Текст книги "Виновное сердце твое (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– И вам не было противно сидеть и смотреть, как я пускаю пузыри от счастья, словно слабоумный или наркоман, – хлестко сказал Уилл, глядя ему в глаза, – но когда я предложил повторить опыт, вы решили отказаться и ввели мне физраствор.

– Это вы решили проанализировать лекарство, а не я, – усмехнулся Ганнибал, ощущая на языке пряный вкус спора. Не мог удержаться, чтоб не подчеркнуть свою правоту.

– Вас не переспоришь, – устало выдохнул Уилл, обернулся к дереву, и тени скрыли его лицо, словно затопили чернилами. – Но если вам надо знать, это тоже злит меня. Я чувствую себя слепым щенком, который так или иначе тычется не туда.

– Вас раздражают споры?

– Они выматывают, – признался Уилл, почти невидимый, неразличимый в густой тени. – Вы, может, не понимаете, но мне очень трудно спорить с вами.

– Трудно?

– Больно, – он закрыл глаза, и они больше не отсвечивали в темноте, – мне больно, там где я не ожидаю, и сложно там… сложно везде. А вы жестоко делаете вид, что не замечаете.

– Я могу что-то упускать, – признался Ганнибал, и это было кристально чистой правдой. – Что еще вас во мне раздражает?

– Если вы хотите знать, то вы могли бы быть менее… – голос Уилла сошел на нет, и Ганнибал захотел тут же схватить его за плечи, стиснуть их крепко-крепко и вынудить его ответить громко и четко. Однако он прекрасно сознавал, что если сейчас прикоснется к Уиллу, то уже не остановится.

– Менее что? – спросил он вкрадчиво.

– Менее манерным, – сказал Уилл, переминаясь с ноги на ногу, вышел из тени и поднес ладонь к губам, изящно оттопырив мизинец, – понимаете, о чем я?

– Догадываюсь.

– Я не имею права указывать вам, но в тот момент, когда мы с вами ходили за покупками, – Уилл напряженно взглянул на него, – я был бы очень рад, если бы вы были попроще.

– Я вас услышал, – Ганнибал улыбнулся широко, не разжимая губ.

– И что теперь? – Уилл замер, облизывая губы, и напряженно ждал.

– Теперь? – мягко выдохнул Ганнибал, чувствуя, как с переливчатым звоном рвется тонкая шнуровка самоконтроля, потому что сам позволял ей порваться, – не могу знать, чего вы ждете от меня теперь, Уилл.

– Понять и простить? – сипло выдохнул тот, и едва заметное морозное облачко вырвалось из его рта.

– Возможно и так, – не стал спорить Ганнибал, сделал шаг к нему, и на этот раз Уилл не стал отступать. Оставаясь на безопасном расстоянии, Ганнибал запустил руку в его волосы и погладил, стискивая прядки, вначале несильно и ласково. Уилл выдохнул, уставился куда-то в сторону, скрывая взгляд.

– Вы ничего не хотите сказать мне, Уилл? – проговорил Ганнибал так сладко и мягко, как будто лил патоку.

– Хочу, – едва слышно отозвался тот.

– И что же?

– Я хочу, чтобы вы дали мне нейролептик. Сегодня.

Ганнибал едва не откусил себе кончик языка, возвращаясь в сознание. Цветы, распустившиеся было на голых черных ветвях, пожухли и осыпались в талый снег, луна заныла заунывно, как больной зуб.

– Уилл… – выдохнул он, инстинктивно поглаживая его, – это не самое умное решение.

– Я знаю, – упрямо пробормотал Уилл, все еще пряча взгляд, – но я хочу. Мне будет легче.

– Вы можете справиться с проблемой самостоятельно.

– Но я не хочу! – воскликнул Уилл, не выдержав, и отошел в сторону, взмахнув руками, – я не хочу идти по сложному пути лечения и самосовершенствования, доктор! Мне нужно всего лишь почувствовать себя лучше!

– Но этот способ вызовет привыкание.

– Ваши терапевтические сеансы тоже его вызывают!

– Но они не разрушают ваш мозг, – заявление было спорным, но Ганнибал не упомянул об этом, – препараты могут привести к потере памяти, мы говорили.

– Пусть, – Уилл сжал губы, – зато мне станет легче и сразу. Для меня уже поздно начинать все сначала, доктор.

– Начинать новую жизнь завтра будет позднее, чем сегодня, – философски заметил Ганнибал, обходя его вокруг, слишком откровенно, будто примериваясь, в какое место лучше вцепиться. Туда, где больше настоящей плоти, разумеется.

– Причем тут это… вы дадите мне препарат или нет?

– Нет, – сказал Ганнибал, потому что это он должен решать, а вовсе не Уилл. Если ему захочется, он хоть сегодня может выдолбить ему участки лобной доли. Если захочет. Если.

– Что ж… я понял, – кивнул Уилл, действительно огорченный отказом.

– Вы только ради этого мне писали сегодня?

– Нет. – Уилл, не дожидаясь его, пошел обратно по дорожке, и Ганнибалу пришлось поспешить за ним, чтоб не упустить его слов, – мне не нравится жить с вами в состоянии холодной войны.

– Потому что это мой дом?

– Потому что я нуждаюсь в вас, – Уилл проговорил негромко, – вы нужны мне, как друг, я хочу с вами разговаривать и не только на тему моего бесславного прошлого.

Как друг. Ганнибал взглянул на него искоса. Дружба была хорошим эвфемизмом их отношений, если оба понимали вкладываемый в это понятие смысл.

***

В обеденный перерыв Ганнибал не отправился домой. Он планировал, что так и будет, поэтому взял обед с собой, тщательно упаковав его. Было бы приятнее, если бы обед для него упаковывал Уилл, но Ганнибал пока что не торопился с подобными просьбами. Спокойный и сытый, он потратил почти час на то, чтоб выбрать для Уилла подходящую одежду. Конечно, вещи лучше было бы рассматривать вживую, но Ганнибал подозревал, что второго крестового похода по магазинам не будет, а Уилла он одного отпускать не хотел. Остановившись на верхней ценовой планке масс-маркета, он придирчиво изучил каталоги, рассчитывая заказать доставку ко времени окончания рабочего дня. Одежда на каждый день требовалась Уиллу уже сейчас, а хороший костюм мог подождать – по крайней мере, до тех пор, пока Уилл не покажет, что способен выйти в свет. В том, что это рано или поздно случится, Ганнибал не сомневался – иначе зачем он завел его себе.

Расслабленный послеобеденный час пролетел быстро, и Ганнибал вернулся к работе. С утра он обнаружил в кармане забытую мушку Уилла и с тех пор вертел ее в руках, то и дело касаясь большим пальцем отточенного крючка. Прекрасно знал, что не стоит так делать, но с удовольствием потакал себе, острый крючок, тоненький, хрупкий, но все равно опасный, упирался в палец, ощущение приятного покалывания разносилось по всему телу. Уилл. Имя, такое же короткое, как проткнуть себе палец – а потом зазубрина не позволит вытащить крючок из плоти.

Ганнибал не оставлял мушку в покое, выслушивая пациентов. Напоследок оставалось самое интересное – новый клиент, которого он брал по рекомендации. Обычно он наводил справки о благосостоянии потенциального клиента, о его проблемах с законом, старался раздобыть медицинскую информацию – она была запрещена к распространению, но человеческий фактор легко обходил многие преграды. Но в таких ситуациях, как сейчас, Ганнибал позволял себе провести первый сеанс “вслепую” – ничего не зная о пациенте, помимо общих сведений. Это было гораздо вкуснее – разом погрузиться в чужой образ мыслей, подметить детали и догадаться самому, составить профиль пациента – сродни тому, как это делал Уилл.

Уилл. Ганнибал погладил мушку по гладким перышкам, мысленно прикоснулся к ней губами. Привыкший редко ощущать дискомфорт от сексуального воздержания, Ганнибал чувствовал внутреннее беспокойство, требовалось избавиться от давящих ощущений в паху и решить вопрос с совместным проживанием в пользу близости, но это стало бы проигрышем. Да, Уилл пойдет у него на поводу и будет делать из-под палки все так отвратительно, как он умеет. Принуждать его было бессмысленно, он не умел убедительно лгать и фальшиво улыбаться.

Тяжелая ситуация, почти патовая: можно пнуть доску, разбросав фигуры и сыграть по собственным правилам, но это уже не будет шахматной партией, в которой участвуют двое.

А приручить Уилла к постели лаской мешало чувство собственного достоинства. Ганнибал еще никому не навязывал свои ласки, и если Уилл хотел добиться его расположения, ему следовало бы поработать над этим.

Но Уилл отчего-то работать над собой не желал. Значит, не хотел. Безысходность. Ганнибал почти чувствовал тонкий и приятный запах лука, в котором он пассировал предстоящее решение, томил на медленном огне, и самого себя тоже томил. Мир жесток, разум и правила жестоки, самый лучший урок – не открывай того, что внутри, о том, что на сердце – всегда украдкой. Безопаснее всего было ухмыляться, шутить, контролировать все, путать и водить за нос. Никто не был достоин того, что внутри, никто. Даже Уилл. Тем более Уилл.

Вспомнив вчерашние слова про дружбу, Ганнибал едва заметно скривил губы. Да и не только вчера, Уилл все время умудрялся сказать что-нибудь невпопад, не пытался даже быть более милым, не задумывался об этом. Отведя проведение сеанса на другой слой сознания, Ганнибал сосредоточенно подсчитывал обиды. Был ли Уилл милым с Джеком или точно так же, не задумываясь, рубил с плеча? Или же ради Джека он мог сдержаться? Третий слой мышления услужливо подогнал картину из памяти: домашний, спокойный Уилл сдерживает себя и благодарит Ганнибала. Искренне благодарит. Ганнибал посмотрел на это, мысленно почесав Уилла за ухом – этого мало. Мало тех приятных лестных слов, ароматно пахнущих и таких вкусных. Мало, мало. Ганнибал хотел еще.

Чрезвычайно занятый собой Ганнибал вовремя успел сориентироваться между напряженной внутренней борьбой, легкой послеобеденной сонливостью и сеансом, перебросив все внимание, когда Франклин, наконец, выговорился и посмотрел на него взволнованно и напряженно. Ганнибал выдержал его взгляд и обронил несколько скупых одобрительных фраз, которые тот внимательно выслушал. Ганнибал, пожалуй, даже любил Франклина в какой-то степени: на сеансах с ним он мог спать с открытыми глазами – и все равно оказывать пользу.

Проводив его до двери, Ганнибал подошел к окну и встал так, чтобы его не было видно с улицы. Он специально назначил последний сеанс с отрывом от предыдущего, чтоб посмотреть на новую клиентку. Она не заставила себя долго ждать – иссиня-черная Тойота Альфард заняла место на парковочной площадке. Неожиданный выбор для жены богатого человека, несколько неженственный. Ганнибал заметил детские кресла на заднем сидении, а потом перевел внимание на девушку, одетую скорее практично, нежели элегантно. Это была качественная практичность, возможно, дорогая, но не стильная. Совершенно омерзительная сумка-мешок, длинные волосы, собранные на затылке в смешной пучок… Ганнибал представил себе круг проблем: усталость от детей и быта, безразличие мужа, скука и отсутствие цели в жизни. Что ж, банально, но не так уж плохо, в конце концов, миссис Палмер была достаточно миловидна. Ганнибал взглянул на часы, готовый к встрече, и взял в пальцы слегка растрепанную мушку.

***

Сегодняшний вечер оказался облачным и темным, к тому же Ганнибал вернулся позже обычного.

– Вы задержались, – проговорил Уилл, скрестив руки на груди. Вопреки представлениям Ганнибала, он побрился и даже попытался причесать свои волосы, чтоб выглядеть приличнее.

– Были неотложные дела, – извинился Ганнибал, – как прошел ваш день?

– Как и вчера, – хмыкнул тот, окидывая взглядом крупные бумажные пакеты в руке Ганнибала. – Давайте, я отнесу на кухню.

– Это не еда.

– А что же? – Уилл все же забрал у него пакеты, и прошел с ними в гостиную. Ганнибал, снимая с себя пальто, посмотрел ему вслед, все еще ощущая его тепло на своих пальцах.

– Вы все-таки купили одежду, – раздался голос из гостиной, достаточно звонкий и довольный, – без меня!

– Все, что вам не подойдет, можно будет вернуть, – сообщил Ганнибал, подходя к нему ближе. Уилл первым делом распаковал парку. Ничего сверхъестественного, симпатичная вещь от Ив Саломон, не самая дорогая, но эффектная. Приталенная, с приятным сочетанием черного и серо-голубого оттенка. Уилл надел ее прямо на футболку и обернулся к нему с улыбкой:

– Посмотрите, нормально?

– Вы же видите, что хорошо, Уилл.

– Нет, не вижу, – хмыкнул тот, поглядывая на себя в зеркало, – по мне я всегда выглядел сносно.

– Сносно можно выглядеть, когда вам сотня лет, и вы тибетский монах.

Уилл громко фыркнул, не приемля его философии, но промолчал, расправив длинный светло-серый мех на капюшоне. Надел его, отчего стал выглядеть одновременно смешно и привлекательно.

– Я похож на полярника, да?

– Скорее, на его хаски, – Ганнибал подтянул и поправил на нем парку, – вам удобно?

– Да, очень. Я бы хотел оставить ее, – Уилл совершенно бестактно принялся разглядывать несрезанные бирки, – не вижу ценника. Она очень дорогая?

– Подарки не дарят с ценниками.

– О, – Уилл смутился и слегка покраснел, стащил капюшон с головы, – надеюсь, она дешевле почки.

– Намного, – заверил его Ганнибал, хотя почки в его представлении были скорее разменной монетой.

– Но она зимняя, а сейчас ранняя весна… Совсем скоро она мне не понадобится.

– А как же следующая зима?

– До нее еще надо дожить, – меланхолично заявил Уилл, раздеваясь, – но я не сомневаюсь, что вы позаботились и о весне.

– Конечно, позаботился, – улыбнулся Ганнибал и подал ему драповое пальто, – кстати, Уилл, завтра суббота, и я буду занят только в первой половине дня. Как вы смотрите на то, чтобы пригласить Алану на ужин?

– Я? – Уилл удивился и немного помолчал, стискивая плотную ткань, – это ваш дом, вы можете звать кого угодно. Но… – тут же добавил он, – я не имею ничего против. То есть, что мы вместе ее пригласим. В том смысле, если вы хотите, чтоб я помог вам с этим…

Уилл окончательно сбился, замер, словно канатоходец, боясь оступиться и чем-то задеть Ганнибала с одной стороны и не сказать ему ничего такого, что тот мог неправильно понять, с другой. И вот одно его волнение по этому поводу уже было достаточно интересным сигналом. Очень интересным. Ганнибал покровительственно улыбнулся:

– Да, я бы хотел, чтобы мы вместе подготовили этот ужин, – он аккуратно отобрал у него пальто, расправил и предложил Уиллу так, чтоб тот легко мог его надеть.

– Спасибо, – буркнул Уилл, запихивая руки в рукава, и глубоко вздохнул.

========== Часть 10 ==========

Рано или поздно в процессе обучения у каждого студента-медика возникает вопрос. Какой силы травматический шок может вынести пациент? Разные преподаватели отвечают на этот вопрос по-разному, но, как правило, ответ всегда сводится к новому вопросу: Насколько сильно пациент стремится выжить?

(Стивен Кинг)

– Вы весьма аккуратны, Уилл.

– Спасибо, – улыбнулся тот слегка растерянно, – я не ожидал, что у меня получится.

– Вы не верите в свои силы, – Ганнибал встал рядом, придирчиво разглядывая композицию для украшения стола. Живые ярко-красные хризантемы, физалис и сухие веточки вербы напоминали о чем-то неуловимо тоскливом, но, возможно, это от того, что на выбор цветов накладывался образ самого Уилла.

– Вам понравился процесс составления?

– Сказать вам откровенно? – Уилл глянул на него вполоборота, – мне это напомнило уроки домашнего уюта из “Улицы Сезам”.

Ганнибал сдержанно улыбнулся и, взяв его за руку, вложил нож в его пальцы.

– Умеете чистить авокадо?

– Да. Надеюсь, что умею.

– Попробуйте и узнаете.

Уилл несколько рассеянно вздохнул и отошел к раковине, чтоб вымыть фрукты. Аккуратно причесанный, в темно-синей рубашке без галстука, Уилл выглядел почти так же хорошо, как ему мечталось. Были некоторые мелочи, которые можно легко устранить, но в целом все шло замечательно.

Уилл вытер плотную темно-зеленую шкурку и разрезал плод пополам.

– О, вы только посмотрите, – Ганнибал подобрался ближе и заглянул ему через плечо, – какой замечательный авокадо.

– Наверное, – Уилл вгляделся в красивую изжелта-зеленую мякоть, – он не выглядит жестким.

– Правильно созрел, – довольно проговорил Ганнибал ему над ухом, касаясь дыханием кожи, – это важно.

– Конечно, важно. Но вы, наверное, умеете выбирать правильно созревшие плоды.

– Да, я редко ошибаюсь.

– А все потому, – Уилл усмехнулся, вынимая крепкую косточку, – что вы не сомневаетесь в своих силах. Вам, доктор, явно неизвестно это понятие.

– Как сказать.

– Не могу поверить в то, что вы можете страдать из-за боязни что-либо сделать не так.

– Я просто не берусь за вещи, в которых не считаю себя профессионалом, – сказал Ганнибал, любуясь Уиллом из-под приопущенных ресниц.

– Например?

Тут было множество “например”. Например: “откровенность”, “дружба”, “доверие”. “Любовь”.

– Я никогда не чиню свою технику сам.

– Нанимаете профессионала? – понимающе хмыкнул Уилл, вычерпывая ложкой податливую мякоть, невероятно вкусно пахнущую орехом. – Чинить меня вы взялись… Но сейчас профессионалы лечат даже чувства.

– Я как раз хотел поговорить с вами об этом.

– О починке ваших чувств? – Уилл обернулся к нему чересчур резко, прядь волос упала ему на глаза, породив в Ганнибале сразу два ярких желания: коснуться его лица губами и попросить никогда больше не трясти кудрями над едой.

– Да, – не сразу ответил Ганнибал, пережив оба желания, и занес посещение парикмахера для Уилла в список первоочередных задач.

– Вы хотите, чтоб я вам помог разобраться? – спросил Уилл, отложив нож в сторону.

– Нет, что вы. Вернее, не совсем так, мне понадобится ваша помощь…

– А, – кивнул тот, – я не сразу понял. Я ведь не психолог. Вы пригласили Алану для этой цели?

– Нет, я пригласил ее как друга, – Ганнибал склонил голову к плечу, вновь чуть щуря глаза, – чтоб провести приятный вечер.

– Понятно, – Уилл отвернулся и принялся снимать кожицу с ошпаренных кипятком томатов.

– Вас волнует сегодняшняя встреча?

– Да. Я не знаю, как я буду разговаривать с Аланой и с вами, – признался Уилл, – мне несколько страшно думать об этом. Но вы не должны обращать на меня внимания, ведь вы будете рады ее присутствию.

– Звучит, как будто вы жертвуете чем-либо ради меня, – проговорил Ганнибал, и разговор окончательно погряз во взаимном непонимании.

– Не думайте, что я рассматриваю это как жертву, – предупредил Уилл, медленно и нарочито спокойно дыша.

– Вы говорите так, будто жертвоприношение – это что-то дурное.

Уилл замер и нахмурился, ожидая объяснения.

– Сейчас обряд жертвоприношения ассоциируется с реками крови невинных людей или с трудновыполнимыми клятвами, но на самом деле, жертва богам – не всегда негативный процесс. Это, скорее, праздник, – пояснил Ганнибал, – возможно, кровавый, но не всегда. Но обязательно праздник, в том числе и для жертвы.

– Праздник для жертвы?

– По крайней мере, если мы говорим о добровольной жертве. В нынешнее время люди воспринимают собственную жертвенность как бартер, ты мне, я тебе. Мужья жертвуют лучшие годы на жен, родители на детей, и каждый хочет получить что-то взамен. Это порочно, не так ли?

– Порочно?

– Да, ведь изначально жертва символизирует бескорыстное отречение от благ во имя чего-либо. В этом отношении жертвенность прекрасна, чиста и приятна тому, кому она предназначена, о таких приношениях и говорится в религии. А ждать чего-либо взамен – значит, низводить саму суть к бартеру.

– Вот вы о чем, – медленно проговорил Уилл, разглядывая его с ног до головы, – интересное суждение.

– Понимаете, мой дорогой Уилл, в этом лежит корень множества психологических травм, – Ганнибал рассуждал с тем же удовольствием, с которым сейчас пластал мясо, – многие мои пациенты жалуются на то, что пожертвовали своими силами, деньгами, временем ради своих близких, но не получают ответного внимания, благ, любви, даже простой благодарности. Но ведь когда вы режете козленка и бьете в барабан, вы не ждете, что бог улыбнется вам с неба. Вы, безусловно, рассчитываете, что он пошлет вам обильный дождь в засуху, или светлые дни в непогоду. Но если бог этого не делает, если он бездействует, либо посылает на ваши поля град, либо, что еще забавнее, сжигает ваш дом молнией, вы не предъявляете ему претензий, не требуете ягненка назад. Вы понимаете, что бесполезно и бессмысленно бороться с этими силами, бесполезно ненавидеть бога и ждать от него благ. Вы можете верить и надеяться, ничего больше. Так почему, жертвуя что-либо людям, мы ждем от них ответа?

– Может, потому что люди не так равнодушны, как бог? – пожал плечами Уилл, пристально взглянул на него, а потом неторопливо разрезал лайм и выжал обе половинки, – может, если вы готовы пожертвовать, то кто-то другой готов оценить вашу жертву по достоинству?

Выбросив выжатый лайм, он осторожно посыпал все специями и включил миксер, отрезав возможность продолжения беседы.

***

Вечер и в самом деле оказался приятным: Алана пришла вовремя и выглядела просто прекрасно, о чем Ганнибал не преминул заметить. Ей и в самом деле шла строгая, высокая прическа, а сапфировые серьги по-особенному подчеркивали блеск ее глаз.

– Мне приятно слышать комплимент от тебя, – сказала Алана со свойственной ей прямолинейностью, а после подошла к Уиллу, крепко стиснув его ладони в своих:

– Ты выглядишь гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи!

– Спасибо, доктор Блум – ответил тот, не вырываясь, но несколько взволнованно.

– Ты можешь звать меня просто Аланой, – сообщила она с теплой улыбкой, а затем приобняла, – я хочу, чтобы мы стали друзьями.

– Спасибо, спасибо, – неуверенно пробормотал Уилл, в его широком диапазоне негативных эмоций сложно было найти шаблон для реакции на похвалу. Ганнибал не вмешивался, наблюдая за ними двумя – Алана, конечно, хотела загладить свою вину, облегчить себе жизнь, чтоб закрыть ошибку и больше никогда к ней не возвращаться. Но Уилл был рад и такому суррогату дружбы. Видимо, одиночество и замкнутое пространство все-таки угнетали его, не сильно способствуя восстановлению.

– Я постараюсь делать все так, как положено, – пообещал он, все еще напряженный, будто на экзамене. Ганнибал захотел подойти сзади и поцеловать его в макушку, выпить его тревогу, чтоб его, наконец, настиг покой.

– Ты не должен бояться оступиться, – Алана потрепала его по плечу, – ты человек, для нас свойственно принимать неверные решения. Ты не должен впадать в отчаяние из-за ошибок.

– Спасибо, что считаешь меня человеком, – хмыкнул Уилл, мгновенно помрачнев. Как будто слова Аланы отбросили его назад, на склад отдела бихевиористики.

– Джек поступил невыносимо скверно и отвратительно, – нахмурилась она. – Он не смел считать тебя объектом, должен был настоять на том, что с тобой нельзя так обходиться. Он мог дать отпор руководству.

– Значит, он не посчитал это необходимым, – Уилл ссутулился, чуть отошел от нее и как бы ненароком дотронулся до руки Ганнибала. Привык чувствовать его рядом, касаться его, когда речь заходила о Джеке и его поступке, и в этот момент Ганнибал был готов создать целый праздничный пир на пару персон из третьей. Он обхватил плечи Уилла привычным, лишенным интима жестом и чуть прижал его к себе.

– Лучше расскажи, что за подарок ты приготовила, – он аккуратно сменил тему, контролируя себя, чтобы не начать тискать Уилла, а держать руки там, куда он изначально их положил.

– О, ты прав! – Алана подхватила темный бумажный пакет, который принесла с собой, – я долго размышляла над тем, что тебе, Уилл, будет полезно и приятно получить.

– У меня и так все есть, – пробормотал Уилл, едва ощутимо прижимаясь спиной к груди Ганнибала, – но это здорово, что ты позаботилась обо мне.

– Держи. Я обо всем договорилась с доктором Лектером, он одобрил мою идею.

Уилл неловко растянул губы в улыбке, чересчур нервничая, хотя все шло хорошо. Достал из пакета разноцветную коробку и тут же обернулся к Ганнибалу, как будто взял конфеты у незнакомца на улице, а потом виновато растерялся, не зная, что с ними делать.

– Это смартфон… – он поднял взгляд, стараясь внимательно уловить оттенки настроения Ганнибала, – вы точно не против?

– Почему бы я должен быть против?

– Вы считаете, что я достаточно адекватен, чтоб выйти с ним из дома? Чтоб иметь возможность связи?

– Вы же сами заявили о собственной адекватности, – ухмыльнулся Ганнибал, – почему вас это пугает?

– Вдруг я ошибаюсь… – тихо пробормотал Уилл, разглядывая конверт с симкартой.

– Ты не сможешь всю жизнь просидеть под колпаком, – Алана посмотрела на него с приязнью, – доктор Лектер считает, что у тебя есть возможность вернуть социализацию, восстановиться.

Доктор Лектер чинно кивнул, как будто неделю назад не планировал бросить все и перевести Уилла в разряд милых домашних пылесборников.

– Вы так считаете? – Уилл затаил дыхание, в его глазах отражался приглушенный верхний свет. – Вы и правда думаете, что я снова смогу жить, как обычный человек?

– Только если вы сами этого захотите, – Ганнибал ответил хитро, будто предлагал ему скрепить контракт кровью: честно и одновременно с коварным условием.

– Какой вам прок?

– Вы уже не раз спрашивал меня, Уилл. Скажите мне, что вы хотите услышать?

– Понятия не имею, – слегка увял тот.

– Если вам хочется вновь услышать, что вы мне дороги и симпатичны – я могу вас заверить, что так оно и есть.

– Мы поможем тебе, – Алана вклинилась в разговор, желая обнадежить Уилла. Тот потерянно закивал и молчал до тех пор, пока Ганнибал не предложил проследовать к столу.

Это был спокойный и тихий вечер: говорила в основном Алана, а Ганнибал наслаждался едой, не позволяя оборваться нитке приятной беседы. Уилл, по своему обыкновению, больше молчал, но не впадал в отчаяние, не возражал и в целом, очень хорошо держал себя в руках, стараясь не скатываться на сложные для всех троих темы. Ганнибал же не настаивал на его участии в разговоре, вполне довольный происходящим. Такой формат вечера его устраивал, Алану можно было приглашать в гости и чаще.

Алана, похоже, думала аналогично, потому что упрекнула его в нелюбезности, когда вызвалась помочь ему с уборкой посуды.

– Я думала, что мы увидимся раньше, – сказала Алана, как только они остались наедине. – Ты обещал мне вечер еще с тех пор, как нашел решение проблемы с Уиллом.

– Прости, – вздохнул Ганнибал достаточно искренне, рассматривая ее глаза в прохладном кухонном освещении. Он и в самом деле желал бы видеть ее чаще, Алана была идеальным зрителем еще со времен их первого знакомства. Одна из лучших студенток на курсе, она ловила каждое его слово, а внимание умных и красивых особ всегда льстило Ганнибалу.

– Разве я могу тебя не простить… – проговорила она негромко, но четко, сознавая, что вступает на опасную территорию, но не колеблясь. Ганнибал оценивающе скользнул взглядом по ее фигуре, задумчиво пожевал губу и все же стянул с себя чинную вуаль из недоступности и непонимания.

– Мы и раньше редко виделись, – ответил он так мягко и бархатно, что имей он пушистый хвост, то непременно обернул бы его вокруг изящных щиколоток Аланы, – я давно понял, что у тебя много дел.

– У меня только работа, – проговорила она, подняв голову и рассматривая его в ответ с неприкрытым вниманием. – Я решила, что слишком мало времени уделяю всему остальному, поэтому и подумала, что было бы неплохо видеться чаще.

– Я понимаю. Чтобы мы убедились, что ты простила меня за эту оплошность, могу я предложить тебе кое-что?

– Что именно? – Алана усмехнулась, скрестив руки на груди – явно не готова была переходить сейчас к большему, хоть и пыталась скрыть это. Ганнибал улыбнулся и достал из шкафчика для салфеток заранее припасенную коробочку.

– Небольшой подарок, – проговорил он, вкладывая коробочку в ее руки, – я знаю, что ты предпочитаешь ароматы от Герлен, я долго думал о тебе и решил, что, быть может, смогу угадать твой вкус.

– Маора? – удивилась Алана, отогнув краешек подарочной упаковки, – тубероза и цветок миндаля? Мне казалось, что это неподходящий для меня аромат.

Неподходящий аромат – это морская свежесть старых специй, подумал Ганнибал, но вслух ничего не сказал.

– Я помню его, он слишком женственный, – проговорила она, вспоминая запах.

– Женственность не отменяет интеллектуальности и серьезности.

Алана стиснула подарок в руках, поглядывая на него снизу вверх, из-за разницы в росте казалась младше и неопытнее, чем было на самом деле.

– Спасибо, – проговорила она неторопливо, – я никогда не думала, что ты задумываешься о моих духах. Если ты хочешь, в следующий раз я попробую этот аромат.

– Мне любопытно узнать, как он будет смотреться на тебе, – проговорил Ганнибал, действительно заинтригованный этим. Запах – одно из главных чувств в жизни, нельзя отрицать его значения и не принимать в расчет.

– И когда же мы, – Алана спросила еще медленнее, отчетливо проговаривая каждое слово, – увидимся в следующий раз?

– Быть может, мы сходим куда-нибудь поужинать? – предложил Ганнибал, перекрывая возможность свидания у себя дома.

– Было бы чудесно, – вздохнула Алана, задумчиво терзая подарочную упаковку.

Когда Ганнибал проводил ее до такси, Алана по-прежнему выглядела задумчивой и несколько отрешенной. Вероятно, она не ожидала, что ее попытка найдет отклик, ведь были моменты, когда ей хотелось развить отношения, Ганнибал чувствовал это – но никогда раньше не реагировал, позволяя ей просто быть влюбленной в себя. Но сейчас он чувствовал неприятную пустоту где-то внутри, какое-то растущее, ноющее беспокойство, которое он не мог заткнуть едой, сном, чтением или иными приятными вещами. В груди сквозило, и досадный комок иногда вставал в горле, а Ганнибал не любил страдать. Он предпочитал не пестовать проблемы, и если пустота в груди обозначала одиночество в постели – он легко мог с этим справиться. Очень легко.

– До скорой встречи, – проговорил он, коснувшись ее руки на прощание, и Алана, почувствовав этот жест, словно ожила. Коротко обняла его в ответ и тут же отпрянула.

– Увидимся, – проговорила она тепло, чуть качнув головой, и крохотные искорки сапфиров мелькнули на мгновение.

Проводив ее, Ганнибал не сразу вернулся в дом, постоял немного, напитываясь свежим ночным воздухом, который отчетливо пах морем. Настоящим морем, а не той дрянью из скверно подобранных сложных эфирных соединений.

Когда он вошел, то сразу почувствовал на себе пристальный взгляд. Казалось бы, Уилла абсолютно не должны были волновать вопросы личной жизни его психотерапевта, но тот стоял на лестнице, как забытый домашний призрак старого замка с кандалами на эфемерных запястьях.

– Вы еще не спите? – поинтересовался Ганнибал, все еще погруженный в симфонию запахов, воображаемых и реальных. Море, цветы миндаля, померанца и жасмина, сладостная горечь, холодная и намертво въедающаяся в мысли.

– Нет, – сказал Уилл, – не сплю.

– У меня есть ароматическое масло, оно помогает от бессонницы.

– Очередное плацебо? – почему-то грустно усмехнулся Уилл, сделал несколько шагов вниз, но не спустился до конца. Взглянул на него, но тотчас же посмотрел в сторону, совершенно потерянный и запутавшийся.

– Я никак не могу понять, как я должен поступить, – проговорил он, улыбаясь нервно и не слишком естественно, – наверное, я должен попросить вас вернуть меня обратно в штаб.