Текст книги "Эдана (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Мы не общались близко ни с кем из вылетевших, но почти за месяц проживания в одних стенах и совместных занятий были знакомы с каждым. Видеть их пустые бледные лица с большими напуганными глазами мне было не по силам, но отвести взгляд я не могла. В какой-то момент Рут, не выдержав, расплакалась, уткнувшись лицом в грудь Дарры. Он стоял с непроникновенным лицом, его глаза не двигались, но на щеках играли желваки.
– Э-э-это н-невыносимо, – заговорил Тимоти. Вся краска бурной радости и энергии сошла с его лица. В синеватом освещении его кожа казалась мертвой. – И не-не-неправильно. Н-ни одна ф-ф-фракция н-не выгоняет н-новичков.
– В Бесстрашии раньше тоже не выгоняли, – сообщил Дарра. – Ввели это правило всего несколько лет назад.
– Небось, Эрик придумал, – хмыкнула я, поднимая глаза на его черную фигуру, нависшую над спальней, словно падальщик над уже умирающей жертвой. Словно змея, замер перед броском. Змея… Змея под кожей и черные насквозь глаза, и это шипение, такое тихое и опасное.
– Нет, – голос Дарры вырвал меня из черной пропасти, в которую я свалилась, не сопротивляясь. – Он ещё не был Лидером.
Мы ещё немного постояли, молча наблюдая за тем, как провалившихся выводили из спальни. Все собравшиеся здесь, словно по команде, замолкли и замерли, так что запала полная тишина, нарушаемая лишь капающей водой из крана.
Эрик подождал, пока небольшая делегация пройдет мимо него, а затем оторвал руки от перил и, отсалютировав мне, отведя два пальца ото лба, развернулся и взбежал по лестнице.
Что это значило? «Я приду за тобой так же после следующего зачета»?
Несомненно.
– Есть предложение сильно нажраться, – сдавленно, всхлипывая, сказала Рут.
Возражений не было.
Мы отправились в бар, в котором ещё днем я сидела с братом и родителями. Я предложила его ребятам, потому что Кинан говорил, что там подают лучшие коктейли.
Не считая двух глотков пива все эти коктейли были для меня первым опытом в алкоголе, а потому об их качестве ничего сказать не могу, кроме того, что нажраться ими мне удалось.
Я не заметила, как молчаливое заливание мыслей превратилось в безудержную дискотеку с безумными танцами и прыжками через стол. Из самого веселья помню только, что Дарра и Рут танцевали вместе на диване, а потом в какой-то момент Тимоти толкнул меня в плечо, и мы рассмеялись с того, как они – прямо стоя на диване – целовались.
А потом я оказалась на мостике.
Было темно, холодно. Вокруг никого не было, через высокую стеклянную крышу светила луна. Внизу, под моими ногами, шумела вода. Я стояла, облокотившись о поручень, и молилась о двух вещах: туалете и остановке вертящегося вокруг мира. Пусть он даже окажется передо мной вверх тормашками, но лишь замрет. От всего выпитого меня и так мутило, а пляска у меня в глазах только усиливала тошноту.
Я вцепилась в поручень, пытаясь не свалиться на металлический пол или в реку.
– Хочешь прыгнуть?
Эрик стоял в самом начале моста в метрах десяти от меня и, кажется, улыбался.
– Не бойся, я мешать не стану.
Он развел руки в стороны, и я увидела в одной из них полупустую бутылку чего-то явно алкогольного.
Отлично, пронеслось у меня в голове. Двое пьяных на узком мосту над пропастью. Двое: Эрик и я. Замечательно.
– Могу даже помочь, – он отхлебнул из бутылки и неуверенным шагом двинулся в мою сторону.
– Это бесчеловечно, – выпалила я и сильнее сжала пальцы вокруг металлической трубы, словно порывом собственной наглости меня могло снести вниз.
Эрик вскинул брови.
– Что именно?
– Выгонять слабых.
Он еще выше поднял брови, теперь лоб был пересечен несколькими глубокими морщинами.
– Они могут работать в барах, в кафе, элементарно уборщиками. Но отправлять их к изгоям… За что?
– За то, – он поравнялся со мной и остановился. – Что они – слабаки. А тут такие не нужны.
– Ты жесток.
Он неопределенно повел подбородком и сделал короткий шаг вперед, сокращая и без того небольшую дистанцию.
– Это не я придумал правила, Рыжая.
– И тебе не по силам что-то изменить?
Еще шаг.
– А если я не хочу, м?
– Ты жесток, – почему-то шепотом повторила я.
Эрик стоял слишком близко, настолько близко, что я не видела ничего, кроме его груди и плеч в черной футболке. Чтобы посмотреть ему в лицо, мне пришлось запрокинуть голову. Едва сделав это, я пожалела.
Увидев его взгляд, направленный вниз, я поежилась. В глазах плескалась знакомая смола. Казалось, мне нечем дышать, словно он занял собой весь воздух в яме. Закружилась голова, тошнота поступила к горлу. Лишь бы не стошнило, заклинала я свое тело. Лишь бы не стошнило. Не при Эрике. Не на него, пожалуйста.
Я быстро повернулась всем телом и уставилась на реку внизу, пытаясь унять восставший организм.
Руки Эрика легли рядом с моими на поручни. Спиной я почувствовала упругость и тепло его тела под футболкой. Он придвинулся ко мне вплотную и наклонил голову. Ухо защекотало его неровное дыхание.
– Осторожнее, Рыжая, – прошептал он, а в следующее мгновение уже шел прочь, снова прикладываясь к бутылке.
«Эрик, твои глаза», – сказала Рут надрывным, заплаканным голосом. «Эрик, глаза»
========== Глава 13. Расправа. ==========
Кровать вращалась с бешеной скоростью, и мне казалось, что я вот-вот с нее свалюсь. Я лежала, уставившись в потолок, и слушала размеренное сопение спящих. Рут на соседней кровати беспокойно вертелась во сне. Кто-то в дальнем углу снова бормотал, его голос был приглушен, будто он говорил в подушку.
Вцепившись руками в край кровати, я напрасно надеялась заставить мир вокруг меня остановиться. Вращение продолжалось. Закрытие глаз не помогло, стало только хуже.
Я сдалась и села. Глубоко вдохнула и медленно выдохнула, подавляя желание вырвать. Только этого еще не хватало. А впрочем, подумала я, может, оно и к лучшему. Надеясь, что станет легче, я отправилась в туалет.
Легче стало, совсем немного, но и этого было вполне достаточно. Комната ещё пошатывалась у меня под ногами, но в целом плохое самочувствие, как по мановению волшебной палочки, отступило. Я жадно напилась воды и, выждав несколько минут, пошла обратно.
Ложиться не хотелось, я понимала, что не усну. Потому решила пройтись. Так, казалось, мне легче. Захватив с собой куртку и бутылку воды, я, стараясь не шуметь, невообразимо шатаясь, поднялась по ступенькам и вышла из спальни.
Вне помещения, лишенного окон, и наполненного влажностью общей ванны и дыханием трех десятков выпивших новичков, было свежо и прохладно. Меня начал бить озноб, но вместе с тем в голове заметно прояснилось.
Я шла по коридорам, направляясь на улицу. Я хотела вдохнуть ночной воздух.
Может, даже пробежаться, чтобы выгнать из себя весь алкоголь. Мой первый опыт – не считая двух глотков пива – в этом деле оказался неудачным, и я не намеревалась повторять попытку. Да, какое-то время было довольно весело, но оно не стоило всего этого.
Я шла, понимая, что виляю по коридору, но идти прямо не могла. Я изо всех сил приказывала мозгу вести тело по прямой, но ноги делали неровные шаги, то расходясь, то переплетаясь.
В голове немного шумело, но прежняя свистопляска прекратилась. Увидев впереди себя черную тень на полу, я не придала ей большого значения, приняв пятно за неосвещенный участок коридора. Нелепость, которая могла придти в голову только пьяному человеку. Затем я решила, что это груда мусора. Такое предположение тоже меня, пьяную, не смутило, хотя прежде я никогда не видела мусора, валявшегося посреди коридора на территории Бесстрашия.
А потом груда пошевелилась и едва слышно что-то прохрипела.
Человек! – выстрелило у меня в голове, и я бросилась к черной тени.
Тень оказалась длинной фигурой, облаченной в форму новичка. Руки фигуры были прижаты к животу, ноги раскинуты в сторону. Дыхание было хриплым и прерывистым. Лицо казалось очень знакомым.
– Тимоти! – истерично взвизгнула я, и это крик пронесся по коридору эхом. – Тим! Что… Господи, что с тобой?
И вдруг все стало четким, перестало шуметь в голове, и неконтролируемая мягкость тела исчезла.
С небывалым хладнокровием, отставив бутылку на пол, я решительно взялась за руки Тимоти и отвела их от раны. Нож вошел, насколько я могла судить по порезу на куртке, в живот, немного сбоку. Разрез в ткани был всего один, и это дарило надежду.
– Тим, слушай меня, – не отдавая себе отчет, я расстегнула куртку и стянула с себя. – Мне нужно согнуть твои ноги в коленях, ладно?
Его лицо, мертвенно-бледное, даже серое, зловеще светилось в полумраке. Глаза, темные и слезящиеся, неотрывно смотрели на меня.
– А потом подложить тебе что-нибудь под голову. Понимаешь?
Он коротко кивнул, плотно сжав побелевшие губы.
Подхватив его под коленями, я потянула вверх и подалась вперед, заставляя ноги согнуться, упереться в пол и так замереть. Тело Тимоти мне никак не помогало.
– Тим, эй! – Я наклонилась над ним, на скорую руку сворачивая куртку в некое подобие валика. – Расскажи мне, как это случилось?
Он всё так же неотрывно смотрел на меня, и я увидела, как дернулось его лицо. Тимоти нервно сглотнул, его взгляд скользнул по мне на бутылку. Окровавленная рука приподнялась и вильнула в сторону воды.
– Нет, Тим, – я покачала головой. Пользуясь тем, что он отвлекся на бутылку, я быстро отвернула края куртки и резким движением задрала футболку вверх, открывая доступ к ране. – Тебе нельзя пить. Пока нельзя.
Он приглушенно прокашлялся, стараясь не напрягать живот. Из неширокого, но, несомненно, глубокого пореза сочилась густая темная кровь. В полумраке коридора я не могла рассмотреть, была ли это только кровь, или к ней примешалось что-то еще. Я не могла оценить серьезность ранения.
– Я ш-ш-шел… – Он замолк, поморщился и, открыв глаза, продолжил: – Т-т-ты ушла, а Р-р-рут и… и…. и Д-дарра… он-н-ни цел-ловались… и-и-и я р-ре-решил п-прогуляться…
Я должна была чем-то зажать рану, надавить на неё, прекратив доступ крови, но никак не могла сообразить, сверху или снизу нужно давить. Это знание просто было выметено из головы алкоголем. И ещё я никак не могла придумать, чем прижать. Нужна была ткань, но свою куртку я подложила под голову, а с него снять я ничего не могла, не хотела его шевелить.
Ладно, решила я, опустив взгляд на себя. Футболка так футболка. Всё равно под ней есть спортивный топ.
– Продолжай, Тимоти, – намотав немного ткани на руки, я резко дернула в разные стороны, разрывая ее напополам. – Кто это сделал?
Ему было трудно говорить. Это было видно. Вероятно, болел живот, от страха путались мысли, а горло, скорее всего, пересохло. Но я не могла дать ему попить, не зная, куда проник нож. Как и не могла дать Тимоти замолкнуть и потерять сознание.
– Ну же?!
И, словно подталкивая его к тому, чтобы он подал голос, я сложила руки на его ране, прикрыв ее куском футболки, и надавила.
Тимоти приглушенно вскрикнул и таки заговорил:
– Не знаю… И-и-их бы-бы-было т-трое… О-они б-б-бы-были в… в… ч-чем-то вроде м-м-ма-масок. Н-не в-в-видел л-лиц.
Ублюдки, пронеслось в голове. В масках и вряд ли в формах новичков. Продумали заранее, как им остаться неопознанными. Законченные отморозки.
Вложив всю злость, всю обиду и весь страх в голос, я привстала над Тимоти, не отпуская раны, и что было мочи закричала:
– Помогите!
========== Глава 14. Допрос. ==========
Эрик плохо выглядел. Вероятно, допив ту бутылку до дна, он лег спать, и это получилось у него лучше, чем у меня, но вид у него был неважный. Он стоял, опершись на стол, запустив руки в карманы. Волосы растрепаны, лицо помято, глаза воспаленно-красные.
Едва не брызжа слюной от ярости, он загнал всех собравшихся на мой крик к себе в комнату и каждого бегло допросил. Меня он словно не замечал, ни один из его вопросов не адресовался мне. Теперь все ушли, дверь за ними закрылась, и я осталась наедине с Эриком в его жилище.
Слушая вполуха их сбивчивые ответы, в которых для меня ничего не было, я с неправдоподобной отстраненностью рассматривалась по сторонам. Квартира Лидера была приблизительно такой, как я её себе представляла: голые стены, минимум мебели, темные цвета, никаких фото, картин или милых сердцу безделушек.
Постель на его широкой кровати была скомкана, рядом валялась пустая давешняя бутылка. На прикроватной тумбе лежал пистолет.
Я оглядывалась и думала о том, что, когда опрошенные свидетели уйдут, на меня обрушится гнев Эрика. Я не видела своей вины ни в чем из произошедшего сегодня, кроме того, считала без лишней скромности, что мое плохое самочувствие спасло Тимоти жизнь. Но не могла отделаться от уверенности, что сейчас получу.
Впрочем, Эрик молчал. Он стоял и рассматривал меня усталым взглядом. Он скользнул по моему открытому животу, по окровавленным рукам, которые я старалась вытереть о штаны. Взгляд прошелся по едва различимым бугоркам груди под тесным спортивным топом. И от этого меня передернуло.
Не знаю, с какими мыслями он на меня пялился, от самого этого рассматривания меня прошибало.
– Виновных накажут? – нарушила я тишину. Голос звучал хрипло и слабо.
Эрик мотнул головой, словно очнувшись, и ответил уклончиво:
– Мы проведем расследование.
– Виновных накажут? – с напором и громче повторила я.
Но он пропустил это мимо внимания. Склонив голову набок, он снова смерил меня взглядом, и спросил:
– Почему ты оказалась там ночью?
– Я не думаю, что это правильный вопрос в данный…
– Я не думаю, что ты вправе решать, какие вопросы правильные, – прикрикнул он, резко обрывая меня. – Как ты туда попала?
Я вздохнула и сложила перепачканные темными разводами высохшей крови руки на груди. От его взгляда, всё сползавшего туда, мне было неуютно.
– Я много выпила вечером и плохо себя чувствовала…
Он кивнул, то ли показывая, что внимательно слушает, то ли соглашаясь с тем, что я перебрала.
– Решила выйти, подышать свежим воздухом. И нашла Тимоти.
– То есть вы не пришли туда вместе. Ты не была там, когда на него напали?
Я качнула головой.
– Нет, я нашла его уже раненым.
Эрик пожал плечами, показывая, что в таком случае у него нет ко мне вопросов. Но у меня к нему были.
– У него будут поблажки?
Он приподнял бровь.
– Что?
– У него будут поблажки? Ему нужно некоторое время лечиться, и он сильно отстанет, если…
Он снова резко меня перебил:
– Да, он отстанет.
– То есть, никаких поблажек?
– С чего бы?
– Но он ранен! – закричала я, не в силах удержать злость и обиду.
Эрик вспыхнул. Глаза заполнились опасной горячей смолой, на щеках задвигались желваки.
– Придержи свой язык, Рыжая.
– Это несправедливо, – почти прошептала я, чувствуя, что еще чуть-чуть и заплачу.
Лидер оттолкнулся от стола и шагнул ко мне. Я собралась и решила, что не буду спасаться бегством, не стану отворачиваться, как на мосту. Иди к черту, подумала я и с вызовом вскинула подбородок.
– Ты просто обязан наказать виновных и сделать для Тимоти поблажку!
Эрик ухмыльнулся.
– С чего это я должен помогать твоему дружку, Рыжая?
Меня было не остановить. Клокочущее внутри пламя подогревало шипящее масло злости.
– Он не мой дружок, Эрик. Он – один из твоих подопечных. Ты несешь ответственность не только за подготовку новичков, но и за безопасность. А ты уже два раза оплошал.
Его щеки пылали, крылья носа раздулись, глаза были безумными.
– Заткни дырку, Рыжая… – зашипел он, но я не планировала это выслушивать.
– Иди к черту, козел! – выплюнула я и, крутнувшись, пошла к двери. Я вся съежилась, ожидая, что сейчас Эрик догонит меня в два шага и выколотит из меня всю спесь, но мне вслед полетели лишь слова:
– Я найду виновных, и они ответят за покушение на убийство. Но помогать твоему заике я не стану.
Я хотела смолчать, но уже в двери повернулась и выпалила:
– А я стану!
И хлопнув дверью, я убежала, готовая в любой момент разрыдаться.
========== Глава 15. Разговор. ==========
Первыми с расспросами на меня навалились Рут и Дарра, затем все новички сразу, потом в столовую на завтрак прибежал Кинан, и я лишь печально косилась в свою тарелку, понимая, что у меня остается все меньше времени, чтобы поесть.
К вечеру пристальное внимание к произошедшему – и ко мне в частности – ослабло. И я понадеялась на то, что меня оставят в покое, но на следующий день меня вызвали с теоретического занятия по тактике и привели на заседание Лидеров для детального допроса. Я смотрела прямо на главного из них – Макса, не отвлекаясь на других, даже если они задавали мне вопросы. Я старалась избегать смотреть на Эрика, но все время, проведенное на заседании, чувствовала, что он впился в меня пристальным взглядом.
На третий день ко мне уже не приставали с вопросами и, наконец, пустили к Тимоти в палату. Его обещали продержать там ещё не меньше пяти дней, и таким образом он пропускал большинство лекций по тактике и разведке, и продолжающиеся тренировки по рукопашному бою и стрельбе, но ни одного практического занятия по тактике.
Так что с четвертого дня, когда Тимоти уверенно сказал, что он уже достаточно окреп, я приходила к нему вечером с учебниками и конспектом и пересказывала всё услышанное на лекции. Раз к нам присоединились Рут и Дарра, один раз просто заглянули спросить, как дела, но в основном исчезли с горизонта, поглощенные влюбленностью друг в друга.
Насколько я могла судить, Тимоти воспринимал всю информацию и – на вскидку – не очень отставал от остальной группы, но главная проверка моих стараний была впереди. Через неделю планировалась проведение первого занятия по практическому оттачиванию техники ведения боя в городе и тактике, но Тимоти не выглядел готовым к тому, чтобы присоединиться к нам.
Перед выездом Дарра, Рут и я заглянули к нему, и выглядел он неправдоподобно бодрым, позитивно настроенным на то, что будет сидеть в палате, вместо того, чтобы повеселиться в городе, стараясь захватить вражеский флаг, удержав при себе свой.
– О, р-ребята! – он сел на кровати и спустил ноги. – Привет!
Его натянутая улыбка неприятно скребла внутри.
Разговор не клеился, над каждой неловкой шуткой Тимоти преувеличено громко смеялся, и мы все ощущали, что зря пришли. Ему нужно было побыть одному. Но он был слишком дружелюбен, чтобы это показать.
Когда подошло время отправляться на поезд, все заметно выдохнули с облегчением. Мы, отшучиваясь, уже начали сбивчиво прощаться, когда Тимоти вдруг посерьезнел, чем нас немало напугал, и произнес:
– Эд, т-т-ты могла б-б-бы за-задержаться?
И переведя взгляд на удивленных Дарру и Рут, остановившихся в двери:
– Эт-т-то н-на-насчет наших з-з-за-занятий.
Это была ложь, мы все это поняли, но Дарра и Рут всё же ушли, прикрыв за собой дверь, а я осталась послушно стоять.
Встав с кровати, Тимоти сделал ко мне несколько неловких шагов. Он прихрамывал и кренился на сторону, широко взмахивая рукой для равновесия.
Его лицо было бледным, почти как в ту ночь, когда я нашла его на полу, а на лбу выступали капли пота. Глаза болезненно блестели, и я испугалась. Он выглядел так, словно не поправиться в ближайший месяц, но у него была неделя, максимум неделя в запасе!
– Эд, – он сплел пальцы рук и принялся их заламывать. Плохой знак. – Я о-о-обязан те-тебе с-с-своей жизнью. Если б-бы н-не-не ты… И ты п-п-помогаешь м-мне не-не от-т-тставать…
Он истерично хохотнул, потупив взгляд.
– Э-это т-т-так т-т-трудно. Н-не м-могу с-с-собраться.
– Тим, – я подалась вперед и положила ладонь ему на локоть. – Если ты собираешься благодарить, то этого не стоит делать. Ведь…
– Эд, – зашептал он, подступая ближе. – Д-д-дело не-не в б-б-благодарности. Я л-л-люблю т-тебя.
Громадная ледяная глыба с оглушительным треском сдвинулась вниз и, стремительно ускоряясь, рухнула на меня.
– Уже д-д-давно.
Я не сразу поняла, почему мне стало трудно дышать. Я видела, что Тимоти наклоняется ко мне, видела приближающееся лицо, видела его закрытые глаза прямо перед собой и чувствовала на щеке его горячее дыхание, но мозг отказывался понимать, что всё это значит. Потребовалось несколько секунд, чтобы я почувствовала, – не только увидела – что Тимоти меня целует. Постепенно в голове отозвались участки, ответственные за мои ощущения, и так же постепенно – от едва различимого до вполне ощутимого – я почувствовала его губы. Холодные и неуверенные, они несмело прикасались ко мне.
И совершенно ничего не вызывали. Никаких теплых чувств. Никакого волнения. Пустота.
Я подняла руки и, упершись в грудь Тимоти, оттолкнула его.
– Тим, я…
Распахнулась дверь. Еще очень близко друг от друга, пойманные с поличным, мы обернулись на звук.
На пороге стоял Эрик. Его глаза были черными («Эрик, твои глаза»), они неподвижно уперлись в мое лицо, не замечая присутствия Тимоти.
– В поезд, – прохрипел он едва слышно, не отводя от меня взгляда. – Бегом.
Он резко развернулся и быстро зашагал прочь.
Что-то словно пронзило его, проткнуло насквозь. По его лицу – по черным глазам – это было видно. Что это? Злость? Досада? Раздражение? Ревность?
В поезде мы избегали друг друга. Набрав себе команду, он ушел в другой вагон. Моего имени – Рыжая – он не назвал. Я осталась под началом Четверки. Я именно осталась. Почему-то Четверка был уверен, что Эрик меня заберет к себе. Так что мое имя не называли до самого конца.
Ревность?!
Я сидела на полу вагона, скрестив ноги и упершись лбом в колени. Дарра и Рут оказались в команде Лидера, так что сейчас они меня не донимали расспросами, и я была рада. У меня было около десяти минут на то, чтобы обдумать произошедшее.
Есть ли малейший шанс того, что Эрик может приревновать меня?
Нет, решила я, такого шанса нет. Я не могу ничем привлекать Лидера. И эта мысль болезненно пульсировала в висках. Это я в какой-то момент решила, что могу быть ему интересна, дерзила и хамила, слепо полагая, что это сойдет мне с рук. Но то, что я думаю об Эрике, им не движет. Не может двигать. И полно об этом думать.
О чем стоит побеспокоиться, так это о Тимоти. Он не выказывал – или я не хотела видеть – никаких признаков влюбленности. Никакого флирта, как то было у Дарры и Рут. Никаких якобы случайных прикосновений, как у Дарры и Рут. Никаких общих дел, как…
Никаких?
Я больше недели навещала его в палате, мы сидели в закрытой комнате вдвоем. И я рассказывала ему услышанную перед обедом лекцию, показывала в конспекте и книге важные моменты, а он… А Тимоти смотрел на меня. Я словно не замечала этого, объясняя это тем, что он внимательно меня слушал, а потому неотрывно следил. Но как много он на самом деле слышал из того, что я говорила? Насколько глубоко его увлекало рассматривание моего лица?
– Не убирай, т-т-тебе так к-к-красиво, – сказал он, когда я попыталась связать волосы, все падающие на глаза и мешающие читать.
Тимоти ведь из Дружелюбия, часть ценностей этой фракции навсегда останутся в нем. Так я объясняла его комплименты? Кому ещё он говорил комплименты? Ведь мы практически всё время вместе, он и не общается больше ни с кем.
Всё время вместе. Он даже…
Стоп.
Он даже с вечеринки ушел, потому что перед тем ушла я, – пусть этого толком и не помню, – и ему нечего там было делать. Тимоти не просто стеснялся влюбленных Дарру и Рут. Он хотел проводить время так же со мной. И пошел искать меня? В ту ночь он пошел за мной? Хотел мне всё сказать, ведомый пьяной смелостью?
Получается, он пострадал из-за меня.
– Подъем! – Скомандовал Четверка. – Подъезжаем.
Тимоти не оказался бы в том коридоре, не дал бы возможности на себя напасть, останься я рядом.
– Приготовиться!
Я спрыгнула одной из первых, надеясь оставить все мысли в вагоне, но они выпрыгнули вместе со мной.
========== Часть третья. Глава 1. Точки над ‘i’. ==========
Утром мы проснулись от звуков потасовки. Моей первой мыслью было: напали ещё на кого-то. Но, открыв глаза, я увидела обратную картину. Группа Бесстрашных, вооруженных пистолетами, стянула с кроватей нескольких человек и сейчас заковывала в наручники, уставив на колени. Со ступенек за происходящим наблюдали Макс, Эрик и Четверка. Лица серьезные, руки отведены за спины.
– Что это? – прошептала Рут, повернувшись ко мне.
Я не ответила и лишь смотрела, как заламывали руки Молчуну. Глядя на его остервенелое лицо и резкие дергающиеся движения, я с болезненным удовлетворением думала: ты темная лошадка, я с самого начала это знала.
– Дункан Родди, Гэин Эдриан и Ивар Сновви, вы арестованы по подозрению в покушении на убийство Тимоти Такера, – отчеканивая каждое слово, объявил Макс.
Всех троих подхватили под мышки и под взглядом всех проснувшихся новичков, повели к лестнице. Я перевела взгляд с Молчуна, продолжавшего неубедительные попытки вырваться, на Четверку. Он склонился к Эрику и что-то быстро говорил ему на ухо. А Лидер смотрел вниз. Я чувствовала его взгляд на себе. Или хотела чувствовать.
– Так вот зачем Эрик приходил вчера, – задумчиво выговорила я, вдруг испугавшись звука собственного голоса. Наблюдая за тем, как вооруженный конвой поднимался вверх, я не заметила, что произнесла мысли вслух.
– Что?
Рут сидела на соседней кровати и с непониманием на меня пялилась.
– Эрик вчера приходил к Тимоти, – пояснила я. – Как раз когда вы ушли.
– То вы не поговорили? Ты и Тим? – будто между прочим уточнила она. Месяц оказался слишком малым сроком, чтобы из нее выветрилась вся искренность. На лицо транслировались все чувства и мысли, которые она хотела скрыть.
– Вы знали, – догадалась я. – Вы знали всё. И знали, о чем именно он хотел поговорить.
Рут улыбнулась.
– И знать особо нечего, – хохотнула она. – Всё видно. Он так на тебя смотрит. С самого дня нашего с ним знакомства. Ну так что? – Она наклонилась над проходом ко мне, понижая голос до доверительного шепота. Впрочем, этого можно было и не делать, вокруг бурлило обсуждение ареста.
– Что вы решили? Вы вместе?
Она выглядела очень счастливой и довольной тем, что теперь правда открылась и для меня. Расстраивать ее не хотелось. К счастью, у меня был готов уклончивый ответ:
– Нет, мы не поговорили толком. Тимоти только поцеловал меня, как пришел Эрик. И момент был упущен.
Рут закатила глаза и проворно соскочила с кровати.
– Сегодня всё решится, правда? – весело воскликнула она и убежала в ванную.
Я осталась сидеть.
Да, ответила я мысленно. Сегодня всё решится. Сегодня я расставлю все точки. Все.
Первым делом я отправилась к Тимоти. Сразу после тренировки, вместо обеда, в обход столовой прямиком в его палату.
– Привет, – он широко улыбнулся и, на удивление проворно встав с кровати, шагнул ко мне.
– Привет, – ответила я и уклонилась от поцелуя, его губы скользнули по моей щеке. Тимоти насторожился.
– Сегодня утром арестовали троих напавших на тебя, – сообщила я, подходя к кровати.
Он никак не отреагировал. Его главной заботой – главной тревогой – сейчас была я. И вела я себя не так, как он бы хотел. Сердце сжалось от бессильной жалости.
– Давай присядем, – я опустилась на кровать и похлопала по матрацу рядом со мной.
– О-ой, – он еще больше напрягся. – П-п-плохой з-знак.
Но послушался и сел.
– Тимоти, ты отличный друг. Ты замечательный человек, и я хотела бы, чтобы всё было иначе, но…
– Эд, – он нашел мою руку и крепко сжал пальцы. – Я п-п-понравлюсь т-т-тебе. Я в-всё-всё сделаю, ч-ч-что з-захочешь. Я н-н-не так п-плох. Н-н-не то-то-торопись.
– Тим, – я накрыла его руку ладонью. – Дело не в этом. Я знаю, что ты прекрасный человек и, будь моё сердце свободно, я бы с радостью сказала тебе «да», но…
– К-к-кто?
– Тимоти, не нужно.
Он упрямо качнул головой. Глаза блестели, в них стремительно набирались слезы.
– С-с-скажи мне, к-кто он? Д-д-да-дарра?
– Нет! Нет, нет, конечно, нет. Они с Рут прекрасная пара и…
– Эрик?
Я уставилась на него. Это было так заметно? Так же очевидно, как и влюбленность Тимоти в меня? Или просто Тимоти внимательнее остальных меня рассматривал и видел все эти взгляды, эти попытки отыскать его глазами в толпе?
Я кивнула.
Тимоти опустил голову, и через мгновенье на мою руку упала большая теплая слеза. А затем еще одна.
– Тим, прошу, пожалуйста, прости меня.
Он качнул головой.
– Я хотела бы, чтобы всё было иначе, но это не в моих силах.
Он снова качнул головой.
– Н-н-не из-з-зви-виняйся, Эд. Н-н-не за-за-за ч-что извин-н-няться.
– Тимоти, я бы очень хотела быть тебе другом, но я пойму, если ты не захочешь со мной общаться.
Еще одно покачивание. Он сгреб мои руки и поднес к губам.
– Если он т-т-тебя обидит, я его п-п-при-прикончу, Эд, – почти прошептал Тимоти и поцеловал мою руку.
Не в силах смотреть, как он плачет, я коротко чмокнула его в щеку и убежала. Каждый шаг давался непросто, словно меня заполнили до отказа тяжелым, холодным, колючим льдом.
Прямиком из лазарета я отправилась в тренажерный зал. Выколачивание груши не очень помогало, но просто сидеть без дела я не могла. Я представляла, что каждый удар приходится мне прямо в челюсть, в живот, под дых. Я ненавидела себя за то, что чувствовала правильные вещи к неправильному человеку. Ненавидела себя за бессилие. И с каждым ударом злилась на себя, потому что обвиняла себя в том, что изменить не могла.
Во второй половине дня я с остервенением палила пулями со стимуляторами по всем подряд и с наслаждением подставлялась под болезненные попадания. Рут таращилась на меня округлившимися от испуга глазами и не рисковала подойти узнать, почему я так себя веду. Наверное, она догадывалась о том, к чему мы пришли с Тимоти. Или была у него и видела его слезы. Она считает меня бессердечной, несомненно.
Сразу после окончания тренировочного дня я убежала подальше от прочих новичков и взобралась на крышу, на которой после первой недели сидела с братом. Сейчас мне не хотелось ничьей компании, мне бы даже хотелось скрыться от собственных мыслей, раздирающих черепушку изнутри. На душе было нехорошо, и моим первым порывом было напиться. Снова. Да, пусть стошнит, пусть я даже свалюсь с этой крыши, так будет легче всем, но лишь бы в голове стало пусто.
Но для того, что я твердо намерилась сделать сегодня вечером, я должна быть трезвой. В разговоре с Эриком нельзя отключать мозг.
========== Глава 2. Признание. ==========
Металлическую двухстворчатую дверь, покрытую несколькими неровными слоями серой краски, я изучила до мельчайших деталей. Темное пятно потертостей под электронным замком, черные царапины внизу, где, очевидно, прикасался носок ботинка, когда дверь придерживали ногой, запирая. Рыжий полукруг ржавчины, в месте, где откололась краска, в верхнем левом углу.
Казалось, я смогу отыскать все эти мелочи с закрытыми глазами. Не знаю, сколько я простояла, то облокотившись на стену, то меряя шагами коридор, не решаясь ни уйти, ни постучаться. Одни и те же люди проходили мимо меня несколько раз, и с настороженным интересом рассматривали, а потом бросали короткий взгляд на дверь.
