Текст книги "В плену желаний (СИ)"

Автор книги: Traum von Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Наслаждается видом её местами чуть желтоватой кожи, сияющей в робком утреннем луче, пробивающемся через маленькое окно. Джаг неторопливо снимает майку и расстёгивает ремень. Бетти сопровождает этот жест озорными искрами в глазах и шумным выдохом. Сводит руки за спиной, явно ожидая, что кожаный пояс стянет её запястья. Но это пройденный этап. Так мог забавляться милый парень Джагхед Джонс. Но не потомственный король Змей. Не тот оскалившийся зверь, облизывающийся при виде добычи.

– Нет, принцесска, – шелест вытягиваемого из джинсов ремня и звякнувшая металлическая пряжка, – Сегодня ты нарвалась по-крупному.

– Звучит так многообещающе, – чуть хрипло, не отрывая голодного взгляда от его торса и сворачивающих в петлю свой сегодняшний инструмент рук, – Что мне уже не терпится.

В подтверждение этих слов Бетти тесней сжимает бёдра, ладони скользят по груди, пытаясь отвлечь Джагхеда от лихорадочных мыслей, бьющих острыми жгучими разрядами по нервам. Не сегодня, этот номер больше не пройдёт. Уж слишком далеко они зашли. Джаг вальяжной походкой обходит покорную фигурку, проходится оценивающим взглядом по изгибам.

«Как же она всё-таки прекрасна.» – даже думать в этом направлении тяжело, и он вырывает из себя вредоносные мысли с их длинными извилистыми корнями.

Ремень скользит по спине, оставляя дорожку мурашек вдоль позвоночника. Джагхед сглатывает неприятный колкий комок в горле, чтобы найти в себе силы говорить с ней.

– Твой грязный ротик абсолютно не умеет держать язык за зубами, Элизабет, – он впервые в жизни назвал её полным именем, – И я буду учить тебя манерам, пока не восполню все пробелы воспитания, – размах и первый, пока приноравливающийся, удар по белоснежной коже. Бетти дёргается, слабо вскрикнув от боли. Чуть наискось, уходя на бок, медленно розовеет полоска.

Он не испытывает от этого никакого удовлетворения. Его тело реагирует лишь на то, что голая девушка – та самая девушка – стоит рядом на коленях. Зато Элизабет кусает свои губы и выгибается дугой, прикрыв глаза. Никаких попыток увильнуть – бесит, как же это бесит. Снова вскипает злость в груди – это он превратил принцессу в жаждущую боли мазохистку, это он первый извратил их отношения, обозначив такие рамки.

Злится на себя самого и выплёскивает это в следующий удар – уже более уверенный, хлёсткий, одним звуком заставляющий поморщиться. Бетти, ахнув, словно сжимается в комок, непроизвольно пошатнувшись и падая на выставленные руки.

– Чёрт, да! – задыхается она… восторгом?

– Ненормальная. Ты просто больная, Купер! – рычит Джаг, понимая, что его ярость и грубость лишь распаляют её, – Должна же ты сдаться, должна?! – теперь её позиция ещё более откровенная, позволяющая без всяких первоначальных сомнений, робко поднимавших было голову, оставить следующую полосу, теперь уже на выставленной ягодице. Алая, горящая, наверняка болезненная до одури.

«Сколько раз ты так же получал от папаши, тебе ли не знать этого».

– Прошу, ещё раз… Хозяин, – стонет Бетти, уверенно опираясь на четыре кости, – Пожалуйста!

Полыхают адовым пламенем все мечты, все фантазии и вывороченные наизнанку чувства. Джаг пытается дышать, пытается не сгореть вслед за ними, когда ещё раз полустёртая старая кожа ремня приземляется на вторую ягодицу. Рука дрогнула, след смазался неправильным неровным пятном. Громкий стон Элизабет, и нервы Джагхеда рассыпаются, как пересохшие на солнце опилки чего-то большого и важного. Ладонь разжимается, и Джонс с отвращением отбрасывает от себя орудие пыток – иначе не назовёшь.

– Трахни меня! – с придыханием умоляет Бетти, повиливая исполосованной попкой. Снова победила, снова выдержала и не против добавки. Точно ненормальная.

Джаг рывком спускает джинсы с бельём, освобождая подрагивающий от напряжения член – слишком чертовски прекрасно смотрятся красные следы на молочной кожице. Завораживающе. И ловить от этого кайф неправильно и отвратительно по своей сути – однако телу не прикажешь. Он встаёт на колени позади Бетти, несмело поглаживает место удара. Горячее, как кипяток – да ей же больно! Хочет немедленно прекратить всё это, но Элизабет льнёт к его ладоням своей задницей, словно приглашая.

– Хозяин, прошу, отымейте Вашу вредную девчонку, – томным, мурлыкающим тоном просит она, и Джонс с хриплым стоном сдаётся. Сжимает её бёдра, сминает бархатистые нежные округлости и входит в неё одним рывком, резко, сразу на всю длину, – Твою мать! – срывается с губ Бетти хныкающий возглас.

Его горло раздирает злое рычание, а потому Джаг лишь хрипит в ответ, прикрывая глаза. Она невероятно узкая и податливая, такая мягкая внутри и такая жёсткая снаружи. Элизабет, словно почувствовав его секундное замешательство, сама насаживается на него, вызывая тихое яростное шипение.

– Не шевелись, пока я тебя не оттрахаю, Купер, – он тут же подтверждает свои намерения делом, делая размашистый толчок. Выходит почти до конца, чтобы снова оказаться внутри её влажного лона. Пусть всё это отвратительно по сути – но как же дьявольски прекрасно просто быть с ней одним целым.

Она послушно замирает, позволяя Джагу ускорять темп проникновений и усиливая их резкость. Бетти протяжно стонет, со скрипом впиваясь ногтями в пол. Ураган искрящих разрядов скользит по телу до самых кончиков пальцев, сметая все чувства в животное желание обладать. Только быстрей, глубже, громче, ещё резче и грубей. Контроль ситуации уплывает из рук Хозяина – да и не был он им никогда, никогда не мог до конца собой управлять.

Рабом всегда был только сам Джагхед. Её рабом. Исполняющим желания.

***

Он вслушивался в окружающую их тишину, словно пытаясь уловить ответы в размеренном дыхании Бетти. Она сладко уснула, привычно уткнувшись ему в плечо щёчкой. Нижняя губа потрескалась и алела красной полосой. Золотые пряди раскиданы по подушке, источая невероятно сладкий аромат летнего солнца и цветочных лугов.

«Не любоваться» – одёрнул себя Джагхед, отворачиваясь и смотря в грязно-серый потолок.

Он упал так глубоко, что подняться теперь казалось невозможным. То, что произошло, уничтожило в Джонсе всё самоуважение: он избил девушку, причём свою любимую, единственную. Да, она напросилась сама, да, её странным наклонностям это пришлось по вкусу. Вот только душа Джага была изранена полосами, кровоточащими и гораздо более глубокими, чем тело мирно сопящей рядом Элизабет.

Его тошнило от себя и выворачивало наизнанку при воспоминании. Он ничем не лучше отца, которого презирал за подобное. Если бы не клокотавшая под кожей злость – ни за что бы не сорвался. Но момент был выбран верно: когда рухнули все выстроенные мечты и осыпалась острыми осколками радуга в груди. Не было между ними ничего, кроме притяжения тел. По крайней мере, для Бетти.

Она всё объяснила предельно ясно: Джаг чётко чувствовал, что является для неё ничем другим, как проблемой. Он готов был сражаться с ней против всего мира, против общества, против совета директоров. Но их судно – грёбаный Титаник, который напоролся на айсберг и неизбежно идёт ко дну.

Джагхеду хотелось застонать от бессилия. Чёртов мир богачей и предрассудков, который никогда не позволит назвать Бетти своей, оградить её от всех опасностей и посягательств на завидную невесту одним единственным, простым и правильным способом. Она – королева. Он – отброс. Саутсайдовский мальчишка, сидящий на последней парте и витающий в своих мечтах. Клеймо, от которого не отмоешься. Которое не позволит дать принцессе свою фамилию. Но главное: нахрен не нужна она ей. Ей нужен Хозяин, нужна временами жилетка, в которую можно поплакать. Вот и всё. Он лишь способ отвлечься от проблем. И плевать принцесске, что её развлечения убивают его, насмехаются над чувствами.

Но он давно не глупый влюблённый мальчишка, об которого можно вытирать ноги и использовать.

Джагхед осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Бетти. Решение пришлось принимать самому. Да и нет у них других вариантов: хватит с него этого насилия, этой боли, этого мерзкого чувства, что он обуза, которую Бетти не в силах сбросить сама. Что ж, он сам выкинет себя с этой чаши весов, перестанет тянуть её ко дну.

Натянул бельё и джинсы, так и валявшиеся на полу. Подошёл к столу, включил свой верный старый ноутбук. Пара щелчков, и на экране тот самый длинный текст, сияющий новой страницей. Пальцы летают над клавиатурой, выливая всё в строчки – сбивчивые, сумбурные.

Глубокий выдох, когда слова кончаются. Метнул торопливый взгляд на сопящую в подушку девушку, и под рёбрами отчаянно защемило. Неужели он способен на это? Самое тяжёлое решение в жизни, самое болезненное. Но единственно верное – так будет лучше в первую очередь ей. А он всего лишь постарается не захлебнуться в своей тоске, как уже было шесть лет назад. Пережил тогда – сможет и теперь.

Натягивает на себя одежду, стараясь не издавать лишних звуков. Но Бетти спит крепко – странно даже, наверное, нервное истощение. Или физическое. Джаг достал из-под кровати свой старый рюкзак, торопливо сунул в него стопку вещей из шкафа. Дежавю – когда-то он также бежал из трейлера отца. О Эф Пи придётся подумать позже.

И вот, наконец, всё. Конец этим отравляющим отношениям, в которых один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Обессилен и раздавлен окончательно. Связка ключей ложится на стол рядом с открытым ноутбуком и сломанной сим-картой из телефона. Случайно обратил внимание на количество страниц в редакторе – 281. Меньше трехсот страниц вместили в себя шесть лет его жизни, чувств и желаний, в плену которых он обитал с двенадцати лет.

Присаживается на корточки возле кровати, позволяя себе насладиться её ангельским личиком и ароматом Chanel в последний раз. Вдыхает глубоко, чтобы никогда не выветрилось: бергамот и амбра, ландыш и иланг-иланг. Бетти. Уже не его Бетти. И не была никогда – всё самообман и розовые очки.

«Я слишком сильно люблю тебя. Прости, малышка. Так лучше. Живи в своём мире, радуйся и цени, что имеешь. Найди свою любовь, которой я так и не стал. Я не могу больше причинять тебе столько боли, не могу позволять себе быть помехой на твоей дороге.»

Зажмуривается, пытаясь сдержать рвущийся из горла всхлип, как у жалкой девчонки. Кусает губу до крови, с шумом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Кулаки сжимаются до хруста костей. Резко встаёт, боясь дать слабину и передумать.

Из квартиры он уходит тихо, почти бесшумно притворив дверь в прошлое. Чтобы не разбудить спящего ангела.

========== 18. Расстояние ==========

Бетти приоткрыла глаза, поморщившись от ударившего в них света. Похоже, уже полдень – надо же было уснуть среди дня после того, что случилось. Эта спонтанная грубость Джагхеда её немного испугала, обычно на что-то подобное его приходилось уламывать. А тут он сам стал инициатором жестокости. Кожа на спине и ягодицах саднила, но Бетти это совершенно не смущало. Она была расслабленна и спокойна, удовлетворена сверх меры. По крайней мере, пока не поняла, что рядом нет привычного тёплого тела и крепких рук.

Элизабет села на кровати, прижимая к груди одеяло, которым её совершенно точно накрыли уже после того, как переутомление и эмоциональный всплеск взяли верх. Прислушалась к окружающей тишине, но из ванной не слышно льющуюся воду. В ушах зазвенело от нехорошего предчувствия.

– Джагги? – несмело позвала она, хотя прятаться в комнате было абсолютно негде. Он что, ушёл, даже не разбудив её? Что за срочность, они ведь так и не поговорили о том, что теперь будут делать с этим разоблачением от Шерил. Снова перевели всё в «горизонтальное положение», хотя на этот раз горизонталью назвать их позицию было сложно.

Бетти скользнула на холодный пол босыми ступнями, в голове мелькнула мысль купить, наконец, тёплые тапочки для этой квартиры. Закутавшись в одеяло плотней, она подошла к столу. Ключи, открытый ноутбук и сломанная сим-карта. Что это значит? Нахмурившись, Элизабет щёлкнула клавишей, выводя технику из режима ожидания.

«Для тебя» – значился заголовок большого текстового файла. Уже не на шутку встревожившись, она села на стул и начала читать с самого начала, страницу за страницей.

Столько боли и обиды. Столько попыток, и все провальные. Шесть лет – а судя по всему, это не первые строки, было ещё. Гораздо дольше… В виске Бетти стянулся пульсирующий узелок, стучащий громче с каждой новой страницей жизни Джагхеда Джонса. Она ругала себя последними словами, понимая, что ни разу и не поинтересовалась, а чем жил он. Не спрашивала про «змеиное» прошлое и про камень на его шее в виде спившегося отца. Не знала об отчаянных попытках забыть своё наваждение, свою школьную любовь. Всегда таких жалких и безуспешных.

«Что ты вообще о нём знаешь, идиотка?!»

Его душа теперь была открыта перед ней, её словно можно было потрогать на ощупь. И Бетти не могла перестать восхищаться тем, что видела. Сила не берётся из ниоткуда, она рождается из пережитых страданий. И вот, наконец, строки, написанные уже после их новой встречи. До них она добралась, когда за окном уже начало смеркаться – но Элизабет не могла оторваться от чтения даже, чтобы поесть. Да и не было аппетита.

Сердце дрожало от каждой отчаянной фразы. Взывающей к тому, чтобы Бетти начала слышать не только себя. По щёчкам покатились первые неловкие слезинки, когда пришло понимание того, что она творила с этим так безнадёжно влюблённым мужчиной. Стало противно от самой себя.

«Слепая. Глупая, слепая дура».

«Вот и всё, Бетти Купер. Ты и я – на последней странице. Я даже не уверен, что ты прочитаешь все предыдущие, что тебе это интересно. Но всё-таки в тайне продолжаю глупо надеяться, что ты сделаешь мне это маленькое одолжение. Теперь ты знаешь: никто никогда не любил так, как я тебя. И поверь, мне всегда было плевать, из какой ты семьи, как смотрит на всё это твоё пресловутое общество. Но раз это важно для тебя – я не могу быть помехой. Досадным камнем на шее, тянущим тебя вниз. Не можешь принять решение и избавиться сама, так это сделаю я сам. И ты подчинишься – тебе же так нравится подчиняться, нравится издеваться надо мной.

Я сдаюсь, признаю своё поражение. Сегодня мы перешагнули черту, за которую я не желаю ступать. Впервые я готов сделать что-то правильно, для нас обоих. Правильно – перестать ломать себя, чтобы только быть рядом с тобой. Правильно – прекратить причинять тебе боль. Правильно – отпустить тебя в твоё «высшее общество», разрешив одним махом все твои проблемы. Потому, что твоя единственная проблема – это я.

Я слишком сильно люблю тебя, Бетти. А потому делаю это для тебя. Пообещай мне только, что будешь счастливой. За себя и за меня, потому что я точно не буду счастлив без своей холодной принцессы.

Прощай. Твой Джагхед. Навсегда.»

Тихое, отчаянное, раздирающее клочками грудь скуление. Сжатые в кулачки ладошки и неконтролируемый поток влаги на лице.

«Какой же ты идиот, Джонс! Я же люблю тебя… Так сильно».

Горло болезненно сжалось, грудь терзала нехватка воздуха. Бетти жгла острая, как игла, мысль – во всём виновата сама. Давно надо было ему это сказать, давно прислушаться к его просьбам прекратить, давно открыться перед советом самой и поставить всех на место. Она так и собиралась сделать пару дней назад, когда узнала долгожданную новость. Но всё не могла собраться с силами даже для разговора с самим Джагхедом.

Ручка скользнула под одеяло, согревая теплом животик, подрагивающий от всхлипов, бьющих тело словно в припадке. Нужно успокоиться немедленно – нельзя волноваться. Нельзя поддаваться надвигающейся ураганом истерике, позволяя волне гормонов снова взять верх, как утром, когда она позволила с собой творить такое.

– Мы справимся, малыш. Мы с тобой вместе, и мы справимся.

Три месяца спустя

Бетти нравился её кабинет. Пусть и слишком прозрачный, но вполне уютный. Быстро появились приятные мелочи вроде большой кружки в смешной цветочек и рамочка с фотографией родителей. Они улыбались в кадр, навеки застывшие и словно одобряющие решения дочери. Элизабет Купер – железная леди, управляющая семейным бизнесом твёрдой рукой уже четыре месяца. Стрела, пущенная Шерил Блоссом в отместку за посаженного на нары отца, пролетела мимо белокурой головки. Точнее, Бетти поймала её на лету, когда на следующий день вызвала к себе верного заместителя мистера Диксона.

– Доброе утро, мисс Купер. Вызывали? – несмело заглянул в кабинет помощник.

– Проходите, мистер Диксон. Присаживайтесь, – мило улыбнулась Бетти, кивая на стул, – Хотела бы прояснить ситуацию со вчерашним скандалом. Что говорит совет?

Мужчина устало вздохнул и поправил галстук, явно предчувствуя неловкий разговор. Под требовательным взглядом начальницы устроился на предложенном месте.

– Вы и сами должны понимать, мисс Купер. Всё очень…непросто. Думаю, Вам давно известно, что мистер Престон и мистер Беккет собирались на ближайшем приёме устроить Ваше знакомство со своими сыновьями. Теперь же… не уверен, что нам удастся оставить компанию в Ваших руках. Мне жаль, – с искренней горечью покачал головой заместитель, – Вряд ли такие уважаемые семьи захотят впутываться в историю с Саутсайтским Змеем.

– Для меня всё это не секрет, – хмыкнула Бетти, – Но, как я понимаю, цель всего этого действа: новый наследник для корпорации? – уточнила она.

– Несомненно. Совету нужна уверенность, что «Ривер ворд» будет по-прежнему принадлежать Куперам, – утвердительно закивал Диксон.

– Тогда скажите, пожалуйста, как хорошо Вы умеете пускать сплетни? – коварно улыбнулась Бетти. Крошечный, ещё совсем не ощутимый, но уже такой весомый комочек внутри придавал ей сил. Только ради него она сейчас держалась и боролась, а не поливала слезами подушку. Он – будущее. Он – всё. Её семья. Пусть их осталось всего двое. От этого он не стал менее желанным.

В ту ночь, когда она вернулась к Джагхеду, когда он вдохнул в неё силы своей заботой и любовью, она впервые не выпила привычную таблетку противозачаточного. Вполне осознанно. Она действительно обдумывала это. И решила, что если уж суждено быть главой компании, завидной невестой для жаждущих запустить руки в её бизнес снобов… То она сама вправе решить свою судьбу. Никто не станет жениться на девушке «с прицепом», не в этом прогнившем обществе. Ребёнок – наследник и защита.

И поначалу Бетти думала лишь в этом направлении. Только деловой подход. Пока не осознала в один прекрасный момент, что малыш будет не просто способом достижения цели, он будет ребёнком, зачатом в любви. Его ребёнком. Маленький Джонс. Когда она держала в дрожащих от волнения руках третий по счёту тест с двумя полосками, её распирала радость. Но это было не торжество победы, как она того ждала. Это было что-то огромное и горячее, согревающее кончики пальцев и проступающее слезами на глазах. Она носит в себе кусочек любимого человека. Величайшую драгоценность. В эту секунду для Элизабет не существовало изначально меркантильных целей. Только всепоглощающая любовь к этому набору клеточек внутри своего тела.

Однако пришла пора воспользоваться своим положением. Бетти хотела сделать это гораздо позже, когда скрывать станет сложно. Но выпад Шерил ускорил дело.

– Я вполне конкретна, мистер Диксон. Хочу, чтобы пустили среди совета – только среди совета и по большому «секрету», интересную сплетню о их начальнице, – невинно пропела Бетти, следя за реакцией помощника.

– Я не понимаю Вас, мисс Купер. Что именно Вы хотите распространить? – не мог скрыть своё любопытство мужчина.

– Скажите этим снобам: корпорация очень скоро обзаведётся наследником. Истинным Купером, без всякого кровосмешения с Блоссомами. Или наследницей, – немного мечтательно улыбнулась Бетти, впервые задумавшись об этом. Мальчик или девочка? Кого ей предстоит воспитывать… в одиночку.

Горькую, давящую сердце тисками мысль, пришлось отогнать. Важна только жизнь внутри. Сохранить любой ценой это хрупкое начало нового. Нельзя поддаваться своей боли. Рука непроизвольно скользнула на ещё совершенно плоский животик по недавно появившейся привычке. Защищая.

– Боже…мисс Купер! – обрадованно подскочил со стула Диксон, сопроводив взглядом этот интимный жест, – Я искренне поздравляю Вас! Да что там, всех нас поздравляю! – сиял он облегчённой улыбкой.

– Спасибо, мистер Диксон, – смущённо опустила взгляд Бетти.

– О, просто Дэвид, – он протянул ей руку, словно знакомство состоялось лишь сейчас, и Элизабет приняла этот тёплый жест.

– Просто Бетти, – отбросила она церемонии, – Так что, это достаточный аргумент, чтобы заткнуть все недовольные рты и оставить мою личную жизнь в покое?

– Несомненно, Бетти. Можешь на меня рассчитывать.

Три месяца. Позади недели жуткого токсикоза и побеги с совещаний в уборную под «понимающими» взглядами. Позади со злостью и без всяких сожалений выброшенный в мусор флакон Chalel№5 – девушку тошнило от когда-то любимого запаха. Позади счастливые рыдания Доры, которая готовила каждый день невероятные лакомства на любой вкус, не зная, захочет хозяйка сегодня сладкого или солёного.

Правда, она не имела ни малейшего понятия, что Бетти как минимум пару раз в неделю заезжала в «Попс». С упоением поглощала жареную картошку и пила ненавистный ромашковый чай вместо отныне запрещённого кофе.

Позади осталось и перечитывание оставленного ей словно в насмешку дневника Джагхеда. Позади порывы нанять детектива, чтобы найти его и вернуть. Гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ей держать мужчину таким гнусным способом, как беременность. Он захотел уйти, и Бетти уважала это решение. Да, она не нуждалась в официальном штампе или, Боже упаси, деньгах. Вот только так необходимую любовь и поддержку ей никто не мог дать. Одиночество. Снова одна. Только пока ещё неощутимо брыкающийся малыш, который всегда рядом.

Она разговаривала с ним, постоянно. Больше ведь не с кем. Спрашивала, что он хочет на завтрак, и впихивала в себя еду против воли – надо. Рассказывала вслух, как прошёл очередной беспросветный день. Смешно ругалась на маленького врединку, когда желудок вновь сжимался и утро приходилось проводить в обнимку с унитазом. Но теперь первые двенадцать недель, которыми пугают врачи, удачно пережиты. Первое обследование в частной клинике с умеющими держать язык за зубами специалистами показало, что с крошечным чудом всё в порядке.

Для Бетти теперь это было самым важным. Они здоровы – девушка сама не заметила, как стала обращаться к себе в мыслях во множественном числе. С каждым днём в ней что-то неуловимо менялось. Словно уравновешенный и стойкий характер Джагхеда заражал её через его малыша. Бетти стала спокойней и уверенней. Никаких истерик. Говорят, бушующие гормоны не дают нормально мыслить. Элизабет же, наоборот, всё глубже погружалась в себя и свой маленький мир, где есть только она и её «солнышко». Единственное, что освещало отныне жизнь.

Конечно, коллеги замечали. Как стал мягче голос и как быстро уставала начальница. Как увлечённо поглощала за ланчем бекон с клубничным коктейлем. Как движения стали плавными и осторожными – словно она боялась разбить что-то очень хрупкое внутри. Как обтягивающие платья и костюмы сменила одежда посвободней. Конечно, животик ещё не было видно. Но она не хотела, чтобы хоть что-то давило на этого поистине золотого ребёнка. Он должен быть счастлив от самого момента зачатия. Как была счастлива сама Бетти в руках его отца.

Который и не подозревал ни о чём, исчезнув из Ривердэйла. Бетти однажды, поддавшись очередному эмоциональному порыву, приехала к трейлеру Джонса-старшего. Тот спал на диване, пьяный вдрызг. Задержав дыхание, она прошла на кухню, в которой царил удивительный порядок, не считая недопитой бутылки виски. Проявив любопытство, Купер даже заглянула в холодильник – забит доверху. На дверце болталась прилепленная смешным магнитиком бумажка:

«В следующий раз я приду в среду, мистер Джонс. Буду рада, если мне не придётся больше Вас затаскивать домой с улицы. Иначе пожалуюсь Джагу, и он запрёт Вас в реабилитационный центр. Давно грозится. Тони Топаз.»

Это была ниточка, за которую Бетти не могла не потянуть. И теперь с какой-то надеждой ждала вызванную из мелкой газетки репортёра. Кто такая эта Тони, почему она явно имеет связь с Джагхедом? Она не могла отделаться от ядовитого чувства ревности, на которое комочек внутри отзывался, болезненно сжимаясь. Наконец, в дверь постучали.

– Входи! – разрешила Элизабет, поднимаясь с кресла и чуть поморщилась – ноги в последнее время начали быстро уставать.

– Добрый день, мисс Купер, – испуганно протиснулась в кабинет Тони, – Вызывали?

– Да, Тони. Присаживайся, – облегченно выдохнула Бетти, узнав одноклассницу, – И давай на «ты».

Топаз несмело шагнула к стулу, осматривая кабинет и саму хозяйку подозрительным взглядом.

– Я написала что-то не то?

– О, ни в коем случае. Хотела узнать, как дела у нашего общего друга, – слово вышло очень натянутое и прозвучало хрипло. Элизабет прокашлялась и налила себе воды из графина на столе, – Чай, кофе? – вспомнила она о гостеприимстве.

– Спасибо, не нужно. Если ты о Джаге, он уехал и не собирается возвращаться в Ривердэйл, – вздохнула Тони, расслабляясь.

– Я так понимаю, ты поддерживаешь с ним связь, ухаживаешь за отцом? – жадно ловила Бетти первые крупицы информации за долгие месяцы.

– Да, раз в неделю убираюсь у него и затариваю холодильник. Старый Змей совсем плох, не просыхает неделями, – понурила голову Топаз, – Слушай, я в курсе, что это ты причина отъезда Джага. Новости смотрю, как-никак. Можешь меня уволить, но я не скажу, где он. Потому, что сама не знаю.

Надежда рассыпалась в груди острыми, болезненно царапающимися осколками. Она хотела хотя бы сообщить ему… Но, видимо, не судьба.

– Он же как-то связывается с тобой? – последняя, отчаянная попытка.

– Иногда, по электронке. Даже телефон новый не дал, – хмуро пробурчала Тони.

– Что ж… Если он свяжется, передай… А, в общем, ничего не говори, – с трудом удержала Бетти жалобный всхлип, уже рвущийся наружу.

«Спокойно, Бет. Вам нельзя нервничать.»

– Ммм, я пойду? – явно почувствовала себя неловко при виде такой непривычно подавленной начальницы Топаз, – Работы много.

– Конечно. Тони, может, нужна помощь? Что угодно, деньгами или пристроить мистера Джонса в лечебницу, или я сама могла бы иногда…

– Не стоит, Купер. Джаг дал мне доступ к счёту в банке на содержание отца. Да и Змеи не бросают своих: мне помогают наши ребята.

– Обращайся, если что-нибудь понадобится. Что угодно, – признала своё поражение Бетти.

Он исчез, пустив все концы в воду. Оставил в прошлом свою принцессу и того, кто у неё внутри. О ком не имел ни малейшего понятия.

***

Время вещь странная и очень относительная. То тянется, как расплавившаяся на солнце жвачка, то летит вперёд на реактивном двигателе.

Для Джагхеда время застыло на одной точке.

Менялись города и лица вокруг, случайные попутчики при путешествии автостопом. Но что-то оставалось одним и тем же: твёрдые скрипучие кровати в самых дешёвых мотелях, вновь появившиеся после годового перерыва сигареты в кармане, безвкусная еда в придорожных кафешках. Серый асфальт и вновь трасса, уходящая вдаль. Зима пришла совершенно неожиданно, словно напоминая: это пора прекращать. Пока не остался замёрзшей статуей у очередной заправки в поисках попутчика.

О том, что уже рождественский сочельник, он узнал случайно. Оглянулся на проходящую мимо блондинку с маленькой девочкой, так весело пищавшей, что сегодня придёт Санта. Малышка сверкала голубенькими глазками и её белокурый хвостик болтался из стороны в сторону. Сердце предало, замерев на несколько долгих секунд. Заставив себя отвернуться от случайной прохожей, достал очередную сигарету и торопливо затянулся, отравляя лёгкие никотином.

Так нельзя. Надо жить. Надо перестать смотреть на потёртом планшете из ломбарда Ривердэйльские новости, ловя крупицы информации о ней. Перестать держать под подушкой её фотографии у камина, с уже загнутыми мятыми углами. Перестать замирать при виде любой блондинки. Начать уже спать ночами, а не метаться из угла в угол, потому, что стоит закрыть глаза… и нет, лучше не стоит.

И теперь он сидит в очередном насквозь прокуренном ментолом номере очередной придорожной норы, допивая остатки «Jack Daniel’s» – Рождество же. Праздник. А в уже мутно соображающей голове только одно: как сейчас отмечает его принцесса… В компании друзей? В обществе прилипал и ухажёров? На корпоративе с коллегами? Или в очередном вонючем клубе, виляя задницей перед каким-нибудь отморозком… Мерзкая мысль заставила Джагхеда отставить стакан и пить из горла. Жгёт, всё его существо сопротивляется вливающейся отраве, но он упрямо глотает алкоголь. Также когда-то спился отец. Недалеко он ушёл… Семейство отбросов общества.

Противно. Как же до одури противно чувствовать себя грязью под острым каблучком. Неспособным избавиться от своих чувств, продолжающим делать всё так, как будет лучше для принцессы. У неё всё отлично: компания процветает, весной откроется новая типография, на Купер не нарадуются партнёры… Идеальная. Где в её такой прекрасной жизни место для чёрной кляксы в виде змеёныша?

Ещё один глоток, тихий плеск на дне бутылки. Тянется в карман за сигаретами, мечтая оглохнуть и не слышать пьяных «Jingle Bells» под окнами. Что это вообще за город? Ещё утром он помнил название. Кажется, какое-то захолустье в Колорадо. Или это уже Вайоминг? Какая разница. Это не Ривердэйл. Не город нордсайдской принцессы. Не город детства и точно не город, в котором он был счастлив.

Поджигает сигарету и глубоко затягивается, пытаясь раствориться в едком дыме. Взгляд туманный и абсолютно бессмысленный, когда Джаг привычным жестом сгребает с тумбочки фотографии. Он смотрит не на тело, сияющее в свете пламени. На сверкающие малахиты, в которых отражена чистая, прекрасная душа. Всегда знал, что за ними скрыта целая Вселенная. Именно на этих кадрах её видно всю. До последней сверкающей звёздочки. Однако мазохист всё-таки не Бетти, а он – так изводить себя совершенно ненормально. Сигарета истлевает быстро, и Джонс едва успевает сделать ещё одну глубокую затяжку, стряхивая пепел на грязный пол.

Планшет загорается новым сообщением на почте, но Джаг слишком пьян, чтобы думать. Кидает фотографии на постель и валится сверху, одной рукой сжимая почти пустую бутылку. Шесть лет назад было проще. Теперь же… теперь он просто задыхался и не мог найти свой кислород. Ни в писательстве, ни в Змеях, ни в отце, ни в друзьях. Познав вкус её губ невозможно заставить себя забыть. Познав вкус её кожи не получалось перебить его сигаретами. Узнав её стоны, никак не получалось трахать кого-то другого. Он даже пытался как-то раз, но самого едва не стошнило.