Текст книги "Эдана (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Отлично. Я с вами.

В конечном итоге, я не обязана напиваться как в прошлый раз. Я могу просто выпить, достичь желаемого результата – веселиться, танцевать и беспрестанно смеяться – и остановиться. Именно для этого люди собираются, чтобы выпить, а вовсе не для того, чтобы бесцельно – и неосознанно – бродить по коридорам, скукоживаться на полу возле унитаза и жадно поглощать воду, чтобы через мгновение и её вырвать. И не для того, чтобы находить раненых друзей.

При воспоминании о Тимоти у меня неприятно защемило внутри, и я поспешила оттолкнуться от стены и направиться к выходу из спортзала, в котором раздавалось лишь надрывное дыхание Тима, не перестающего приседать со штангой. Оставаться с ним наедине я не хотела. И не представляла, как проведу остаток подготовки – и остаток жизни в Бесстрашии – постоянно сталкиваясь с ним.

Забравшись в самый угол в общей душевой, я, плотно сжав губы, стояла под холодной водой и надеялась, что Тимоти – сам того не желая или не получив разрешения от врачей – не присоединится к отряду.

Но он пошел вместе со всеми.

В большом шумном баре, где воздух был наполнен синеватой дымкой сигаретного дыма, а от громкой музыки подпрыгивала посуда на столах, мы уселись за большим круглым столом, стянув к нему несколько разномастных барных стульев. Тимоти сел рядом со мной, и я натянулась до предела, не рискуя перейти на другое место, но опасаясь этой близости. К счастью, спустя пару минут – намерено или случайно – между нами втиснулась Рут, принесшая с собой целый поднос разнообразной выпивки.

Первый тост, со слезами от смеха, выдавил тощий паренек с несоизмеримо большим кадыком на хрупкой шее.

– За желтый цвет! – провозгласил он. И десяток рук, сжимающих разные бутылки и стаканы, встретились над столом.

Для следующего тоста встал, придерживаясь за стол рукой, Тимоти. Он пил лимонад, но не выглядел удрученным своим отличием от других, жадно глотавших алкоголь.

Даю голову на отсечение, он чувствовал неловкость. Из-за меня или из-за всего происходящего, но виду не подавал. В совершенно свойственной ему дружелюбной манере он нисколько – видимо – не смущался своего заикания.

– Д-д-д-давайте в-вы-выпьем за н-н-нашего к-к-командира, – прокричал он, стараясь перекрыть музыку. Он не смотрел на меня, он смотрел в свой стакан, словно искал там подходящие слова. Или пытался спрятать туда то, что хотел бы сказать, но что было бы неправильно. – Она п-п-привела нас к-к-к по-по-победе…

– Она сумасшедшая! – хохотнул один из врожденных.

Тимоти покосился на него и улыбнулся.

– Н-н-не-несомненно. Т-т-т-тост за н-н-нашего с-с-су-сумас-с-сшедшего… И, б-б-без-безусловно, п-прекрасного к-ко-ко-командира.

Он коротко исподлобья взглянул на меня и, сделав небольшой глоток, сел на место. Все потянулись к центру своими напитками, я вытянула руку с коктейлем вперед и, соприкоснувшись с рукой Рут, посмотрела на нее. Её взгляд, устремленный на меня, был тяжелый и переполненный осуждением. Она не имела шанса выразить это словами, но я чувствовала в ней, что она была неприятно поражена моим отказом Тимоти.

Пустые стаканы и бутылки множились на столе, разговоры стали менее связными и более громкими. Несколько ребят ушли в пляс. Я, растянувшая свой коктейль на весь вечер, чувствовала себя выпавшей из компании. Таким же выглядел Тимоти, крутивший в руках стакан, в котором больше не осталось лимонада, лишь таяли несколько кубиков льда.

Рут, сидевшая между нами, заставляла нас кое-как поддерживать разговор, но когда ее увел танцевать Дарра, неожиданно нагрянувший в бар, за столом повисло напряженное молчание. В дальнем углу вели негромкую беседу один из врожденных и крупная девица, и от того, как смущенно и кокетливо она улыбалась и отводила взгляд, я чувствовала, что себя вдвойне лишней за этим столом.

Сделав последний решительный глоток, я отставила стакан и, перегнувшись через стол, постаралась произнести как можно более пьяно и отстраненно:

– Тим, я пойду, ты не против?

Он поднял на меня задумчивый взгляд и покачал головой.

– К-к-конечно. Т-тебя п-про-провести?

– Нет, – я отмахнулась, силясь придать своим движениям пьяную расхлябанность. Не знаю, зачем, но мне казалось, что лучше притвориться набравшейся и сбежать, чем действительно набраться и завязать тяжелый разговор. – Сама дойду.

И, соскользнув со стула, я направилась через танцующую толпу к выходу.

========== Глава 7. Десять минут. ==========

В коридоре было прохладно, влажно и пусто. И торопливые шаги за моей спиной были слышны отчетливо и громко. Сомнений в том, что это Тимоти, не было. Я немного ускорила шаг, ровно настолько, чтобы это не было особенно заметным. Я понимала, – видела это в его глазах, – что он хочет поговорить, возможно, попробовать меня переубедить или обвинить, но сама этого разговора не хотела. Сказать ему то, что он жаждал услышать, я не могла. А отказывать снова – и опять видеть выражение обреченности – мне было не по силам.

Я торопилась добраться до Ямы, где в привычной беснующейся вечерней толпе было легко потеряться. Моим единственным желанием было сейчас попасть в уединенное место, где Тимоти не сможет меня найти, или – ещё лучше – найти Кинана и отвлечься разговором с ним от напрасных терзаний.

Уже приглушенно отбивали ритм басы, но музыки и голосов еще толком не было слышно, когда рука с силой сжала мой локоть и толкнула к стене.

– Эрик? – выдохнула я удивленно, а вдохнуть уже не смогла. Он жадно впился в мои губы. Его заметно осмелевший со вчерашнего дня язык был холодным, с горьким привкусом алкоголя. Одна рука схватила меня за подбородок и держала, не давая отвернуться. Вторая легла на талию и придавила к стене.

Поцелуй был неожиданно пылким, но коротким. Отстранившись, Эрик быстро оглянулся по сторонам и прошипел мне в лицо:

– Никогда не смей меня посылать, Рыжая. Ни в глаза, ни за спиной в разговоре с кем-то другим. Никогда. Уяснила?

Я попыталась кивнуть, но его рука крепко держала мой подбородок. Он снова осмотрелся.

– Прогуляйся десять минут, а затем иди ко мне, – зашептал он, не переставая коситься по сторонам. – Дверь будет открыта, как только никого не окажется в коридоре, входи.

И, коротко прижавшись к губам, он отпустил и быстро зашагал в сторону Ямы.

Я смотрела на его удаляющуюся спину и старалась успокоить сбившееся дыхание.

Идти к нему? Уже через десять минут? Это слишком быстро.

Конечно, я думала об этом. Даже представляла, но фантазировать – одно, а идти к Эрику уже этой ночью – другое. Да, я хотела увидеть его голым, и в какой-то степени когда-то в зале мое желание исполнилось. Я хотела прикоснуться к его коже, но я боялась. Ужасно боялась видеть и трогать.

Со мной такого прежде не случалось. Приставания Тимоти у него в палате были моим первым – сомнительным – опытом в поцелуях. Что уж говорить о сексе. Что я могу? Лишь всё испортить.

– Эд?

Я встряхнула головой и подняла взгляд. По коридору в направлении бара шла небольшая компания. От неё отделился Кинан.

– С тобой всё в порядке? – Он наклонился и с волнением заглянул мне в лицо. – Тебе плохо?

– Нет, – я не смогла сдержать истеричный смешок. – Мне очень хорошо.

– Напилась, что ли?

– Нет. Всего один коктейль, и тот остался наполовину в стакане.

Кинан смерил меня хмурым взглядом, оглянулся на свою удаляющуюся компанию, и снова уставился на меня. Он скрестил руки на груди в знакомой позе «я старший брат и я научу тебя жизни» и тихо процедил:

– Поговаривают, на вчерашнем учении одна рыжая неофитка послала Эрика в жопу.

Я не сдержалась и хохотнула.

– Не в жопу и не нахрен, почему все перевирают? Я послала его к черту. И не в лицо.

Брат сузил глаза и нахмурился.

– Продолжаешь нарываться на неприятности, Эд?

Я закатила глаза, а он порицательно продолжал:

– Сколько тебе говорить, что ты должна…

– Кинан!

Одна из девиц из его компании выглянула из-за угла и поманила брата пальцем.

– Иду, – махнул он рукой и повернулся ко мне. – Эд, ты…

– Да-да, держись подальше от Эрика. Помню. А теперь иди, тебя ждет подружка.

– Эд, не заставляй…

– Хорошо-хорошо, – я отпрыгнула в сторону. – Пойду спать, вчера была тяжелая ночь. Удачно погулять!

И, отвернувшись от его колючего взгляда, я поторопилась уйти. Подгоняемая желанием убраться от брата, – и как я могла хотеть с ним увидеться? – я добралась до Ямы. Примостившись сверху, я села под перилами, спустив ноги вниз, и прислонилась лбом к холодной темной трубе.

Эрик.

Как понять, играет он со мной, смеется, или нет? А если и играет, разве это не то, чего я хотела? Его внимание, его губы, его руки? Его хриплый голос, приказывающий прийти к нему?

Чем это обернется? Есть ли призрачный шанс того, что он не выбросит меня сегодня же ночью, наигравшись вдоволь? И что тогда со мной будет? Эрик снисходительно позволит мне продолжить мое существование во Фракции или вышвырнет, чтобы обезопасить себя от моих претензий? Он Лидер, это ему по силам.

В голове шумно роились все эти тревожные мысли, но сердце их не слушало. Оно билось невыносимо часто, грозясь выскочить из груди, и подгоняло всё тело поскорее добраться до заветной комнаты и бездумно отдаться.

Я пыталась урезонить чувства. Громкий внутренний голос задал важнейший вопрос: почему я должна идти? Я могу отказать ему, и что будет тогда? Он будет приставать, ухаживать, уговаривать? Сильно сомневаюсь. Угрожать, шантажировать, требовать? Очень похоже на Эрика, но не в этой ситуации. Просто молча выставит к изгоям? Вариант. Или сделает вид, что я всё это нафантазировала. Самый привлекательный вариант. Почти такой же привлекательный как мое твердое намерение пойти к Эрику сегодня ночью.

Я хотела того, чего боялась. Хотела Эрика, ясно это чувствовала. Так же отчетливо, как холод трубы, прикасающейся к горячей коже лба, или твердость цемента, на котором я сидела. Обволакивающее теплое возбуждение внизу живота, отдающее слабым покалыванием в ноги, было таким же реальным как Яма.

Встав и отряхнувшись, я направилась в комнату Лидера. Ноги обмякли и не поддавались, руки дрожали, всё тело пронзал ток волнения.

Только не облажайся, прозвучало у меня в голове. Если что-то будет зависеть от тебя, Эд, Эдана, просто соберись и не облажайся.

Я повторяла это как заклинание, поднимаясь по лестнице. Но чем ближе я подходила к нужному месту, тем сложнее было думать. Слова и мысли разбегались, прятались и выставляли вперед лишь оголенные нервы и чувства.

Остановившись напротив знакомой серой двери – пятно, черная царапина и сковырнувшаяся краска – я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Дверь заперта, чужой холодный голос просмаковал эти слова у меня в голове. Она заперта, он смеется над тобой. Ну же, попробуй и убедись.

Я осмотрелась по сторонам – никого не было видно, но на металлической лестнице слышались шаги – и ступила вперед.

Рука легла на металл, пальцы обхватили ручку. Я потянула, готовая к тому, что у Эрика закрыто.

Но дверь легко поддалась.

========== Глава 8. Почему. ==========

Единственным источником света в темной комнате была небольшая настольная лампа, опущенная почти до самой столешницы. Она создавала вокруг себя небольшую сферу тепло-желтого свечения, но дальше края стола ее владения не распространялись. Там царила темнота. Там стоял Эрик.

Его силуэт был едва различим в дальнем углу. Во мраке словно парили два почти невидимых глаза, в них мерцали тусклые огоньки, отражения лампы.

Примостившись сразу возле двери – место, ставшее излюбленным в комнате Эрика – я прижалась к стене и замерла.

Под двумя призрачными свечениями глаз с едва слышным треском разжегся огонек сигареты и медленно, очерчивая алую дугу, опустился вниз. Эрик тихо выдохнул.

Он молчал. Я смотрела на едва различимые очертания его фигуры, не рискуя нарушить тишину. А во мне шумела смертоносная буря мыслей и чувств. Что-то было не так. Я физически ощущала остроту напряженности. Я ни минуты не сомневалась, что он просто развлечется, удовлетворит свои потребности, любопытство, азарт, черт знает что еще, и сразу выставит вон. И иного сценария кроме того, где он – грубо или нежно – склоняет меня к близости сразу, без предисловий, не существовало. Но почему я была настолько самоуверенна, что вообразила, будто Эрику может быть что-то от меня нужно? Это было приглашение – приказ – прийти на растерзание, на месть за неуместную слабость, или тот поцелуй – оба поцелуя – были частью какой-то крупной жестокой игры. Во всяком случае, все происходящее вовсе не было – не могло быть – тем, что я видела в своих фантазиях.

– Почему ты пришла?

Огонек дрогнул и постепенно затух.

Тяжелый ледяной ком мыслей с пронзительным свистом покатился из головы вниз и, достигнув живота, взорвался, разбрасывая вокруг смертоносные острия.

– Потому что ты позвал, – хрипло ответила я. Горло и рот оказались совершенно сухими.

– Нет, – он затянулся, огонек накалился до красноты и снова растворился в темноте. – Не поэтому. Почему ты пришла на самом деле?

Я собрала сколько могла слюны и с силой сглотнула.

– Я хотела прийти.

– Почему?

Он игрался, прозвучал в голове давешний незнакомый холодный голос, предупреждавший меня о двери. Он игрался с тобой там, в коридоре. Он подыграл тебе. Он тебе не верит. Ничего не видит. Не хочет видеть.

– Потому что я хочу… – Я запнулась. Я хочу что? Хочу провести с тобой ночь? Хочу, чтобы ты признал, показал, что я тебя, по меньшей мере, волную? Разве?

– Потому что люблю тебя.

Он резко подался вперед. Захотелось отшатнуться, но стена не давала сбежать. Подсвеченное снизу, его лицо выглядело жутким. Морщины, разрезавшие лоб, казались безобразно глубокими из-за запавших в них теней.

– Любишь?

Голосовые связки протестовали, я лишь кивнула.

– Почему?

– Эрик…

Он шагнул к столу, а затем в сторону, обходя свесившую вниз голову лампу.

– Почему? – повторил он требовательно, злобно.

– Я не…

– Потому что я Лидер? У меня есть власть? Потому что ты достаточно амбициозна и беспринципна, чтобы выбрать этот путь для достижения успеха?

Он стремительно приближался, извергая сигаретный запах и ярость. Я вжалась в стену до ноющего протеста лопаток.

– Почему, черт тебя побери, Рыжая, ты это делаешь?! – проревел он у меня над головой. Я сжалась от сильного духа табака и вибрирующей угрозы, исходящей из его напряженного тела. Но пересилила себя и подняла глаза.

И ужаснулась.

Лицо Эрика выражало, безусловно, злость и неистовство, но это были лишь оттенки всепоглощающего, неразумного, нерационального страха. Он был до чертиков напуган, это выдавали его расширившиеся глаза, быстро раздувающиеся крылья носа, подрагивающие губы и вскинутые брови.

– Потому что… – Я не смогла уцепиться за изворотливую быструю мысль, едва вспыхнувшую в голове и тут же погасшую. Не нашла слов.

– Ну?! – прорычал он.

– Вопреки.

– Что?!

– Я люблю тебя не потому что, а вопреки. Ты…

Слезы предательски подступили к нижним векам, и я почувствовала это неприятное жжение в глазах. Голос дрогнул.

– Ты законченный мерзавец, Эрик, – почему-то шепотом продолжила я. Поспешила подхватить сорвавшуюся с ресницы слезу и добавила: – Невыносимый. Извини, но ты просто ублюдок. И я…

Вторая слеза успела коснуться щеки, за ней третья стремительно упала на горячую кожу щеки и быстро скатилась вниз, повиснув на скуле тяжелой холодной каплей.

– И я все равно почему-то люблю тебя.

Последние слова я едва выдохнула, раздираемая рыданиями и, не в силах больше сдерживать всё накопившееся, уткнулась лицом в твердую грудь.

Немыслимость происходящего лишь усиливала поток слез, я не могла остановиться. Всё время, проведенное в Бесстрашии, все терзания до перехода, все переживания, просто заброшенные на пыльный чердак, вдруг стеклись в одно место и давили на кран, не давая потоку иссякнуть.

Эрик стоял неподвижно, не оттолкнул и не обнял, просто не шевелился. Он молча ждал, и это пугало. Я смиренно ждала того, как его фитиль догорит и последует уничтожающий всё на своем пути взрыв, не в силах, впрочем, оторваться от горячей груди под намокшей черной футболкой.

Растопчи меня, прошептала я мысленно. Покончи со мной, хватит мучить.

Его рука мягко, но решительно подтолкнула мой подбородок вверх.

– Посмотри на меня, – тихо проговорил он. – Посмотри, Эд.

Я подняла взгляд, едва сквозь слезы фокусируя его на лице Эрика.

– Хочешь выпить?

Я судорожно дернула головой.

– Тебе нужно выпить, – настоял Эрик. – Пойдем.

Он обнял меня за плечи и повел вглубь погруженной во мрак комнаты. Мы миновали низкое глубокое кресло, возле которого высилась стопка книг и бумаг, прошли мимо металлического стеллажа, хаотично заставленного бутылками, книгами и разномастными коробками. Остановились возле кровати, широкой, со смятой постелью.

– Садись, – он положил руки мне на плечи и надавил. Я послушно опустилась на твердый матрац, а Эрик направился к стеллажу. Он взял в руку большую выпуклую бутылку с прозрачной жидкостью, задумчиво взболтал и вернул на место. Потянулся к следующей и, проведя пальцем по черной этикетке, отодвинул. Его выбор пал на низкую квадратную бутылку с плещущимся в ней янтарем.

– Пила когда-нибудь виски?

Звякнули два стакана, когда он сгреб их двумя пальцами.

Я мотнула головой, Эрик осклабился.

– Конечно, не пила. Такого больше не делают. Эта бутылка очень старая. Она была произведена задолго до войны. Качество – отменное, в голову ударяет сразу.

Я уставилась на Эрика, не веря своим ушам. Движения были всё те же, с самоуверенной ленцой. Голос неизменно надменный, пренебрежительный. Но что-то было неоспоримо иначе. Он плеснул немного алкоголя в оба стакана, на самое дно. Закрутил бутылку и, отставив ее на прикроватную тумбу, присел передо мной. Подал стакан и улыбнулся. Это была его обычная ухмылка, а не тот вчерашний клочок нежности, неожиданно вырвавшийся из самих глубинных тайников. Глаза его опять потемнели. Не только из-за скудного освещения, я видела вблизи, насколько расширились его зрачки. Но в них не было вчерашней теплоты. Как и глухой отстраненности.

– Пей.

Я поднесла стакан к лицу. Из него сильно разило алкоголем, к этому примешивался запах дыма, костра. И неуловимый, невесомый аромат меда. Или карамели.

– Пей!

Его рука подтолкнула мою, пальцы сжались на моих, обхвативших стакан. Жидкость обожгла рот и горло и горячим потоком ринулась вниз по телу. Я поморщилась от неприятного резкого вкуса, а затем быстро вдохнула ртом, желая потушить пожар внутри.

– Лучше?

Я кивнула, обволакиваемая приятным теплом. Эрик улыбнулся и забрал стакан, опустив оба на тумбу рядом с бутылкой. Быстрым движением он подался вперед и опустился на колени. Глаза казались черными. Где-то в груди кольнуло воспоминание о сне, но в следующее мгновение испарилось.

Эрик подхватил мои бедра снизу и, слегка приподняв, развел в стороны, придвигаясь впритык к кровати и ко мне. Обнял за шею, заставляя немного наклониться, и прильнул к губам. От него ко мне перешел ток и побежал по оголенным нервам вниз, заставляя тело содрогнуться, пробуждая густое горячее возбуждение. Его руки скользнули по спине вниз и, слегка сжав, потянули на себя.

– Не бойся.

========== Глава 9. Ночь. ==========

Напряженность и волнение покалывали в подушечках пальцев и ладонях, но тело рефлекторно, неконтролируемо подавалось вперед, подставляясь под каждое прикосновение. Желание утолить эту жажду казалось физической потребностью. Такой же естественной и необходимой, как голод и желание спать.

Я придвинулась к самому краю кровати, выгнув спину и запрокинув голову. Горячее дыхание Эрика и его влажные губы щекотали шею, пробуждая мелкую дрожь, которая теплыми волнами раскатывалась по телу. Его пальцы впились в бедра, не позволяя сдвинуть ноги, и от близости его рук к месту, где ворочалось давящее чувство желания, у меня сбивалось дыхание.

Запах Эрика – чистота одежды, гель для душа, тонкий аромат средства для укладки волос, сигареты и виски – заполнил нос, голову, всё тело, с каждым прикосновением пробирался под кожу. Сердце бешено колотилось, ударяясь о ребра, силясь вырваться из тисков тела и топа. Голова шла кругом и, казалось, стоит мне открыть глаза, как я увижу вращающийся потолок. Воздуха не хватало, приходилось дышать часто и глубоко.

Эрик исследовал мое тело поцелуями, плавно соскальзывая с шеи на плечи, затем ниже, на грудь. Его касания, приглушенные эластичной тканью тугого спортивного топа, едва ощущались и от того доводили до исступления. Он обхватил губами бугорок соска и, зажав его зубами, легонько потянул.

Я протяжно вздохнула, изгибаясь. И с удивлением услышала свой стон.

Хватка на бедрах ослабла, и руки медленно поползли вверх. Горячие ладони скользнули по голой коже живота. Пальцы проникли под резинку топа, запуская туда волнующую прохладу, отчего я мелко задрожала. Ткань послушно растянулась и подалась наверх, следуя за уверенными руками Эрика. От беззащитной наготы я задрожала еще чаще. А потом большая мягкая ладонь опустилась на грудь, и я замерла. Эрик несильно надавил, обхватил грудь снизу и легонько сжал. Проделал то же второй рукой с другой грудью, играясь большими пальцами с сосками, то подталкивая их снизу, то надавливая сверху.

Я заворожено прислушивалась к своему телу. Это были незнакомые ему ощущения сладкой истомы. Между ног никогда не бурлил такой жар, а соски никогда не были такими упругими и чувствительными. Каждое прикосновение к ним дарило наслаждение. И когда Эрик приник губами и быстро провел языком снизу вверх, я натянулась до предела и, не сдерживая себя, громко застонала.

Он улыбнулся. Я услышала это, почувствовала. Он улыбнулся довольно, одобряюще. Ухватил сосок зубами и начал играться с ним кончиком языка, отчего мне захотелось одновременно вырваться, закричать и раствориться в Эрике, лишь бы эта сладкая пытка не прекращалась.

Он игрался. Отпустил, провел рукой, прикусил второй сосок, раздразнил и снова отстранился. Эрик заводил меня еще больше, заставлял хотеть его еще сильнее, хоть это уже казалось невозможным. Теперь я не просто страстно желала, чтобы он не останавливался. Я закипала до готовности наброситься на него самой.

Этого не может быть, пронеслось у меня в голове. Это не может быть Лидер, это не он.

Я открыла глаза и посмотрела вниз. Те же уложенные набок русые волосы, те же выбритые виски и затылок. Черные лабиринты татуировок на предплечьях. Черная серьга над бровью.

Это было невозможно, это была одна из множества вероятностей, которые не могли стать реальностью, но именно это и произошло. Это был он: его тело, его запах.

Эрик.

Я снова запрокинула голову и, пробираемая волной наслаждения, выгнулась, сдвинув ноги и крепко зажав между ними его торс, снова застонала.

Его губы щекотали и посасывали, пока руки снова опустились. Пальцы забрались под пояс штанов, продвинулись вдоль него к застежке. Мгновенье, скрип молнии, и вот Эрик подхватил меня одной рукой за спину, а второй стянул штаны вниз, оставив их свисать над ботинками.

Я снова мелко задрожала, а густой жар внизу живота забурлил.

– Холодно? – едва слышно спросил Эрик, поднимая на меня затуманенный взгляд черных глаз.

Я помотала головой. Его губы дрогнули в преддверии улыбки. Не сводя с меня глаз, он подхватил мою правую ногу, второй рукой взялся за пятку ботинка и с силой потянул. Военные берцы упрямились с секунду, а затем – всё еще не расшнурованные – стянулись с расслабленной стопы. Левый ботинок поддался так же быстро. Не сдерживаемые больше ничем, с шелестом соскользнули на пол штаны.

Эрик остановился, опустившись на пятки, окруженный моей разбросанной одеждой, и внимательным взглядом осмотрел меня. Я неуверенно поежилась, стесняясь своей наготы. Из одежды осталась пара носков да небольшой клочок черной ткани, именуемый трусиками. Эрик оставался несправедливо одетым.

Его взгляд был вязким и прожигающим насквозь, лицо бесстрастным. И на какой-то момент мне привиделся повседневный злобный Эрик, ненавидящий недалеких новичков и презирающий подчиненных. Но у этого Эрика были другие глаза, почти черные из-за непомерно больших зрачков. Его руки не были сжаты в привычные кулаки за спиной, они скользнули по моим ногам вверх, щекоча своим жаром.

Он наклонился вперед, роняя невесомый поцелуй на мое колено. Волна дрожи сильным приливом прокатилась от головы до пят. Внизу живота тяжелыми широкими кругами вращалось желание. Оно концентрировалось с каждым его прикосновением, с каждым поцелуем. Чем ближе его губы придвигались к черным трусикам, тем жарче мне в них становилось. Но он тщательно огибал их. Закончив с ногами, он прикоснулся губами к животу у самой резинки и начал постепенно продвигаться вверх. Он проложил дорожку из поцелуев между грудей и направился к шее. Достигнув уха, он несильно потянул мочку губами и прошептал:

– Ложись.

Я послушно откинулась назад, отзываясь на движение его рук и расставляя ноги шире.

Давай, взмолилась я мысленно. Пожалуйста, ну давай же.

На ткань – оказавшуюся влажной – мягко опустился палец. Он неторопливо и невесомо поглаживал, не пробираясь внутрь. Затем присоединился второй, теперь они двигались снизу вверх и обратно, легонько надавливая, зажимая между собой половые губы.

Я замерла, затаила дыхание, чутко прислушиваясь к движениям Эрика и неконтролируемо подаваясь бедрами вперед, словно призывая его действовать решительнее. Но он не торопился. Он долго игрался, проводя пальцем по коже у самой резинки, заставляя меня изгибаться, но не пробираясь внутрь. Затем опустился и невесомо поцеловал поверх ткани, ущипнул губами и даже легонько укусил.

И когда я уже отчаялась почувствовать его без черного эластичного препятствия, резинка вдруг съехала в сторону и в горячую влагу проникла ладонь. Он уперся ею в половые губы, с силой надавив, а пальцы легли на лобок и стали массажировать по кругу. Волос там не было, я избавилась от них сразу после того, как сделала татуировку. Заметила вывеску о работе специального лазерного аппарата и не прошла мимо. Так что теперь пальцы Эрика легко скользили по коже, излучая приятный ток. Он продолжал поглаживать по кругу, отведя вниз большой палец и уперев его в клитор.

Это прикосновение прошибло меня зарядом насквозь, я вздрогнула и выгнулась, наполняемая наслаждением.

Пальцы Эрика двигались всё энергичнее, давили несильно, но точно. А затем скользнули вниз и проникли между складками кожи.

Я громко застонала и резко села. Открыв глаза, я наткнулась на взгляд Эрика. Он смотрел исподлобья, темные глаза были наполнены возбуждением и едва сдерживаемым порывом. Рот приоткрыт, а грудь и плечи часто вздымаются и опадают в такт тяжелому дыханию.

Не отводя взгляда от моего лица, он остановился, а затем медленно, но неотступно ввел палец внутрь. Я задохнулась от неведомого прежде ощущения, сглотнула и быстро задышала. Эрик медленно вытянул палец и снова, слегка прокручивая, ввел. Он вошел внутрь с тихим влажным звуком «хлюп».

Я подалась вперед, двигая бедрами навстречу Эрику, но он опустил руку мне на плечо и надавил, заставляя снова лечь.

К пальцу присоединились губы, пробуждая во мне вулкан ощущений. Затем горячей плоти коснулся язык, и я, сильно прикусив нижнюю губу, замычала. Когда со знакомым хлюпающим звуком вошел второй палец, создавая легкое давление внутри и пробуждая неведомое прежде сильное чувство удовольствия, я закричала. Громко и протяжно.

Эрик быстро навис надо мной, не прекращая ввинчивать пальцы.

– Тише, Рыжая, – прошептал он, опустил голову и коротко поцеловал, оставляя на моих губах незнакомый вязкий вкус.

Его рука проникла под мою спину, и, приподняв, Эрик подтянул меня вверх на кровати. Я заворожено следила за ним, не в силах сдержать глупую улыбку. Он сел надо мной, упершись на колени и осев на пятки ботинок, в которых забрался на кровать. Стянул футболку – я жадно уперлась взглядом в уже знакомую грудь, заросшую темными волосами, которые спускались по рельефному прессу вниз и тонкой дорожкой манили внутрь штанов.

Я привстала и потянулась к его ширинке, почти не отдавая отчета в том, что делаю, но Эрик поймал мои руки. Он крепко сжал запястья и посмотрел мне прямо в глаза.

Его голос звучал очень хрипло:

– Назад дороги не будет. Ты уверена, Рыжая?

Я сглотнула, кивая.

– Да, – ответила я. Мой голос оказался тоже слабым и охрипшим. – У меня билет в один конец.

Эрик с секунду внимательно всматривался в мое лицо, а затем улыбнулся и отпустил руки. Мои онемевшие пальцы упали на его пояс. Я нащупала пуговицу и потянула ее из петли. Затем натолкнулась на еще одну, расстегнула и ее, а затем ухватилась за собачку на молнии.

Назад дороги не будет, Рыжая.

Я с силой потянула вниз, отрезая все пути к отступлению, которого не хочу. Расстегнув молнию, я взялась за пояс и потянула вниз.

Ты уверена?

Эрик перехватил мои руки, отвел в стороны и упал сверху. Волосы защекотали кожу, теплая упругость его тела придавила меня к кровати. Его тяжесть была волнующей и приятной. Его запах, сильный как никогда прежде, ударил в голову и вышиб оттуда последние страхи. Я приподняла голову и осторожно поцеловала его в шею. Эрик весь напрягся и надавил бедрами. В лобок, обостренно чувствующий шероховатость его штанов даже через ткань трусиков, уперлось что-то твердое.

Высвободив руки, я скользнула ими по горячей коже его спины, под которой проступали напряженные мышцы, и, добравшись до штанов, запустила внутрь, проникая сразу под два пояса.

Ладони легли на мягкую горячую кожу ягодиц, напряженных и твердых. Пальцы безотчетно сжали плоть. Эрик ответил на прикосновение надавливанием бедер, и твердость в его паху впилась в меня до боли.

Я снова поцеловала его в шею, затем дотянулась до немного колючего подбородка и прижалась к губам. Он пылко ответил. Его руки, упиравшиеся в матрас, пришли в действие и с силой сжали грудь. Его колено надавило мне на ноги, заставляя развести их. Твердое напряжение вдавливалось в меня невыносимо, я пошевелилась под Эриком, чтобы уменьшить давление, но он лишь сильнее уперся. Прервав поцелуй, он прошептал, касаясь губ:

– Сейчас будет немного больно, Рыжая.

И, не дожидаясь реакции, быстрым ловким движением он сдвинул в сторону мои трусики, стянул вниз свои – их резинка на долю секунды задержалась на моих костяшках пальцев – и резко толкнул.

Его член вошел в меня со знакомым тихим хлюпаньем, стремительно прорываясь вперед, а затем, затмевая ощущение непривычного давления, внизу собралась острая пекущая боль и покатилась, как снежный ком, в живот.

Я зажмурилась и сдавленно вскрикнула.

Эрик замер. Я почувствовала, как, вогнав член до конца, он остановился. Я открыла глаза.