Текст книги "Виновное сердце твое (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Уилл улыбнулся и кивнул, выходя из спальни.

***

Прежде, чем к ужину приступить, его следовало приготовить, и Ганнибал решил обжарить Реблошон, который он сделал самостоятельно и оставил созревать несколько недель назад. Подготавливать его к созреванию, регулярно омывая специальным раствором, было весьма непросто, но, поскольку большинство аутентичных сыров из сырого, непастеризованного молока были запрещены к продаже, Ганнибал предпочитал заботиться о нем сам, чтоб быть уверенным в качестве.

Любовно завернутый в пергаментную бумагу, круг сыра выглядел просто замечательно, и его мягкий аромат несколько изменился с тех пор, как Ганнибал последний раз проверял его. Это было самым волнующим – решить, в какой именно момент съесть сыр. Хранить его можно было до полутора месяцев, и каждый день его аромат и консистенция будет немного иной.

– Что это? – поинтересовался Уилл, входя на кухню и вынимая для себя чистый фартук, – над чем вы колдуете?

Ганнибал усмехнулся и продемонстрировал ему небольшой, аккуратный круг сыра с бледно-оранжевой корочкой. Он планировал съесть его в одиночку, но на двоих тут тоже было достаточно.

– Сыр? Что вы с ним сделаете?

– Обжарю со специями и подам с фруктовым салатом.

– О, отлично, – Уилл явно обрадовался перспективе не торчать на кухне несколько часов, – просто замечательно. Я порежу фрукты.

Он коротко коснулся его плечом, хотя между ними было достаточно места, чтоб пройти к холодильнику и, открыв его, рассеянно замер, почесав затылок и взъерошив волосы.

– Начните с груш, – посоветовал Ганнибал, – только сбрызните потом их соком лайма, чтоб не потемнели.

– Хорошо, – Уилл улыбнулся, вынимая крупные, тяжелые груши.

– И еще, Уилл, давно хотел вам сказать, – проговорил Ганнибал, не поднимая глаз от коробочки со специями.

– Что? – тот замер, непонимающе и слегка тревожно нахмурившись, – что-то не так?

– Все так, – вздохнул Ганнибал, подошел ближе, складывая широкую полотняную салфетку до диагонали, и повязал ее, как бандану, на голову Уилла. Тот удивленно сморгнул, глянул на свое нечеткое отражение в окне и несмело улыбнулся.

– Надо было сразу что-нибудь придумать, – выдохнул он, стискивая прохладные груши.

– Ничего страшного. Но так гораздо лучше.

Уилл не ответил, потянувшись к нему, прижался к его губам своими, требуя поцелуй как подтверждение, что все действительно хорошо, что все действительно в порядке. Ему явно нравилось получать ласку в качестве одобрения, он давно не шарахался в сторону от прикосновений, а сейчас и сам хотел их.

Желание поужинать и желание раздеть Уилла вновь, возможно, прямо здесь, были одинаково сильными, но следовало соблюдать очередность. Ганнибал выпустил его из рук, аккуратно направив к раковине, и не мог перестать любоваться им. В белой бандане и со щетиной Уилл был похож на пирата, заблудившегося в этой промозглой ранней весне, приплывшего без руля и ветрил в его жизнь. Между прочим, Ганнибал планировал съесть свой Реблошон гораздо раньше, но тот отошел на второй план, когда в доме появился Уилл. И сегодняшний день был весьма подходящим, чтоб съесть сыр и отметить то, что произошло между ними. О, это могло случиться раньше, могло случиться позже, и вкус у каждого дня был бы свой, неповторимый и особенный, и до боли в крепко стиснутых зубах был невыносимо прекрасным запрет на возможность дважды войти в одну и ту же воду.

***

– Доктор Лектер, я не могу.

– Я не требую от вас ничего. Если вам тяжело, вы можем перейти к другому упражнению или же вовсе сменить тактику.

– Нет, – пациентка неуверенно, но вместе с тем напряженно склонилась вперед, стискивая пальцы в замок, – я должна ответить на ваши вопросы. Я просто плохо стараюсь. Я сейчас попробую еще раз.

– Тссс… – без улыбки проговорил Ганнибал, подняв ладонь и успокаивая ее, – расскажите лучше мне, что вы ощущаете в этот момент?

– Прямо сейчас? – она повела плечами, – хм, я у вас на приеме.

– Я на приеме у доктора Лектера, – начал Ганнибал неторопливо, позволяя своему низкому голосу звучать на подходящей волне. – Мои плечи напряженно сведены, мышцы шеи зажаты, отчего мне приходится делать усилия, чтоб говорить и дышать. Я чувствую себя…?

Он посмотрел на миссис Палмер, и та шумно сглотнула, расцепив пальцы.

– Я чувствую себя неловко. Все потому что я плохо схожусь с людьми, слишком замыкаюсь…

Ганнибал демонстративно прижал пальцы к губам, и та замолчала. Вечная отличница с двумя детьми, мужем и домом, где никто не требовал быть лучшей. И никто не ставил оценок. Тяжело отвыкать от борьбы за титул лучшего, если не с кем бороться.

– У меня руки вспотели, – усмехнулась та, стараясь скрыть нервозность, и эта попытка выглядела так же нелепо, как у Уилла, который полагал, что достаточно молчать, и никто ничего не заметит.

– У вас вспотели руки. Вы ощущаете, что должны показать себя с лучшей стороны?

– Да. Я смогу, у меня получится.

– Вы ничего мне не должны, – мягко, но настойчиво сказал Ганнибал, – то, что мы с вами делаем – это избавляемся от ощущения долга.

– Но, – она посмотрела на него внимательно, и глаза чуть заблестели, несмотря на все попытки показаться расслабленной, уверенной в себе и храброй, – мы уже прошли четыре сеанса, мы ходим вокруг да около, а я по-прежнему ничего не рассказываю вам.

Ганнибал улыбнулся:

– Если бы мы могли решить проблемы сразу и сейчас, мир был бы совсем другим. Но мы с вами, тем не менее, может сделать его чуточку лучше. Сегодня ваша задача – просто рассказать мне, что вы чувствуете в данный момент. Что вы видите вокруг. Что вы слышите.

– Я чувствую, что ваше кресло очень удобное, – усмехнулась она, – но я не чувствую себя удобно в нем.

***

По стеклу ползли капли дождя, и хмурое небо висело так низко, что казалось, ночь уже наступает, хотя на самом деле было вовсе не так поздно. Ганнибал без особого интереса отрезал кусочек от марципанового рулета, съел его, а затем отложил приборы в сторону.

– Ты выглядишь утомленным, – заметила Алана, поглаживая ножку бокала кончиком пальца. Ганнибал неопределенно пожал плечами, тоже коснулся своего бокала и осушил его одним движением. Он не был усталым, он просто берег силы, но Алане это знать было вовсе не обязательно. Но отсутствие в ресторане громкой музыки было очень кстати.

– Я думаю, твоя жизнь явно изменилась в последнее время, – проговорила она, – тебе тяжело с Уиллом?

– Нет. Непривычно, разумеется, – Ганнибал коснулся ее бокала своим, чуть улыбнувшись, – но не тяжело.

Алана не ответила на его улыбку и не прореагировала на жест. Помолчав немного, она заметила откровенно:

– Я ждала твоего звонка раньше.

– В последний раз, когда мы виделись, – Ганнибал начал осторожно и вкрадчиво, – мне показалось, что я несколько испугал тебя.

– В последний раз, когда мы виделись, – Алана чуть сощурила холодные глаза, – мне показалось, что тебе холодно спать одному. Но не больше того.

– Прости… – сказал он тихо и глухо, взял ее пальцы в свои поднес к губам, осторожно целуя. Пальцы Аланы, тонкие, недлинные, слабые разительно отличались от пальцев Уилла, кожа была совсем иной на вкус и запах.

– Ты не должен извиняться за отсутствие интереса, – проговорила она достаточно бесцветно, не отнимая руки, а потом добавила, – лучше расскажи мне про Уилла. Что он из себя представляет?

Ганнибал деликатно поцеловал ее ладонь, а потом отпустил. Налил себе еще вина и проговорил задумчиво:

– Мне кажется, ему становится лучше. Какое-то время мне казалось, что он постепенно тускнеет, становится угнетенным и вот-вот сбросит листву и засохнет, как мирт, за которым скверно ухаживают.

– Но ты нашел подход? – проницательно сощурилась Алана, – подобрал способ ухаживания?

– Думаю, что да, – Ганнибал политично сделал вид, что не заметил намека. – Конечно, убрать последствия травмы будет непросто. К тому же, я не занимаюсь с ним лично.

Алана удивленно посмотрела на него:

– А кто же?

– Мой психотерапевт работает с ним.

– Это правильно, – Алана кивнула, – я считала, что этика не распространяется на такую ситуацию, но ты поступил правильно. И что говорит о нем твой психотерапевт?

– Я уважаю право Уилла на конфиденциальность сеансов, – проговорил Ганнибал, потому что заставить Беделию записывать их диалоги было бы слишком просто.

– Но вы все равно обсуждаете его с ней. Что именно?

– В основном речь идет о проблеме с Джеком. Ты и сама понимаешь, что Джек был для Уилла больше, чем просто начальником.

– О, Джек, – Алана хмыкнула, – он недавно просил меня поработать над одним делом, и я посоветовала ему обратиться к тебе, но, вижу, он не стал этого делать.

– Джек затаил обиду на меня за то, что я сделал с Уиллом. Мне кажется, его больше устроил бы вариант «доломать и выбросить».

– Мне тоже так кажется. Но, возможно, я предвзято отношусь к нему из-за этой истории. А Уилл по-прежнему его боится?

– Не скажу, что боится, но опасается и испытывает тревогу.

– Весь спектр эмоций Уилла Грэма, – усмехнулась Алана, – я всегда думала, что его возбуждает только страх. Это единственная вещь, готовая затронуть его максимально глубоко.

Ганнибал посмотрел на нее с сомнением.

– Разве я не права? Он глух ко всему остальному, всю жизнь занимаясь постоянной борьбой со своими внутренними кошмарами, он погружен в себя, и мир для него не существует. В нем так мало стремления к чему-либо еще… и я в чем-то понимаю тех, кто не видит в нем человека. Джек умело сыграл на его слабостях.

Алана договорила и наконец-то притронулась к вину, медленно пробуя его на вкус и пытаясь получить удовольствие от него. Моя голова гордо поднята, мысленно подсказал ей Ганнибал. Мои пальцы горят там, где я чувствую фантомное прикосновение губ. Я чувствую себя скверно, потому что я расстроена из-за разговора, который ушел совсем не туда.

– Расскажи мне о том, как ты провела выходные, – попросил Ганнибал, улыбаясь ей обаятельно и мило.

– Никак, – отмахнулась Алана, – все как всегда. Читала и думала о себе, своих чувствах. А у тебя есть, что рассказать мне?

– У меня есть любопытная клиентка. Замужем за достаточно обеспеченным человеком, но сама при этом… – Ганнибал замялся, подбирая слова, – выглядит так, как будто это не ее жизнь. Совсем не ее. Интересное ощущение. И ей трудно говорить о том, что было до замужества.

– Ты не пробовал найти на нее информацию?

– Пока что нет, хотел провести еще несколько сеансов… хотя, возможно, ты права, можно узнать о ней побольше. Взглянешь?

Алана кивнула и с любопытством заглянула в его смартфон, где у Ганнибала хранилась доступная информация на каждого клиента.

– Она кажется мне знакомой, – с удивлением заметила Алана, – по-моему, я видела ее в числе стажеров ФБР когда-то. Возможно, даже вместе с Джеком.

– Стажер ФБР? Это многое объясняет, – хмыкнул Ганнибал, разглядывая фотографии миссис Мириам Палмер.

========== Часть 17 ==========

В доме было тихо и темно, будто большая черная и беззвучная волна обрушилась на него из проема дверей. Ганнибал замер на пороге, прислушиваясь к собственному сердцу. Пустой, темный дом. Как он отвык от этого. Как будто вначале вышил имя Уилла на своей коже, а теперь жестоко и болезненно потянул за нить. У него был номер телефона участка, где работал Уилл, были контакты ФБР, да и сам Уилл, как любая дорогая техника, был оснащен механизмами для поиска. Но что все эти возможности перед разочарованием. Разочарование Ганнибала имело низкое октановое число, оно расходилось по кровотоку, крайне неустойчивое к детонации. Сердце толкнулось вверх, желая забраться поглубже в горло и переждать там.

Со стороны кухни в темноте послышались тихие шаги.

– Ганнибал?.. Почему вы не заходите?

Ганнибал замер, ничего не говоря, и Уилл подошел ближе, отчего свет фонарей упал на его лицо и заставил зажмуриться.

– Почему дома нет света?

– Потому что я ждал вас… – выдохнул Уилл, взял его за руку и потянул внутрь, – пойдемте.

Ганнибал тут же коснулся его щеки, мгновенно переориентировавшись в спокойное и понимающее создание. Он почувствовал вкус собственной улыбки, появившейся на губах, и зажмурился, вдыхая запах своего дома, своего Уилла. С тихим щелчком тот закрыл двери и обернулся, едва различимый в темноте. Слабый свет обрисовывал стену позади него, оставляя его темным силуэтом, будто вырезанным из бумаги.

– У меня был первый рабочий день… – усмехнулся этот силуэт, – а я думал совершенно о другом.

– О чем же?

– О вас и обо мне. Я знаю, это все может показаться глупым…

– Что-то произошло, Уилл? Вам спокойнее в темноте?

– Сегодня было слишком много света, – скорее можно было угадать хмурую складку меж его бровей, нежели увидеть ее, – и очень много шума. Много людей.

Ганнибал усмехнулся и легко потянул его на себя, ощущая его нервозность и нестабильность. Чужие новые люди, бессмысленные разговоры, непривычные интонации, тембр и манера речи, разумеется, все это теперь засоряло его мысли. Наверное, Уилл и сам мог понять, насколько ему лучше жилось, когда в его голове звучал только Ганнибал.

– С вами еще тише, чем в тишине, – пробормотал Уилл, прижимаясь теплым, вздрагивающим горлом к его ключице. Ганнибал поцеловал его в висок, погладил по плечам, с невероятным удовольствием отмечая его расслабленность. Уилл доверял ему, и ощущать это было очень приятно – как будто пробовать осторожно новое блюдо, сложное и изысканно украшенное, стараясь не разрушить сразу его очарования столовыми приборами.

– Вы приняли душ, как я вам советовал?

– Да, я сразу же смыл с себя чужие взгляды, – усмехнулся Уилл, – этот ваш совет звучал так, будто вы верите в сглаз.

– Важно то, почувствовали ли вы себя легче, после того, как вымылись?

– Да, это так.

Ганнибал прикрыл глаза, размеренно поглаживая его плечо, разжимая хватку и вновь стискивая пальцы. Будто выпускал когти, угрожая впиться поглубже, но вместо этого лишь мягко разминал его мышцы.

– Вы сегодня поздно.

– Пришлось задержаться, – хмыкнул Ганнибал, поскольку Алану стоило проводить до дома.

– Если вы хотите… в общем, мне сегодня дали небольшой задаток. Я попытался приготовить там… Может, вы оцените?

Ганнибал усмехнулся и кивнул. Это было предложение, от которого невозможно отказаться.

***

– Хорошо, что я не стал обжаривать до вашего прихода, – произнес Уилл, сервируя стол и пытаясь скрыть неловкость, которая так и сквозила во всех его жестах.

– Надеюсь, вы меня простите. Если бы я знал, что меня ждет, то не стал бы задерживаться, – проговорил Ганнибал низко и бархатно. И добавил, – у вас все получается замечательно.

– О, я знаю, что мне до вас далеко, – отмахнулся Уилл, совершенно не умея реагировать на похвалу. Но улыбнулся в ответ более открыто, и, закончив с приготовлениями, сел напротив Ганнибала и взял в руки вилку и нож.

– И что же мы сегодня едим?

– Оленина, – вздохнул Уилл, стараясь скрыть нервозность в голосе, – с мятой. И соус к ней. Я нашел рецепт в одной из ваших книг.

Ганнибал на мгновение закрыл глаза, возвращаясь в те дни, когда в крепостном рву плавали черные лебеди, и весь окружающий мир был создан исключительно для него, обожал и старался ему угодить. Это было просто превосходно, и можно было вновь отдаться этому чувству без оглядки.

Умница Уилл выбрал рецепт, который было сложно испортить, и мясо получилось сочным, но не жестким.

– Клюквенный соус вам удался, – заметил Ганнибал, неприкрыто наслаждаясь происходящим.

– Спасибо. Я варил клюкву в вине… – Уилл усмехнулся, чуть взмахнув руками, – когда оно разогрелось, ягоды стали взрываться!

– Надеюсь, вы не пострадали?

– Нет, – Уилл улыбнулся еще шире и отрезал себе ломтик мяса, – но я пожалел, что не надел сварочные очки.

– Я научу вас другому рецепту, менее травмоопасному, – улыбнулся Ганнибал ему в ответ.

Приятный ужин был неожиданным и оттого более ценным, а еще не мог не радовать тот факт, что Уилл тоже получил удовольствие от подготовки. Неплохая плата за терпение, за то, что нейролептики были оставлены в стороне.

Несмотря на поздний час, Уилл предложил продолжить вечер в гостиной. Явно хотел что-то еще ему показать и, возможно, хотел отодвинуть время ночи. Это было забавно, но бессмысленно, и Ганнибал привлек его к себе, поцеловал и подышал в висок, безобидно стискивая зубы на его ухе.

– Ужин был превосходным. Вы – тоже превосходны, Уилл. У нас с вами все хорошо.

– Я не могу вам не верить, – выдохнул тот и так же в шутку куснул его за ухо в ответ, а потом тут же разжал зубы, будто боялся показаться неловким, глупым или смешным. И не отреагировал на легкую попытку пощекотать его. Ганнибал вдруг подумал о том, что дело не в застенчивости, Уилл не был девственником и скорее всего, умел веселиться и играть. Но, похоже, он не откликался, потому что не допускал мысли, что Ганнибал сам способен быть менее серьезным. Быть может, он воспринимал их манеру общения за холодность?

– Я поступил так глупо, – пробормотал Уилл, думая о своем, шумно и судорожно вздохнул, когда ладонь Ганнибала коснулась пуговицы на его джинсах, – стоило сразу прислушаться к вашему совету.

– К какому именно?

– Когда вы советовали мне отказать Джеку, отойти немного в сторону, – Уилл подался назад неуверенно, – слушал бы вас, всего бы этого не случилось. Вы тогда уже были весьма добры ко мне… проявляли заботу, пусть даже отстраненно. Я должен был прислушаться.

Ганнибал уткнулся губами в его ухо и жарко прошептал:

– Если уж вы взялись раздирать поджившие раны, то делайте это с пользой для себя.

– И какой урок я должен извлечь? Что вас стоит слушаться?

– Это вы сказали, не я, – усмехнулся он, увлекая Уилла наверх, не позволяя ему отвлекаться на собственные переживания. Пусть сегодняшняя ночь не кончится ничем, кроме прикосновений, Ганнибал был способен потерпеть ради своего Уилла, но пусть она продолжается в спальне, а не в гостиной, где Уилл ходит туда и обратно, слишком одетый и неприступный.

Он приглушил свет, зная, что впереди будет еще не одна возможность разглядеть Уилла как следует во всех ракурсах, а сейчас можно было пожертвовать ею ради спокойной, интимной атмосферы. Уилл раздевался не слишком охотно, памятуя о прошлом разе, но тишина и неяркий, таинственный свет сделали свое дело: он не стал возражать, подвинувшись в угол кровати и опустив плечи. Вновь ощущение близости возникло между ними, Ганнибал чувствовал его, чувствовал притяжение между ними, он не мог ошибаться, Уилл тоже ощущал это и тянулся к нему, хоть и не без толики принуждения.

– Я не настаиваю, если вы не хотите, – предложил Ганнибал, безотрывно глядя ему в глаза.

– В этом все равно есть что-то приятное, – сдавленно пробормотал Уилл, не стараясь скрыть себя покрывалом.

Ганнибал едва заметно улыбнулся и коротко поцеловал его в лоб вместо ответа, ощутив его мгновенно участившееся дыхание.

– Я… вы все равно люблю вас, – срывающимся голосом выдохнул Уилл, лег на кровать, предлагая себя. Ему недоставало легкости и непринужденности, с которыми надлежало принимать подобную позу, он нервно покусывал губу и заранее стискивал зубы, превращая предстоящий процесс в добровольное изнасилование.

– Вы уверены, что вам хочется?

– Да, – Уилл запрокинул голову и тихо выдохнул, не сознавая, что его самоубеждение лишь дополняет сложившуюся картину. Ганнибал, крайне довольным, охотно прижался губами к его ключице, вновь оставляя отметину, согрел дыханием сосок, целуя и посасывая умело. И, сквозь тихий стон Уилла, оставил его в покое только тогда, когда сосок заалел на бледной коже, как ягода клюквы. О, Уилл не осознавал, каким сильным было желание повалить его на кровать, вновь взять, сделать своим, как сложно и горько было отказываться от этой возможности, от удовольствия слышать его короткий, резкий, болезненный стон, чувствовать дрожь его тела, видеть его зажмуренные глаза и ресницы, темные и блестящие.

Ганнибал с трудом удержал себя, предпочитая украшать его тело отметинами от поцелуев, cпускаясь все ниже. Уилл, вначале зажатый и готовый терпеть, растерянно распахнул глаза, не вполне понимая, действительно ли это происходит на самом деле. Уилл нетерпеливо облизнулся, одновременно желая этого и совершенно сбитый с толку.

– Ганнибал…? – тихо выдохнул он, ощущая влажное прикосновение.

Тот не ответил, продолжая ласкать его так, как самому хотелось, и Уилл застонал и откинулся на подушки, стараясь уловить каждую секунду неожиданного удовольствия. Ганнибал очень любил быть щедрым и благородным, особенно когда это почти ничего ему не стоило. Вот и сейчас он вполне мог позволить себе не мучить Уилла, не причинять ему боль. Вмиг возбудившись куда сильнее, Уилл стискивал простыни, негромко и отрывисто всхлипывая, такой восхитительно отзывчивый, что хотелось сделать ему еще приятнее. Ганнибал именно так и сделал, внутренне улыбаясь тому, как немного требовалось Уиллу, чтоб дойти до предела. Ах, конечно, Уиллу в ответ бы пришлось стараться гораздо большее и искуснее.

Но не сейчас. Сейчас Ганнибалу было интереснее приучить его к своим рукам, к новым ощущениям. Не прерывая своего занятия, он осторожно смазал два пальцы и легонько втолкнул один, а затем и второй, очарованный беззащитностью Уилла. Тот совсем не возражал, только дыхание его участилось.

– Глубже. Пожалуйста, – прошептал Уилл и больше ничего не сказал, оставшаяся гордость велела молчать. И это было восхитительно – довести его до оргазма, а потом поцеловать, горячо и сочно, не вынимая пальцев, чувствуя его настолько податливым, насколько это возможно.

– Что это было? – слабо пробормотал Уилл, когда чуть-чуть отошел и вплотную прижался плечом к его груди.

– Вы не знаете?

– Не ожидал от вас, – выдохнул тот, взял Ганнибала за руку и положил ее поперек груди, – совсем не ожидал.

– А чего вы ожидали?

– Я не ожидал, что вы вообще захотите спать со мной. Знаете, когда я вас впервые увидел… – Уилл помолчал, прислушиваясь к своему телу, сглотнул, когда его обняли крепче, – когда немного узнал, я вовсе не думал, что вас влечет секс. После того идиотского случая у вас в спальне, я решил, что вы признаете лишь женщин. И тут вы… мне…

– Вам понравилось?

– Да, – усмехнулся Уилл, – мне нравится. Я постепенно начинаю понимать вас. Мне каждый раз кажется, что я вас понимаю, и каждый раз я ошибаюсь.

Ганнибал тепло улыбнулся ему в макушку. До настоящего понимания Уиллу было еще далеко.

– И что же вы понимаете?

– Я чувствую тот вкус, который вы желаете мне привить. В этом есть своя прелесть. Я говорил, что это не мое, но сегодня я весь день проторчал в участке и, Ганнибал, вы знаете… – его голос стал тише, – я вдруг вспомнил все. Я вспомнил, как я всегда чувствовал себя чужим в лабораториях ФБР, как я всегда стоял где-нибудь в углу, чтоб не отсвечивать. Как я ненавидел, когда меня дергали и против моей воли вытаскивали в круг света, когда я хотел молчать.

Ганнибал молча поцеловал его, чувствуя приятный аромат. Уилл совершенно отвык от существования на воле, и теперь чувствовал все острые грани жизни своей тонкой, только-только регенерировавшей шкурой.

– Я вдруг понял, как прекрасно у вас дома.

– Хотите отказаться от места?

– Посмотрим, – Уилл повернулся в его руках и посмотрел внимательно в глаза, – я пока не готов принять решение. К тому же еще Ивэнс…

– Ваш бывший психотерапевт?

– Да, – Уилл вздохнул, – он заходил сегодня. Предлагает какой-то проект, говорит, что мне это будет интересно. Я отказал ему, потому что не хочу ни в чем участвовать.

– Я думал, что нашел вам подходящего психотерапевта, – Ганнибал внимательно взглянул на него в ответ.

– Только не злитесь, Ганнибал, – Уилл сразу прикусил язык, – я же говорю, что отказался. Я слышать не хочу ни о чьих проектах. К тому же, распоряжаться правом изучать меня можете только вы.

– Я ни в коем случае не злюсь на вас, – мягко сказал Ганнибал, поглаживая его по спутанным кудрям, – но вы правы, я не хочу, чтоб вас изучал кто-либо еще, кроме меня и доктора Дю Морье, которой я доверяю.

Уилл кивнул и лег головой ему на грудь, сосредоточенно согревая дыханием его кожу.

– В Нью-Йорке сейчас идет оперный сезон, – задумчиво проговорил Ганнибал, запуская пальцы в его волосы, – насколько я знаю, классическая музыка не влечет вас, Уилл. Но сложно составить мнение, пока вы не испытали впечатления от шедевров в исполнении лучших исполнителей, пока вы не увидели роскошь и драму своими глазами.

– Год назад я бы сразу отказался, – ответил Уилл с режущей, неприятной искренностью, – но я столько раз ошибался, что не сосчитать. Может, это только сейчас опера кажется мне скучной. Может, вы правы, и я не знаю, о чем говорю. Да, звучит очень заманчиво, я никогда еще не был весной в Нью-Йорке, только проездом.

– Там интересно весной, – вкрадчиво проговорил Ганнибал, на миг и сам погрузившись в сладкие грезы о путешествии в другой город. – Сезон заканчивается в мае.

– Тогда у нас еще есть время подумать, – безмятежно отозвался Уилл, прижимаясь к нему и сонно жмуря глаза.

========== Часть 18 ==========

Весеннее хмурое солнце неохотно заглядывало в кабинет, лучи света гибли на занавесках, и в кабинете царил полумрак. Метроном ритмично резал время на части, короткие сухие щелчки заглушали тихие, едва слышные рыдания. Плач являлся одной из самых выразительных реакций, но Ганнибал не чувствовал эмоциональный отклик в душе в ответ на чужие слезы. Если не считать жгучих воспоминаний детства – не чувствовал никогда. Правда, порой возникали удивительно похожие паттерны, вынуждающие его сердце мгновенно обвариться кипятком. Исключения были мучительно-желанными, как попытка съесть чересчур горячее, сочное мясо. Ганнибал прекрасно осознавал, что нередко привязывал эти ощущения к тому, что происходило между ним и Уиллом.

Но на работе подобного не происходило. Держа пациентов на расстоянии, Ганнибал пресекал любые попытки эмоционально проникнуть на его территорию.

Из приятных, несколько бессвязных размышлений его вывел шорох носового платка: Мириам Палмер перестала, наконец, тихо и однообразно всхлипывать и стерла слезы с лица.

– …до сих пор я запрещаю себе вспоминать это, – она начала озвучивать мысли, звеневшие в голове. – Я расследовала это дело, перебирая все возможные зацепки, и совершенно случайно я наткнулась на Ингрэма. Однажды войдя в его дом, я не смогла выйти. Вы, наверное, читали про маньяка, который после всех его преступлений спокойно умер от сердечного приступа? Ушел от ответственности, – Мириам стиснула зубы, – откинулся во сне счастливым и свободным. Я считала, что погибну там. Я не сразу поняла, что я жива, и что все закончилось. Я очень долго… была за чертой.

– Вы пережили ваше возвращение. Что вы думали об этом?

– Я не думала ничего. И сейчас тоже. Нет, я не вру себе, что этого не было, но просто… просто не думаю об этих месяцах, и все.

– И как вам это удается? – голос Ганнибала прозвучал глухо и резко.

– Как… Как будто я нарастила себе мозоль вокруг этих воспоминаний, – криво улыбнулась Мириам, – когда я приближаюсь к ним, что-то во мне напоминает, что я подхожу к опасной зоне. Внутренний часовой звучно передергивает затвор.

– Вы считаете воспоминания о покушении на жизнь и похищении опасной зоной?

– Да, – кивнула она, – с тех пор, как я запретила себе и всем вокруг напоминать об этом, мне стало легче.

– Вам удобно жить с опасной зоной и вооруженными часовыми в психике? Как ощущаете себя?

– По-разному, – честно ответила Мириам и посмотрела на него в ответ. – Похоже, вам не нравится мой способ.

– Если быть точным, то я хотел бы предостеречь вас от создания таких зон, – внятно и весомо проговорил Ганнибал.

– Почему?

– Вы сами должны это понять, – сказал он, блуждая взглядом по узору на ее серьгах. Помолчал и все же добавил, – к примеру, если вы окажетесь в безобидной ситуации, но окружающие маркеры будут схожими, то ваша реакция будет непредсказуема.

– Вы считаете, что я могу внезапно сойти с ума, вновь оказавшись в подвале?

– Мириам, вы умный и образованный человек. Вы знаете, что получение представления об окружающем мире складывается из совокупности факторов. Иными словами, чьи-то слова, действия, непривычный запах могут поднести зажженную спичку к вашей опасной зоне.

– Я стараюсь не поддаваться паническим атакам, – нахмурилась она, неуловимо напоминая стойкого оловянного солдатика из сказки Андерсена.

– Может ли восковая свеча не поддаваться пламени? – риторически спросил Ганнибал, а потом сцепил пальцы в замок и посмотрел на Мириам с оттенком теплоты. Было в ней что-то раздражающее и одновременно очень привлекательное, эта стойкость при откровенном поражении.

– Вы предлагаете мне войти в эту зону? – нахмурилась Мириам, изучая его в ответ, ее глаза в обрамлении мокрых ресниц казались совсем строгими, – вы хотите, чтоб я признала свое… свою неудачу и постоянно думала о ней?

– Вы и без того постоянно думаете о вашей травме, хоть и стараетесь заглушить эти мысли. Послушайте, Мириам, – Ганнибал чуть наклонился вперед, – это не поражение и не неудача. Вас подвергли насилию, вы были травмированы, вот что произошло.

– Вы думаете, что будет лучше, если мы начнем называть вещи другими именами? – усомнилась она, невольно тоже наклонившись вперед.

– Я помогу вам зайти на опасную территорию. Вы привыкнете к этой мысли, вы лучше узнаете себя и поймете, каких ситуаций и конфликтов лучше избегать. Вы освоитесь с тем, что случилось, и перестанете наконец-то загонять себя.

– Куда загонять?

– У вас сильная воля, Мириам. Вы заставляете себя быть хорошей матерью, вы не делаете себе скидок и поблажек, – заметил Ганнибал, – вы уверенно движетесь вперед, не обращая внимания на собственное состояние.

– Я могу выкладываться и делаю это с удовольствием.

– Можно бежать с вывихнутой лодыжкой, превозмогая боль, стискивая зубы и запрещая себе расслабляться, – проговорил Ганнибал, безотрывно глядя ей в глаза. – Но ведь можно остановиться и вылечить вывих. Что, по-вашему, будет эффективнее?

Мириам не сказала ничего, но глаза ее снова влажно заблестели.

***

Дома вновь было темно, и длинный прямоугольник света с улицы, разрезанный его тенью, вытянулся на полу.

– Уилл? – негромко окликнул Ганнибал, входя внутрь, и тихое эхо колыхнулось, как водоросли в воде. Звать громче было некрасиво, и Ганнибал, теряя настроение с каждой секундой, прошел на кухню. Там было пусто, и утренний порядок остался нетронутым.

Пока еще теплилась надежда, Ганнибал поднялся в спальню. Заранее знал, что никого там не обнаружит – и оказался прав. Спальня еще хранила в себе остатки утренней нежности, но в зловещем одиночестве вечера даже намек на нежность казался слабостью.

Ганнибал вытащил пульт из кармана. Он не расставался с ним, предпочитая хранить ближе к телу, но старался не демонстрировать Уиллу излишне часто. Берег его гордость и чувства, но, похоже, поводок оказался чересчур длинным.