Текст книги "Любимый сэнсэй (СИ)"

Автор книги: Ваша Ева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Когда на развернувшемся экране появился Дейдара, я испытала такое чувство облегчения, что чуть не расползлась по столу лужицей.

«Привет, Хигураши! – Тсукури бодро махнул рукой и поправил чуть покосившуюся камеру. – Если ты это смотришь, значит, я всё-таки набрался смелости и отдал тебе этот диск. Либо не набрался и подбросил в сумку, когда ты зазевалась. Держу пари, в этом случае ты порядочно пересралась, обнаружив его у себя, но так тебе и надо, м».

– Придурок, – выдохнула я, подпирая щеку рукой. Придурок, который слишком хорошо меня знает.

«Ты не дала мне и шанса с тобой поговорить, и даже сейчас в твоей власти просто нажать на «стоп» и выкинуть этот диск к чертовой бабушке. Но я очень прошу тебя этого не делать. Впрочем, у меня есть копия, так что так просто ты от меня не отделаешься, м, – он усмехнулся, а я непроизвольно хмыкнула. Странное чувство – будто он и впрямь со мной говорит, хоть у меня и нет возможности ему ответить. – Однажды ты сказала мне, что в письмах, написанных рукой на бумаге, есть душа, и жаль, что больше их никто не пишет. Я хотел написать тебе такое письмо. Длиннющее, чтобы всё расписать, как нужно, чтобы как следует подобрать слова… А потом вспомнил, что у меня ужасный почерк, и решил, что ты и двух страниц чтения не выдержишь, не осыпав меня проклятиями, м».

Он еще и левша, и потому всё время смазывает чернила рукой, пачкая мелкими пятнами всю страницу. Хотя навряд ли меня бы это отпугнуло – любопытство во мне явно сильней боязни неразборчивых почерков.

«Для себя я уже окрестил это видео исповедью, ведь в нем я изложу свою версию нашей с тобой истории от начала до конца. Что-то ты уже знаешь и слышала не раз, что-то услышишь впервые. Просто знай, что каждое произнесенное мной слово будет правдой. Я мог бы даже поклясться в этом, но ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы видеть, когда я кривлю душой. Да и… мне всегда было легче молчать, чем врать. И это ты тоже знаешь, м».

И тут Дейдара абсолютно прав. По нему хоть и видно, когда он о чем-то не договаривает, обманывать у него получается еще хуже. Никаких актерских данных, помимо привлекательной внешности, у него нет – что в голове, то и на лице. Даже у меня врать выходит поубедительней, хотя из меня тоже актриса еще та.

«Итак, начну с самого начала. С моего перевода в Коноху. – Как-то уж слишком с начала. – Я тогда не особо обращал на тебя внимание. Ну рыжая, ну девчонка… – он пожал плечами, а я скептически приподняла бровь, ожидая продолжения. – Ты казалась обыкновенной тихушницей, мечтающей о принце на белом коне, который увезет галопом по радуге в страну счастья. – Да, типичные мечты пятнадцатилетней девочки. – Наверное, поэтому, когда ты призналась мне в своих чувствах… я решил, что ты прикалываешься. Или кому-то что-то проспорила. Это признание никак не вязалось с твоим образом, и потому я совсем не воспринял твои слова всерьез. Ну, сама понимаешь, – он развел руками, – подходящим парнем для хорошей девочки меня не назовешь, м».

Тогда Дейдара рассмеялся и ушёл, не сказав ни слова, и это было так унизительно, что мне хотелось сквозь землю провалиться. Даже сейчас не понимаю, чем я думала, когда решилась ему открыться. Тсукури же всегда был без царя в голове, и от него стоило ожидать нечто подобное.

«Потом до меня дошло, что ты не шутила. Тогда я ещё встречался с Карин, и я зачем-то похвастался перед ней, что вот, я, оказывается, нравлюсь одной девушке настолько, что она решила мне в этом признаться. Хотел себе цену набить, наверное… – Тсукури замолчал и, уставившись куда-то в стол, тяжело выдохнул. – Эффект получился что надо, и в итоге она заревновала и разнылась. Попросила максимально доходчиво дать тебе понять, что ты вообще мне не нравишься. – Он поднял глаза и хмыкнул. – В общем-то, это меня не оправдывает, но я только из-за этой просьбы и начал тебя поддевать. Ты не была страшной, противной или что-то в этом роде – просто тебе не повезло нарваться на такого мудака, как я, м».

Мне было тяжело это слушать, ведь Дейдара уже просил прощения за всё, что сделал мне в средней школе. А сейчас от его слов в душе будто по новой воскресали старые обиды, о которых я уже и думать забыла. Эдакий экскурс по моему прошлому, о котором я не просила.

«Мне хотелось вывести тебя на эмоции, чтобы ты разозлилась и послала меня к черту, но ты с таким завидным спокойствием реагировала на все мои выходки, что я и не предполагал, что переступаю черту и делаю что-то плохое. Даже когда Учиха начал за тебя заступаться, я думал: «Ну, а что такого? Это же всё невинные подколы и розыгрыши».

Никто, кроме Саске, ничего ему не говорил. Все делали вид, что не замечают, что он откровенно надо мной издевается, а я старалась не терять лицо. Иногда даже смеялась, будто меня это всё забавляет, но по факту мне было не до смеха. Меня сжирала жгучая обида, и я искренне не понимала, как можно так издеваться над человеком просто потому, что его внешность тебе не нравится.

«Знаешь, я никогда не забуду, как в очередной раз наговорил тебе всякой ерунды, которую даже не запомнил, а ты вдруг поникла головой, зажала рот ладонью и тихо всхлипнула. А я и не понял, что случилось, и что такого сделал, чтобы довести тебя до слез. Просто таращился на тебя, как полудурок, во все глаза и ждал, что ты вот-вот рассмеешься и скажешь: «Что, купился? А я тебя разыграла». Но вместо этого ты сказала совсем другое, и ни намека на шутку в твоих глазах не было».

– Радуйся, Тсукури. Больше ты меня не увидишь, – шепотом проговорила я, почувствовав, как в горле застыл ком невысказанной горечи от этого воспоминания. Это последнее, что я помню отчетливо. Всё, что было после – лишь вспышками до момента, когда Итачи обнаружил меня на мосту.

«В день, когда стало известно, что твоя мама забрала документы из школы, – продолжил Тсукури, – Саске крепко вмазал мне по лицу. Я знал, что это из-за тебя, хоть он и не сказал при этом ни слова. – От услышанного откровения мои брови медленно поползли вверх. Дейдара никогда не рассказывал, что у него с Учихой доходило до рукоприкладства. Да и чтобы Саске пошел на такое ради меня, я тоже с трудом представляю. – Поэтому я злился каждый раз, когда ты заговаривала с ним в Акатсуки, и потому так взбесился, когда подумал, что это с ним ты ушла из клуба. Мне казалось, что он испытывает к тебе не только признательность за детскую дружбу. Понимаешь? Сейчас-то я вижу, что это не так, но всё равно иногда… ревную. Не хочу, чтобы вы общались, но запретить не могу, м».

Признательность за детскую дружбу… Я так долго пыталась подобрать словосочетание, которое бы точно описало, что связывает меня с Саске, а Дейдара сделал это легко и играючи.

«Я не люблю признавать свои ошибки и уж тем более не люблю просить за них прощения, но в случае с тобой я просто не мог не признать, что тотально облажался. Я два с половиной месяца собирался с духом, чтобы прийти к тебе домой, и когда дверь мне открыла Куренай-сан, я принял её за твою старшую сестру. Было неловко, м». – Зато мамино самолюбие тогда взлетело до небывалых высот. Как будто то, что она не выглядит на свои тридцать пять, стало для нее новостью.

«Я хотел просто очистить совесть. Думал, что брошу тебе беглое «извини, я не хотел», и навсегда вычеркну эту историю из памяти, но стоило мне тебя увидеть, как внутри… что-то оборвалось. И дело было даже не в твоём сильно исхудавшем теле и болезненно-бледном осунувшемся лице. Это было ничто, по сравнению со взглядом, которым ты меня одарила – вымученным и каким-то… равнодушным. Лучше бы ты меня ненавидела. Ненависть всегда ближе к прощению, чем равнодушие. Ты так не думаешь, м?»

Помню, как увидела его на пороге своей комнаты, и мне на полном серьезе казалось, что это очередной сон – разве мог Тсукури просто взять и появиться у меня дома? Как оказалось, мог, и когда ко мне пришло осознание реальности происходящего, я просто беспомощно отвернулась, надеясь, что он со мной не заговорит и уйдет.

«Я говорил искренне, пытаясь хоть как-то оправдаться за всё, что натворил, но ты меня не слушала. Лишь убитым голосом просила оставить тебя в покое, свалить куда-нибудь подальше и сдохнуть – именно в таком порядке. Да, первая встреча у нас однозначно не задалась, м, – Дей громко хмыкнул, пожав плечами, а меня внезапно осенило, что если бы я тогда сразу его простила и отпустила с миром, мы бы не сблизились. Ничего бы не было вообще: ни нашей дружбы, ни наших отношений, ни этой исповеди, записанной на камеру. – Но я не собирался сдаваться и на следующий день пришел снова. А потом еще раз. И еще. Через несколько безуспешных попыток с тобой поговорить я понял, что просто нужно стоять на своем, даже если ты продолжаешь меня гнать в шею».

В остальные дни мамы дома не было, так что все попытки Дея сводились к бесцельному топтанию у входной двери. Я его не пускала, и минут через пять он всегда уходил, махнув рукой в манере «ну и хрен с тобой» – я всегда наблюдала за ним из окна. Но в один день его тактика переменилась, порядком меня озадачив: Дейдара уверенно расположился на ступеньках и просидел на крыльце три часа. И всё бы ничего, но в тот день шел дождь, и в конце концов во мне, видимо, взыграли заложенные материнские инстинкты, я не выдержала и запустила бедолагу в дом. Тогда-то за чашкой горячего чая, пока вымокшие ботинки и ветровка сохли у обогревателя, нам впервые удалось нормально поговорить.

«Не знаю, откуда во мне была эта уверенность, что ты оттаешь, но я всё продолжал сидеть в обнимку с раскрытым зонтом и ждать. Просто ждать. Признаться честно, твоих нервов хватило на дольше, чем я рассчитывал, м, – Дейдара издал тихий смешок. – Я замерз тогда, как собака, но оно того стоило. Хоть ты и неохотно шла со мной на контакт, я понял, что гнев сменился на милость. И вот тут-то мне стоило порадоваться и перестать к тебе бегать, ведь я добился своего, но я не перестал».

И каково же было моё удивление, когда через три дня он явился снова.

«Мне хотелось как-то искупить свою вину: помочь тебе вернуться к нормальной жизни, вытащить из затворничества… Сделать хоть что-то, м. Отношения с Карин трещали по швам, мы почти не виделись, но отчего-то мне не было жаль. Я даже не пытался их спасти, продолжая проводить свободное время с тобой. В конце концов, я рассказал ей всё как есть, и мы разбежались со скандалом и криками. Оно и понятно, – Тсукури дёрнул плечами. – Если бы моя девушка без конца бегала к какому-то левому парню, я бы тоже терпеть не стал, м».

Да-а… Карин имеет полное право меня ненавидеть, если она считает, что я главная причина их с Дейдарой размолвки. Да, у меня и в мыслях не было уводить чужого парня, но ведь по факту получается, что он ушёл от неё… ко мне?

«Никогда не думал, что буду радоваться, когда кто-то набирает вес, но с тобой было именно так. Я чуть ли не за руку водил тебя в клинику, которую ты так ненавидела, слушал все рекомендации врачей, пока ты пыхтела, что не хочешь быть толстой. У тебя волосы лезли клочьями, но ты продолжала уверять, что всё нормально, еще и с гордостью демонстрировала, как на тебе болтается старая одежда, м. Меня просто выбешивало твоё непонимание, что ты к херам угробила себе здоровье и выглядишь попросту больной, а не стройной».

В конечным итоге именно он стал моей спасательной шлюпкой на пути к выздоровлению. Дей носился со мной, как с ребёнком, уговаривая есть и пить таблетки, и его старания не прошли даром – желание жить начало ко мне возвращаться, и очень скоро я поняла, что больше не чувствую себя несчастной. Дейдара рядом со мной разительно отличался от того, что я знала в школе, и он мне нравился до мурашек и щемления в груди. Обида окончательно меня отпустила, ведь я больше не ассоциировала его с тем противным Тсукури из Конохи.

«Честно, Нами, я как-то проморгал момент, когда в тебя влюбился, – Дей заулыбался так искренне, что я невольно покраснела. Как будто слышала это признание впервые. – Я засыпал в мыслях о тебе, просыпался и сразу тебе звонил, хоть ты, засоня, и просила меня подождать с этим часов до одиннадцати. Ты думала, что это я тебя спасаю, но на самом деле меня спасала ты. Мама тогда ушла в очередной запой, неделями не просыхала, и дома было невозможно находиться, м. Только видя твою улыбку, я напрочь забывал обо всём этом дерьме. Забывал, что придя домой, буду слушать горячечный бред, выгонять её пьяных дружков, отмывать полы от блевотины и еще черт знает чего, а ночью выть от безысходности.»

Его отец ушел из семьи, когда Дею не было и года. Как и моя мама, Тсукури-сан поднимала ребенка в одиночку, старалась дать ему всё необходимое, впахивала иногда и сутки напролёт… Но в конце концов она не выдержала и сломалась. Вот уже семь лет Тсукури-сан живёт от запоя до запоя. Кажется, очередной закончился, когда мы только начали встречаться.

«Это снова началось, Хигураши, – Тсукури горько усмехнулся и провел рукой по коротким волосам, а у меня в внутри что-то болезненно сжалось. – Думаешь, я сам решил сменить имидж? Да черта с два, – голос Дея задрожал, а губы дрогнули в нервозной улыбке. – Она нашла у меня сигареты и моей же зажигалкой подпалила мне волосы. Угадай, почему? Он тоже курил! Я, видите ли, слишком стал на него похож, м!»

Я невольно зажала рот руками, чтобы у меня не вырвался подкатывающий к горлу всхлип. То, как Дейдара поступил со мной со всем этим спором, безусловно, ужасно, но того, что творится в его семье, он не заслуживает. Такого и врагу не пожелаешь.

«Что-то я отвлекся, – Дей тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, потер переносицу. – Я же говорил о нас, – он снова посмотрел в камеру и как-то тускло улыбнулся. – Знаешь, те полгода, что мы провели вместе, были самыми лучшими в моей жизни. Я был счастлив, когда мы начали встречаться. С тобой всё было иначе, чем с Карин. Карин была удобным приложением и поводом понтануться. А тебя всё время хотелось обнимать до хруста костей – лишь бы чувствовать, что ты моя и ты рядом, м».

Наверное, я сентиментальная дура, но у меня навернулись слезы от нахлынувших воспоминаний. Я тоже была счастлива рядом с ним, но как так получилось, что память об этих чувствах померкла буквально за полгода?

«Когда ты меня бросила, я был вне себя от злости. Ненавидел тебя столь же сильно, сколь до этого обожал. Я чувствовал себя преданным, оставленным, пытался хоть как-то найти объяснения твоему поступку, но не находил. Ты же мне даже достойной причины расставания не озвучила, м, – Тсукури шумно выдохнул. Завелся. Снова злится. – И засунь себе свои жалкие доводы вроде «устала от твоей клоунады», знаешь куда, м?»

Догадываюсь.

«Придя в Акатсуки в первый день учебного года, я совсем не обрадовался, увидев твоё имя в списке класса. Думал, что при встрече уничтожу тебя на месте, но стоило мне лишь тебя увидеть, как от моей ненависти не осталась и следа. Влюбленный идиот, м, – с его губ сорвался невеселый смешок. – Я предложил тебе дружбу и божился при этом, что мне нужно лишь общение, а сам надеялся, что мы всё вернём. Будем вместе, как раньше, м. Я столько раз звал тебя куда-нибудь сходить вдвоем, чтобы никаких Ино и Шикамару не было рядом, но всегда слышал в ответ тысячу отговорок. У тебя было время на всё, кроме меня».

Я избегала встреч с ним наедине, это правда. Просто знала, что он захочет чего-то большего, чем просто подержать меня за руку, вот только я этого «чего-то большего» почему-то боялась.

«Когда ты продинамила меня со свиданием в последний раз, я нашел альтернативу, как скрасить себе выходной, и провел его в компании Карин, Джуго и Суйгетсу… Мы были не разлей вода в Ива. С парнями я и в Акатсуки продолжал общаться, а вот с Узумаки были проблемы. Она-то и изъявила желание забыть былые обиды и предложила нам собраться вчетвером, как в старые добрые времена. В общем-то, всё было круто, не считая того, что я изрядно перебрал с бухлом. Между нами начались разговоры за личную жизнь, и слово за слово дело дошло и до меня. – Я непроизвольно сжала руки в кулаки, уже зная, к чему он ведет. – Суйгетсу начал гадко посмеиваться, что я только унижаюсь и зря трачу время, бегая за тобой. Сказал, что на меня тебе насрать, а меня это задело, м. Тогда-то и родился этот спор – глупый и абсолютно аморальный».

Вот тут я уже не выдержала и, поставив видео на паузу, направилась к раковине, чтобы умыть лицо холодной водой. В ушах всё звучал голос Карин: «Он поспорил с нами на не хилую сумму, что завалит тебя до конца месяца. Честно, мне даже немного тебя жаль» – и я не могла заставить его заткнуться. И ради чего это всё? Ради собственного задетого самолюбия?

– Ладно, Тсукури, – с нервозным смешком я стряхнула руки от капель, вернулась к ноутбуку. – Так и быть, я тебя дослушаю.

«Уже наутро я осознал, что натворил, и хотел забрать свои слова обратно, но Карин лишь помахала у меня перед носом телефоном, на котором была записана моя пьяная рожа, обещающая уложиться в срок, и сказала… что у меня нет выбора. Иначе она всё расскажет тебе. А я был готов и заплатить – лишь бы ты ни о чем не узнала – но на тот момент у меня не было таких денег, и потому я решил потянуть время, м».

И Карин всё равно мне всё рассказала, хоть до конца срока у Дея была еще неделя. А я ей сразу же поверила, даже не попросив никаких доказательств, хотя они у неё, судя по всему, были. Почему?..

«Я уже говорил тебе это много раз, – Тсукури склонил голову набок, осуждающе прищурившись, – но ты слишком много терпишь, когда тебе что-то не нравится. Копишь что-то, надумываешь, ждешь каких-то подходящих моментов, а потом просто захлопываешь дверь перед самым носом, не позволяя ни оправдаться, ни что-то исправить, м. Эдакое «варись сам в своём дерьме, а я ухожу». Зачем копить обиды и негатив до точки невозврата? Зачем ты и на этот раз три дня ждала, чтобы сказать мне, что всё знаешь? Мы же могли всё спокойно обсудить, и я бы рассказал тебе всё, как есть, лично».

Да, Дейдару всегда это бесило. Он-то всё время затевал ссоры сразу, как его что-то начинало злить, а я предпочитала отмалчиваться. В этом мы полные противоположности, как и во многих других вещах. Как мы, будучи настолько разными людьми, вообще умудрялись друг с другом ладить?

«Знаешь, – Дейдара тяжело вздохнул, взъерошив волосы рукой, – когда я только сел записывать это видео, я думал, что в конце попрошу тебя всё забыть и дать нам ещё один шанс хотя бы для дружбы, но теперь понимаю, что мне это не нужно. Я больше не хочу уверять себя и других, что смогу спокойно с тобой дружить – не смогу. Мне претит сама мысль, что ты можешь принадлежать кому-то кроме меня. Сегодня ты сбросила мой звонок, – он криво усмехнулся, уставившись куда-то в стол. – Была со своим новым парнем? Мило, м. Очень мило. Надеюсь, вы в этот момент хотя бы не трахались, и я не сильно вам помешал».

На душе вдруг стало обидно, склизко и мерзко. Дейдара причинил мне столько боли, и даже после всего этого умудряется сделать из себя жертву обстоятельств. Имеет ли он вообще хоть какое-то право попрекать меня новыми отношениями после всего того, что между нами произошло? Нахмурившись, я резко взялась на крышку ноутбука, чтобы её захлопнуть, но так и не решилась совершить задуманное.

«Это несправедливо, – голос Дея дрогнул, он поджал губы, и выражение грубой насмешки стерлось с его лица. – Почему из нас двоих только ты можешь двигаться вперед, а я до сих пор торчу, как дебил, в прошлой осени и продолжаю тебя любить? Ненавижу тебя, Хигураши. Ненавижу. Надеюсь, без меня ты никогда не будешь счастлива, м».

На этом видео оборвалось, погрузив пространство в гнетущую тишину, а я всё так же смотрела в экран, не в силах пошевелиться и ощущая, как холодеют пальцы. Ну и как это всё понимать?

========== Глава 24. Пробелы ==========

Пару минут назад мне позвонила Ино и страшным голосом прошипела в трубку, что Итачи пришёл на репетицию. Вообще говоря, он грозился это сделать еще вчера, но решил явиться к нам на огонёк именно сегодня – в день, когда мне ну очень нужно было прогулять ради планового похода в клинику.

«И где ты пропадаешь, Хигураши?» – высветилось на экране мобильного, и сердце в груди испугано ёкнуло. Глупо было надеяться, что мой парень, он же – классный руководитель, просто возьмет и не заметит моё отсутствие. «Прости, проспала» – бегло напечатала я, нервно закусив губу. Лгунья. Какая же я лгунья. Итачи должен знать о моих проблемах, но боже! Как же мне страшно ему о них рассказывать. «Где ты пропадаешь, Хигураши?» – «У психотерапевта, милый». Хорошее начало отношений, ничего не скажешь.

– Вот ваши бланки, – симпатичная девушка-регистратор приторно-вежливо улыбнулась, протянув мне несколько розоватых листков бумаги, только-только выпрыгнувших из принтера. – Учиха-сан уже ждёт вас.

Я замерла, непроизвольно сжав в руке листы сильнее, чем следовало бы. Похоже, перенервничала, отвлеклась, и услышала не то, что нужно.

– Кто, простите?

Девушка одарила меня не самым дружелюбным взглядом, но дежурной улыбки с лица не стерла.

– В шапке всё написано. Всего вам доброго.

Досаждать и дальше я не стала и, пробубнив короткое «спасибо», двинулась на негнущихся ногах в сторону лестницы. Вообще-то от меня не должны были отмахиваться, как от надоедливой мухи, как бы глупо мой вопрос ни звучал, однако я не из тех людей, что любят раздуть скандал на почве ущемленного самолюбия. А вот Дейдара бы точно это просто так не оставил. Он ведь так не любит, когда им пренебрегают… чем я занимаюсь с завидной регулярностью.

Тсукури наверняка надеялся получить хоть какую-то реакцию на то видео – не вчера, так сегодня. Ну а, что касается меня, так я понятия не имею как должна реагировать и что ему говорить при встрече. Тяжело это признавать, но его слова меня тронули. Может, Дейдара действительно меня любит; может, искренне жалеет о том, что сделал. И какая-то, очевидно, не лучшая часть меня хочет «оставить дверь приоткрытой», дать Дею надежду, что наша с история еще не закончена… Но я не стану этого делать. Не хочу оставлять пути отступления на случай, если у нас с Итачи не сложится. Это будет подло по отношению к ним обоим, и после такого я себя точно возненавижу. Только вперед, Нами, только вперед…

Тряхнув головой, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и сосредоточиться, я таки выискала имя своего нового психоаналитика, указанное на бланках и едва не поперхнулась воздухом – «Шисуи Учиха». Понятия не имею, какая фамилия у лучшего друга Итачи, ибо мы с ним толком и не знакомились, но внешность у него явно была… учиховская.

До начала сеанса оставалось всего пару минут, и если бы я с прошлого года не помнила, где находится отделение психотерапии, я бы совершенно точно опоздала. Поворот… По лестнице вверх… Направо… А я так надеялась, что больше сюда не вернусь. В прошлом году меня курировала Шизуне-сан – приятная женщина немного за тридцать​, ласково называвшая меня «зайкой». С ней бы я с удовольствием пообщалась вновь, но, как выяснилось, ей предложили должность в Киото, и больше она здесь не работает. Потому под контроль меня взял другой специалист, и не сказать, что меня это обрадовало.

Найдя кабинет с нужным номером, я трижды постучала, но ответа с той стороны дожидаться не стала – сразу же зашла внутрь, зная, что меня за ней и так уже ждут. Именно меня.

– Какурезато ужасно тесен, не правда ли? – причина моих беспокойств сидела в удобном чашеобразном кресле и белозубо улыбалась. Да. Это точно он.

– Здравствуйте, – тихо отозвалась я и, выдержав паузу, коротко поклонилась, как того требуют приличия. – Шисуи-сан. – Итак, лучший друг Итачи теперь решает, всё ли в порядке у меня с психикой. В этом городе и чихнуть спокойно нельзя – все будут в курсе.

– Шисуи-сан… – задумчивым эхом повторил мой новый психоаналитик, сцепляя руки на коленях в замок. – Может, опустим эти формальности? Мы же не собираемся делать вид, что впервые друг друга видим?

Я отрицательно мотнула головой, отводя взгляд – мол, нет, не собираемся – и услышала тихий смешок. Мой потерянный вид, видимо, Шисуи очень позабавил.

Шизуне-сан принимала меня в другом кабинете, но от этого он отличался лишь расстановкой мебели и изобилием комнатных растений. Зато здесь на журнальном столике красовалась ваза с печеньем и две кружки, от которых едва заметно поднимался пар. По-видимому, у Шисуи есть своя стратегия по расположению к себе пациентов.

– Да не бойся ты так. Я обескуражен этой ситуацией не меньше тебя, и мне тоже неловко, – он снова улыбнулся и кивнул на кресло напротив: – Может, присядешь?

С недоверием глянув на предложенное место, я положила медицинскую карту на журнальный столик и неуверенно присела на самый краешек, готовая в любой момент рвануть на выход, если мне что-то не понравится.

– Честно скажу, записи Шизуне-сан я не читал, – осторожно продолжил Шисуи. – Не люблю опираться на чужие выводы в работе с пациентами. Надеюсь, ты не против немного поболтать?

Стоит ли говорить, что всё, о чём я теперь думала, это знает ли Итачи о том, что я стою на учете в психдиспансере. Пусть Шисуи не читал заметки предыдущего психотерапевта, но уж диагноз мой он точно видел.

– Даже не знаю, что сказать, – в груди неприятно защекотало от нахлынувшего беспокойства. На секунду показалось, что из помещения выкачали весь воздух, и его остатки стремительно покидают легкие. – Не думаю, что смогу просто… «болтать».

Понимающе кивнув, Шисуи поддался вперёд и оперся локтями на колени.

– Да, я вижу, – он бегло осмотрел меня снизу-вверх. – Руки в замок, ноги скрещены, взгляд в пол – я не внушаю тебе доверия, и ты подсознательно пытаешься от меня закрыться. – Я вздрогнула. Он анализирует меня чуть ли не с порога и даже не пытается это скрыть. – Чего ты так боишься? Что я побегу рассказывать всю твою подноготную Итачи?

Холодный импульс пробежал по позвоночнику от одной мысли, что Итачи услышит хоть что-то, о чем я хотела бы умолчать, и я кое-как нашла в себе силы взглянуть собеседнику напротив в глаза. В них не было злобы, превосходства – лишь взвешенность и спокойствие. Передо мной сидел не молодой повеса, с которым я встретилась в квартире Итачи, а серьезно настроенный специалист, способный по одной позе прочесть меня, как открытую книгу. Не сказать, что это успокаивало. Книга я хоть и заурядная, но всё-таки предпочитающая оставаться закрытой для тех, кто мне не близок.

– Я знаю, что вы ничего ему не скажете, – я нехотя расцепила руки, чтобы показать свою готовность говорить. – Врачебная этика и всё такое… Но мне всё равно неуютно, – это признание далось мне нелегко, но храбриться и дальше смысла особо не было. Шисуи на это подбадривающе улыбнулся, взял чашку кофе со столика и подал мне:

– Занимательный факт – человек больше настроен на разговор, если он что-то держит: чашку, мячик, игрушку…

– … Пистолет, – нервно хихикнула я, принимая напиток из его рук, и друг Итачи коротко усмехнулся в ответ.

Повисло молчание. Отпивая мелкими глотками обжигающий кофе из белых керамических чашек, мы изучали друг друга – я – опасливо, Шисуи – с плохо скрываемым любопытством – и никто не спешил начать разговор. Часы на стене громко тикали, не давая забыть, что время, отведенное нам на встречу, уходит впустую, но я была бы рада если бы все полтора часа так и прошли – в тишине.

– А знаешь, – не дал моим мечтам сбыться Шисуи, – я ведь и сам хотел с тобой пообщаться. Вселенная очень ко мне благосклонна, раз ты сама свалилась, как снег на голову.

– А… зачем вам со мной общаться? – задала я резонный вопрос, выдержав сквозящую неловкостью паузу. Когда кто-то, кого вы по чистой случайности видели полтора раза в жизни, жаждет с вами поговорить, это немного странно. Хотя нет. Вычеркните слово «немного». Это очень странно.

Шисуи широко улыбнулся, глядя на моё озадаченно вытянувшееся лицо, а я, придя в ещё большее смятение, не выдержала на себе его взгляд и опустила глаза в пол.

– Скажем, меня заинтриговало то, как Итачи о тебе отзывался.

Сердце забилось, как у кролика. Осознание, что Итачи в принципе с кем-то может обо мне говорить, просто не укладывалось в голове. Поставив кружку на стол, я мысленно досчитала до трёх, чтобы успокоиться и не выглядеть взволнованной этой новостью, а затем спросила:

– А в каком контексте он обо мне упоминал?

Шисуи с тихим смешком откинулся на спинку кресла и закинул лодыжку ноги на колено другой. Он явно чувствовал себя расслабленно в моем обществе.

– Не люблю пересказывать чужие разговоры, особенно когда не уверен, что они не были конфиденциальными. Вернемся лучше к тебе. Как проходили твои первые сеансы психотерапии? Тебе было легко раскрепоститься? – Я закусила губу от досады, а Шисуи в который раз улыбнулся и кивнул на столик: – Угощайся печеньем. Оно с шоколадной крошкой.

И вовсе не хотелось мне никакого печенья, но я повиновалась и потянулась к вазочке, как будто только об этом и мечтала с момента, как вошла в кабинет.

– Это было ужасно, если честно, – начала я, в очередной раз отпивая горький кофе из чашки. – До Шизуне-сан меня две недели курировал противный дотошный дед с искусственным глазом, – я осеклась, мельком глянув на Шисуи. А корректно ли было с моей стороны было так отзываться о его коллеге?

– Это Шимура Данзо. У нас много кто его не любит, – словно прочтя мои мысли, отмахнулся он и, взяв в руки ежедневник, что-то чирканул в нем карандашом. – Однако чем Шимура-сан тебе так не угодил, что ты отказалась к нему ходить, и Шизуне пришлось взять тебя себе под крылышко?

Это правда. С последнего сеанса этого Данзо я ушла, громко хлопнув дверью, а потом еще и накричала на Дея, потому что он принялся меня отчитывать: упрекал за то, что, я не хочу вылечиться и не принимаю помощь специалистов. Немногим позже мне стало стыдно за свою несдержанность, но Дейдара упорно делал вид, что ничего не случилось, и вовсе я на нем не срывалась.

– Стоило мне упомянуть, что я выросла без отца, – от воспоминаний о тех сеансах я в недовольстве нахмурилась, – как он все мои проблемы начал объяснять именно этим. Ничего из того, что я говорила после, он уже не слышал. Только нёс всякую ахинею про комплексы и неполноценное сексуальное воспитание.

Этот Данзо мне не понравился с самого первого дня. Меня пугал и он, и его неподвижный глазной протез, на который я то и дело пялилась. Особенно когда его настоящий глаз смотрел куда-то вбок, а искусственный так и продолжал рассматривать мои рваные на коленках джинсы. Либо Данзо, как и все старики, не понимающее современной моды, размышлял, как такая взрослая деваха не может сама заштопать себе одежду, либо он просто старый извращенец. Лично я склоняюсь ко второму варианту.