Текст книги "Виновное сердце твое (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Вы ведь совсем замерзли, Уилл. Идемте ко мне.

Уилл заколебался, но потом все же уселся к нему на колени. Постепенно согреваясь, он прошептал:

– Я без ума от вас. И мало того, что я без ума, скоро вы лишите меня последних остатков совести.

– Совести? – Ганнибал провел ладонью по его спине, вынуждая расслабиться, и Уилл замер от удовольствия.

– Там снаружи промозгло и сыро, моросит мерзкий дождь, Ивэнса, наверное, уже доставили в лабораторный морг, но там тоже так холодно… Представляете, Ганнибал, Ивэнс сейчас лежит на стальной полке. Я помню, каково это – оказаться на одной из них. Но вместо этого я здесь, – голос его задрожал, будто кто-то натянул его связки, намотав на кулак, – мне тепло, уютно, спокойно, я сижу у огня и обнимаю человека, которого люблю.

– Вы находите это странным?

– Не странным… хотя и странным тоже. Это несправедливо по отношению к Ивэнсу – что я посмотрел на его тело и ушел сюда, а он отправился в морг.

– Что вы чувствуете?

– Я чувствую себя виноватым, – Уилл закрыл глаза, тихо и коротко переводя дыхание, его кадык вздрагивал так отчетливо, что Ганнибал всем телом вбирал эту дрожь.

– За что? – спросил он, не понимая, что именно его дорогой Уилл имеет в виду, – за то, что вы не состоите на службе у ФБР и не смогли предупредить его смерть?

– Не совсем. Я виноват, потому что мне слишком хорошо сейчас, – выдохнул Уилл, замирая в его руках как усталая птица, – мне так хорошо, что сердце едва выдерживает, как мне может быть хорошо в такую минуту?

Ганнибал молча поцеловал его в шею, в самое основание, где темные завитки волос были особенно мягкими на ощупь.

– Почему так?

– Мир жесток, – пожал плечами Ганнибал, продолжая сосредоточенно и нежно целовать его шею, плотно прижимаясь губами к коже.

– Почему?

– Потому что чужая смерть полезна, убийство – это жизнь.

– Мы не первобытные люди. И, тем более, мы не животные.

– Кровь, пролитая человечеством в прошлом, лежит пластами, как нефть.

Уилл приподнял голову и заглянул ему в глаза.

– На дворе двадцать первый век. Все необходимо для жизни можно купить в магазине. Нет причин убивать друг друга.

– Дело не только в материальной выгоде. Эпохи человеческой цивилизации – меньше, чем ничего для эволюции, вы знаете это. Есть много теорий, описывающих действие человеческого мозга, но подумайте сейчас над тем, что люди до сих пор управляемы инстинктами. Вы ведь любите механику – рассмотрите работу мозга с этой точки зрения с той разницей, что в качестве рычага воздействия используются слова и образы. То, что вы называете совестью – не что иное, как последовательность реакций, основанных на таких инстинктах, как потребность в социализации, например. Что такое ваше чувство вины за то, что вам хорошо сейчас? В течение миллионов лет среди стайных зверей выживали те, кто обладали способностью делиться. Щедрость всегда считалась добродетелью, духовной ценностью, но это не более чем механизм выживания.

Взгляд Уилла, такой теплый вначале, вновь стал холоднее, но Ганнибал продолжал говорить то, что считал нужным. Уиллу совершенно не стоило так волноваться из-за того, что кто-то там угодил в морг.

– Вы считаете, что виноваты, вы не делитесь, эгоистично потребляя тепло, поэтому вы тащите за собой Ивэнса. Ваша привычка быть добрым к мертвецам и не бросать их служит плохую службу. Ивэнсу, как ни парадоксально, уже все равно, его не существует. Точно как и Хоббса, и его дочери, и всех тех, кого вы не можете бросить.

– Звучит ужасно, – выдохнул Уилл, опустив голову, – доктор, вы просто… это так цинично. По-вашему, любовь тоже всего лишь инстинкт?

– Не всего лишь, а алгоритм работы.

– “Леда и лебедь”, – сощурился Уилл, – это о любви или об инстинктах?

– Почему вы противопоставляете? – поинтересовался Ганнибал, – будто это что-то скверное?

– Низводить культурные ценности до инстинктов всегда скверно. По крайней мере, для меня.

– Я не хотел вас задеть, – пробормотал Ганнибал, вкрадчиво поглаживая его по затылку, – вы прекрасны, Уилл.

– Я думал, вы гораздо трепетнее относитесь к культурным и духовным вопросам. Опера, картины… Но при этом весь смысл у вас, куда ни кинь, одно только потребление.

– Возможно, человек задуман природой как потребитель.

– Это вы задуманы природой как потребитель, – Уилл ткнул его пальцем в плечо. Ганнибал смиренно склонил голову и посмотрел на Уилла, чуть прикрыв глаза. Тот выглядел просто замечательно – обвиняющий, взволнованный, даже страстный. О, как восхитительно было ощущать это, как славно было, что Уилл не погрузился в тихие воды своей закрытой души, а остался с ним.

– Что вы чувствуете сейчас, Уилл?

– Мое чувство вины потускнело, – буркнул тот, потянувшись к своему бокалу, и отпил из него. – Это все из-за ваших отвлекающих бесед. Скоро вы точно съедите мою совесть.

– Когда механизмы психики выходят из строя, их необходимо лечить.

– Как же вы любите играть словами!

– А вы разве нет?

Уилл не ответил, прижавшись губами к его губам, привкус виски, дубового дыма, был невероятно ярким. Ганнибал обнял его покрепче, не собираясь выпускать из объятий, и Уилл не стал возражать, угнездившись уютно. Переведя дыхание после поцелуя, он допил остатки виски и достал смартфон.

– Желаете взглянуть на фото с места преступления?

– Если вы хотите, чтоб я сделал это, разумеется, да. Как вы там оказались?

– Джек, – коротко выдохнул Уилл, и этот ответ не нуждался в подробностях.

– Вы оказались ему полезны?

– Мне кажется, что нет. Я был слишком потрясен смертью Ивэнса… Все же я работал с ним и немного знал его, – выдохнул Уилл, демонстрируя Ганнибалу обгоревший труп.

– И что же вы думаете обо всем этом? – неторопливо проговорил тот, разглядывая фотографии. – У вас была догадка о личности совершившего убийство?

– Ммм… угу, – сглотнул Уилл, крепче прижимаясь к его плечу, словно вынуждая себя произнести слова вслух, – мне кажется, что это подражатель.

– Чей подражатель? – не вполне понял Ганнибал.

– Похоже на работу Чесапикского Потрошителя, правда? – спросил Уилл, проводя пальцем по экрану, – тот всегда отличался образованностью, хорошим вкусом и долей черного юмора.

Ганнибал взглянул Уиллу в глаза. Тот взволнованно прикусил губу, разглядывая его в ответ.

– Что вы почувствовали, рассматривая эти фотографии? Они вызывают у вас какие-либо эмоции?

– Сложно сказать, – Ганнибал не собирался ничего говорить первым, отложил смартфон на стол и крепко обнял Уилла за талию, – расскажите лучше вы, как вы увидели хороший вкус в этом обгоревшем трупе?

– Неужели вы не чувствуете? – шумно сглотнул Уилл, – это же аллегория на работы Эль Греко, вы знаете его отношение к инквизиции, он однажды увидел процесс и полностью подавлен.

– И одновременно восхищен ее мрачным очарованием, – согласился Ганнибал. – Вы считаете, что Потрошитель выступил в роли инквизитора, когда сжег Ивэнса?

– Нет, – отмахнулся Уилл, раздраженный его недогадливостью, – посмотрите, как он связал его, как расположил тело? Да, Потрошитель собрал костер из всего, что было в доме, сложил тем методом, как это делали при аутодафе, но Ивэнс не был жертвой. Он всего лишь одно из бревен, видите? – Уилл вновь взял смартфон и продемонстрировал черные, обгорелые останки среди обугленной мебели. – Экспертиза еще не завершена, но я могу поклясться, что Ивэнс был мертв к моменту, когда Потрошитель чиркнул спичкой.

– Почему?

– Потому что он уже убил его своим излюбленным методом, а потом вынул органы, Ивэнс для него ничто иное как расходный материал. Костер не для Ивэнса.

– Кто же тогда должен был взойти на него?

– Думаю, что сам Потрошитель, – задумчиво пробормотал Уилл, покусывая губу, – думаю, он испытывает сейчас сильные чувства… и хочет заявить о них как можно ярче.

Он умолк, покусывая губу, и даже не заметил поцелуя в висок.

– Вы взволнованы?

– Я напуган, Ганнибал, – не стал скрывать тот.

Шумно вздохнув, он стиснул его пальцы своими, переплетая плотно:

– Спасибо, что обнимаете меня.

– Вы не должны благодарить за это.

– Но я хочу… Это вы сейчас так добры, но ведь скоро этому может придти конец.

– О чем это вы?

– О Потрошителе. Это так странно, не правда ли? – Уилл прерывисто вздохнул, облизывая губы, – стоило мне высунуться наружу, вновь показаться в ФБР – и вот, убит Ивэнс, с которым я работал. Как будто Потрошитель только и ждал, пока я немного отойду.

– Вы не должны бояться, Уилл. Я всегда смогу вас защитить.

Уилл вздрогнул и вдруг рассмеялся, коротко и нервно.

– Это весьма любезно с вашей стороны. Думаю, вы и правда справитесь с этой задачей… особенно если я прав насчет разгадки этого убийства.

Ганнибал усмехнулся в ответ, наслаждаясь пряной близостью признания.

– Но почему вы сказали, что это подражатель? Почему так, Уилл?

– Потому что это сделал не Чесапикский Потрошитель. Это сделал я.

Слова прозвучали как глупая и несмешная шутка, но Уилл не смеялся. Он абсолютно серьезно смотрел на Ганнибала, и отблеск пламени в камине мерцал и отражался в его глазах.

– Вы смеетесь, – все же решил Ганнибал, раздумывая, не спихнуть ли Уилла с колен за насмешку.

– Я знал, что вы слишком хорошего мнения обо мне, – кивнул Уилл, – но я слишком… я слишком способен на убийство Ивэнса.

– Вы дееспособны, Уилл. У вас нет провалов в памяти, вы ориентируетесь во времени и пространстве.

– О да, я тоже так думаю! – приглушенно выдохнул тот, – вчера в ночь, когда Ивэнса убили, я спал с вами на одной кровати. И я спал крепко, очень крепко. Слишком крепко для того, чтобы помнить, что я делал во сне!

– Тише, – холодно проговорил Ганнибал, не отталкивая его от себя, но и не проявляя ласки.

– Я знал, что вы меня не поймете.

– Спокойнее.

– Это я сделал… – Уилл закрыл глаза, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, – либо я слишком увлекся делом Потрошителя в последнее время, либо я всегда им был…

– С чего вдруг вы увлеклись его делом?

– Не хотел вам говорить, – Уилл опустил взгляд, – Джек сразу же попросил меня этим заняться, как я вышел на работу. И теперь мне кажется, что это моих рук дело. Знаете, Ганнибал, Потрошитель столько лет был равнодушным, зачем ему сейчас говорить о любви? Это я о любви говорю, – тяжело выдохнул Уилл, – это я костер сложил.

Ганнибал посмотрел на него пристально, но Уилл говорил то, что думал. Неужели он так сильно в себе сомневался? Или привычный алгоритм “лучше взять вину на себя, чем допустить, что близкий человек совершил проступок”? Разумеется, все шло из детства. Уилл привык оправдывать отца, который равнодушно отмахивался от его проблем, не заботясь о том, что сын глотает слезы в одиночестве. Уилл привык считать его хорошим, а плохим, неправильным – себя. Уилл оправдывал Джека, до последнего не решаясь сказать все то, что сочилось ядом в душе. И сейчас, конечно же, сейчас Уилл не мог обвинить Ганнибала в убийстве. Возможно, все понимал, но психика привычно расставила все по местам: плохой, виноватый Уилл и совершенно уродливое оправдание действий Ганнибала.

– Вы просто переволновались, – сказал он, наконец, вновь прижимая Уилла к себе, – вы взволнованы, вы запутались, и это было мерзко со стороны Джека – втягивать вас в это.

– Я сам втянулся, я сам захотел! Помните, я говорил вам, что маньяки – это мой мир?!

– Вы просто примерили на себя профиль убийцы. Ничего больше. В эту ночь вы лежали в моей кровати, и я могу точно сказать, что вы ее не покидали.

– Вы тоже спали.

– Неважно. Благодаря вашей привычке не звонить я начал отслеживать ваши перемещения. В эту ночь вы были дома.

Уилл вновь замер и посмотрел на него строго, чуть повернув голову, и пламя перестало плясать в его глазах.

– Вы уверены?

– Да. У вас нет доступа к системе слежения, а у меня есть. Вы были дома в эту ночь.

– О, – коротко и сипло выдохнул Уилл, его теория, рассыпалась, страх оказаться серийным убийцей просочился сквозь стены и исчез.

– Прежде, чем подозревать о себе подобное, вы должны как следует подумать. И посоветоваться со мной.

– Да, – тихо согласился Уилл. Отходя от собственной бредовой идеи, он прислушался к самому себе и молчал достаточно долго, выстраивая новую линию мыслей, оправдывая себя и явно получая удовольствие от того, что оказался правым в этой ситуации. Правым, правильным, хорошим.

Ганнибал не торопил его, и через какое-то время Уилл заговорил вновь.

– На самом деле я бы не хотел оказаться убийцей… Не хотел бы потерять себя и вновь раствориться в чужой личности.

– С Хоббсом произошло именно это?

– Да, – Уилл чуть сморгнул, прогоняя остатки нервного экстатического возбуждения, – понимаете, Хоббс был банален, обычен до жути. В отличие от Чесапикского Потрошителя, в нем не было ничего выдающегося. Но именно поэтому его и сложно было поймать. Многие подходили под профиль. Поэтому, когда я в один прекрасный день сумел его распознать – причем по чистой случайности, интуиция сработала, – я уже толком не понимал, кто я есть. Хочу ли я убить свою дочь. Мне было так горько от возможности ее потерять, что я перерезал ей горло, чтоб хоть немного заглушить боль. Все равно моя дочка отдалилась безнадежно далеко… Я просто подытожил разлуку.

Ганнибал выслушал его терпеливо, как и всегда. Вчера желание открыться было пьянящим, волнующим и жарким, но сейчас ему тоже не хотелось заменять личность Уилла своей собственной. Куда интереснее было узнать его собственный путь.

– Вы не убийца, Уилл, – прохладно заметил Ганнибал, проводя кончиками пальцев по его виску. Тот слабо улыбнулся.

– Я буду вам верить. Вы, Алана и доктор дю Морье правы, я зря цепляюсь за прошлое. Кто-то говорит, что мое место в расследованиях, но я больше не хочу этого. Я уйду из полиции.

– Неужели? – коротко усмехнулся Ганнибал.

– Да, – зажмурился тот, словно договариваясь сам с собой, – это было так глупо – цепляться за свою старую работу, как за одежду, из которой вырос. Вам, наверное, было смешно на меня смотреть.

– Я никогда не смеялся над вами.

– Знаю, – глубоко вздохнул Уилл и поцеловал легко и едва ощутимо. – Мне нравится думать, что я вам дорог.

– Очень, – кивнул тот, вплетая пальцы в податливые пряди. Уилл поставил себе цель и теперь упрямо следовал ей, не боясь сгореть, как стойкий оловянный солдатик в огне камина. Точно так же, как раньше позволял Джеку бросить себя в пекло. Такой верный, такой стойкий и безнадежно хрупкий из-за этой стойкости.

– У меня есть интересная пациентка, – промурлыкал Ганнибал, по-прежнему лаская его, – возможно, вы ее даже знаете.

– Ммм?

– В девичестве Мириам Ласс. Сейчас она вышла замуж и сменила фамилию.

– Мириам Ласс? – нахмурился Уилл, – она работала с Джеком еще с тех пор, как училась в Академии.

– Да, это она. Я хотел бы пригласить ее с мужем к нам в гости, возможно, вам было бы интересно пообщаться с ней.

– А почему еще не пригласили?

– Мне нужно ваше согласие.

– О, – тихо фыркнул Уилл, – как будто мы с вами настоящая пара, чтобы приглашать гостей.

– А разве нет? – Ганнибал усмехнулся и обхватил его лицо ладонями.

– Это невозможно. Я ведь не больше, чем оборудование, – пробормотал Уилл, но не смог скрыть счастливой улыбки, – напоминает статейку в желтой прессе про холостяка, который требовал расписать его с кофеваркой.

– Я похож на героя такой статьи?

– Нет, – усмехнулся Уилл и погладил его по плечу в ответ, – я согласен на встречу и буду рад помочь.

Закрыв глаза, Уилл приблизился к его лицу и потерся кончиком носа о его скулу:

– И ваша взяла, Ганнибал. Я уже проголодался и готов поужинать.

========== Часть 21 ==========

На кухонном столе лежал яркий рекламный проспект, на глянцевой поверхности отражались последние солнечные лучи.

– Весенние вечера в Нью-Йорке… – Уилл прочитал вслух и обернулся, – отсутствие не скажется на вашей практике, Ганнибал?

– Я могу позволить себе не сидеть в Балтиморе безвылазно, – отозвался тот, разбирая большие бумажные пакеты, – будьте так любезны, займитесь грибами.

Уилл кивнул, вынул разделочную доску и, взяв один крупный гриб, с интересом поднес его к лицу.

– По запаху похож на шампиньон, но такой большой. Что это?

– Портобелло. Деликатесный сорт шампиньонов, по вкусу напоминает мясо. Не стоит мыть их, достаточно просто почистить и отрезать нижнюю часть шляпки.

– Как резать?

– На крупные куски.

– Хорошо, – улыбнулся Уилл, аккуратно соскабливая ножом ароматно пахнущую кожицу, – где вы планируете остановиться в Нью-Йорке?

– В рекламном проспекте есть сайт отеля, позже вы сможете посмотреть в интернете.

– Я как раз получу полностью первую зарплату, – усмехнулся Уилл и, покончив с грибами, спросил, – что дальше?

– Поставьте на огонь глубокую кастрюлю, посолите воду и добавьте сок половинки лимона. И подготовьте емкость с ледяной водой.

Уилл так и сделал, не задавая лишних вопросов, высыпал в воду кубики льда, а потом, обернувшись, он увидел большой аккуратный контейнер, заполненный мутноватой водой. В контейнере копошилось что-то темное.

– Что это?

– Лобстеры. Возьмите одного и опустите в кипяток. Вот щипцы.

Почувствовав прикосновение, Уилл автоматически взял щипцы в руку, ощущая прохладу металла. От контейнера тянуло йодом и водорослями, будто они на мгновение оказались на побережье. Ганнибал открыл крышку контейнера и вернулся к десерту, взбивая венчиком кокосовое молоко, и искоса взглянул на Уилла.

– Вода уже кипит, – заметил он негромко, но Уилл словно не услышал его слов. Взяв лобстера в руки, он внимательно разглядывал его, поглаживая по торчащим усикам, лобстер перебирал конечностями, будто что-то соображал.

– Используйте щипцы, это гораздо удобнее.

– Он на меня смотрит, – тихо ответил Уилл, поглаживая лобстера по мокрому осклизлому хитину и крепко держа в руках. Ганнибал едва слышно вздохнул и подошел к нему ближе, коротко стиснув его плечо.

– Нет дивнее игры, чем в переглядушки, не правда ли? Возьмите щипцы и окуните этого красавца в кипяток.

Уилл стиснул лобстера в руках, отчего тот отчаянно взмахнул скованными резинкой клешнями. Три других лобстера копошились в контейнере, один из них почти выбрался наружу, собираясь сбежать. Ганнибал опять вздохнул, сунул беглеца обратно и плотно закрыл крышку.

– Уилл, он у вас издохнет через неделю. Или вы собираетесь выпустить его в Чесапикский залив?

– Там он тоже не выживет, – вскользь заметил Уилл, поглядев на Ганнибала.

– Вот поэтому кладите его в кастрюлю головой вперед и придержите крышку, чтоб он не сбросил ее и не обрызгал вас кипятком.

– Лучше вы! – Уилл протянул ему лобстера, черные глазки торчали на тонких стебельках.

– Я занимаюсь десертом, – отрезал Ганнибал, – вы сами вызвались готовить основное блюдо.

– Я не знал, что для этого придется совать кого-то живого головой в кипяток, – сглотнул Уилл, прижался щекой к его плечу, тихо подышал ему в шею, – пожалуйста, Ганнибал, у вас лучше получится.

Ганнибал демонстративно отвернулся, не реагируя на ласковую просьбу, вернулся к своему сотейнику и принялся вмешивать крахмал в молоко. Вода кипела, в контейнере копошились, а Уилл тихо и недовольно бормотал что-то, не то уговаривая лобстера свариться быстро и безболезненно, не то себя уговаривал не переживать на этот счет. Неуклюже стиснув лобстера щипцами, Уилл зажмурил глаза и запихал его в кастрюлю, долго и брезгливо выдохнув.

– Не думал, что вы брезгуете морепродуктами?

– Скорее самим собой, – сглотнул Уилл. – Мы могли бы купить и замороженных.

– Я не ем замороженных лобстеров.

– Вы знаете тысячу других рецептов, – буркнул он и, прождав пять минут, вынув покрасневшего, поджавшего лапки сваренного лобстера, – теперь окунуть его в ледяную воду?

– Да. Это остановит процесс внутренней варки. Теперь проделайте все это с остальными, а потом разделайте их. Только не выбрасывайте голову, панцирь и кончик хвоста, он понадобится для украшения блюда.

– Слышишь? – сказал Уилл, вынимая следующего лобстера, – для нас ты годишься ни на что большее, чем быть съеденным.

– Вы же не думаете, Уилл, что обитатели дна морского ведут ангельский образ жизни?

– Не думаю. Но я не думаю, что кто-нибудь, кроме людей, мало того, что ест их, так еще и украшает внутренности лобстера его панцирем.

– Гораздо интереснее и приятнее есть то, что похоже на лобстера, чем кашу.

Уилл достаточно быстро разобрался с остальными, тщательно засекая время.

– Иногда я уверен, что мне не понять, – вздохнул он, вынимая последнего лобстера из кипятка, – но я уже понял, что могу к этому привыкнуть.

– Рано или поздно вы поймете это изысканное удовольствие, – проговорил Ганнибал, обнимая его и целомудренно целуя в ухо. Уилл искоса взглянул на него, а затем быстро развернулся и присел на край подоконника, потянув его за галстук, и увлек за собой.

– Десерт уже застыл, – проговорил Ганнибал, – и я могу заняться его обжаркой.

– Вы можете заняться этим через десять минут, и никто не пострадает, – выдохнул Уилл, плотно прижимаясь губами к его губам и жадно целуя. От него пахло морем, мокрым песком и лобстерами, а поцелуй – таким податливым и многообещающим, что Ганнибал не мог не признать его правоты. У них было достаточно времени, чтобы успеть к ужину… Уилл снял с себя фартук и расстегнул брюки, неприкрыто намекая на дальнейшее развитие событий, надавил ему на плечи, вынуждая опуститься ниже.

– Уилл, вы потрясающе бестактны, – пробормотал Ганнибал, задирая вверх его рубашку и касаясь теплой кожи губами.

– Не больше вас, – отозвался тот, облизывая губы и часто дыша, – пожалуйста… не отказывайте мне, ведь только вы знаете, как сделать меня счастливым.

Манипуляция была прозрачной, но такой сочной на вид, что Ганнибал не стал колебаться и позволил себе полакомиться наживкой. В конце концов, если Уилл жаждал небольшой мести за принуждение к убийству лобстера, он это заслужил.

***

Подготовка к ужину оказалась приятнее самого события. Ганнибал знал, что такое случается сплошь и рядом, но каждый раз, когда такое случалось, он вновь разочаровывался в этом мире. Муж Мириам, Джеймс, оказался достаточно приятным, хотя и несколько навязчивым типом, а вот сама Мириам вела себя крайне неприятно – как и Уилл.

Оказывается, он успел приобрести себе новые очки и не преминул надеть их, не предупредив Ганнибала, отчего выглядел таким холодным и неприступным, что невозможно было поверить в то, что этот человек может выпрашивать ласку и таять в его руках от наслаждения. Ганнибал не мог определить, нравится ему это или нет. Пожалуй, ему бы нравилось это, если бы Уилл оказывал ему тайные знаки внимания, но он был абсолютно равнодушен ко всему миру.

Впрочем, Ганнибал ничем не выказал своего неодобрения. Он лишь в очередной раз наполнил свой бокал белым вином, ощущая, как тонкая красная нитка несильно стискивает его запястье.

– Я и не ожидал, что меня ждет такой роскошный ужин, – вежливо улыбнулся Джеймс, рассматривая изящно разложенного лобстера, – когда Мириам сказала о вашем приглашении, признаться, я ожидал чего-то гораздо более простого. Но я приятно удивлен.

– Мы испытываем счастье, когда реальность превосходит ожидание, – заметил Ганнибал в ответ.

– В том случае, если мы в принципе ожидаем чего-то от мира, – хмуро сказал Уилл, – и выходит, что безопаснее всего – ничем не очаровываться, чтоб потом не пришлось разочаровываться.

– Человек, утративший способность очаровываться и восхищаться окружающим миром, являет собой жалкое зрелище, – сказал Ганнибал, – и приятно видеть людей, которые успешно пережили последствия своей травмы и вновь открыты новым впечатлениям.

Уилл и Мириам одновременно взглянули на него, одинаково кисло и недоверчиво, и Ганнибал едва не рассмеялся. Он вдруг подумал о том, что утешал каждого из них похожими словами, взывая к рациональной части мышления, что они оба бесконечно похожи – но при этом Уиллу явно не нравился ужин. Он сидел, держа локти близко к телу, плечи его были напряжены, и даже элегантный серо-синий пиджак, который так шел к его глазам, казался неподходящим и дешевым. Ганнибалу пришла в голову мысль, что вполне возможно, Уилла оскорбляет сравнение с Мириам, которая точно так же нашла свое счастье в браке. Возможно, Уилл по-новому взглянул на совместную жизнь с ним.

– Мне стоило предупредить вас, доктор Лектер, – заметила Мириам, отодвинув вилкой панцирь и выбирая кусочки грибов и спаржи, – что я предпочитаю вегетарианскую кухню.

Ганнибал сделал вид, будто бы его нисколько не задело подобное замечание, и сдержанно улыбнулся.

– Мы иногда устраиваем дома дни без мяса, – заметил Джеймс, пытаясь сгладить сказанное, – но, к счастью, не каждый день. Конечно, девушки способны питаться росой, овощами и йогуртами, но мужчинам нужно мясо.

– Я никогда не покупаю целую курицу или индейку, – проговорила Мириам, внимательно разглядывая Ганнибала, – они слишком напоминают живых существ. Это жестоко.

– Жалости не место на кухне, – едко заметил Уилл, втыкая вилку в лишенную хитина клешню лобстера, и Ганнибалу захотелось стиснуть его колено под столом. Он едва удержался от этой затеи, сосредоточившись на вине.

– Я так и говорил тебе, Мириам, – улыбнулся Джеймс, – неужели на День Благодарения нам придется есть стейки из индейки вместо целой птицы?

Мириам не ответила, разглядывая Уилла, решительно поедающего лобстера.

***

Ганнибал проводил семейную чету до дверей, учтиво попрощавшись напоследок. Настало самое подходящее время, чтобы налить еще вина, пригласить Уилла в гостиную и продолжить вечер наедине. Тихая музыка вплелась в его внутренний диалог, подменяя мысли и ощущения приятными созвучиями, но в момент, когда Ганнибал вошел на кухню, все разом стихло.

Уилл явно даже не думал о том, чтобы поскорее прибраться и продолжить вечер. Уилл стоял посреди кухни, держа пустой фужер, опасно хрупкий в его напряженных пальцах.

– Вы устали, мой хороший? – мягко поинтересовался Ганнибал, не отказывая Уиллу в этом праве. В конце концов, он и в одиночку мог быстро навести порядок.

– Странный ужин, не так ли? – невпопад отозвался Уилл, оставив фужер на столе.

– Отчего же? Вино было чересчур крепким? В таком случае я заварю чай…

– Ганнибал! – резко выдохнул Уилл, обхватил его лицо ладонями, вынуждая посмотреть на себя. Его глаза мерцали аритмично, словно отражая тревожное биение сердца.

Ганнибал вздохнул и строго посмотрел на Уилла в ответ, недовольный тем, что тот его перебил.

– Вы ничего не заметили? – Уилл поднял брови.

– О чем вы?

– Об этой Мириам. Ганнибал, неужели вы настолько глубоко вошли в роль, что не замечаете ничего вокруг?

– Тссс… – проговорил Ганнибал, сощурив глаза и касаясь его в ответ. – Расскажите все, что у вас на уме, Уилл. Спокойно и по порядку.

– С чего начать? С того, что вы зачем-то впустили в дом чужую ищейку? Вам так нравится играть, что вы заигрываетесь, не чувствуя меры. Вам так нравится роль серьезного, доброго и щедрого человека? – Уилл недобро сощурился, вглядываясь ему в глаза, тени залегли на его привычном, уже родном лице, и Ганнибал невольно стиснул губы. С какой стати Уиллу так отзываться о нем?

– Почему вы молчите?

– Я даю вам возможность высказаться.

Уилл вздохнул растерянно и взъерошил волосы, отойдя от него. Ничего больше не сказал, но губы его чуть дрогнули, словно от сдерживаемых слов.

– Вы обвиняете меня в неискренности, – Ганнибал не стал подходить ближе и прикасаться к нему, – могу я узнать, чем заслужил подобное?

– Прекратите, – Уилл прикусил губу, – то, что вы любите играть, говорит о том, что у вас, скорее всего, есть план, и мне там отведено определенное место.

Ганнибал смерил его взглядом, но Уилл сдержанно выдохнул:

– Я неожиданно для себя подумал об этом… что не знаю ваших мотивов. Но в любом случае, если вы хотите меня использовать, вы должны это сделать.

– Использовать в чем?

– В вашей игре, или чем вы там занимаетесь, с поездкой в Нью-Йорк и прочим. Я понятия не имею, зачем я вам нужен.

Такой неприятной немой тишины между ними не было давно, и Ганнибал молча рассматривал Уилла, молча разгадывал то, что творилось у него в голове.

– И почему вы молчите? – тихо, но очень звучно спросил Уилл, – почему бы вам не рассказать мне, например, об истинной цели этой поездки?

– Я уже рассказал вам все, – глухо ответил тот. – Я хотел доставить нам обоим удовольствие.

Уилл молча подошел ближе, беспокойно и нервно взял его за руку и приложил к своей щеке.

– Я ошибаюсь?

– Вы ошибаетесь.

– Пожалуйста, – он закрыл глаза, плотно прижимаясь к его ладони, как будто стирая все напряжение, возникшее между ними. Ганнибал с интересом притронулся к его щетине, скользнул пальцами ниже, очерчивая четкую линию челюсти.

– Я на какой-то момент представил, что все, что вы говорили мне про чувства – только красивый фасад, за которым кроется нечто иное.

– Весьма жестоко так сомневаться, Уилл.

– Я не могу даже прощения попросить за это, – проговорил тот, не размыкая век, – не могу, мне слишком стыдно. Словно все разделилось.

– Расскажите мне о ваших ощущениях, – сдержанно попросил Ганнибал. Вопрос с извинениями был острее, но он решил, что всегда успеет поставить его перед Уиллом.

– С одной стороны, вы, ваши книги, нотные тетради, картины, ваш камин и ваша спальня… С другой стороны – люди, серые улицы, телевизор, академия ФБР. Что из этого реально?

– Что вам дает это противопоставление?

– Когда я с вами, я словно смотрю на мир, стоя по ту сторону зеркала. Мне любопытно видеть, как существуют люди, но я не погружен в их жизни, я смотрю со стороны. Настоящее в моей жизни – это вы.

Ганнибал не ответил ему, деликатно погладив его по шее, там, где желтели следы поджившего кровоподтека.

– Ганнибал, я ведь не могу не противопоставлять. Если бы я был в ФБР, я должен думать иначе, я должен мучиться подозрениями…

– И оскорблять ими меня.

– Я догадываюсь, что вы меня нескоро простите, – шумно выдохнул Уилл, подавшись назад, – но вы не представляете, как я хочу верить вам. Я не хочу сомневаться.

– Дорогой мой, это зависит только от вас, – заметил Ганнибал, в очередной раз напомнив себе, что сам захотел оставить Уиллу свободную волю, а теперь, пожалуйста, вкушал плоды последствий своего решения. – Вы вольны сомневаться.

– Да-а, – едва слышно выдохнул тот, – но это невыносимо больно.

– Похоже, вам приятно испытывать эту боль, так как вы терзаете себя.

– Нет, это неправда. Я просто не умею иначе. Я слишком привык к тому, что в жизни должно быть плохо и больно, а иначе что-то не так… Но я действительно не хочу. Я хочу верить, что вы не играете с моими чувствами.

Ганнибал не сказал ничего, продолжая обнимать его крепко.

– Но вы все равно слишком любите входить в образ, – заметил Уилл, не пытаясь вырваться из сладких объятий. – И мне кажется, иногда вы не замечаете, что действительно творится вокруг… Нельзя закрыть глаза на собственные знания и навыки. Ганнибал, поймите, можно что угодно сделать с ищейкой, можно держать ее впроголодь или наоборот – кормить деликатесами с рук, ищейка не растеряет своих навыков. Мне не понравился сегодняшний ужин.