Текст книги "Двенадцать звеньев цепи (СИ)"
Автор книги: Тигра Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Уважение у нее к пращуру проснулось! Или это «вы» – дабы показать, что чужие? Осуждаешь за водяницу? Не знаешь, не суди! Я-то ее лобызал, но не с тем зачином, что тебя демоны облизывали…
Раскрыв рот, слушаю отповедь домового. Сама не поняла, почему к чуру на «вы» обратилась. Может, потому, что тыкать тому серьезному взрослому мужику, каким он стал, как-то неудобно. После слов про облизывания чувствую, как щеки загораются. Стыд, замешанный на желании повторить. Вот же шь!
– Дедушка чур, расскажи, в чем там дело было? С каппой… Да и вообще. Как ты домовым стал? – увожу тему немного в сторону.
*
Россия. Двести пятьдесят лет назад
Дом Тихон сам строил. Ну, как сам… Всем миром помогали. Так было принято в те времена – сообща большие дела вершить. Добротный, хороший дом вышел. Для всей семьи хватало. А семья у него была дружная. Жена-лебедушка, с нежным именем Любовь, высокая, сильная – могла она грациозной поступью, не пролив ни капли, два больших ведра на коромысле от колодца принести. По молодости он ее Любавушкой звал, а как ребятишки пошли, матушкой кликать начал. Деток бог дал ни много ни мало – троих. Дочку-красавицу, Забаву, с соболиными бровями и кротким нравом, и двоих пацанят-пострелят, отцу помощников в поле.
Деревенька Александровка была богатая, крестьяне хоть платили оброк, но барщину не выполняли, жили зажиточно и помещика своего, посчитай, никогда не видели. Только и напоминаний о хозяине – обоз по осени снарядить. Но тут помер старый барин, а новый решил проведать все свои владения.
Забаве в тот год тринадцать минуло, стало в ней женское просыпаться, а все детское куда-то делось. Угловатость пропала, стан стройный стал, как у Любавушки перед свадьбой, грудь налилась и сарафан топорщила. Как будто вместе с цветением вишни распустилась и Забавушка. Деревенские женихи все как один головы сворачивали, когда она по дороге шла. А сама Забава по нраву еще чистый ребенок была: цветочки и травинки собирала да куколок плела, хотя по хозяйству матери много помогала: и курам зерна задать, и репу посеять, и корову подоить. А уж пела-то как! Заслушаться можно. Голосок далеко над полем разносился, нежный и проникновенный, аж душа разворачивалась.
В июне земляника пошла, душистая, все полянки лесные усыпала. Много ее в тот год было. Увлекалась Забавушка, полные корзинки собирая. Только под вечер из леса вышла. А тут новый барин с друзьями, охотились они на зайцев в том лесу. Напустились на девушку, что без дозволения она ягоду собрала. Забава растерялась, корзинки побросала и молчит. Барин высечь грозился, а други его обступили девушку. Когда задирать сарафан начали и за косы хватать, поняла она, что не шутят, не играют. Побежала со всех ног в деревню, надеясь на защиту батюшки с матушкой. Но такая охота помещику больше понравилась. Загнали они Забавушку, как зверя лесного.
*
– Сетью выловил я ее из реки на третий день. Утопилась Забавушка моя с горя и стыда… Что дальше – смутно. Разговоры услыхал, похвалялся барин необычной охотой. Пустил я ему красного петуха в усадьбу да с топором у окошка стоял, ждал, когда он спасаться будет. Не дождался, убили меня. Помню, лежу, рук-ног уже не чую, смотрю на поднимающееся зарево, только и думать могу о том, как же теперь Любавушка без меня жить будет, двоих пацанов поднимать. Молился всем богам, чтобы хоть как-то ей помочь. Закрыл глаза и как будто уснул. Проснулся маленьким, мохнатым, за печкой, что сам складывал. Вот так мое горячее желание и сбылось.
Молчу. Жутко мне оттого, что чур эту историю так спокойно рассказывает. Но не совсем легко ему, видно. Шерсть вздыбилась, глаза злой зеленью сверкают.
– Прости, что заставила тебя вспоминать, – осторожно глажу домового. Чур фырчит, но успокаивается, а потом продолжает рассказ.
– Так вот, про каппу… Человеком изначально была. Утонула она. Забавушка моя ведь тоже водяной или русалкой стать могла. Я искал потом, когда сил накопил и смог к реке выбираться. Не нашел. Может, не превратилась, а может, уплыла. Река-то наша в море впадает, сама знаешь. Японочка эта уже много лет нечистью обитается, сильная, что твой слон. А воду когда растеряет, сама очень медленно наполнять ее может. Потому как это особые капли нужны, они на ее коже выделяются, только массировать надо умеючи. Я ей, она мне. Энергией обменялись к общему удовольствию. А не то, что ты там измыслила! Да и дочку она мне напомнила. Сильная-то сильная, но боялась из озерца уйти по суше, а ручей, что к большой воде ведет, пересох.
Мне становится стыдно. Очень. Все-таки хороший у меня предок, правильный. Пращур. Никогда не понимала, как можно гордиться достижениями или деяниями своих прапрабабушек и прапрадедушек. Даже если они и были великими людьми, это ж не твои заслуги. Но чуром я горжусь!
– Жалко, что дом теперь сгорел…
– Последыш, так ведь я восстановить его смогу! Как прежний будет. Сил сейчас хватит. – Домовой в энтузиазме чуть ли не подпрыгивает, достает трубку, затягивается, выпускает вверх белое облако пара.
– Ты что! В самолете курить нельзя! – пытаюсь отобрать у него вейп, но чур шипит, а потом делает еще одну затяжку и прячет трубку. Куда, блин, он ее дел? У котов карманов нет. Но я решаю не спрашивать такие подробности. Вдруг они очень интимные.
– Потомок мой, поделись силой с дедушкой. На восстановление родового имения! – пафосно произносит чур, а сам зубки скалит и на мою руку косится.
– Чур, если пообещаешь защищать и помогать моей семье после моей смерти, я дам тебе крови, – сразу понимаю, к чему ведет домовой.
– Не слишком ли много условий? Дом восстанови, о толпе родственников позаботься!
– Обещаешь?!
– Вот те крест! Обещаю! – Кот размашисто крестится, а потом вцепляется острыми зубками в мизинец протянутой руки. Процедуру забора крови Избранной переношу стоически, тем более что домовой не так уж и много выпил, а ранки у меня заживают очень быстро.
*
Еще в аэропорту Петропавловска-Камчатского заметила, что окружающие на меня посматривают. В Шереметьево людей больше, и взглядов на себе я тоже ловлю больше. Что со мной не так? Одежда в порядке, особо ничем не отличаюсь от остальных пассажиров.
Когда добираюсь до багажной ленты, замечаю свой рюкзак, катающийся по кругу. Повезло: не нужно ждать. Пытаюсь поймать одной рукой, второй держа переноску с чуром. На помощь приходит молодой загорелый блондин, явно только что вернувшийся с курорта. Незнакомец улыбается во все тридцать два, вскидывает мой рюкзак на свое широкое плечо и предлагает проводить меня до машины. На вора он вроде не похож, да и кому нужна моя грязная одежда?
– Спасибо, я сама!
– Ну что вы, позвольте мне помочь!
– Сладкая, вот ты где! А я тебя всюду ищу. – Со спины ко мне подходит Лепус, приобнимает собственнически за талию. Легонько касается губами за ухом. От этого простого действия волна мурашек пробегает вниз по шее.
– Детка, наконец-то ты долетела. – Ангус заходит с другого бока, его рука обхватывает мои плечи. Он целует меня в щеку. Это еще невиннее. Но кто-нибудь, объясните это моим мурашкам! Мы почти не касались друг друга с тех пор, как сбежали от начавшегося извержения вулкана. В суете было некогда, да и после разговора с родными настроение у меня стало слишком сумрачным.
Загорелый незнакомец переводит взгляд с одного демона на другого и вдруг ехидно усмехается.
– Ах, вижу, вакантные места заняты! Но я и третьим быть могу.
Не успевает он произнести последнее слово, как поскальзывается на ровном месте и падает вверх тормашками. Рюкзак, вопреки законам физики, отлетает в нашу сторону. Так, демоны, что ли, и такое умеют?! У меня нет сомнений, что это сделал один из моих помощников. Ангус легко подхватывает мой багаж, и мы все вместе двигаемся к выходу из аэропорта.
«Сладкая булочка, закрой глаза и представь перед собой зеркало, будто смотришься в него. А потом мысленно залей отражение черной краской», – раздается в голове голос даймония.
«Это зачем?» – спрашиваю, но следую полученной инструкции. Все-таки советы от Лепуса должны приносить мне пользу.
«Ух ты! Умница. Отлично получилось. Я же говорил, у тебя появилось что-то подобное харизме демонов. Теперь ты привлекаешь не только нечисть, но и людей. Им кажется, что ты богата и щедра. И эта аура растет. Упражнение с зеркалом и краской – простейший способ поставить блок. Проделывай это периодически, как с духами».
«Ты вообще слышал о таком? О харизме Избранных?»
«Нет. Такое ощущение, что всю информацию скрывают. Все, что известно об Избранных, – это когда и где они появлялись, сколько прожили и кем были съедены. И еще невнятные пророчества Отшельника, появившиеся в последние десятилетия».
Разговор я больше не продолжаю. Что мне с того, что я стала более привлекательна для людей? А судя по словам того загорелого блондинчика – для людей определенного толка, мечтающих жить за счет других, проще говоря, альфонсов.
Вызываю такси для чура. Прошу водителя выставить сумку у забора, когда он прибудет по адресу. Мне даже не верится, что домовой способен восстановить дом из обгоревших руин, но у меня нет причин ему не верить.
– Дедушка Тихон, до свидания! – прощаюсь я с чуром, устраивая переноску на заднем сидении такси. Как все-таки смешно говорить «до свидания», хотя мы никогда больше не увидимся. Домовой-кот только машет мне лапой. И правильно, мы уже все, что хотели, сказали друг другу в самолете.
Вот и одно незавершенное дело сделано. Сколько их у меня еще осталось? Писать завещание я точно не собираюсь, но привести все в порядок необходимо, чтобы потом у моей семьи не было забот. Потом… когда я умру. Так, не думать о плохом. Солнышко светит. Еще лето. Отличная погода. Скоро я увижусь с родными. Главное, не разреветься при них!
*
Секундус, он же Капра, спал. Демонам, как бы сильны они ни были, необходим отдых. Некоторое время они могут держаться без сна, тратя на это энергию, но все же предпочитают не делать этого без необходимости.
Около двери его номера остановилась женщина. Темноволосая, в струящемся красном платье. Демоница Канис как будто прислушалась к происходящему внутри и вдруг с легким хлопком исчезла из коридора, чтобы появиться на кровати, где отдыхал Капра. Тот мгновенно проснулся, стоило Суке оказаться рядом.
– Я же по-хорошему просила, не лезь в это. – Она нависла над распростертым на постели демоном. Горящие желтым глаза Канис впились в серо-ледяные. Капра молчал, упрямо сжав губы.
– Я могу инициировать внеочередной Совет. Тебя упекут минимум на пару тысяч. Тебе хватит энергии пережить такое заточение?
– У тебя нет доказательств. Мое слово против твоего. – Демон не пытался оттолкнуть Канис. Он мог исчезнуть в любой момент, просто переместиться в любую точку земного шара. Отследить его новое местоположение будет невозможно. Демоны могут ощущать присутствие друг друга по искажениям эфирных нитей, но только на достаточно близком расстоянии.
– А было время, ты слушался моих советов, – улыбнулась Канис, ласково погладив Секундуса по щеке. В ее глазах кроме злости неожиданно мелькнула нежность.
– И жестоко за это поплатился. – Одним неуловимым движением Капра подмял под себя демоницу, наслаждаясь выражением растерянности, на долю секунды мелькнувшим на ее красивом лице.
– Ты стал таким сильным, чертенок, – довольно промурлыкала Канис, изгибаясь и пытаясь поймать его губы. Она называла так его давно, очень давно, еще когда их связывали отношения наставник-подопечный.
– Думаешь, я поделюсь с тобой?!
– В тебе так много сейчас несбалансированной тришны… Хапнул сразу очень большой кусок? Я бы могла помочь. – Она облизнула губы и замерла, демонстрируя покорность.
– Чего ты добиваешься? Если хочешь сдать меня Совету – вперед! Прекрати строить тут из себя невесть что! – Руки Капры обхватили шею демоницы, сжали, лишив доступа к кислороду. Канис смотрела на него широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот, будто пытаясь глотнуть недоступный воздух. Демон ждал, что она тут же исчезнет, но Сука решила испытать его выдержку. Секунда, другая, третья. Мгновения отсчитывались метрономом. Лицо Канис покраснело, но она по-прежнему не пыталась вырваться.
– Исчезай уже! – прорычал демон, усиливая хватку. Но Канис все так же находилась под ним, позволяя душить себя. Она не собиралась умирать, хоть сейчас и теряла энергию с бешеной скоростью, ей важно было переиграть Капру. И это удалось!
– Хаос тебя побери! – Он разомкнул руки, отстранился, садясь на кровати, спиной к лежавшей демонице. Та привстала, потерла шею, на которой явственно проступали красные следы. Канис подползла к демону, обняла его сзади, прильнув к обнаженной спине.
– Чертенок, бедный мой, хороший… Прости меня! Я не знала, что тебе так больно. Чертенок… Ты же знаешь, как ты мне дорог… Я так виновата перед тобой… Я должна была лучше все объяснить, рассказать… Ты мне не веришь… Чертенок, так было надо… – сбивчиво, взахлеб говорила демоница, перемежая слова легкими поцелуями шеи и плеч Капры.
Казалось, Секундус не слышал всех этих слов – он продолжал неподвижно сидеть, обхватив голову руками.
– Кому надо? Проклятому равновесию? Плевал я на него. – Он высвободился из объятий Канис, встал во весь рост. Не демон, разъяренное божество, прекрасное в своей наготе и гневе.
– Ты мне не веришь… Я же говорила… Полукровки не просто нарушают Равновесие, они погибель мира. – Демоница села, обхватив руками колени.
– Я уже слышал эту сказку, придумай что-нибудь новое.
– Избранных давно не было, и это опять женщина. Как я и опасалась. Я не позволю тебе зачать еще одного полудемона!
– Избранная мне нужна не для этого.
– Что?! – Канис действительно удивилась и не смогла скрыть это.
– Я могу поклясться. Я не собираюсь даже заниматься с ней сексом. Зная это, оставишь меня в покое?
– Собираешься использовать лазейки в клятве? Думаешь, я не интересовалась медициной последних десятилетий и не в курсе, что оплодотворение может происходить без секса и даже вне тел? – Канис с подозрением посмотрела на Капру, а потом, рассуждая будто сама с собой, продолжила: – Но если придерживаться точных формулировок…
– Любая формулировка, какую захочешь.
– Зачем тебе эта девчонка?
– Все просто. Сила. Мне нужна энергия Избранной, а не ее тело или яйцеклетки. Это ты уничтожила все записи из хранилища об Избранных и их способностях? Чтобы никто больше ими не заинтересовался? Они не просто вкусные десерты. При правильном использовании можно значительно поднять свою силу. Не мешай мне, если и правда сожалеешь.
– Хорошо, я не буду мешать и выносить этот вопрос на Совет. Поклянись, и я уйду.
*
Капра не мог поверить в то, что Сука не знает! Ему хотелось счастливо рассмеяться, радость так и распирала изнутри. Сука не знает! Она взяла с него клятву и ушла. Канис будет, конечно, продолжать за ним следить, но то, что она не знает… Как же это великолепно! Он не смел и надеяться.
Демон подкинул в воздух двенадцатигранный кубик. Тот, ударившись о столешницу, закрутился волчком. Когда кость остановила движение, самая верхняя грань демонстрировала широкую ухмылку нарисованного козла.
Комментарий к Глава 16. Все дороги ведут в Москву
В этой главе мы, вероятнее всего, распрощаемся с чуром, и больше он в книге не появится. Хотя всякое может быть! Вдруг героев опять на дачу занесет, или домовому самому надоест там сидеть и он в Москву на перекладных доберется. Но по плану (а я стараюсь придерживаться его, хоть это не всегда удается, предыдущая глава тому подтверждение!) домового в будущих главах нет.
Расскажите, а вам нравится этот персонаж?)
========== Глава 17. Питомцы ==========
«Мы в ответе за тех, кого приручили».
© Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц
Южная Америка. Шокотлуэци, десятый месяц по календарю ацтеков.
Три тысячи лет назад
Этот месяц был посвящен богу огня и вулканов Шиутекутли. Уже прошли ритуальные состязания и вскоре должны были состояться жертвоприношения для бога-отца, сидящего на пупе земли. Никакой крови, только чистый огонь.
Канис очень ждала ритуальных сожжений, надеясь получить не только энергию-морану после смерти, но и более редкую намше*, обусловленную страданиями несчастных жертв. Этот тип энергии порождался очень редко, в двух совершенно не похожих случаях. При невыносимой боли, когда человек ощущал и воспринимал каждую клетку своего тела, или при познании сути мира, в момент озарения, совершения гениального открытия. Иногда демоны специально проводили несколько месяцев или даже лет рядом с учеными, чтобы впитать силу намше. Провоцировать пытки и собственноручно мучать людей для получения этого типа энергии было запрещено.
Вот уже несколько месяцев у верховной жрицы было два фаворита. Ситуация, мягко говоря, необычная. Если к естественной смене любимчиков все давно привыкли, то наличие сразу двух порождало не только слухи, но и тайные пари. Кто впадет в немилость первым? Юный Хуицилли-Колибри, который и так, по мнению некоторых, подзадержался в роли постельной грелки, или прославленный воин Куохтли-Орел, так долго сохранявший свое влияние и оставшийся при жрице даже после появления новичка?
Ставки взлетели до небес, когда стал заметен округлившийся животик верховной жрицы. Беременные женщины, как известно, капризны. Канис же стала поистине невыносимой: она отвешивала оплеухи служанкам, разбрасывала тарелки с едой, срывала злость на младших служителях, стоило им хоть на мизинец отклониться от принятых ритуалов.
Утро для Канис продолжало быть самым отвратительным временем дня. Казалось, сон совершенно не освежал ее, а наоборот, отбирал все силы. Она лежала и чувствовала, как все ее тело знобит, как в лихорадке. Слабость, отвратительная слабость стала ее постоянной спутницей. В полдень, когда солнце будет в зените, наконец-то запылают костры, и она вдоволь напитается. Оставалось только выдержать эти несколько часов!
– Выпейте. – Хуицилли сидел на краю постели и протягивал ей пиалу с водой и долькой плода цитрусового дерева. На его молодом лице была написана забота и волнение.
Служанка отказалась входить в ее спальню, получив вчера очередной нагоняй, и вот теперь ее любовник сам принес завтрак: воду и немного сушеного хлеба.
Канис взяла, сделала глоток, откусила сухарик, потом еще глоток подкисленной воды. Какой бы отвратительной еда ни казалась изначально, но есть было необходимо, иначе энергия тратилась еще быстрее.
– Скажи, как ты ко мне относишься? – спросила жрица, когда с завтраком было покончено. Ей нужны были слова подтверждения своей значимости.
– Я боготворю вас, Верховная жрица. – Ответ Хуицилли был неизменен, сколько бы она ни задавала этот вопрос. Поклонение и вожделение – это был тот коктейль, который Канис полюбила пить. Она потянулась к юноше, заглядывая в его темные глаза. Предвкушение и радость плескались в их глубине. Хуицилли действительно рад был служить ей в любой форме: исполняя роль служанки или удовлетворяя ее на ложе.
– Позови Куохтли, я хочу его видеть.
– Как пожелает моя жрица.
В этом ответе не было ревности. Хуицилли относился к наличию еще одного фаворита без радости, скорее воспринимая его как природное явление. Нельзя же сердиться на то, что идет дождь. Все, что ты можешь, – это выбрать: намокнуть или спрятаться под крышу. Удивительно, но такое настроение юного воина генерировало еще один тип энергии: рупу. Эта сила была больше характерна для зрелых, умудренных опытом людей. Как же Канис нравилось получать ее от своей маленькой птички!
Канис пребывала в компании своих фаворитов. Разнообразие эмоций и четыре типа энергии, которые они ей дарили, позволяли хоть ненадолго почувствовать себя сытой и довольной. Она лежала головой на коленях Куохтли, положив ноги на Хуицилли. Пальцы Орла перебирали ее локоны, а руки Колибри гладили ступни и лодыжки. Ревность и нежность, невидимое сражение за внимание Верховной жрицы. Как же это прекрасно! Именно то, что нужно!
Юный фаворит перешел от поглаживаний к поцелуям. Его губы коснулись коленей Канис, поднялись выше. Не задирая подола ее хитона, Хуицилли стал легко и бережно целовать ее живот через ткань.
– Он не твой! – выразительно прошептал Куохтли. В его тоне сквозило превосходство и неприкрытая радость.
– Мне это неважно. А ты уверен, что твой? – с едва заметной насмешкой ответил Колибри, продолжая гладить и целовать живот жрицы.
Энергия упаданы резко возросла, но Канис не могла понять, в чем соревнуются ее фавориты.
– Он мой! – В голосе Куохтли появилась неуверенность, несмотря на категоричное заявление.
– О чем вы? – лениво спросила Канис, млея под ласками и потоком силы, хлеставшим из фаворитов. Ей интересно было узнать, чем вызван их спор, чтобы в будущем опять использовать эти рычаги, вызывая сладкий приток энергии.
– Моя Жрица, прости нашу несдержанность. Это больше не повторится, – прошептал Куохтли, пальцы которого теперь ласкали шею и плечи демоницы.
– Я не буду гневаться, говори.
– Могу я задать вопрос?
– Говори уже!
– Ребенок… Он мой? – Затаенная надежда звучала в голосе прославленного воина-Орла.
Канис в недоумении привстала, вглядываясь в лицо своего давнего фаворита. Она не могла взять в толк: о чем он таком говорит?
– Какой ребенок?
– Вы беременны, моя Жрица…
– Что?!
– Все уже заметили ваше состояние… – Это произнес Хуицилли, державший ладонь на животе Канис.
– Я беременна? У меня будет ребенок? Это невозможно… – лепетала Канис, обхватив двумя руками свой живот. Из-за слабости последних месяцев она и не заметила, как поправилась.
Фавориты обеспокоенно переглянулись, в этот миг они были как никогда единодушны.
Канис инстинктивно потянулась к эфирным нитям, проверяя окружающее пространство и энергетическое состояние. Она дернула струны, посылая сигнал. Что-то или кто-то совсем близко тоже сжал направляющие энергии, посылая импульс: я здесь, я тоже сила! Эта ответная вибрация исходила из той же точки, где находилась сама демоница. Из нее самой.
– Ребенок?! У меня? Мой?! – От отклика внутри своего тела Канис совсем обезумела. Желание накормить, защитить зародившуюся в ней жизнь превалировало над всем. Теперь ей стало ясно, куда уходила прорва энергии в последние месяцы. Это была не болезнь. Просто случилось чудо.
Два человека рядом воспринимались лишь кормом, необходимым ресурсом, чтобы прокормить того, кто был таким маленьким внутри нее. Она потянулась за самым доступным и легким – энергией наслаждения – тришной.
– Моя жрица… – Голоса звучали в унисон, покорные, податливые, позволяющие жрать, высасывать энергию без разбора. Если бы они сопротивлялись, она убила бы их, взяв энергию-морану.
*
Уже несколько месяцев боги гневались, требовали все новых и новых жертв. Их воля была передана Верховной жрицей, которая принимала участие в каждом обряде. Был предпринят новый военный поход за пленниками, закончившийся удачно, ко всеобщей радости.
В последние недели она стала совсем неповоротливой и слабой, ей тяжело давались подъемы на вершину пирамиды, чтобы обагрить изогнутый нож кровью очередной жертвы. Но Канис, сцепив зубы, делала это. Лишь бы дитя в ней получало энергию.
Демоница знала, что богов не существует, но как же ей хотелось сейчас помолиться! Во имя Равновесия, пусть все будет хорошо! Она чувствовала, что осталось совсем немного, уже совсем скоро придет срок…
Канис положила руку на живот и улыбнулась. Только бы хватило сил!
*
– Сестра, посмотри на меня! Канис, ты меня слышишь? Сколько это уже длится?
Никто не заметил, как рыжеволосая женщина вошла в покои, где уже три дня не могла разродиться верховная жрица. Вот только что никого не было, а вот она появилась. И теперь незнакомка требовательно обращалась к совсем ослабевшей верховной на каком-то незнакомом языке.
– Октавиуса… – Канис с трудом сфокусировала взгляд на говорившей.
– Кто ты такая? Говори, или я убью тебя! – Куохтли подскочил к пришелице, приставляя нож к ее горлу. Уже сутки, как Канис прогнала всех: помощников, лекарей и повитух. Она пыталась выгнать и фаворитов, но ей это не удалось. Всегда послушные, они заупрямились горными баранами.
Прозвучал легкий хлопок, и женщина очутилась за спиной воина.
– Успокойся, я пришла помочь, – произнесла Октавиуса уже на языке ацтеков.
– Ты богиня? – Куохтли резко развернулся, не опуская ножа.
– Можешь не преклонять колени, – великодушно разрешила Восьмая из Двенадцати. Она обвела взглядом комнату. Кроме Канис и ее верного воина здесь находился еще один человек: юноша у ложа роженицы.
– Ты! Приведи трех человек. – Октавиуса ткнула пальцем в молодого мужчину, в глазах которого читалось желание защищать свою жрицу ото всех, даже от богов. – Кого не жалко, – небрежно добавила она, уверенная, что ее приказа не ослушаются.
– Это бесполезно… я пробовала. Энергия не усваивается, – еле слышно прошелестел голос Канис. Утомленная такой долгой речью, она закрыла глаза.
Октавиуса склонилась над сестрой, убрала с ее лба мокрые пряди волос.
– Что ты наделала, дурочка? Почему не попросила помощи раньше? Ты же умираешь.
Канис не ответила, ее бледное осунувшееся лицо было покрыто бисеринками пота, она тяжело дышала и все держалась за громадный живот.
*
Москва, настоящее время
После отбытия такси с чуром я собираюсь вызвать транспорт для себя, но Змей перехватывает мою руку.
– Детка, не нужно. Мою машину пригнали в аэропорт. Идем на стоянку.
Заявление Ангуса не выглядит вопросом, скорее предложением, от которого невозможно отказаться. Особенно если моя ладонь так и осталась в плену и пальцы демона рисуют на ней замысловатые узоры. До моего дома добираться час. Шестьдесят минут наедине с ними! Может, все-таки вызвать такси? Кажется, я трушу. Только чего я боюсь? Саму себя?
Лепус берет меня за другую руку. Как дошколята на прогулке, честное слово! Возьмемся за ручки, чтобы не потеряться в этом мире… Мысленно пытаюсь иронизировать над ситуацией, лишь бы не признаваться, что меня бросает в жар даже от этих невинных прикосновений.
Зеленая машина приветливо мигает фарами, когда мы приближаемся. Сидений по-прежнему два, а нас трое. Ангус – за рулем, маленький пушистый зверек – на моих коленях. Все повторяется. Рассматриваю совершенный профиль демона-змея, поглаживая демона-кролика. Какая-то неловкая пауза. Или это только я испытываю смущение? За окном мелькают деревья и другие машины, которые мы с легкостью обгоняем.
– Как у вас дела? – спрашиваю банальность, не придумав ничего другого.
Ангус бросает на меня быстрый взгляд, а потом опять сосредотачивается на дороге. Его пальцы так сильно сжимают руль, что костяшки белеют. Он что, разозлился на меня? Мне нельзя их делами интересоваться? Но развить эту мысль я не успеваю.
Шелковистая шерстка под моими пальцами исчезает. Лепус перемещается, но совершенно не далеко. Теперь даймоний в виде человека сидит на моем месте, а я – на его коленях. Как он это сделал?! Он такой горячий, я спиной чувствую. Так близко.
– Сладкая булочка, я соскучился… Эти часы без тебя… Искал. Ничего нет, – шепчет Лепус мне на ухо. Крепко обхватывает, прижимая к себе, втискивая в свое тело.
«Я худший даймоний! Прости», – это он добавляет уже мысленно, потому что касается губами шеи. Пальцы забираются под мою одежду. Жадно ласкают, словно пытаясь заново познать меня. Судорожный вздох, почти стон. Его издала я? Изгибаюсь в объятиях, забывая про окружающее пространство и стыд. Как же это просто! Не сопротивляться харизме, а раствориться в ней. Нежность Лепуса обволакивает, заставляет трепетать невидимые струны внутри меня.
– Ты… – выдыхаю, хочу возразить. Сказать, что он хороший, мой даймоний, даже несмотря на то, что выхода нет и я так и останусь Избранной.
Визг тормозов. Я распахиваю глаза, успевая увидеть, как Ангус, с трудом справляясь с управлением, заставляет машину остановиться на обочине.
– Хабемус контрактус!* – протестует Змей на латыни, явно обращаясь ко второму демону. Он пытается перетянуть меня к себе, обхватив за плечи.
А я неожиданно его понимаю. Вернее, интуитивно догадываюсь, о чем идет речь. Контрактус. Контракт.
– О чем договорились? Поделить меня?!
«Сладкая, пожалуйста! Ты можешь сказать ему «сгинь», – просит Лепус. Он не выпускает меня из объятий, не отдает Змею.
– Скажи: сгинь, Децимус! – приказывает Ангус, будто подслушав мысленную речь даймония.
Нет, они не договорились, не смирились. Каждый тянет меня к себе, желая прогнать другого. Они же так меня разорвут!
Что мне делать?!
Трель телефонного звонка. Эта мелодия стоит у меня на младшую сестренку.
– Я должна… поговорить. Замрите… или лучше сгиньте, – судорожно вытягиваю телефон из кармана. Демоны выбирают первый вариант. Они застыли, как будто в игре. Арина волнуется раз, Арина волнуется два, Арина волнуется три… Демоническая фигура, на месте замри!
– Да, Паш. Я почти дома. Что-то случилось? – пытаюсь выровнять дыхание, но сестра замечает неладное.
– Аря, ты чего такая запыхавшаяся?
– По лестнице поднималась. Что-то случилось? – вру не моргнув глазом. Какая лестница! Всего лишь два демона, сводящих меня с ума.
– Да просто… я хотела спросить. Где твой ключ?
– Какой ключ? – не сразу понимаю, о чем идет речь. Кровь-то от мозга отлила. А демоны послушно замерли и не шевелятся, чтоб их! Я все еще сижу на коленях у Лепуса, а дыхание Ангуса щекочет мою шею.
– Твой ключ, – объясняет Пашка мне, непонятливой. Вообще, я уже больше года не живу дома с семьей, сумев выбить себе комнату в аспирантском общежитии. Это даже не комната, а крошечная квартира-студия с санузлом и мини-кухней. Так. Зачем это моей младшей сестренке понадобился ключ? Неужели хочет провести там время с парнем?
– Я скоро буду дома, там поговорим.
Сестра разочарованно вздыхает, а потом, попрощавшись, вешает трубку.
Тишина в машине стоит оглушительная. В какой-то момент мне кажется, что я вижу мерцающие нити, идущие от меня к демонам. Некоторые из них невесомо парят, а некоторые туго натянуты, как струны арфы. Видение пропадает, но я ощущаю вибрацию одной нити под пальцами. Щекотно. Веду рукой вдоль незримой струны. Пальцы путаются в волосах Ангуса. Ощущение незримой вибрации усиливается. Откуда-то я знаю, что если сейчас поцелую его, то струне это понравится. Не вибрация – дрожь предвкушения в воздухе. Что это еще за чертовщина?! Еще одно проявления харизмы демонов?
– Ангус, сгинь!
Хлопок, и демон пропадает. Струна, обиженно тренькнув, исчезает тоже.
«Сладкая, это…» – пытается что-то объяснить мне даймоний.
– Лепус, сгинь!
Хлопок, и я плюхаюсь на сидение с небольшой высоты. Перебираюсь за руль, завожу мотор. Увижусь с семьей, а потом буду разбираться во всей этой демонической катавасии!
