Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Застучали колеса, поезд сдвинулся с места и, набираясь скорость, устремился прочь с платформы. К северу, в сторону дикой, вольнолюбивой, честной Шотландии. Гарри крепче сжал записку Гермионы в кулаке.

– Понимаю.

***

Фестралы нетерпеливо переступали с ноги на ногу, мотали костлявыми мордами; копыта их глубоко увязли в грязи – дорогу до Хогвартса развезло после недавней оттепели. Фестралы шли неспешно, размеренно, карета чуть покачивались и от этого мерного движения клонило в сон.

Гарри отодвинул сумку и зевнул. На станции пришлось пережить унизительный подробный обыск и Гарри втайне радовался, что уступил настойчивой просьбе-приказу Регулуса и отдал ему мантию-невидимку и карту Мародеров – не раскрывая назначения последней. Досматривали вещи, по счастью, незнакомые Пожиратели – Невилл искал взглядом Лестрейнджа и хмурился все сильнее, Гарри топтался на месте, приминая раскисший грязной кашицей снег, то и дело одергивал себя, когда ловил на неосознанном жесте – тянулся к внутреннему карману мантии, проверяя, там ли еще записка.

Черные кроны деревьев заслонило девичье лицо, плеснули пепельно-русой волной волосы, когда Луна Лавгуд вскочила на подножку кареты и, балансируя на одной ноге, взмахом палочки левитировала внутрь чемодан. Она слегка запыхалась, но выглядела удивительно бодрой для человека, которому пришлось полмили идти быстрым шагом.

Невилл помог Луне забраться в карету через окно – двери блокировались, когда та сдвигалась с места, и до ворот Хогвартса оставались запертыми. Ожерелье из высушенных ягод бересклета мазнуло по щеке, когда Луна, все еще стоящая в полный рост, нагнулась, чтобы поправить Гарри капюшон мантии. Разноцветные и разновеликие хрустальные бусины, вплетенные в браслеты, зазвенели, когда Луна опустила руки.

– Привет, Луна, – сказал Невилл вежливо. Она просияла.

– Привет, Невилл, – моргнула светлыми, чуть навыкате глазами, делавшими ее похожей на удивленную полусонную лягушку, и обернулась к Гарри: – Здравствуй, Гарри. Почему ты прячешься?

– Я – Рон, – сказал Гарри мягко – о том, что его секрет может разгадать Луна, видящая то, что оставалось сокрыто от глаз прочих, он не подумал. Луна, мыслящая в ином диапазоне, живущая в другой плоскости бытия, неизменно поражала своим взглядом на людей и события.

Луна потеребила ожерелье и, смотря на проплывающую за окном Визжащую хижину, смутно видимую в темноте, заметила:

– Папа говорит, что там водятся фиолетовые шмурики – они хорошие, только очень боятся мыльной воды с лимоном1.

Гарри незаметно перевел дыхание. Что-то подсказывало: больше к опасной теме Луна возвращаться не станет, если только он сам не решит рассказать ей правду. Луна, существующая в стране грез, была куда тактичней, чем те реалисты, что смеялись над ее чудными нарядами и нелепыми речами. Невилл, кажется, решил, что стал свидетелем очередной ее странности, и услышанное никак не прокомментировал. Гарри еще не знал как сможет лгать Невиллу и Симусу, и всем остальным, тем, кто знает его уже шесть лет. И был уверен, что научится.

– Я хотела пойти пешком, – сказала Луна, болтая ногой в полуспущенном оранжевом чулке, – но подумала, что никак не могу пропустить речь. А вы знаете, что когда новый директор Хогвартса вступает в должность, он идет к Черному озеру, где его приветствуют русалки верхом на келпи? Только сейчас зима, они не придут на зов, наверное, – добавила она задумчиво.

Карету тряхнуло, качнуло на правый бок, Гарри повалился на Невилла, взмахнувшего руками в попытке удержать равновесие. Лошади прошли по инерции еще пару шагов и встали как вкопанные. Невилл высунулся из окна, ища причину остановки, и плюхнулся обратно на сиденье.

– Ось сломалась, – расстроенно сказал он. И прибавил без всякой паузы: – Проклятая грязь!

Вторая за день вспышка у обычно спокойного Невилла заставила задуматься. Такой переход от апатии к злости служил зловещим симптомом – Гермиона непременно сказала бы, каким именно.

Луна подтянула чулок и, поднявшись, ловко выскользнула из окна.

– Идемте, – позвала она, гладя узкую морду фестрала. Тот приподнимал верхнюю губу, фыркал раздраженно, недовольный задержкой. – Может, мы все-таки увидим русалок – мне бы очень хотелось с ними поговорить. Говорят, что они так болтливы, что могут разговорить даже рыб. Интересно, а рыбы обижаются на то, что мы считаем их немыми?

Невилл тоже выбрался, принял у Гарри чемоданы и, благородно решив не обременять Луну, о багаже позабывшую, взялся тащить и свой и ее. Луна шепнула что-то одному фестралу, уткнувшись лицом в его длинное ухо, пригладила редкую гриву второго, и зашагала прямо по лужам. Невилл и Гарри переглянулась и поспешили следом. Гарри предпочел бы, чтобы в конце этой дороги – увы, не вымощенной желтым кирпичом, – его ждал добрый волшебник, который по мановению руки мог вернуть ему и чувство уверенности в собственных силах, и надежду на лучшее. Жаль, что жизнь совсем не похожа на магловские сказки.

***

Речь они все-таки пропустили. Когда двери Большого зала распахнулись, впуская их – не просто задержавшихся, а безнадежно опоздавших, – Гарри инстинктивно вышел вперед, оставляя Невилла и Луну за спиной, загораживая их. Сбился с шага и едва не пропахал носом мраморный пол. Невилл охнул.

Розовая – вызывающе-яркая фуксия среди скромных черноголовников, – мантия невольно притягивала взгляд. И владелицу ее Гарри знал лучше, чем хотелось бы. Амбридж смотрела на всех – и ни на кого в отдельности – с тем фальшиво-умильным выражением, которое предвещало большие неприятности.

– Приверженность чувству долга является безусловно знаковой в эти смутные времена, – она улыбнулась так сладко, что у Гарри скулы свело, и продолжила громче. – Враги магов и ненавистники нынешнего справедливого порядка, призывающие к анархии и беззаконию, будут справедливы наказаны…

Гарри опустился на скамью, потянул за рукав зазевавшего Невилла. И, делая вид, что внимательно слушает, откинулся назад, чтобы в поле зрения попал учительский стол. Снейп, занявший пустовавшее прежде место Дамблдора, находился в незримом коконе отчуждения – стул профессора Макгонагалл, сидевшей прежде по правую руку от директора, теперь поставлен был почти вплотную к стулу профессора Вектор. Невидимую границу не переступали ни преподаватели, хранившие еще верность Дамблдору, ни ставленники Волдеморта – незнакомые мужчина и женщина: приземистые, коренастые, похожие в своем безобразии. Флитвик и Хагрид – последний озирался, не понимая причину опалы, – сидели у самого края стола – магам с примесью нечеловеческой крови не позволили приблизиться к остальным.

– Министерство выражает надежду, что все ответственные и сознательные ученики будут способствовать благополучию и процветанию Хогвартса. Своевременное выявление неблагонадежных, зарекомендовавших себя противниками нового режима, не останется без внимания и награды, – улыбка Амбридж сверкала как стоваттная лампа. Макгонагалл раздула ноздри и гневно фыркнула – совсем как давешний фестрал. Регулус метнул в Гарри предостерегающий взгляд, и Гарри, приподнявшийся было на скамье, опустился обратно. Ему действительно оставалось лишь наблюдать – затевать склоку было чистой воды самоубийством, пусть неприкрытый призыв к доносительству и предательству поняли даже непривычно притихщие, словно пришибленные, первокурсники.

Монологи о магловских выродках перемежались дифирамбами новому режиму, за гладкими речевыми оборотами таилась неприкрытая угроза.

Провожали Амбридж жидкие аплодисменты – радость слизеринцев казалась искуственной. Лицо нового директора было непроницаемо. Снейпа Гарри в свой план не посвящал, а Регулус благоразумно решил промолчать. Затея представлялась невероятной и предугадать реакцию Снейпа было несложно – он, несмотря на изрекаемые оскорбления, всегда старался держать Гарри подальше от эпицентра событий. Безуспешно, но в этом уже не его вина. Лгать ему было неприятно. И привычно – вранье не единожды спасало.

Ужин протекал в тишине. Гарри ковырялся вилкой в тарелке, делая вид, что выбирает кости из запеченой со специями рыбы; Макгонагалл цедила кофе; добрейшей, но отнюдь не глупой Спраут, кусок в горло не лез – она вздыхала, глядя то на мрачную фигуру директора, то на разобщенных коллег, и непрестанно поправляла шляпу с обвисшими полями, сползающую на глаза.

Среди учеников не было маглорожденных – им доступ в Хогвартс отныне оказался наглухо закрыт. Это играло на руку, с одной стороны, – меньше вероятность, что его раскроют. Перед двумя, живущими в той же комнате, что и ты, играть спектакль легче, чем перед тремя. С другой же – велик риск, что, выгнав из Хогвартса тех, чьи родители не принадлежали к магическому миру, Министерство обратит внимание на полукровок и на пресловутых «противников нового режима». У Уизли была не лучшая репутация в волшебном мире – Гарри не доискивался причин, а теперь жалел об этом – понимание того, почему они стали изгоями, помогло бы выбрать правильную линию поведения. Чувствовать себя агентом под прикрытием было волнительно, но и тревожно.

В башню Гриффиндора Гарри, влившийся в поток однокурсников, выходящих из Большого зала, уходил с тяжелым сердцем – не было сомнений, что прежним порядкам пришел конец, а новые отражают интересы избранной группы магов, которым нет дела до большинства. Не то, чтобы Гарри собирался с этим мириться.

13

Диван в гостиной Снейпа – семифутовое чудовище с вытертой велюровой шкурой, казался древним как столпы Стоунхенджа. Паутину в углах не скрывало скудное освещение, а стоящая на тумбе клетка уместнее была бы в лаборатории. Снейп, очевидно, оставался аскетом в быту, и был непритязателен по части эстетики. Или просто желал отпугнуть гостей.

Регулуса обстановка не смущала: он пил витаминный чай – Гарри пробовал, еще на Гриммо, и нашел, что это редкостная гадость, – то и дело проводя пальцем по прутьям клетки, дразня ее обитателей.

– Я полагал, вы выберетесь раньше, – заговорил Регулус, кроша в пальцах ломкие крекеры и протягивая кусочки белым мышам. Красными глазами те неприятно напомнили Гарри Волдеморта. Он представил себе Волдеморта, которого кормят с рук, и закашлялся, чтобы скрыть смех.

– Симус хотел знать, где Джинни, – затверженная наизусть и многократно повторенная легенда, акцент на малозначимых деталях – он говорил, почти веря, что Джинни больна драконьей оспой – не вызвала у Симуса подозрений. От этого было и горько, и приятно. Он сел рядом с Регулусом и побарабанил по решетке клетки, приманивая мышей. Снейп, стоящий у камина – углы рта опущены вниз, скорбные морщины пролегли от крыльев носа к краям губ, – одарил Гарри мрачным взглядом. Ничего хорошего это не сулило.

– О чем вы только думали? – сказал он неприязненно – в его гостиной осмеливались говорить так, словно его здесь нет. – Неужели у вас нет ни капли здравомыслия, ни грана благоразумия: пуститься в такую авантюру, ни словом не обмолвившись о задуманном?

Гарри оставил мышей в покое и спрятал в потайной карман протянутую Регулусом флягу с оборотным зельем. Ее придется постоянно держать при себе.

Снейп уже прошелся по способностям Гарри, теперь припомнит отца, не дающую покоя славу, дурную голову, толкающую на безрассудства, и отсутствующий инстинкт самосохранения. Гарри не считал, что заслужил эту отповодь, но прерывать не стал – судя по неестественному спокойствию Регулуса и вспыхнувшему, как пороховая бочка от случайной искры, Снейпу, они успели разругаться. Вряд ли у Снейпа достанет сил на полноценные оскорбления.

– Ваш отец был таким же инфантильным эгоцентричным придурком, ни в грош не ставящим интересы остальных, как и вы, – он стоял, чуть сгорбившись, сжав кулаки, словно к нападению готовился, и понятно было, что видит Снейп совсем не его. Гарри поставил тарелку на подлокотник и принял виноватый вид – на тету Петунию, убежденную в испорченности Гарри, подобное не действовало, однако учителя в начальной школе обычно проникались сочувствием. Ровно до того момента как Дадли, в очередной раз разбивший окно или бросавшийся в миссис Рэнсом жеванной бумагой, не заставлял Гарри признаться в этом. Он так часто брал на себя вину за проступки кузена, что в памяти сливалось действительно совершенное и никогда не деланное.

– Перестань, Северус, – сказал Регулус тихо. – Прошлые обиды быльем поросли – ни к чему опять ворошить их, переживая заново. Гарри все осознал, я уверяю тебя – он чаще всего понимает с первого раза, а от многократного повторения ничего не изменится.

Снейп обернулся, лицо его, обычно напоминавшее цветом заветрившийся творог, побелело, на щеках вспыхнули алые пятна.

– Ты не можешь судить о том, о чем не знаешь! Из-за Джеймса Поттера я лишился всего, чем дорожил, его избалованность и глупость привели к тому, что я жив сейчас – он ведь всегда получал то, что хотел. Он утянул за собой в могилу человека, который не должен был умереть тогда.

Речь Снейпа стало малосвязной, однако в ней не давала покоя несостыковка – отчего Снейп вспомнил о случае в Визжащей хижине, связав ее с тем, как к отцу Гарри относились в семье? Единственный любимый поздний ребенок, с блестящим будущим – нищему полукровке, которому не повезло с родителями, было чему позавидовать, и все же виделась в словах Снейпа скрытая подоплека. Что-то, о чем не рассказывали ни Люпин, ни Сириус, что-то, не связанное с обычными их шалостями, глубоко лично и болезненное для Снейпа даже по прошествии стольких лет, сравнимое по значимости с его худшим воспоминанием.

– Разве есть времена, более подходящие для смерти, чем другие? Твоей вины в ее гибели было не больше, чем его. Она была обречена с того момента как прозвучало пророчество и как бы ты не казнил себя, нельзя изменить судьбу.

– Он стал причиной ее смерти, – щека у Снейпа дергалась – он, кажется, пребывал на грани утраты контроля над собой. Гарри весь обратился в слух – возможно Снейп говорил о женщине, что слала письма Регулусу. Не радикальная фанатичка, однако интересующаяся идеями Волдеморта, – она искренне волновалась о родственнике, чье имя не называла – а это дорогого стоило. Человек, который заботится о близких, не может быть совершенно плохим. Расспрашивать о ней Гарри не собирался – неизбежно вспыло бы, что он читал личную переписку того, кто ему верил.

Регулус подался вперед, произнес медленно, почти по слогам:

– Джеймс Поттер отнял у меня брата. Все еще думаешь, что я не способен понять? Ты не обязан сражаться вместе с Гарри, но способен – против Темного Лорда.

– Это подмена понятий.

– Ты волен так думать. Твое участие в судьбе Гарри нельзя недооценить, не стоит и забывать о том, что ты делал по приказу Лорда. Мы на одной стороне, всегда были, есть и будем – на нашей, – он помедлил и закончил в духе тех книг, которыми Гарри зачитывался, когда был младше, – и мы сможем победить, если обьединимся.

– И свести счеты, – подал голос Гарри, решивший, что Регулусу удалось перенаправить ярость Снейпа в другое русло, и говорить можно без опасения получить банкой по голове. Губы Снейпа чуть изогнулись.

– Правильнее говорить «раздадим долги», Поттер.

***

Регулус молчал, пока они шагали по пустынным в этот час – отбой был давно – коридорам. И Гарри, шедший впереди, оглядывался порой, чтобы поймать взгляд своего сопровождающего – тот ступал беззучно, в то время как ботинки Гарри выбивали на камнях звонкую дробь. Когда он свернул в коридор, за следующим поворотом которого находился вход в гостиную Гриффиндора, Регулус придержал его за плечо.

– Нам нужно поговорить.

Редкие огни факелов дрогнули от порыва ветра, когда Регулус прошептал заглушающее заклинание и сделал замысловатое движение волшебной палочкой. Меховой шапкой опустилась на уши тяжелая тишина.

– Может расскажете, что вас гложет, мистер Поттер? – Регулус, по-обыкновению, не утруждал себя экивоками и намеками.

Темная ниша рядом с пахнущим пылью гобеленом надежно укрывала от случайных любопытствующих, Гарри жалел, что не может с той же легкостью уклониться от разговора. Не было твердой уверенности, что кому бы то ни было следует знать о произошедшем в поезде. Бумага жгла сквозь карман и сейчас – после того как он прочел ее дюжину раз и выучил наизусть каждую цифру, завитушку и смазанную чернильную почти-кляксу.

Регулус, дослушав сколь возможно сокращенную историю – лаконичность всегда удавалась Гарри лучше многословности, – глубоко задумался. По его лицу пробежала тень сомнений, словно он расчитывал в очередной раз дозу информации, которую считал вероятным предоставить без риска для себя.

– Так это ловушка? – спросил Гарри, когда Регулус, потребовавший записку, поднес к глазам, потер указательным пальцем и разве что на вкус не попробовал.

– Не имеет смысла спрашивать, проверили ли вы письмо на предмет зачарованности заклинаниями или зельями, – пробормотал он, оставив, наконец, записку в покое. Закусил щеку изнутри – признак неуверенности, так осторожно ступают по мосту из гнилых досок, а не расспрашивают о однокурснике. Вернулись сомнения, которые навевала раньше скрытность Регулуса. – Лейстрейндж делал что-нибудь… необычное? Были ли у него расширены зрачки, затруднено дыхание, речь его показалась вам чересчур быстрой или, напротив, замедленной?

– Я не знаю. То есть ничего такого не было, наверное, или я внимания не обратил – мы виделись всего пару минут. Думаете, что он под Империо?

– Все намного банальней. Мой брат, проведший в Азкабане двенадцать лет, спасался от кошмаров вином. Лестрейдж вполне мог быть одурманен чем-то более существенным.

– Вряд ли чистокровный стал унижаться до наркотиков, – Гарри не старался скрыть скептицизм. Регулус, такой разумный, порой нес совершеннейшую ахинею.

– Коли Азкабан не сломал Рабастана, он не станет сознательно травиться себя дрянью – магической ли, магловской. Но это цифры… Не знай я его, решил бы, что он дал вам магловские географические координаты. – Регулус слегка пожал плечами, словно стараясь убедить себя, что это предположение не абсурдно по своей сути, и внезапно поднял голову: – Ваша подруга ведь владеет Протеевыми чарами? – дождавшись согласного кивка, продолжил: – В таком случае она, возможно, желает, чтобы вы прибыли на указанное место. Я бы предположил, что это ловушка – раз уж Рабастан так настойчиво пытался передать вам записку, однако именно его напористость кажется странной – из всех нелепых способов донести до вас нужную информацию он использовал самый глупый.

– Вы ведь не думаете, что он помогает Гермионе добровольно? – это возмутило до глубины души. Заподозрить Гермиону в сговоре с Пожирателями было совсем не по-дружески и не по-гриффиндорски.

– Мисс Грейнджер, несмотря на некоторую узость и косность ее мышления, исключительно разумная молодая девушка. И она прекрасно понимает, что если невозможно выиграть в честном бою – следует побеждать как можно. Думаю, что у нее достало бы храбрости использовать немногочисленные преимущества своего положения.

Гарри открыл рот, намереваясь высказать все накипевшее; указать на грубую подтасовку фактов. Регулус толкнул его в тень гобелена и прижался к стене рядом – мантия его сливалась с серым камнем. Филч, подслеповато щурясь, прошаркал мимо них, волоча за собой швабру, шлепавшую по полу с влажным чпоканьем. Ведро, что он нес на сгибе локтя, как девица на старинной гравюре – корзинку, было полно мутной мыльной воды. Филч злобно бормотал под нос о неблагодарных учениках, не желающих вытирать ноги и разносящих грязь до самого подземелья. Гарри перевел дыхание только когда Филч скрылся за поворотом – вечная его спутница, миссис Норрис, не вилась у ног, отправившись куда-то по своим кошачьим делам.

– Чувствую себя мальчишкой, нарушающим правила, – усмехнулся Регулус, отлепляясь от стены и упираясь руками в колени. – Чудесное ощущение.

Злость, замещенная на время страхом, бесследно улетучилась. Сердце еще колотилось чересчур быстро, бешено бился пульс – негоже было поддаваться сиюминутному настроению, но Гарри сейчас понимал Регулуса больше, чем когда либо – адреналин кипел в крови, и это действительно было чудесно.

14

В последних числах января необходимость ломки существующих порядков встала во всей своей непреодолимости. Новые преподаватели были из той породы людей, которым безнаказанность горячит кровь – Гарри подозревал, что недалек день, когда они, опьянев от власти, заставят учеников не только слушать лекции и на переменах тоже. Унижение маглорожденных, вошедшее у слизеринцев в привычку на заре основания Хогвартса, приобрело пугающий размах. Такие как они считали, что им все сойдет с рук – безнаказанность толкала чистокровных прямиком в пропасть. Попытка Невилла возродить Армию Дамблдора потерпела сокрушительную неудачу, и он замкнулся в себе. Как и всякие подонки, не скованные моралью – учительской или человеческой, Кэрроу отыгрывались на учениках. Успеваемость взлетела до невиданных высот – «тролль» за эссе означал особую отработку. У провинившегося отбирали палочку и запирали в классе вместе с группой тех, чьи семьи были лояльны к новому режиму.

Гарри даже не пытался сделать вид, что слушает Кэрроу, распинающуюся о ничтожности маглов, которая ссылалась на документы, устаревшие еще до рождения Дамблдора. Смотрел на стену за ее спиной и иногда – на прямоугольник неба в окне-бойнице. Душный спертый воздух сушил горло, в столбах света кружилась пыль, отчего парты и демонстрационные стенды казались окутанными призрачной шалью. Кэрроу постоянно мерзла и огромный камин в дальнем углу класса горел круглые сутки. Ни малейшего дуновения ветра не холодило горящее лицо и руки – центр африканской пустыни, а не шотландский замок зимой.

Мысль о дальних странах повлекла за собой другую, благополучно вытеснившую мечты о галерее, куда наметало снега сквозь щели в окнах, и где твердая ледяная корка на полу не растапливалась невербальным «инсендио». Он думал о Регулусе и о том, что его, как и Снейпа, отличает экономность движений – пассажи последнего про глупое размахивание палочкой не были лишены смысла. Премущество коротких, точных, хлестких атак-уколов перед нерациональным дуэльным позерством Гарри стало очевидно после битвы в Министерстве. Снейп участвовал в рейдах Пожирателей задолго до рождения Гарри. Регулус прошел войну – и вряд ли одну. Сколько невинных людей эти двое успели убить?..

– Мистер Крэбб, сделайте Финнигану внушение.

Гарри очнулся от невеселых раздумий, закрутил головой, оценивая обстановку. Дела у Симуса, умудрившегося разозлить Кэрроу, обстояли худо – Крэбб известен был, при всей его недалекости, знанием темных заклятий, и пускал их в ход – был бы повод.

За сопротивление наказывали вдвое сильнее. Гарри крепче сжал палочку – искушение испробовать на участниках охоты заклинания из учебника Принца было необычайно велико. Но за помощь одному платили все его сокурсники, присутствовавшие на уроке. Гарри наказали дважды, прежде чем он осознал, что неуместный героизм – или дурость, как называл его желание вызвать огонь на себя, Снейп, – только вредит.

Свинцово-бледный Симус пятился по проходу, выставив вперед палочку, Крэбб ступал след в след, отставая на четыре шага. Кэрроу, прислонившись к соседней парте, наблюдала. Гнев на нее подступал по выжженым, казалось бы, площадям. Сминал доводы рассудка.

Слизеринцы словно невзначай чуть пододвинули стулья, перекрывая Симусу пути к отступлению; Гойл вытянул ноги, загораживая проход, отрезая от двери. Майкл Корнер демонстративно дал дорогу – это дорого обойдется ему после, если Кэрроу не забудет – а память на проступки учеников у нее была прекрасная. Крэббу надоело бегать за ускользающей добычей, он поднял палочку повыше и тщательно проговаривая, как ребенок – затверженный урок, сказал:

– Конфундус.

Гарри незаметно перевел дыхание – одуревший от жары, разморенный Крэбб, не то решил проявить снисходительность, чего за ним отродясь не водилось, не то просто произнес первое заклинание, задержавщееся в его неповоротливом мозгу. Симус рыбкой нырнул за стенд, заклинание ударило в деревянный щит и отрикошетило, свистнув возле уха Кэрроу. Та отскочила неожиданно проворно для столь грузной женщины. Ноздри ее раздувались:

– Перейдем к практической демонстрации, – взвизгнула она, выдергивая из ручных ножен – позерство и никакого удобства, – волшебную палочку. – Бонс Картео!

– Протего! – Симуса перспектива глотать костерост не радовала. Кэрроу тяжело плюхнулась на задницу, лиловый луч пронесся над затылком. Со снятым скальпом она смотрелась бы лучше. Определенно.

Симус перешел грань – осмелился противостоять учителю. Гарри положил руку на палочку и пообещал: еще две минуты – и он начнет действовать. Иначе Кэрроу распотрошит Симуса как угря.

– Секо! – Гойлу не терпелось поразвлечься. Заклинание вскозь хлестнуло Симуса по предплечью, вспоров ткань мантии и рубашки, не добравшись до кожи.

– Лэсум Бонус, – заорала Кэрроу – пристрастие к заклятьям, обеспечивающим переломы, беспокоило – прежде она не осмеливались поднимать руку на чистокровных. Серьезно калечить учеников слизеринцам раньше не приходило в голову – пусть мораль была не в чести, не всем нравилось демонстрировать свою власть над сокурниками. Гринграсс, сидевшая чуть наискось от кафедры, повернула голову и послала встревоженную улыбку Нотту. Тот пожал плечами. Гринграсс поднесла сжатую в кулак руку ко рту, и эта безмолвная пантомима вынудила Нотта начать действовать. Симус упал на живот, прополз под пустой партой во втором ряду и откатился в сторону.

– Лацеро, – лениво обронил Нотт, скучающе наблюдающий за хаотично мечущимся по классу Симусом. Ноги у того подломились, он рухнул на пол. Крэбб вздернул Симуса за шиворот, собираясь наказать за дерзость. Гарри заметил выражение лица Невилла и понял, что если не вмешается – тот отправится не на отработку, а прямиком в Мунго, после того, что с ним сотворит Кэрроу.

– Инфоматио, – прошептал Гарри, пряча палочку под партой и направляя в сторону Кэрроу. Повалил едкий, разьедающий глаза дым, такой густой и плотный, что в нем терялись очертания своих и чужих. Кэрроу бросилась к окну, натужно кашляя.

Когда прозвенел колокол, сообщавший об окончании урока, ученики уже разбрелись по коридорам, оставив Кэрроу проветривать кабинет и на все корки клясть товарищескую взаимопомощь. Нотт шел бок о бок с Гринграсс – нос у той распух и покраснел, а сквозь тонкую как луковая шелуха кожу просвечивали синеватые вены, но Нотт смотрел с той тихой нежностью, с какой глядели на Джинни Билл и Чарли. Гарри удивлялся, почему другие не видят: эти двое следили за разворачивающейся в классе сценой без жадного любопытства. В союзники Гарри не стал бы их брать – друзья Малфоя могли попасть в опалу и, чтобы выторговать прощение, неминуемо выдали все, что ни спросят. Но осознание того, что даже слизеринцы не готовы безропотно принять навязанные Министерством порядки, придавало сил.

***

Последствия дерзкой выходки не заставили долго ждать. На обязательном уроке маглоненавистничества не присутствовали столь многие, что оставшиеся рассаживались по местам куда свободнее обычного. Полукровки и те, кому не повезло с родными – на галерке, остальные – подальше от учительского стола. Не было сомнений, что Алекто Кэрроу в качестве наказания готовит нечто особенное.

– Можно с тобой? – Эрни Макмиллан, не дожидаясь разрешения, уселся за парту слева от Гарри, и нервно огляделся. Слизеринцев не было. Ни одного. – Как думаешь, что нас ждет?

– Понятия не имею. Скоро узнаем, – Гарри сцепил пальцы в замок, расплел их, сцепил вновь – однообразные механические движения помогали восстановить душевное равновесие. Шла третья минута урока, а Кэрроу не было – прежде за ней не замечалось непунктуальности. Или это новый вид пыток – ожиданием?

– Вдруг она заставит нас отрабатывать проклятья друг на друге? – не унимался Эрни. – Если она так сделает, то знай, что я до смерти боюсь щекотки, так что постарайся обойтись без нее. И будь поаккуратнее с ногами – Смиту порвали накануне сухожилия, он ругается как завсегдатай «Кабаньей головы» – обезболивающее после вчерашнего отпускают по письменному разрешению директора.

Болтовня раздражала, а стремление Эрни извлечь крохи выгоды из создавшегося положения – угнетало. Это была не война, а избиение младенцев, издевательство – грубое и унизительное, и ученики ничем не заслуживали подобного отношения, как бы плохо они не выполняли правила. Нельзя мучить тех, кто ответить за себя не может – это в Гарри кулаками и пинками вколотили дружки Дадли, и он затвердил накрепко и не поднимал никогда руки на слабейших. На подлость не следует отвечать тем же – это лишь покажет, что ты ничем не лучше своего мучителя.

– Ужасно есть хочу, – сказал Эрни, то и дело косящийся в сторону двери, чтобы не пропустить появление Кэрроу и вовремя встать, приветствуя ее – так, что между раболепством и почтительностью смело можно было ставить знак равенства. – Ни крошки не сьел за обедом, чтобы не тошнило – мало ли что эта гадина выдумает, а теперь думаю, зря: а ну как она запрет нас до завтрашнего утра?

Гарри волновало другое: поиски крестражей не сдвинулись с мертвой точки ни на йоту. Кресло под Макгонагалл ощутимо пошатнулось – с яростью львицы защищала она учеников, и этим очень недовольны были нынешние заместители директора. Туповатые, они брали ослиным упрямством и бесконечным нытьем; висли прилипчивыми клещами, наговаривали на тех, кого их методы подачи материалы и ведения диалога не устраивали.

Гарри внушал, что надо примириться с царящим вокруг ужасом, но договариваться с собой и лгать себе у него всегда выходило ни шатко, ни валко. Отступить от принципов значило сдаться, а следовать им – подставить под удар ни в чем не повинных учеников и преподавателей.

Когда пара младшекурсников втащили в кабинет коробку, Гарри приподнялся для лучшего обзора… и резво перемахнул через парту, на ходу бросая заклятье связывания. Что бы в коробке не пряталось, опутанное веревками, оно не сможет быстро выбраться.

Он опоздал совсем немного. Коробка сложилась как карточный домик, брызнул наружу черный дождь – стая круглых как мячики существ с короткими приплюснутыми мордами, увенчанными двумя рогами – на лбу и подбородке. Созданий было больше, чем можно сосчитать в такой суматохе. Лаванда с визгом запрыгнула на стол, другие девочки последовали ее примеру.

– Залезайте повыше, – Эрни явно узнал кишащих под ногами существ. – И ставьте щиты!

– Что это за тварь? – Гарри сбил «Ступефаем» колючий комок – тот упруго отлетел за демонстрационный стенд, воспламенив плакат «Магия – сила!», и заставив тлеть деревянный каркас.