Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Это значит, что Дамблдор, – подобное не желало укладываться в голове, – мог не отправлять Снейпа шпионить за Волдемортом.

– Мог.

Это короткое «мог» оставляло горьковатый неприятный привкус – сплюнуть хотелось непроглоченную обиду, или спровоцировать Регулуса вызывающей репликой, чтобы взял свои слова назад, вернул безвозвратно ушедшее чувство ложной безопасности.

Гарри с такой силой сжал ложку, что побелели костяшки пальцев. Заставил себя ослабить хватку и подчеркнуто аккуратно положил ложку на стол. Регулус делал вид, что увлечен сметанием обрезков коры со стола, но Гарри кожей ощущал приглушенное любопытство – Регулус несомненно затеял этот разговор чтобы подтвердить какие-то свои выводы в отношении Гарри.

Лгал Дамблдор или нет – Гарри всегда оставался его человеком. И останется впредь. Потому что сомнениями войну не выиграть. Зато вера порой творит чудеса.

11

В обмен на помощь Регулус потребовал пустяковую услугу. Пустяковой она представлялась, когда сидел в гостиной дома на Гриммо – а здесь, где заваливались друг на друга скособоченные дома, и прихотливо петляла мощеная булыжником мостовая, представлялась безумной.

В теории пройти до середины Лютного переулка и найти выкрашенную желтой краской дверь, было несложно. На практике, в толчее, это стало задачей почти невыполнимой. Даже если не брать в расчет, что оборотное зелье гарантировало: Гарри останется неузнанным.

Лютный сверкал снопами искр, выпускаемых из незарегистрированных волшебных палочек, шумел сердитой перебранкой торговцев сушеными человечьими головами, звенел медью, серебром и золотом. Выставленные под навесами столы, за которыми лениво тасовали карты шулеры, полнились зрителями – закутанными в неприметно-тусклые плащи так, что виднелись лишь глаза, или разодетыми пестро и безвкусно.

Сухие быстрые пальцы цеплялись за мантию, ловкие руки ощупывали карманы; одна старуха – крючконосая, хромая на обе ноги, с искривленной вопросительным знаком спиной, пребольно ущипнула Гарри за задницу, а уродливый полугоблин стянул у него кошелек.

Канареечного цвета дверь, зажатую между витриной аптеки и альковом, откуда явственно тянуло тухлятиной, он заметил, только приблизившись к ней вплотную. Раздвоенный медный язычок черепа, заменявшего дверной колокольчик, звякнул, когда Гарри вошел, стараясь не хлопать дверью, стекла в которой, кажется, готовы были рассыпаться от дуновения ветра. И замер на пороге, не в силах охватить взглядом все то, что продавалось, менялось, или дарилось в довесок к крупным покупкам.

Низкая комната с облупившейся побелкой заставлена была предметами, разнообразие и обилие которых довело бы старьевщика до сердечного приступа. Строительный перфоратор и лошадиная упряжь, лампа, лишенная абажура, и запечатанный воском кувшин, некогда белая скатерть и пряжка от ремня со сломанным язычком. Причудливо вышитые гобелены, рассыпающиеся от старости, и отжившие свой срок восточные ковры, чередовались с изъеденными молью муслиновыми занавесками. Оконная рама, щерящаяся осколками, соседствовала с фарфоровым заварочным чайником. На полках, опоясывающих комнату по периметру, расставлены были тарелки с облупленной позолотой и стертыми гербами.

– Вы, верно, пришли за поводком для мантикоры? – молодая женщина, сортирующая за прилавком почерневшие столовые приборы, отодвинула их в сторону. Ее лицо – продолговатое, с небольшим живым ртом и округлым подбородком, – казалось еще длиннее, подсвеченное снизу ламповым фонарем. Темные волосы, собранные в свободный узел над шеей, были перевиты бледно-синими лентами.

– Вообще-то я от Грейлифа, – пока в ее глазах не мелькнул проблеск узнавания, Гарри всерьез опасался, что забрел не туда.

– Перебирайтесь сюда и подождите пару минут, – женщина похлопала раскрытой ладонью по изрезанному трещинами прилавку. Привычно перехватила накренившуюся плетеную корзину, заполненную обрезками кож, и вернула ее в опасно неустойчивое положение. И добавила невпопад: – Меня Энид зовут.

Гарри перелез через прилавок, почти ожидая, что из пыли, толстым ковром укрывавшей пол, восстанет призрак прежней помощницы и покарает Энид за небрежное отношение к товарам.

Она занялась перевязанными тесьмой счетами – отделила бумаги, заполненные ядовито-желтыми цифрами, подделала подпись получателя, сверяясь с начертанной в блокноте. То, что у этих незаконным действий есть свидетель, ее не волновало – точно знакомство с Грейлифом гарантировало, что Гарри не проболтается. В общем-то она была права – к нарушениям закона Гарри относился снисходительно. Особенно с тех пор как сам стал разыскиваемым по всей Британии преступником. И то, что он незаметно сумел проникнуть туда, где любой донес бы на Гарри Поттера за пару сиклей, пьянило не хуже вина. Невидимость для аврората и Пожирателей была сродни неуязвимости.

Энид уложила стопку просроченных платежей в ящик, остальные свернула в трубочку и спрятала за китайским медным блюдом. Подняла голову – Гарри этот быстрый жест напомнил движения хищной птицы – и едва заметно вздрогнула. Вгляделась в мутное стекло, за которым маячил расплывчатый силуэт, и больно надавила на плечо Гарри, принуждая сесть. Гарри брякнулся на пол, подтянул колени к груди. Звякнул череп-колокольчик, раздались шаги.

– Господин Литтен? – Энид переступила с ноги на ногу, юбка колыхнулась сизым колоколом. – Вы так скоро прибыли – я и с бумагами управиться не успела.

– Морис отдал половину долга, – бас у Литтена был глубоким, под стать грузному телу и тяжелой поступи. Гарри легко мог представить широкий лоб над густыми бровями, гладкий как яйцо бритый череп и непропорционально выдвинутую вперед челюсть. Все, как описывал Регулус.

Улыбка Энид с того ракурса, с которого смотрел Гарри, выглядела преувеличенно радостной: мышцы рта застыли как каменные, подбородок напряжен.

– Слышала, в северном Лондоне маглы совсем распоясались – беспорядки устроили, – речь ее стала грубее, появился акцент.

– Опять не по делу с покупателями болтала? – Литтен бухнул на пол что-то увесистое, металлически лязгнувшее. – Когда вдолбишь уже в башку, что если душа нужна в теле – заканчивай сплетни передавать?

Энид проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Потянулась к полке.

– Тимми грозиться в Министерство жалобу написать, чтобы нас выселили за неуплату аренды, – она разложила счета полукругом, добавила выуженную из кармана мантии записку и яркую листовку. Литтен фыркнул как рассерженный лев. – Лори требует денег – от ребенка избавиться, Китти говорит, что больше в кредит вам ни одной морковки не отпустит, а Логан собирает деньги на благотворительный вечер. – Энид помедлила и будто невзначай заметила: – В «Пьяном тролле» нынче подают новый сорт пива. Я бы не прочь пропустить вечером стаканчик.

Литтен треснул кулаком по прилавку, полетели щепки – одна угодила Гарри за шиворот; подпрыгнула и упала многострадальная корзина.

– Потравят тебя в дыре этой – толковая же вроде девица, а не думаешь, что однажды тебя там на стойке разложат и юбку задерут до шеи, – прилавок задрожал, когда Литтен навалился на него всей массой. Энид поправила кружевной воротник блузы.

– Я пригляжу за лавкой, будьте спокойны. Все равно Пожиратели распугали клиентов. Встретимся в «Тролле» часа через три?

Литтен засопел. Желание промочить горло боролось в нем со стремлением поставить на место нерадивую помощницу.

– Это ладно, – слова он ронял весомо, как булыжники с горы. – Но только сегодня. Слишком много воли ты взяла в последнее время.

Энид смиренно кивнула.

– Как скажете.

После хлопка двери – часть стекол все же осыпалась, Гарри выждал минуту и выбрался из-под прилавка. Заметил на вешалке серую фетровую шляпу – видимо Литтен позабыл, – и дорожный чемодан, разбухший от старости и сырости.

– Поднимитесь по лестнице на второй этаж, – Энид подтолкнула Гарри в спину. – И поторопитесь, ради всех богов, – Литтен терпимо относится к некоторым вольностям, допускаемым его помощницами, но ты все же слишком молод для меня.

Комнату на втором этаже можно было принять за теплицу – нигде более зимой не могло быть такого буйства естественных красок и терпкого земляного аромата. Цветы здесь были повсюду: вышитые – на панно, украшавшем западную стену, и живые: оплетала шкаф отцветшая хойя, усыпавшая пол белыми лепестками, клонилась под тяжестью бутонов дипладения. Низкая софа была укрыта недовязанным пледом, поверх лежала соломенная шляпка, украшенная искусственными листьями и ягодами брусники. На туалетном столике – обтянутая траурным крепом рамка с фотографией мальчика лет восьми.

– Мой сын, – Энид затворила дверь и переложила вещи на постель, заправленную с педантичной аккуратностью – той, что была свойственна и Регулусу. Сняла мантию и повесила на вбитый в стену крючок.

– Присядьте. Вас шокировала прямота Литтена, верно? – она не спрашивала, размышляла вслух, не очень-то заботясь о том, выслушают ли ее. Гарри решил, что отзывчивого собеседника у нее давно не было – лавка Литтена точно не могла похвастаться большим количеством посетителей. – Таков здешний народ – не расшаркиваются перед теми, кто уступает им – не чистотой крови, а настойчивостью, жестокостью или храбростью.

Гарри опустился на софу, чувствуя себя так, словно вторгся в чужой замкнутый мир, где его терпят из уважения к Регулусу.

– И вас устраивает такая жизнь?

– Нет, что вы, – она склонила голову, наблюдая за Гарри – как кошка, раздумывающая кого бы оцарапать. – Приходится соответствовать ожиданиям и создавать видимость пристрастия ко всему градусом повыше ключевой воды.

– Я не про пиво.

– Разумеется. Я тоже, – серые глаза ее блеснули. Гарри со все возрастающей неловкостью уставился на незнакомое растение с крупными фиолетовыми бутонами – Энид, похоже, ожидала, что он поддержит ее словесные игры, и Гарри не знал как сказать, что не расположен вести разговоры.

Фото на туалетном столике невольно притягивало взгляд. Круглые исцарапанные коленки, шрам над левой бровью, черные волосы, четко очерченный упрямый рот. Пятьдесят фунтов чистого родительского счастья. Гарри сглотнул. Что чувствовала бы мама, если бы той ночью Гарри бы погиб вместо нее? Продолжала бы бороться или потеряла бы волю к жизни? Гарри рад был, что никогда этого не узнает.

Энид прошлась от комода к трюмо, нервно стиснула руки – внимание ее сосредоточилось на предметах обстановки, а не на Гарри.

– Передайте, что я глубоко признательна за проявленное внимание. Я всегда рада буду видеть Рега вновь и выражаю надежду, что дела не помешают ему вспомнить о том, кто он на самом деле. Поставки с начала недели производятся нерегулярно – о сроках следующей я ему сообщу, – она протянула Гарри книгу, чье название вызывало неприятные ассоциации с анимагией. Но картинка на обложке не двигалось, а имя писателя Гарри слышал прежде по телевизору. Увлеченность Регулуса магловской литературой должна иметь прозаическое обьяснение… Как и поведение его информатора.

Пока Гарри пробирался обратно к Диагон-аллее, из головы все не шла Энид. И дело было не в том, что подтекст послания – прозрачен как дым, и не в ее обходительности. Когда садился в автобус, понял, что именно обеспокоило – у Энид, работавшей в Лютном переулке, где каждый второй – преступник, не было волшебной палочки.

***

– Я надеялся, что вы не измените привычке входить в мой дом через окно.

Гарри пихнул ему в руки книгу. Прислонился спиной к стене, ища опору.

– Вы издеваетесь надо мной, да?

– Простите? – изумление Регулуса выглядело искренним. – Это что, такая гриффиндорская манера вести беседы – начинать с оскорблений? – Он вдруг криво усмехнулся, как человек, догадавшийся о чем-то: – Понятно. Вы рассчитывали на важное поручение, а я погнал вас в Лютный переулок за книгой. Продолжайте лелеять обиды – это обеспечит вам безоговорочную победу в состязаниях по идиотизму, – Он выглядел раздосадованным и, пожалуй, разочарованным. Гарри понял, что сглупил, поддавшись эмоциям – должна была найтись причина так поступать, однако врожденное упрямство не давало признать ошибку и просто замять тему.

– Вы говорите как Снейп.

– Учусь у лучших, – Регулус сузил глаза, принимая вызов. Гарри уже несло по кочкам.

– Вы что, развлекаетесь?

– Настоятельная необходимость отвлечь вас от вызывающих мигрень мыслей в последнее время стала моей первоочередной задачей. Так что да, развлекаюсь. И, предупреждая следующий вопрос, у меня было мало поводов для веселья в последние три года.

– Вы невозможны, – выдохнул Гарри. Безбашенность Сириуса некогда вызывала зависть – задолго до встречи с его братом, у которого в голове гулял тот же ветер, заставляющий Блэков ставить на кон жизнь, повинуясь мимолетной прихоти. Никакого понятия об ответственности. Если только Регулус не делал это специально – по велению левой пятки или руководствуясь тонким расчетом.

– Вы нарочно мне говорите всякую ерунду, чтобы на реакцию посмотреть?

– Моя система ценностей вам совсем не по вкусу, знаю.

– Тогда зачем ее навязывать? – теперь Гарри был уверен, что не ошибся в предположениях – Регулус не стал запираться и отнекиваться. Вымученно улыбнулся, дернул худым плечом; мантия всколыхнулась как занавес Арки. Подобрался как готовый к прыжку зверь, и с той же воинственной прямолинейностью, всегда отличавшей Сириуса, заметил:

– Я испытываю, сколько вы выдержите, ищу болевые точки. Как сказал бы мой брат – жду, когда сорвет резьбу и вы пойдете вразнос.

– Героически умру? – от ирреальности ситуации – спора с предположительно мертвым человеком, обещавшим вернуть к жизни другого покойника, – было не страшно. Почти весело. Оккупированная Пожирателями школа обязательна будет отвоевана, прах Волдеморта развеют по ветру, а Гарри Поттер сумеет переспорить Регулуса Блэка.

– Погибнете за выморочные идеалы. Кто-то всегда бывает первым – в дружбе, любви или смерти.

– А кто-то – вторым, – это сорвалось с языка случайно и Гарри, договаривая, остро пожалел о своей болтливости. Регулус поощрял его действовать в определенном направлении, но нельзя сворачивать на проторенную дорогу и напоминать о том, о чем собеседнику хочется забыть.

– Предельно честным, мистер Поттер, – сказал Регулус – лицо его на мгновение приняло выражение почти тоскливое, – необходимо быть только с самим собой. Остальные не оценят, уверяю вас, – и он скрылся в гостиной. Гарри потер шею и, едва не врезавшись в никелированный кронштейн газового рожка, пошел следом.

***

Входная дверь хлопнула, разбудив портрет миссис Блэк: та закричала – высоко, пронзительно, а потом умолкла, словно ей кляп в рот затолкали.

Регулус отправился встречать гостя, понял Гарри, слышавший все происходящее. Он вышел, стараясь не выдать себя шорохом шагов, сел на пыльную площадку второго этажа и опустил ноги на верхнюю ступеньку. Перед глазами плавали цветные круги – шел второй час ночи и Гарри с каждой последующей минутой с возрастающей неохотой отказывался от мысли упасть на кровать. Но сейчас ясно было: долгое ожидание вознаграждено – Снейп пришел. Или правильнее называть его, даже мысленно, Принцем-Полукровкой? Гарри думал об этом накануне, однако так и не пришел к однозначному ответу. Режущее взгляд несоответствие между прошлым и настоящим образом было чересчур явным, чтобы его игнорировать – это в равной степени касалось Регулуса и Снейпа.

Гарри дождался пока они выйдут из комнаты, отданной Малфою, и проследуют в кухню, и спустился, переступая босыми ногами по занозистому дереву. Моральные терзания о неэтичности планируемого не трогали – речь шла о бывших слизеринцах, нынешних Пожирателях.

Внизу ждало разочарование – настежь распахнутая дверь и прямой коридор не оставляли возможности спрятаться. Прежде, чем Гарри успел решить – уйти или нагло вломиться, его заметили.

– Долго вы еще будете мяться там, Поттер?

Гарри назло Снейпу решил войти и испортить ему настроение, хотя казалось, куда уж больше. Одарил возмущенным – он надеялся, что это не выглядит ребячеством и неуместной грубостью – взглядом и переступил порог. Запнулся, схватился за косяк и чуть не упал, тесно прильнул к двери.

– Ваша грация достойна Нимфадоры Тонкс, – сказал Снейп, возвращаясь к прерванному позднему ужину. Регулус, сидящий на корточках перед разожженным очагом, так и не обернулся. Рукава его синего свитера были закатаны до локтей, а кисти и ладони – испачканы чем-то блестящим. Регулус машинально ковырял ногтем подсохшую уже пленку.

– Рад, что вам нравится то, что я готовлю, сэр, – не удержался Гарри, плюхнувшись на свободный стул и глядя на Снейпа как можно более вызывающе. Снейп ковырнул вилкой мясо, скривившись как человек, заметивший, что раздавил нечто скользкое и студенистое.

– Хоть на что-то вы годны, Поттер, – буркнул он и отодвинул тарелку.

– Я не варю яды, – Гарри почувствовал себя отчасти отомщенным за бесконечные придирки Снейпа, видя, как тот смотрит на полупустую тарелку, – в отличие от вас.

– Того количества ядов, которые вы сварили вместо нужных зелий на моих уроках, хватит, чтобы отравить всю магическую Британию, – отрезал Снейп. Но за ложку взялся. Видно не мог не показать, что совсем не боится есть эту стряпню. Гарри спрятал довольную улыбку зевком. И немедленно получил замечание об отсутствии манер.

– Мальчик должен проснуться через час, – неожиданно сказал Регулус, поднимаясь – продолжая разговор, прерванный появлением Гарри. Снейп кивнул:

– Тогда я поговорю с ним и мы уйдем, – он отложил ложку на край тарелки. Принялся сверлить спину Регулуса мрачным взглядом. Регулус делал вид, что не обращает внимания – он безуспешно пытался оттереть пальцы ветошью, но въевшееся зелье – или чем бы ни была эта опалесцирующая субстанция – присохло к коже. Он ополоснул руки под слабой струей воды, текшей из порыжевшего от ржавчины крана, и с ожесточением принялся намыливать их.

– Ты больше ничего не хочешь мне сказать? – голос Снейпа был чуть глуховат, а ответа, как решил Гарри, он внимательно ждал. Проскользнули знакомые интонации, с какими Снейп распекал незадачливых студентов, умудрившихся перепутать щепоть и горсть.

Регулус пожал плечами:

– Не думаю.

Гарри решил, что неслышный диалог, который происходит между этими двумя, не предназначен для чужих ушей и глаз. Снейп явно обвинял, Регулус отмалчивался и слабо защищался – точно не был уверен в своей правоте и старался избегать мыслей об этом.

– Драко придется пользоваться твоим сомнительным гостеприимством еще какое-то время, – Снейп следил – как коршун, бросающийся на добычу: Регулус вел себя как обычно, Гарри ощущал напряженность в развороте его плеч и наклоне головы – и Снейп тоже видел это, однако не пользовался слабостью собеседника. Словно у него были догадки, не подтвержденные ничем, кроме косвенных доказательств вины Регулуса, и не было четкого обоснования своим подозрениям.

Регулус изучал ничем не примечательную трещину в стене, продолжая меланхолично смывать с рук мыльную пену. Это равнодушие задело Гарри. Да, речь шла о Малфое, но вести себя так, словно он был соседской собакой, за которой Регулуса попросили присмотреть, было неправильно. Однако скорее Снейп перестал бы видеть замаскированную издевку в каждом жесте, слове и поступке Гарри, чем Регулус показал, что у него на душе.

Гарри ткнул пальцем в дыру в подкладке кармана и широко зевнул – вязкий разговор, полный недомолвок и недоверия усыплял не хуже зелья сна-без-сновидений.

– Вы портите аппетит одним своим видом, – бросил Снейп, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. Гарри слишком устал, чтобы бросаться в бой как подобает настоящему гриффиндорцу – необдуманно и безоглядно.

– Как и вы, сэр, – буркнул он, наблюдая за Снейпом из-за полуопущенных ресниц. Скорбные складки у рта стали глубже, под глазами синели следы недосыпа – Снейп вне себя от беспокойства за Малфоя, раз явился так поздно. Знать бы как допустил, чтобы любимого студента искусал оборотень.

– Если вы сами не в состоянии сообразить, что дерзить учителю – дурной тон, – угрожающе начал Снейп, – я готов обьяснить вам почему этого делать не стоит…

Не дослушав, Гарри выпалил, пораженный догадкой – тревожащей и наверняка неправильной:

– Оборотень, укусивший Малфоя, не Римус?

– Ваш дружок тут ни при чем, – брюзгливо сказал Снейп, вставая в излюбленную позицию незаслуженно обиженного. Он выглядел раздосадованным – Гарри вспомнил как Снейп в приступе злости обещал, что отдаст Люпина дементорам.

– Я позволил втравить себя в эту авантюру и таскаю для Ордена каштаны из огня не для того, чтобы допустить, дабы попытки вашего ручного оборотня влиться в стаю, увенчались успехом, – Снейп оскалился, обнажив неровные зубы, и Гарри передернуло – до того отталкивающее было зрелище. Люпин упоминал, что шпионил для Ордена, живя в стае Грейбека, но Гарри тогда был чересчур расстроен смертью Дамблдора, чтобы ему посочувствовать. Стало стыдно, что за своими проблемами, печалями и разочарованиями позабыл обратить внимание на того, кто поддерживал его четвертый год подряд, с самого побега Сириуса из Азкабана.

Были еще Рон и Джинни – друзья, легче, чем кто-либо приблизившие Гарри к пониманию понятия семьи, подставлять которых под удар он желал менее всего. И недосягаемая сейчас Гермиона – он продолжал верить, что она жива, пусть надежда на благополучное возвращение таяла с каждым днем. Тоскливо заныла невидимая сквозная дыра под сердцем – как всегда, стоило подумать о пропавшей подруге.

Римус – как тот осколок от подаренного Сириусом зеркала, пуст и не цел после падения в Арку Сириуса, но если Гарри не в силах склеить, то посочувствовать может. Он пообещал себе извиниться перед Римусом, как только увидит.

– … отправитесь к Уизли, Поттер, – он сообразил, что Снейп уже довольно долго что-то говорит и осознал, что не понял ни слова. Просить повторить не стал – бесполезно, да и унизительно, потому что объяснений и уточнений дождаться от Снейпа труднее, чем заставить его улыбнуться.

– Да, сэр, – сказал Гарри, подавляя очередной зевок и думая, что надо расспросить о том, что будет с Малфоем. Ведь тот, несмотря на то, что нуждался в помощи, совершенно точно не был на стороне Ордена. Снейп в этом случае представлялся куда предпочтительней. Гарри подивился причудливости полуночного бреда и, не ощущая никакого энтузиазма от скорой встречи с друзьями, потер глаза кулаком.

Ну, в Норе он хотя бы сможет выспаться. Надо только попросить у Регулуса, который подозрительно легко согласился отпустить Гарри из защищенного дома, книги об Арке.

========== Глава пятая. Герои и глупцы ==========

12

Красный паровоз фыркал нетерпеливо, жарко дышал паром, как рассерженный дракон: дрожал от бегунковых осей до глянцевой трубы машинного отделения. Чемодан Рона цеплялся скрипучими разболтанными колесами за неровности пола; деревянная ручка, посеревшая от времени, впивалась в ладонь, когда Гарри поудобнее перехватывал чемодан, подтягивая его поближе.

Поиски свободного купе затягивались – большая часть тех, мимо которых проходил, оказались забиты под завязку –не только детьми, ео и взрослыми. По виду последних можно было с уверенностью сказать, что им самое место в Азкабане – лица, примелькавшиеся в газетах полгода назад, теперь были на расстоянии трех шагов. Что эти темные – все всех смыслах – личности делали в «Хогвартс-экспрессе», Гарри прекрасно знал – искали его. Плакатами с провокационными надписями оклеены были стены домов и магазинов на Диагон-аллее; алая надпись «Гарри Поттер» и не менее выразительная и яркая «сумма награды», приковывали взгляд неравнодушных обывателей, стражей порядка и случайных прохожих.

В ближайшем к хвосту поезда купе сидел Невилл. Один.

– Эмм… можно? – дверь отъехала в сторону с тихим шорохом. Невилл отвернулся к окну. Гарри втащил чемодан в купе, затолкал под сиденье и сел напротив Невилла, отмечая и конвульсивное подергивание его правого плеча, и затравленный взгляд.

– Ты не видел остальных? – осторожная попытка наладить контакт обернулась неудачей – Невилл молчал, видимо опасаясь, что сорвавшийся голос выдаст его испуг; сглатывал, когда украдкой смотрел на «Рона», и отворачивался, не желая глядеть в глаза.

Гарри перегнулся через стол, чтобы взглянуть на висящие над входом на платформу часы – те показывали четверть двенадцатого; Невилл ощутимо вздрогнул, когда он пошевелился, и отодвинулся. Оставалось лишь гадать, какие нелепые байки Невиллу пришлось выслушать, раз он так сторонится.

Успел трижды свериться с часами – стрелка переползла еще на двадцать минут, – когда стало ясно, чего боится Невилл и зачем простаивает «Хогвартс-экспресс». По коридору прогрохотали тяжелые сапоги – от этого звука заныли зубы, – и у двери купе возник высокий человек. За его спиной безмолвными тенями маячили еще трое Пожирателей.

– Предъявите палочки, – сказал стоящий впереди. Более худой и жилистый, чем его плотный и крепко сложенный брат, он нетерпеливо постукивал волшебной палочкой по запястью. Коротко остриженные волосы, с намечающейся сединой, отливали темной рыжиной.

Невилл узнал вошедшего; полыхнуло в глазах что-то смертоносное, совсем с тихоней Невиллом не вяжущееся; а потом обмяк и уставился в пол.

– Имена? – сухо спросил Рабастан Лестрейндж.

– Рон Уизли и Невилл Лонгботтом, – голос так дрожал, что Гарри боялся – сейчас его раскроют. В глубине души он почти желал этого: все Лестрейнджи – вот у кого гнилая, порченая кровь – заслуживали хорошего «Круциатуса». Лестрейндж махнул стоящему за правым плечом Пожирателю, читающему пергаментный свиток. Проверил протянутые ему волшебные палочки, повертел в пальцах принадлежащую Невиллу, хмыкнул.

– Чистокровные, – проворчал Пожиратель, водивший корявым пальцем по пергаменту. Лестрейндж спокойно кивнул.

– Возвращайтесь в купе машиниста. Я сейчас подойду. – Он положил палочку Невилла на сиденье и вошел в купе, захлопнув за собой дверь. Невилл сжал кулаки. Лестрейндж протянул Гарри его волшебную палочку и, избегая касаться, уронил ее на протянутую ладонь. И вышел, прежде чем Гарри нашел слова для ответа и объяснения для поступка.

– Г-г-гад, – Невилла заметно трясло.

– Что он с тобой сделал?

– Невербальный ступефай, наверное, – Невилл зябко обхватил себя руками. – Мордредов Пожиратель, – пробормотал он, демонстрируя познания в области, в которой до этого талантами не блистал.

– Я был уверен, что он скажет что-нибудь про предателей крови.

– Он показал, – откликнулся Невилл, вытирающий вспотевший лоб. Гарри разгладил смятую бумажку, которую незаметно передал Лестрейндж, стараясь подавить чувство гадливости – мысль о том, что злосчастного клочка касался палач и убийца, была отвратительной донельзя.

– Разве плохо, что он не продемонстрировал при всех, что считает тебя магом второго сорта? – Невилла колотила дрожь – от страха или гнева: – Извини. По колдорадио только об этом и твердят.

Гарри покачал головой: что-то здесь не ладилось. Кончики пальцев закололо от волнения. Говорили, что большинство узников Азкабана сходят с ума в первые месяцы – это стало бы достойным наказанием для Лестрейнджей. Только Рабастан не производил впечатление безумца или предателя – зачем он стал курьером, Гарри решительно не понимал. Гадкую мысль о том, что записка предназначалась Рону, знавшему, что в ней написано, Гарри прогнал. Его отец обжегся на доверии к друзьям, но Гарри предпочел бы ошибиться, чем разочароваться заранее – искусство набивания собственных шишек, без оглядки на чужой опыт, Гарри освоил виртуозно.

– Лейстрейндж выглядел так, словно выполнял работу, – рутинную и крайне скучную, добавил Гарри про себя.

– Так и есть, – Невиллл достал из кармана шоколадную лягушку и начал разворачивать шуршащую серебристую фольгу. – Для него это и есть работа – искать нелояльных, убивать невиновных, пытать подозреваемых в сочувствии маглам. – Лягушка вырвалась у него из рук и спряталась под столом. Невилл, не пытаясь ее поймать, стиснул кулаки так, что хрустнули суставы.

– Я в туалет, – Гарри вскочил, чувствуя что и минуты не выдержит больше – таинственное послание взывало о том, чтобы его прочли – казалось, что он держит правую руку над свечой.

– Когда я встречу его в следующий раз, то убью, – сказал Невилл ему в спину. Гарри в голову не пришло усомниться в этом обещании.

*

Запершись в пустом туалете Гарри расправил бумагу и поднес ее ближе к качающемуся у потолка фонарю. Прошептал заклинание идентификации почерка, потер чернила указательным пальцем. Цифры 53.45.7863;1.27.346. написанные рукой Гермионы, ничего ему не говорили.

*

– Почему он заинтересовался твоей волшебной палочкой? – Гарри растянулся на сиденье, подражая Рону, который о правилах хорошего тона имел смутное представление – вероятно миссис Уизли не успела управляться с семью детьми, каждый из которых требовал внимания. Непробиваемой самоуверенности Рона в вопросах этикета Гарри порой завидовал – он и сам с трудом отличал стейковый нож от ножа для чистки овощей, однако своего невежества стеснялся.

– Палочка принадлежала моей матери, – сказал Невилл, потирающий костяшки пальцев в попытке успокоиться. Рабастан Лестрейндж не только кичился своим превосходством, но и имел наглость напомнить Невиллу о его родителях – заминка, перед тем он отдал палочку, не была случайной, если Гарри хоть сколько-нибудь понимал логику Пожирателей. А он надеялся, что если и не стал экспертом, то изрядно поднаторел в этом вопросе – сказывались долгие неспешные беседы с Регулусом, чтение старинных книг, написанных чистокровными, и сама атмосфера дома на Гриммо – оплота и крепости темных магов на протяжении столетий.

– И что ты собираешься делать? – Гарри ступал на зыбкую почву и мысленно искал подходящую дагу, используя которую можно пройти топкое болото нелегкого разговора. Невилл облизнул губы.

– Буду продолжать поддерживать Армию Дамблдора. Кто-то ведь должен бороться теперь, когда Гарри ушел.

– Эта орда двинутых Пожирателей тебя на ленты покромсает и не заметит.

– А что предлагаешь ты, Рон? Отсиживаться в стороне, не поднимать головы, делать вид, что нас все это не касается? – Глаза у Невилла были совершенно больные, блестели лихорадочно – он так походил на мучительницу своих родителей в это мгновение, что Гарри поразился сходству – с такой же фанатичной убежденностью, верно, говорила Беллатриса о необходимости очистить мир от маглов.

– Если спровоцировать их, то пострадают другие, об этом ты не думал?

– Это ты не думал, – лицо Невилла раскраснелось, он ничем больше не напоминал того пухлощекого застенчивого мальчика с шариком-напоминалкой, горячо благодарившим Гарри за нарушение школьных правил. – Я хочу драться. И буду. И не только я – если мы покажем, что готовы к сопротивлению, они дважды подумают, прежде чем принуждать нас к чему-то, а когда они отступят – мы нападем, не дадим им ни секунды передышки, не позволим опомниться. Никто из них не отправится в Азкабан, понимаешь?