Текст книги "Последыш (СИ)"

Автор книги: Терния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Я приоткрыла глаза и облизнулась, а потом кончила. Так сильно, как ни разу за ночь, хотя и представить не могла, что это вообще возможно.

Художника я больше никогда не видела. Теперь я Лясинская.

Вот такая история.

Глава 13. Отсчет пошел

Ника была в шоке. Она даже сказать ничего не могла, и чувствовала, как отвисает челюсть. Такой бесстыдной истории она в жизни ни видала, ни слыхала.

– Вот так я и потеряла девственность, в групповушке, в пяти метрах от человека, которого типа любила. Потом я, конечно, поняла, что нужен он мне был, как собаке пятая лапа. Я ведь в ту ночь легко могла отказать Лясинским. Но нет, не отказала, – засмеялась Олеська, – мне просто нравилось, что они со мной сделали. Во мне, оказывается, сидит нимфоманка, так что одного жалкого художника мне было бы мало. Мне нужно много, на любой вкус. Я исключительная. Не такая, как ты – ты только для одного мужчины, точно тебе говорю, у меня глаз наметан. Думаю, тебе повезло, что ты попалась Матаю. За столько-то лет он так отточил свое искусство траха, что от тебя пар должен столбом валить.

Повезло? Пар валить? Ника опустила глаза и заставила себя захлопнуть рот, одновременно пытаясь переварить и уложить в желудке откровения Лясинской. История просто жуткая, но Олеська не выглядит несчастной или испуганной, совсем наоборот.

Нике казалось, ее тело залили цементом, и он застывает, тяжесть давит изнутри, особенно в животе и груди, и все из-за Олеськиных баек.

На улице тем временем раздался шум подъезжающей машины.

– О, мои вернулись! Наконец хоть кто-то меня отымеет!

Хозяйка подскочила и уставилась в окно, в которое светили фары подъезжающей машины. Она тяжело дышала, почти сипела.

– Можно, я спать? – быстро спросила Ника.

– Иди! – Олеська махнула рукой, даже не обернувшись. – С сестрой ложись, там двуспальная кровать.

Ника быстро пробежала прочь по темному коридору и нырнула в комнату. Заперла дверь, которая казалась крепкой. Ей не хотелось сталкиваться с самцами Лясинскими.

– Кто там? – Мария подняла голову.

– Это я, спи.

Ника разделась, забралась на кровать рядом с сестрой и закуталась во второе одеяло.

– Мне не нравится, что ты пила. – Напряженно заявила Мария. Нашла время для нотаций!

– Ничего не случилось.

– Все равно!

Иногда сестра была очень упряма.

– Просто захотелось попробовать. Спи!

Мария недовольно засопела и отвернулась. Ну и ладно.

Ника закрыла глаза. Комнату окутала дремотная, спокойная тишина, голова от водки немного кружилась, дыхание замедлилось и только тело никак не желало расслабляться, хотя Ника не боялась, что к ним кто-нибудь вломится. Покоя не давал рассказ Олеськи. Сквозь дремоту Ника слышала, как в дом зашли Лясинские и как это чуднОе семейство ужинало на кухне. Они там болтали и смеялись. Потом поднялись наверх, топая по лестнице. Ника в этот момент проснулась и подумала о том, что там, наверху, сейчас произойдет. Олеська на месте не могла усидеть от нетерпения весь вечер, ждала. Но как можно ждать секса?

Ника хмурилась. Она спала и слышала далекие смешки и вроде бы стоны. А может, нет, может, приснилось. Потом она снова проснулась с совершенно нелепым желанием – ей вдруг захотелось подняться на второй этаж и посмотреть, что и как они делают. Посмотреть на Олеську, которой это нравится, на ее лицо и подернутые туманом желания глаза. На голую грудь с темными торчащими сосками, мокрыми от мужской слюны и на то место, которым она соединяется с мужчинами. На их совместные движения.

Живот и промежность словно сковали цепями, скрепили скобами.

Какая дикость! Конечно, никуда она не пойдет.

Ника маялась в душном, влажном полусне, пожалуй, несколько часов, потом решила выйти на кухню выпить воды.

Наверху уже было тихо. Чтобы они ни делали раньше, все закончилось.

В следующий раз Нику и Марию разбудила Олеська, которая зашла в комнату:

– Подъем! Если хотите успеть позавтракать, вставайте! Матай обещался быть через полчаса. Давайте, умывайтесь.

На кухне, подавая кофе, Олеська улыбалась и что-то напевала себе под нос. Ника почему-то глаз не могла от нее отвести, в этой девчонке, практически ровеснице, крылась какая-то тайна, которую Нике хотелось бы раскрыть.

Матай приехал чуть раньше. Солнце только-только вылезло за верхушки деревьев. Семья Лясинских, за исключением Олеськи спала наверху, так что остальных сестры так и не увидели.

Две большие черные машины затормозили перед домом рядом с синим внедорожником Лясинских, их было видно в окна.

– Ну все, пока вам, хорошей дороги, – Олеська сняла фартук и направилась к двери. Сестры, которые только-только успели позавтракать, пошли следом. – Заходите в гости, если что. Расскажите мне, как лишились девственности, – она громко захохотала. Мария, и так все утро сидевшая съежившись, вздрогнула и, судя по бегающим глазам, запаниковала.

– Она шутит, – сказала Ника, взяв сестру за руку. – Просто пошутила.

Хозяйка дома хохотала, не замечая реакции сестер. Или, скорее, ей было все равно.

В дом без стука вошли Матай и Ларим. В грудь толкнулся знакомый аромат. А она что тут делает?

– Доброе утро, – сразу же улыбнулась Ларим, найдя глазами Марию. – Ты – сестра Ники?

Та молча кивнула, не открывая опасливого взгляда от альфы.

– Ее зовут Мария, – Ника, с тревогой косясь на Матая, взяла сестру под локоть и прижала к себе. – Я сделала, как договаривались. Мы не стали убегать, взамен нас не станут обижать. Ты обещал.

– Да, – Матай кивнул, внимательно осматривая Марию. – Я альфа стаи Росиати, теперь и твой альфа. Твоя сестра стала моей парой, поэтому я приму тебя в стаю. Жить пока будешь у Ларим, – он показал на женщину. – Обещаю выделить тебе содержание и защиту. Добро пожаловать.

Нике следовало бы поблагодарить за обещанную защиту, да еще и за содержание, но она возмутилась:

– У Ларим?

Черные глаза альфа мгновенно переместились на нее, губы еле разомкнулись:

– Садись в машину, Ника. Мария поедет с Ларим.

Сестра тут же всхлипнула и задрожала, не осмелившись спорить. Запах Матая подавлял ее и раньше, когда был еле уловим, а сейчас совсем лишил способности сопротивляться.

Ника упустила момент, когда можно было попросить его разрешить им с сестрой ехать вместе. Пока она лихорадочно искала слова, Ларим взяла Марию за руку и как куклу повела к машине, а Матай держал за локоть Нику, направляя к другой. Так сестрам пришлось разъединиться.

Мария испугано и неотрывно смотрела на сестру, ее губы дрожали, но она послушно села в машину, как приказали. Ника кивнула ей, без слов поддерживая. Большего пока сделать нельзя.

– Не волнуйся, она успокоится, – пообещала Ларим. Показалось, что глаза женщины были опухшими, как будто она или не спала, или плакала.

Дверцы захлопнулись и машина уехала вперед.

– Садись.

Ника села в другую машину, стараясь не выпускать из поля зрения первую, с сестрой, но та уже исчезла на лесной дороге за деревьями. Матай тем временем уселся рядом и они тоже поехали. Олеська стояла на крыльце, скрестив руки и широко улыбалась.

– Закрой нас, – сказал Матай вслух.

Перегородка между задним и передним сидением стала быстро подниматься, отрезая их от водителя. Потом Матай нажал на какую-то кнопку в дверце и окна с щелчками закрылись непрозрачными створками, похожими на жалюзи. Стало почти темно.

– Я соскучился по тебе, волчонок.

Широкая ладонь обхватила ее шею и Ника задрожала, не давая ему себя придвинуть ближе, упираясь руками в сиденье. Матай слегка нахмурился, но руку убрал.

– Как тебе Олеся?

– Н… нормально, – Ника запнулась, не веря, что ее так легко отпустили. Это прикосновение всколыхнуло то, самое первое, когда альфа загнал ее в угол и стянул косынку, рассматривая с восхищением, как клад. Ника дышала очень глубоко, потому что тоже, хотя никогда бы не призналась, успела соскучиться по этому крышесносному запаху, идущему от альфы. Голова тут же закружилась, хотелось закрыть глаза и дышать еще глубже.

– Как тебе ее истории? – вкрадчиво, почти шепотом спросил Матай.

Ника очнулась и вскинула на него глаза. Откуда он знает?

– Познавательно, ты не находишь? Олеся забавная рассказчица, пускай и тема у нее всего одна.

Он не улыбался, глаз не отводил, а Ника вдруг поняла, что ее специально отправили к Олеське, специально оставили там на ночь. Чего-то добивались. И добились?

– Зачем ты это сделал?

– Что это?

– Ты знаешь! Зачем ты сделал так, чтобы я узнала, как она… как ее Лясинские…

– Как она потеряла девственность?

Это слово, произнесенное мужскими губами, привело бы в ужас, если бы не злость на тот факт, что он это подстроил, и не тяжесть вокруг бедер после рассказа Олеськи, как будто таз ватой обмотали. Сейчас слово просто туманило голову.

– Об этом все знают, – пожал плечами Матай. – Лясинские наши звезды. Таких многочисленных пар до них не было. Таких любвеобильных тоже. Зато никто не скажет, что кто-то из них несчастен, хотя любовью они занимаются много и часто.

– Так зачем?

– Чтобы ты убедилась, что существуют девушки, которым нравится заниматься любовью. Даже потеря девственности им понравилась, вы, волчицы, так устроены, что при должном уровне возбуждения не чувствуете боли. Например, укусов. Мы часто кусаемся в процессе, ты знаешь? Тебе не будет больно, когда я впервые тебя возьму, слышишь?

Ника зло прищурилась и отвернулась. Кусаются? Не чувствуют боли? Да уж, эти отметины на женских телах она вовек не забудет. О каких там «не чувствует» речь? Судя по скулящим самкам их стаи, боль была просто адской.

Опять вранье.

– Не хочу ни о чем таком говорить.

– Ок, – покладисто согласился Матай, положил одну руку на сиденье и откинулся на него, расставил ноги. – Тогда к долгам.

– К каким? – сглотнула Ника, невольно косясь на альфу. Сегодня на нем была легкая куртка и темные плотные штаны серого цвета. Снова ни следа щетины, очень внимательный, затаившийся взгляд, слегка взъерошенные волосы, черные до синевы и губы, по которым то и дело скользила улыбка.

– Я взял с собой инструмент, – он сунул руку в карман и достал мягкий метр. – Ты обещала связать мне шорты, если помнишь, так что начинай снимать мерки.

– Я на глаз могу.

– Я настаиваю, – очень мягко сказал он.

Альфа закинул вторую руку, которая оказалась у самого лица Ники. Она посмотрела на его бедра – штаны обтягивали ноги, и там, где они сходились, высился бугор. Он был возбужден.

– Может, потом? – быстро спросила она, усевшись на край сиденья и покачиваясь при движении, как птица на жердочке.

– Согласен.

Она громко выдохнула. Все-таки иногда он такой…

– Только потом я разденусь. С голого тела мерки получатся точней.

Ника не сдержалась и тихо выругалась, на миг отвернувшись. Матай не обратил внимания, расслаблено откинув голову.

– Что выбираешь?

– Хорошо! – она выхватила метр и растянула.

Теперь понятно, почему он, пес шелудивый, отказался от свитера. Он хотел, чтобы она трогала его не вверху, а там, внизу.

Ника, зажмурившись, потянулась к альфе.

И впечаталась лицом в его бок. И первую секунду не могла отодвинуться, оглушенная ароматом, теплом и каким-то другим притяжением, жгущим при прикосновении, как жжет язык посыпанная перцем еда.

– Помочь?

– Нет!

Пришлось открыть глаза. Не смотря на Матая, Ника отодвинулась, потом протянула руку, чтобы измерить ему талию. И хотя он не двигался, его грудь поднималась и там, под одеждой была голая, гладкая кожа, которая наверняка скользит, стоит провести по ней пальцами. Возможно даже, от прикосновений на ней остаются следы, как круги по воде.

Ника никогда не прикасалась к голой коже взрослого мужчины. Интересно, она такая же нежная, как женская? Упругая? Она чем-то отличается от ее собственной? Конечно, не считая запаха? Какая у него фактура?

Очень быстро, стараясь не прикасаться, Ника почти обняла его, обвила измерительной летной, и отпрянув, взглянула на цифры. Одна мерка есть, теперь остальное. Ну, длину легко измерить, отсев чуть дальше, она протянула руки и быстро приложила метр к его поясу и ноге. Даже приближаться не пришлось.

– Бедра, – хрипло скала он.

– Что?

– Ты забыла измерить объем бедер.

– Талии хватит.

– Не хватит. Хочешь схалтурить и связать мне какую-то хрень?

Ника застыла и непроизвольно уставилась на бугор, который словно специально постоянно попадался ей на глаза. Словно специально не давал о себе забыть.

Гипнотизирует даже оттуда, из-под одежды. Одноглазая змея Крауфранца. Розовая палка Олеськи. А какой у него?

– Готов променять последнюю мерку на другое.

Ника встрепенулась, отвела глаза. Встретила его вкрадчивый взгляд, который словно видел ее насквозь, отчего кожу или жарило, или окатывало ледяными снежинками.

– На что?

– На поцелуй.

Она задумалась. Олеськины байки раскрасили черноту памяти в какие-то новые цвета – то тут, то там виднелись алые черточки и пятнышки, превращавшие однотонный страх в нечто другое.

Должно быть что-то другое. При виде мужчин своей стаи она испытывала только ужас. Но альфа вызывал куда более сложные чувства и страх отодвигался все дальше. Олеська не врала, она не боялась. Она была счастливой, черти ее дери!

– На взрослый поцелуй, – поправил Матай. – С губами и языком. Ты так сама не сможешь, поэтому я сам тебя поцелую. Идет?

Или так, или трогать его член, пусть и через штаны.

– Хорошо.

Ника даже не сразу сообразила, что согласилась, как уже сидела у него на коленях и прижималась бедром к твердому бугру.

– Расслабься.

Куда там! Со стороны казалось, ее обхватило полчище змей, спеленали своими горячими крепкими телами, запрокинули голову и потом Матаю осталось только поднести губы достаточно близко.

Его губы накрыли ее. Полностью покрыли, тоже взяли в плен, как его руки опутали тело. Ника закрыла глаза, как того требовал инстинкт. Самцы из стаи не целовали самок перед насилием, им не было нужды – они ставили их в нужную позу и действовали, может, поэтому отвратных ассоциаций в отношении поцелуев у Ники не было. Она просто никогда раньше этого не делала.

Его губы двигались, скользили, вызывая на редкость приятные ощущения. Мягкость, тление, ожидание. Потом они нажали и открылись, заставляя следом открыться ее губы. Между ними был сконцентрирован его вкус и запах.

Ника почувствовала себя так, будто его сущность вливается в нее через рот, или нет, наоборот, пробует ее, впитывает. Наслаждается ее вкусом, смакует, как новый деликатес. Обмен вкусом?

Она поддалась, запрокидывая голову, не сопротивляясь, принимая поцелуй, который он предложил. Попыталась очнуться, открыв на секунду глаза, но не помогло – окружающий приятный полумрак идеально соответствовал уверенным губам Матая. Больше Ника не сопротивлялась.

Голова откинулась еще сильней, ее крепко держали мужские руки. Быстро, влажно в рот проник язык альфы, обжигая его вкусом, словно внутри запрыгали пузырьки шипучки.

Его слюна теперь в моем рту, подумала Ника, уплывая куда-то в иное измерение. Там тело, скованное горячими объятиями впитывала его жар, как батарейка и хотело еще, а рот чувствовал каждое движение движущихся умелых губ, языка и ощущал, как впервые приоткрывается завеса огромной взрослой тайны.

Его пальцы проникли сквозь волосы, массируя кожу головы, а губы отрывались только на короткий миг, судорожно вздохнуть, и снова продолжали. Оказывается, поцелуй – это прикосновение и поглаживание, только вместо пальцев губы.

В какой-то момент он зачем-то прикусил ей губу и зализал языком, а потом снова сосал ее губы, прижимаясь все крепче.

Губы у Ники заболели.

Машина дернулась и притормозила. Рука Матая опустилась Нике на бедро и у нее словно выстрелили над ухом из ружья. Она отшатнулась, уперевшись ладонями в грудь самца. За бедра хватают, чтобы держать было удобно. Да, но ладони как приклеились к его груди и не желали отрываться, хотя при мысли о таком прикосновении к другим мужчинам Нику окатывало брезгливостью.

– Кажется, все? – прохрипел он и облизнулся. Ника, не отрывая глаз, проследила, как его язык прошелся по губам и исчез во рту. В скорости этого движения почудилась стремительность кошечьего прыжка.

Она поморщилась – искусанные им губы болели. Но если честно, это была приятная боль, слегка ноющая, но они не отказались бы получить еще порцию.

Альфа медленно убрал руки.

– Через девять дней у тебя течка.

Ника встряхнула головой и сама сползла с его коленей на сиденье.

– И что?

– Я дам тебе еще неделю. Нет, шесть дней. Потом возьму тебя. Три дня будут моими, каждая минута.

Ника сглотнула, с ужасом вытаращившись на него. Взгляд альфы был спокойным и на все сто уверенным. А что она думала, «когда-нибудь» будет длиться до самой смерти?

– Советую привыкать к моим прикосновениям и поцелуям. Я не буду заниматься с собой сексом шесть дней, но могу ласкать по-другому. Начинай привыкать. Если тебе хочется, чтобы я к тебе прикоснулся – только скажи. Сама тоже можешь прикасаться ко мне всякий раз, как захочешь. Даже если просто интересно. И еще одно – твоя сестра будет жить с Ларим.

Ника снова сглотнула, хотя во рту было сухо, и промолчала. Марию, выходит, с ней не оставят, но почему? Зачем разлучать сестер, тем самым настраивая против себя пару, которой он считал Нику?

Однако больше пугала туча, которая сгущалась над головой – его темное желание. Шесть дней туча будет становиться больше, плотней, будет копить силы, а после нападет, рухнет, схватит в тиски и закружит в центре своей темной сущности.

Тряхнув головой, Ника заговорила:

– Почему Мария будет жить с Ларим? Мне что, нельзя с ней видеться?

– В моем доме мне лишние проблемы не нужны. Видеться можете, хоть каждый день, гуляйте, ходите друг к другу в гости. Ларим живет в десяти минутах езды, я выделю тебе охрану и водителя.

Значит, сестра для него проблема? Ника покосилась на альфу.

– Ей будет спокойнее с Ларим, в доме, где в данный момент нет мужчин. Она больше боится. Живя вместе, да без присмотра, вы выкинете какую-нибудь глупость. Шести дней вам хватит, чтобы наломать дров. Поэтому Мария пока поживет у Ларим, а ты пока сосредоточишься на мне. Мужчины любят, когда им уделяют много внимания. Много особенного внимания. Между нами осталось одно нерешенное дело, которое требует решения. И решение может быть только одно. Слушай Лясинскую, она знает, о чем говорит. И делай выводы. Я в тебя верю.

Ника злилась, но молчала. Альфа может все, он имеет право на все и расселить их по разным домам для него раз плюнуть. Наверное, могло быть хуже, он мог нарушить другое свое обещание, относительно их безопасности. Мог шантажировать сестрой.

И у Ларим Марии действительно будет легче, переносить ауру альфы может не каждый, это все равно что жить, таская на спине стальную плиту, и чем альфа сильней, тем плита толще. Сестру однажды просто размажет по полу от его харизмы.

– Почему в твоем доме нет женщин? – спросила Ника. У него есть помощники, помогающие управлять стаей, она их видела, а также работники-мужчины по дому. А женщин нет. Из-за ауры?

– Последнее время я довольно прохладно относился к женщинам. Лет двадцать как.

– И чем же они тебе не угодили? – Ника не хотела, но снова насторожилась. Если он презирает всех женщин, для нее не сделает исключение. То есть вскоре перестанет прикидываться добреньким.

– У них у всех имеется общий огромный недостаток, который вначале меня бесил, а потом и вовсе делал неадекватом. Я отгораживался от окружающих, уходил в себя, очень глубоко и днями не возвращался. Таких можно увидеть в дурдоме, – блеснули острые зубы, когда альфа коротко и зло улыбнулся. – Когда человек сидит в кресле, но на месте только тело, а в глазах пустота. Иногда я убегал в лес и оставался волком неделями. Тоже не сахар.

– Это делали женщины? – удивлялась Ника.

– Да. Если бы ты наконец-то не появилась, думаю, однажды я прекратил бы сопротивляться и остался бы зверем. Теперь нет.

– И как женщины это делали? – недоверчиво спросила Ника. Что он говорит? Как женщина может заставить навсегда стать оборотнем?

– Очень просто. Я смотрел на них и видел, что это не ты. Вдыхал их аромат и понимал, что это не ты. Даже когда трогал их… ощущал, что это не ты. Я уже и не помню, когда в последний раз получал удовольствие от женщины. Тонкие и толстые, брюнетки и блондинки, красавицы и простушки, я перепробовал все варианты и – пустота. Честно говоря, в одном твоем поцелуе кайфа больше, чем в сексе последнее энное количество раз. Жаль, что это ни о чем тебе не говорит. Пока не говорит, – уточнил он.

Ника промолчала. Матай, не отводя взгляда, устроился на сиденье удобней, так же раскинув руки и расставив ноги. Может, чего-то ждал, Ника не знала, она отодвинулась на самый краешек сиденья и повернулась к окну.

– Это можешь снять.

Его рука обхватила запястье и серебристый браслет расстегнулся и упал в его ладонь. Альфа сунул его в карман.

– Что это было такое?

– Хочешь поговорить?

Ника быстро отвернулась. Она хотела не говорить, а чего-то другого. Кровь, сердце, низ живота, живот и кожа хотели чего-то другого, но чего? Зато за окном все понятно – дорога.

Домой они приехали часа через два. Большую часть времени Ника провела, делая вид, что смотрит в окно – жалюзи он открыл, но перегородка между ними и водителем осталась поднятой. Дороги в основном были пустынными, узкими, встречные машины попадались редко.

Когда очередная такая дорога привела к воротам с будкой охранника, Ника поняла, что они у дома альфы.

Глава 14

Только сейчас Ника догадалась осмотреть место, где будет жить. Со стороны особняк выглядел впечатляюще: основательный, двухэтажный, с огромными окнами и аккуратной крышей.

– Могу я увидеть, где будет жить Мария? – спросила Ника, когда они остановились на дорожке у двери.

Матай кивнул и вышел из машины. Потом наклонился, протянул руку и тяжело положил ей на колено. Ника не дергалась, молча наблюдая, как его пальцы сжимаются. Его огромная рука на ее узкой коленке выглядела зловеще – может, из-за светлой кожи, может, еще из-за чего. Определенно этот жест означал главенство, не будучи особо искушенной во многом другом, Ника прекрасно понимала любую демонстрацию силы и физического превосходства. Продержав так несколько секунд, Матай отнял руку и ушел. Видимо, потом предупредил водителя, потому что машина развернулась и поехала.

Ника обхватила коленку в том месте, где держал альфа. Кожа горела и чесалась, как будто своим прикосновением он оставил на ней клеймо.

Происходящее тревожило Нику все больше. Необъяснимая реакция собственного тела на его присутствие и ненормальные ощущения при мысли о том, что самцы делают с самками. Олеська внесла свой вклад и Ника почему-то не могла выбросить из головы мысль, что возможно, не все так печально. Сестры видели одну сторону медали, но когда такое количество оборотней утверждает, что существует другая сторона, может, они не врут? Возможно, временами это не так уж и больно? Возможно, временами терпимо? Или это выживаемость, торг? На что меняла свое тело Олеська? На дом? Еду?

А на что Нике придется менять свое через шесть дней?

Впрочем, пока стоит другая проблема – Мария.

Дом Ларим действительно находился всего в нескольких минутах езды, в поселке, расположившемся прямо за воротами дома альфы, среди многих таких же домов. Пешком можно дойти минут за двадцать. К дому машины приехали одновременно.

Мария вышла, сжимая губы и смотря в землю, не обращая внимания на Нику, которая быстро подбежала к сестре. В дом прошла с таким видом, будто вели на убой, но хоть не упиралась и не скандалила. Ларим отвела их на кухню – в доме, размерами в несколько раз меньше дома альфы, не было слуг.

Сестры сели за стол, пока хозяйка доставала из холодильника и разогревала еду. Она тоже не очень-то старалась успокоить Марию, думала о своем.

– Послушай, но все же хорошо! – наконец, не выдержала укоризненного молчания Ника. – Ничего страшного не случилось!

– Ты меня бросаешь! – мгновенно взорвалась Мария. Ее глаза заблестели, а губы задрожали. – Ты ушла к самцу!

– Я не ушла. – Ника не смогла найти слов, чтобы объяснить сложившуюся ситуацию.

– Ты бросила меня и ушла жить к самцу? Я глазам своим не верю! – и снова в голосе у сестры прорезались слезы.

– Успокойся. Никто тебя не бросал. – Ларим, поджав губы, грохнула тарелки на стол. Ника могла представить, как за время дороги Мария вымотала ее своим нытьем. Она-то не привыкла к такому. – Ника пара альфы, она будет жить с мужем.

– Почему я не могу жить с ними?

– Сто раз уже повторяла – альфа имеет право на все время своей жены. Вам еще повезло, что он не только приютил тебя, Мария, но и разрешает вам встречаться. Сейчас, вместо того чтобы радоваться слиянию со своей женщиной. Вы глупые дурочки, даже не представляете, на какие жертвы он идет!

Ника нахмурилась. Тоже мне жертвы – дать шесть дней, чтобы морально привыкла к тому, что потом он перейдет к делу. Тоже мне, добренький какой!

– Мария! – Сказала Ника. Почему-то голос стал ледяным. Сестре ничего такого через шесть дней не грозит, а она еще недовольна! Местами, может, хочет поменяться?

– Марыська, хватит ныть. Ларим позаботиться о тебе. Мы присмотримся к этой стае и решим, что будем делать дальше. Смысл скулить? Неужели ты не понимаешь, что альфа не изменит решения? И что мы не в том положении, чтобы возникать? – Ника сама не заметила, что привстала со стула и кричит.

Мария зарыдала, закрывая ладонями лицо.

– Да? – проговорила сквозь слезы. – А раньше ты по-другому говорила, когда уговаривала меня убежать! Что угодно готова была перенести, только бы подальше от самцов держаться.

– Убежать? – тут же насторожилась Ларим.

– Ну, все, все. – Ника подскочила к сестре, поднимая той голову и вытирая слезы со щек. Нужно, чтобы она замолчала до того, как сболтнет лишнего. – Глупенькая, не стоит плакать. Все хорошо.

Ларим задумчиво смотрела на них, но с вопросами больше не лезла. Ника решила, что она отстала временно, однажды им с Марией придется отвечать, кто они и откуда, альфа тоже на это намекал. И что тогда? Узнав, кому они принадлежат, их вернут законной стае? Отдадут в руки Олимпа?

Нику передернуло, что тоже не укрылось от взгляда Ларим. Ну и пусть!

Сейчас не до того – нужно успокоить Марию.

– Я обещаю тебе, что если тебя кто-то хоть пальцем тронет, я лично перегрызу этой твари глотку. И тогда мы уйдем и больше никогда, никогда я не стану слушать никого, кроме тебя. А пока послушай меня, сестренка, – шептала Ника, обнимая Марию, как маленькую. – Мои инстинкты кричат как полоумные, они говорят, что нам нельзя бежать, потому что… – Она замялась, не в силах объяснить требования инстинкта. Он требовал Матая, но как такое сказать вслух Марии? Как это самой понять?

– Ладно, – наконец, просипела сестра. – Я подожду… чуть-чуть.

Остаток дня Ника провела в доме Ларим, пытаясь разговорить сестру и привыкая к своему новому положению, которое то и дело подчеркивала Ларим. Жена альфы, она говорила. Обязана делать то-то и то-то. Обязана быть в восторге и писать кипятком, что ей достался такой самец. Любая самка стаи глотку бы самому дьяволу перегрызла, помоги ей это стать парой альфы, но ею стала Ника. Пусть не забывает и лучше думает о том, как порадовать своего мужа.

Ника ее игнорировала.

Они с сестрой пообедали, осмотрели дом и выделенную Марии комнату, маленькую и аккуратную, видимо, там прежде жила одно из дочерей Ларим, потом уговорили Ларим пойти отдохнуть и остались на несколько часов одни.

– Мне здесь не нравится, – сообщила Мария, подойдя к окну. Ника встала рядом. Поселок выглядел очень мило, аккуратные домики, ровная дорога, много оборотней. Девушки стаи были одеты свободно, как в телевизоре и ходили так, будто ничего не боялись. Дети бегали вперемешку, мальчишки с девчонками, и спокойно играли друг с другом, даже подростки.

Все казалось иным.

– Мне тут не нравится, – громче повторила Мария.

– Почему? На первый взгляд неплохое место.

– А может, – сестра стремительно развернулась. – Может, не станем ждать и уйдем? Сейчас? Нас нескоро хватятся. Мы успеем далеко уйти!

Шквал мыслей пронесся в голове. В том числе Ника почему-то подумала, что в этом случае Ларим вполне может умереть. За то, что дала им уйти.

А ведь Матай намекал, что они могут это сделать. Наделать глупостей, оставшись без присмотра, сказал он. Выходит, ждал такого поворота?

Ника вздохнула.

– Нельзя. Уверена, альфа это предусмотрел. Он предупреждал меня, чтобы не тратила время, планируя побег.

– Но что-то же можно сделать!

– Не в этот раз. Я устала повторять, что другого выхода нет. Только ждать. И потом, у тебя есть нормальные предложения? Что ты предлагаешь делать, Марыська?

– Ты ушла к самцу! – дрожащим голосом в сотый раз повторила сестра.

– Это не предложение, – отрезала Ника.

– Он тебя изнасиловал?

– Нет!

– Угрожал? Поэтому ты ушла к нему в дом?

Пары для сестры тоже не существовали, она понимала только один язык.

– Да, – подумав, сказала Ника. – Он сказал, что пока мы слушаемся, мы в безопасности. Иначе он поймает меня и изнасилует. Запрет в доме, у него полно слуг, так что выходить на работу в поле или на ферму мне не нужно будет. Я буду годами сидеть на цепи. Он будет насиловать меня каждый день. Ты же видела, какие у них возможности? Люди, техника, вертолет. Ты действительно думаешь, что у нас есть шанс далеко уйти? Не лучше ли остаться и попробовать договориться по-хорошему? Настало время быть хитрее!

Вот теперь Мария замолчала, стала серьезней.

– Мы сбежим, – твердо сказала она.

– Мы будем искать подходящий случай, – кивнула Ника, у которой уже голова болела от попыток переубедить сестру сидеть тихо. – А пока будем осматриваться, готовиться, как обычно…

– Я надеюсь, он тебя не тронет, – прошептала Мария.

– Не бойся, Марыська, – улыбнулась Ника. Она всегда улыбалась, надо же как-то показывать, что все в порядке, но в этот раз ей действительно было не страшно. Память менялась, чернота была уже не такой темной. И эти красные огни в глубине… Даже про шесть дней не страшно, неизвестно, почему. Даже… немного интересно.

Вечером они на пару с Ларим искупали притихшую Марию и уговорили померять одежду младшей дочери Ларим. На ней она была почти в облипку, Мария стала просто красавицей.

После ужина Ника, неловко мямля, спросила Ларим, можно ли ей остаться здесь ночевать. Только чтобы сестре не было страшно.

– Нет. Езжай домой, – категорическим тоном ответила та. – Мое положение и так шаткое, оно не выдержит объяснений с альфой, почему я разрешаю его жене капризничать. Иди домой и займись, наконец, мужем.

Тогда Ника попрощалась с сестрой и вышла из дома – на дороге все еще ждала машина, которая в течении дня никуда не уезжала. Водитель молча довез ее обратно, ни сказав ни слова, убедился, что Ника вошла в дом и только тогда уехал.