Текст книги "Солянка, космос, фаерболлт (СИ)"

Автор книги: Утяшный Волчара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

— Ой, я тебя испачкал, извини.

Каждый вздох дается мне с мучением. Видимо, гопник сильно задел мне ребра. Не сломал, но повредил.

— Леш, пойдем ко мне домой, — Наташа тянет меня за руку к подъезду.

Я послушно следую за ней, мысленно чертыхаясь. Придумал план, называется. Хотел, как лучше, а получилось, как всегда.

Пока мы ждем лифт и поднимаемся, Наташа продолжает всхлипывать и поддерживать меня под руку, хотя я в состоянии стоять и идти сам. Она открывает дверь квартиры и пропускает меня в темную прихожую. Ее родителей нет.

Я специально выбрал именно эту пятницу, потому что знал: дядя Егор и Мэриэн будут в Золотом ручье. Услышал краем уха от своих родителей. Наташа сегодня дома одна, а завтра днем едет на дачу к ним.

Я бросаю на пол портфель, снимаю куртку и ботинки. Наташа наконец-то стала успокаиваться. Вешает на крючок пальто, аккуратно ставит в сторону сапоги.

— Пойдем в ванную, тебе надо промыть раны, — направляется в сторону туалетной комнаты.

— Да со мной все в порядке. — Следую за ней. — Нужно слегка перевести дух.

Но Наташа меня не слушает. Открывает кран в раковине, тщательно моет руки с мылом, затем умывает каким-то специальным средством свое заплаканное лицо, промокает его полотенцем и поворачивается ко мне.

Сейчас с небольшими каплями воды на скулах и шее Наташа кажется еще красивее, хотя куда уж больше. Я так и застываю, просто смотря на нее. Даже забываю, что мне больно дышать. И Наташа тоже замирает. Я обращаю внимание, что ее белые щеки слегка розовеют.

— Тебе надо обработать раны, — тихо говорит, не сводя с меня глаз.

— Ерунда, — мой голос выходит слегка хриплым.

Она не отвечает. Делает ко мне небольшой шаг, берет за предплечье и слегка тянет к раковине. Я, словно ватная кукла, повинуюсь. Наташа открывает кран, и я послушно мою руки, затем умываюсь. Кровь из носа уже перестала течь, но на лице и ладонях остались ее следы.

— Держи чистое полотенце, — протягивает мне. — И надо ссадину на щеке обработать, а то вдруг инфекция какая.

— Я уже умылся, все в порядке.

— Нет, Леша, надо обработать.

Она начинает суетиться. Отодвигает подряд ящики в поисках аптечки, злится, что не находит ее. Наконец-то пакет с лекарствами отыскивается рядом со стиральными порошками. Ее руки слегка трясутся.

— Наташ, все хорошо, — беру ее сзади за плечи, пытаясь успокоить. Это выходит неожиданно даже для самого себя.

Несколько секунд она так стоит, а потом начинает тихо плакать. Я разворачиваю девушку к себе и обнимаю. Джемпер на плече тут же становится мокрым от ее слез. Я аккуратно глажу Наташу по мягким прямым волосам, не рискуя что-либо произносить.

Кажется, все вышло куда серьезнее, чем я планировал.

— На меня напали летом в Париже, — тихо говорит сквозь слезы. — Я была одна, а их было четверо. Мигранты из Африки.

Я застываю в полном ужасе, машинально сжимая Наташу в руках еще сильнее. Ее плач усиливается, а я понимаю, что своим поступком спровоцировал у девушки триггер.

Глава 9. Чай

Три года назад, 9 класс

С каждой секундой, что я держу в руках плачущую мне в плечо Наташу, я ненавижу себя все больше и больше. Отмотать бы время назад и не совершать ничего этого, но уже невозможно.

Какой же я придурок…

— Извини, — Наташа отрывается от меня и поспешно вытирает с щек слезы.

— Тебе не за что извиняться, — не спешу выпускать девушку.

— Из-за меня ты пострадал. Давай обработаю лицо.

Наташа выбирается из моих рук. Достает из аптечки перекись, смачивает ею ватный диск и прикладывает его к ссадине на щеке. Рану тут же начинает жечь, но я не дергаюсь и не издаю ни звука.

— Больно? — участливо спрашивает.

— Нет, все в порядке.

— А как ты оказался в моем дворе?

Я ждал от нее этого вопроса, поэтому, конечно, подготовил ответ заранее.

— Ты сегодня забыла в школе учебник по алгебре. Я его взял, хотел дать родителям, чтобы завтра отвезли его в Золотой ручей и передали там твоим родителям, но они сказали, что им некогда носиться с книжкой. Твоего номера телефона у меня нет, в соцсетях я не зарегистрирован. Поэтому я спросил у предков, где вы живете, и решил завезти тебе его вечером домой. А то нам на понедельник столько всего по алгебре задали.

Знаю, что легенда очень глупая, но другую я не придумал. Учебник по алгебре Наташа, естественно, не забывала. Я выкрал его из ее сумки.

— Да? — удивляется. — А я даже и не заметила, что учебника не хватает. То-то думаю, чего у меня после уроков сумка такой легкой стала, — широко улыбается.

И мне так радостно видеть ее улыбающейся, что сам непроизвольно приподнимаю уголки губ.

— Спасибо, Леша, — серьезно говорит. — Если бы не ты, даже не знаю, что со мной бы было.

— Тебе не за что меня благодарить.

Она убирает руку с ватным диском от моей щеки.

— Будешь чай?

— Буду.

— Пойдем на кухню.

Я иду следом за Наташей. Я первый раз у Кузнецовых дома в Москве. Хотя в Золотом ручье был у них сто раз, ведь все юбилеи и другие торжества, на которые нас приглашали как друзей семьи, всегда праздновались там.

Наташа живет в довольно большой и стильной квартире. Впрочем, это неудивительно, ведь у нее отец банкир, а мать известная писательница. В нашем элитном лицее других учеников нет.

Я сажусь на мягкий диван, а Наташа приступает к завариванию чая. Кухня огромная и белоснежная. Даже пол из белого мрамора.

— Ты черный чай пьешь или зеленый? — спрашивает, ковыряясь в кухонном шкафчике.

— Черный.

Она достает нужную пачку и насыпает листья в заварник. Заливает их кипятком, а через минуту разливает по кружкам. Ставит на стол одну для меня, а вторую для себя. Посередине кладет эклеры.

— Сахар нужен? — пододвигает ко мне сахарницу.

— Нет, спасибо.

Я никогда раньше не пил с Наташей чай наедине. Наверное, нужно завести какой-то разговор, но я не знаю, с чего начать после случившегося. Особенно, когда я теперь знаю, что летом Наташа пережила настоящее нападение.

— Ты точно в порядке? — осторожно интересуюсь, делая небольшой глоток.

— Да, — кивает. — Просто мне и так страшновато ходить по улице одной после инцидента в Париже, а теперь даже не знаю, как буду.

Мне снова становится не по себе. Сжимаю под столом кулаки до побелевших костяшек.

— У меня просто хотели сорвать с плеча сумку, — продолжает рассказ, — и мне надо было ее отдать, а я вцепилась в нее и не выпускала из рук. Ну и пострадала из-за этого. А сумку все равно отобрали.

— Сильно пострадала? — чувствую, как мой голос сел.

— Они вывихнули мне руку, а потом толкнули, и я всем телом впечаталась в здание. Вся левая часть была в синяках. Но, наверное, мне следует радоваться, что хотя бы не изнасиловали.

От ее рассказа чуть ли сердце не останавливается. Мне стыдно поднять на Наташу глаза.

— Папа после этого случая хотел нанять мне телохранителя и личного водителя, но я убедила его, что не надо. А вот теперь даже не знаю, как быть. Может, папа и прав, если на меня теперь у собственного подъезда могут напасть.

— Ну, на тебя не нападали, насколько я понял, — осторожно замечаю. Даже не знаю, кого стараюсь успокоить: себя или ее. — Я так понял, они с тобой познакомиться хотели.

Наташа фыркает и отворачивается к холодильнику.

— Не думаю, что с тобой бы что-то произошло, — продолжаю. — Так что тебе не следует бояться ходить по улице. Москва более безопасный город, чем Париж.

Я вообще не понимаю, как Наташа проводит в столице Франции все каникулы. Да, у нее мама француженка, и там живут ее бабушка с дедушкой, но все же Париж крайне неприятный и опасный город. Мне кажется, там мигрантов уже больше, чем самих французов.

— Я люблю Париж, — спокойно парирует. — Я ведь наполовину француженка. Это моя вторая родина. — Переводит на меня взгляд. — А ты какой город любишь?

Я немного теряюсь от столь неожиданного вопроса.

— Э-ээ, да не знаю. Лондон, наверное.

— Почему именно Лондон? — спрашивает с любопытством.

— Там уникальная атмосфера. — Я слегка задумываюсь. — Там идеальное сочетание старины, традиций и современных трендов. Как в музыке, так и а в архитектуре. И люди там немного по-другому выглядят. У них свой лайфстайл. Ты знала, что в Лондоне есть пабы, построенные еще в 15 веке?

— Нет, не знала. Я не была в Лондоне.

— И названия у этих пабов очень необычные. Например, «Hanged, drawn and quartered» (повешенный, утопленный, четвертованный. — примечание автора). Еще есть паб, который называется «Ye Olde Cheshire Cheese» (старый чеширский сыр, очень давно в англ. языке артикль «the» был «ye». — примечание автора). И все эти пабы существуют бог знает сколько веков.

— Ого, забавно! — Наташа улыбается.

— Да. Лондон, с одной стороны, город будущего, а с другой — это город истории и традиций. И там это все офигенно сочетается.

Наташа завороженно хлопает глазами. Я рад, что мне удалось немного отвлечь ее.

— Ты так рассказал, что я теперь хочу побывать в Лондоне!

— Там обязательно нужно побывать каждому человеку. Второго такого города в мире нет. И еще обязательно нужно поездить по другим английским городам: Манчестер, Ливерпуль… Там везде своя незабываемая атмосфера.

— Если тебе так нравится Лондон, то почему ты планируешь поступать в Америку?

Мое воспрявшее, благодаря воспоминаниям о Британии настроение, тут же ползет вниз...

Глава 10. Спор окончен

— Потому что самая лучшая бизнес-школа в мире находится в США, — констатирую без какого-либо энтузиазма.

— Гарвард?

— Да.

Наташа с пониманием кивает.

— Но неужели в Лондоне бизнесу учат сильно хуже?

— Может, и не сильно, но все-таки хуже. Все лучшие бизнес-управленцы мира вышли из Гарварда.

— А Америка тебе нравится? Я там тоже не была.

Я слегка задумываюсь.

— Америка, с одной стороны, интересная страна. Но с другой, это слишком полицейское государство. У нас, если ты превышаешь скорость на дороге и тебя тормозят, то ты можешь и поспорить с гаишниками, и даже поругаться. А там ты слово не так скажешь, так тебя сразу мордой в капот опустят, наденут наручники и увезут в участок. Так что Америка хоть и передовая страна, но жить в ней нужно осторожно. И я бы не сказал, что демократии там намного больше, чем у нас.

Наташа с пониманием кивает.

— А ты куда планируешь поступать? — пристально на нее смотрю.

Кузнецова пожимает плечами.

— Не знаю еще, если честно.

— Но к чему тебя тянет?

Наташа обреченно вздыхает.

— Я люблю фотографироваться, но на этом же не заработаешь, — смеется.

— Ты могла бы стать фотомоделью. У тебя же все данные для этого! — слова вырываются сами собой.

Кузнецова скептически морщит лоб.

— Да ну, ты что, — машет рукой.

— А я думаю, у тебя бы получилось.

Наташа снова слегка смеется и тянется сделать глоток из кружки.

И я вдруг ловлю себя на мысли, что никогда еще наш с Наташей разговор не длился так долго. Я всегда упорно делал вид, что не замечаю ее. Даже не здоровался с ней в школе.

И, наверное, это была правильная тактика, потому что сейчас, сидя с Наташей на одной кухне и ведя непринужденный разговор, я понимаю, что все глубже и глубже тону в чарах этой девушки.

Она еще, как назло, так смотрит на меня. Как будто никогда не видела. А если наши взгляды встречаются, ее щеки тут же розовеют. Никогда раньше не замечал за Наташей, чтобы она смущалась и краснела. Впрочем, я для нее почти незнакомец, так что неудивительно.

Мы сидим так больше двух часов, болтая обо всем на свете. С ней так легко общаться. Оказывается, у нас совпадают вкусы в кино, музыке и литературе. Она тоже любит читать антиутопии. Ее любимая, как и моя, «1984» Оруэлла.

Но стрелка на часах неумолимо приближается к 12 ночи, и я с грустью понимаю, что мне пора.

— Ладно, Наташ, я пойду, — поднимаюсь с дивана. — Спасибо за чай.

— Это тебе спасибо, — встает следом за мной.

Уж мне-то точно не за что говорить спасибо, думаю про себя.

Наташа провожает меня до прихожей и стоит рядом, пока я одеваюсь. Уже в куртке и с портфелем на плече, я поворачиваюсь к девушке и снова встречаюсь с ней взглядами. И на секунду мы так и замираем.

— Леша, а почему ты раньше никогда со мной не общался? — тихо спрашивает, и снова ее щеки покрываются румянцем.

— Разве? — не придумываю ничего лучше этого слова. Не говорить же ей, как есть: «Я такой же влюбленный в тебя идиот, как и все остальные в нашей школе. Вот только в отличие от меня они могут открыто проявить к тебе интерес».

— Да. Ты в школе со всеми общаешься, кроме меня, — в ее голосе сквозит обида. — Меня для тебя как-будто нет.

— Это не так, — тихо произношу. — Ты есть.

«Иногда мне кажется, что только ты и есть», — мысленно добавляю.

Наташа делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Мы очень близко друг к другу, наши лица разделяет всего пара десятков сантиметров. Я понимаю, что могу поцеловать ее сейчас, и она меня не оттолкнет.

Более того — Наташа ждет этого.

Готов поспорить на что угодно: еще ни один парень не стоял так близко к ней и еще ни на кого она не смотрела такими глазами. И еще ни в чьем присутствии она так не краснела и не смущалась.

— Спокойной ночи, Наташа, — я слегка касаюсь губами ее щеки, от чего она замирает. — Увидимся в школе.

Я быстро поворачиваю ключ в замке и выхожу за дверь. Решаю не ждать лифт и бегу по лестнице вниз. Холодный осенний ветер приятно холодит лицо, приводя меня в чувство.

Я мог ее поцеловать и выиграть спор с друзьями. Но Наташа не заслуживает того, чтобы так с ней поступать. Я уже совершил гадкий поступок, организовав это псевдо-нападение.

Уже дома я понимаю, что так и не отдал Наташе украденный у нее учебник по алгебре. Друзьям в школе говорю, что у меня ничего не вышло, и Кузнецова продинамила меня так же, как и их всех.

— Давайте заканчивать этот дурацкий спор, — раздраженно говорю Владу и Кириллу. — Мы все проиграли.

— Ну я еще предприму одну попытку, — загадочно отвечает Влад.

— Какую?

— Попробую подкатить к ней на осеннем балу.

Меня на осеннем балу не будет, я уезжаю на соревнования по плаванию. На секунду я напрягаюсь, но потом успокаиваю себя тем, что Владу в любом случае ничего с Наташей не светит.

Теперь уже становится невозможно делать вид, что я не замечаю Кузнецову. Тем более что она часто стала подходить ко мне на переменах первой. И во время наших коротких диалогов она так смотрит на меня, и у нее так розовеют щеки от смущения... Мне едва удается держать себя в руках. Вести с ней непринужденный разговор, как с любой другой девчонкой, почти невозможно.

В глубине души я догадываюсь, что нравлюсь ей. Протяну руку — и Наташа моя. Но мне это запрещено.

Глава 11. Утро после выпускного

Противная трель будильника словно бьет по голове бейсбольной битой. Не размыкая глаз, я нащупываю телефон на тумбочке и бью пальцами по экрану. Назойливый звук замолкает, и я облегченно выдыхаю.

Но не надолго. Потому что без какого-либо стука резко распахивается дверь в мою комнату.

— Леша, вставай! — железный тон матери бьет по башке похлеще будильника.

— Блин, мам, у меня вчера выпускной был! —  отворачиваюсь к стенке и повыше натягиваю одеяло.

Ее острые шпильки трижды стучат по паркету прежде, чем мать оказывается у моей постели.

— Пора вставать, говорю, — трясет меня за плечо.

Я знаю, что она не даст мне послабления, даже несмотря на выпускной. Ей все равно. Еще вчера она пускала сентиментальную слезу, когда я получал аттестат, но уже сегодня превратилась в железную леди, возглавляющую крупнейшую строительную компанию страны.

— Встаю, — обреченно выдыхаю и скидываю с себя одеяло.

Мама уходит, а я сажусь на постели и тру лицо. Случайно задеваю губу и морщусь от боли. По ощущениям она опухла. Подхожу к зеркалу и вижу, что это действительно так. Нижняя губа не только увеличилась в размере в два раза, под ней еще на весь подбородок разросся синяк.

Придурок Влад.

Я иду в ванную комнату, принимаю душ, быстро сушу голову феном, возвращаюсь к себе и гардероб. Он набит классическими костюмами, рубашками и галстуками. Внизу в ряд стоят начищенные туфли.

Я выбираю темно-синие брюки и пиджак, белоснежную рубашку и синий галстук в белую крапинку. Завязывае шнурки на черных туфлях и иду в комнату старшей сестры. Ира развалилась на кровати звездочкой и видит десятый сон.

— Ир, — трясу ее за плечо.

Сестра издает непонятные звуки, похожие на мычание, и поднимает на лоб маску для сна.

— Чего? — щурит глаза.

— Дай тональный крем.

— Что?

— Тональный крем дай, — слегка повышаю голос. — Мне синяк замазать надо.

Сестра несколько секунд смотрит на меня сонным, ничего непонимающим взглядом, а затем все-таки встает с кровати и бредет к туалетному столику.

— На, — протягивает мне в руки маленький тюбик.

— Спасибо.

Я возвращаюсь к себе и приступаю к маскировке синяка, но выходит слабо. Если намазывать подбородок тонким слоем крема, то синяк остается виден. Если мазать пожирнее, то невооруженным глазом заметно, что у меня на лице косметика.

Даже не знаю, что из этого хуже.

Дверь моей комнаты снова распахивается, и на пороге возникает мама.

— Нам через 10 минут выходить, а ты еще не позавтракал.

— Я не хочу.

Она приглядывается к моему лицу.

— Что это? — подходит ближе и смотрит на разбитую губу с опухшим подбородком.

— Ударился вчера в темноте об дверь, — сочиняю на ходу. — Вот не знаю, как лучше: быть с синяком или замазать его? Но тогда видно, что у меня на лице тональный крем.

Мама недовольно вздыхает и хмурится.

— Иди смой. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, что ты нетрадиционной ориентации.

Я непроизвольно смеюсь, за что родительница награждает меня строгим взглядом. Я тут же успокаиваюсь и молча иду в ванную смывать тональный крем.

Через 10 минут, наспех выпив на кухне кофе, я сажусь на заднее сиденье «Мерседеса» премиального класса. Мама уже ждет меня там. Водитель заводит мотор и выгоняет автомобиль со двора.

— Мне нужно твое мнение по этому проекту, — мать протягивает мне в руки красную папку.

Открыв ее, я вижу предложение о строительстве двух школ и трех детских садов в Архангельской области.

— Государственно-частное партнерство? — уточняю у мамы, прочитав соответствующий пункт в документах.

— Да.

— Нам это разве выгодно?

— Вот я и хочу услышать твое мнение, — она слегка поворачивает ко мне голову и пристально смотрит.

Я продолжаю читать дальше.

У моей мамы трое детей: мой старший брат Миша, потом сестра Ира и я. Миша был усыновлен в возрасте трех лет еще до того, как мы с Ирой родились, но тем не менее родители считают его родным сыном, а мы с Ирой родным братом. Разделения между нами не было, и никто бы никогда не узнал о том, что Миша усыновлен, если бы однажды он сам не пошел это проверять. Сравнил свой ДНК с Лизой, папиной дочкой от другого брака.

И вот из всех детей мама почему-то увидела своего преемника именно во мне. С самого детства она погружала меня в тонкости строительного бизнеса, показывала чертежи проектов и учила в них разбираться, лет с 14 я стал ходить на совещания. Как раз сейчас мы едем на одно такое.

Я никогда не возражал. У меня технический склад ума, и любые, даже самые сложные, чертежи мне понятны. Мне нравится анализировать: я могу взять любую отчетность с миллионом цифр и понять ее за минуту. Мне нравится вести переговоры. После 9 класса мать отправила меня на курсы ораторского мастерства и искусства убеждения. Отдельно я прошел курс дебатов на английском языке.

И я сам собственными силами поступил в Гарвард — лучшую бизнес-школу в мире.

— Они предлагают нам построить две школы и три детских сада примерной стоимостью 2,4 миллиарда рублей, — начинаю зачитывать. — В течение следующих 10 лет мы должны будем обеспечивать техническое содержание зданий. Однако город обещает купить у нас эти объекты в рассрочку на 12 лет под 11% годовых. Еще отдельно они обещают покрыть наши затраты на техническое содержание школ и детских садов. — Перевожу взгляд на маму. — Я не увидел тут, разрешат ли нам застроить микрорайон вокруг этих школ и садов.

— Микрорайон там построен, это школы и сады для уже живущих там людей.

— Тогда нам это не выгодно, — захлопываю папку и возвращаю матери.

— Почему? — поднимает правую бровь вверх.

— Потому что за год рубль подешевел к доллару на 20%, инфляция выше 5%. И так примерно каждый год, а у нас половина строительных инструментов импортные. Их 11% годовых не покроют наши потери из-за валютных и инфляционных рисков. Вот если бы вдобавок к этим школам нам дали построить новый микрорайон и продать там все квартиры, то уже другой разговор.

Мама довольно кивает головой и убирает папку в сумку.

Глава 12. Совещание

Через час автомобиль заезжает в подземный паркинг «Капитал-Строя» — строительной компании, основанной еще моим дедом. Мы поднимаемся сразу на последний этаж, который занимает председатель правления — то есть, мама.

Иногда мне кажется, что в стенах компании я провел больше времени, чем дома или в школе. Особенно в последние годы. Я перестал ездить на каникулы в любимый Лондон и все лето торчу здесь. Сейчас мне от этого особенно грустно, потому что несколько лет назад в английскую столицу переехал мой старший брат Миша.

Мамин кабинет заполняется людьми в деловых костюмах. Мужчины торопятся пожать мне руку, женщины заискивающе улыбаются. Мою опухшую губу и синяк на подбородке они не замечают. Вернее, делают вид.

Я ненавижу в них всех одну черту — жополизничество. В моей системе ценностей есть только две категории: человек работает удовлетворительно и человек работает неудовлетворительно. И вот если кто-то во второй категории, то как бы он мне ни подлизывал, все равно пойдет на выход.

Совещание посвящено росту цен на жилую недвижимость. Как я уже говорил маме в машине, инфляция в стране 5%, но рубль обесценился к доллару на 20%, а у нас половина строительных материалов из Германии. Если повышать стоимость жилья на те же 5%, что и официальная инфляция, мы будем в минусе. Если увеличивать на 20%, то потенциальные клиенты уйдут к конкурентам.

— Почему бы нам не подумать о строительстве собственных заводов по производству стройматериалов? — озвучиваю идею, спустя полчаса жарких споров маминых заместителей.

Мать гневно стреляет в меня глазами. Я уже неоднократно предлагал ей это дома на кухне. Она считает, что на строительство собственных заводов уйдет слишком много времени. К тому же одним заводом тут не ограничишься.

— Потому что это займет много времени, а в России сложно что-либо прогнозировать больше, чем на три года, — железно отрезает мать. — Мы живем в условиях слишком нестабильной инвестиционной среды.

Другого ответа я от нее и не ждал.

— Заводы же можно не только построить, но и купить готовые. Отобрать те, что в предбанкротном состоянии, и выкупить их.

Раньше я маме это не предлагал, хотя такая идея у меня давно.

Мамины глаза на секунду загораются интересом. Она задерживает на мне взгляд, ожидая услышать что-то в дополнение, но я молчу.

— Кхм, Кристина Игоревна, — начинает финансовый директор. — В принципе, это могло бы быть выходом. Нам посчитать, сколько составит потенциальная выгода в этом случае?

Мама мгновение медлит.

— Посчитайте, — наконец, говорит.

Мысленно ставлю плюсик в свой личный список побед. У нас с мамой что-то вроде соревнования. Чья бизнес-идея окажется более привлекательной.

Дальше вице-президент, ответственный за жилищное кредитование, начинает докладывать о ходе заключения партнерства с еще одним банком о льготной ставке по ипотеке для клиентов, покупающих недвижимость в нашей новостройке. Я уже не слушаю, потому что на телефон падает сообщение от Миши.

«Хэллоу, выпускник! Ну что там, есть жизнь после школы?»

Я не могу удержаться и расплываюсь в счастливой улыбке.

«Ты предатель! Я до последнего надеялся, что ты приедешь на мой выпускной!»

«Миллион раз прости! Ты же знаешь, как я хотел. Но, думаю, я все-таки смогу выбраться к вам в ближайшее время. Может, через пару недель»

Я чуть ли не подпрыгиваю от радости. Последний раз мы с Мишей виделись на новогодних праздниках. С тех пор, как два с половиной года назад он переехал в Лондон, наши встречи происходят максимум пару раз в год: один раз он к нам приезжает и один раз мы к нему.

Блин, вот если бы я поступил в Англию, а не в Америку, то жил бы с братом!

— Алексей, — доносится суровый голос матери.

— Да-да, — быстро убираю смартфон во внутренний карман пиджака.

Я бессовестно прослушал все, что они обсуждали. Мать продолжает задавать вопросы своим замам, но я уже слушаю в пол-уха. Миша сказал, что он приедет, и мои мысли теперь только об этом.

Наконец-то совещание заканчивается, и все проваливают из кабинета.

— Я заметила, тебе было очень весело, когда Лев Константинович рассказывал о сокращении объемов ипотеки, — ехидно замечает.

— Да, потому что я переписывался с Мишей. Он сказал, что приедет через пару недель.

За секунду строгое выражение на мамином лице сменяется выражением типичной «яжемать».

— Да? — спрашивает с придыханием. — А еще что говорил?

— Больше ничего, — поднимаюсь с кресла. — Ладно, мам, пойду кофе выпью.

— Ты мне еще сегодня будешь нужен!

— Я не уезжаю.

Я спешу поскорее удалиться из кабинета, пока мать не грузанула меня какими-нибудь чертежами или тендерной документацией. Мне нравится наш строительный бизнес, но иногда он меня душит.

В коридоре по дороге к лифту я засматриваюсь в телефон, печатая Мише сообщение, из-за чего сталкиваюсь с Катенькой, помощницей одного из маминых заместителей.

— Ой, Алексей Максимович, извините! — восклицает, когда я на нее налетаю.

У девушки валятся из рук папки, и я наклоняюсь, чтобы помочь ей их собрать. Когда мы оба поднимаемся на ноги, Катя разводит губы в псевдо-смущенной улыбке.

— Алексей Максимович, вас так давно не было!

— Я каждый день тут.

— Да? Значит, мне не везло, и я вас не встречала, — хлопает нарощенными ресницами.

Вторая категория людей, которую я терпеть не могу так же, как жополизов — это вот такие вот Кати, которые пытаются обратить на себя мое внимание. Ей 27 лет (я узнавал), а мне 18. Но ее такая разница в возрасте не смущает, потому что я будущий владелец компании, а она секретарша без особых перспектив.

Меня тоже такая разница в возрасте не смущает, но если бы я познакомился с ней где-нибудь в клубе, а не в нашей компании. Я категорически против личных отношений с подчиненными.

— Я так рада вас видеть! — если бы не папки в ее руках, то наверняка бы захлопала от восторга в ладоши. — У Светы Борисовой сегодня день рождения, мы соберемся в третьей переговорке, вы зайдете к нам?

Выдавливаю из себя вежливую улыбку.

— Светлана меня не приглашала.

— Ой, она еще, наверное, не успела. Я ей скажу!

— Ну что вы, Катя, не беспокойтесь.

— Так вы зайдете? — с надеждой в голосе.

В руке вибрирует телефон. Миша, наверное. Опускаю взгляд на экран и вижу сообщение от… Наташи.

«Привет! Ты в порядке после вчерашнего?»

На плечо опускается наманикюренная ладонь Кати.

— Алексей Максимович, я буду очень вас ждать.

Глава 13. Непрочитанные сообщения

Смартфон с Наташиным сообщением буквально прожигает ладонь. Рука Кати же в этот момент стряхивает с моего плеча невидимые пылинки.

— В какой переговорке будет отмечаться день рождения, вы сказали? — невнятно бормочу.

— В третьей. Через полчаса.

— Хорошо, спасибо за приглашение.

Я быстро обхожу девушку и, словно ужаленный, мчусь к лифту. Вот так всегда. Стоит мне выбросить из головы Кузнецову, как она сама возникает. Я ведь с утра ни разу о ней не подумал даже, так она сама о себе напомнила.

Ведьма.

Ее сообщение продолжает гореть на экране. Когда я сажусь со стаканчиком кофе в самый дальний угол столовой, мне пишет Миша. Я захожу в мессенджер и отвечаю брату. Мы переписываемся какое-то время, делимся новостями, при этом Наташино сообщение я по-прежнему не открываю. Пусть висит у нее непрочитанным. И по фиг, что я онлайн.

Через 20 минут выхожу на улицу и направляюсь к ближайшему цветочному магазину. Покупаю букет и возвращаюсь в офис. Когда я переступаю порог третьей переговорки, там уже собрались около 10 девушек. Типичный женский гадюшник.

— Светлана, — обращаюсь к виновнице торжества, экономисту первой категории. — Примите мои поздравления с днем рождения, — протягиваю смущающейся девушке цветы. — Желаю вам счастья, крепкого здоровья и успехов! Вы довольно давно работаете в нашей компании, и я бы сказал, что очень плодотворно. Так держать!

Щеки девушки краснеют. На безымянном пальце ее правой руки я замечаю обручальное кольцо, которого раньше не было. Это меня не очень радует. Я знаю всех сотрудников центрального офиса нашей компании, а их около тысячи, и Светлана действительно толковый экономист. Обручальное кольцо же означает, что в ближайшее время она может отправиться в декрет, что для меня как руководителя нежелательно.

— Спасибо большое, Алексей Максимович, — мямлит с придыханием.

Я бросаю взгляд поверх ее плеча и обращаю внимание, что остальные 10 девушек притихли и вылупили на меня глаза. И только одна Катя победоносно улыбается, что смогла затащить меня на их сабантуй.

Я обвожу глазами стол. Помимо традиционных фруктов, пирогов, нарезок колбас и сыров, а также соков, стоят еще несколько бутылок вина и шампанского. Светлана прослеживает за моим взглядом и становится еще более пунцовой.