Текст книги "Лучшие люди (СИ)"
Автор книги: TurtleTotem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
========== Глава 1. ==========
– … студенты появятся в любой момент, и мы почти не видели нашего дорогого директора целую чертову неделю, и у нас до сих пор нет учителя Зельеварения… Винки, натяни чуть повыше с левой стороны, спасибо…
Чарльз вытер пот со лба, в последний раз окидывая взглядом гостиную Рэйвенкло. Он уже так долго пялился на синие и бронзовые гобелены, парящих орлов и мерцающие звезды, что уже не понимал, создают ли они эффект праздника или же гостиная просто выглядит загроможденной. Но должно было сработать.
– Ладно, друзья, этого достаточно. Спасибо за помощь.
Домовые эльфы тут же разбежались по делам, которых, как знал Чарльз, было немало, и он закрыл дверь. Должен был быть в Большом Зале пять минут назад… В его обязанности как Декана Факультета Рэйвенкло входило многое, но это вряд ли шло в сравнение с ответственностью, которую он нес будучи Заместителем Директора, особенно с таким директором как Себастьян Шоу, который предпочитал, судя по всему, торчать в башне целыми днями, перекладывая всю реальную работу на своего заместителя. Чарльз задумался, появится ли тот хотя бы чтобы поприветствовать учеников.
Поэтому он был крайне удивлен, когда, выйдя из Башни Рэйвенкло, увидел, что директор ждет его внизу лестницы.
– А, вот и он. Профессор Ксавьер, мне сказали, что студенты появятся с минуты на минуту, но еще есть время представить вам нового преподавателя Зельеварения. Если представлять вас вообще необходимо… Полагаю, вы двое учились на одном курсе, не так ли?
И весь мир застыл, замерз и задохнулся, когда Чарльз взглянул на человека, стоящего рядом с Шоу.
Эрик Леншерр.
Только стена за спиной помогла Чарльзу удержаться на ногах. Он прекрасно понимал, что Шоу все еще говорит, но в голове гудело слишком громко, чтобы он мог слушать. Эрик.
Последние десять лет были милосердны к Эрику; симпатичный, хорошо сложенный молодой человек (особенно по сравнению с тощим и неуклюжим Чарльзом), только что получивший место, он выглядел более серьезно и взросло, и это ему шло. Чарльз ничего не мог поделать с чувством, что он сам только похудел и стал еще более нелепым за все это время. На Эрике была новая выглаженная мантия, волосы идеально уложены. Почти не задумываясь, Чарльз расправил свою мантию, отбросил волосы с лица. Во взгляде Эрика, до этого остававшегося вежливо-отсутствующим, промелькнуло что-то, словно вспышка боли.
– … преподавать первый год, конечно, так что я ожидаю, что ему понадобится определенная помощь, – произнес Шоу. – Чарльз – самый компетентный заместитель, какого только может пожелать директор, Эрик, и он занимался этим много лет. Не смущайся просить его обо всем, что понадобится, если я вдруг буду недоступен, – он осекся, как будто, наконец, заметив что-то странное в том, как преподаватели Зельеварения и Предсказаний пялились друг на друга.
– Конечно, – быстро сказал Чарльз слегка охрипшим голосом и протянул ладонь. – С возвращением в Хогвартс, Эрик.
Эрик сглотнул, пожимая ему руку, как предписывали правила приличия. Прикосновение словно обжигало.
– Что ж, тогда пора идти, если мы не собираемся опаздывать, чтобы встретить детей, – развернувшись, он первым отправился к Залу.
Эрик с Чарльзом шли позади.
– Прости, – пробормотал Эрик так мягко, что даже Чарльз мог бы не разобрать слов, если бы не знал его голос лучше своего собственного. – Я не хотел тебя так подставлять. Я согласился на должность только вчера.
– Уверен, ты отлично справишься. Ты всегда был хорош в Зельеварении, – голос звучал неестественно даже в его собственных ушах.
– Чарльз…
– И еще ты будешь деканом Слизерина, раз уж директор Шоу освободил это место?
– Я… да.
– Я должен был ожидать, что Шоу захочет взять именно тебя, ну конечно, ты же всегда был его звездным студентом, можно даже сказать, протеже. Идешь прямо по его стопам, значит.
– Чарльз, может быть, позже, после пира, мы могли бы поговорить…
Чарльз рассмеялся.
– О, сегодня вечером – никаких разговоров, мой друг. Большую часть ночи нам придется укладывать перевозбужденных детей, а потом, я тебе обещаю, тебе больше всего на свете захочется в свою кровать. Ты понятия не имеешь, во что ввязался.
“Мой друг”, он назвал его “мой друг”, разве нет, это только что прозвучало. Конечно, он почти ко всем так обращался, разве нет, всегда, но это всегда означало что-то большее, когда он говорил так Эрику…
Сосредоточься, Ксавьер! Ох, это что-то из кошмарного сна, то, что Эрик был здесь, здесь, сейчас, а времени успокоиться не было, до того как…
Ученики, да, вваливающиеся в Большой Зал прямо в тот момент, когда зашли и они, милые знакомые лица, улыбающиеся ему из толпы, взволнованные незнакомые лица, и скольких же из них распределят в Рэйвенкло? Чарльз попытался сосредоточиться на них, но все же видел боковым зрением Эрика и отблески от пламени факела на его лице.
Ему удалось изобразить что-то вроде сосредоточенного присутствия во время речи и Распределения, мгновенно запоминая имена и улыбаясь своим новым тридцати двум рэйвенкловцам. Оставшаяся часть Пира, как бы там ни было, смазалась. Несмотря на все попытки избежать этого, Чарльзу за столом пришлось сидеть рядом с Эриком. Попытка не-смотреть, не-трогать, не-разговаривать провалилась. Вместо тарелки он продолжал видеть перед собой воспоминания, образы, слова, прикосновения…
Постепенно он осознал, что Рейвен с другой стороны стола пялится на Эрика с явным шоком и возмущением. Он умудрился перехватить ее взгляд, покачал головой, одними губами произнося: “Я объясню позже.” И как будто это он в чем-то провинился, Рейвен, все еще злясь, откликнулась: “Да уж пожалуйста.” Оставалось надеяться, что этого будет достаточно, чтобы никто не устроил сцену.
Или она еще может случиться, если…
– Чарльз, – пробормотал Эрик. Слишком близко. Чарльз подскочил на ноги.
Буквально через мгновение все учителя последовали его примеру, как и ученики, а тарелки начали исчезать со столов. Пора отправляться в спальни.
Собрав своих рэйвенкловцев, Чарльз повел их в гостиную, даже не обернувшись.
***
Чарльз был не в силах сосредоточиться, и пришлось полагаться на старост, даже больше, чем обычно, когда надо было успокаивать детей и укладывать спать. К счастью, и Доминик Уизли, и Лизадр Скамандер были весьма подкованы в том, как угомонить однокашников, и предоставили Чарльзу разбираться с первокурсниками. Некоторые уже были в слезах, потому что устали или хотели домой, точно пора было в кровать.
Чарльз знал, что он принимает слишком уж большое участие для декана; почти все полагали, что лучше предоставлять детей самим себе. Но, например, мысль о том, что профессор Логан собственноручно укладывает своих учеников скорее пугала, чем казалась правильной. И даже если потом дети ходили за ним по пятам, как полудикие, но слепо преданные щенки, Чарльз ничего с этим не мог поделать; дети нуждались в нем, и если это означало сказать несколько ободряющих слов, похлопать по плечу или обнять кого-то раз или два, прежде чем пожелать спокойной ночи, ему было плевать, даже если Логан за глаза называл его “Заместителем Мамочек”.
Он старался не думать, как Эрик справляется со слизеринцами. Некоторые наверняка придрались бы к любому проявлению слабости или неуверенности, как пираньи (они бы точно съели меня заживо, признался он себе), и хотя слабость или неуверенность никогда не были бы вписаны в список недостатков Эрика, он ожидал, что тот будет чувствовать себя сегодня не в своей тарелке.
Чарльз не надеялся, что Эрика доведут до слез в его первый вечер. Он был выше этого.
Он не понимал, что застыл у стены в гостиной на несколько минут, пока не услышал, как рядом откашлялась Доминик.
– Вы можете идти в постель, профессор, – сказала она неуверенно. – Мы с Сэнди все держим под контролем.
Доносящийся из комнат старших студентов шум опровергал это заявление, но стоило только взглянуть в большие, искренние глаза Доминик, и (как всегда) ее невозмутимый вид сказали ему, что она сейчас, в любом случае, справится лучше, чем он.
– Пожалуй, ты права, – пробормотал он, ероша ее прямые, светлые волосы вейлы. – Спокойной ночи, ‘Миник.
Она сморщила нос, приводя волосы в порядок.
– Спокойной ночи, профессор Икс.
Отправившись в свою комнату, Чарльз упал на кровать, начиная считать секунды до того момента, как Рейвен ворвется к нему. Без стука.
Минута двадцать секунд.
– Значит, он – учитель Зельеварения, – сказала она.
Чарльз уселся и потянулся за пером и учебным планом, в котором в последний момент вряд ли стоило что-то исправлять.
– Да, он. И я ожидаю, что ты будешь с ним вежлива.
Лицо Рейвен изменилось, став его собственным, в одно мгновение; какой же мукой все-таки иногда было иметь сестру-метаморфа.
– Бу-дешь веж-ли-ва, – занудным тоном повторила она его голосом, но с акцентом. Даже после семнадцати лет в Англии ее американский акцент никуда не делся, так же, как у Эрика он был явно немецким.
…как то, как он говорил Maus вместо “mouse”, разница была слышна, это было, определенно, Maus, когда он убирал прядь волос, упавшую на глаза Чарльза, и целовал его в лоб…
Перо сломалось в кулаке.
– Назови хоть одну причину для того, чтобы я была вежлива с этим идеальным слизеринским гадёнышем, – произнесла Рейвен, изменяя лицо на нормальное, и Чарльз подумал, что не ручается за то, сколько еще сможет выносить ее присутствие в своей комнате.
– Господи, Рейвен, ты ведешь себя так, как будто это он бросил меня.
– Он и бросил! Он ведь тот, кто…
– Ох, пожалуйста, Рейвен, я не хочу об этом говорить. Я хочу лечь спать. Мне нужно поспать, как и тебе. Завтра будет самый настоящий бедлам, а учитывая, в каком хаосе проходят твои уроки Трансфигурации…
Рейвен вздохнула, и, пройдя через комнату, обняла его.
– Знаешь, пусть ты и не мой настоящий брат, но, честное слово, ты самая лучшая семья, какая только у меня была. И я не собираюсь сидеть, сложа руки, и наблюдать за тем, как этот ублюдок снова разобьет тебе сердце.
– Я и не прошу тебя об этом. Я прошу позволить мне отдохнуть, прежде чем мне придется снова смотреть на него с самого утра.
– Ладно, ладно, – она поцеловала его щеку. – Хорошей ночи.
Она закрыла за собой дверь, и Чарльз уткнулся лицом в подушку, думая, сможет ли он вообще заснуть.
========== Глава 2. ==========
Заходить в гостиную Слизерина – словно вернуться в собственную юность. Эрик замер в дверном проеме, как будто мутноватый зеленый свет ламп и холодный и сырой воздух были преградой, которую он преодолеть не мог. Но только на мгновение – студенты позади вынудили его зайти внутрь.
Неужели это действительно ощущение дома: это нереальное ощущение того, что он узнает давно забытые вещи, это удушье, когда накатывают воспоминания о лучших и худших днях его жизни? По большей части худших, если уж на то пошло, – хорошие прошли не здесь, а в кабинетах, коридорах, на поле для квиддича… на Озере… на улицах Хогсмида…
… резкий холодный воздух, множество свечей и отзвуки песни, снег в его волосах, но тепло рук и губ…
Он выбросил его из головы, – для этого воспоминания еще будет время, если будет вообще – поскольку надо было уделить внимание ученикам, которые носились во всей гостиной, каждый в разной степени гиперактивный и шумный. Две девочки сыпали друг на друга оскорблениями в одном углу, трое мальчиков дрались с четвертым в другом, несколько человек носились друг за другом, не обращая внимания на мебель, и сыпали искрами из палочек, а девочка-первокурсница с окровавленной коленкой плакала, сидя на полу.
В течение пяти секунд Эрику не хотелось ничего больше, чем сбежать подальше от гостиной и вернуться на свою безопасную, скучную административную должность в Лондоне, оставить которую убедил его Шоу. Что он здесь делает? Неужели совсем рехнулся?
А затем он заметил взгляд нескольких студентов, сидящих слева, – шести– и семикурсники, навскидку; они наблюдали за ним с ледяным спокойствием и расчетом. Ожидали, что он прогнется, сдастся, поддастся – осознавая то или нет – им. Ожидали крови в воде.
Он встретил их взгляд, даже не моргнув, и растянул губы в широкой улыбке, обнажая зубы. Пара студентов явно содрогнулись.
Хотите крови в воде, ребятки? Теперь вы играете с большими акулами.
Едва стоило взмахнуть палочкой, в памяти всплыло давно не используемое заклятие голоса, и, кажется, камни в стенах содрогнулись, когда Эрик рявкнул:
– ТИШИНА!
Двести пятьдесят лиц с удивлением повернулись к нему с широко открытыми глазами и ртами.
– Старосты, – резко бросил Эрик, – вперед и в центр.
Юноша и девушка – никто из них, к счастью, не был ни из одной компании нарушителей спокойствия – выступили из толпы и встали перед ним, на удивление хорошо держа себя в руках, несмотря на то, что по глазам было видно, что они нервничают.
– Имена.
– Барри Балстроуд, сэр, – сказал юноша, похожий больше всего на быка. Но, учитывая то, что Шоу назначил его старостой, Эрик все же подумал, что тот умнее, чем он выглядит.
– Клара Парк-Забини, сэр, – произнесла девушка, высокая, в очках, хрупкая, с длинными заплетенными темными волосами. И он даже никогда бы не подумал, что возможно носить что-то так, что оно будет выглядеть настолько идеально.
Эрик посмотрел на каждого из них еще с мгновение, затем коротко кивнул.
– Парк-Забини, под щитом Гринграсс все еще есть аптечка?
– Да, сэр.
– Достаньте и помогите той девочке и мальчику, – он указал на заплаканную первокурсницу и побитого мальчика. Староста тут же отправилась к щиту, к его одобрению. – Балстроуд, соберите первокурсников и отведите их по спальням, – он снова повысил голос. – Остальные студенты быстро отправляются по кроватям, спокойно и не создавая лишнего шума. И, Балстроуд, – он придержал юношу за локоть, говоря чуть тише, – утром я хочу знать имена трех мальчиков, которые посчитали, что имеют право избивать другого студента посреди гостиной в первую ночь семестра.
– Да, сэр, профессор Леншерр.
Эрик стоял, держа руки за спиной, ожидая, пока опустеет гостиная. Группка нарушителей – и как, черт возьми, как легко было их узнать, не только потому что у каждого были заметны синяки, но даже по тому, как они вели себя – уходили нехотя, выглядя недовольными, но все же послушались.
Наконец, в комнате остались только Парк-Забини и двое раненых. Он подошел поближе, пока девушка перевязывала окровавленную коленку и обрабатывала разбитую губу мальчика, прикладывала к глазу пузырь со льдом, все только точными и выверенными движениями, как он и ожидал.
– Спасибо, Парк-Забини, – произнес Эрик, когда она закончила и убрала аптечку. – Проверьте комнаты на предмет каких-либо проблем, затем отправляйтесь в кровать. И проводите девочку. А ты завтра, на всякий случай, сходи в лазарет.
– Да, сэр, профессор Леншерр, – в один голос откликнулись они, и он чуть улыбнулся сам себе. В конце концов, в прошлом году их деканом был сам Шоу, поэтому они не могли быть совсем уж распущенными.
Оставшись в одиночестве, он, наконец, смог упасть в кресло, прежде чем трясущиеся колени смогли бы его подвести.
В его время старосты Слизерина руководствовались любовью к власти и скрытой любовью к порядку, но подозревал, что теперь здесь есть еще что-то, о чем даже не подозревал профессор Шоу. Но Эрик не собирался допускать ничего подобного. Пока он здесь, гостиная Слизерина должна была быть местом, где студенты могли чувствовать себя в безопасности. Все, а не только умники и популярные и те, кто говорил на идеальном английском.
Великий Мерлин, казалось, что это было так недавно – те несчастные первые дни в Хогвартсе, несчастные полтора года, когда он был зол, напуган и не приспособлен к обществу других, что его забрал из приюта в Германии профессор Шоу и бросил, ожидая, что он утонет или поплывет…
… декабрьская ледяная вода Озера попадает в нос, и в глаза, и в рот:
– Отпусти ее, Эрик, ты должен отпустить!
… пять лет спустя на железнодорожной станции:
– Отпусти меня, Эрик, – и он знал, что только последний дурак сделал бы это, но его рука разжалась…
Звук, как будто кто-то задыхается, доносящийся с другой стороны гостиной, вернул Эрика к реальности.
– Кто здесь? – резко произнес он.
Звук – всхлип, понял он с раздражением и испугом, – повторился, и он раздавался на лестнице к спальням, прямо у полуоткрытой двери, ведущей в гостиную.
Пересекая комнату в три широких шага, Эрик распахнул дверь. На ступеньках сидел светловолосый мальчик с заплаканным лицом. При виде Леншерра он сглотнул и выпрямился, отчаянно моргая и вытирая слезы.
– Ты ранен, мальчик? – спросил Эрик.
– Нет, сэр.
– Тогда почему ты ревешь? И почему до сих пор не в кровати?
Мальчик снова сглотнул, явно пытаясь заговорить, но только снова расплакался.
Назад в Лондон, первым же делом утром, пообещал себе Эрик, прекрасно зная, что это ложь. Он уселся на ступеньку рядом с мальчиком, выжидая, пока тот успокоится.
– Закончил? – спросил он сухо, когда всхлипы прекратились.
Мальчик вытер глаза, заалел, кивнул.
– Скажи мне свое имя и, черт возьми, что с тобой такое?
– Скорпиус Малфой, сэр, – ах, да, ну конечно, он выглядел как настоящий Малфой, несмотря на то, что видеть Малфоя в слезах было крайне странно. – И простите, пожалуйста, простите, сэр, со мной все в порядке. Я просто пойду спать, сэр, простите, что побеспокоил вас.
Он выпрямился с достоинством, лицо стало непроницаемым, и Эрик был впечатлен – даже немного восхищен – его доблестной попыткой держаться и сохранить достоинство.
Эрик понял, что чего-то не хватает в форме мальчика, и почему он так сильно дрожал.
– Где твой шарф, Малфой?
Губа Малфоя снова задрожала.
– Я обыскал все вокруг, сэр… я пытался найти дорогу до Большого Зала, думал, что оставил его на Пиру, но я… не смог, и теперь, когда я думаю, я думаю, что, может быть, оставил его в п-поезде. Сэр, – он сглотнул, лицо сморщилось. – Это был подарок моего отца.
– Успокойся, мальчик, я уверен, что он найдется, – произнес Эрик, прежде чем тот снова успел начать реветь в три ручья. – Спросим утром. Уверен, что ты не первый растяпа, который оставляет что-то важное в поезде. Может быть, где-то там даже есть бюро находок.
– Вы так думаете? – мальчик выглядел таким обнадеженным, что раздражало.
– Ну, если и так, все равно пройдет несколько дней, пока они его отошлют, а тебе он понадобится в этом холодильнике под названием подземелья, особенно если ты непривычен к холоду, – пробормотал Эрик. Он стащил длинный зеленый с серебристым шарф с шеи и укрыл плечи Малфоя. – И я жду, что мне его вернут.
– Да, сэр, спасибо, сэр, – с широко открытыми глазами пробормотал тот, немедленно обматываясь шарфом.
– А теперь в кровать. Думаю, тебе понравится это, свет отключили несколько минут назад, – доставая из кармана шарик, он чуть сжал его, заставляя засветиться мягким зеленым светом. – Оставь себе, у меня еще есть. Так и знал, что мне они понадобятся в этом лабиринте.
– Спасибо, – повторил мальчик.
– Ну, тогда спать. И… Малфой?
– Сэр?
– Ты далеко не пойдешь, если будешь сидеть здесь в углу и хныкать. Впредь ожидаю от тебя более сдержанного поведения, – он хотел произнести это твердо, но получилось даже более сурово, чем он собирался.
– Да, сэр, спасибо, сэр, – мальчик, к его удивлению, широко ему улыбнулся и исчез, взбегая вверх по лестнице в тусклом свете светящегося шарика.
Эрик же заставил себя встать и отправиться в собственную комнату, уже готовый застонать при мысли о том, что до завтра ему еще нужно приготовить учебный план.
Он старался не думать о том, что Чарльз гораздо лучше справился бы с этим, и, кажется, уже в пятисотый раз о том, что он, черт возьми, здесь забыл.
***
– Прорицания, – голос Чарльза доносился до самых дальних углов кабинета, – это искусство предсказания будущего. Перед собой вы видите традиционные инструменты, используемые для этого, – он указал на разложенные на столе предметы. – Чаинки. Хрустальные шары. Карты таро. Астрологические карты. Вы узнаете, как все это использовать. К сожалению, если вы не наделены даром – или не обречены – использовать Предвидение, тогда это все будет для вас абсолютно бесполезными вещами.
Он широко улыбнулся классу, наслаждаясь тем, как на лицах появляется выражение обиды и даже оскорбления. Это был его четвертый год как преподавателя Прорицаний. Его уроки называли непредсказуемыми, поэтому некоторые студенты наблюдали за ним спокойно, в предвкушении, но много было и тех, кто уже заранее ожидал занудный бессмысленный семестр.
– К счастью, – продолжил он, снова приковывая к себе взгляды, – на моих уроках вам не придется сдавать контрольные по теме, можете ли вы увидеть будущее на дне чайной чашки. Если бы было так, только один студент за последние три года с этим бы справился. Вы будете учиться традиционным методами Прорицаний, потому что то, насколько эффективно с ними справляетесь, показывает, развивается ли ваш дар Предвидения, и потому что они помогут развивать вам сосредоточенность – вот это и будет нашей целью. Но наши уроки будут не только ради этого, – он взмахнул палочкой и предметы исчезли со стола. – Даже если у вас нет дара Предвидения, мои дорогие волшебники и волшебницы, предсказание будущего – это не только погружение в шепчущие голоса Вселенной. Это умение слушать свой собственный разум и мир вокруг себя. Это умение совершенствовать свою интуицию, ту форму магии, которую даже магглы всегда пытались использовать. Ваша магия позволит полагаться на интуицию, но только если вы будете оттачивать свои умения. Если вы внимательны, собираете информацию, мысленно все сопоставляете, вы сможете увидеть закономерность событий. Вы сможете понять и предсказать следующее движение в танце.
Еще одно движение палочкой, и над каждым столом появились листки пергамента с пометкой “План”, скользя в руки студентов.
– Развитие внимания, – он резко произносил каждое слово, касаясь пунктов, выписанных на листке палочкой. – Медитация. Распознавание образов, предположения. Символы и интерпретация снов. Язык тела и микровыражения. Критическое мышление. Вы научитесь смотреть на себя, мир и других людей более внимательно и использовать события сегодняшнего дня, чтобы понять, что будет завтра.
Он сделал паузу, позволив некоторым студентам, которые выглядели испуганными, перевести дыхание.
– В дальнейшем, – сказал он, – мы начнем изучать чаинки и таро. Я ожидаю от вас, чтобы вы прочитали главы три и четыре “Предсказаний. Навыки и Ритуалы: Практическое Руководство” Парвати Патил. И ожидаю, что вы немедленно начнете дневник сновидений. Насчет этого множество полезных советов вы найдете в том же учебнике, в главе “Интерпретация Снов”. Если поймете, что не можете вспом…нить… – Чарльз внезапно запнулся.
В конце кабинета стоял Эрик, скрестив руки на груди и с выражением интереса на лице. Оно превратилось в раздражение, когда тот понял, что Чарльз уставился на него. Возможно, потому что остальной класс тоже на него уставился.
– Если не помните своих снов, тогда, черт возьми, что-нибудь выдумайте, – произнес Чарльз. – Урок окончен.
Ученики радостной толпой устремились к выходу, и Чарльзу пришлось самому собирать учебные планы, с помощью палочки заставить исчезнуть чайник, хрустальный шар и карты таро, беспомощно суетясь, пока Эрик шел к его столу.
– Профессор Леншерр, – произнес он, коротко кивнув.
– Не хотел мешать уроку, – сказал тот. – У меня по расписанию перерыв, подумал, что у тебя тоже может быть. Подумал, что как раз подходящее время для разговора.
– Я не думаю, что нам так много надо обсудить, Эрик.
Эрик стиснул зубы, на щеке дернулась мышца, и Чарльз подавил желание дотянуться и дотронуться до нее.
– Не о чем разговаривать, Чарльз? Как насчет того, как ты бросил меня одного на платформе, после того, как пять с половиной лет друг для друга мы были всем, и с тех пор ни единого слова…
– Мы были детьми, Эрик, жизнь была другой, теперь надо относиться к этому по-взрослому. Прошу прощения, – он попытался протиснуться мимо него, но Эрик схватил его за руку и притянул к себе, – близко, слишком близко – если бы он подался хотя бы на дюйм вперед, то…
Они замерли на этом расстоянии, всего на одну длинную, длинную секунду, даже не дыша.
– Осторожнее, Эрик, – пробормотал Чарльз с ледяной насмешкой в голосе. – Кто-нибудь может увидеть. Мы оба знаем, как тебя это бесит.
Эрик отступил на шаг, уже открыв было рот, но Чарльз вырвал руку и почти сбежал из кабинета.
***
Возвращаясь в свой кабинет, Эрик едва ли замечал что-либо вокруг себя, чувствуя, что его тошнит, трясет, и он покраснел, совсем как при лихорадке. Первое – из-за разочарования и злости, ничего удивительного, но румянец на щеках, возможно, из-за чувства стыда, но он не признавался в этом самому себе.
В кабинете Зельеварения, к счастью, еще было пусто… нет, кто-то шарился в шкафу, стоящем в дальнем конце класса. Эрик позволил ярости прозвучать в голосе, когда громко поинтересовался:
– И чем это вы занимаетесь?
Профессор Шоу дернулся от неожиданности, вздергивая бровь, когда посмотрел на Эрика.
– Просто пришел спросить, как твой первый день, мой мальчик.
– Директор, – выдохнул Эрик успокоено, потирая лоб. – Прошу прощения, сэр, я подумал, что вы студент, и ищете ингредиенты для любовного зелья или еще какой-нибудь бессмыслицы.
– Да, разумеется. Приношу свои извинения. Не мог удержаться от соблазна посмотреть, как ты справляешься, – он обвел рукой кабинет, уставленный пузырьками, банками и бочонками с аккуратными ярлычками, надписанными его почерком. – Так что, здесь уже три класса побывали? И как прошло?
– Два класса. И было… неплохо, сегодня же первый день. Трудно сказать.
Он сдерживался, чтобы не вздрогнуть от воспоминания об их взглядах – или пугающих, или заинтересованных, но, по большей части, совсем не впечатленных, и все с нетерпением ждали только того, что он ошибется. И за сегодня ему предстояло выдержать еще три раунда.
– Трудно сказать? Вовсе нет, Эрик. Это довольно просто. Ты контролировал класс или они контролировали тебя? Это все, что на самом деле важно.
– Я могу контролировать моих учеников, профессор, – сухо произнес Эрик, и Шоу рассмеялся. У Эрика по спине побежали мурашки. Шоу был великим человеком, великим волшебником, и он всем был ему обязан, но он забыл, как неуютно бывает находиться рядом с ним.
– Конечно, можешь. Я готов держать пари, что ты уже составил представление о том, кто из студентов будет проблемой, кто чего-то да стоит, кто будет абсолютно бесполезным… ага, у тебя это на лице написано. Поделись со мной.
– Юный Малфой кажется неглупым, – признался Эрик. Тот был сегодня на втором уроке, и одним из нескольких, кто ничего не разлил. – Он слушает, по крайней мере.
– Да, превосходная семья, Малфои, – произнес Шоу, кивнув. – Прекрасная чистая кровь, и это видно. Какие-нибудь проблемы из-за магглорожденных?
– Не… проблемы, сэр. Они, по большей части, подходят под категорию “абсолютно бесполезных”, что вы упомянули, – Эрик вздохнул, в голосе прозвучало разочарование. – Не могут отличить бочонка от котла, по большей части… Полагаю, они еще научатся, но я уже знаю, что это будет той еще морокой, когда придется нагонять остальных.
– Ох, не смейте, профессор Леншерр, – радостно произнес Шоу. – “Нагонять” они будут сами, ваша задача позаботиться о тех, кто из себя что-то представляет. Не мечите бисер перед свиньями.
Эрик не знал, что на это ответить. Магглорожденные могли учиться, он видел это – Чарльз был магглорожденным – и если это и было мучительно тяжело, это же часть и предназначение учебного процесса? Но споры с Шоу редко были плодотворными и никогда – хорошей идеей. Он согласился, холодно сказав:
– Да, сэр.
– Я подумал, что ты можешь присоединиться ко мне и выпить вечером. Немного развеяться.
– С радостью, сэр.
– Отлично. Тогда увидимся на обеде, – хлопнув Эрика по плечу, он удалился.
Ученики появились через пару минут, отвлекая Эрика на себя, и только на середине лекции о приготовлении эликсиров, зельях, заготовках и настойках, он вдруг понял, что из шкафа, возле которого был Шоу, пропали три флакона.
***
– Проснись, Чарли, пора ужинать, – пропела Рейвен, появившись в дверях его кабинета.
Чарльз подпрыгнул, рассыпав бумаги.
– Что? Вовсе нет, я не спал, я только… – он посмотрел на свои маггловские часы. – О. Все-таки спал, или же у меня провалы в памяти, а это совсем не хорошо… Прости, Рейвен, что?
Она покачала головой.
– Мозг точен, как часы, вот это мой брат. Идем на обед.
Чарльз сглотнул.
– О, я попрошу кого-нибудь из домовых эльфов принести мне что-нибудь позже, у меня действительно много дел…
– Тебе не помешает немного воздуха, Чарльз, ты это понимаешь. Идем, – выражение лица Рейвен стало более серьезным. – Не беспокойся. Я не позволю ему снова сидеть рядом с тобой.
– Обещаешь? – пробормотал Чарльз, чувствуя себя нелепо.
– Обещаю. Пойдем, пока не появился первый курс.
Чарльз поднялся, собирая разбросанные бумаги, обматывая вокруг шеи шарф Рэйвенкло – в Большом Зале могло быть холодно – и, наконец, позволил Рейвен утянуть себя в коридор, держась за ее руку.
– Он пытался поговорить со мной сегодня, – негромко сказал Чарльз.
– И?
– Я его послал, – Чарльз сглотнул, вспоминая слишком близко, еще один дюйм… – Но собираюсь… В смысле, так не должно быть, у нас целый год впереди, мы вынуждены будем есть вместе, работать вместе, мы должны хотя бы разговаривать друг с другом.
– К сожалению, да, – вздохнула Рейвен.
– И прошло десять лет, в конце концов. Может быть, сейчас он другой человек. Да я тоже изменился.
Рейвен фыркнула.
– О, неужели? Как?
– Ну, я… Я сильнее, более уверен в себе. У меня больше нет панических атак во время экзаменов.
– Только потому что ты принимаешь их, а не сдаешь.
Она права, мрачно признался он себе, хотя в прошлом году был неприятный момент… Неважно, неважно.
– Я говорю о том, что за десять лет многое изменится. Возможно, он больше не…
– Не ханжа и не использует других людей?
– Он никогда никем не пользовался, Рейвен.
– Ты рассказал мне все, Чарльз, не думаю, что что-то…
– Нет, Рейвен, – он остановился посреди коридора, повернувшись к ней, дергая рукой, пытаясь помочь себе жестами. – Он никогда не… да, я все это сказал, но это не значит, что… Он не использовал меня, Рейвен. Кем бы он ни был… Таким он не был, Рейвен, это всего лишь… просто…
– Конечно, – произнесла Рейвен, и явная жалость в ее взгляде заставила его лицо вспыхнуть. – Ты знал его лучше, Чарльз… Если ты говоришь, значит, что так оно и есть.
Ответ Чарльза потонул во внезапном истеричном вопле, эхом отразившимся от стен.
