Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Так на чьей он стороне?

Гермиона пожала плечами – видимо тоже задавалась этим вопросом, и не единожды. По всему выходило, что Лестрейнджу о крестражах сообщил Регулус – без всякого на то права, но знала ли об этом Гермиона? И если да, то почему не упомянула о чудесным образом воскресшем брате Сириуса теперь?

– Еще не определился. И вряд ли сделает это в ближайшее время – он отличается редкостным здравомыслием, но слишком много думает о семейной чести, забывая о собственной.

– Ты неплохо его знаешь, – завуалированным намекам Гарри предпочел простые слова и фразы. Гермиона и не думала отпираться.

– Мы провели наедине четыре месяца – было время пообщаться, – и вновь прозвучало так двусмысленно, что Гарри растерялся – не в ее правилах было находить такие расплывчатые формулировки случившемуся. Волей-неволей на ум шло, что не так уж и хочется думать о том, какие отношения связывают Гермиону и Лестрейнджа. Ни к чему хорошему такие размышления не приведут – лишь заставят сомневаться и подозревать худшее.

– А что конкретно случилось в замке, ты тоже не скажешь?

– Извини, – сказала Гермиона, пряча взгляд. – Я бы очень хотела, правда, однако это касается и других людей, которым огласка навредит, – она подняла голову, точно найдя спасительное решение, позволяющее избежать дальнейших уточнений, опровержений и догадок. – Так обьяснишь мне, что это за чаша и отчего она так важна?

Она улыбнулась, стараясь казаться беззаботной – вышло не вполне натурально. Снейп утверждал, что Гермиона здорова физически и психически, но ни словом не обмолвился о ее верности; Гарри крепче сжал ладонь Гермионы, смягчая резкость следующих слов, почти дословно повторяющих ее фразу.

– Это не только моя тайна. Прости.

– Ничего, – она вздохнула. – Мы столько не виделись, а теперь оправдываемся как дети, которым очень хочется поделиться секретами, но мама запретила.

– Не говори, что ты настолько сблизилась с этим убийцей! Вы случайно не провели милую церемонию в кругу родных – ты, он, и магл-священник, которого после окончания запытали до полусмерти, на счастье?

Шутка вышла несмешная. Да и на шутку была мало похожа – Гарри желал уколоть Гермиону, открыть ей глаза на то, кем является Лестрейндж, и сделал лишь хуже. Гермиона выдернула ладонь и вскочила со скамьи – только снег взвился стеной, и куртка мелькнула за деревьями. Даже кудряшки у нее возмущенно топорщились. Обиделась. И серьезно – контраргументы не стала подыскивать, значит искренне задета.

Перчатка с левой руки, соскользнувшая с колен Гермионы, осталась лежать в снегу – полная праведного негодования Гермиона на такие мелочи внимания не обращала.

Беллатриса в детстве зачитывалась явно не «Сказками дядюшки Римуса», а «Темнейшими искуствами». Иначе с чего она выросла такой пхипотаткой? И почему Рабастан должен от нее отличаться – никто ведь не тащил его силком на службу к Волдеморту, не заставлял оставлять Невилла сиротой при живых родителях. Рабастану на тот момент было двадцать – возраст, достаточный для принятия самостоятельных решений, пусть и идущих вразрез с привитыми родственниками убеждениями – своей головой надо думать, не чужую заимствовать.

Гарри досадливо стукнул кулаком по деревянной спинке скамьи. Не стоило отзываться так о том, кто помог Гермионе, но ее неприятие очевидного раздражало. Называя Пожирателя своим спасителем необходимо не забывать о том, как легко он способен предать. Умница и рационалистка Гермиона на сей раз поступила неразумно, поддавшись чувствам. Вела себя так, точно Рабастан Лестрейндж был обычным человеком, а не рехнувшимся на почве геноцида неугодных чудовищем. Не нужна ему ни защита, ни жалость, ни доброта – от этого Пожиратели только звереют, Кэрроу тому примером. Почуяв слабину в ученике они изводили его, пока тот не срывался, и не отвязывались после – так рвут ослабевшей добыче горло шакалы. Нельзя сотрудничать с Пожирателями и остаться прежним – их идеология точит душу как ржа, их методы ведения дел – ужасают, но и заставляют поступать все более жестко, чтобы не отстать в этом забеге даже на полкорпуса: противопоставить неумолимой жестокости страх перед наказанием. Осталось донести до Гермионы эту истину. И уцелеть.

*

– За вами забавно наблюдать. У вас такое выразительное лицо становится, когда пытаетесь думать, – Снейп, не дожидаясь позволения, снял плащ-невидимку и уселся на место Гермионы. На крыше гостиницы уже никого не было, а из окон разглядеть скамью было невозможно.

– Давно вы здесь? – Гарри подавил инстинктивное желание отодинуться подальше от потенциального источника нравоучений. Будто мало было заботящегося, и порой навязчивого в своем стремлении сделать как лучше, Римуса.

– Достаточно, чтобы заметить безуспешные попытки обьяснить феномен мнимого предательства Грейнджер.

Гарри достаточно накрутил себя, но уверенности в правоте все равно не было. Неизвестно, что Гермионе пришлось пережить, и отчего она стала такой необьективной, разом растеряв логику и выдержку. Лестрейндж не заслуживает пощады из-за единственного доброго дела. Гермиона печется о его судьбе – так пусть увидит однажды справедливый суд над ним, обездвиженным и связанным, – огражденная от видимой и незримой опасности.

– Я пытался выяснить мотивы Лестрейнджа.

– И для этого набросились на Грейнджер с обвинениями, усомнились в правдивости ее рассказа и вдобавок взялись ее поучать, приправив это скверным юмором.

Гарри напомнил себе не поддаваться на провокации и сохранять присутствие духа. В диалоге со Снейпом от этого зависело не окончится ли разговор взаимными оскорблениями. Снейпу доставляло удовольствие препираться с каждым, кто готов спорить, и чем труднее доставалась победа, тем слаще она выглядела. И какой смысл в том, чтобы выглядеть невыносимым в глазах окружающих? Потешить уязвленное самолюбие можно тысячей других способов.

Снейп искоса глянул на него и принялся раздраженно выстукивать на спинке скамьи неровный сбивчивый ритм. Мелодия была знакома.

– Вы знаете магловские песни?

– Магловские? – хмыкнул Снейп. – Ну-ну. Задолго до принятия статуса секретности маги распознавали себе подобных по цвету и покрою одежды,1 – он перешел на скучный менторский тон, призванный отбить всякий интерес к обсуждаемой теме. – Герой баллады2 сокрушается о ветренности возлюбленной и зовет ее вернуться, ибо та покинула его ради знатного магловского лорда.

– Звучит пресно и банально.

– История построена из банальностей, сплетен и лживых сказок, где благородство – дутое, золото – фальшивое, а любовь – всепрощающая, – развел руками Снейп. – В действительности девица, привлеченная сиянием доспехов избранника, вскоре тысячекратно прокляла бы свою неверность.

– Думаю, что мы говорим о разных песнях. В той, что слышал я, ничего не говорилось об измене.

– Маглы исказили истинный смысл, сведя все к отступничеству, за которое не следует заслуженного наказания.

– Нельзя назвать предательством то, что она препочла его другому.

– Вам не доводилось испытывать последствия подобного не-предательства на себе. Иначе вы бы были осторожней в суждениях. Советую расспросить мисс Грейнджер о том, чем она считает добровольное сотрудничество с Рабастаном Лестрейнджем.

Гарри отвернулся. Он уже доспрашивался – так, что теперь не знал как наладить отношения. Все из-за привычки сначала говорить, а потом думать.

– Она растеряна сейчас – ее система мироустройства подверглась ломке, ее принципиальность сыграла злую шутку – это было неизбежно. Она держалась за правила и догмы, и обнаружила, что те выручают далеко не всегда, – Снейп отстранился от обсуждаемой темы, не позволив разговору свернуть на личное. Гарри невольно отметил приложенную ко лбу руку – жест, выдающий вволнение, а не отвращение, как он решил бы прежде. – Станьте для нее стеной – или иллюзией стены, – и получите признательность и благодарность.

– Не больше?

Снейп устремил на него задумчивый взгляд; в глубине глаз мелькнуло что-то неуловимо знакомое – Гарри, как ни старался, не распознал это чувство – чересчур мимолетным оно было.

– Чтобы получить больше, вы должны научиться уважать ее мнение, и перестать слышать только себя в спорах. Быть готовым ставить ее желания и чаяния на первое место, верить ей сильнее, чем кому либо, – речь текла размеренно и неспешно как равнинная река. – Не лгать о том, что волнует, уметь правильно расставлять приоритеты. И не отступать, даже если все безнадежно. Не бросать ее один на один с гневом или страхом. Второго шанса не представится, – лицо его стало едва ли не одухотворенным, на землистых щеках вспыхнул чахоточно-яркий румянец.

Неловко было говорить очевидное:

– Друзья так и поступают.

– Друзья? – переспросил Снейп – короткое замечание сбило с него кажущееся величие, – издал приглушенный невеселый смешок. – Да, разумеется, речь не о случайном приятельстве.

Показалось, что он почти готов был рассказать нечто важное, а Гарри неуместной репликой все испортил. Но это, наверное, принятие желаемого за действительное. Снейп расскажет без утайки о прошлом, когда из камня потечет молоко.

Гарри счел правильным свернуть тему, пока не наговорил лишнего.

– А как именно Гермиона узнала кооординаты места, куда следует аппарировать? Вряд ли у нее была физическая карта Британии.

– Неужели так трудно догадаться, что заслуга в этом принадлежит отнюдь не ей? И доставил Грейнджер в Лидс вовсе не Лестрейндж.

– Регулус, – поутвердительно произнес Гарри. – Но как?

– Оборотное зелье и помощь самого Лестрейнджа – без посвящения его в подробности. Темный Лорд далеко не дурак и в легилименции на своих подчиненных упражняется исправно.

– Но Лестрейндж вытащил Гермиону из замка – это должно быть чертовски трудно.

Снейп не потрудился сделать заинтересованный вид.

– Вам лучше спросить у нее. Слизеринцы не имеют особенности разменить свою жизнь на чужую без причины. И принимать участие в судьбе маглорожденных им незачем, если только они не желают извлечь выгоду.

– Так вы остались ночевать здесь, поскольку обо всем договорились с Регулусом заранее?

– А вы как считаете?

– Решил, что вы просто хотите выспаться. В Хогвартсе дементоры мешают – наутро встаешь разбитым, сколько бы ни спал.

– Потрясающе. Бьете все рекорды по наивности. Думаете, что у меня нет дома? – Снейп скрестил руки на груди. Выпрямился, неосознанно стараясь казаться выше.

– Может у вас такой дом, в который не хочется возвращаться.

– Сейчас расплачусь от умиления. Гарри Поттер превратился в специалиста по прорицанию. И соизволил обратить на меня внимание.

Он напомнил себе не поддаваться на провокации и сохранять присутствие духа. В диалоге со Снейпом от этого зависило, не окончится ли разговор взаимными оскорблениями.

– Скажите, что я неправ?

– Скажу, что при такой толстокожести вы попадете пальцем в небо дюжину раз из десяти. Не мелите чепухи.

Гарри порой задавался вопросом – какой человек способен выдержать общение со Снейпом больше получаса, и приходил к неизменному выводу, что только обладающий поистине библейским терпением. Поэтому он просто слегка пожал плечами и наклонился, чтобы поднять перчатку Гермионы.

– Вам надо было извиниться, – сказал Снейп со вздохом. – Пока не стало слишком поздно.

И тут глаза его расширились, и он потянулся к Гарри, но схватить не успел. Знакомый крючок дернул Гарри за пупок, все завертелось, и Гарри рухнул в воронку аппарации – и в щерящуюся осколками воспоминаний пропасть.

***

… Уши-подслуши он достал загодя. Перевесился через перила и, затаив дыхание, спустил длинные шнуры, сливающиеся с коричневым паркетом, на первый этаж. Одно ухо – невидимое из-за неяркого света газовых рожков, заползло под дверь, другое замерло перед порогом. И звуки обрушились – стремительно, словно Гарри аппарировал на кухню.

– … Ты думаешь, что я позволил бы тебе сделать это?

– Ты не мог решать за меня, – голос Снейпа звучал глуше обычного.

– Он был твоим другом. И осмелился просить о таком, – звякнуло стекло, Регулус сдавленно выругался и прошептал заживляющее заклятье, а вслед за ним – и очищающее. – Ты хотел бы винить себя еще за одну смерть?

– Я мог спасти его.

– Мы оба знаем, что нет – не в силах живущих было помочь господину директору. И он не мучился – вкус четты в зелье, что ты ему давал, не ощущается. А действует она быстро.

Гарри навалился грудью на высокие лестничные перила и едва не упал. Решимость спуститься вниз перекрывалась всепоглощающим любопытством – Снейп и Регулус обсуждали Дамблдора, кто бы мог подумать.

– Ты понимаешь, что произойдет, если об этом узнают?

– А кто проболтается? – вполне искренне удивился Регулус. – Тайна, которую знают двое, остается таковой – в себе я уверен, равно как и в тебе.

– Драко вовсе не глуп, – сказал Снейп.

– Его состояние не позволяет адекватно оценивать происходящие. И – я не ослышался? – ты не упомянул Поттера.

– Поттер – идиот, – процедил Снейп. Гарри захлестнула волна возмущения. Он так старался относиться к Снейпу по-человечески, пытался его понять – а тому надуманные обиды и привычное предубеждение застили глаза.

– Зря ты не принимаешь его в расчет, – Гарри почувствовал признательность к Регулусу, однако следующие слова уничтожили ее без следа. – Если бы он каждый раз размышлял, прежде чем действовать – давно бы был покойником.

Заскрипели ножки отодвигаемого стула, раздался стук ботинок – Снейп, не в силах усидеть, принялся нервно мерять шагами кухню.

– Северус, – позвал Регулус пару минут спустя. – Прости.

– Ты подставил Драко.

– Я не собирался… – Регулус кашлянул, а затем произнес еще тише: – Поверишь ли ты, что я действительно думал, все будет иначе?

Шуршание мантий, стук кружек, плеск.

– Да, – сказал Снейп хрипло. – Я верю, что ты не хотел убивать Дамблдора.

***

Гарри еще пару мгновений летел по длинному тоннелю, похожему на сузившуюся до размеров спасательного круга Лондонскую подземку. Потом раздался треск рвущейся ткани, мир принял прежние обьемы, и Гарри покатился по земле. Выставил руки, чтобы остановиться, больно ушиб запястье, наткнувшись на куст терновника. Вскочил на ноги, нашаривая волшебную палочку, и завертел головой по сторонам.

Поляна, укрытая стеганным одеялом высоких сугробов, была ему незнакома. Гарри обошел ее вдоль и поперек, внимательно высматривая следы присутствия других людей. Нашел дорожку, оставленную его телом и птичью трехпалую стежку. Ни намека на то, куда мог подеваться Снейп.

Гарри смерил взглядом корявую кору ближайшего дуба, зажал палочку в зубах и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. Подтянулся и не без усилий вскарабкался на нее. Широко расставив ноги для упора, потянулся к следующей – прежние навыки вспомнились, словно и не было шести лет в Хогвартсе, когда некогда лазать по деревьям – дожить бы до окончания учебного года.

До земли было футов двадцать, когда очередная ветка надломилась, правая рука потеряла опору и он едва не сорвался. Удержался, крепко ухватившись за толстый сук, поправил очки, всматриваясь в подступающие сумерки. До самого горизонта тянулось перемежающееся светлыми проплешинами полян темное поле деревьев. Узкая полоса черной воды, лоснящейся как гудрон, рассекала его на две неравные части.

Нигде не поднимался дым, свидетельствующий о близости жилья, не гудели машины и не подавали голос почуявшие чужака псы. Гарри был один в бескрайнем ночном лесу.

… И тут на него, наконец, обрушилась вся тяжесть увиденного.

1 Отсылка к статье на pottermore, согласно которой волшебники узнают друг друга среди магглов в том числе по одежде фиолетового и зеленого цветов.

2 Гарри и Снейп обсуждают балладу «Greensleeves» («Зеленые рукава»).

========== Глава седьмая. Грань веры ==========

19

Прождав до восхода желтой, обгрызенной с правого края луны, Гарри решил спускаться вниз по реке. Наложил согревающие чары на куртку и брюки, зажег «Люмос», и стал продираться сквозь густой бурелом. Использование заклинаний – если Римус прав насчет того, что окрестные леса кишат егерями, – не привлечет внимание Министерства. Четверть часа спустя он вышел к блестящей голубоватым льдом промоине и отправился вдоль берега. Под ногами хрустел плавник, вдали стрекотала белка. Блестели оловянными зеркалами лужи.

Гарри достал флягу с оборотным зельем и сделал щедрый глоток. Не годилось, чтобы его увидели в настоящем обличье – неизвестно, кто может следить сейчас из темноты.

Вскоре заболели лодыжки и икры, и он пошел медленней, стараясь не нагружать и так натруженные мышцы – не хотелось выбиться из сил, не дойдя до людей пары миль. Кончик носа и пальцы ног постепенно немели, несмотря на чары – после захода солнца температура опустилась, судя по ощущениям, до нуля градусов1. Гарри ежился, подтягивал повыше растянутый ворот свитера, и не осмеливался прятать озябшие руки в карманы – палочку следовало держать наготове, даже при отсутствии явной опасности.

Видения сошли на нет после вынужденного заточения на Гриммо. Но загадкой оставалось, отчего вдруг стал видеть сны наяву – и не было ли это остаточным явлением от связи с Волдемортом, причудливо трансформированным разумом. И имело ли значение, что рядом находился Снейп – видение имело к нему непосредственное отношение. Как принимать то, что Регулус, возможно, убил Дамдлдора, Гарри пока не решил – слишком запутался в своем отношении к ним обоим. Если сделано это было ради того, чтобы оградить Снейпа от убийства человека, которого он считал другом, Регулус, безусловно, поступил правильно. Но напасть вот так, исподтишка, подмешав яд в лечебное зелье, было подло. Чего еще, впрочем, ждать от слизеринца? Только попытки замаскировать следы преступления.

Тонкая как капроновая леска веревка метнулась из зарослей орешника, обвила правую ногу, потащила к кустам. Гарри опрокинулся на спину, приложившись затылком о мерзлую землю; от боли вышибло слезы на глаза. Вторая веревка захлестнула руки, и он рухнул на колени, выронив волшебную палочку. Перед носом мелькнули разбитые мужские ботинки и обтрепанные до бахромы полы зимней мантии. Гарри поднялся голову, уперся связанными руками в землю, пытаясь встать. Сморгнул соленую пелену. Узкое лицо и белесые брови Драко Малфоя он узнал бы где угодно.

*

– Симус Финниган, значит? – старший из оборотней – кряжистый, заросший косматой бородой, похожий на Пола Баньяна, вздернул Гарри за шиворот. Слышно было, как цокает, перекатываясь на язык, касается неба, марципановая конфета. У оборотней наблюдалась патологическая необьяснимая любовь к сладкому. Сириус утверждал, это потому, что жизнь у них горькая. У него звучало со снисходительной иронией.

Старший ощерил в ухмылке зубы, не знавшие стоматологической бор-машины, и бросил через плечо: – Так ты его хорошо знаешь, Щенок?

Малфой вздрогнул. Правый глаз у него был подбит, на скуле чернел свежий кровоподтек. Пятеро других оборотней щеголяли свежими и старыми рваными шрамами, но откровенно запуганным выглядел один лишь Малфой.

– Этот Финниган…. Он полукровка.

– Чего тогда по лесам бегает?

Малфой облизнул губы.

– Гриффиндорец. Они все с головой не дружат.

Гарри моргнул. Малфой солгал – не выгораживая себя, а пытаясь защитить «Рона», и это было подозрительно. Если на Малфоя надавить – расколется как гнилой орех. Значит нужно брать инициативу в свои руки. Терять было, в общем-то, нечего, Гарри принял незавимый вид и заявил, что сбежал из дома, поскольку потратил на девиц из Лютного деньги матери. Оборотни заржали, руки ему развязывать не стали, но ослабили веревочные узлы. Сальные шуточки пережить нетрудно, зато нарушение кровообращения и к гангрене привести может. Странно, что его еще не узнали – в лесу, может, не развешаны плакаты с изображением разыскиваемых, однако ориентировку на него должны были получить все поисковые отряды. Рон Уизли исчез из школы одновременно с Невиллом Лонгботтомом и считался сообщником последнего.

Вожак Конни поставил Гарри замыкающим, вручил свободный кусок веревки идущему в хвосте колонны Малфою. Отвесил тому подзатыльник и напомнил, что отвечать за пленника придется головой. Малфой пролепетал, что с удовольствием примет на себя обязанности надсмотрщика. По голосу было понятно, что ни о каком удовольствии и речи быть не может.

Из шести оборотней только трое были волшебниками – и аппарировать не умел ни один: Малфой не достиг совершеннолетия, а остальные, судя по поведению, было немногим умнее горных троллей и не получили лицензии. Гарри решено было вести в ближайший пункт учета – как гнилостные нарывы разбросаны были по всей стране эти дома, где решали судьбу неугодных Министерству.

На привале Гарри связали руки впереди и сунули ему миску комковатой, пропахшей дымом каши. Он поел, надеясь, что в еде нет никаких сюрпризов, и отложил погнутую ложку, когда тщательно выскреб все до последней крошки. Затем Малфоя одарили очередным напутствием свернуть шею, если пленник попытается бежать, и он повел Гарри в заросли. Дать ему возможность отлить.

– Малфой, у тебя такое лицо, словно ты изжогой страдаешь. Несладко живется среди сородичей? – с поляны доносились громкие возгласы – оборотни не скрывались. В лесу не было зверей страшнее.

– Ублюдочные животные, – выплюнул Малфой. – Не понимаешь, что с тобой сделают, когда узнают правду?

– И с тобой. Они ведь не знают, кто ты и на каком счету твоя семья у Волдеморта. – Малфой сжал кулаки, и Гарри предупредительно добавил: – Если попробуешь меня сдать – все расскажу. Не хочешь исправить ошибки и помочь мне бежать? Тогда я помогу тебе.

– Да ты сам – одна большая ошибка! – воскликнул Малфой, и понизил голос до шепота, испуганно оглянувшись: – Даже себе помочь не можешь, Уизли.

– Это сейчас. Но если дашь мне палочку…

– Придурок, – вышло бы презрительно, не будь Малфой до полусмерти напуган. – Со мной такое сотворят, если увидет как ты колдуешь – тебе и не снилось, – он нервно оглянулся, словно оборотни, готовые задать ему хорошую трепку, подбирались со спины.

– Ты ведь не умеешь вызывать телесного патронуса, так? А я умею, – вышло немного хвастливо, но Гарри надоело втолковывать очевидное. Малфой надулся, вновь становясь на секунду чванливым папенькиным сынком, которому противна мысль о том, что какой-то Уизли может обладать недоступными ему умениями. Однако тут же сгорбился, стиснул пальцы в жесте немого отчаянья. Безнадежно топчущий на перекрестке между простым и правильным, он боялся взвалить на себя ответственность, зная, что в случае ошибки никто не встает между ним и разьяренным Конни. Колебания склонили чашу весов не в ту сторону. Малфой резко ответил, что не даст палочку. Гарри мысленно проклял его трусость и решил зайти с другого бока, надеясь, что придумает адекватный план по дороге:

– Знаешь, как добраться до пункта учета?

– Миль десять на юг, вдоль реки, а дальше немного на запад – я бывал там, когда только попал к этим. К вечеру дойдем, – Малфой, опомнившись, что заболтался с тем, с кем говорить не должен вообще, дернул за веревку: – Вылезай оттуда, пока Конни не хватился пропажи – он обоим взбучку задаст, если задержимся.

И куда только подевался спесивый позер, любящий возвышаться за счет других? Сейчас был лишь усталый издерганный мальчишка, который трясся за свою шкуру, но не ждал признательности и благодарности за спасительную ложь. Гарри позволил отвести себя обратно к временной стоянке. Общий котел, на дне которого еще оставалась каша, когда они уходили, был девственно чист. Малфой угрюмо сел подальше от остальных, намотал на запястье веревку, и принялся счищать веточкой грязь с ботинок. Он, возившийся с пленником, поесть не успел.

Гарри потер затекшие руки, разминая побелевшие от холода пальцы и окоченевшие ладони. Такой мороз, словно дементоры поблизости. Не допусти Мерлин, конечно.

Оборотни передавали по кругу бутылки из мутного стекла. До Гарри тоже дошла очередь – вино отдавало сивушными маслами и было крайне небрежно процежено – на зубах заскрипел песок. После первого глотка появилось ощущение, что глотнул неразбавленного огневиски и закусил пригорошней снега обжигающий этот, пряный и терпкий вкус. Гарри замахнул руками, вызвав приступ веселья у стаи, однако умудрился поставить бутылку на землю, не разбив и не расплескав.

Единственная женщина среди оборотней, чье грубое, словно небрежно обтесанное топором, лицо, мало отличалось от мужского, села рядом с вожаком. Погладила его бедро сквозь одежду, уселась к нему на колени и расстегнула ворот. Конни запустил руку ей под свитер, приподнял тяжелую грудь и выкрутил сосок. Женщина низко, горлово застонала, впилась губами в губы Конни. Он грубо оттолкнул ее, шлепнул по заднице, чтобы не отвлекала, и поднялся, давая сигнал остальным.

*

На долю Малфоя, как самого младшего, выпала вся грязная работа. Гарри помог ему затоптать костер, закопал в сугроб остатки трапезы. Оборотни уходили, не оглядываясь; на мгновение посетило безумное желание бежать, куда глаза глядят. Вместо этого пододвинул к засыпанному снегом костровищу откатившийся в сторону уголек.

Малфой бросился вслед за успевшими скрыться из виду остальными оборотнями, и дернул Гарри так, что тот упал на колени. Вернулся, протянул бледную ладонь – не думая как это выглядит со стороны, без всякого умысла и давления извне. Шесть лет – и целую вечность назад, – Гарри отказался подать руку человеку, который желал примазаться к славе Мальчика-который-Выжил. Дети иногда проявляют глубокую мудрость, несвойственную многим взрослым. Теперь же, в далекой от того безопасного времени и места глухой чаще, имел ли он право отвергнуть возможного союзника?

В шестнадцать лет далеко не все – идиоты, что бы ни говорил Люпин. Гарри ухватился за пальцы Малфоя, стараясь не задеть содранные ногти, с силой сжал. Почувствовал ответное пожатие. И дернул Малфоя на себя, одновременно подсекая колени самым вульгарным магловским способом.

*

Малфой прокладывал дорогу – из поля зрения выпускать его было глупо. Да и выносливость у оборотней выше человеческой, а чутье – лучше. Малфой в первое время поминутно оглядывался, ожидая погони. Натыкался взглядом на палочку в руках Гарри и облизывал потрескавшиеся губы. Жалел видно, что так беспечно поверил в добрые намеренья врага. После некоторого раздумья Гарри решил идти к реке, пусть шанс затеряться по другую сторону ничтожен. Если остаться здесь – оборотни вскоре выследят беглецов. И церемониться не станут. Конни не производил впечатления доброго самарятянина. Остролистовую волшебную палочку, оставшуюся у него, жаль было до слез – она верой и правдой служила Гарри многие годы.

– Нам не убежать, – подал голос Малфой. Выворачиваясь из захвата, он чуть не вывихнул кисть, и теперь изображал из себя несчастного страдальца. Гарри пожал плечами, про себя отмечая это «нам». В случае чего и речи не будет про то, что Малфой помогал под прицелом, а не добровольно.

– Вполне достаточно будет спрятаться.

– Ты точно дурак, Уизли. Нас выследят по запаху.

И снова обобщение. Сейчас они были в одной связке, и пререкаться в таких условиях неумно. Гарри ускорил шаг, побуждая Малфоя идти быстрее: не до разговоров, когда дыхание сбивается. Нытье его начинало раздражать. Как можно жить, не надеясь на лучшее, все время ожидая наступления чего-то страшного? Да, это страшное случается независимо от того, думают о нем или нет, но постоянный страх парализует решимость и заставляет бегать от каждой тени. Одна трусость влечет за собой другую, единожды предавший лжет и изворачивается вновь, поняв выгоды этого, приняв за положительные самые темные свои стороны. Чтобы разорвать замкнутый круг нужно быть сильной личностью – и в этом кроется ловушка: у малодушных недостает уверенности, они подспудно убеждены в бессмысленности сопротивления. Жажда признания, чувство сопричастности или желание выделиться – не столь уж важна причина предательства. Потому что нет оправдания алчности, глупости и подлости. Приходится ли тебе жить под гнетом всеобщего осуждения или выцарапывать дорогу к светлому будущему для других людей, забывая о себе – ничто не дает права отмахнуться от тех, кто в случившемся ничуть не виноват.

Малфой, может, и засранец, но он сполна расплатился за глумление над грязнокровками, нетерпимость к предателям крови и попытку покушения. Гарри твердо намерен был вытащить его из патовой текущей ситуации, доставить в гостиницу и запереть в комнате наедине со Снейпом – пусть оба спустят пар. Великодушие, в конце концов, тоже имеет пределы.

Малфой вдруг встал как вкопанный, потянул носом воздух, раздувая тонко вырезанные ноздри.

– Они далеко?

– Полмили. Но быстро нагоняют нас, – и бросился вперед, ломясь сквозь густой подлесок как удирающий от волков лось. Гарри припустил следом. Ветер донес эхо переклички преследователей.

До реки оставалась сотня футов, когда за дальними деревьями замелькали бурые и серые плащи. Гарри шепнул Малфою остановиться, и они пригнулись как солдаты в окопе, кожей чувствуя, как шарят поверх голов ищущие взгляды. Прикинул варианты – выбор был негуст и, в общем-то, вполне очевиден. Сдаться они не могут – несдержанные, ведомые животными интинктами и человеческими страстями, оборотни, в клочья разорвут добычу, не побрезговав и сородичем. Идти вдоль берега бесполезно – там они заметней, чем клякса на новом свитке. Значит, остается то, что Малфою сильно не понравится, да и у самого Гарри восторга не вызывает.

Пришлось двигаться по-пластунски, укрываясь за чахлыми, поредевшими на склоне кустами боярышника. Малфой пытался протестовать, быстро сообразил, что слух у оборотней не хуже нюха, и дальше полз молча. Они укрылись под осыпью, пронизанной древесными корнями, невидимые для чужих глаз. В ботинки набилась снежная крошка пополам с песком, но физический дискомфорт был меньшим злом по сравнению с тем, что предстояло сделать.

– Умеешь плавать?

Малфой уставился на него как на умалишенного. Да, Гарри тоже вел бы себя так, реши кто во время третьего испытания в Лабиринте поинтересоваться, способен ли он поставить щит против убивающего проклятья.

– Так ты затем притащил нас к реке, чтобы мы утонули?

– Текущая вода не замерзает, – терпеливо пояснил Гарри, стаскивая с себя куртку и ежась от утреннего мороза, защипавшего плечи и спину. Сердитый протест Малфоя он пропустил мимо ушей – все равно ничего важного тот сказать сейчас не способен. – И здесь достаточно глубоко для того, чтобы нас не заметили. Ручаюсь, что им и в голову не придет искать на дне.

– Давай, прежде чем лезть в реку, напишем на лбу «клинические неисправимые идиоты», чтобы те, кто достанет наши трупы по весне, видели, с кем имеют дело.