Текст книги "Двенадцать звеньев цепи (СИ)"
Автор книги: Тигра Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Для тебя, дедушка, не жалко! – отвечаю я с улыбкой. Не говорить же ему, что я чуть не расплакалась, разрезая свою любимую блузку. – Откушайте, пожалуйста, не побрезгуйте! – Протягиваю ему миску с молоком и сухариками. Ультрапастеризация – это мое спасение! Старый холодильник давно не морозит и годится только на то, чтобы служить шкафом.
– За печку поставь, – распоряжается домовой и сам скрывается в указанном направлении. Я аккуратно ставлю миску на пол, задвигаю ее за старинную печь. Мохнатая лапа касается моей руки, вырывая подношение, тут же раздается чавканье и сербанье. Не мало я ему молока налила? Через несколько минут довольный чур выходит, вытирая белое с усов и бороды.
– Совет тебе дам, внученька, а ты сама решай, что с ним делать. Те, кого ты освободила, считаются демонами. Десятый и Двенадцатый. Заточили Кролика и Змея полтысячелетия назад в наказание. Срок не истек, и поэтому ты теперь Избранная, дарующая силу. Мы тебя носом чуем! Запах твоей свежей пролитой крови на открытом пространстве до полверсты расходится. Удивляюсь, что кроме меня никто не пришел. – Домовой задумывается, почесывая острое мохнатое ухо, а потом продолжает: – Хотя это ж мой дом, моя вотчина, я ее заговаривал. Мелкая нечисть не сунется, а крупного тут не водится.
– Спасибо, чур. – Я не могу скрыть разочарования. Все эти усилия только для того, чтобы узнать, что моя кровь – лучшая приманка?
– Что за молодежь пошла, никакого уважения! Ни выслушают до конца, ни печеного яблочка не предложат!
– Испеку я тебе яблок! Говори только! – поддаюсь я на вымогательства домового.
– Так вот, совет такой. Попроси в награду от демонов защиту. Заклинаешь их именем, высказываешь просьбу и обязательно добавляешь «желаю». Только думай, последыш, прежде чем молвить. Если смогут демоны извратить твои слова, они так и сделают!
– Хороший совет, дедушка, спасибо. – Я опять кланяюсь. Спина не отсохнет, а домовой действительно полезный совет мне дал.
– Ну дура ж все-таки, как такая уродилась и смогла до таких лет дожить! – опять ругается домовой. – Спасибо она говорит! Нет бы сказать: «Дедушка чур, а как мне вызвать демона, чтобы награду у него испросить?»
Чувствую, как меня заливает краской стыда. Прав ведь домовой! Я уже начала придумывать желание и формулировки, а как и кому их высказывать буду – совершенно не приняла во внимание. Повторяю слово в слово про «дедушку чура». Старичок усмехается в бороду, но на вопрос отвечает.
– Не безнадежные у меня потомки, радует! Про оберег пятиконечный знаешь? Их еще вроде пятнограммами кличут. Чертишь мелом, а лучше ножом на полу или земле, читаешь заклинание призыва. И демон там сидит, пока ты свою награду не получишь. Только с демоном не ошибись! – говорит домовой и умолкает.
– А ты какие яблочки больше любишь, дедушка, сладкие или кислые? – пытаюсь поддерживать правила игры домового. «Пятнограммы» – это пентаграммы, судя по всему.
– Краснобоких сладких запеки. Записывай, что стоишь? Или память хорошая?
Есть у меня верности печать,
никто эту печать не сможет взять:
ни руками, ни заговорными словами,
ни отворотным заклятьем,
ни триязыким проклятьем,
ни седым дедом, ни хитрым ведом,
ни ведуницей, ни злой колдуницей,
ни шаманом, ни хитрым обманом,
ни ясными очами,
ни черными кудрями,
ни белой грудью,
ни Адамовым садом,
ни передом, ни задом.
Явись ко мне, (укажи имя)!
– Записала? Что теперь надо сказать? – Домовой хитро щурится, поглаживая бородку.
– Как демонов зовут?
– Молодец, потомок, так и надо! – Старичок откровенно смеется, но, видно, доволен моим ответом. – Десятый и Двенадцатый, я же уже говорил. Но ты права. Так их не дозовешься, надо на мертвом языке звать. Сам-то я запамятовал. Разузнать тебе придется.
У меня есть большое подозрение, что он знает их имена, но решил не подсказывать, чтобы мне жизнь медом не казалось. Да какой мед! На меня тут вся нечисть охоту открыла!
– Спасибо, дедушка, за науку.
– Про яблоки не запамятуй, – бурчит чур, скрываясь за печкой.
Мертвый язык – это, наверное, латынь. Эх, придется в город выбираться, в этой деревне и телефон с трудом ловит, а об интернете и речи не идет. И тут я вспоминаю разговор в лабиринте: «Как Децимус тебя нашел?» Слово «Децимус» звучит вполне подходящим для имени на латыни. Рискнуть? Или выбраться в город, где меня всякая нечисть почуять может и съесть?
Через пару часов я черчу ножом на полу в гостиной пятиконечную звезду, вершины которой соединены между собой через одну. Не зря меня мама таким образом учила звездочки рисовать! Проговариваю вслух записанные на бумажке слова.
– Явись ко мне, Децимус!
Голый парень с клочьями пены в мокрых волосах, появившийся посреди комнаты, удивляется, кажется, больше меня. А где кролик?
Комментарий к Глава 3. Чур меня!
* У этих ительменов те еще сказки. Я прониклась! Это начало рассказа “Кутх и лиса”.
Для мира, в котором живет Арина, ительмены – малая народность Камчатки, живущая в труднодоступных местах и не слишком активно контактирующая с “цивилизацией”.
========== Глава 4. Камень, брошенный по совету, летит дальше ==========
Я совет бесценный дам:
Если хочешь долго жить —
Накати в себя сто грамм
И на всех начни ложить…
© Б. Барский
Наверное, я должна смутиться, отвести глаза, покраснеть. Но я не делаю ни первого, ни второго, ни третьего, наоборот, внимательно разглядываю появившегося в центре пентаграммы. Пришелец выглядит очень молодым, даже юным. Подросток, уже почти готовый стать взрослым, но сохраняющий присущую переходному возрасту угловатость в движениях. Длинные темные волосы мокрыми спиральками спускаются до плеч, пена с них сползает к тонким ключицам, течет по худому телу. В нем нет ничего необычного, он выглядит вполне человеком, только цвет глаз – желтый, как у хищного животного. Это тот Децимус, который мне нужен?
Он так же внимательно разглядывает меня в ответ, настороженность во взгляде исчезает, сменяясь насмешкой и… вожделением? Как-то слишком жадно он на меня смотрит, того и гляди облизываться начнет! Надо, наверное, ему полотенце дать, вытереться и прикрыться. А то обвинят меня потом в растлении демонических малолетних! Раздается хлопок, и в центре нацарапанных ножом линий появляется кролик. Серенькое округлое тело, вытянутые овальные уши, черные бусины глаз. Очень похож на того зверька, что встретился мне на вулканическом плато, вот только размером с взрослую овчарку. Откормился-то как за две недели! Что-то мне страшно. Зубки у него совсем не как у травоядного. А если прыгнет?
– Ну и что тебе нужно? – недружелюбно бурчит кролик, смахивая лапами остатки пены с ушей.
– Ты мне должен. Я хочу загадать желание.
Кролик моргает, теперь его глаза отливают желтым. Он выжидающе смотрит на меня хищным взглядом и все-таки облизывается. Он что, тоже хочет меня съесть, но не может из-за пентаграммы? Почему тогда они не слопали меня после освобождения? Наверное, пока не загадаю желание, я в безопасности. Надо перечитать договор, который я написала. Особенно пункт о «непричинении вреда после исполнения обязательств». Я беру два заполненных листа со стола. Почти два часа сочиняла и выверяла формулировки! Пробегаюсь глазами. Фух, ничего не забыла!
– Децимус! Я, Арина Александровна Воробьева с одной стороны, именуемая в дальнейшем Избранная, и Децимус, известный также как Десятый или Кролик с другой стороны, именуемый в дальнейшем Демон, заключили договор о нижеследующем.
Я читаю, читаю, а глаза зверька в пентаграмме становятся все больше и больше. Перечисляю все, что смогла придумать, стараясь не оставить ни одной лазейки или неверного трактования слов. Демон должен меня защищать – добровольно и старательно – не причинять вреда своим действием или бездействием, не может говорить никому другому сведения, которые могут причинить мне вред, и так далее и тому подобное. Я совершенно не планирую совершать ошибку Мидаса, попросившего Диониса: «Я хочу, чтобы все, к чему я прикоснусь, мгновенно превращалось в золото!», а потом мучающегося от того, что не мог поесть. Ведь все, абсолютно все в его руках становилось драгоценным металлом!
– Желаю! – произношу после чтения всего текста договора.
В лапах кролика появляется развернутый свиток, по которому быстро скользят золотые буквы. Они добегают до конца свитка, некоторое время мигают, а потом исчезают.
– Превышен лимит слов формулировки желания. Попробуйте загадать желание еще раз, – раздается нейтральный голос, и свиток исчезает, осыпавшись серой пылью на пол.
– Первый раз такое, – бормочет Децимус, косясь на кучку серого вещества перед своими лапами. Пыль несколько секунд мерцает, а потом тоже исчезает. Кролик валится на спину, дрыгая задними лапами и прядя ушами. Ему плохо? Ах ты ж, этот гад демонический смеется надо мной!
– Тупая ослица! Ах-ха! «С одной стороны, с другой стороны». Выкусила? – Зверек бьется в конвульсиях, молотит всеми лапами в воздухе, катается с боку на бок. Но мне кажется, что в этом веселье Децимуса есть большая доля облегчения. Он боялся, что ему придется в точности исполнять мой договор! Что это вообще за демонический твиттер такой с ограничением на количество символов? Сколько можно слов сказать, формулируя желание?
Следующий час я переписываю договор, вмещая текст на одну страницу. Кролик молча сидит в центре пентаграммы, положив уши вдоль спины, прикрыв глаза, всеми силами изображая покорность судьбе и скуку. Зачитываю новый договор. Золотые буквы бегут по полотну свитка, мигают, и лист опять осыпается серой пылью. Чтоб тебя!
– Превышен лимит слов формулировки желания. Попробуйте загадать желание еще раз. – Все тот же спокойный голос. Надеюсь, хоть количество попыток не ограничено! От этой мысли меня бросает в жар. В сказках чаще всего все завязано на цифре три! Неужели у меня остался последний шанс?
– Децимус, – начинаю без особой надежды на сотрудничество.
– Чего тебе, тупая ослица? – Демон явно не горит желанием мне помогать.
– Мое имя Арина.
Кролик не отвечает, только приподнимает одно ухо и выжидающе смотрит на меня. Похоже, ему не нравится сидеть в центре пентаграммы и ждать, пока я тут желание формулирую. Попробую его задобрить.
– Хочешь, я тебе морковку принесу?
– Мяса лучше принеси! Свежего, с кровью.
Так я и думала! Он плотоядный. Но у меня нет никакого мяса. Его негде хранить, так что я вынуждена блюсти пост до похода в магазин.
– Если поможешь, я тебя покормлю, – обещаю, не уточняя детали. Не все же демонам хитрить!
– Я не знаю допустимые размеры и емкость свитка, – отвечает Децимус на незаданный вопрос. А он умный! А я, похоже, не очень, потому что не знаю, как еще переформулировать мое пожелание.
– Арина, ты еще долго думать будешь? Вызови меня, когда будет что пожелать. – Кролик потягивается, разминая лапы, демонстрируя, как ему надоело сидеть в центре пентаграммы. Даже тупой ослицей больше меня не называет. Подозрительно. Отпущу его, а он найдет способ защититься от моего призыва. Нет уж, пусть сидит.
Иду на кухню, нахожу единственное яблоко и ставлю его в микроволновку с ложкой меда в вычищенной сердцевине. После завершающего писка прибора чур появляется из-за печки, даже звать не пришлось. Домовой раздувает ноздри, вдыхая сладкий аромат печеного фрукта.
– Угощайтесь, дедушка. – Я протягиваю человечку исходящее горячим паром яблоко. В этот раз он не прячется обратно за печь, чтобы съесть подношение, а одним неуловимо быстрым движением отправляет плод целиком в рот. Жует с чрезвычайно довольным видом, раздувая щеки. Облизывается, смотрит по сторонам. Похоже, одного яблока ему мало. А у меня больше не осталось, я только завтра собиралась сходить в магазин и прикупить продуктов. Кто же знал, что появится прожорливый домовой и демон, требующий мяса!
– Излагай, потомок, – усмехается чур, видя мою растерянность. Я рассказываю ему об осыпающихся в пепел свитках, показываю свой договор. Домовой ухватывает листы маленькими волосатыми лапками, пробегается глазами по тексту. Надо же, он читать умеет!
– Я еще и вышивать могу, и детей укачивать. – Домовой опять усмехается в бороду, как будто угадав мои мысли, и протягивает договор обратно.
– Дедушка чур, помоги кратко сформулировать желание!
– Яблок не хватит, жертва мне нужна. – Домовой широко улыбается, демонстрируя острые зубы. Опять вижу в его глазах жадный блеск. Кажется, он крови моей хочет! Ой, мамочки!
– Чур! Дедушка чур! Чур меня! – На мгновение мне мерещится, что старичок горбится и превращается в лохматого зверька, который вылизывал половицы кухни.
– Шумная какая! Сказал же – не съем. Потомок ты мой, к сожалению. – Домовой поправляет красный пояс и объясняет: – Отдашь то, что тебе дорого, получишь то, что тебе нужно. Понятно иль не зря Десятый тебя тупой ослицей кличет?
Не очень понятно, если честно, но я не решаюсь расспрашивать дальше. Киваю, прохожу в спальню мимо пентаграммы. Кролик изображает, что спит, но я спиной чувствую его взгляд. Перебираю свои вещи. Что мне из этого дорого? Что я могу отдать за совет чура? Одежда, немного косметики и украшений, ноутбук, книги, мои заметки. Открываю блокнот. Ительменская сказка, которую я записала, но не успела показать научному руководителю. Это мой самый главный аргумент в предстоящем споре за проект, если я решусь конфликтовать с Эдуардом Михайловичем, отстаивая свои интересы.
«Это я-то болтаю?! – встрепенулась сорока. – Неправда! Это всё куропаткины сплетни! Уж я-то её знаю! Сама видела: ночью куропатка из гнезда в тундру летала. Где это видано, чтобы порядочная птица…»
Помимо воли улыбаюсь, читая сказку «Почему у сороки длинный хвост», а потом вздыхаю и решительно направляюсь на кухню с блокнотом в руке.
– Вот, дедушка чур, это мне дорого, – протягиваю записи, но домовой не берет.
– Растопи печку и в огонь кинь, приговаривая, что подношение для пращура Тихона Пановича, – задает мне почти невыполнимую задачу чур. Эту печку еще топить можно? Я как-то микроволновкой и плитой обходилась до настоящего момента. Но делать нечего. Поленницу я нахожу в сарае, долго мучаюсь, раскалывая несколько чурбаков на дрова. На руках тут же появляются мозоли. Складываю дрова в жерло печи, подсовываю под них листы неудавшегося варианта договора. Пламя занимается на удивление быстро, дерево начинает потрескивать.
– Заслонку вон ту открой, последыш, а то на тебе род и прервется, – высовывается чур из-за печки, довольно жмурясь и ласково трогая теплеющую кладку. Я отодвигаю заслонку, и огонь начинает пылать еще ярче, охватывая все полешки. Топчусь рядом с пламенем и побелевшими от напряжения пальцами сжимаю блокнот, не решаясь кинуть записи в печь. Откуда-то поднимается уверенность, что после того, как бумага сгорит, я и слова не смогу вспомнить из этой сказки. И даже если бы я предварительно скопировала запись в другой блокнот или на ноутбук, это бы не помогло. Я просто знаю. Это у меня так дар избранной проявляется или просто крыша едет от всех этих страшных сказок?
– Для пращура моего Тихона Пановича подношение. Да пребудет с тобой сила! Чур меня! – Импровизирую, так как точных инструкций, что говорить, не было. Кидаю блокнот в огонь резким движением, не давая себе времени передумать. Страницы записной книжки раскрываются, пламя несколько секунд пляшет на них, а потом гаснет, оставляя после себя черные скукоженные листы. Вздыхаю. Прощай, кандидатская по ительменским преданиям!
Когда все дрова прогорают, превратившись в угли, чур показывается из-за печки. Я отшатываюсь от неожиданности. Накатывает волна страха. Домовой вырос! Глаза горят ярко-зеленым огнем, густые черные волосы топорщатся во все стороны. Борода потемнела, струится шелковой волной до пояса. Когти на руках отливают сталью, рот растянут в лягушачьей улыбке с частоколом острейших зубов. Он неумолимо приближается.
– Чур меня! Чур!
– Что же ты так орешь? Пугливая какая! – ворчит домовой. Он по-кошачьи втягивает когти, моргает. Голодный блеск в глазах пропадает. Чур поправляет подол рубахи, который сейчас ему еле до колен доходит, и интересуется: – А ткань-то у тебя осталась? Я подрос чуть-чуть. Теперь срамота получается, а не одежа.
Чуть-чуть! Это называется чуть-чуть! Он же мне теперь до пояса достает, а был по колено. Я притаскиваю из комнаты остатки разрезанной блузки и пытаюсь сшить из нее наряд для домового, пока пращур вещает, прохаживаясь туда-сюда мимо печки и поправляя подол, который так и норовит задраться, показав волосатый зад. Хвост. У него есть хвост даже в «человеческом» обличье. Чему я так удивляюсь?
– Десятый тебе не защитник, молодой еще. Он, конечно, может отбиться от слабой нечисти. Но за тобой скоро кто посильнее охоту начнет. Новости расходятся быстро. Поищут тебя на месте бывшего узилища демонов, не найдут. В округе поищут, а потом смекалистые все поймут. Найдут и съедят. Ох, последыш, оглянуться не успеешь, как схарчат! Может, мне разрешишь, а? С разрешением и я смогу! Ну что тебе, жалко? Уж лучше так, по-родственному. Что ж добру зазря пропадать!
Домовой выжидательно на меня смотрит и облизывается. Я от возмущения даже шить перестаю. Тоже мне «дедушка»! Чтоб тебе мои косточки поперек горла встали!
– Чур, подавай то, что мне нужно! – говорю излишне резко. Ну не нравятся мне разговоры о поедании меня! К моему удивлению, домовой не обижается, а даже одобрительно кивает и усмехается в бороду.
– Сделай Кролика своим даймонием*. Это как советник, но который не может дурного присоветовать. Это слово не извратить, не перетолковать. Только обязательно срок определи, чтобы лазейки не оставить.
– Будь моим даймонием, пока я избранная? Подойдет?
– Иди, желай быстрее, а то твой уже почти из пентаграммы убег, потом звать замучаешься. – Чур забирает у меня из рук недошитую одежду.
Бегу со всех ног в гостиную. Доски, на которых начерчена звезда, выглядят так, будто их бешеный жучок-короед погрыз – того и гляди в труху осыпятся.
– Децимус, будь моим даймонием, пока я избранной являюсь. Желаю!
Золотые буквы бегут по свитку. Фух, не рассыпался! Бумага сворачивается в трубочку, на ней появляется красная печать. Звук далекого гонга. А потом с легким хлопком свиток растворяется в воздухе.
– Что это так звякнуло, а потом хлопнуло?
«Гонг означает заключение сделки. А хлопок – это звук от схлопнувшегося воздуха на месте образовавшегося вакуума после телепортации». Ой, это, кажется, не моя мысль! «Ага, это я на твой вопрос ответил». Кролик внимательно смотрит мне в глаза, а потом подточенные доски не выдерживают, и он летит в подвал.
Я забираюсь в подпол из кухни, нахожу демонического зверя под обломками досок. Децимус ругается, пытаясь выбраться из-под завала.
– Я лапу сломал! Из-за тебя, тупая ослица, я теперь хромым буду! – причитает он, пока я пытаюсь его вытащить.
– Ты идти можешь?
– Я ничего не могу! Я охромел и стал даймонием смертной! За что мне это все?!
Пытаюсь приподнять кролика. Тяжелый, зараза! Как бы его поудобнее ухватить?
– Ухи не трожь! – верещит Децимус, видя, что я примериваюсь к этим таким удобным «ручкам». После двухминутной возни подхватываю зверя под брюшко и тащу наверх. Спотыкаюсь на лестнице, почти роняю свою ношу. Зверь в моих руках начинает съеживаться, становясь нормального кроличьего размера, а не монстром-переростком.
– Раньше так не мог? – возмущаюсь я, легко выбираясь из подвала.
– Не люблю быть маленьким, – бурчит звереныш, зажмуриваясь. Он такой умилительный сейчас, что я, не задумываясь, провожу рукой по его голове и ушам. Мягкий какой!
– Какая лапка болит? – спрашиваю, укладывая кролика на кровать, опять непроизвольно погладив по спинке. Какой же он приятный! Ох, Арина, ты, кажется, забыла, что он один из двенадцати каких-то страшных демонов. Чур хоть и сказал, что Децимус молодой и слабый, но все равно он демон и был наказан за какое-то ужасное преступление! В общем, прекращай его гладить! «Продолжай, продолжай, а теперь вот тут еще. Да не здесь, тупая ослица!» – появляется в моей голове возмущенная мысль. Ох ты ж! Он что, теперь мои мысли читать может? Зря я настолько домовому доверилась. Надо было больше узнать об этих даймониях. Как-то подозрительно звучит!
– Вот эта болит. Из-за тебя сломал! – Кролик перекатывается на спину и тянет вверх одну из задних конечностей. Я аккуратно прощупываю лапу.
– Да тут максимум растяжение!
– Много ты знаешь о демонической физиологии!
– Децимус, я во всю эту историю из-за тебя попала. И у нас теперь договор. Можем мы обойтись без ругани? И скажи, ты мои мысли читаешь?
– Нет, только свои передаю. Я ж теперь даймоний. – Последнее слово кролик словно выплевывает, а потом добавляет: – Но ты можешь целенаправленно подумать, и я услышу вопрос и отвечу. Я ж теперь даймоний!
– О, у меня теперь собственный демонический гугл, что ли? Удобно!
– О чем ты говоришь?
– Ты еще не познакомился с достижением технического прогресса?
– Не успел, другие дела были. Хотя горячая вода по трубам и маленькая комнатка с унитазом – очень комфортно.
– Демоны какают? – брякаю, не подумав. Как-то я представляла их этакими эфемерными созданиями, почти духами. Кролик косит на меня недобрым взглядом. «И едят, и трахаются. Хочешь проверить?» – вклинивается в мое сознание Децимус.
– Тьфу на тебя! Мал еще! И прекрати так делать, пока не возникнет необходимости.
«Как – так?» – раздается в моей голове. Он, похоже, не собирается затыкаться.
– Я тебе сейчас еще одну лапу сломаю!
– Слышал, тебе защитник нужен, – переводит тему кролик, но говорит теперь вслух: – Ты ж у нас сейчас самая вкусная булочка! Так бы и понадкусывал.
– Ты ж теперь даймоний, тебе нельзя, – повторяю я его же слова, надеясь, что ему действительно теперь не по статусу мною закусывать.
– Давай уже Двенадцатого вызывать, защитника тебе делать будем. Не одному же мне с тобой мучаться!
Осторожно пробираюсь за ножом, который оставила в гостиной. Надо будет что-то с этой дырой придумать, а то мама меня убьет раньше всей нечисти! Пентаграмму я черчу на полу в спальне. Читаю стишок, вопросительно смотрю на кролика.
– Позови его по имени. Дуодецимус или Ангус**, – подсказывает новоиспеченный советчик.
– Явись ко мне, Ангус!
В центре пентаграммы появляется обнаженный мужчина с клочьями пены в мокрых волосах. Они что, сговорились?!
Комментарий к Глава 4. Камень, брошенный по совету, летит дальше
*Даймо́ний (греч. δαιμονιον – «божественное») в философии Сократа – философское понятие, означающее внутренний голос, который в решающий момент предостерегает и таким образом удерживает от предприятия, в котором сокрыта опасность для телесного или морального благополучия.
**Дуодецимус и Ангус – русская транскрипция латинского слова «duodecimus» – двенадцатый и «anguis» – змей.
========== Глава 5. Демон-ангел, какая в беду разница! ==========
– Я ангел! Честно!
– А рога?
– Ну, нимб поддерживать…
Похоже, вся нечисть в этом мире очень стремится стать «чистью». Как иначе объяснить эти явления в мокром виде? Они что, постоянно там ванны принимают? Хотя такие длинные волосы наверняка требуют особого ухода и заботы.
– Лепус*, чтоб у тебя весь мех облез! Это ты ей мое имя сказал?! – Явившийся демон совершенно не обращает на меня внимания, будто кроме него и кролика в этой комнате больше нет никого. А это моя пентаграмма, и я его вызвала! Сейчас как загадаю, будет мне пятки чесать до скончания века. Кролик невнятно огрызается в ответ, а у меня есть возможность рассмотреть пришельца. Черные волосы, длиннее, чем у Децимуса, мокрыми змейками струятся по плечам. Мужчина, стоящий в центре комнаты, высокий, примерно такого же роста, как первый демон, но телосложение отнюдь не подростковое. Широкие, но не слишком массивные плечи, поджарый живот, длинные стройные ноги. Во всем его теле чувствуется гибкость и сила. Карие глаза в обрамлении густых черных ресниц такие выразительные, что кажутся подведенными. Утонуть можно. Вот же шь! Я все-таки тогда из лабиринта «прекрасного принца» освободила.
– Ты это… Будешь в змейку превращаться, или тебе полотенце принести? – влезаю я в вяло продолжающееся переругивание демонов. Взгляд карих глаз призванного впивается в меня, а затем лицо Ангуса расплывается в хитро-обаятельной улыбке.
– Как захочешь, детка, я не стеснительный. А лучше открой пентаграмму, пообщаемся поближе. – Его голос такой мягкий и обволакивающий, соблазняющий, что у меня тут же появляется желание сделать так, как он говорит. Наваждение какое-то! Трясу головой, стараясь прийти в себя.
– Ты мне должен одно желание.
– Я готов исполнить все твои желания, крошка. – Ангус ненавязчиво так ведет рукой по своей груди и животу, делая вид, что стирает текущую пену. Непроизвольно сглатываю слюну. Вот же змей-искуситель! Что я, голых мужчин не видела? Ну, красив, с этим, да, не поспоришь. И эти капельки воды, стекающие по коже… Но это ж не повод плавиться, как кусочек масла на раскаленной сковороде. Это какие-то чары?
– Лапус, он на меня воздействует? – Оборачиваюсь к кролику.
– Я Лепус! – возмущается животное, развалившееся на моей кровати. Вы когда-нибудь видели кролика, лежащего в пошлой позе? Я вот тоже нет, но этот десятый демон каким-то образом умудряется так валяться. Лапы раскинул, косит на меня масляным взглядом. Тьфу! Они точно сговорились! Но, несмотря ни на что, свои обязанности даймония кролик выполняет исправно, подтверждая мои догадки: – Ага, братец своей харизмой на тебя давит. Он такой. Искусительный.
Кролик хихикает, а я перевожу взгляд на Ангуса. Тот стоит, откидывает мокрые пряди с лица и ничуточки не смущается, что его поймали на горячем.
– Как этому противостоять? – поспешно задаю следующий вопрос, с усилием отводя взгляд от обнаженного мужчины. А ведь в моем первоначальном договоре не было пункта «не соблазни нанимателя твоего». Вот же демоны! Всего не предусмотришь.
– Он не властен, если сама не захочешь поддаться, – отвечает кролик, а потом разводит лапами и тихо шепчет почти себе под нос: – Ангус, не надо убивать меня взглядом. Я даймоний. Должен понимать, что это такое!
Мужчина в пентаграмме хмурится и ругается сквозь зубы. А потом раздается хлопок, и вот уже на полу, свернувшись в несколько колец, лежит зеленая пятнистая змея. Где моя маленькая змейка не длиннее окружности запястья? Верните ее обратно! Второй демон тоже значительно подрос, увеличившись как минимум на десять метров. Я вспоминаю изменение размеров домового после подношения. Величина нечисти зависит от силы или энергии?
– Загадывай, чего ждешь, – недружелюбно бросает змей. А что говорить? Надо было сперва формулировку подготовить, а потом вызывать. Поторопилась. Главное, чтобы еще одной непредусмотренной дырки в полу не образовалось.
– Веди себя хорошо! – говорю я змею, подхватывая кролика под брюшко и утаскивая его на кухню.
– Тупая ослица, он все равно нас будет слышать, – комментирует посаженный на стол Децимус.
– Но зато я его не буду видеть. Я поняла, что рептилии мне очень не нравятся. Бр-р! Длинный, холодный. Как мой даймоний, сформулируй, пожалуйста, что мне загадать. Пока я избранная жертва и лакомство для всей нечисти, мне нужен защитник. Задача понятна?
– Нужно подумать… – задумчиво протягивает кролик и замирает, как будто уснул с открытыми глазами. Я решаю его не тревожить: пусть думает. Нахожу в шкафу овсяное печенье, наливаю молока в стакан. Я ведь так и не поела со всеми этими потусторонними проблемами. Остатки молока наливаю в миску, крошу туда одну печенюшку и ставлю на пол за печку. Чавканье раздается почти сразу же. Интересно, чур сшил себе новую одежду?
– Попроси его стать твоим а-н-гу-ом-хо-о-ни-том-ом, – раздается голос Децимуса, когда я уже делаю последний глоток.
– Кем-кем? – поворачиваюсь к демону, а этот мелкий пушистый гад жует мой недорезанный салат.
Я вижу, как кусочек огурца с темнеющей капелькой засохшей крови исчезает в пасти зверька, а кролик даже глаза от наслаждения прикрывает и урчит:
– Сладко, м-м-м! Ом-ном-ном! Мрр-ом-ном!
– Ты же мой даймоний! Ты не можешь моей кровью питаться! – ошарашенно, с опасением смотрю на зверька. А если он сейчас мне в глотку вцепится? Кролик поспешно дожевывает, проглатывает.
– Сам я тебе причинить вред не могу, но что упало, то пропало! Какая же у тебя кровь вкусная! Ариночка, может, накапаешь мне еще чуть-чуть? Я хороший, советы даю! И очень голодный. Мне так нужна сила… – Он смотрит на меня большими, влажными черными глазами, такими умоляющими и умилительными, что я начинаю раздумывать: а не согласиться ли? Действительно, уколоть палец, накормить бедного зверька. Что мне, жалко? Вот же шь! И у этого тоже харизма!
– Прекрати на меня воздействовать! Лучше скажи понятно, кем Ангус должен стать.
– Ангелом-хранителем, – отвечает кролик, почесывая лапой под подбородком. Именно той, которая у него «больная». Притворщик!
Из спальни доносится сдавленное ругательство и ритмичный стук. Кажется, этот змей решил об пол головой побиться. У рептилий бывает сотрясение мозга? Возвращаюсь в комнату. Змей свернулся чуть ли не в узел, лежит, прикрыв желтые глаза с вертикальными зрачками.
– Ангус, будь моим ангелом-хранителем, пока я не отпущу тебя. Желаю!
Все повторяется. Появившийся в центре змеиных колец свиток быстро заполняется буквами, сворачивается, запечатывается красным сургучом и с легким хлопком исчезает после звука гонга. Ой, что это у меня в руке? Тонкая, светящаяся нить тянется от моих сжатых пальцев к змеиному горлу, переходя в изящный ошейник. Через мгновение нить исчезает, но украшение на змее остается. При договоре с кроликом такого не появлялось. Что это означает? Я перебираю в памяти все предания, связанные со змеями и украшениями. Кольцо на хвосте, корона на голове. А про ошейник никаких сказок нет.
– Теперь я открою.
Скребу ножом одну из линий пентаграммы, нарушая целостность фигуры. Змей подскакивает, как распрямившаяся после сильного сжатия пружина. Налетает на меня, валит с ног, обвивает своими кольцами. Хорошо хоть, что падаем мы на кровать, а не на пол. Его чешуя гладкая и неожиданно теплая. Кролик перехитрил меня? «Ангел-хранитель» означает не то, о чем я подумала? Он меня сейчас задушит? Тело рептилии сжимается все сильнее.
– Вот в таком положении буду тебя охранять. Не хочешь? Тогда отпусти меня.
– Ангел-хранитель не может задушить своего подопечного, – говорю с уверенностью, которой совершенно не ощущаю. Почему я сказала «отпустить», а не «пока я избранная»? Ведь знаю же, что жадность в сказках всегда наказуема. Лежу, опутанная змеем с ног до головы, ощущаю себя Евой, обманутой коварным ползучим гадом. И даже яблочка мне не досталось: домовой съел. Где справедливость? В кольцах змея неожиданно уютно и спокойно. Я так устала! Всю ночь не спала из-за этих пентаграмм. Незаметно для себя погружаюсь в сон.
