Текст книги "Виновное сердце твое (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Простите, доктор, – вновь взволновался Уилл, – сейчас…

Он отстранился и поглядел на свою преследовательницу:

– Знаешь, Молли, я не ожидал увидеть тебя когда-либо.

– Я тоже, Уилл, – выдохнула та, оглядывая его и Ганнибала слегка растерянно, но все же с интересом. Значит, это та самая Молли… Ганнибал специально не искал ее фотографий, ему нравилось думать, что у Уилла никогда никого не было, разве что Джек.

– Я не готов сейчас говорить с тобой, Молли, – тихо выдохнул Уилл.

Молли чуть поджала губы. Ганнибал окинул ее взглядом: светлые подкрашенные волосы, неплохая фигура, привлекательные черты лица и полное отсутствие вкуса – не так плохо для Уилла, можно было ожидать худшего.

– Я написал тебе письмо.

– Знаю. Я его читала. Ты писал, что не осуждаешь меня за прекращение отношений.

– Да. Я и сейчас не осуждаю. Но послушай, я не готов к разговору, – попросил Уилл.

– Я так давно тебя не видела, не могу же я просто уйти? – спросила она несколько бесцеремонно, и Ганнибал положил руку на талию Уилла. Никогда еще не обнимал его за талию так интимно, и Уилл чуть подался назад, к нему, словно одобрял его жест.

– Не хочу показаться невежливым, – заметил Ганнибал, – но разве вы не слышали? Уилл дважды сказал, что не желает продолжать беседу.

Молли беспокойно взглянула на них, и Уилл нехотя представил ее:

– Это Молли, моя бывшая подруга. А это доктор Ганнибал Лектер, мой психотерапевт.

– О, я вижу, – сказала Молли, – понимаете, доктор, мы с ним не виделись много лет, я думала, что он погиб, но теперь… Простите, я слишком удивлена.

– Я не считаю нужной вашу возможную беседу, – сообщил Ганнибал свое авторитетное мнение, – Уилл сейчас не в лучшей форме.

– А что с ним произошло? – спросила Молли, и Уилл не выдержал. Вывернулся из его рук и быстро пошел прочь по торговому центру, не замечая людей, идущих ему навстречу и расталкивая их плечами.

***

Искушение пообщаться с Молли было велико, но Ганнибал решил, что всегда успеет это сделать и поспешил к выходу, мстительно радуясь тому, что они ничего не купили в этом проклятом месте.

Найти Уилла не составило труда – он сидел на лавке в небольшом сквере, и Ганнибал издалека заметил его.

– Уилл, – сухо окликнул Ганнибал, подойдя ближе, и оглянулся. Несмотря на выходной, вокруг было не так уж много людей – ветер был чересчур порывистым и холодным.

– Доктор Лектер, – тусклым, но решительным голосом произнес Уилл, – могу я попросить вас оставить меня в покое?

Ганнибал замер, хотя изначально планировал сесть рядом.

– Это грубо, я знаю, но мне просто надо побыть одному, – сказал Уилл, глядя прямо перед собой, – я сделаю потом все, как вы хотите. Дайте мне полчаса.

Ганнибал кивнул и отошел немного, крайне недовольный его поведением. Возможно, Уилл имел право на уединение, возможно, ему и в самом деле было тяжело сейчас… Но причем здесь Ганнибал? Почему он должен стоять и ждать, зависеть от настроения Уилла?

А Уилл несколько раз облизнул губы, будто проигрывая в уме предстоящий неприятный разговор, выдохнул беззвучно и поднялся на ноги.

– Простите меня, доктор, – сказал он, вновь не глядя ему в глаза, – это некрасиво с моей стороны по отношению к вам, конечно, но я не могу все так оставить. Я должен пойти и поговорить.

– С кем?

– С Молли, – пояснил Уилл и прошел мимо него, – я вернусь позже. Я должен сказать, должен объяснить…

Уилл не договорил фразу до конца, рухнув в сугроб слева от тропинки. Редкие прохожие обернулись на них, заметив это, и Ганнибал поспешил ему на помощь, сунув пульт обратно в карман.

Уиллу вовсе не требовалось ничего объяснять Молли. Ему вообще не стоило с ней говорить.

========== Часть 6 ==========

– Что с ним произошло?

– Кто-нибудь, вызовите скорую!

– Я врач, – скупо сообщил Ганнибал, склонившись над Уиллом и делая вид, что проверяет пульс, – это мой друг. Он потерял сознание, ничего больше.

– У него инсульт? Инфаркт?

– Нет, – Ганнибал подхватил бесчувственное тело Уилла под колени и лопатки, сухой снег посыпался вниз, искрясь на солнце. – Дайте пройти, я должен отнести его в машину.

Зеваки расступились, какая-то женщина коснулась его локтя и проговорила:

– Вот, кажется, это выпало из его кармана.

– Спасибо, – Ганнибал мельком взглянул на мушку в виде утонувшей бабочки. Как трогательно.

Пока Ганнибал успел дойти до машины, он осознал минусы своего поспешного поступка. И главным минусом было то, что Уилл как раз не терял сознания. Ганнибал лишил его возможности управлять своим телом, но Уилл прекрасно сознавал, что происходит.

Как неудачно он заговорил об этой Молли. Как неудачно они вообще встретились. Какой неудачный день!

Но не было смысла лить слез о пролитом молоке. Ганнибал усадил вялого, будто ватного Уилла на переднее сидение, зафиксировал ремнем безопасности, а потом снял перчатки и положил их Уиллу на колени. Любопытные прохожие, скорее всего, наблюдали за ними издалека. Пусть. Ганнибал не делал ничего предосудительного – всего лишь отломал кончик ампулы, набрал седативный нейролептик в шприц и аккуратно сделал Уиллу инъекцию. Диссонанс между его внутренним и внешним состоянием был чересчур велик, препарат поможет блокировать некоторые процессы и снизить скорость нейроактивности. Ганнибал с интересом бы взглянул сейчас на энцефалограмму Уилла – скорее всего, мозг работал с предельно допустимой быстротой. Ганнибал ощутил это сквозь совершенную апатичность Уилла и ласково погладил его по щеке, провел по волосам, чувствуя, как тают крупицы снега. Уилл смотрел куда-то мимо, поверх его плеча, взгляд его казался ясным, строгим и совсем пустым.

Ватный тампон, прижатый к месту инъекции, впитал крохотную каплю крови. Возможно, доза была избыточной, но Ганнибал не мог допустить, чтоб Уилл четко осознавал произошедшее, ведь это сильно подорвало бы его доверие к Ганнибалу. Сложно доверять человеку, который играет с твоей жизнью. А Ганнибал хотел, чтоб Уилл ему доверял.

Ганнибал поглаживал его по лицу осторожно до тех пор, пока взгляд Уилла не затуманился влажно. Нижние ресницы слиплись в иголки.

– Вы должны успокоиться, Уилл, – прошептал Ганнибал, приблизившись к нему, провел ладонью по лицу, закрывая глаза. От этого жеста веяло некоторой похоронной пошлостью, Ганнибал предпочел бы смазать его глаза тетрациклином, чтоб они не сохли, но он никогда не считал нужным иметь его в автомобильной аптечке Бентли.

Ганнибал откинул его кресло, чтобы голова Уилла лежала удобно на подголовнике, а не свешивалась на грудь, и вернулся за руль. Сыпал снег, но не с неба, а с деревьев – ветер стряхивал снежинки, носил их над дорогой, и они вспыхивали крохотными ледяными искорками, отражая свет фар. День подходил к концу. Ганнибал мысленно пробежался по завтрашнему расписанию дня: ничего интересного, стандартные посетители, никаких выездов на дом. Он редко чувствовал себя комфортно в чужой обстановке, поэтому за выезд требовал втридорога, но в связи с последними тратами количество таких визитов лучше увеличить.

На въезде в центральный район образовалась пробка, Ганнибал принялся рассматривать Уилла, который сидел так, как посадили – чуть откинувшись назад, будто спал. Но расслабленные плечи, безвольные разжатые пальцы ломали хрупкую иллюзию, вернее, заменяли ее другой. Сейчас Ганнибал чувствовал себя так, будто он приобрел в магазине большую новую игрушку. Он любил баловать себя дорогими покупками, иногда долго присматриваясь к вещи, иногда импульсивно, как это было с Уиллом, особенно если дело касалось чего-либо уникального.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и черные, густые тени скрыли от него истинное выражение лица Уилла. В прошлый раз, когда они ехали вдвоем по заснеженной дороге, вечер был куда более волшебным и волнующим. Сегодня же они оба разочаровали друг друга. Ганнибал закрыл глаза, мысленно возвращаясь в прошлое, с радостью поворачивая время вспять. Сегодняшний Уилл не говорил ни слова, потому что не мог. Ганнибал вынул пульт из кармана, провел пальцем по экрану. Кнопка вкл/выкл располагалась сбоку и была самой удобной – и самой грубой по функционалу. Остальные настройки действовали тоньше. За рулем не было времени должным образом изучить меню, да и раньше тоже было недосуг.

Неправильный подход.

Уилл заслуживал больше внимания.

Ганнибал перевел взгляд на дорогу. Падающий снег вновь напомнил ему о прошлом, далеком, но не позабытом, и в голове сама собой возникла мелодия из детства. Они добрались до дома в полной тишине, поскольку та музыка, что играла у Ганнибала в голове, была совершенной, просто восхитительной. Когда Ганнибал принес Уилла в его комнату, она все еще продолжала играть, и в звуках этой симфонии происходящее казалось более значительным и трагичным. С закрытыми глазами Уилл казался заснувшим навеки героем страшной сказки, спутанные темные пряди торжественно обрамляли его лицо, и Ганнибал замер в некотором восторге, стоя у изголовья. Затем он включил ноутбук, попробовал установить беспроводное соединение и запутался было в настройках, но потом все же сумел подключить Уилла и запустил программу безопасного вывода из режима полного отключения.

Уилл вздохнул шумно, стиснул пальцы, как только сигналы достигли нервных окончаний. Он выглядел сейчас совсем иначе, нежели в прошлый раз – нейролептик лишил его трезвости мысли и заодно твердости памяти, что было весьма кстати. Глубоко и часто вздыхая, Уилл хватал воздух покрасневшими губами, стискивал пальцы в кулаки, едва слышно царапая покрывало. На лбу выступили капли пота, отчего волосы быстро прилипли к лицу, будто он недавно вынырнул со дна моря.

– Доктор Лектер…? – проговорил он, сглотнув слюну, и Ганнибал помедлил слегка, а затем присел рядом на край кровати. Протянул ему руку, и Уилл вцепился в нее, словно стараясь передать свою дрожь.

– Темно… – пробормотал Уилл, оглядываясь по сторонам, – уже ночь?

– От света вам будет больнее, – возразил Ганнибал. – Просто расслабьтесь и подождите немного, Уилл, скоро вам станет легче.

Уилл кивнул, а потом со скрипом стиснул зубы, пытаясь удержать слова внутри себя, ничего не сказал, и Ганнибал горько вздохнул: как жаль, что нельзя было включить съемку в его голове, нельзя было вывести на экран спутанную вереницу мыслей, образов и ассоциаций.

– Где я? – тихо спросил Уилл, стискивая его руку чересчур крепко, и Ганнибал отстранил его пальцы, памятуя о том, что случилось с фамильным серебром. Уилл тут же задышал чаще, чувствуя себя покинутым.

– Мы дома, Уилл. В безопасности.

– Да, – прошептал тот и придвинулся ближе, улегся головой к нему на колени, тепло дыша, и на этот раз Ганнибал не стал отстранять его от себя. Он спокойно вплел пальцы в его волосы, чувствуя, как от каждого прикосновения по телу Уилла расходится волна дрожи, будто круги на воде.

Подобная зависимость подкупала. Ганнибал каждый раз чувствовал себя довольным, когда замечал влюбленность со стороны пациента, когда очередной заезженный повседневной пошлостью человек дарил ему ключи от своего сердца, мыслей и нижнего белья, но все это ни шло ни в какое сравнение с той властью, которую он имел сейчас. Уилл никогда не признавался ему в каких-либо чувствах, никогда не говорил, что Ганнибал чем-либо отличается от остальных, а если и говорил, то больше из вежливости. То, как Уилл пошел ва-банк в тот вечер, было влиянием момента, желанием вернуть себе комфорт и любым способом расплатиться за услуги. Глупый поступок. Предлагать надо так, чтобы хотелось взять.

Вот так, как сейчас, например. Дезориентированный, взволнованный Уилл был куда милее наглеца, желавшего остаться в покое и поговорить с Молли. Если знать, что после не придется объясняться, можно было бы погладить Уилла не только по голове. Можно было бы скользнуть ладонью под его рубашку, изучив, наконец, его тело. Можно было бы раздеть его донага, не прикрываясь обстоятельствами – и перенести с этой одноместной кровати в свою, где им вдвоем будет гораздо удобнее. И после так и оставить Уилла в ней. Он прекрасно будет там смотреться: тихий, спокойный, аккуратно причесанный и одетый подобающим образом.

Уилл в ответ его мыслям шумно вздохнул, словно согласился.

Пока он во власти препарата, ничего иного ждать не приходилось.

Ганнибал достал пульт, изучая опции управления. Прямые директивы, косвенные, варианты приказов: “молчать”, “не причинять вреда людям”, и другие примитивные команды. Сейчас все это было отключено, так как Уилл принимал решения самостоятельно, исходя из своих соображений и жизненного опыта, как и любой человек. Но если взять подходящие препараты, из тех, что предлагала Алана, то за месяц можно будет достичь впечатляющих результатов. Уилл разучится думать самостоятельно, нейронные связи атрофируются: обычный человек в такой ситуации продолжает жизнь в растительном состоянии на больничной койке. Однако с Уиллом все будет сложнее и интереснее. Например, практически все необходимые физиологические процессы можно просто прописать в директивах. И не только их, но и логические последовательности действий. Например, если происходит событие: “вечером будут гости”, то “успеть подготовить все необходимое”. И список условий, зависящий от исходных данных задачи. Электроники должно хватить на подобный анализ. И в этом случае можно получить Уилла, который на событие “вдвоем ночью на одной кровати” проявлял бы инициативу самым предпочтительным для Ганнибала образом.

– О чем вы сейчас думаете, доктор…? – спросил Уилл, разомлев от его деликатных, бережных прикосновений.

– О том, что вы мне дороги, Уилл.

– Я хочу быть вам дорог… – задумчиво сказал Уилл, широко распахнув глаза с несимметричными зрачками. Тишина стояла гулкая, живая, наполненная дыханием, и Ганнибал был уверен в том, что Уилл просит его сделать это. Просит лишить всех сомнений, снять вину с его сердца, просит сделать его счастливым. Сладкое забвение длиной во всю оставшуюся жизнь. Никакой тревоги и страха.

– Я помогу вам забыться, – пообещал Ганнибал, невольно запуская пальцы под воротничок его рубашки, и это было почти так же превосходно, как пробовать новый рецепт. Только здесь он сосредотачивался не на вкусовых рецепторах, а на осязательных, но удовольствие было таким же волнующим, так же будоражило кровь.

– Забыться? – пробормотал Уилл, сосредоточенно касаясь его ладони, но не рискуя вновь брать его пальцы в свои.

– Да. Вы будете счастливы.

– А вы?

– И я.

Уилл шумно вздохнул и облизнул губы, разворачиваясь и глядя ему в глаза, теплый и невероятно домашний, уютный, свой. Ганнибал знал, что не расстанется с этим удовольствием добровольно.

– Я бы хотел сделать вас счастливым. Но я не умею, не могу, – проговорил он, слегка заплетаясь, – вы как будто святой апостол, который взял на поруки грешника.

Ганнибал ухмыльнулся. Иногда разглядывая картины мастеров Ренессанса, он находил себя в сонме святых, но никогда не думал о том, что в ситуации “ангел и демон” ему достанется роль непорочного небожителя. В их ситуации гораздо точнее звучала поговорка: “Вцепился как черт в грешную душу”, но вслух Ганнибал этого не сказал.

– Вы слишком хорошего мнения обо мне, – заявил он обтекаемо, но в целом правдиво, – у нас у всех есть поступки за спиной, которыми не стоит гордиться.

– Sine qua non, – хмыкнул Уилл, вглядываясь в его глаза, – но вашим проступкам все равно не сравниться… вы слишком плохо знаете меня, доктор.

– У вас есть тайны, которые вы предпочитаете скрывать?

Вместо ответа Уилл потянул его за запястье и положил его ладонь себе на грудь, туда, где билось сердце: реконструированное, с вживленными клапанами, но сердце.

– Я держу это в клетке. Я выбросил ключ, которым запер ее, но это не значит, что я не слышу криков из-за решетки.

Это было избитой, но красивой метафорой в его исполнении, и Ганнибал подумал, что надо постараться сохранить словарный запас Уилла после применения курса препаратов. Он улыбнулся, поглаживая Уилла сквозь рубашку, шероховатую и достаточно плотную на ощупь, скрывающую под собой его тело. Ганнибал был аристократом не меньшим, чем та принцесса, которая могла почувствовать горошину сквозь дюжину матрасов. Скорее интуитивно он нашел и коснулся его соска сквозь плотную ткань, очень осторожно, делая вид, что думает о своем, и одновременно цепко отслеживая его реакцию.

Уилл аристократом не был и ничего не почувствовал.

– Я понимаю, что вы не святой, но вы не такой, как я. Помните, мы с вами говорили в вашей спальне?

– В общих чертах.

– По глупости я заявил, что не интересуюсь вами. Я не имел в виду, что вы мне неинтересны, но скорее то, что моя голова забита убийствами, серийными убийцами и расследованиями.

– И мне в ней есть место лишь тогда, когда я могу вам с этим помочь? – мило поинтересовался Ганнибал.

– Так было раньше. Но сейчас вы гораздо ближе, а расследования дальше.

– И что это значит?

– Я ненавижу расследования, но я не могу без этого. Мне кажется, этим я одновременно и разрушал себя, и, как ни странно, создавал.

– За счет самоутверждения от профессионально выполненной работы или чего-то иного?

– Иного, – просто и страшно ответил Уилл.

– И зачем вы мне это поведали?

– Чтобы вы поняли – от меня нет пользы, моя голова занята другим.

Ганнибал ласково потянул его за прядку волос и улыбнулся. Милый Уилл еще не знал, насколько полезным он может оказаться в ближайшем будущем. Флорентийский ирис от Зегна, подчеркивающий соблазнительную элегантность, костюм-тройка от Берберри как дань его прежней привязанности к кошмарной клетке, безупречный маникюр и прическа. Отличный спутник для походов в оперу и театр, всегда ухоженный и обязательно с выражением светлой печали на лице, она невероятно шла Уиллу.

И кому же, интересно знать, отдана его голова, неужели Хоббсу?

– Вы расскажете мне, что произошло у Хоббсов?

– Да… – сказал Уилл, но не стал продолжать, задумавшись и покусывая губу. Ганнибал едва не шлепнул его за это, но сдержался. Похоже, действие препарата подходило к концу, и Уилл был на грани того, чтоб вспомнить произошедшее близ торгового центра. Как только его состояние стабилизируется, наступит время для обвинений, упреков и объяснений…

Ганнибал поднялся с кровати и одернул пиджак.

– Вы куда?

– Спущусь вниз и займусь ужином, – сухо сообщил Ганнибал, – я и без того задержался.

– Я бы хотел еще немного побыть с вами, – Уилл зажмурил глаза, улегся на бок, подтягивая ноги к груди, – в одиночестве тоскливо.

– Согласен, но время позднее, – хмыкнул Ганнибал, скользнул по нему взглядом и вышел прочь. До окончания программы восстановления оставалось пятнадцать процентов, и если начинать проведение курса препаратов с сегодняшнего дня, стоило правильно рассчитать время введения и объем каждой дозы.

Скоро Уилл перестанет чувствовать себя одиноким в этом доме. Он станет частью его дома, частью Ганнибала в некотором смысле – в самом лучшем из смыслов. Ганнибал, пожалуй, был заинтересован в нем настолько, чтоб отождествлять его существование со своим.

У него уже была заготовка для ужина, оставалось лишь обжарить мясо. Одна только мысль о свежем горячем жареном мясе, поданном с ориентальными специями и салатом, улучшала его не самое радужное настроение. Но что такое сегодняшние неприятности? Просто временная трудность, которую можно пережить. Да, процесс изменения будет долгим, кропотливым и сложным, не менее сложным, чем лечение, но он стоит результата. Здесь, как и в кулинарии, терпение было не только важным, но и приятным фактором, как мараскиновая вишня в коктейле.

Когда Ганнибал уже включил газ, готовый обжарить мясо, раздался телефонный звонок.

Алана Блум.

– Слушаю, – сказал он, выключив газ и поставив сковороду на место. Алана стоила того, чтоб на нее отвлечься.

– Прошу прощения, что так поздно, – проговорила Алана, – но мы как-то договаривались о встрече…

– Да, я рассчитывал позвонить, как только будет повод отметить удачное разрешение дела.

– Что-то произошло?

– Нет, – спокойно сказал Ганнибал, – но бумажная волокита еще не улажена. Я приглашу тебя сразу же, как будет возможно.

– Но мы можем и не ждать торжественного случая, – проговорила Алана в трубку мягко и даже двусмысленно, – я сейчас как раз неподалеку.

– Это будет совсем невежливо, но могу я попросить тебя отложить визит? – спросил Ганнибал так серьезно и убедительно, как только был способен, – сегодня неподходящий вечер, и я не чувствую, что смогу достойно принять тебя.

– Я не настолько внимательна к мелочам, – проговорила Алана, выдержала паузу, позволяя ему изменить свое решение, а потом вздохнула и сказала, – но хорошо, я буду ждать твоего звонка.

– Я постараюсь загладить свою вину, – ухмыльнулся Ганнибал мясу, разглядывая его придирчиво и довольно, – сделаю все, что смогу.

– Надеюсь, это произойдет достаточно скоро. Я хочу увидеться с тобой… С вами двумя.

– Разумеется.

Тепло попрощавшись с Аланой, Ганнибал вернулся к плите, быстро сполоснув руки. Выходит, Алана была заинтересована в нем настолько, чтобы настойчиво предлагать ему свое общество. Неплохо.

Но сегодня в его доме не было места Алане. Ни ей, ни Джеку, ни Молли, ни кому-либо еще, чтоб помешать им с Уиллом этим вечером.

Комментарий к

Я так понял, что это не миди…

========== Часть 7 ==========

– В следующий раз, Ганнибал, не просите меня переносить сеанс менее чем за сутки, хорошо?

– Да, – чинно ответил Ганнибал, ухмыляясь. Знал, что Беделия ничего не сможет сделать, даже если он явится к ней в предрассветной тьме.

– Вас что-то гнетет? – поинтересовалась Беделия, откинувшись в кресле. Светлые локоны, кремово-белая блузка, лилии в прозрачной воде на столике подле нее. Неплохо. Ганнибал бесшумно вдохнул и тоже откинулся на спинку. Лилии пахли навязчиво, но он все равно догадался о выбранном Беделией аромате духов. Она была удивительно консервативна в некоторых вещах, но консервативность была ей к лицу.

– Ганнибал? – негромко произнесла Беделия, – быть может, вы желаете мне что-то рассказать?

– Я хочу вашего совета.

– Я не даю советов, поскольку я вам не друг и не близкий человек. Я лишь помогаю вам разобраться в себе.

– Как это скучно, – хмыкнул Ганнибал, ломая привычную линию диалога, и Беделия приподняла бровь.

– Неужели вы не знали об этом?

– Знал, – хмыкнул он, – но мне хочется именно совета.

Беделия невыразительно взглянула на него. Она знала, что слова «мне хочется» являются одной из парадигм его сознания, причиной, почему Ганнибал поступает так, а не иначе. Было время, когда Беделия пыталась помочь ему разобраться с этим казусом. Это было очень мило с ее стороны.

– Давайте поговорим о том, что именно привело вас сегодня ко мне, – проговорила Беделия, изящно сложив руки на коленях, – в вашей жизни произошли изменения?

– Да, – сказал Ганнибал и улыбнулся. Беделия смерила его взглядом. Он прекрасно знал, как раздражают односложные ответы пациента на сеансе.

– Вы педантичны и склонны к консервативности, поэтому нововведения в вашем личном пространстве заставляют вас нервничать, – проговорила Беделия с едва заметней хрипотцой в голосе, – вы чувствуете себя пострадавшим.

– Возможно, даже травмированным, – ухмыльнулся Ганнибал.

– Судя по вашему сарказму – действительно травмированным. Если вы будете откровенны со мной, мы вместе найдем причину, и вы сможете справиться с ней.

Вместо ответа Ганнибал легко толкнул столик, ваза с лилиями покачнулась, упала и с плеском разбилась вдребезги. Беделия взглянула на свои забрызганные водой ноги и подняла взгляд на Ганнибала.

– Простите, – покаялся он, опустив взгляд, затем вновь уставился на нее пристально, – я лишь хотел продемонстрировать.

– Продемонстрировать что? – отстраненно поинтересовалась Беделия. Солнце играло на осколках стекла, отражалось в воде, а поверженные лилии были безупречно красивы.

– Это аллегория, – сказал Ганнибал, подхватил одну из них и, задумчиво обводя пальцем каемку белоснежного плотного лепестка, пояснил, – некоторые ошибки нельзя исправить. Я, разумеется, оплачу причиненный ущерб, но посмотрите сами, время нельзя повернуть вспять, нельзя будет сделать все так, как было раньше.

– Это очевидно.

– Очевидно, – согласился Ганнибал, стирая капли воды с лепестков, – но иногда мне кажется, что законы мироздания могут измениться.

– Вам хочется изменить эти законы, Ганнибал? – Беделия вздернула бровь, – или же вам просто хотелось расколотить вазу?

Ганнибал ухмыльнулся и ничего не сказал.

– Расскажите мне о вашей последней непоправимой ошибке, – Беделия вздохнула бесшумно, – расскажите, что именно вам удалось натворить.

Ганнибал задумчиво сощурился, тщательно подбирая слова.

***

В тот вечер Ганнибал предполагал, что ему придется подняться наверх, однако Уилл сам спустился – все еще в уличной одежде, а не в домашней. Это было похоже на прикосновение когтистой лапы к сердцу: в его футболке и тренировочных штанах Уилл выглядел таким милым, таким близким, будто всегда жил в его доме. В уличной одежде Уилл отнюдь не был милым. Старые вещи Ганнибала сидели на нем чужеродно и сиротливо, будто он подобрал их где-то, а не принадлежал ему. У Уилла больше не было очков, потому что он в них не нуждался, но и без них он выглядел строго, как учитель или представитель обвинения.

Ганнибал искоса взглянул на него, будто бы не мог оторваться от сервировки. Он не хотел начинать разговор первым, предпочитая играть за черные.

– Добрый вечер, – сказал Уилл, когда пауза стала совсем невыносимой. – Вы не позвали меня к столу.

– Сейчас самое время это сделать, – сказал Ганнибал, кивком указывая ему на арку в столовую. Уилл кивнул в ответ и прошел туда, уселся на свое место, и замер, не говоря ни слова. Ганнибал тоже не спешил продолжать беседу. Он спокойно расставил тарелки, откупорил вино и свернул шею бутылке с минеральной водой.

– Это мне?

– Да. Думаю, вам лучше воздержаться от алкоголя сегодня.

– После того, как вы вырубили меня?

– Да, – сказал Ганнибал, наполняя его бокал прозрачной идеально чистой водой. От воды пахло свежестью, от Уилла – отчаянием и сладковатым ароматом пережитого жара.

– Вы не вымылись к ужину.

– Должен был?

Ганнибал не счел нужным пояснять очевидное и вернулся на свое место. Несмотря ни на что, мясо ему сегодня удалось.

– Я предпочел бы выпить, – сказал Уилл и огляделся, – у вас ведь есть виски, доктор?

– Есть.

– Налейте мне.

– Нет.

– Почему?

– Потому что вам это вредно.

– Не менее вредно, чем пользоваться аварийным отключением, – сказал Уилл, уставившись на него в упор, – зачем вы это сделали, доктор Лектер?

– Поскольку вы не реагировали на слова и представляли собой угрозу для вашей знакомой.

Уилл смотрел на него, не мигая, пока мог выдержать, но потом с тихим стуком отложил приборы и провел ладонью по лицу.

– Я так и подумал… – пробормотал он, – вы решили, что я готов сделать с Молли что-то плохое. Но я не хотел, вы ведь знаете меня, я не собирался…

Ганнибал аккуратно прижал салатные листья ножом к вилке и с удовольствием съел их.

– Хотя, – сдавленно проговорил Уилл, – вам, скорее всего, виднее, на что я был способен. Я выглядел опасным, как и говорил Джек?

Ганнибал медленно кивнул. Уилл понимающе кивнул в ответ, тоскливо уставившись куда-то сквозь его плечо.

Ганнибал отрезал небольшой кусочек мяса, жадно оглядел его перед тем, как отправить в рот.

– Я ненавижу себя, – сказал Уилл звонко в наступившей тишине.

Ганнибал облизнулся, приоткрыл рот, потом закрыл и положил вилку на блюдо. Мясо выглядело таким вкусным, так восхитительно пахло, но он не мог сейчас съесть его. После слов Уилла он почувствовал себя странно – будто на него надели маску, мешающую спокойно наслаждаться пищей.

– Уилл, – проговорил он мягко, насколько мог, – вы слишком строго судите себя.

– Нет, это справедливо. Если бы не ваше решение, кто знает, что я мог натворить сегодня… – выдохнул тот и встал из-за стола, – похоже, я порчу вам аппетит, доктор. Извините.

Ганнибал уставился ему вслед, внимательно проводил взглядом. А потом вернулся к мясу, которое уже остывало. Наконец-то Уилл оставил их наедине, и можно было вернуть себе душевное равновесие.

Неприятное ощущение утихло, но до конца не ушло. Голод притупился, и это было скверным признаком, что-то в его жизни шло не так, и с этим надо было разобраться. Ганнибал прикрыл глаза, поедая мясо без прежнего интереса.

***

– Это серьезный шаг, – произнесла Беделия, когда Ганнибал на некоторое время перестал говорить. Разумеется, он рассказал все не так подробно, много оставил при себе, позволяя ей самой заполнять лакуны в повествовании.

– Я знаю. Но я должен был спасти Уилла и взять его себе.

– Вы думаете? – Беделия посмотрела на него со странным выражением лица. Она, в отличие от Аланы, не восхищалась его поступком.

– Разумеется. Уилл мой друг, и я должен был его спасти.

– От чего?

– От Джека. От расследований.

Беделия с легкой тоской взглянула на пятна на колготках, оставшиеся от высохших капель воды, а потом слегка нахмурилась и сказала:

– Вы никогда не спасали рыбу?

– Рыбу?

– В детстве. Какую-нибудь красивую рыбу, например, золотого карпа, плавающего в неглубоком пруду. Мне легко представить вас маленьким, выволакивающим этого карпа из воды и гордо кричащего маме: «Смотри! Он едва не утонул, но я его спас!».

Ганнибал усмехнулся, демонстрируя зубы, а потом с теплой приязнью взглянул на Беделию.

– Вы вновь утрируете.

– А вы вновь кривите душой, Ганнибал. Я поставлю вопрос иначе: какие ощущения вы испытывали, когда решились на этот шаг? И что вы чувствуете сейчас?

Ганнибал задумался, склонив голову к плечу. Он представил себе рыбу с человеческим лицом, захлебывающуюся водой и прощающуюся с жизнью. Рыба тонула и с тоской глядела на тусклое солнце сквозь толщу воды. У рыбы было лицо Уилла.

***

«Я ненавижу себя»: вновь прозвучало в голове так отчетливо, как будто Уилл сказал это вслух. Он не раскрывал рта, но всем своим видом утверждал это. Ганнибал искренне не понимал этих слов. Конечно, он знал, как работают эти механизмы, при каких условиях психика дает этот странный сбой, и каждый человек в жизни сталкивается с этим ощущением, но одно дело знать – а другое понимать. Ганнибал не понимал, не мог даже искусственно вызвать у себя подобное состояние. А Уилл, похоже, был мастером в этом деле.

В зияющую черную пропасть, которая лежала между их мироощущениями, провалилось все приятное, что Ганнибал любил в интрижках и романах. Он предпочитал восхищаться своим партнером, чувствовать его ценность, самому приобщаться к этому. А Уилл? Уилл не любил себя. Зачем Уиллу существовать, если он не любит себя?

После того ужина и быстрой уборки Ганнибал рассчитывал принять ванну и лечь спать, поскольку следующий день хотел полноценно отдать работе, но обнаружил Уилла сидящим на лестнице.