Текст книги "Последыш (СИ)"
Автор книги: Терния
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Эти альфы заставят нас с Марией вернуться в на… – нет, произнести «наша стая», Ника не могла. – Вернуться к Олимпу?
– Нет. Ни ты, ни она не вернетесь в стаю Куги. А теперь тебе нужно успокоиться. Хочешь лекарство?
– Нет. Какао хочу.
Она побрела в комнату Матая, где с ногами забралась на кровать. Уходить в свою комнату она даже не подумала.
– Нет. – Покачал он головой. – Так не ложись. Пока иди, смой с себя грязь.
Ника пошла в душ, потому что не хотела спорить. Но вода помогла, вместе с грязью смыла отупение. Раз Матай сказал, в безопасности, будет сделано в точности.
Потом она получила свое какао, а после легла спать. И если вначале сон был неглубокий, тревожный, она ворочалась с бока на бок, то потом пригрелась и успокоилась. Уткнувшись носом в подушку, Ника расслабилась и крепко уснула.
И ей снова снился эротический сон – снова на живот скользнула мужская рука, а потом опустилась ниже и заставила развести ноги так, чтобы пальцам было удобно гладить нежные места. Пальцы скользили между ног, пока не скопилось достаточно влаги, а сердце не забилось от нетерпения. Потом в уже подготовленное место, привычно надавливая и раздвигая, вошел его член.
Пожалуй, так, когда Матай сзади, прижимает своим телом к кровати, Нике нравилось больше всего. Хотя… какие ее годы.
Она послушно стонала, приподнимаясь навстречу его толчкам. В груди ныло нетерпение, тело жаждало вихря, взрыва, землетрясения, жаждало немедленно, прямо сейчас, но приходилось принимать его в себе раз за разом, закручивая пружину постепенно.
Ника кончила, так и не открыв глаза, не убрав руки из-под головы, в той же позе, как спала.
За ухом лизнул влажный язык.
– На рассвете подъем. Больше сегодня будить не стану.
Матай лег рядом и прижал Нику к себе рукой.
Где мои трусики? – подумала она. Он что, успел их снять? А, ну и ладно.
Подумать только, немногим больше суток прошло с первого раза, когда в нее вошел мужчина, но она уже занималась любовью, по меньшей мере, полдюжины раз. Принимала его в себя, сжимала между ног его член и кончала, заставляя его выпустить семя.
Ника широко открыла глаза, уставившись в темноту. К счастью, Матай не заметил, как она напряглась, кое-что припомнив.
Она не пьет глушку, которую пили женщины их стаи. Конечно, когда они с Марией убежали, бросили пить, а зачем? Спариваться они ни с кем не собирались, а витаминов и без того хватало.
А что Матай об этом не подумал, ну, что Ника может забеременеть, то может, он того и добивался. Хотел щенков, он сам сказал. Много щенков. А Нике всего двадцать, если она начнет рожать, через три года ее уже может не быть в живых.
И все эти чудесные щенки будут расти как трава в поле, без матери.
Надо что-то делать, если бы не шок от начала сексуальной жизни, в которую ее так бурно ввел Матай, а после от исчезновения Марыськи, она бы сообразила раньше, а так больше суток прошло. Может, уже поздно? Надо попробовать, надо попытаться предотвратить беременность!
Ника вылезла из кровати и на всякий случай сказала, что идет в туалет. Нашла по пути телефон Матая. В ванной набрала Ларим. Пальцы дрожали, сейчас поздняя ночь, но если не попытаться, будет хуже. А так максимум – Ларим разозлится и не станет отвечать.
Ника ждала, гудок за гудком и вдыхала запах спермы, которой были покрыты ее ноги. За сутки она измазалась в сперме, фактически, по уши, так что поздно ее смывать, не поможет.
– Да? – наконец, ответила Ларим.
– Это я, Ника.
– Да, что случилось? – удивилась та.
– Ничего. Я просто хотела узнать… как вы предохраняетесь, чтобы щенков не было? – выпалила Ника.
– А… у тебя что, течка? – зевнув, спросила Ларим, значительно успокоившись.
– Нет.
– А чего тогда ты переживаешь?
– А причем тут течка?
Та снова зевнула и невнятно пробурчала:
– Мы можем забеременеть только во время течки, два дня в месяц – полтора месяца. Другие дни безопасны. Мы никак не предохраняемся, просто избегаем в эти дни половых контактов. Поговори с альфой.
– Да, но как…
– Что как?
Ника прикусила язычок. Получается, глушка не нужна? Это тоже вранье? Вот черт!
Зато можно не волноваться о потомстве.
Она вернулась к Матаю в кровать и спокойно заснула.
Рано утром Ника открыла глаза и сразу вскочила, вспомнив о сестре и о суде.
– Не спеши, волчонок, мы успеваем.
Она протерла глаза – Матай стоял перед ней, но она его не узнавала. Гладко причесанные волосы, белоснежная рубашка, черный костюм и яркий синий галстук. Черные, блестящие ботинки. Одежда облегала его тело, ни оставляя ни малейшей складочки, ни единой неровности, дорогая ткань мягко лежала, как вторая кожа. Это как будто был другой мужчина, и почему-то хотелось послушно застыть перед ним на месте.
– Собрание официальное, – пояснил Матай. – Подразумевает деловой стиль одежды.
– А я?
– Ты можешь прийти в свободной форме. Вот, Ларим погладила вещи, выбирай.
Все равно у Ники не было официального костюма, она посмотрела на предложенную одежду и выбрала легкое светло-голубое платье с рукавами до локтя, сверху накинула джинсовую куртку с белой вышивкой вдоль горловины.
– Подойдет? – спросила альфу. Тот быстро провел языком по губам.
– О, да, волчонок, очень подойдет. Жалко, времени мало.
Он развернулся и уже из коридора добавил:
– Жду внизу.
Ника чуть не забыла про белье и прическу, из обуви выбрала светлые балетки. На все ушло минут пятнадцать. Потом они на скорую руку позавтракали и поехали в город. Матай, Ника и восемь вооруженных самцов. Ехали очень быстро, Нику даже пару раз начинало подташнивать, когда машина летела по большой трассе среди огромного количества летящих с огромной скоростью других машин, но она молчала, потому что они ехали к Марии.
Глава 22
Ника до этих пор не была в таком большом городе, хотя всегда хотела побывать, посмотреть. Но не сейчас. Сейчас эти высоченные небоскребы и тесные, забитые улицы ее пугали. Машин было так много, что воздух вонял. И вообще вокруг много чего резкого и неприятного.
Они заехали на охраняемую стоянку у большого небоскреба, стены которого были из синих полупрозрачных стекол. Матай с Никой в окружении охранников прошли в высоченный холл и поднялись на лифте почти на верхний этаж. Когда дверь открылась, Ника встала на месте и если бы не альфа, так бы, вероятно, и уехала обратно вниз.
Впереди стояли оборотни. Целая толпа разных оборотней. Все в костюмах, солидные, властные. Почти одни самцы, но редкие самки, которые попадались, тоже выглядели хозяйками самих себя: офисная одежда, острые каблуки, взгляд снисходительный, прищур оценивающий.
Нике показалось, ее легкое летнее платье тут бросается в глаза, а она не хотела привлекать внимание. Боже, сколько же их!
– Тихо.
Одно короткое, больше похожее на команду слово Матая придало уверенности. Впрочем, он навесил себе на локоть ее руку и повел вперед, а вокруг тесным кольцом шла охрана, так что кроме взглядов никто ничего позволить в их сторону не мог.
– Рано приехали, – Матай косо посмотрел на свои часы, усыпанные по окружности блестящими камнями. – Мы в кабинет, ждите здесь.
Охрана проводила их к стене и осталась стоять у небольшого прохода с лестницей вверх. Наверху был узкий коридор с нескольким темно-коричневыми дверям. Матай открыл одну из них ключом и пригласил Нику войти.
– Что это за место?
Внутри небольшого круглого помещения с темными стенами и низким потолком стоял круглый стол, вокруг него полукруглый светло-бежевый диван, а за диваном вместо стены – слегка затемненное стекло, ведущее в большой холл, куда они вышли из лифта. Сверху народу, казалось, было еще больше.
– Это кабинет для ожидания. Ты очень нервничаешь, попробуем тебе помочь.
– Как?
– Как обычно.
Пока он запирал дверь, Ника подошла к дивану и заглянула в окно. Вот они, оборотни, всего несколькими метрами ниже, ходят и говорят, а тут тихо, как будто никого в здании нет.
Матай подошел и подхватил ее руками, приподнял, ставя коленями на диван и сбрасывая со ступней ее балетки. Потом наклонился, сипло дыша.
– Что ты? – попыталась спросить Ника, когда услышала звук расстегиваемой ширинки. Ей пришлось упереться в спинку дивана руками. – Подожди, тут же стекло! – запаниковала Ника.
– Никто не задирает голову, тем более ты в платье.
Действительно, снизу было бы видно только ее руки и голову, альфа задрал платье, но сверху она одета.
– Но я не хочу!
– А твое тело хочет, – ответил Матай, наклоняя ее вперед и быстро стягивая трусики, приподнимая ее коленки по очереди, как будто перед ним манекен. Потом опустился сзади на колени.
Ника прикусила губу, твердые пальцы действовали без разрешения, раздвигая ей бедра, а между ног уже гулял горячий и влажный мужской язык, который не собирался ждать, пока она согласиться.
Руки затряслись. Ника уперлась в стекло лбом.
Альфа развел ей ягодицы и облизывал промежность, то и дело требовательно толкаясь языком во влагалище. Она посмотрела вниз, себе между ног и увидела двигающийся подбородок и белый воротник рубашки. Ткань его дорогущего костюма прижималась к ее ногам. Ника зажмурилась, терпеливо принимая ласку и уже сама поддалась навстречу его языку, истекая и дрожа. Уже готова, не прошло и минуты.
Потом жар дыхания пропал, Ника уже знала, что за этим последует.
Толстый ствол медленно насаживал Нику на себя, правда, наваливаться сверху Матай не стал, а просто держал за бедра.
Заполнив ее тело собой до конца, он сжал руки на тонкой талии и подался назад, а потом стал методично вбиваться, помогая руками надевать Нику глубже. Его член скользил по ее гладкому влагалищу, терся в нем, бился. Их тела соединялись только бедрами, Нике не хватало его тяжести и его зубов на шее, и его ласк груди, но зато его член работал безотказно, вбиваясь с методичностью отбойного молотка.
Это было невыносимо, вроде грубо, но довольный стон снова сам собой слетел с ее губ. Ника посмотрела в окно – оборотни ходили по залу, разговаривали и не догадывались, что происходит прямо у них над головой.
Стоны стали однообразными, не больше. Прошло несколько минут, но разрядка задерживалась, тело застыло в одном мгновении и не двигалось дальше, мучая.
Матай сильно хлопнул ее по горячей ягодице.
– Давай, волчонок, кончи. Иначе придется опоздать на комиссию.
– Не могу! – рассердилась Ника. Как будто она специально тянула!
Тогда он обхватил талию крепче, сжал до боли и стал вбиваться с такой силой, что Ника невольно стукнулась головой о стекло.
– Будешь тянуть, волчонок, кто-нибудь нас увидит. Хотя… плевать.
Матай застонал, запрокинул голову и уже молча отдался движениям.
Нику всю словно корежило, вот-вот, и никак, разрядка отступает и начинает подступать заново. Подкрадывается и бежит. Она еще раз стукнулась лбом, потом отодвинулась и посмотрела вниз. И увидела Олимпа с другими самцами своей стаи. Хотя нет, первым она увидела Крауфранца и он как почувствовал чужой взгляд, стал рыскать вокруг глазами. Он заматерел, стал взрослей, крепче, наглая усмешка не сходила с лица, но при всем при этом остался таким же отвратительно мерзким.
А Матай вдруг приподнял ее таз так, что ноги почти болтались на весу и вот теперь его член работал на максимальной скорости и под нужным углом.
Крауфранц поднял глаза и они с Никой уперлись друг в друга взглядами. Его глаза вспыхнули, а потом расширились, когда он понял, чем Ника сейчас занята.
– Черт, – застонал Матай, схватив рукой ее шею и задирая ей голову вверх, одним пальцем гладя подбородок. – Кончу сейчас, как пацан.
Ника разомкнула губы, между которыми тут же скользнул его большой палец. Она обхватила палец губами, прикрыла глаза и накатило, догнало. Она закричала, хотя получилось только мычание. Ненависть и зависть, которой горели глаза Крауфранца, не получившего свою перчатку, вынужденное наблюдение за тем, как другой самец трахает выбранную им самку довело дело до финала – Ника кончила, не сдерживаясь, выпустила влажный палец изо рта и сладко облизнулась, надеясь, что ее удовольствие будет портить Крауфранцу сны до конца его дней. И даже стыдно ни разу не было, что посторонние застали ее в момент, когда самец таранит ее сзади.
Матай кончил следом и выйдя из нее, рухнул на диван. Ника отодвинулась от стекла и привалилась к альфе передохнуть. Он мельком глянул на часы.
– Успели. Три минуты и выходим, скоро начало процесса.
Всего через пять минут они уже зашли в большой зал вместе с толпой других оборотней. Перед выходом Матай набрызгал на них столько одеколона, что перебил личные запахи, поэтому никто не пялился, зато все морщили носы и старались отойти дальше.
Зал походил на судейский, у стены огромная трибуна, напротив ряды сидений для зрителей, по бокам места для обиженных и обидчиков. Ника увидела, как туда садятся Олимп с Крауфранцем, а так же Шархай, ее биологический отец и еще один самец, которого она почти не помнила. Всего самцов из стаи было четверо, все они были одеты в приличные костюмы и на первый взгляд не отличались от остальных участников.
И приехали на машине, на которой увезли Марию. Внутри всколыхнулась лютая злоба. Они ездят по городам и знакомы с цивилизацией. А их женщины тем временем живут как в средние века, не знают даже про аборты и стиральные машины, мрут от изнурительной работы и глупых болезней, когда сами самцы шикуют.
– Спокойно, волчонок, – Матай положил ей руку на талию и повел на последний ряд напротив трибуны. Впереди все места занимали оборотни, их было столько, сколько за раз Ника еще не видела. Охрана сгрудилась вокруг, но минуя материальную защиту, похотливый взгляд Крауфранца как живой заскользил по груди. Ника поежилась, тогда альфа развернулся и бросил в сторону Олимпа с приспешниками короткий взгляд. Неприятное ощущение от чужого липкого взгляда моментально пропало.
Народу стало очень много, все шумели. Потом появилась Мария в компании незнакомого крупного альфы с охраной, по тому, как тот переглянулся с Матаем, Ника поняла, что это и есть Торчинские, которые отбили сестру у Олимпа. Сердце охватила жаркая благодарность. Матай думал, что Ника не особо-то привязана к сестре, но все равно спас ее.
Торчинские сели на места напротив Олимпа.
– Начинаем заседание Комиссии! – раздался громкий голос. Все замолкли и сели. На возвышение со столами и массивной кафедрой взошел мужчина в темно-коричневой мантии, без головного убора, его короткие причесанные волосы вились на кончиках. Его властный вид настораживал. Следом на возвышение поднялись и сели за столы еще трое мужчин и одна женщина в таких же мантиях.
Председатель Комиссии подошел к кафедре и заговорил:
– Сегодня у нас пройдет экстренное совещание по заявлению стаи Куги о краже двух принадлежащих им самок.
Двух? Ника с трудом перевела дыхание. Двух? Значит, они хотят получить обратно не только Марию? Впрочем, чего удивляться. Но почему они так нагло требуют их возвращения? Возможно, существуют законы, по которым они обе душой и телом принадлежат Олимпу, а сестры просто этого не знают?
Мария повернулась и посмотрела на Нику. Волосы сестра спрятала под черную косынку, но несколько прядей выскочило из-под нее и Мария стала только красивей – голубоглазый, трогательно-наивный ангел в траурном платке и простом закрытом платье. Неужели их могут отдать обратно? Если так, они пропали.
– Заявители, вам слово.
Вскочил Крауфранц, а Олимп остался сидеть, вальяжно развалившись на стуле.
Ника покосилась на Матая и на Торчинского – почему они молчат?
– Мы требуем возвращения двух самок, которые самовольно покинули стаю, а также наказать альфу Торчинского за то, что он напал на нас и вытащил одну из самок из машины, забрал ее себе, а нас заставил уехать угрозами.
– Какое наказание требуете?
– Пусть платит. Деньгами. Или мы возьмем в качестве оплаты самку из его стаи, молодую, здоровую.
Альфа Торчинских с иронией усмехнулся и покачал головой, потому что звучало абсурдно. Отдавать своих самок ни один нормальный альфа не станет.
Женщина из числа комиссии нахмурилась.
– Каких самок вы требуете вернуть?
– Ника и Мария Куги, отец Шархай, – Крауфранц кивнул на него. – Обе в зале.
– Возражения? – сухо спросил председатель, окинув взглядом зал. Тут же загудели голоса.
У Ники заболело сердце и она чуть ли не сжалась в комок, как обычно, чтобы стать невидимой. Но сдержалась, нечего показывать, насколько ей страшно, это же провокация. Вдруг увидят, что слабачка, да отдадут обратно.
Рядом Матай вдруг ленивым жестом поднял руку, вернее, палец.
– Слушаю альфу Росиати.
– Ника Куги моя пара, следовательно, исключается из требований.
Гудение голосов стало сильней, многие оборачивались на нее посмотреть, особенно женщины.
– Принято, – так же сухо ответил председатель.
– Но… – Крауфранц подался вперед, его зубы оскалились, а глаза забегали.
– Тишина в зале! – негромко рявкнул председатель и Крауфранц заткнулся. – Пары обсуждению не подлежат.
– Он врет! – крикнул жених, от которого Ника сбежала. – Пусть вернет самку, которая принадлежит нам! Это моя самка!
– Что? – коротко спросил Матай, едва повернув голову. Олимп потянул сына за рукав, уговаривая сесть и не выступать. Каруфранц, наткнувшись на взгляд Матая, послушался, Ника подумала, что должно быть его никогда так резко не обрывали, он же в стае король, делает, что хочет, никто ему не указ. А тут он никто, жалкий червяк, к такому отношению Крауфранц не привык. Но как приятно видеть облом на его лице!
– Вторая самка, Мария. Торчинские, вам слово. – Продолжил председатель. – Объяснитесь.
Альфа Торчинских встал. Это был крепкий пожилой мужчина, вызывающий расположение.
– Мне поступила информация, что на моей территории находятся чужие самцы, которые силой удерживают самку. Я проверил – действительно, девушка выказала желание уйти из компании, в которой находилась. Я предоставил ей такую возможность. Все.
– Но она – самка Куги? – уточнил председатель.
– Да, – нехотя выдавил Торчинский. – Похоже, их самка. В тот момент я этого не знал.
Ника схватила Матая за руку. Мария опустила голову так низко, что лица стало не видно. Ее узкие плечи сжались.
– Ее отдадут? – с ужасом прошептала Ника, а сама уже думала, что будет в этом случае делать. Она убежит и пойдет за сестрой. Купит оружие, ружье – и пристрелит Олимпа, Крауфранца, даже Шархая, если они встанут на ее пути. Или купит яд и зальет в их мерзкие глотки, но Мария будет свободна.
– Не кипишуй, волчонок, все будет в порядке.
Ника хотела еще что-то спросить, пока председатель совещался с остальными членами Комиссии, но проследила за взглядом Матая и увидела на первом ряду несколько самцов, которые внешним видом отличались от остальных. Они были стройные, собранные, тогда как большинство оборотней в зале явно солидных, в возрасте, уже позволяли себе излишества в еде и не особо следили за фигурой. Кроме того, одеты они были, прямо скажем, неофициально. На главном была потертая куртка, вполне вероятно, кожаная, что уже вызов традициям оборотней. И его светлые волосы длинной до мочек ушей, по-настоящему светлые, почти белые, без оттенков, лежали неровно, словно взлохмаченные рукой. Его сосед вообще носил хвост, хотя оборотни мужского пола не очень жалуют длинные волосы.
– Кто это?
Матай молча сжал ее руку.
– Так, Комиссия рассмотрела предоставленные свидетельства и пришла к выводу, что вторая самка должна вернуться в стаю, – заявил председатель. – На нее подавала заявку стая Росиати, как на родственницу пары альфы, но заявка отклонена, так как Куги – родная, а не приемная стая Марии. Комиссия обязывает ее вернуться домой.
Ника ахнула.
– Или она может стать свободной, – вдруг громко заявил белобрысый в старой куртке, не потрудившись встать. – Отказаться принадлежать всем стаям, вместе взятым.
Председатель обратил на него недовольный взор.
– Какая самка захочет жить среди вас? – задрал он подбородок.
– Пусть сама ответит, – белобрысый повернулся к Марии, но та сидела, не поднимая головы и ничего не видела.
– Кто это? – повторила Ника. Матай наклонился к ней.
– Это свободные оборотни, одиночки. Скажи сестре, пусть соглашается.
– Почему?
– Что почему? Или она хочет обратно в свою стаю? По закону самка принадлежит стае, пока не выйдет замуж или пока не достигнет совершеннолетия и не объявит себя одиночкой. Нашу заявку отклонили. Может, она хочет замуж? Фиктивно, я могу организовать.
– Это вряд ли. Она не поверит, что фиктивно.
– Тогда пусть соглашается. Барс дело говорит.
– Это этот, белобрысый?
Тот словно услышав, обернулся к Матаю и Нике. Глаза у него были почти такие же черные, как у Матая, лицо узкогубое и скуластое. Почти сразу он отвернулся обратно.
– Да, это он.
– Ты его знаешь?
– Отлично знаю. Мы долго жили одной сворой. Одиночками. Вольные оборотни, сами по себе. Это свобода, волчонок, без ответственности, без старых традиций, мечта любого одинокого мужчины. И если бы после смерти отца стая Росиати не осталась без альфы, я до сих пор бы прохлаждался с Барсом. Но стая пришла и попросила меня вернуться, и я не смог их бросить, иначе Росиати растащили бы по другим стаям, обгрызли бы наши территории и забрали бы наших самок. Такие, как Куги. Такие, как все, кто хочет наше озеро. Скажи сестре, пусть соглашается. Сердце Барса холодное и твердое, как камень, но не злое. Все, что грозит у него Марии – обязанность готовить и стирать.
– Но она будет как Бронислава, без защиты! – дошло до Ники. – Олимп может ее подстеречь и поймать втихаря, никто не узнает и не вступиться.
– Я попрошу Барса за ней присмотреть.
– Зачем ему это делать ради какой-то незнакомки?
Матай ухмыльнулся.
– Шутишь? Раз Барс предложил свою помощь, значит, поможет. Думаю, он ею заинтересовался. Да не паникуй! Барс и пальцем ее не тронет, если она не скажет: «да», кстати, на моей памяти он вообще впервые изъявляет желание угодить самке. Почему ты удивляешь? Посмотри на нее. Ползала на нее слюни пускает, кроме тех, кто парный. Твоя сестра почти так же красива, как ты.
Ника улыбнулась. Какое милое замечание. Она всегда знала, что сестра более красива, а Матай утверждал обратное как само собой разумеющееся.
– Мария, мы ждем ответа, – нудно сказал председатель.
Ну посмотри же на меня, думала Ника. Мария, посмотри на меня.
Сестра подняла свои огромные глаза и Ника быстро кивнула. Соглашайся.
Потом Мария посмотрела на Барса. Тот развалился на стуле и выглядел безопасным и смирным, но Ника подозревала, Матай не станет так уважительно отзываться о существе, которое из себя мало что представляет. Если он способен дать защиту от Олимпа, то чертовски силен. Мария отвела глаза, но не сдержалась и осторожно покосилась на Барса краем глаза. У того вдруг дернулось лицо – и снова застыло.
– Я согласна, – тихо сказала Мария.
– Отрекаешься от стаи Куги?
– Да.
– Предпочитаешь уйти с одиночками, которые не придерживаются законов оборотней?
– Да, – тихо сказала Мария, снова покосившись на Барса и резко отвернувшись, будто обожглась.
– Решено. Вторая самка выходит из стаи Куги и не может быть возвращена насильно. Она вольна уйти отсюда одной или с группой одиночек.
Нике стало так легко, что она заулыбалась. Крауфранц кусал от злости губы, кривил недовольные рожи, но на рожон не лез, знал, щенок, что его осадят.
– Самки остаются на своих местах, Комиссия объявляет конец совещания, – заявил председатель. Половина народу в зале тут же вскочила.
Глава 23
– Нет! – Матай стремительно поднялся. – Не закрыто. Я требую слова.
– Это имеет отношение к самкам? – уточнил председатель.
– Да.
– Хорошо, слушаем.
Матай пошел к трибуне, охрана осталась вокруг Ники. Остановившись напротив толпы, сильный, грозный, безумно притягательный в костюме, который он носил с поистине королевским равнодушием, Матай заговорил:
– Я делаю заявление. Я требую расформировать стаю Куги.
Оборотни словно взорвались, загомонили, у Олимпа отвалилась челюсть, а Крауфранц снова вскочил с места, забывшись, и оскалил зубы. В этот раз на него никто не обратил внимания.
– С чего такие громкие заявления? – нахмурился председатель.
– Вы помните, как семьдесят лет назад альфа крошечной стаи Куги стоял тут, перед нами и грозился создать огромную армию оборотней, чтобы захватить нас всех и превратить в рабов? Мы смеялись над ним, помните? Но он не унялся и стал воплощать свой безумный план. Он стал увеличивать поголовье своей стаи, не взирая на жертвы. В его стае женщины живут на положении рабынь, которым говорят, что других оборотней на свете нет и их обязанность дать стае как можно больше потомства. Их самки рано умирают, обычно от родов.
Кто-то из оборотней стал кричать, толпа расшумелась еще больше. Барс сидел на месте и пристально смотрел на Марию, которая при каждом слове Матая опускала голову все ниже, вжимала в узкие острые плечи.
– Ты уверен, что не преувеличиваешь? – спросил председатель.
– Более того, – словно не слыша, продолжил Матай. – Олимп лишил их понятия пары. Принюхайтесь. Вы заметили, что его запах не несет многообразия стаи? Он заставляет всех самок и детей пить отвар запрещенного корня глушки, лишающий родовой связи, тем самым пряча их от остальных стай. На Олимпе нет запаха своих сородичей.
Женщина из Комиссии вытаращилась, будто увидела змею. Даже у председателя отвалилась челюсть.
– Да, вы услышали. Молодые оборотни, выросшие в стае Куги, не знают о существовании пары. Самки у них общие. Когда девочка взрослеет, ее гоняют по лесу все желающие самцы. Они насилуют своих самок, как рабынь, не обеспечивают им элементарных условий… Они должны за это ответить.
Матай, не меняясь в лице, продолжал:
– Олимп будет вызван мною на бой и убит. Как победитель я собираюсь поглотить стаю Куги, вернее, поставить над ней выбранных мною смотрителей.
Толпа взорвалась. Но ее гомон казался слишком слабым и бессильным по отношению к скале, об которую разбилось. Матай и глазом не повел. Ника сглотнула. Он так уверено говорил о смерти Олимпа, что стало жутковато.
– Я протестую! – Олимп вскочил, задыхаясь. – Это моя стая! Никто не смеет лезть и указывать, как мне ею управлять!
– Можете посовещаться, – Матай не отреагировал на крики. – Я совещаться смысла не вижу. Стая Куги перестает быть автономной и переходит под мое руководство до тех пор, пока мы не вырастим нового альфу Куги, которого примет стая. Всех желающих оспорить мое решение жду с визитом на своей территории.
Матай усмехнулся и неспешно пошел прочь. Ника тут же вскочила с места, охрана сгрудилась вокруг нее. Олимп что-то кричал в ярости, как и раскрасневшийся, вспотевший Крауфранц, но безрезультатно.
– А Мария? – шепнула Ника, оказавшись за пределами зала и сжимая рукав Матая.
– Поедет с Барсом. Позже ты сможешь ей позвонить или связаться по скайпу.
Все лучше, чем отправить сестру к Куги.
– Она не может поехать с нами?
– Не сейчас. Пусть познакомится с Барсом. Должно пройти время, если мы хотим забрать ее обратно в стаю, иначе решение Комиссии может быть оспорено. Мне, в общем-то, наплевать, я бы и спрашивать их не стал, но тут замешана ты и твоя сестра, и потенциально наши будущие дети, значит, предпочтительно действовать по закону.
Уже в машине Ника вдруг вспомнила подробности происходящего на Комиссии, словно посмотрела кино со стороны.
– Откуда ты знаешь про роды? – прошептала она. – Про смерть от родов?
– Я отправил в твою стаю проверку.
– Когда?
– Вчера, сразу, как ты рассказала. До этого я тоже занимался расследованием, но не очень плотно, ждал, пока ты сама расскажешь о прошлом. Хотя стоило действовать и все узнать самому.
– Как узнать?
– Очень просто. Однажды ты проговорилась, что боишься умереть от родов. Также вы проговорились, что сироты и что многие женщины умирают. Выходит, ваша мама умерла, иначе такой травмы бы не осталось, причем умерла при родах. Я сделал выводы, что рожать у вас в стае было опасно.
– Да! Третьего помета никто не переживал, – сглотнула Ника. – Мама умерла в третий раз.
– Я отправил людей узнать, почему так происходит.
– И что ты узнал?
– Ника, в среде оборотней уже давно существуют способы, ограничивающие количество щенков в помете. При беременности оставляют только один-два сильнейших зародыша. Разве ты не заметила, как много вокруг одиночек, у которых нет братьев и сестер? Наши щенки бегают компаниями, но они все из разных семей, из разных пометов. Роды давно не представляют для наших самок опасности. Некоторые самки заводят и по десять детей, только не за раз, не за год-два, как требовал Олимп, а по одному в несколько лет. И все они в обязательном порядке наблюдаются у доктора, тогда все отклонения можно вовремя установить и исправить. Обычно смерть при родах – это просто износ организма. Судя по вашей стае, это изнурительная работа, нехватка витаминов, медикаментов и медицинской помощи.
– И мама бы была жива… – прошептала Ника.
– Да, – кивнул Матай. – Если бы ее вовремя доставили в больницу, она была бы жива. Как и остальные ваши женщины.
Ника закрыла глаза, чтобы не заплакать.
– Значит, со мной ничего не случится? Ты не будешь заставлять меня рожать?
– Нет, конечно, обещаю. Мы заведем щенков, когда ты перестанешь бояться и будешь готова. Первый помет будет из одного – первые роды самые сложные. Потом – сколько сама решишь.
– Ясно.
Горе выбило вчера Нику из колеи, ей казалось, время после исчезновения сестры пролетело, как один миг, но альфа успел кого-то отправить на проверку, найти стаю…
– Ты знаешь, где наша деревня? – прошептала Ника.
– Да. Все знают. Просто никому не было интересно, что там происходит, стая и стая. Пару среди них никто не чувствовал, как и я, дружбу тоже не водили. Олимпу удавалось оставаться в тени.
– Ты его убьешь?
Матай усмехнулся, снова галантно взял ее руку и поцеловал.
– Я убью его, волчонок. И того общипанного петуха, который на тебя облизывался, тоже.
– Крауфранца? – Ника покраснела, вспомнив, как показала ему, что наслаждается сексом с альфой.
– Его. Что вас связывает?
– Он хотел взять меня замуж.
– А ты?
Глаза альфы опасно прищурились.
– Меня не спрашивали!
– Отвечай, ты хотела, чтобы он тебя трахнул? – раздался резкий рык. – Когда вы жили рядом и он смотрел своими маслянистыми глазками? Хотела его?
– Ты дурак! – разозлилась и крикнула Ника в ярости, выдирая свою руку.
Она отвернулась к окну и надула щеки, но злость не находила выхода. Надо же, что придумать – она хотела Крауфранца! Ника зло покосилась на альфу, но тот улыбался.
Опять, что ли, специально доводит, подумала Ника? Впрочем, какая разница? Она подалась к нему, залезла на колени, судорожно обнимая за талию и крепко прижимаясь к груди.
– Я люблю тебя. – Прошептала Ника. – Я люблю тебя.
– Ты моя? Только моя?
