Это… это абсурд!

– Да, испортила! Говорил и снова повторю! – не менее горячо отозвался Семарес. – Но прошлое изменить невозможно. Ты уже больше десяти лет как да-вир. И, думаешь, я не вижу, как для тебя это важно, как ты живешь этим? Но дело в другом. Неужели ты веришь, что можно просто перестать быть наследником верховного? Что с такой должности уходят живыми?

– То есть что, Рейн стал бы да-виром и убил бы меня?

– Нет. Сперва бы убил, а потом бы стал.

Да уж, всегда интересно узнать, как выглядишь в чужих глазах. Я мысленно вздохнул. И ведь Семарес верил во всё, что говорил. Ни слова лжи я от него пока не услышал.

– По-твоему, он настолько властолюбив? – спросил Теаган.

– А разве нет! Сколько он пробыл в Обители? Неделю? И уже начал активно вмешиваться, начал отдавать приказы – будто бы у него есть такое право! Теаган, ты ведь не слепой – ты тоже это заметил.

Мне вспомнились слова целителя, сказанные им две недели назад в Залах Бьяра, что я все чаще пытаюсь командовать людьми Теагана и даже им самим. Что это покушение на власть да-вира. А еще вспомнилось обещание этого целителя, что уже очень скоро у меня будет «надежная поддержка» в Обители. Забавно. Целитель предостерегал меня от гнева да-вира, но опасность пришла от главы ордена Достойных Братьев.

И ведь было еще одно предупреждение, на которое я, на свою голову, не обратил внимания. Во время нашей встречи, уже после поездки в Залы Бьяра, Семарес бросил на меня взгляд, который прямо-таки обдал льдом. Тогда я отметил это, удивился – и забыл.

Теаган, кстати, выводы Семареса о моем властолюбии опровергать не стал.

– Как бы то ни было, это не оправдывает убийство.

– Он был опасен, – твердо ответил Семарес, – а я всю жизнь учился находить и уничтожать любую опасность в самом ее зародыше.

Лучше бы он так тщательно уничтожал опасность среди своих подчиненных, подумалось мне. Может, не пропустил бы тогда одержимых, которые едва не принесли в жертву его дорогого племянника.

Но, с другой стороны, как можно выявить людей, которые добровольно запустили в свою душу иномирного демона? Таллис вон тоже упустил как минимум пятерых магистров-отступников – шестерых, если считать с Сантори. Люди привыкли к обычным демонам и худо-бедно научились с ними бороться, а Великий Древний был злом новым и непонятным.

Теаган на фразу о моей опасности опять ничего не сказал.

Так-то, если подумать, то посланник богини не может и не должен быть безопасным – не в этом мире. Но самому Теагану от меня точно ничего не грозило.

Теаган, между тем, отвернулся от Семареса, подошел к окну и долго стоял там, с лицом, искаженным в мучительной гримасе. Ему нужно было принять решение, которое, я видел, ему принимать совсем не хотелось.

Потом он обернулся.

– Властью, данной мне Пресветлой Хеймой как второму пред ее сияющим престолом, я лишаю тебя титула магистра.

Семарес молча склонил голову. Протестовать или уговаривать он не пытался.

А я, глядя на Теагана, подумал, что стал понимать его совсем хорошо, даже несмотря на все его маски. И что сейчас ему не просто больно. Что он винит себя в том, что уже случилось – и в том, что еще только случится в будущем. Залы Бьяра для его приемного отца, возможно, до конца жизни – так ведь?

Почему винит я тоже мог понять. Это было его решением не говорить Семаресу о затеянной игре, о распущенных слухах. Его ошибка в расчетах, ошибка в оценке того, как поведет себя близкий ему человек.

Еще я подумал, что, судя по характеру Теагана, себя за случившееся он не простит, хотя и приговор Семаресу от этого легче не станет.

А во главе Церкви, которой следовало стать моим надежным тылом, мне нужен был стойкий и непоколебимый в вере человек, а не мучимый бессонницей, угрызениями совести и сомнениями в себе.

– В ожидании суда ты будешь заключен… – продолжил между тем Теаган, обращаясь к Семаресу, и я, подавив вздох, втянул свои невидимые щупальцы с невидимыми глазами на них и вышел из стены.

– Теаган, подожди.

Реакция обоих на мои слова оказалась моментальной, и в воздухе вспыхнули два щита. Один из них, впрочем, так же быстро исчез, а лицо Теагана отразило то, что можно было бы назвать «смирением с судьбой». Мол, ну что ты с ним поделаешь, опять ходит сквозь стены и разговоры чужие подслушивает…

А вот щит Семареса не исчез, а через долю мгновения он ударил так, что меня расплющило бы в лепешку, если бы я заранее не накинул щит свой. Нет уж, я не собирался соревноваться в обмене ударами с опытным боевым магом с десятью камнями.

Волны моей силы обхватили Семареса со всех сторон…

Ну, с Дамаром было легче. Определенно легче.

Магия Семареса ярилась так, что несколько раз ему почти удалось освободиться. Я все черпал и черпал сырой силы, и к тому времени, как с враждебной магией удалось сладить, мой резерв, который я считал почти бездонным, оказался наполовину пуст, волны на бывшем магистре лежали бессчетными слоями, а по вискам и лбу у меня крупными каплями тёк пот.

– Вот так-то лучше, – выдохнул я. Поискал по карманам и выудил оттуда расшитый узорами платок – похоже, он прилагался к клановой форме. Вытер испарину и выдохнул снова. И подумал, что с Семаресом мне повезло – был он явно уставший, невыспавшийся, с дороги. А вот если бы свежий и отдохнувший, то не факт, что получилось бы его спеленать.

– Сейчас мы все мирно побеседуем, – сказал я, обращаясь к обоим родственникам, а потом, немного подумав, добавил уже только для Теагана: – Побеседуем после того, как я соображу, как дать твоему дяде возможность говорить, не освобождая его при этом и не позволяя магичить.

С точки зрения человека, не способного видеть слои силы, Семарес выглядел просто застывшим в середине движения. Все, что он сейчас мог, так это дышать – давление волн не позволяло ему даже пошевелить кончиком мизинца или моргнуть.

– Ты ведь все слышал? – спросил Теаган.

Я кивнул.

– Тогда о чем тут можно говорить?

– Не будь пессимистом. Тема для разговора всегда найдется, – сказал я, но Теаган убежденным не выглядел.

В итоге я создал над Семаресом еще и купол, рассеивающий любые заклинания, и настолько накачал его силой, что тот начал светиться. Против мага с десятью камнями купол мог продержаться от трех до пяти секунд, но мне этого более чем хватило бы, чтобы восстановить до прежнего уровня слои волн. Прежде чем ослабить давление и убрать звуковой барьер, я обратился к Семаресу: