Текст книги "Пыль поднимается в небо (СИ)"

Автор книги: Tin-Ifsan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Свет лился сквозь узкие отверстия, находившиеся высоко в стенах, под самым потолком. В его лучах едва уловимо кружилась пыль, а узоры колонн, оставшиеся еще со времен айдутов, напоминали глубокие царапины, в которые попала краска. Никакой красоты послы шаха в них не угадывали. Вестникам Гарваны не давали денег на то, чтобы переоформить зал, а ценители айдутского искусства были перебиты больше века назад.

Наконец, шахским послам объявили о прибытии Гарванов. Из противоположной двери вышли четверо, без всякой охраны. Посланники шаха молча наблюдали за ними. Угадать – кто есть кто можно было только по тому, кто где стоял. Из четверых – трое были Гарванами и скрывали лица, четвертый был начальник Вестников, одетый в обыкновенную форму вестника, состоявшую из котурнов, шафранно-желтой канди до колен, кожаных наручей с обозначением его звания и города. На поясе едва заметно блестели золоченые ножны и богато украшенная рукоять сабли. Гарваны все были в тагельмустах и длинных черных одеяниях. Они напоминали посланникам мстительных духов пустыни, темных инээдов, которые, по древним преданиям, являлись ночами к мздоимцам, ворам и убийцам, забирали их души и превращали в гиен. Поскольку никто из послов не был чист от греха, все они чувствовали себя неуютно в присутствии Гарванов.

Стоявшая подле Эмхира Сванлауг окинула коленопреклоненных посланников внимательным взглядом, стараясь прочитать их мысли.

– Шах Орив ин-Наар ах-Дуу передает вам сердечное приветствие. Да будет солнце милостиво к вам, да не оставят вас Матери Пустыни.

Эмхир склонил голову в ответ.

– Для чего славный ин-Наар прислал вас? – подала голос Сванлауг.

Посол шаха удивленно посмотрел на нее: в Западном Царстве женщинам не давали слова, но в Гафастане обычай предусматривал, чтобы первый вопрос задавал кто-то из знатных нойрин. Посол с трудом вспомнил об этом, и, чтобы скрыть свое мимолетное смятение, достал из-за пояса продолговатый футляр с приказом шаха и произнес:

– Великий ин-Наар говорит, что вы достигли высот во многих науках и искусствах, но искусствах не только жизни, но и смерти. Вы – прекрасные воины. Если так, говорит наш шах, то вы же должны быть прекрасными охотниками. Только в Гафастане видели птицу Рух, и только вы, Гарваны, знаете, где ее можно найти.

Сванлауг и Орм незаметно переглянулись.

– И наш великий шах, ин-Наар, просит вас эту птицу поймать и доставить ему. Если вы привезете ее живьем – великий шах даст вам столько золота, сколько весит Рух; если привезете ее мертвой – он даст вам столько золотых суз, сколько перьев у этой птицы.

Эмхир вскинул брови.

– Ваш великий шах считает, что нас можно нанять для такого дела?

– Да, – ответил посланец.

«Что скажешь, Сванлауг?» – мысленно спросил Эмхир нойрин.

«Нет. Мы не должны так делать», – ответила она мысленно.

«Почему?»

«Это недостойное занятие, Эмхир. Разве нет?» – Сванлауг посмотрела на Эмхира, сверкнув глазами.

Ворон вздохнул. Мысленно задать вопрос Орму он не мог, поскольку тот не был Магом, но его мнение едва ли отличалось от мнения Сванлауг. Эмхир хорошо знал, что Орм не одобрял поручений, исходивших от правителей соседних царств, разве что они не касались их общей безопасности. Самому Эмхиру было безразлично. Золото не прельщало его, в Гафастане денег было достаточно, а Гарваны особенно тратиться не привыкли. Выполнять приказ шаха было не в духе гафастанцев, так или иначе, за полторы сотни лет правления Эмхиру и другим Бессмертным удалось превратить усгибан и атгибан в независимый и гордый народ. Эмхир был даже не против, если бы на Рух стали охотиться сами люди шаха (с разрешения Триады, если птица все еще была в их землях), но, поскольку они о том не спрашивали, Эмхир не видел повода давать им лишние возможности.

– Мы не можем согласиться, – сказал он. – Мы действительно видели Рух. Но там, где она была много дней назад – ее уже нет. Никто на Рух не жаловался, она ни на кого не нападала. И вполне может быть, что она уже давно вернулась в те края, откуда прилетела к нам. Так что вам за Рух – живой или мертвой – лучше обращаться к народу прибрежного Мольд, а не к нам.

– Стало быть, – посол чуть сузил глаза, – вы отказываетесь выполнить приказ шаха ин-Наара?

– Шах при всем желании не может нам приказывать, – холодно ответил Эмхир.

– И он не может купить то, что мы не продаем, – добавила Сванлауг.

Орм искоса взглянул на нее. Начальник Вестников, явно несогласный с решением Гарванов, переминался с ноги на ногу, но молчал.

– Мы передадим шаху ваше решение, – сказал посол.

Он резко поднялся, за ним последовали трое его сопровождающих. Недовольные, быстрым шагом они проследовали к дверям и трижды постучали. Стоявшая снаружи стража отворила двери, и послы вышли.

– Позволь обратиться, о Гарван, – молвил начальник Вестников.

– Говори, – бросил Эмхир.

– Почему мы отказались?

– Я объяснил, разве нет? – Ворон смерил Вестника холодным взглядом.

– Они предлагали очень много золота. Золото не было бы лишним...

– И вы в который раз попросили бы денег на то, чтобы переоформить зал, – опережая Эмхира, произнесла Сванлауг, – и избавиться от этих замечательных колонн времен последнего йалтавара.

– Да хотя бы и на это, – сказал Вестник. – Ни мне, ни моим людям неприятно всякий раз натыкаться взглядом на следы наших врагов. Зачем это, если мы уже победили?

– Чтобы не забывать о том, что враги есть всегда. Живые или мертвые, они, подобно хищникам, высматривают, выжидают, когда напасть, – произнес Орм.

– Мы все еще находимся под протекторатом Эрмегерна, – спокойно сказал Эмхир. – Легко соглашаться на всякое предложение иных правителей было бы, по меньшей мере, неразумно.

– Здесь и вовсе был... приказ, – добавил Орм.

– Надеюсь, теперь ты смиришься с нашим решением, – сказала Сванлауг.

Вестник покорно наклонил голову. Вороны собрались уходить. Когда Эмхир и Сванлауг скрылись за дверями, Орм, шедший последним, обернулся к все еще стоявшему в зале начальнику Вестников и произнес:

– А на айдутские колонны смотрите... смотрите... И всегда будьте настороже.

Начальник Вестников горько усмехнулся и скользнул взглядом по ближайшей колонне. В тусклом свете казалось, будто она покрыта вовсе не письменами и узорами, но будто сплошь исцарапана, словно это истязаемые айдутами пленники ногтями впивались в камень, оставляя на нем глубоки борозды. Вестнику на мгновение даже показалось, будто он слышит далекие крики замученных усгибан, видит искаженные болью лица и безумные глаза. Вестник вздрогнул. Видение исчезло, но страх холодом разливался по жилам: больше всего Вестник боялся не самих врагов, но разделить участь, некогда постигшую безвестных предков. Он вздохнул и пригляделся: всего лишь древняя колонна. И не было никаких пленников, истязаний и крови: только узоры, письмена, да мелкие трещины покрывали шершавый камень.

Глава 13

Когда Эмхир появился на пороге дома Разды, нойр понял, что лучше было прийти позднее. Соседская дочь, небезызвестная Нарри, которую после суда забыть было непросто, как и всю ее семью, увидела Гарвана и, следуя древнему обычаю, сохранившемуся у простолюдинов с айдутских времен, пала ниц перед ним. Эти дикие поклоны всегда приводили Гарванов в смятение, но из голов простых людей не вытравливались никак.

Такой же прием ожидал его и в самом доме: открывшая дверь Тебрину, да и все прочие домочадцы, завидев Гарвана, выражали рабскую покорность воле своего правителя. Эмхир окинул взглядом скромное жилище: ремесленники далеко не самого бедного квартала жили хуже, чем самые аскетичные из Гарванов. Молча покачав головой, Эмхир отыскал среди растянувшихся у его ног людей отца семейства и, обращаясь к нему, произнес:

– Поднимайтесь, поднимайтесь. Иначе вы не сможете назвать меня своим гостем.

Отец семейства поднял голову, посмотрел на Гарвана и встал с колен. За ним последовали и все остальные.

Рядом с Тави Эмхир увидел Разду. Она смущенно улыбнулась ему.

– О Гарван, мы рады, что именно к нам пришел ты. Славнейший из дней сегодня для нас... – говорил отец.

Эмхир передал отцу Разды большое медное блюдо, почти плоское, с узорами из треугольников и ломаных айдутских ветвей. Тот с поклоном принял подарок, коротко переглянувшись с женой.

Чуть погодя, Эмхир просил разрешения забрать Разду на некоторое время.

Тебрину хмурила брови, поглядывая то на сестру, то на родителей, то на Гарвана, словно была недовольна вниманием, которое все время оказывалось ее младшей сестре. Но никто не смотрел на саму Тебрину, даже Тави неотрывно глядела в основном на Гарвана.

– Мы все в твоей власти, о Гарван, – отец Разды развел руками.

Разда с благодарностью посмотрела на родителей и подошла к Гарвану. Вместе они вышли из дома. Оказавшись во дворе, Разда глубоко вздохнула, с улыбкой посмотрела на попадавших в пыль соседей, на Энсинне, в глазах которой успела разглядеть зависть и недоумение.

– Куда мы идем? – спросила Разда.

– Недалеко. К лавке ул-Лаельма. Я думаю, там есть человек, которого ты, быть может, давно ищешь.

Ее сердце радостно забилось.

"Неужели он нашел Хельма? Или?.. Да как же он мог о нем знать? Я не говорила... Разве что тогда, но то было давно... Может быть, он нашел Крину? Это больше похоже на правду. О ее пропаже он знает точно. Ее он даже видел тогда, у фонтана..."

На улицах был не очень людно, близился вечер. Скромные дома квартала ремесленников сменились более богатыми. Эмхир закрыл рукавом свой наруч, на котором были обозначены символы правящей Четверки. Ворон не хотел привлекать к себе внимание. Незамеченным он, конечно, не остался: Нарри точно видела, что он Ворон из Четверки, а, значит, обязательно расскажет об этом всем, кому сможет. Родственники Разды, как был уверен Эмхир, тоже не станут молчать. Случалось, что смертные Высокие Гарваны брали в жены незнатных, безродных гафастанских дев. Хотя это всегда становилось поводом для слухов и сплетен, для всякой семьи большой честью было породниться с Высоким Гарваном.

Четыре высоких раба на крепких плечах несли богато украшенный паланкин. Тонкие шелковые занавеси его скрывали знатную госпожу из усгибан или, быть может, из местных айдутов. Рядом с паланкином следовал всадник; судя по богато расшитой одежде и пестрой чалме, он тоже был из городской знати. Золото на нагруднике его коня сверкало, отражая лучи солнца, белый конь важно переставлял тонкие ноги. Разде с Эмхиром пришлось отойти с дороги, чтобы пропустить знатных горожан. Всадник свысока взглянул на Эмхира. Не видя знаков на наручах Гарвана, он не мог знать, кто перед ним, потому никакого почтения выказывать не собирался. Эмхир того и не ожидал, но, как и все прочие Высокие Гарваны считал, что не только простолюдины, но и знать должна с уважением относиться ко всякому Гарвану, будь он из атгибан или из чистокровных нойров.

Эмхир задумчиво покачал головой и взглянул на Разду. Южанка словно бы уцепилась взглядом за удаляющийся паланкин. Затаив дыхание, она смотрела, как он мерно покачивается в такт шагам рабов, несущих его, как едва заметно колышет ветер легкие оранжевые занавеси, расшитые красным цветочным узором, на языке Мольд означающим: «из всех прекраснейшая... склонись пред красотой ее...». Разда проследила глазами, как из-за полупрозрачной ткани показалась тонкая смуглая рука, унизанная перстнями; она протянула что-то ехавшему рядом с паланкином всаднику. Тот принял дар и успел коротко пожать руку госпожи. Золотые браслеты, украшавшие ее запястье, вспыхнули на солнце. Всадник проскакал дальше по улице и скоро пропал из виду.

Разда прерывисто вздохнула и обернулась к Эмхиру. Он ничего не сказал ей и показал: «пойдем».

В лавку ул-Лаельма заходить не пришлось. Эмхир еще издалека разглядел Эльма, с грустным видом сидящего на пороге. Когда перекупщик заметил Гарвана и идущую рядом с ним южанку, он вскочил и, не зная, что делать, так и остался стоять в нерешительности.

– Приветствую, о Гарван, – сказал он и поклонился.

Эмхир остановился перед ним. Разда странно скользнула взглядом по полосатому халату перекупщика ул-Лаельма. Заглянула Эльму в лицо.

– Ты знаешь этого человека? – спросил Эмхир негромко.

Эльм едва заметно дрожал.

Разда еще раз оглядела его с ног до головы, будто перед ней бы не живой человек, но мало интересующая ее вещь, и сказала:

– Нет. Не знаю, – в ее голосе Эмхиру почудилась горькая нотка разочарования.

Брови Эльма странно дрогнули; он продолжал молчать, но Эмхир ясно слышал в его мыслях, как готов был он воскликнуть: «Разда! Разда! Сестра!..»

– Не знаю, – Разда улыбнулась и медленно пошла прочь, ожидая, что Эмхир последует за ней.

Ворон не торопился. Он шагнул к Эльму и сказал:

– Жаль.

Эльм помотал головой.

– Это кажется странным, Хельм...

– Нет, – сипло ответил он. – Это можно понять.

Он поклонился Гарвану и скрылся за дверью лавки ул-Лаельма.

Эмхир сдвинул брови, по привычке одернул рукав, скрывавший наруч, и пошел к Разде. Она стояла у соседнего дома. Сквозь приоткрытые ставни за ней внимательно наблюдали чьи-то глаза, но, завидев Гарвана, человек скрылся в полумраке комнаты.

– Пройдем через городские сады, о Эмхир, – Разда казалась чуть опечаленной.

Эмхир кивнул.

Медленно угасал день. Зелень садов казалась особенно темной в свете заходящего солнца, окрасившего небо в нежно-оранжевый и розовые цвета, в вышине переходящие в лиловый и бледно-голубой. Разда сошла с тропинки, осторожно провела рукой по нежным листьям акации, не боясь пораниться об острые шипы. Эмхир молча следовал за южанкой. Он давно не был в городских садах: сады Гарван-Этксе были хотя меньше, но словно привычнее и красивее.

– А правда, что в Сердце Гафастана тоже есть сады? – спросила Разда.

– Правда, – отозвался Эмхир.

– И туда никак не попасть?

– Только Гарваны могут и все иные, живущие в Этксе.

Разда мечтательно улыбнулась.

– Я бы хотела там побывать.

Приторно-сладко пахли цветы.

Эмхир промолчал, глядя на Разду. Тонкие потоки света струились сквозь листву, путаясь в черных волосах Разды, падая на ее смуглые плечи, рассыпаясь узорами на ее простом красно-коричневом платье. Было в Разде, в ее темной коже, глубоких обсидиановых глазах, гибком теле и плавных движениях что-то неуловимое, древнее, первозданно красивое, словно бы сами древние духи пустынь вылепили ее из драгоценной эрмегернской глины, смешав с серебряной водой Великой реки и непреходящим жаром вечного солнца.

Разда села на траву рядом с высоким платаном и вопросительно посмотрела на Эмхира. Он опустился рядом.

– Скажи мне... Эмхир, тогда, у реки, кого из Милостивых ты видел?

Эмхир заглянул в темные, как обсидиан, глаза Разды.

– Я видел Амру.

– Ее сеть крепка.

– Но незрима, – Эмхир помолчал. – И, возможно, когда-нибудь на наши плечи накинут сплетенную из конского волоса и пропитанную молитвами жриц...

Улыбка тронула губы Разды.

– Ты, о Эмхир, всегда глядишь на меня, но никогда ко мне не прикасаешься...

Эмхир наклонил голову.

– Ты видишь меня всегда, но я тебя – никогда не видела, – Разда вздохнула.

Эмхир опустил край тагельмуста, полностью открывая лицо. Разда, понурившая было голову, тут же подняла ее; в ее глазах вспыхнули огоньки интереса. Наконец-то она увидела его. У Эмхира были плавные, высокие скулы, впалые щеки и тонкие губы. Разде чертами он чем-то напомнил, очень отдаленно, какую-то хищную рептилию. Быть может, змею. Она невольно повеселела.

– Я вижу, ты рада, – сказал Эмхир.

– Я думала, что вы, чистокровные Гарваны, все чем-то похожи на птиц.

Эмхир удивленно вскинул брови:

– Мы внешне такие же, как и все люди. Среди тех, кто с нойрами ничего общего не имеет, есть люди, с птичьими чертами. Среди нас встречаются всякие...

Разда не отрывала взгляда от лица Эмхира. Она находила его достаточно красивым, хотя все же не таким безупречным, какой была та каменная голова уинвольской статуи. Но чары Амры оплели ее крепко.

Она и сама не заметила, как ее рука скользнула по руке Эмхира, и как он притянул Разду к себе, и губы их встретились.

***

Когда Эмхир возвращался в Этксе, уже стемнело. Сначала ему пришлось зайти на конюшню при страже Восточного квартала и забрать оставленного там аргамака. Потом он ехал по городу, освещенному редкими огнями, коня он пустил шагом: торопиться не хотелось. Ночь наполнена была удивительным спокойствием, в темном небе сверкали звезды.

Никого не встретив, Эмхир вернулся в Этксе и, ранним утром вышел на мост, протянувшийся между Библиотечной и Северной башней, где он совсем недавно стоял ночью, вспоминая Анборг и думая о том, возможно ли снова прикоснуться к чувству, стоит ли следовать по этому пути. Теперь он не сомневался: путь верен, поскольку то возвышенное, что пробуждает в людях Амра не может быть ни ложью, ни ошибкой.

Он поднял глаза: прозрачная, аквамариновая голубизна небес светилась, сгущаясь в вышине и желтовато рассеиваясь у самого горизонта. Небо напоминало озеро, бесконечное, бескрайнее. Там, где темнее всего было небо – там глубже, а на горизонте оно словно мельчало, теряя свет, и незримые воды его касались призрачных отмелей. Воздух исполнен был рассветной свежестью с извечным призвуком пыли, который в это утро казался едва уловимым и даже приятным, отдающим теплым песком и впитавшимся в него солнцем. И теперь, после стольких лет, прожитых в Гафастане, этот город начал казаться Эмхиру родным и невраждебным. Теперь, как ему хотелось верить, он обрел то, что искал.

Но никакое утро не длится вечно. На мост пришел Скарпхедин. Коротко поприветствовав Ворона, он сказал:

– Ночью в юго-восточном квартале убили писаря.

– Что за человек?

– Он служил в Высоком доме Вестников. Пока больше ничего. Нам нужно поторопиться. Орм уже там.

– Хорошо, – сказал Эмхир. – А где Кадор?

– Ты думаешь, ему следовало бы присутствовать?

Эмхир кивнул.

– Он наступил в гнездо скорпионов, – Скарпхедин чуть пожал плечами.

– Жив?

– Да, легко отделался. Сейчас он в лазарете, я думаю, через день-другой его уже отпустят.

– Ну, пусть. Пойдем, Скарпхедин.

Через четверть часа оба Гарвана были уже в юго-восточном квартале. Дом писаря оказался небольшим, небогато обставленным. В главной из комнат, где находился убитый писарь, уже стояли Орм и двое Вестников. Один из них держал на коротком поводке пятнистую сыртланскую собаку. В углу всхлипывала рабыня.

Увидев Гарванов, Вестники поклонились.

Убитый писарь оставался там, где его и настигла смерть. Он сидел, завалившись на залитый кровью стол, лицо еще хранило гримасу предсмертной муки: горло писаря было перерезано. На полу, в застывшей крови лежал калам.

– Собака вам здесь зачем? – обратился Эмхир к Вестнику.

– Надо их натаскивать, о Гарван. Иначе они забудут вкус человеческой крови.

– Вы собрались тело писаря отдать на растерзание собакам? – Эмхир внимательно посмотрел на Вестника.

Тот побледнел и произнес нечто невразумительное.

Эмхир покачал головой:

– Дарга-сыртлан пусть сегодня ко мне зайдет.

Вестник судорожно кивнул.

– Собаку уведи, – бросил ему Орм.

Вестник повиновался.

– Так что скажете? – обратился Эмхир ко второму Вестнику, подходя к убитому.

– Это писарь из Высокого Дома, самого низкого чина. Хороший работник... был. Но ничем не примечательный. Врагов, наверное, не имел, никаких тайн вроде бы разведать тоже не мог. Убили его, перерезав горло...

– Это я заметил, – хмуро отозвался Эмхир. – Из дома что-нибудь пропало?

– Неизвестно, здесь и брать нечего, – Вестник кивнул на сидевшую в углу рабыню, – а она нам ничего толком рассказать не смогла.

– Кто-то приходил в дом вчера?

– Она говорит, что не слышала, поскольку, наверное, спала, и, если кто-то и приходил, то поздно ночью, но она не знает. Соседи тоже никого не видели и не слышали ничего.

Эмхир вздохнул и обернулся к Орму и Скарпхедину.

– Я бы сказал, – произнес Орм, – что почерк похож на наш.

– Думаешь, кто из Этксе? – спросил Эмхир.

– Может быть...

– Но кто и зачем? Разве может быть что-то, что заставит Гарвана расправиться с ничего не значащим человеком? Весьма расточительно, – сказал Скарпхедин, отрывая взгляд от густо запекшейся крови, покрывавшей часть стола.

– Как знать, – Орм покачал головой. – Не все становятся так высоки, как мы хотим.

– Уметь перерезать горло – это еще не значит быть одним из нас, – задумчиво произнес Эмхир, разглядывая писаря. – Если убийца подошел сзади, то разумнее было бы ударить вот сюда, – он указал куда-то чуть ниже затылка писаря. – Гораздо удобнее, при должном навыке.

– Может быть, у него с собой не было подходящего ножа, – предположил Скарпхедин.

– Или он просто по-другому не умеет, – произнес Эмхир.

– Что он писал, когда был убит – известно? – спросил у Вестника Скарпхедин.

– Нет, – ответил Вестник.

– Возможно, убийца забрал это с собой. И даже только ради этого и пришел, – сказал Орм.

– А что может рядовой писарь, чего не может всякий грамотный человек?

– Ничего, – сказал Вестник. – У него нет никаких особенных полномочий.

– А если неграмотный убийца? Попросил написать, не захотел платить? – сказал Скарпхедин.

– Тоже может быть, – сказал Эмхир. – И не хотел, чтобы писарь рассказал кому-то содержимое письма. А это уже может быть что угодно.

Через открытые ставни с улицы доносился привычный шум. Город жил, как прежде, и ему не было дела до пролитой крови.

Гарваны вместе с еще несколькими прибывшими Вестниками осмотрели дом, но ничего не нашли. Рабыня писца чуть уcпокоилась, но ее по-прежнему била крупная дрожь.

– Есть родственники у него? – спросил Вестника Орм, говоря о писаре.

– Нет, он тут один жил.

– Тогда рабыню продайте кому-нибудь.

Вестник кивнул.

– Зовите жрецов. Нам здесь больше нечего делать, – произнес Эмхир, выходя из дома писаря.