Текст книги "Последыш (СИ)"

Автор книги: Терния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

В тот же момент в плечо словно вонзилось жало насекомого, из которого по крови разошлась жгучая жидкость.

Тело тут же отреагировало – руки опустились, мышцы расслабились, костей как будто не стало. Ника стала оседать на землю.

– Тише, – прошептал Матай, подхватывая Нику и поднимая на руки. Она чувствовала, что голова откинулась, горло выпятилось вверх, прямо как на блюдечке преподнося альфе жертву. Акт повиновения, признания его хозяином. Тонкой кожи на шее коснулось его дыхание, может, на миг прикоснулись губы, но не больше.

– Мы едем домой, – просто сказал Матай.

Ника увидела еще синее небо, потом край леса, а потом наступила темнота.

Глава 8

– Подъезжаем.

– Вижу.

Раздавалось мерное гудение, покачивало, пахло ненастоящими цветами и его ароматом.

Ника попыталась открыть глаза, но ничего не вышло. Попыталась перевернуться на спину – тоже. Поднять руку – ничего. Она чувствовала себя тряпичной куклой, которая находится в том положении, как ее положили.

– Скоро слабость пройдет. Мы почти приехали, лежи тихо.

Пальцы обхватила чья-то рука, стала поглаживать тонкую кожу, очень медленно и приятно. Особенно когда чужие пальцы достигли ладони – и щекотно, и будоражит.

Попытки с пятой глаза открылись.

Ника ехала в машине, лежала на заднем сиденье. Машина была такой чистой, прямо вылизанной, ни единой пылинки. Чище, чем дом Никаноровны. Голова Ники покоилась на коленях Матая, это он гладил ее пальцы, а второй рукой гладил ее по голове, по щеке, по волосам. Нос уткнулся в грубую ткань черных брюк, словно в теплую подушку.

Пальцы пощупали мочку уха, потом по скуле провели до линии подбородка, пощекотали шею.

Они ей что-то вкололи перед вылетом. Успокоительное? Снотворное? Ника не могла пошевелиться и даже не хотела шевелиться. Каждая мышца в теле была как из киселя, дрожала, как желе и совершено не управлялась.

Что с Марией? Она осталась в лесу или тоже поймана? Наверное, осталась. Нужно надеяться, что сестра в безопасности.

Что дальше будет с ней самой? Этот Матай не просто так ее поймал, не случайно мимо проходил. Он прилетел издалека, привез людей, он как-то отследил ее по айфону, хотя они ушли далеко и оставили неправильный адрес. Он приложил слишком много усилий, чтобы просто оставить Нику в покое.

Он чего-то хочет взамен. А чего может хотеть самец?

Ника сглотнула, во рту было сухо до боли.

– Хочешь пить?

– Да.

В воду могли что-нибудь подмешать, но какая уже разница?

Матай открыл бутылку с водой, рукой повернул ей голову и, придерживая, приложил горлышко к губам. Ника сделала пару глотков и снова отвернулась.

Машина плавно затормозила.

– Вот и все. Мы дома.

Матай завинтил бутылку и бросил назад, под стекло.

Машина остановилась, захлопали дверцы, все вокруг затряслось и закачалось.

– Пойдем.

Матай вытащил Нику из машины волоком, как мешок, поставил на ноги, держа в районе груди за спортивную кофту. На этот раз она устояла, хотя и шаталась.

– Дверь откройте!

Он молча подхватил Нику на руки, и она зажмурилась, потому что перед глазами все отвратительно поплыло. Куда ее несли, так и не видела. Только когда захлопнулась дверь и стало тихо, поняла – теперь они одни, и открыла глаза.

Матай поставил ее на пол незнакомой комнаты. Ника осмотрелась – красиво, конечно. Голубые стены с бежевыми узорами, почти белая мебель с завитушками, чистота, прямо как будто в музей попала. Только вот никого, кроме них двоих.

– Ника.

Она вздрогнула и уставилась на альфу. По-настоящему пугала его черная одежда, похожая на панцирь, и его черные глаза, в которых только голод, и лидерская поза – расставленные ноги и напряженные плечи. Его крепкая, но не перегруженная мускулами фигура подавляла. На всякий случай Ника осторожно отступила на пару шагов. Ноги уже почти совсем не подкашивались, действие лекарства стремительно выветривалось.

– Ты успокоилась?

– После укола-то? Само собой. – Плечи непроизвольно передернулись.

– Ты переволновалась. Тебе нужно было помочь.

– Да, конечно! Мне очень помогло!

– Что с тобой происходит? Откуда эти глупые истерики? Зачем ты убегала? От кого? Почему ты смотришь так, будто не рада нашей встрече?

– Не рада?! Меня украли и без спроса привезли неизвестно куда. Ответь сначала, зачем тебе это все? Чего ты от меня хочешь? – зубы снова оскалились, хотя, вероятно, с его точки зрения это выглядело смешным – крошечные зубки, которые могут разве что поцарапать.

– Проблемы начались, когда вы сбежали. Не знаю, почему. Что с вами двоими не так?

– С нами все нормально! Мы не обязаны вас слушаться!

– Ты на меня отреагировала, но никому не призналась. Почему? Ты меня вынудила отслеживать ваше перемещение, искать вас, как преступниц. Повторяю – что с вами двоими не так?

– Ты не ответил! – голос сорвался. – Чего ты от меня хочешь?

Теперь, в запертой комнате мужской жесткий аромат стал почти нестерпимым. Чего может хотеть самец, который пахнет желанием и у которого загораются глаза при виде самки?

– Что ты собираешься делать дальше? – снова отступила Ника.

– Ты что, меня боишься?

Ника не ответила, но попятилась еще дальше, не думая над тем, что убежать в запертой комнате невозможно. Особенно от такого.

– Ника, на случай, если ты забыла – оборотней заводит погоня. Лучше не двигайся.

Уж это она заучила наизусть.

– Лучше не заводи меня, сейчас, когда единственное, чего я хочу, так это отыметь свою самку так, чтобы она с трудом ходила.

– Нет!

– Почему нет? Ты же моя пара.

– И что?

Матай впервые растерялся, хотя виду не показал, проблеск оторопи всего на секунду проглянул сквозь уверенность на лице и тут же пропал. Неизвестно, на каком уровне, но Ника поняла – что-то не так. В его поведении. Вера в дурацкие пары? Разговор таким тоном, будто не он тут главный? Вернее, будто его волнует, что она ответит? Бред. Реальность такова, что ничего не остановить возбужденного мужчину, а запах его возбуждения невозможно перепутать ни с чем другим. Запах мужского возбуждения пугал, предупреждал о страшных последствиях, о грядущей боли и страхе, но именно сейчас, исходящий от него, этот запах вызывал в ней еще что-то. Новое, незнакомое чувство. Может, дело в пяти годах мирной жизни, которые стерли из памяти некоторые опасные моменты? Или в Веронике, которая оказалась заразной и посеяла споры романтического бреда в душе?

– Ты собираешься меня изнасиловать? – с трудом дыша, спросила Ника. Почему он до сих пор этого не сделал? Неужели повезло, старые спортивные штаны, мешковатая футболка и грязные волосы сделали свое дело – отпугнули? Но почему тогда раньше он так прижимался лицом к этой самой футболке, будто это великое счастье? Почему трогал ее волосы так, будто это шелк?

Он замер.

– Что?

– Ты это собираешься сделать, да? Сейчас?

– Что ты говоришь?

– Не тяни! Отвечай! Ты украл меня, чтобы изнасиловать?

Его ноздри раздулись.

– Мне не нужно тебя насиловать. Я твоя пара. Для тебя не существует лучшего сексуального партнера. Как для меня партнерши. Вопрос только в том, когда.

Тогда Ника решила, что вот оно, началось. Она забежала за кровать и подняла руки, закрываясь.

– Все вы так говорите! Все вы говорите, что будет приятно, вы же долбаные тупые самцы! Что может быть приятного в том, что тебе раздирают плоть до крови? Я буду сопротивляться. Глотку тебе перегрызу, – Ника оскалилась, как могла. – Меня никто не изнасилует! Хватит!

Через секунду лицо Матая кардинально изменилось – ярость так сильно исказила черты, что нос вытянулся, а из пасти показались страшные зубы. И не скажешь, что ему три века – блестят и сверкают, как новенькие. А уж размерчик!

Потом он оглушительно зарычал. Клацнул зубами.

– Хватит? Кто посмел? – прорычал Матай и звуки расплывались в рыке, теряя смысл. Его руки вытянулись вперед и словно схватили воздух, сжимаясь в кулаки. Мышцы так напряглись, что он словно стал больше. Потом задрожали от ярости. – Кто это сделал с тобой? Говори!

Ника почти заскулила. Если секунду назад она думала, что боится, то теперь было с чем сравнить. Когда рычал Олимп или отец, она убегала. Но – из предосторожности, полностью осознавая происходящее. Сейчас рык действовал по-другому – начисто отключал мозги, заставляя пригнуться к полу и слушаться приказа. От его вида и волны страха даже в голове загудело.

– Кто-то посмел тебя тронуть? – он двинулся вперед и теперь явный страх его не останавливал. Он подошел вплотную, наклонился, почти прижался лицом к ее лицу. Схватил за плечи – кости затрещали. – Кто посмел тебя тронуть?

– Никто! – выдавила Ника. – Отпусти, мне больно.

Он нахмурился, с трудом слушая слова и не слыша. Руки по-прежнему сжимали ее плечи, кости, казалось, вот-вот хрустнут.

– Мою сестру… Я видела, как однажды это произошло с моей сестрой. Мне было десять.

Он немного отодвинулся. Лицо перестала искажать ярость, но всего на миг.

– Десять?! – заново зарычал он.

– Из другого помета. Она была уже взрослой, но это ничего не меняет. Меня никто не трогал. Просто я боюсь теперь незнакомцев, – быстро сказала Ника, жалея, что поблизости нет находчивой на объяснения сестры. Уж Мария бы наплела с два короба, смогла бы скрыть правду, соврала бы так, что он отстал.

Почему-то именно этот самец не желал придумывать объяснений самостоятельно, а ждал ответа на четко поставленный вопрос. Как неудобно!

– Мне жаль, – совсем нормальным голосом заявил Матай, – но меня бесполезно боятся. Я твой мужчина, твое место в моей постели, в моих руках. Привыкай к этой мысли. Вопрос только в том, когда, Ника. Только – когда. – Он встряхнул ее, несильно, на его взгляд, но зубы громко клацнули.

– В твоей постели? Только через мой труп!

– Ну уж нет. Трупы меня не интересуют.

Он отпустил плечи Ники, почти оттолкнув ее, потом отвернулся и отошел к двери. Открыл ее так быстро, что петли заскрипели и крикнул в коридор:

– Охрана!

В комнату рысью прибежал высокий и крепкий оборотень с лицом, похожим на кирпич – красным, плоским и невозмутимым. Кажется, в лесу его не было.

– Найди мне женщину! – полурыча-полукрича приказал Матай.

Ника не сдержавшись, схватилась за свисающий над кроватью полог и ахнула. Он собирается повторить… изнасиловать кого-то другого? Здесь? На ее глазах? Такого еще не бывало. Самцы любят пускать женщину по кругу, но такое…

Матай обернулся, его глаза расширились и дико сверкнули. Потом он снова повернулся к охраннику и очень медленно уточнил:

– Я неточно выразился. Найти мне помощницу. Моей жене. Взрослую женщину, мать взрослых дочерей. Добрую, спокойную. Плати, сколько запросит, без торга. Двигай.

После короткого кивка детины дверь закрылась. Матай неторопливо повернулся – Ника увидела, как его грудь приподнимается и натягивает ткань футболки. Сильный зверь. Мощный, опасный. Самоуверенный.

А какой аромат от него… никогда Ника не нюхала ничего вкусней. Он играл миллионом оттенков, в зависимости от его настроения и каждый был великолепен. Даже ярость.

И почему-то этот потрясающе сильный самец убежден в том, что она его пара. Она-то? Жалкий последыш? Пара этого огромного зверюги? Ника фыркнула, хотя было не до смеха.

Он насторожился, молча наблюдая, как Ника прячется за полог, как будто хилая тряпка может спрятать. Его ноздри трепетали.

– Я последыш! – крикнула Ника таким тоном, будто ее осенило. Сейчас до него дойдет, Матай отвернется, потому что нечего смотреть на жалких уродов, и сделает вид, что не видит, как Ника по стеночке уходит из его дома и отправляется на все четыре стороны. – Я всегда была самой маленькой и слабой!

Матай молчал, переваривая информацию, но судя по отсутствию реакции, не понимал, к чему она клонит.

– Я не могу быть твоей парой! – соизволила пояснить Ника. – Сам подумай! Твоей парой должна быть сильная самка, лидер, а я – последыш!

Через несколько секунд его подозрительный взгляд прояснился и Матай широко улыбнулся, зубы блестели, притягивая восторженный взгляд. Иногда силу просто невозможно игнорировать. Он был прекрасен! Он как будто выпрямился, мышцы груди вырисовывались теперь так четко, будто он был голым. Высокий, статный, непонятно, то ли боятся его, то ли любоваться им. Картина рельефно вылепленного тела заставил сердце трепыхаться, словно оно сбилось с ритма.

– Ты моя женщина, волчонок, – негромко сказал Матай. – Любая. Ты родилась такой, какой нужно. Идеальной. А родись без рук, без ног или глухой – ничего бы не изменилось. Ты моя пара.

Ника молча переваривала. Этот мужчина поражал, начиная с необъяснимого нежелания насиловать, заканчивая уверенностью в существовании какой-то бессмысленной пары. Ника привыкла, что женщины принадлежат мужчинам как грелки, уборщицы и воспитательницы потомства. Но Матай говорил таким тоном, будто она действительно значит больше – будто повысил ее значимость в ее собственных глазах. Набил ей цену.

От этого непривычного отношения в голове клубился туман, мысли замирали и только глаза смотрели на него, пытаясь насмотреться. И не могли.

Обман. Какой-то новый вид хитрого обмана. Ника точно не знала, но догадывалась, что в огромном неизученном мире за пределами стаи и деревеньки Никаноровны, в мире, о котором они с Марией почти ничего не знали, существует много разновидностей обмана.

Этот самец, однозначно, в обмане мастер!

Да и потом, он же сказал – когда. То есть насиловать все-таки будет? Просто ненадолго отложил, так? Ника забыла, что бежать нельзя и снова попятилась.

Матай снова раздул ноздри, но теперь не от ярости, а втягивая воздух.

– Жди, – коротко бросил.

Потом сжал челюсти и быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Ника еще некоторое время постояла на месте, прислушиваясь к звукам из коридора, но в комнату никто ломился. И даже за дверью никто не ходил. Тогда она обошла комнату, сунула нос во все углы, выглянула в окно – внизу был большой двор, вымощенная камнем площадка, на ней садовые качели. Вокруг – кусты жасмина и сирени.

Из комнаты был только один выход, через дверь. Окно, хоть и без решетки, вело к центральному выходу. Судя по виду из окна, дом большой, а вокруг дома участок леса, а дальше эта территория огорожена забором, за которым виднелись домики. Могло ли быть, что эта территория не охраняется? Ника очень в этом сомневалась. И потом, там, дальше, деревня, стая, конечно же, живет вместе, даже если альфа выстроил себе отдельный дом.

Если прыгать из окна, то в темноте.

Нужно ждать. Не его, конечно, а темноты, которая развяжет руки. Ника не любила ждать, но умела – в детстве она проводила много времени, прячась за сараем или в зарослях, потому что это помогало избежать побоев или узнать новости. Чего там, живы, здоровы и нетронуты они с Марией до сих пор только потому, что однажды Ника вовремя затаилась и подслушала один знаменательный разговор.

Значит, снова нужно ждать. Ника опустилась на коврик у кровати, так, чтобы видеть дверь и при этом чтобы угол ее загораживал, и стала ждать.

Глава 9

Женщина в комнату вошла минут через двадцать. Невысокая, по домашнему уютная, на голове пучок аккуратно собранных темных волос с проседью, на пальце большой золотой перстень. В руке она держала спортивную сумку, которую оставила у порога. Женщина нашла глазами Нику, осторожно выглядывающую из своего угла, и ее взгляд непроизвольно смягчился. За спиной гостьи высился угрюмый Матай. Он переоделся – снял свои доспехи и надел джинсы и темно-синюю толстовку, но проще выглядеть не стал.

Гостья улыбнулась:

– Здравствуй, Ника. Меня зовут Ларим. У меня три взрослых дочери и они в полной безопасности. Надеюсь, ты не будешь меня бояться?

Ника некоторое время размышляла, а потом неуверенно кивнула.

Тут же обернувшись к двери, женщина сказал Матаю:

– Теперь оставь нас.

И закрыла дверь прямо перед его носом. И он ни словом не возразил! Ника в душе возликовала и посмотрела на женщину с невольным уважением.

– Иди сюда, дай на себя взглянуть.

Ника подумала, но вылезла из своего убежища.

– У-у-у и что же это такое?

Ларим бесцеремонно повернула Нику из стороны в сторону.

– Что это на тебе за лохмотья? И пахнет от тебя не очень. А волосы-то, волосы! Какого они цвета, интересно. Боже, девочка, наверное, с тобой приключилось что-то очень плохое. Ну ничего, мы все исправим. К счастью, я взяла одежду младшей дочери, сказали, ты маленькая и худая, думаю, подойдет. Не волнуйся, я принесла обычный спортивный костюм, очень похожий на тот, в котором ты ходишь, только новый и чистый. А теперь иди в ванну.

– В ванну?

– Конечно, мы должны тебя отмыть. Иди, не бойся, кроме нас двоих сюда никто не войдет.

Ника послушно отправилась в ванную комнату, с удовольствием прислушиваясь к звукам мягкого женского голоса. Так успокаивала мама. Как же давно это было!

Приступом тоски, а может слабостью свело мышцы на ногах, Ника споткнулась и чуть не упала.

– Что ты, девочка… Что случилось? – Ларим подхватила ее под руку.

– Моя сестра… осталась в лесу.

– Твоя сестра осталась в лесу, я знаю. Матай сказал, что приказал людям не преследовать ее, так что боятся ей нечего. На улице тепло, за ночь она не замерзнет, не пропадет. Мы обязательно придумаем, как ее найти. С вами обеими все будет в порядке, обещаю тебе. А сейчас пойдем купаться.

В ванной комнате, где все было сверкающе чистым и слепило глаза, Ларим включила воду над большой белой ванной, стоящей слева от входа, добавила в воду много душистой жидкости из бутылки с розовой этикеткой, и спохватилась:

– А ты не против, если я тут побуду? Не стесняешься?

– Нет, конечно, оставайтесь.

Чего тут стесняться? К присутствию женщин Ника привыкла и даже чувствовала себя в некой безопасности – они взрослые и в случае чего примут на себя удар мужского интереса. Больше пугала окружающая белизна – Ника никогда не мылась в ванной, только видела ее по телевизору. В бане, сколько она себя помнила, воду экономили. У Никаноровны в летнем душе тоже, не говоря о ведре воды, которым мылись зимой. А здесь вода с ревом лилась в чистую, и по виду стерильную емкость, и никто не собирался ее выключать.

Ника разулась, поморщившись от собственного запаха, стянула свой костюм, попутно найдя в штанах новую дыру под коленом – видимо, порвала, пока убегала, потом сняла белье. Оглянулась в поисках какой-нибудь корзины или ведра, куда можно сложить грязную одежду, но ничего подходящего не нашла.

– Давай сюда складывай, – Ларим протянула ей раскрытый пакет. – Давай, давай, сразу на выброс. В этом нельзя ходить, да и жене альфы в таком виде стыдно на людях появляться. А тем более перед мужем.

Ника молча сунула одежду в пакет. Смысл спорить? Не похоже, что эта милая, но зубастая женщина послушается.

– Теперь забирайся в воду.

Воды в ванной к тому времени набралось больше половины, поверху плавала красивая пена, которая пузырилась и переливалась цветными размывами.

– Быстрее лезь, замерзнешь.

И пахло чем-то приятным.

Ника понюхала – пена пахнет. Потом осторожно сунула в воду ногу – что-то мягкое и теплое охватило кожу, очень приятно прикасаясь. Тогда она залезла целиком и села в пену, задержав дыхание.

Ну, что сказать? В фильмах не передавали, какое это удовольствие – ванна, полная горячей пенной воды, скользящей по коже, ласково обнимающей тебя всю.

Ларим не помогала ей мыться, только протягивала то шампунь, то мыло и мочалку. В конце подала большое полотенце.

– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулась она, когда Ника вылезла и встала напротив зеркала, кутаясь в полотенце. – У тебя очень красивые волосы, как оказывается, светлые. Хорошая, чистая кожа. Длинные ножки. Аккуратная, ладная фигурка. Ты просто прелесть.

– Как прелесть? Я не хочу! – Ника с ужасом всмотрелась в зеркало, где огромными глазами хлопала изящная, розовокожая девушка. Ей нельзя выглядеть прелестью!

– Тихо, не переживай. Разве плохо выглядеть красиво? – спокойно спросила Ларим.

– Плохо! Тогда самцы… тогда твои вид их привлекает и… – Ника не смогла договорить, сглотнула и натянула полотенце на плечи. – Нельзя выглядеть хорошо.

– Что случится, если ты будешь выглядеть хорошо? – не сдавалась Ларим.

– Как что? Самцы тебя изнасилуют, конечно, – совершенно серьезно ответила Ника.

Женщина побледнела.

– В твоей стае так и было?

– А у вас разве не так?

Ларим медленно покачала головой. Ника не поверила, отвернулась.

– Я хочу одеться.

– Хорошо, одевайся и выходи.

Ларим вышла, прикрыв дверь, чтобы не выхолодить воздух. Ника надела белые новые трусики – таких белоснежных вещей у нее никогда не было, потом бежевую футболку, а сверху темно-розовый спортивный костюм. Ткань костюма была странной – как мелкий мох, Ника такого не видела. Он щекотал ладонь, когда его гладили.

Очнувшись и бросив щупать ткань, Ника вышла из комнаты и сразу почувствовала аромат еды.

– Теперь садись и поешь. – Ларим уже стояла у стола и показывала на стул.

Тут Ника себя не заставила упрашивать, есть хотелось так, что живот вжался внутрь. Она села за стол и съела практически все, что лежало на тарелках, блюдцах и вазочках. Мягкое мясо, овощной салат, свежий хлеб, жареный картофель и какое-то сладкое желе с клубникой.

Пока она ела, Ларим то и дело задавала вопросы. Ника отвечала, потому что очень давно не разговаривала с женщиной, которая знает, кто ты. Никаноровна не знала. А Ларим понимала и как болят мышцы, если волчица давно не бегала, и как сложно не струсить перед самцом, особенно перед альфой, чья аура действует на всех одинаково, заставляя подчиняться и склонять голову.

Живот после еды благодарно заурчал, а глаза стали слипаться.

– Теперь ложись и отдыхай.

Ника посмотрела на дверь. Она в чужом доме, у незнакомого самца. Спать в таком месте нельзя, это небезопасно.

– Ложись, я постерегу. Давай, давай, у тебя глаза закрываются, сейчас прямо на столе уснешь. Ты сегодня сильно переволновалась, поэтому тебе нужен отдых. Не переживай, я посижу с тобой.

Ника усердно думала.

– Ты боишься? Кого? Матая?

Тут и отвечать не нужно было, только прямо посмотреть.

– Боже мой, девочка, ты боишься Матая! – повторила Ларим с каким-то трепещущим ужасом. – Разве ты не знаешь, что ты его пара?

– Кто это?

– Разве ты не слышала про пары? В вашей стае их не было?

– Нет, конечно! Никаких пар не бывает. Не нужно мне врать!

– Не волнуйся так, милая, успокойся. Все хорошо.

Ника только горько хмыкнула и посмотрела в окно. Не волнуйся, конечно, как же. Прямо все шоколадно, с чего волноваться?

– Ника, твоя мама жива?

– Нет.

– Мне жаль. Но я клянусь памятью твоей мамы, что ты можешь лечь и спокойно спать – тебя никто не тронет. Иначе пусть мои дочери отвечают за мою ложь. Теперь ложись.

Еще немного подумав, Ника отправилась спать. Действительно, долго бодрствовать она не сможет, а Ларим, кажется, правду говорит.

Вот проснется, тогда… Тогда посмотрим, что дальше.

Когда Ника заснула, Ларим еще была в комнате – сидела за столом и читала при свете желтой лампы книгу. Бумажные страницы шуршали очень умиротворяюще.

Но стоило скрипнуть двери, как Ника проснулась, правда, ничем себя не выдала, только вцепилась пальцами в одеяло, напряглась и приготовилась сопротивляться.

– Как она?

Матай прошел в комнату, остановившись у порога. Ларим подошла к нему, заговорила так же тихо:

– Все хорошо, она в порядке.

– Она что, спит на полу? – изумился тот.

Ника поморщилась – видимо, во сне вытянула ноги и одеяло теперь видно от двери. Она посмотрела под кровать. Да, ноги Ларим в тапочках с задниками, а Матай в черных кроссовках – обоих видать.

– Да. Я села читать, и страницы не прочла, а она уже сползла на пол. Там щель между кроватью и стеной, похожа на безопасную нору. Пусть спит, ей там спокойней, лучше отдохнет.

– Что-нибудь удалось узнать?

– Да, Матай. Хорошего мало. Она выросла в стае, но у них не было пар.

Он почти запыхтел.

– Как такое может быть? Я не знаю таких стай.

– Тогда тебе есть о чем задуматься.

– Продолжай.

– У них мужчины не имеют пары. Я не знаю, как это возможно, но она не выдумывает. Гораздо хуже другое – она уверена, что общение между самцом и самкой бывает только через насилие. В ее лексиконе нет слова «любовь» в отношении мужчины и женщины, нет слова «любит», только слово «изнасиловал», «насилует».

Мужчина не сразу ответил.

– Это все очень странно. Стая без пар. Кто в здравом уме откажется от права оборотня на обретение пары?

– Знаю, звучит ненормально, но она действительно не знает, что есть пара. Тебе придется быть терпеливым.

– Насчет меня не волнуйся.

Короткий ответ почему-то сразу дал понять, что произнес его лидер – властный и не терпящий указаний со стороны. И если он захочет сделать что-то плохое, никого слушать не станет.

Под пышным, теплым одеялом стало очень холодно.

– Я приду утром, – заявила Ларим. Значит, его власть не пугала женщину настолько, чтобы трусливо ждать инструкций. Наверное, злым он действительно не был? – А ты пока реши, что делать с ее сестрой, девочка не успокоится, пока ее не найдет. И в любом случае – не стоит оставлять вторую девочку одну. Она испугана и наверняка у нее такие же дикие представления об оборотнях, с ними ее неизвестно куда занесет.

– Да, завтра с утра займемся.

Нике хотелось подскочить и попросить заняться немедленно, немедленно отправиться за Марией, но она сдержалась, продолжая съеживаться у стены. До утра все равно никто и пальцем о палец не стукнет.

Голос альфы гудел по всей комнате и кажется, даже пол заставлял вибрировать.

– Спасибо, Ларим.

– Не благодари. Девочки не должны расти в таком кошмаре. Девушки не должны считать всех мужчин насильниками. Я и сама хочу ей помочь.

– Тогда до завтра.

– И Матай… не заходи к ней ночью, пусть отдохнет. Она может проснуться и испугаться.

Молчание теперь длилось дольше.

– Я не буду ее пугать, – наконец, ответил Матай. – Скажи… Она… сколько ей…

– Она взрослая женщина.

Он шумно выдохнул.

– Я знаю, ты боялся, что поймал ребенка. Это не так. Физически она совершено зрелая, просто маленькая.

– Она последыш.

– Откуда ты знаешь?

– Сама сказала.

– Ясно. Но тебе все равно придется подождать. И можно… я спрошу?

– Говори.

– Мне тоже нужна помощь. Со старшей дочерью. Ты поможешь мне?

Он молчал целую минуту.

– Чем? Твоя дочь сама приняла решение. Она сделала аборт, хотя была замужем. Убила потомство. Я не могу ей помочь.

Голос звучал недовольно.

– Пожалуйста. Она сама жалеет о своем глупом поступке. Она будет расплачиваться до конца своих дней, жить с этой виной. Искупать свою вину. А ты дай ей защиту от мужа, хотя бы на время.

Он посопел.

– Я подумаю.

– Давай договоримся. Я помогу этой девочке прийти в себя и стать твоей, а ты взамен поможешь моей дочери.

– Я сказал, подумаю.

– Мне нужно больше, чем обещание подумать.

– Большего ты не получишь. Я могу найти для Ники другой уход, а ты другую защиту не найдешь.

– Я прошу тебя!

Раздался грохот. Ника увидела, как Ларим рухнула на колени и склонила голову.

– Я прошу тебя, Матай. Все, что хочешь. Помоги моей дочери.

– Она нарушила закон. Убила потомство. Ты слишком многого хочешь, женщина.

Кажется, зрелище коленопреклоненной Ларим его особо не впечатлило. Он жестокосердный?

– Умоляю. Эта девочка будет твоей, я сделаю, что нужно, только помоги.

– Ника и так моя. И может стать моей прямо сейчас. Если я решу. И останавливают меня не твои слова. Делай, о чем мы договорились, и я подумаю, смогу ли помочь твоей дочери. Это мое последнее слово.

Ларим стояла на коленях, покачиваясь из стороны в сторону.

– Хорошо, – наконец, ответила женщина.

– Теперь иди домой. Вернешься утром и продолжишь делать так, чтобы она успокоилась и привыкла.

Ника открыла рот и вцепилась зубами в одеяло. Женщина обещала безопасность, а сама уходит и бросает ее в комнате один на один с самцом, который может сделать с ней что угодно. Картина давнего ужаса, где Олимп держит клыками за горло Катрию и движется, движется, снова встала перед глазами, как реальная.

– Ладно. Только помни – тронешь ее и можешь забыть про счастливый брак.

Ларим ушла. Дверь за ней захлопнулась. Ника думала, не заползти ли под кровать, откуда ее непросто будет вытащить, чутко прислушиваясь к звукам.

Матай выждал пару секунд, сделал шаг к кровати, а потом рухнул на матрас. Пружины жалобно заскрипели. Потом, судя по звукам, перевернулся на спину.

Ника слушала. Оборотни могут разобрать по звуку дыхания, спит ли поблизости другое существо, но не в ее случае. Последыш обладает слишком тихим дыханием и сердцебиением, плюс опыт, наработанный в детстве, так что даже альфа не поймет, спит она или притворяется.

Матай лежал с другой стороны кровати. Неизвестно, что он задумал, оставалось только прислушиваться и быть наготове. Вот шуршание одежды, его дыхание, почти незаметные движения тела, словно он устраивается удобней. Его короткий вздох. Почему-то звук расстегиваемой молнии.

Ника поняла, что время идет, а Матай не собирается никуда уходить. Но и с места не двигается. Альфа лежал на кровати, шуршание прекратилось, а потом раздался другой, незнакомый ей звук. Тикали секунды и ритмичный незнакомый звук трения нарастал, становился громче. Его дыхание стало глубже и глуше. Казалось, ему больно и он вот-вот начнет стонать.

Ника слушала и хмурилась. Что он делает? Что он задумал?

Потом матрас у ее лица тряхануло. Раз, другой…

Его выдох вырываясь из груди хрипами. В воздухе, проносясь лавиной, появился запах. Сконцентрированный мужской запах, тот самый, которым пахнут женщины, которых недавно изнасиловали. Запах мужского семени.

Паника накатила всего на секунду, но Нике хватило ума не дергаться, ведь запах уже есть. Значит, уже все закончилось. Только что все?

Матай больше не двигался и, наверное, опасности не представлял.

«Такой запах остался бы на мне, если бы он меня изнасиловал, – думала Ника. – Но он лег далеко и меня не трогал. Откуда тогда взялся запах?»

Она не знала, что думать и что делать.

Матай тем временем зашевелился. Ника устала за сегодня, устала от всего этого, поэтому обрадовалась, когда он просто поднялся с кровати и ушел, закрыв за собой дверь.

Еще несколько минут промаявшись, Ника заснула.

Глава 10

Проснулась она утром – за окном светло, в комнату входит Ларим. Ника поднялась с пола, сонно хлопая глазами. Женщина быстро подошла и бегло осмотрела Нику, вдохнула с облегчением.

– Ты в порядке?

– Ну да.

– Тут пахнет, – Ларим замялась. – Спермой. Я боялась, что Матай не сдержится. Он очень долго ждал свою пару, слишком долго.

– Угу.

В сотый раз слушать про пары Нике не хотелось. Она выпуталась из одеяла и отбросила его в сторону. Так как перед сном Ника не раздевалась, то встала очень помятой.

– Я принесла другую одежду, уличную. – Ларим показала пакет. – Иди, умывайся, потом на завтрак и, возможно, Матай расскажет что-нибудь про твою сестру.