Текст книги "Эдана (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Я молча стояла, опустив голову и потупив взгляд.

– Не слышу, Рыжая?

Сглотнув, я бросила:

– Да.

– А теперь стой тут, – произнес он сквозь зубы. – И ничего не трогай.

И ушел.

========== Глава 7. Эрик. ==========

В футболке и куртке, с вернувшимися в привычную укладку волосами, он принес мне пояс и, швырнув в лицо, велел надеть.

– Становая тяга, – поучительно заговорил он. – Очень травмоопасна. Выполнишь неправильно – повредишь спину. Будь ты Эрудитка не по рождению, а по мозгам, знала бы это.

Качавшийся на прохладном сквозняке зала огонек гнева и нетерпения, пока я ждала возвращения Эрика, вспыхнул, словно под струей горючего, когда он швырнул в меня пояс. И после этих слов в моей голове будто произошел взрыв.

Ударной волной, сметая остатки здравого ума и страха, разлетелись прочь все установки самой себе и впрямь проявлять уважение к Лидеру, даже если бы он не грозился мне вылетом за непослушание. Губы разжались сами собой, и словно со стороны я услышала собственное недовольное рычание:

– Спасибо за пояс, но дальше я…

Его брови взметнулись вверх.

– Что? Не расслышал.

Я качнула головой, потирая перепачканные мелом руки.

– Повтори, – прошипел Эрик, наклоняясь и едва не упираясь в мое лицо носом.

– Я сказала…

– Я не слышу!

Вот же приставучая сволочь, пронеслось у меня в голове. А вслух сказала:

– Я сказала: спасибо за пояс.

– И?! – прикрикнул он. Несколько капель слюны приземлились на мой подбородок.

– И больше ничего, – ответила тихо, не рискуя поднять руку, чтобы утереться.

С минуту Эрик буравил меня взглядом невозможно темных в скудном освещении глаз. А потом выпрямился и отошел.

– Ладно. А теперь за дело.

Из-за его присутствия былая решительность практически выветрилась. И теперь я лишь нерешительно мялась над штангой и корила себя за то, что не развернулась и не ушла сразу, как поняла, что зал не пустой. Но отступать было некуда.

Пришлось приступить к упражнениям. В свойственной ему манере глубочайшей ненависти и отвращения, Эрик кривился, и его советы «Прогни спину» и «Не сутулься» звучали так, словно это были призывы бросить штангу и прямо из зала отправиться к изгоям.

А затем он молча ушел. Перестав давать указания, он около десяти минут молча наблюдал, и, видимо, убедившись в том, что я совершенно безнадежна, вышел.

Как ни странно, одна я чувствовала себя ещё более неуверенно, чем с Эриком. Каким бы противным козлом он ни был, он все же принес мне пояс и давал советы, по какой-то причине беспокоясь о том, чтобы я не повредила спину.

Возможно, после смерти Рэндона его, как ответственного за подготовку новичков Лидера, прижали к стенке и пригрозили, что больше ни с одним из нас не должно ничего произойти. Или им двигало что-то иное. Во всяком случае, в банальный дружеский порыв я не верю.

Коридоры и даже Яма – как ни странно – оказались пустыми. В общей спальне все спали. Рут, занимавшая соседнюю кровать, лежала, свесив одну руку к полу. Не заметив, я случайно пнула её ботинком. Соседка вскочила на кровати.

– Эд? – спросила она растеряно, сонно хмурясь. – Ты где была?

– Спи, – прошептала я, осознавая, что Рут меня не послушается. Она села.

– Куда ты пропала? Ты что, обиделась?

– Что? Нет. Я просто отбилась от вас в толпе, а потом решила пойти потренироваться…

– С тобой всё в порядке?

– Да, а что?

– Ты выглядишь очень усталой.

– Угу, я была в зале, немного потягала тяжести, – щеки почему-то вспыхивают, и хоть вокруг темно, я наклоняюсь, чтобы расшнуровать ботинки и спрятать плотный румянец.

– Ночью?

– Да.

– Странно.

– Спи, Рут, пожалуйста, – забросив ботинки под кровать, я плюхнулась на твердый неудобный матрац. Несколько минут в погруженной во тьму спальне было слышно только размерное сопение и чье-то приглушенное бормотание во сне.

А потом снова заговорила Рут:

– Эд?

– Мм?

– Мы с Даррой и Тимоти договорились пойти сделать татуировки завтра. Ты с нами?

– Серьезно? Татуировки? И что же вы собираетесь набить?

– Ещё не знаю, что-нибудь красивое, – протянула сонно Рут. – Как думаешь, что значат рисунки на руках Эрика?

От этого имени мне стало неуютно, я покрутилась в кровати, укрываясь покрывалом.

– Не знаю. Может, схема коридоров? Нам бы с тобой не помешала.

Рут хохотнула, и в дальнем углу спальни кто-то недовольно заворчал.

– Так ты с нами? – отдышавшись, переспросила она.

– Да, конечно, – и я отвернулась, надеясь, что Рут оставит меня в покое.

Все тело было напряжено, в жилах будто бурлила усталость. Мышцы натянулись, а голове оглушающее шумел рой мыслей. К тому же болели щека и бровь, а ладони горели после штанги. Мне казалось, я не смогу уснуть, но стоило мне закрыть глаза, как на меня навалился сон.

========== Глава 8. Узоры. ==========

Первый день новой недели ознаменовался тремя событиями. Во-первых, кроме обычных силовых тренировок мы приступили к занятиям с оружием. После обеда мы все поднялись в тир на крыше и там учились разбирать, чистить, собирать и заряжать пистолет, автомат и винтовку. Всех подмывало попробовать пострелять по манящим ярко-оранжевым целям, но стоило одному из новичков лишь притвориться, будто он поднимает винтовку и упирает приклад в плечо, чтобы прицелиться, как ему прилетело от Четверки. Он заставил ослушавшегося неофита отложить оружие и отойти в сторону, сообщив, что тот начнет стрельбу по мишеням на два дня позже остальных.

Во-вторых, одна из инструкторов сообщила нам, что в пятницу состоится день родителей, и мы освобождены от послеобеденной тренировки.

В-третьих, вечером, как и планировалось, четверо новичков: Дарра, Тимоти, Рут и я отправились в тату-салон.

Здесь было накурено, и громко играла тяжелая музыка. В дальнем углу находился бар, и там было довольно людно. Кресла мастеров, напротив, в большинстве своем пустовали.

Взяв каждый по бутылке пива, мы устроились за одной из грязных, припорошенных сигаретным пеплом, стоек, рассматривая вывешенные на стенах эскизы работ.

– Ну что, – Дарра с хлопком открыл свою бутылку. – Давайте выпьем за то, что мы выдержали первую неделю!

Пиво оказалось холодным и горьким. Я никогда не пила его прежде, и моим первым порывом было выплюнуть горькую пенящуюся жидкость. Впрочем, остальные жадными глотками отпили заметную часть. Заставив проглотить первую порцию, я сделала ещё один глоток. Пиво все ещё оставалось холодным и горьким, с непривычным вкусом. Я отставила бутылку.

– В-в-впереди ещё девять. Н-н-не представляю, ч-ч-чтобы у меня п-получилось пережить т-т-т… такое.

Рут закивала и подхватила:

– Иногда мне кажется, что они хотят нас угробить.

– Не жалеете, что сделали такой выбор? – Дарра не переставал прикладываться к бутылке, она была уже наполовину пуста.

Рут гоготнула:

– Ты это спрашиваешь на правах якобы местного?

И они начали толкаться, смеясь. Мне в такой их компании стало очень неловко. Этот откровенный флирт, и потом, эти вопросы, которые так совпадают с тем, что сейчас творится у меня внутри. Все эти сомнения над тем, всё ли со мной так, как должно быть, если я не жалею о выборе, и совсем не скучаю по дому.

Оставив свое пиво на столике, я ушла рассматривать эскизы поближе. Многие из них изображали различных животных: орлов, тигров, воронов. Были даже акулы. Почти все они явно рисовались со старых книг, практически никого из этих животных нынче в Чикаго не водилось.

Животные составляли едва ли не половину всех представленных работ. Вторую часть составляли разнообразные абстракции, геометрические фигуры, и разного размера изображения символов Фракции.

Но мое внимание привлек едва ли не уникальный рисунок: большая прямоугольная табличка была покрыта множеством сложных, очень тонких узоров. Тут были и элементы растений и что-то вроде древних надписей и символов.

– Это рукав, – прозвучал рядом со мной голос. – Орнаменталика. Сейчас такие практически уже никто не выбирает. Эта будет уникальной. Вот это, – она указала на вырисованный между других узоров будто цветок, чьи лепестки состояли из разных повторяющихся символов. – Мандала. В древности это было что-то вроде оберега. И это, – ее палец указывал на подобный цветок в форме руки. – Хамса. Тоже древний религиозный амулет. Всё тату словно амулет.

Скрытый смысл всех этих знаков с незнакомыми названиями меня мало волновал, да и едва ли теперь, когда ни одно из старых верований не сохранилось, можно восстановить знание того, для чего символы на самом деле предназначались. Меня просто околдовала тонкость и красота узоров.

– Её, – выбрала я и сняла со стены табличку.

Мастер, высокая стройная женщина с тонкими чертами лица и раскосыми глазами, смерила меня взглядом.

– Это займет много времени.

– Я не спешу, – улыбнулась я, рада возможности не возвращаться в компанию.

– Это дорого.

– И не экономлю.

Она приняла последнюю непонятную мне попытку отговорить:

– Она займет всю руку, от плеча до кисти.

– Прекрасно!

Она сдалась, и через какое-то время я уже примостилась на кресле, подставив руку под лампу и стараясь не шевелиться.

Женщина представилась как Тори. Она сосредоточено работала над узорами, почти не поднимая на меня взгляд, но синяк и рассеченную бровь она заметила. И спросила:

– Из-за чего подрались?

– Это во время спарринга.

Тори вздернула брови и понимающе кивнула. Её машинка словно жалила руку, немного пекло и саднило. Мне нравилось это ощущение. Боль была легкой и приятной.

– Как продвигается подготовка?

– Медленно, но верно, – помедлив, я почему-то добавила: – Как и я опускаюсь ко дну таблицы.

Тори вновь понимающе кивнула. Она не спрашивала, но я продолжила. Конечно, незнакомая мастер была не лучшим слушателем для исповеди, но я почувствовала, что именно ей, Тори, я могу легко открыться.

– Стартовала хорошо, а потом провал за провалом. Я на грани того, чтобы скатиться в красную часть.

Взгляд раскосых глаз вперился мне в лицо, руки в черных перчатках замерли.

– Будь осторожна. Оказавшись в первой десятке, будь на чеку.

– Почему?

– Потому что врожденные Бесстрашные не любят, когда в лидеры вырывается пройдоха.

– Откуда вы знаете? .. – задохнулась я.

– Что ты перешедшая? – Она хмыкнула. – Это видно. Прежняя фракция?

– Эрудиция.

– Вот и славно. Используй данный тебе ум. Если снова попадешь наверх таблицы, не расслабляйся. И ни на кого не рассчитывай. Здесь все сами за себя, как и везде. Только тут опаснее.

Она быстро оглянулась, словно ее совет был против правил.

– И на Эрика не рассчитывай. Он закрывает глаза на стычки новичков, считает это необходимой частью подготовки. И на сторону жертвы никогда не становится. А инструкторы не всегда будут рядом.

Я смотрела на неё, чувствуя, как во мне поднимается тревога. Я старалась ни с кем не враждовать, и если верну себе прежнее место, я не готова защищаться. Вчерашний спарринг с Молчуном это доказал.

– В первый день один парень… – я сбилась и прокашлялась, вдруг прижатая к креслу паникой.

– Да, я слышала. Упал замертво во время забега.

– Вы думаете..?

– Нет, боюсь, это несчастный случай, – она покачала головой и снова оглянулась. – Но скоро начнется бой не на жизнь. Конкуренция за хорошие места высока. Могут не только покалечить, но и убить, случайно или намерено.

Она придвинулась ближе ко мне и прошептала:

– Чаще всего намерено.

И мы замолчали. Оставшуюся часть татуировки она доделывала, не произнеся ни слова, и не поднимая на меня взгляд.

Я тоже заговорила лишь в самом конце.

В какой-то момент пришли заметно подвыпившие и громкие Тимоти, Дарра и Рут, нависали над нами, расспрашивали и гоготали, а потом, к счастью, ушли.

Заметно опустел бар, и свет над несколькими креслами, кроме тех, где работали над татуировкой мастера, погасили.

Наступила глубокая ночь, когда Тори протерла всю руку, пылающую от необычной боли, каким-то раствором и сняла перчатки.

– Готово. Вот, два дня помажешь этим. Если будет плохо заживать, обратись в лазарет. Но, думаю, проблем не будет.

Я взяла протянутую округлую металлическую баночку.

– Спасибо.

Я сползла с кресла, чувствуя неприятное покалывание в затекших ногах.

– И, Тори, – нагнувшись через стул обратно, я зашептала: – Спасибо вам за совет.

Она коротко кивнула и ушла, оставив меня наедине с новой особенностью моего тела и новыми острыми мыслями.

Теперь все те, с кем мы весело хохотали в спальне по вечерам, вдруг превратились в потенциальных врагов.

Даже Дарра?

========== Глава 9. Крыша. ==========

Что-то изменилось. Я ощущала, что в голове произошла перестановка. После ночной тренировки на том месте, где прежде лишь была груда страха и нелепого желания во что бы то ни стало противиться, появилось подобие благодарности к Эрику. И теперь слова Тори метались внутри меня, то и дело натыкаясь на это неожиданное позитивное впечатление от Лидера.

Мысленно я отчаянно протестовала против собственных чувств, но подсознательно отрицала сказанное Тори. Я придумала себе нечто хорошее в Эрике, отчаянно хотела в это верить, и позволить суровой правде растоптать нелепый всплеск эмоций не могла. Хотела, но бешено колотящееся сердце не поддавалось.

Нерационально, неоправданно. Я злилась на себя, ковырялась в себе, и чем старательнее пыталась выковырять, словно занозу, эту нелепую благодарность, тем прочнее она устраивалась в моем мнении об Эрике.

Всю неделю на тренировках по стрельбе я выглядывала его, ждала, чтобы он пришел. Бродила по территории в надежде случайно с ним встретиться. Я словно нуждалась в этом, чтобы подтвердилось одно из двух мнений. Либо Эрик – бессердечная тварь. И точка. Либо при всей его вспыльчивости и жестокости ему не чуждо ничто человеческое. И баста.

Казалось, стоит мне его увидеть, воспользоваться малейшим шансом заговорить с ним, нарваться на привычное обзывание тупой, как всё встанет на свои места. Но этого не случилось. Эрик словно под землю провалился.

В четверг рядом с этим ураганом возникло еще два смерча. Мысли о родителях навалились на меня внезапно, словно гром среди ясного неба, во время обеда. И оставшуюся половину дня я не могла отделаться от невообразимой смеси холодной тревоги перед предстоящей встречей и теплого обволакивающего чувства ностальгии.

Вечером после патрулирования ко мне пришел Кинан, и мы отправились на прогулку по городу. Разговор удивительным образом складывался, брат не напоминал мне об Эрике, и хоть моя голова была забита мыслями о нем и о том, куда он мог деться, я тоже не заводила об этом разговор.

Мы примостились на крыше одного из разрушенных зданий, откуда открывался красивый вид на окраину Чикаго, пустошь перед стеной и саму стену. Половина луны, синяя и холодная, нависала над ограждением.

В ее ярком свете Кинан тщательно рассмотрел мою татуировку, поворачивая мою руку.

– Красивая, – кратко оценил он. – Что означает?

Я уставилась на него, оглушенная нелепостью вопроса и отсутствием ответа на него.

– Ну… Тори, мастер, говорила, что тут, – я указала пальцем на два символа, не в состоянии вспомнить их названия. – И тут изображены древние амулеты. Они служили оберегами в древних верованиях.

Кинан смотрел на меня с усмешкой, и, казалось, сейчас рассмеется над моим сбивчивым объяснением. Его глаза мерцали, рыжие кудри шевелились на ветру.

– Она просто мне понравилась, – сдалась я. – Ладно?

– Идет, – кивнул брат и рассмеялся.

Какое-то время мы молчали, и эта тишина оказалась на удивление уютной. Такой, как обычно бывала в компании брата. Он всегда любил крыши, интересные точки обзора. И любил смотреть не на Чикаго, а на стену. Что-то в ней или за ней его манило.

– Кинан.

– Мм?

– Какой была твоя первая неделя в Бесстрашии?

Он отвлекся от мечтательного рассматривания пустоши и посмотрел на меня. Я ожидала увидеть привычное надменное выражение лица «я старший брат, я Бесстрашный, не лезь со своими глупыми вопросами, мелочь», которое появлялось каждый раз, когда я задавала подобные вопросы. Но этой ночью Кинан улыбнулся.

– Провальной.

Я уставилась на него во все глаза. Уж чего-чего, а такого я от старшего брата не ожидала. Ужасной, сложной, невыносимой – да, к таким ответам я была готова. Но не к «провальной».

– Да, – он смущенно хохотнул. – Я едва не вылетел. Честно говоря, я был в шаге от провала все 10 недель.

Он сплюнул.

– Собственно, Эд, именно поэтому я сейчас патрулирую улицы – не лучший старт для Бесстрашного. Да, я командир взвода, но… честно говоря, Эд, приглядывать за изгоями… Ну…

И он замолк, на его лице серой маской отбилась тоска.

К такой его откровенности я оказалась не готова, так что запала неловкая пауза. Я не знала, чем её заполнить. Мне казалось, что я непременно должна что-то сказать, как-то его поддержать, но на ум ничего не приходило. В голове вдруг стало удивительно пусто и тихо.

– А мне страшно, – вдруг выпалила я и закусила нижнюю губу.

Кинан покосился на меня.

– Да, – собравшись с духом, я кивнула. Вечер откровений, так вечер откровений. – Боюсь, что что-то не так.

– Тебе сложно?

– Нет. То есть, да, но не так, как я ожидала…

– Это плохо? – Он был в недоумении, это явно читалось на лице. – Ты ведь готовилась и…

– Да, но… Понимаешь, я чувствую себя как-то странно… То есть, в том-то и дело, что всё в порядке, я словно на своем месте, никакого дискомфорта. Но я ведь должна скучать по прежней беззаботной жизни? По родителям?!

Брат покачал головой.

– Почему?

Вопрос оказался мне непонятным, и я не нашла ничего лучше, чем бездумно его повторить:

– Почему?

– Отчего ты должна скучать?

– Но это ведь… правильно. Так должно быть.

– Так не должно быть, – решительно возразил брат. И вдруг на моем плече оказалась его рука. – Не должно, – он повторил мягче и тише. – Все идет своим чередом, Эд. Все правильно. Ты и в самом деле на своем месте, и ничего плохого в этом нет.

– Тест показал Бесстрашие, – уткнувшись лбом в плечо Кинана, сообщила я.

– Тем более! Правда, Эд, крошка, это все какие-то глупости. Напрасно себя накрутила.

Он наклонил голову к моей, и в этом сидении обнявшись на крыше ночного Чикаго было что-то незабываемое. Что-то по-семейному уютное.

========== Глава 10. Сон. ==========

Разговор с братом подарил приятные воспоминания и острое ощущение нежной любви к Кинану, но мои тревоги успокоить не смог. Вернувшись в спальню, я, казалось, была расслабленной. Но стоило мне лечь, как голова наполнилась шумным потоком мыслей, не дававшим уснуть. Обрывки разговоров и яркие вспышки воспоминаний оглушали меня, не позволяя успокоиться.

Я ворочалась в постели, подбивая подушку, и то укрывалась одеялом с головой, то комкала его и сталкивала к ногам.

Сон, приснившийся мне в ночь на пятницу, был тревожным.

Мы находились во внутреннем дворике, где в первый день проводились соревнования по челночному бегу. Я и Рэндон. Он убегал от меня, жалобно поскуливая. А я стремилась его догнать, и мне очень мешал тяжелый нож, но выбросить его у меня не получалось. Каждый раз, как я мысленно приказывала пальцам разомкнуться, рука с ножом поднималась и замахивалась. И лишь доли сантиметра отделяли Рэндона от смерти.

Стены окружающего дворик здания были настолько высоки, что клочок неба вверху казался не больше копейки. Откуда-то оттуда доносился голос мамы. Она кричала нараспев:

– Это ты виновата, ты сама такою стала! Тыыы! Убиииийца! Это ты виновата…

Звук доносился из какого-то потрескивающего приемника, и от этого голос казался еще зловещей.

А в окне второго этажа стоял Эрик. Он стоял, весь абсолютно голый, и смотрел вниз, а его глаза были полностью черными. Не было ни зрачков, ни радужной оболочки, ни белков. Вместо глаз были два черных шара. И под его кожей с невообразимой скоростью ползала и извивалась змея. Ее очертания заметно выделялись на фоне рельефного тела. Через равные промежутки времени Эрик открывал рот, и оттуда доносилось змеиное шипение.

– Эй! Э-э-эй!

Кто-то схватил меня за плечо, рука с ножом рефлекторно поднялась. Показалось, что это Рэндон меня догнал и собирался нападать, ведь это лучшая защита.

Я открыла глаза. Лицо Рут плавало в воздухе прямо надо мной, и перед ним проплывали небольшие клочья плотного тумана. Я моргнула. Клочья тумана оказались прядями ее пепельных волос. Ее глаза смотрели взволновано, а зубы впились в нижнюю губу.

«Это ты виновата, ты сама такою стала! Тыыы…», – пронеслось у меня в голове все стихающее и стихающее, прерываемое лишь едва слышным шипением.

А потом я полностью вырвалась из сна и оказалась в привычной утренней суматохе.

– Это было так странно, – прошептала Рут, повиснув на моей руке.

Мы всей сонной толпой шагали к столовой на ранний завтрак перед тренировкой.

– Ты вертелась во сне, а потом начала стонать и даже покрикивать. А затем произнесла совершенно отчетливо…

Я уставилась на нее, во мне все похолодело.

– «Эрик, твои глаза».

Что-то, замерзшее внутри, треснуло и с грохотом обвалилось, впиваясь острыми осколками в ноющий от голода желудок.

– Тебе снился Эрик?!

Она выпятила глаза. Я попыталась сделать равнодушное лицо.

– Не помню, – небрежно бросила я. – Наверное. Может, я выцарапывала ему глаза?

Рут весело расхохоталась, хлопнув меня по плечу. Я поежилась. Я хорошо помнила его глаза, абсолютно, насквозь черные. Пугающая своим безумством нагота и эта змея… Она вилась у него под самой кожей, а он просто стоял и не двигался.

В эту рань столовая была на удивление переполнена, и мы едва отыскали себе места. Я втиснулась на лавочку между Рут и Тимоти, едва находя место на столе для подноса. Села, заглянула в чашку с темной жидкостью, обещавшей быть кофе, а подняв взгляд, замерла.

Прямо передо мной, через проход, в компании нескольких инструкторов сидел Эрик. Его широкая спина под тесной черной футболкой бугрилась мышцами. Локти упирались в стол, ладонь поднялась к голове и медленно прошлась вверх и вниз по бритому затылку.

– Эд?

– Мм?

– Ешь, н-н-нам скоро у-уходить, – Тимоти толкнул меня плечом и, заметив, что я уставилась в пространство, проследил за взглядом. – О, – хмыкнул он. – Я д-д-думал, что он н-не ест о-о-обычную пищу. А л-лишь п-п-питается нашими с-страхами.

Я посмотрела на Тимоти с едва ощутимым желанием вступиться за Эрика. Рут, сидящая по другую сторону от меня, рассмеялась. Я повернулась к ней, и желание развеялось. Что это со мной?

И он посмотрел на меня. Обернулся и глянул через плечо, прицельно, словно ощутил на своей спине мой взгляд, словно услышав Тимоти и Рут.

Словно услышав мои мысли.

Его серые глаза задержались на мне не дольше секунды, но этого вполне хватило. И без того восставший желудок скрутило в тугой узел, голову пронзило холодной спицей, и столовая медленно сдвинулась в сторону, силуэты расплылись, спина в черной футболке расширилась до невообразимых размеров, а затем вернулась в прежнее положение. Я пошатнулась на лавке.

– Эд? – Дарра смотрел на меня поверх светлой головы Рут. – Ты как?

Не поднимая глаз, я качнула головой и запустила вилку в еду, хотя не намеревалась съесть ни кусочка.

Издалека послышался искаженный проигрывателем голос: это тыыыы виновата, ты сама такою стаааала. И в чашке кофе показались темные глаза Эрика. “Убиииийцааа!”, – прошипел он.

========== Глава 11. Встреча. ==========

– На тебе лица нет, – взволновано прошептала Рут, догнав меня на лестнице. Мы спускались после тренировки на крыше, и я поспешила сбежать вниз одной из первых, намереваясь посидеть где-нибудь в одиночестве перед встречей с родителями.

Я не была лучшим стрелком в группе, но редко мазала больше двух раз из десяти. Сегодня почти все пули летели мимо. Пистолет в вытянутой руке ходил ходуном, я никак не могла унять дрожь. Приклад винтовки все никак не располагался на плече правильно, он то соскальзывал, то нестерпимо давил.

Четверка большинство тренировки стоял за мной, словно пытаясь рассмотреть в моей спине причину моего сегодняшнего странного поведения. Во время перерыва, когда мы все сгрудились возле крана с водой, он подозвал меня и, ввинтившись взглядом мне в лицо, приглушенно спросил:

– Тебе нехорошо?

Я выдержала паузу, отпивая вожделенной холодной воды из стакана.

– Нет, всё в порядке. Немного не выспалась, но…

– Точно?

– Да.

Но оставшуюся половину тренировки он все равно стоял за мной и следил неотрывно. Вероятно, всем ответственным за новичков – инструкторам и Эрику – сделали выговор за Рэндона. Возможно, ввели наказание за каждого пострадавшего неофита. Или даже пригрозили лишить занимаемой должности?

Вот только мне и впрямь было нехорошо. Накопившиеся и всё не находившие выхода переживания стали проявляться физически: дрожали руки, живот мутило и кололо в боку, как в самые первые мои самостоятельные тренировки, когда я изводила себя до полного изнеможения. При каждом резком движении окружающий мир начинал неравномерно качаться, а пол уплывал из-под ног.

В голове воспалились самые нездоровые мысли, они смешивались в коктейль бреда, и из-за их шума я почти не могла пробиться к контролю над собой.

Меня охватил панический страх перед встречей с родными. Я не могла перестать нервно одергивать рукава, силясь натянуть их до пальцев. Испуг перед тем, что скажут родители о татуировке и вообще о моем переходе в эту фракцию, достиг апогея в обед, и мне захотелось прямиком из столовой броситься наутек, чтобы только не попадаться маме и папе на глаза. При самом лишь возникновении образа матери меня наполнял нерациональный испуг. И в голове эхом отдавалась нестройная песенка: «это ты виноватааа…»

Когда настало время отправляться в Яму, я поняла, что не в состоянии идти. Скрутившись на кровати, я бездумно перелистывала книгу и, казалось, эти механические переворачивания страниц хоть немного, но успокаивали.

С радостным смехом Рут восторженно умчалась вслед за большинством новичков. Я осталась на месте. Через кровать от меня собирался Дарра.

– Так и будешь сидеть тут? – он с недоумением приподнял брови, и на лбу под черными кучеряшками запали неглубокие складки. – Даже я иду.

Я отвела взгляд и снова посмотрела в книгу. Дарра виделся с родней довольно часто, иногда он даже уходил ночевать домой, хотя правила, – которые в этом отношении строго не соблюдались, – это запрещали.

– Эд?

Я услышала, как скрипнула пружина в его кровати. Он встал и, бесцеремонно перетупив через кровать Рут, подошел ко мне.

– Эд, не глупи. Пойдем!

И, оторвав мою руку от книги, он потянул. Я поддалась.

В Яме, освобожденной специально для встречи новичков с родителями, было непривычно малолюдно. Мы стояли сверху, разглядывая радостные моменты семейных воссоединений. Я как раз мысленно подсчитала, что внизу около ста человек, удивилась тому, как мало места они занимают, и поразилась тому, насколько огромна Яма, когда мой взгляд зацепился за медленно движущийся огненный шар.

Это была она. Узкая темно-синяя юбка и строгий пиджак. Кокетливо завитые ярко-рыжие волосы, гордо вздернутый острый подбородок. Рядом стоял он: пиджак повис на руке, верхняя пуговица рубашки расстегнута, рукава небрежно закатаны, руки в карманах темно-синих брюк. Они выглядели совершенно по-разному: собранность и расслабленность, —, но очень гармонично.

Тяжесть всех мыслей свалилась с плеч, и я, ведомая всплеском радости и теплой любви, стремительно сбежала по лестнице.

– Мам! Пап!

На мой крик обернулось несколько человек, но я не видела их. Я смотрела на маму. Ее узкое бледное лицо еще мгновение сохраняло строгое выражение, а затем озарилось широкой улыбкой.

Четыре руки заключили меня сразу в двух объятиях, я была буквально зажата между родителями и, не помня себя от счастья, вдыхала родной запах дома. А потом рядом с нами послышалось веселое:

– Отлично! Все О`Лири в сборе! Время отрываться!

Обнявшись все вместе и по очереди друг с другом, расцеловав каждого в щеки, наперебой произнося слова приветствия и радости, мы, ведомые Кинаном, отправились в ближайший уголок, где можно было присесть за столиком и выпить.

Уходя вслед за семьей – мама крепко сжимала мою ладонь – из Ямы, я оглянулась. Наверху, упершись руками в поручень, стоял Эрик. Он смотрел вниз, и, хоть находился далеко, я была уверенна, что Лидер смотрел на меня. Три рыжие головы, слившиеся в одно пятно, были слишком заметны. Вид стоявшего на высоте Эрика, и голос матери, расспрашивающей Кинана о чем-то, разбудили во мне неприятные воспоминания. Но чувствовалось это легким прикосновением, невесомым щекотанием нервов. Сейчас, рядом с семьей, мне вовсе не было страшно. Мне было спокойно.

========== Глава 12. Выбывание. ==========

К концу первого этапа я взобралась в таблице подальше от зловещей красной черты. Первые три недели подготовки закончились для меня одиннадцатым местом. Я оказалась в шаге от десятки лучших, но этот результат меня удовлетворил. Совет Тори о соперничестве, первое время отказывающий приживаться, всё же врос в мое подсознание, и я была рада, что не попала в группу риска. Первые десять мест разделили между собой девять врожденных Бесстрашных и Тимоти. Дарра бессменно лидировал, показывая удивительные результаты. Тимоти – его имя значилось напротив цифры семь – поразил всех легкостью обращения с оружием и неизменно точными попаданиями в цель.

Рут оказалась на семнадцатом и не скрывала своей безумной радости по этому поводу.

– Серьезно! – весело восклицала она, подпрыгивая на ходу. – Думала, к третьей неделе вылечу, но удержалась в двадцатке. Нет, ну можете себе представить?!

В поднесенном настроении мы шли обратно в спальню, чтобы переодеться и пойти отметить первый успех. Дарра строил несбыточные мечты насчет того, что в обозримом будущем станет Лидером, но на ближайший вечер планировал превратиться в алкоголика. Рут всё не переставала восхищаться меткостью Тимоти, он скромно улыбался и, поглощенный радостью, забыл заикаться. Мы шли, напрочь забыв о трех несчастных из красного сектора таблицы, но стоило нам подойти к ступенькам, ведущим в «бункер», как мы называли спальню, лишенную окон, как на нас навалилась вся тяжесть участи аутсайдеров.

Первым мы увидели Эрика. Он стоял на лестнице, упершись руками в поручни, как делал это всегда, и следил за тем, как двое Бесстрашных подгоняли вылетевших. Те, напуганные и не до конца поверившие в то, что их ждет, бесцельно бродили по помещению, то хватая какие-то вещи, то возвращая на место.

Услышав наши шаги, Эрик оглянулся через плечо.

– А, Рыжая, – ухмыльнулся он. – Смотри. После следующего зачета ты будешь собираться на выход так же.

Я закатила глаза и зашагала дальше, словно всегда была близка к десятке лидеров и никогда не оказывалась в шаге от красной черты.

– И братец не поможет, Рыжая! – крикнул он мне вслед, и я едва сдержалась, чтобы не показать ему средний палец.