Текст книги "Эдана (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– А теперь слушай сюда, – он наклоняется ко мне, и в родном лице брата я различаю неведомые доселе черты: острые, угловатые, серые. Он зол, он в бешенстве, глаза сверкают недобрыми металлическими отблесками. – Дорогая моя сестрица, есть несколько вещей, которые тебе лучше прямо сейчас зарубить на носу!

Ноги становятся ватными, приходится делать усилие, чтобы не пошатнуться, и мышцы отвечают на это протестующим покалыванием.

– Первое. Эрик – последний человек, с которым нужно иметь дело. Он будет контролировать вашу подготовку, так что исчезнуть совсем не получится. Но ты будешь использовать каждую возможность его избегать. Это ясно?

Пытаюсь кивнуть, но мышцы шеи сводит, так что я лишь неопределенно повожу подбородком.

– Второе. Он отбитый на голову, он еще не раз это докажет, и это лишний повод заткнуть язык за зубы. Уяснила?

– Но я…

– Тихо! Я тебя знаю, Эд. И потому заклинаю: при нем молча глотать оскорбления, беспрекословно выполнять все приказы.

Кинан дышит тяжело и громко, я слышу сопение, с которым он вдыхает и выдыхает воздух, и вижу, как вздымаются и опадают крылья его носа. Я понимаю все те советы, которые он мне дает. Я интуитивно решила сама, безо всяких разъяснений, как только увидела Эрика на крыше, что мне нужно раствориться в воздухе.

И я понимаю кое-что ещё. Ясно вижу это в глазах брата: панический страх. И боится Кинан не только за меня, но и за свою шкуру. Не могу не согласиться с тем, что Эрик может взяться не только за новичка, но и за устоявшегося члена фракции, ведь он Лидер, и ему позволено больше, чем остальным. И судя по Эрику, себе он позволяет куда больше, чем позволили бы другие. Да, полагаю, Кинан прав, он тоже попадет в немилость. Я разделяю его страх, но…

Осознаю, что не слышу того, что говорит брат, даже не сразу замечаю, что он шевелит губами. И вместе с тем необычно быстро обнаруживаю где-то в груди щемящее чувство обиды.

– Кинан! – нетерпеливо перебиваю его на полуслове. – Я поняла, ладно? Хватит.

– А я тебя предупреждал. Говорил, чтобы не ходила ко мне во время патрулирования. И если бы…

– Кинан! – прикрикиваю я, и слышу пробежавшее по коридору эхо. – Перестань. Просто подскажи, как добраться до спальни новичков.

Он поджимает губы и хмурится. С минуту молча сопит, буравя меня взглядом, а потом тихо выдает:

– Ты только сегодня из Эрудитов. Надеюсь, тебе хватит ума самой найти дорогу.

И, крутнувшись на пятках, Кинан стремительно зашагал прочь, оставляя за собой шаркающее эхо. Эта фраза – третье обвинение в тупости за два дня, да ещё и от брата – обрывает во мне что-то, и я чувствую, как желудок заполняется ледяной колючей обидой и злостью.

Вне всяких сомнений, его собственная участь волнует Кинана куда больше, чем моя. Но осознание приходит без принятия и прощения, оно злит, шокирует меня. Тот, от кого я ожидала помощи и защиты, трусливо сбежал, подогнув хвост, лишь на горизонте возникла тень угрозы. Брат встревожился, как бы неприязнь Эрика ко мне не распространилась и на него, и от понимания этого я всецело отдаюсь ревущей волне обиды.

Ведь моей вины в том, что я впала в немилость, нет. Я не сделала ничего, чем могла бы заслужить такое пристальное негативное внимание Лидера. Я просто оказалась в неудачное время в неудачном месте. Столкнувшись с Эриком, я не нарушала никаких правил, не провоцировала его на придирки и, честно говоря, довольно быстро убралась подобру-поздорову.

Причин винить меня в том, что я подставила брата умышленно, нет. Меня просто выбрали козлом отпущения. И едва ли я могу на это повлиять.

Сгущая черные тучи над Кинаном, наслаждаясь горьким чувством несправедливости, я бродила по коридорам около десяти минут, прежде чем поняла, что заблудилась. И самостоятельно выбраться вряд ли смогу.

Поначалу мне казалось, что я довольно ясно представляю себе, в какой стороне находится Яма, и старалась двигаться в этом направлении. Вот только каждый выбранный мною поворот приводил меня в тупик или к двери. Вокруг было неизменно тихо, и как я не напрягала слух, силясь заглушить бурлящие мысли, шума Ямы расслышать не могла.

Остановившись, я прислонилась к стене, придавливаемая к ней не только обидой, но и чувством беспомощности. Так я стояла, упиваясь жалостью к себе, несколько минут, а затем расслышала знакомое отдаленное шаркающее эхо.

Спустя несколько секунд неподвижного ожидания, я увидела, как по стене промелькнула тень, звук шагов приблизился и перестал быть искаженным эхом. Из-за угла появилась тонкая фигура. Черная униформа была ей не по размеру, штаны морщинились, а рукава куртки почти скрывали её пальцы. Пепельные волосы были неряшливо собраны в узел.

– Эй! – крикнула фигура. – Эй, ты ведь тоже из новичков, верно?

Пришедшее на мгновение облегчение сменилось растерянностью. Я узнала блондинку, она была из Искренних и, очевидно, тоже не ориентировалась в том, где именно находится.

– Да, – ответила я с ленцой, отталкиваясь от стены. – Я – Эд.

– Рыжая Эрудитка, любимица Лидера.

Предвкушая десятки подобных замечаний от других новичков, я закатила глаза и с силой выдохнула, пока мышцы живота не заныли от напряжения.

– А ты Искренняя, да? Ты выбрала койку рядом.

– Рут, – она протянула узкую ладонь, и я, не имея иного выхода – или даже радуясь этому – пожала её.

– Приятно познакомиться.

– Да, мне тоже, – коротко улыбнулась блондинка и снова нахмурилась. – Я заблудилась. Ты тоже?

И, не дождавшись ответа, она заговорила дальше:

– Кажется, я провалю подготовку, просто потому что все 10 недель буду блуждать по коридорам.

Два беспомощных новичка. Эрик бы лопнул от бесконечности возможностей для издевок. Я рассмеялась этой мысли.

– Нет, – покачала я головой, выпрямляясь после приступа хохота. – Меньше. Очень скоро мы умрем от голода и жажды.

Теперь мы засмеялись обе. Рут, театрально разведя руками, проговорила, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть:

– Эрудитка и Искренняя в поисках своего пути.

Очередной взрыв истеричного гогота прервался резким голосом, раздавшимся неожиданно близко.

– Вы никто.

Это был Эрик, я знала это, ещё не обернувшись. Рут – судя по испугу на её лице – тоже.

– Вы ещё не Бесстрашные, вы больше изгои, чем Бесстрашные. И вы уж точно не члены своих старых Фракций. Уяснили? Чтобы я больше не слышал этой чуши!

И, толкнув нас плечами, он двинулся дальше, деловито покачиваясь и размахивая руками.

– Легок на помине, – вырвалось у меня. И я поспешила прикрыть рот рукой, испугавшись, что Лидер услышит, вернется и наподдаст ещё. Но он, к счастью, ушел.

Мы с Рут пришли к молчаливому согласию не следовать за Эриком, чтобы не рисковать снова нарваться на нагоняй, пусть даже он был реальным шансом выбраться из лабиринта.

========== Глава 3. Последний. ==========

День начался с первого испытания – проверки на выдержку. Забег на пять километров. Четверка поднял нас рано с кроватей и, не дав опомниться, выгнал на улицу, тонущую во влажном сером предрассветном тумане. Первые несколько кварталов мы пробежали плотной темной толпой. Лица были сосредоточенные и решительные, движения точные и сильные. Некоторые даже выкрикивали какие-то нелепые шутки, безжалостно сбивая своё дыхание.

Но постепенно начало светать, розоватое зарево нового дня отражалось в грязных пустых окнах нависающих зданий, и из плотной толпы мы рассеялись в неровную шеренгу.

Я бежала, чутко прислушиваясь к себе, и стараясь не менять скорости. Одни и те же люди то обгоняли меня, собравшись с силами, то, выдохшиеся, быстро отставали. Я слышала множество сбивчивых вздохов, многие судорожно дышали ртом. Их лица и шеи пошли красными пятнами. У одной из крупных неофиток мгновенно взмокли от пота волосы. На футболках на груди и спине растянулись от шеи и вниз темные пятна.

Позже болтали о том, что сзади кого-то якобы даже стошнило. Особо творческие новички возбужденно уверяли, что кто-то бежал рядом с парнем, который потерял сознание, и потом рассказал обо всем им.

Трое: Рут, Дарра и я – лишь ухмылялись этим россказням. Мы сидели в столовой и, вымотанные пробежкой, жадно поглощали еду.

– Если бы кто-то и впрямь упал, нас бы всех остановили, правда? – поинтересовалась Рут, обхватив двумя руками чашку и поднеся ее ко рту.

– Ну… Если бы просто упал, споткнувшись, то, думаю, нет, – пожал плечами Дарра, поглощая третий громадный кусок мяса. – Но шлепнись кто-то в обморок…

И он пожал плечами. Я сковырнула с порции пюре немного на вилку, и, рассматривая получившийся неровный комок, предположила:

– Один из инструкторов остался бы с пострадавшим. А другой повел бы нас дальше. Мне так кажется.

Нас было за столом пятеро. Двое других тоже были новичками. Один – высокий и очень тощий – назвался Тимоти после прыжка, второй – тоже высокий, но очень сбитый, с короткой широкой шеей, был невероятно молчалив, а если и говорил, то очень тихо. Как его представил остальным Четверка, я прослушала, и пока возможности услышать его имя не представлялось.

– Д-д-думаю, – заикаясь, начал Тимоти. Его рука дернулась к носу, словно желая поправить очки, но их там не оказалось. – Этого несчастного вы-вы-высмеяли бы. П-п-перед всеми.

– Да! – Охотно согласилась Рут, щелкнув пальцами в сторону Тимоти. – И это сделал бы Эрик. Пока его нет на горизонте, так и знайте: никто ещё не опозорился.

Мы все взорвались смехом, а мускулистый молчаливый сосед лишь кратко улыбнулся, не переставая быстро жевать.

– Т-т-ты-ты из Э-э-эрудитов, верно? – Тимоти указал на меня тонким слегка изогнутым пальцем. Я кивнула. Казалось, мне никогда не запомнить имена и прежние фракции других новичков. Зато меня, Рыжую, первого прыгуна, высмеянного ещё до непосредственного попадания во Фракцию, знали все.

– А-а-а-а ты? – Он кивнул в сторону Рут.

– Искренность, – и она приветливо качнула ладонью.

– Врожденный, – не дожидаясь вопроса, сообщил Дарра и вопросительно качнул подбородком на Тимоти.

– Д-д-д… черт, – раздосадовано выдохнул тот и повторил попытку: – Д-дружелюбие.

– Эй, – Рут толкнула кружку по столу. Та скользнула к подносу молчуна и, стукнувшись о его край, выплеснула на его порцию несколько капель воды. – Ты откуда?

На мгновение его челюсти перестали двигаться, он поднял взгляд на Рут, но ничего не ответил. Лишь молча отставил кружку в сторону и снова принялся жевать.

После обеда было ещё одно испытание, связанное с бегом. Нас разделили на две команды и, вручив первым в двух шеренгах деревянные эстафетные палочки, провели на внутренний дворик. Правила челночного бега оказались необычными: с каждым новым бегуном дистанция увеличивалась таким образом, что последний член команды должен был пробежать от начала эстафеты до ярко-красного конуса и обратно то количество раз, что соответствовало его порядковому номеру в шеренге, умноженному на два, плюс десять.

Так, мне, оказавшейся предпоследней, выпадало пробежать туда обратно сорок два раза.

Мы с Рут и Даррой оказались в разных командах. Дарра был третьим по очереди в правой шеренге, Рут – четвертой с конца. За мной в правой шеренге оказался врожденный Бесстрашный, юркий коротыш с вздыбленными волосами. Он вселял надежду на то, что может сократить отставание в случае провального забега всей команды. Передо мной стоял, уткнувшись взглядом в землю, Молчун.

Подстрекаемые конкуренцией и весельем, мы кричали, поддерживая своих бегунов, и фукали на другую команду; хлопали каждому финишировавшему и хором повторяли «Вставай! Давай! Вставай! Давай!» каждому поскользнувшемуся на мелких камешках при повороте.

Левая команда – с Рут и Даррой – отлично стартовали, сам Дарра пробежал свои шестнадцать кругов молниеносно быстро и легко. Но уже с шестого бегуна – тучной девушки с взмокшими волосами – скорость заметно снизилось, и словно одна неудача повлекла за собой остальные. Три бегуна подряд упали, огибая конус.

Наша команда, сначала уступившая противнику, начала догонять его, поначалу вовсе не прибавляя в скорости. Лишь предшествующий Молчуну парень, резко стартовавший (отчего мелкие камешки веером посыпались на нас), не замедлялся и, передав эстафетную палочку Молчуну, словно передал ему и импульс.

Безымянный (для меня) и неизвестного происхождения парень с короткой мускулистой шеей бежал удивительно проворно. Я наблюдала за ним с линии старта и на его десятом круге поймала себя на мысли, что восхищаюсь его рвением.

А затем мокрая от пота и колючая от налипшей пыли и камешков палочка перешла ко мне. Принимая её из руки Молчуна, я на мгновение встретилась с взглядом его небольших карих глаз. В них было что-то волевое, решительное и вместе с тем теплое. Совсем как мягкая кожа его руки.

Без лишней скромности признаю: я хорошо бегаю. Ни в выносливости, ни в скорости мне не откажешь. Я с детства люблю бегать, а последние полтора года заставляла себя устраивать всё более сложные и длинные забеги.

По лестницам, по пересеченной местности, по улицам с тяжелым рюкзаком за спиной, под проливным дождем, я никогда не отказывалась бежать.

Рванув с места, я присоединилась к единому порыву к победе и, измотанная после сорока двух пробежек на пределе к конусу и обратно, я сунула эстафету последнему Бесстрашному, готовая прикончить его, если он споткнется, упадет или выронит палочку.

Но мы победили.

Наградой нам стал заход в пятьдесят приседаний и пятьдесят подтягиваний, сменяющихся поочередно. Без передышки. Впрочем, этим же вторую команду наказали.

– Справедливость в Бесстрашии на стороне проигравших, – кряхтела Рут, подпрыгивая к турнику рядом со мной. Я как раз сгибала протестующие ноги, приседая.

– Но не на стороне здравого смысла, – выдохнула я, резко спохватываясь на ноги.

После был ещё один забег на три километра. Трое упали почти сразу, ещё двое сдались после километра. Один из них остался лежать. Позже нам сообщили, что у него остановилось сердце.

========== Глава 4. Бунтари. ==========

Следующее утро началось именно с этой мрачной новости. Нас построили в тренажерном зале, прохладном и пустынном в этот ранний час.

Четверка и ещё двое его помощников-инструкторов стояли, вытянувшись и отведя руки за спину. Их лица были напряжены. Перед ними вышагивал из стороны в сторону Эрик.

– В Бесстрашии не место слабым телом и духом, – произнес он и замолк на несколько минут, не то обдумывая следующие слова, не то давая нам время осознать услышанное.

– Если вы чувствуете, что можете последовать за ним, вас никто не держит. Изгои радужно примут вас в свои ряды. Потому…

– Но это жестоко, – донеслось возмущенное, но негромкое.

Эрик вмиг замер, занеся ногу для следующего шага, затем крутнулся на каблуке и подошел вплотную к подавшему голос новичку. Тот отшатнулся и поморщился, словно ожидая удар.

– Ваша немощность – не наша проблема. Вы выбрали эту Фракцию, и не наша вина, что вы не поняли всей ответственности, которую вы на себя берете, присоединяясь к нам. Бесстрашные охраняют правопорядок в городе и охраняют периметр. Такое не доверяют сопливым слабакам.

– Н-н-но мы д-д.. д-должны почтить его п-п-память, – отозвался Тимоти.

Эрик вперил в него острый яростный взгляд.

– П-побиваться за ним будут его родители. – Перекривил Эрик, сморщив лицо. – А вы должны т-т-тренироваться.

– Это свинство! – выпалила я прежде, чем осознала, что вообще собираюсь заговорить.

Полный возмущенного презрения взгляд достался и мне.

– Повтори, – прошипел Эрик, подступая ко мне вплотную. Он был так близко, что мне показалось, я ощущаю кожей лица исходящее от его тела тепло. Хотя, пронеслось у меня в голове нерациональное, судя по тому, как он себя ведет, Лидер должен быть холодным и скользким, как мерзкая змея.

– Это свинство – передразнивать заику, – произнесла я, сжимая в кулаки пальцы и напрягая до предела прижатые по швам руки.

Пирсингованная бровь надменно взметнулась вверх.

– Выйти из строя, – плюнул он сквозь зубы. А потом вдруг закричал, я не смогла не дернуться: – Выйти из строя, быстро! Рыжая, заика и сердобольный, вон из строя!

Мы трое вразнобой, с опаской шагнули вперед.

– Вам п-п-придется, – он кривлялся, впиваясь взглядом в Тимоти, – научиться затыкать рты. Иначе тем или иным способом вы присоединитесь к своему товарищу-слабаку. Упор лежа, отжались, поднялись, присели. Сто раз. Сбившийся и сдавшийся начинает всё сначала. Бегом! – завопил он, даже брызнула слюна.

Все вздрогнули, даже Четверка, сопровождающий нас суровым взглядом не одобряющего человека, понимающего всю сложность положения. Первый подавший голос, Тимоти и я нехотя опустились на пол, упираясь в холодный цемент руками, дрожащими от бессилия после вчерашних упражнений.

Под тяжелыми взглядами всех собравшихся, угнетенные новостью о смерти одного из нас, мы попытались контролировать свои измученные тела и выполнить всё, как требовалось, но уставшие мышцы стали нас подводить почти сразу.

Первыми подкосились истерзанные руки у Тимоти. Он рухнул лицом в пол, и, полежав так с секунду, выслушивая брань Эрика у себя над головой, медленно поднялся. Он разбил нос, и теперь на его губы стекала кровь.

– Заново! – проорал Эрик. – Все трое, мать вашу, всё заново!

Следующей подвела нас троих я. Приседая, я неловко подвернула ногу и боком рухнула на пол.

– Всё сначала!

В конечном итоге мы присели и отжались около тридцати раз, когда за Эриком пришли, и он удалился, даря нам надежду на долгожданный отдых.

Но Четверка оказался неожиданно непреклонным:

– Чего замерли? Продолжайте! Будет вам наука, как с Лидерами разговаривать.

К счастью, он не заставил нас всё переделывать и учел первые две попытки в общее количество упражнений.

Вечером того же дня я лежала, ощущая себя одним большим комком невыносимой боли, в своей кровати. Рут и Дарра сидели рядом.

– Козел, – подытожила Рут. – Он полный козел.

– Его здесь уважают, – пожал плечами Дарра.

Мы уставились на него, и он снова передернул плечами.

– Не только вы считаете его ублюдком. Того же мнения даже некоторые Лидеры, но его боятся и уважают.

Все втроем мы обреченно замолкли. Рут заговорила только спустя минут десять:

– Как думаете, где похоронят того бедолагу?

– Кажется, его зовут Рэндон, – задумчиво произнес Дарра и осекся: – Звали…

– Возврат в семью – даже такой – невозможен, – предположила я. – Наверное, его похоронят уже как Бесстрашного, тут.

– Это чудовищно… – со вздохом протянула Рут. У неё было отсутствующее выражение лица, Дарра тоже выглядел задумавшимся.

Подбив поудобнее подушку, я отвернулась от них, стараясь как можно меньше двигаться, избегая болезненных протестов мышц. И неожиданно для себя уснула.

========== Глава 5. Молчун. ==========

Подавленные смертью Рэндона, мы все заметно упали духом. Во время командных соревнований больше не было того запала и веселья, как на первой эстафете. Кончина новичка изменила что-то в каждом из нас, все стали подходить к подготовке с большей серьезностью. Ребячество и шутки исчезли. Казалось, мы все вдруг осознали, что мы – соперники, и каждый борется за место с каждым, со своим телом и со своими чувствами.

А потом появилась таблица. В рейтинге имен по результатам первых трех дней я была третей после Дарры и коренастого коротышки, который бежал за мной в первый день.

Я стояла в шеренге, не в силах оторвать взгляд от своего имени на таблице и, не скрывая довольной улыбки. Мы все выстроились в зале, побаиваясь прихода Эрика, но слово сразу взял Четверка.

– Подготовка пройдет в три этапа. Вы будете оцениваться каждый день, и по итогам каждого из этапов трое самых слабых… – он с силой вздохнул и произнес зловеще тихо: – Уйдут из Бесстрашия.

Среди нас пробежал взволнованный ропот. Каждый вспомнил изгоев, которых видел на улицах и испугался мысли о присоединении к ним.

– После окончания третьего этапа вы пройдете пейзаж страха, и тогда, по результатам вашей физической и психологической подготовки, между вами будут распределены должности. Кто-то из вас может попасть в командный состав, кто-то в разведку или патруль, а те из вас, кто наберет минимальное количество балов и не проявит себя, будет работать в обслуживающей Бесстрашие сфере.

– Официантом? – гоготнул кто-то.

– Да, – Четверка хмыкнул. – Складским работником, оружейником, официантом, уборщиком или мусорщиком.

– Попросту будем убирать всё дерьмо, – подытожила Рут. Мы, изнеможенные после упражнений, развалились на матах. – Я думала, Бесстрашные нанимают для этого… других.

– Других? – отозвался Дарра. – Иногда грязную работу уборщиков и прачек выполняют нанятые за копейки изгои. На кухнях и в оружейках часто работают старые Бесстрашные, которые не смогли занять высокие должности, и теперь не в силах выполнять свою прежнюю военную работу. А в остальном…

Он зевнул и продолжил:

– В остальном, работают провалившие подготовку Бесстрашные.

Это добавило свою щепотку к и без того горькому осадку. Думаю, не только я чувствовала дискомфорт и напряжение. Все мы выглядели натянутыми до предела.

После недели усиленных тренировок я то резко опускалась вниз (по результатам дней с упором на борьбу), то поднималась на пару мест вверх (после дней с упором на бег и выдержку в тренажерке). Спустя несколько дней беспрерывных тренировок на матах и оттачивания боевых умений, я удостоилась от Четверки комплимента за технику. Но я оказалась слишком слабой.

Мне хватало выдержки на изнурительные забеги, упорства на выполнения тяжелых упражнений со штангами, но в ударе силы почти не было. Я била правильно, но легко.

Практически все время мое тело было напряжено, и я с удивлением отметила, как сильно проступают мускулы: на руках, прессе и ногах они рельефно переливались под кожей, испещренные выступающими венами.

На пятый день Четверка подловил меня одну возле боксерской груши и сказал, что мне нужно поработать над спиной. Она у меня недостаточно сильная, и отсюда невесомость моих ударов.

В воскресенье в обед, конец первой недели, в зал пришел Эрик, впервые после того утра и сообщения о смерти Рэндона.

Он сформировал три пары для спарринга и задумчиво ходил между рингами, молча рассматривая дерущихся.

Мне в противники достался Молчун, и хоть его удары вышибали из меня душу, с точностью и защитной стойкой у него были проблемы, а потому мне удавалось увернуться и настигнуть его затылок или незащищенный сбоку живот ударом.

Он вдруг взбесился из-за моей проворности и, как раз когда Эрик огибал квадрат нашего ринга, с диким криком – неожиданно громким и свирепым как для Молчуна – он бросился на меня. Врезав мне в подбородок, отчего я пошатнулась и потеряла равновесие, он отскочил в сторону, схватил меня за растрепавшиеся пряди, выбившиеся из узла и, с силой намотав на рукав, сначала дернул, запрокидывая мою голову, а потом резко опустил её. Последнее, что я увидела – стремительно приближающееся колено, обтянутое грубой черной джинсовой тканью.

– Третья с конца, – коротко сказал Дарра, поджимая губы. Они с Рут пришли забрать меня из лазарета. Оба вспотевшие и уставшие. Я – с черным синяком на половину щеки и разбитой бровью, кровоточащие края разрыва были собраны двумя скрепками медицинского степлера.

– Это было не по правилам, – пробурчала я, прижимая к щеке небольшой мешочек льда.

Рут хмыкнула:

– Что угодно по правилам Эрика. Он бы не остановил бой, если бы тот кретин даже нож достал.

– Ладно, – вздохнула я, не желая проводить вечер в обсуждении того, как сплоховала. – У вас какие результаты?

Дарра просиял и, гордо вскинув подбородок, сообщил:

– Первый, по-прежнему.

Я перевела взгляд на Рут. Она слегка смущенно ответила, что четырнадцатая, но в её глазах не было пристыженности за такой низкий результат. Там была только жалость. Она жалела меня за то, как низко я упала и, кажется, немного стеснялась того, что она – заметно уступающая мне во многом – показала намного лучший результат.

Во мне забурлила красная лава злости и бешенства. Всё что угодно: издевки, несправедливые обвинения, хамство, но не жалость. Нет, жалость к себе я стерпеть не могу.

Когда мы дошли до Ямы, наполненной людьми и оглушающей музыкой, я отстала от друзей, твердо решившая, что буду избегать их пока не смогу вернуть себе прежнее место в таблице.

Во мне закипела обида на жалость в глазах Рут, на саму Рут. И на Дарру почему-то тоже.

========== Глава 6. Зал. ==========

В общую спальню я не вернулась. Прямиком из Ямы я направилась к Кинану. Шагая по пустынному коридору, я предполагала, что затея напрасная, потому что Кинана дома не окажется. Но я все равно намеревалась прийти и постучаться в дверь. И лишь в нескольких шагах от его квартиры мне в голову пришла другая мысль.

Брат и так зол на меня из-за инцидента с Эриком, хотя тот всего два раза появлялся на наших тренировках, и оба раза мне досталось не больше, чем другим. Особенных издевок, которые мне пророчил Кинан, я не замечала.

А теперь, обратившись к нему с просьбой помочь, я дам ему дополнительный повод позлословить над тупостью и слабостью никчемной сестры.

Не замедляя шага, я прошла мимо квартиры Кинана и направилась прочь из здания.

Была ясная ночь, большая луна висела низко над землей. Воздух был чистым и свежим. Я остановилась посреди улицы, запрокинув голову к небу, и жадно вдыхая прохладу.

Итак, я тут. Свершилось то, о чем я грезила последние несколько лет, если не всю сознательную жизнь. Я засматривалась на Бесстрашных, гуляя с братом и мамой по Чикаго. Тогда Кинану, всегда державшему меня за руку, приходилось с силой тянуть, чтобы сдвинуть меня с места, если в поле зрения попадал Бесстрашный.

Я восторгалась их энергией, проворством и свободой.

Я не задумывалась, чего это стоило этим парням и девушкам. Просто наслаждалась их подтянутыми телами в красивых униформах. И вот теперь я одна из них.

Осознание этого вдруг напугало меня. Я тут уже неделю, ношу черную форму, тренируюсь вместе со всеми, и, не кривя душой, даже не вспоминаю об Эрудиции. А вместе с тем и о родителях.

И не сомневаюсь. Когда тяжело и больно, когда Молчун меня вырубил и возвращение в сознание сопровождалось жгучей болью в лице, я ни разу не подумала «черт бы побрал это Бесстрашие, почему я тут?».

А это ведь хороший признак, верно?

А то, что я не вспоминала родителей? Конечно, Фракция выше крови. Но я здесь лишь неделю. Нормально ли, что я так быстро выбросила из головы родных людей, с которыми провела всю свою жизнь?

В какой-то момент я поняла, что мое тело бессознательно ведет меня обратно к Кинану, намереваясь задать ему все эти вопросы. Я резко остановилась.

Да, это было бы самым простым решением. Спросить совета у человека, ушедшего от тех же родителей в ту же Фракцию. Полагаю, теперь нам было бы очень много о чем поговорить. Кроме того, злится он на меня или нет, а он мой брат, и, в конце концов, согласился бы помочь и с дополнительными тренировками.

Но я не выбираю простые варианты. Кроме того, они не всегда правильные. И это тот самый случай.

Это моя подготовка, мое испытание, и готовиться к зачету мне нужно самой. А тревоги и их обсуждение можно оставить на потом.

Решив так, я направилась обратно в здание. Шла я не к Кинану, мой маршрут лежал к спортзалу.

Был уже поздний вечер, и хоть в Яме и соседних помещениях было много веселящегося народу, я надеялась, что в зале никого не окажется.

Увы, я ошиблась.

По темному помещению, хранящему влажный запах пота, разносились эхом звуки ударов. Едва услышав их и различив неотчетливую фигуру вдалеке, я замерла и намеревалась тихо сдать назад. Но боксирующий грушу человек меня заметил. И узнал.

– Рыжая?

Голос Эрика прозвучал удивленно, без привычного презрения, которое неизменно сопровождало произношение моей уже устоявшейся клички. Всех остальных Лидер называл по именам, меня – Рыжая.

– Чего тебе? – злость сгустилась в голосе, словно ему потребовалось время, чтобы собрать ее и вложить в слова.

Раз уж заметил, подумала я, отступать не стоит. И зашагала в его сторону.

– Хочу немного поработать, – сказала я и запнулась. Вблизи, не скрытый наполовину столбом, Эрик оказался голым до пояса.

Такое необычайное, вдруг показавшееся едва не интимным, зрелище смутило и напугало меня. Показалось, что теперь, после того как я увидела его таким, расслабленно боксирующим, он будет срываться на мне. Мстить за то, что я прервала его уединение, что стала, возможно, свидетелем своеобразной медитации.

Торс Эрика оказался невообразимо рельефным. В свете единственной лампы, включенной у дальней стенки, на его плечах и шее переливались капли пота. С груди, постепенно сужаясь, вела к пряжке штанов линия темных волос. Широкая грудь и ребра вздымались и опадали с каждым шумным вдохом и выдохом. Мышцы рук взбугрились под влажной кожей и завораживающе двигались с каждым ударом.

Он продолжил колотить грушу, так, словно вмиг забыл о моем присутствии. Это меня обрадовало, меньше всего мне улыбалось нарываться на брань Эрика вечером, когда хотелось побыть наедине с собой и сопротивляющимся телом.

Пройдя к снарядам, я сбросила куртку и остановилась, выбирая, с чего начать. Четверка говорил, что корень моей проблемы в недостаточно сильной спине. А значит, именно на ней нужно сосредоточить свое внимание.

Разминаясь, я поначалу прислушивалась к размеренным ударам, а потом, уже увлеченная своей тренировкой, оглушенная шумом в ушах и пульсирующей энергией в мышцах, и вовсе забыла о присутствии Эрика.

Потому позже, услышав над собой его голос, я едва не осела на пол от испуга.

Разогревшись как следует, я подошла к штанге, установленной на мате у самой стены, я просмотрела количество блинов, надетых по обе стороны. Сняла по одному, оставив вес в пятнадцать килограмм. Окунула руки в посудину с мелом, вернулась к мату и как раз присела к штанге, когда над головой прозвучало насмешливое:

– Ну-ну!

Эрик стоял, все так же без футболки, сложив испещренные геометрическим рисунком руки на влажной груди. Прежде аккуратно уложенные волосы растрепались, и несколько мокрых прядей небрежно свисали на бритый висок. Шея и лицо раскраснелись, на лбу блестели капли пота. Он склонил голову на сторону и дырявил меня привычным презрительным взглядом.

Я вздохнула, собираясь с силами и положила руки на холодный метал, готовясь оторвать его от пола.

– Бездарность, – процедил Эрик.

Бурлившая обида на друзей и брата, горечь проигрыша и близость вылета прорвали клапаны и я, резко выпрямившись, выпалила Лидеру в лицо:

– У тебя было свое занятие. Сюда тебя не приглашали!

Мой крик разнесся эхом и разбился о дальнюю стену. Пирсингованная бровь дернулась. Серые глаза вмиг потемнели, теперь в них словно перетекала горячая смертоносная смола.

– А ну закрой свой поганый рот, – прошипел он. – Ты с треском вылетишь отсюда даже при самых блестящих результатах, если не научишься субординации и уважению. Уяснила?