Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Мне не нравится перспектива оказаться в желудке у оборотня, так что я лучше рискну, – Гарри завернул ботинки в куртку, скатал ее в узел. – Тем более есть согревающие чары. Я бы не отказался от пучка жаброслей, но увы – чего нет, того нет. Не знаешь заклинания головного пузыря?

Малфой выругался и принялся раздеваться. Ну, Гарри и не сомневался, что тот предпочтет февральское купание на открытом воздухе.

*

Круг света над головой удалялся все больше, пока не стал маленьким как галеон. Гарри ухватился за обросшую водорослями корягу, стараясь не касаться илистого дна. Натянулась веревка, которой связан был с Малфоем. Тот, конечно, утверждал, что поодиночке выбраться будет легче, а вдвоем они рискуют навсегда остаться внизу, но Гарри настоял на своем. Малфой, чье лицо обрамлено было колышущимися от глубокого течения светлыми волосами, походил сейчас не то на вейлу, не то на русалку – не настоящую, а сказочную. Хотя русалки не зажимают рот, стараясь не вдохнуть.

Запрокинул голову, продолжая перебирать ногами и мягко покачиваясь в толще воды. На дне время текло иначе, чем наверху – казалось, что прошли минуты с тех пор как нырнули. Тело тогда обожгла режущая боль, от которой перехватило дыхание и длинное мгновение Гарри близок был к тому, чтобы всплыть – и пусть оборотни делают, что хотят.

Веревка дернулась. Малфой сделал еще один рывок, Гарри потянул веревку на себя, принуждая его оставаться на месте. Еще рано – оборотни наверняка стоят на берегу, гадая, куда делись преследуемые. Если очень повезет, они решат, что те переправились на другой берег. Тело постепенно немело и Гарри энергичней задвигал руками и ногами. Он переносил недостаток кислорода легче, чем Малфой – легкие уже горели, но пока терпимо.

Малфой натянул веревку сильнее и Гарри испугался, что тот сейчас вытащит обоих наверх. Намотал веревку на кулак и знаками показал, что следует спуститься ниже. Грудь словно была охвачена огнем, горло сжимал спазм. Малфой мотнул головой и стал всплывать; кувыркнулся вдруг назад и вдохнул от неожиданности. Гарри парой энергичных гребков подплыл к нему, но Малфой уже дернул за веревку, освобождаясь от зацепившейся за нее коряги, и выскочил на поверхность как пробка из бутылки. Гарри выбрался на пустынный берег полминуты спустя и в изнеможении рухнул возле выкашливающего воду из легких Малфоя. Несмотря на согревающие чары колотило, и Гарри взмахнул палочкой, высушивая мокрую одежду.

Песок был истоптан множеством следов. Оборотни ушли, так и не доискавшись сбежавших.

Гарри перевернулся на спину, глядя на видное в просвет между кронами тусклое небо. И подумал, что они с Малфоем успели поругаться, выпить вместе и подраться. Осталось только подружиться. Но к этому вопросу лучше вернуться в дни мира.

– И что ты собираешь делать дальше? – Малфой сел, с омерзением отряхивая замусоленный рукав куртки. Импровизированная стирка ей не помогла, напротив, заставила источать миазмы, которым позавидовала бы городская свалка.

– Найду безопасное место, чтобы дождаться ночи.

– Гениально, – фыркнул Малфой. К нему возвращалось привычное нахальство человека, которому все позволено, а ему за это «все» не приходится отвечать ни словом, ни делом. Впечатление смазывалось прилипшим к щеке стеблем прошлогодней травы. Трудно выглядеть гордым павлином с таким украшением.

– Нужно найти способ связаться с моими друзьями, – терпеливо пояснил Гарри, решивший быть вежливым даже с Малфоем. – Я собирался послать патронуса с сообщением.

– Так в чем проблема? – Малфой замерз, перетрухнул и готов был наброситься с обвинениями на любого, кто не в состоянии тотчас предоставить ему чистую одежду и горячую ванную. Гарри прекрасно его понимал, но сочувствовать не мог. Нужно справляться с проблемами самостоятельно, не перекладывая на других отвественность за результат. Когда прятаться за спины прихлебателей невозможно, человек становится либо удивительно храбрым, либо ведет себя как бесхребетный слизняк. Малфой выбрал первый вариант – так пусть разбирается с последствиями. Как бы ни выражал недовольство, здесь и сейчас он никто.

– Нельзя сообщить, где мы, когда сами этого не знаем, – сказал Гарри, стараясь не замечать тугодумства, которым Малфой раньше не страдал. С другой стороны – откуда ему знать тонкости применения неизвестного заклинания? Сторонников Волдеморта дементоры не трогали, учиться чарам Патронуса не было причин.

– Можешь сказать, где примерно искать, Уизли. – Малфой насупился в ответ на недоуменный взгляд. – Тебе что, все разжевать и в рот положить надо? До пункта учета грязнокровок номер шесть – дюжина миль на юго-восток. Пусть идут вниз по течению – непременно на тебя наткнутся. Сноп искр выпустить, чтобы внимание привлечь, сумеешь, наверное.

– А что с тобой будет? – осторожно спросил Гарри. Мысль бросить Малфоя доселе не приходила в голову. Тот был, по большому счету, обузой: изнеженный, самовлюбленный, острый на язык – пререкаться с ним из-за каждой мелочи откровенно надоело. И все же просто позволить ему уйти было бесчестно – не будь Малфоя, Гарри до сих пор оставался бы в плену жадных до наживы оборотней. Да и знание местности не нужно сбрасывать со счетов.

Малфою не приходилось вдоволь есть эти дни, но Гарри все равно считал большой удачей, что застал его врасплох и сбил с ног прежде, чем Малфой понял: кулаки бывают опаснее заклятий.

– Отдашь мне палочку – и мы в расчете.

– И ты пошлешь мне в спину заклинание, а потом притащишь к Волдеморту, чтобы оправдать свое отсутствие.

Верхняя губа у Малфоя дернулась – как у почуявшего опасность волка. Отвечать он не стал.

– Экспекто патронум.

Серебристый олень загарцевал на речных волнах, склонил увенчанную роскошными рогами голову.

– Послание для Римуса Люпина, – обратился к патронусу Гарри. Не дожидаясь продолжения, олень ударил копытами по воздуху и легко, не касаясь песка, умчался вглубь леса. Гарри выругался и повторил попытку. И еще.

– Или ты так бездарен, что не в состоянии повторить то, что делал раньше, или моя палочка тебя не слушается.

Гарри развеял бледное облако несформировавшегося патронуса и вытер пот со лба. Вызов защитника часто сопряжен с некоторыми трудностями – усталость усугубляет дело, – но он надеялся, что все пройдет гладко. Пусть и сообщения таким способом раньше передавать не приходилось.

– Значит, мы идем на пункт учета, – твердо, убеждая самого себя. Кому-то всегда приходится становиться лидером. Тому, на чьей стороне сила, тому, кто поведет к цели одних и потащит других. У кого волшебная палочка – тот и диктует условия.

20

Пункт учета оказался длинным зданием из грязно-желтого кирпича; приземистым, точно вдавленным в землю ногой великана; с крытой дерном крышей и изьеденной жучками дверью. По двору слонялись двое егерей; при виде посетителей тот, что повыше, прекратил ковыряться в носу, и проводил Малфоя и Гарри в дом. Комната внутри была одна, с хлипкой скамьей вдоль правой стены и рядом окошек размером с суповую тарелку – на левой. За столом напротив двери беспокойно крутился на стуле тщедушный парень лет восемнадцати. От светильника на пустом книжном стеллаже разливалось озерцо желтого света.

Гарри сел на скамью рядом с двумя другими пленниками, потер запястья, стянутые мокрой веревкой, и покосился в сторону стола, где Малфой яростно спорил с сортировщиком.

Старший из пленников походил скорее на честного работягу-магла, чем на мага; каштановые волосы проредило время, и оно же обильно присыпало их сединой, узловатые пальцы была темны от вьевшейся грязи. Сидящая рядом белокурая девушка годилась ему во внучки; она все раскачивалась взад-вперед; по подбородку текла струйка слюны, руки подергивались. Гарри на такое насмотрелся в школе. Постэффект круциатуса. Неконтролируемая дрожь.

Гарри натянул веревку, проверяя крепость узлов, и вновь взглянул на силуэт Малфоя, который рябил как отражение на поверхности реки. Парень грыз перо и вжимал голову в плечи, но продолжал настаивать на соблюдении стандартных процедур. Малфой, если дать ему время, уболтает и мертвого – молоть языком он был истинный мастер. Вот только времени – этой самой дефицитной в нынешние времена единицы, не было – действие оборотного зелья заканчивалось.

В теории все выглядело просто замечательно. И просто, и замечательно. Оглушить сортировщика, наложить на комнату заглушающее заклятье, развязать пленников и переправить их через камин. Проверки личности, необходимости пробраться за силовое поле и разблокировать камин, план не предусматривал. Досаду вызывало и то, что подать Малфою знак поторапливаться было невозможно – это привлекло бы внимание.

– Как же тебя угораздило попасться такому недотепе? – глаза у мага-магла оказались карими, с зеленоватыми крапинками. Широкий как у лягушки рот растянут был в невеселой улыбке.

– Ему повезло, наверное, – вежливо ответил Гарри. В спешке он затянул свободный узел слишком туго. Малфой уже начал нервничать, и надо было спешить, пока он не наделал глупостей в угаре страха.

– С удовольствием пожал бы тебе руку, но вот незадача – я связан как индейка на гриле, – маг-магл подмигнул Гарри. – Как тебя зовут, мальчик?

– Рон, – «я не мальчик» прозвучало бы попыткой самоутвердиться.

– Лайелл. Мои-то конвоиры уже ушли, получив свои деньги, а твой что-то долго торгуется – неопытный, видно.

– Он начинающий, – сказал Гарри, незаметно выпутывая правую руку и сжимая в кулак закостеневшие пальцы. Словоохотливый Лайелл прислонился спиной к стене и повел лопатками. Он, как и всякий, сопротивляющийся режиму, не назвал фамилию – протест, тем более бессмысленный, что рано или поздно ее узнавали. Не соратники, так палачи из Министерства.

Девушка беззвучно заплакала. Крупные как горошины слезы катились по щекам, смывая дымную копоть. Пальцы постукивали по коленям.

– Давно она так? – спросил Гарри, почувствовавший дурноту при виде столь неподдельного горя. Каким зверем надо быть, чтобы довести до безумия почти ребенка? Впрочем, ясно каким. Пожирателем. С Меткой или без нее – принадлежность к повернутым на чистоте крови маньякам определяется не несмываемым рисунком на предплечье, а вьевшейся в душу идей превосходства.

– Я ее неделю назад подобрал, она все молчит, иногда бормотать начинает, а порой как сейчас – рыдает в три ручья и сжимается, точно кто-то ее обижать собрался. Ты не трогай – она кричать начинает страшно, словно режут по живому. Сегодня утром приступ случился – тут нас и взяли.

– Приступ? – Гарри перешел ко второй руке, мысленно прикидывая расстояние до стола. У Малфоя должно хватить ума снять щит и обездвижить сортировщика.

– Эпилепсия, – пояснил Лайелл. – В Мунго такие отбросы общества, как мы, не принимают, а в магловскую больницу путь без документов и денег заказан.

– В самом деле? – невнимательно отозвался Гарри, сбрасывая веревки на скамью и сдвигаясь так, чтобы не было видно, что он освободился.

– Ты как вчера родился, мальчик, – укоризненно заметил Лайелл. – Полукровка?

– Предатель крови.

Лайелл вперил задумчивый взгляд в его скрытые от глаз посторонних руки. Телодвижения Гарри не остались незамеченными.

– Любопытно, что ты будешь делать, если сейчас зайдут егеря?..

Парень за столом поднял ладонь, точно собирался отдать честь, и взмахнул волшебной палочкой, убирая щит; глаза его были мутными как старый чай, подернутый пленкой. Империо Малфой накладывать умел – практиковался летом, не иначе. Тренировка непростительных заклятий в качестве дополнительного домашнего задания. Экзамен сдан на отлично, получите билет в Азкабан в один конец.

– Я думал, ты никогда не начнешь, – Гарри разрезал веревки на запястьях Лайелла. – Мог и не ждать так долго, стукнул по голове и все.

– Это тебя надо стукнуть. О стену, – раздраженно сказал Малфой, следивший за входом. – Снять барьер способен только тот, кто его наложил. Как и блокировку с камина – но это к слову. Любой маг – настоящий маг, – знает об этом.

Лайелл покрутил кистями, разминая, без зазрения совести ухватил со стола чужую волшебнул палочку и остановился перед девушкой – та стучала одним сжатым кулаком о другой, мелкие кровавые брызги разлетались по полу и стенам. На губах у нее застыла розоватая пена.

– Почему ты медлишь? – Малфой заставил своего пленника открыть камин и теперь нетерпеливо поглядывал в сторону двери, надеясь сбежать прежде, чем егеря решат погреться в доме. – Уизли, давай скорей!

– Наложи заглушающие.

Малфой пробормотал что-то о перестраховщиках, но произнес «Муффлиато». Гарри протянул свободную руку к девушке.

– Я не сделаю тебе ничего плохого, – успокаивающе произнес он, касаясь ее.

Визг ударил по барабанным перепонкам. Девушка толкнула Гарри так, что он упал на пол, и вскочила на скамью не переставая вопить. Лайелл схватил девушку в охапку и перекинул через плечо, не обращая внимания на то, что она колотит ногами и руками по спине. Припечатал пониже поясницы тяжелой ладонью. Направив на сортировщика его же волшебную палочку, негромко проговорил что-то. Уничтожил следы крови, выдвинул нижний ящик стола, выбрал из лежащих там палочек свою, и протянул Гарри охапку остальных.

– После такого Конфундуса он даже свое имя будет полчаса вспоминать, – махнул он остолбеневшему Малфою. – Вам есть куда идти, мальчики?

Гарри впервые с начала этой операции по спасению растерялся: руководство уплывало от него стремительно и неотвратимо. Существовали вопросы, ответы на которые могут предоставить только те, кто живет сейчас на площади Гриммо, 12. Однако Регулус не позволит притащить в дом безумную и маглорожденного.

– Значит, гостями будете, – заключил Лайелл и, бросив щепотку летучего пороха, первым шагнул в изумрудное пламя, громко называя адрес.

20

За широким полукруглым окном открывался вид на заросший кустами можжевельника дворик и сбегающую с крутого склона прихотливо виляющую тропу. Вдалеке – до ближайшего дома, кажущегося с такого расстояния игрушечным, было с полмили, – лежала деревня. Из труб поднимался дым, по улице медленно тащился древний автомобиль, фыркающий синеватыми бензиновыми облаками. Идиллическая картина.

Девушка, – «я называю ее Элизой, ей все равно, думаю», – безучастно смотрела поверх плеча Лайелла; кушетка, на которой она сидела, была единственным предметом мебели в крохотной – троим едва развернуться – гостиной. Яростная вспышка, даровавшая Элизе силы, прошла, и она, скорчившись как котенок под мусорным баком, обхватив себя руками, застыла в неудобной позе. Надломившаяся изнутри от пережитого как дерево под ударом топора, она спать не собирась вовсе. Наверное, ей было слишком страшно. Они все боялись до чертиков. Любопытных соседей-маглов, неожиданного рейда Пожирателей, оборотней, нередко охотившихся за беглецами.

– Давайте я попробую покормить ее, – предложил Гарри, задергивая розовую камчатую занавеску и отворачиваясь от окна. С кухни тянуло вонью разогретого жира и пригоревшей муки – Малфою напрасно поручили присмотреть за оладьями. Магией Лайелл пользоваться запретил – «отследят» – а чугунную сковороду – Гарри поспорил бы на что угодно, – горе-повар видел впервые в жизни. Оставалось с тоской вспоминать перченую баранину, тушеную в масле тыкву, и свежий, только из печи, ароматный хлеб с кухни Хогвартса. И услужливых эльфов, которые рады угодить вечно голодным ученикам.

Лайелл, стоящий на коленях перед кушеткой, поставил на пол удручающе полную тарелку приправленной медом овсянки. Черенок оловянной ложки тонул в золотистом море.

– Она не ела с тех пор, как я ее нашел. И почти не пила. Боюсь, как бы ни упала, когда придет время уходить отсюда.

На дома разыскиваемых магов навешаны были следящие чары, фиксирующие существ крупнее крысы, находящихся в радиусе их действия. В брошенную без присмотра собственность часто забирались дети; при наличии устойчивого и постоянного сигнала на место высылалась группа проверки.

Часы, отведенные на отдых, истекали. Зрела уверенность: надо отправиться на площать Гриммо – и разбивалась вдребезги при мысли, что придется оставить Лайелла и Элизу. Стоит спасти человека – и никуда не деться от ответственности за его жизнь.

Не слишком чистым платком Лайелл вытер текущие у Элизы по подбородку слюни – осторожно промокая кожу, так, чтобы быстро убрать руку, если Элиза раскричится. Она затихла, оказавшись в доме, но кто знает, что взбредет в голову тронутой?

Кухня, куда Гарри отправился, волнуясь о судьбе обеда, была немногим просторней гостиной; на подвесных полках теснились банки с солью и сахаром, мешочки с пряными травами и пустые пивные бутылки. Подоконник уставлен был деревянными самодельными игрушками – лошадьми, козами, коровами, на засыпанном крошками столе выстроилась в колонну целая рота оловянных солдат с алебардами наперевес.

Малфой, у которого хватило совести оставить нетронутой полкастрюли овсянки, пил кофе и гипнотизировал остывающую сковороду. Уголья оладий в мусорном ведре еще дымились. Гарри придвинул кастрюлю и ковырнул ложкой остывшую комковатую массу. Неудивительно, что Элиза так отбивалась. Лайелл запретил разжигать камин, но позволил взять из кладовой пахнущие нафталином и канифолью одеяла. Одним из них он укрыл разметавшуюся на кушетке Элизу.

В гостиную Гарри вернулся, прихватив с собой остатки овсянки и кувшин с водой.

– Спасибо, – сказал Лайелл, припадая к горлышку и делая большой глоток; блестящая капля запуталась в темной щетине. – Так вы не решили, куда пойдете? – он погрузил ложку в овсянку и принялся за еду, иногда поглядывая на Элизу – та заинтересовалась мерным движением его челюстей и наблюдала как зачарованная. Лайелл предложил ей каши, Элиза с жеманной ужимкой открыла рот и высунула язык как на осмотре у терапевта.

Любой пример заразителен – дурной или хороший. Вот и Элиза, подражая Лаеллу, проглотила немного овсянки.

На пару они выскоблили кастрюлю. Элиза к концу трапезы повеселела, глаза заблестели, губы порозовели. Она не возражала, когда Лайелл набросил ей на плечи еще одно одеяло и взъерошил спутанные пегие волосы.

– У меня нет родственников, – это было почти правдой, Дурсли его и на порог не пустят. – А Мал… Драко нельзя возвращаться.

– Оборотням не больно-то рады, понимаю, – кивнул Лайелл, откладывая ложку и вновь поднимая кувшин. Гарри так и вытаращился.

– Откуда вы узнали, кто он? – и запоздало сообразил, что нужно было отрицать. Оборотней недолюбливали и до возрождения Волдеморта, а теперь, когда они массово присоединялись к нему в обмен на поставку жертв, и подавно не нашлось бы человека, относящегося к темным тварям с симпатией.

– Я тридцать лет проработал в отделе регулирования и контроля магических популяций, мальчик, и уж поверь – насмотрелся там на оборотней. Не один десяток в реестр занес, а кое за кем пришлось побегать лично – они ведь обычно на контакт с волшебниками идут неохотно. – Лайелл достал из кармана шарик на подвеске и принялся покачивать перед лицом Элизы. Та надула губы и попыталась выхватить шарик, бессвязно лопоча что-то. Гарри сел на корточки и подоткнул ей одеяло, чтобы тепло не выпускать.

– И что случилось потом?

– Мой сын стал активным участником Сопротивления, – Лайелл оттянул воротник мантии, словно тот душил его. – Джон и так бывал дома редко – стыдился своей болезни, все по заброшенным хибарам прятался, да по лесам скитался, подальше от людей, – мы с ним и не общались почти с тех пор, как он Хогвартс закончил. Пришли за мной ночью – а я не понял поначалу, зачем; выпрыгнул в окно как был, в халате и тапочках, да и аппарировал куда глаза глядят. Вернулся к утру, снял пару неприятных заклятий со входной двери и камина, вещи собрал и подался в бега. Так и живу.

– Вы не нашли сына?

– Вот когда найду – уши оторву, чтобы не прятался больше от отца, прикрываясь надуманными проблемами, – пообещал Лайелл. Где родители Гарри, он не спрашивал. Нет – значит понятно без слов, что с ними случилось; вариантов было немного – умерли или убиты. И не столь уж важно, на чьей они пребывали стороне – мертвые не могут указывать из могилы живым, какой выбор им делать. Раз оборотень и предатель крови сотрудничают – на то есть веские причины.

– Посидишь с ней? – Лайелл кивнул на свернувшуюся клубком Элизу. – Мне нужно припасы подыскать и одежду вам найти потеплее.

– Можете на меня расчитывать.

Лайелл скрылся в кладовой. Гарри достал из кармана фляжку и сделал глоток оборотного. Оставалось совсем немного – часа на три, после следует решить, раскрыться ли незнакомому старику, или уйти не прощаясь, чтобы не подвергать его опасности. И искушению сдать ценного попутчика властям в обмен на помилование.

Лайелл наверняка не откажется перенести Гарри и Малфоя в Лондон – затеряться в огромном городе не составит труда. Регулус примет их, известит Снейпа. Гарри увидит Гермиону и Люпина, узнает, сколько уничтожено крестражей, почитает про ритуал возвращения из-за Арки еще немного – чтобы не проколоться в решающий момент, не оплошать, когда на него так надеются. Напишет письмо Рону и Джинни, расспросит Гермиону о Лестрейндже – и извинится, пожалуй, за ту дурную шутку, которую ляпнул не со зла, не понимая, как трудно Гермионе ненавидеть того, кто спас ее, рискуя собой.

Долго ли они продержатся его новые знакомые, такие уязвимые? Как потом жить, понимая, что не сделал все для их спасения? Они не виноваты, что признаны врагами режима и травимы теперь как бешеные псы. Детей в Азкабане хватает, как и сумасшедших – мрут те и другие словно мухи, несмотря на отсутствие дементоров; пополнение там едва ли не каждодневное. Вот тогда точно поздно будет сожалеть. Да и Малфоя никто не ждет с распростертыми обьятьми – кроме Снейпа, разве что, но с этого станется сначала запереть в комнате на месяц, чтобы «подумал над своим поведением и осознал к чему приводят необдуманные поступки змеи, возомнившей себя львом».

Желание взять отпуск на войне было велико. Но меньше, чем стремление вытащить из-под обстрела, обвала, града заклинаний тех, кто окажется рядом – друзей или врагов. Если уж опираться в поступках на чувство долга – не годиться удирать при первых признаках опасности, бросив тех, кто нуждается в нем.

Гарри с удовольствием лег бы рядом с Элизой, не будь она такой шумной, а так пришлось отдыхать, прислонившись затылком к спинке тахты. Клонило в сон. Луну бы сюда – вот кто может найти общий язык с любым человеком и нелюдем. Спела бы Элизе колыбельную про нарглов, облюбовавших ветви омелы…

Прохладные пальцы легли на лоб. Гарри смотрел сквозь полуразомкнутые веки, чтобы не спугнуть случайно Элизу, не сдвинулся ни на дюйм – ни к чему провоцировать. Шершавая ладонь скользнула по левому виску, по скуле, спустилась к щеке и принялась поглаживать шею; неосознанно подался вперед, впитывая эти ласкающие движения, подставляя нос, уши под едва уловимые прикосновения, чувствуя запах, исходящий от кожи Элизы. Будь даже это втертая вместо парфюма амортенция – и тогда не показался бы шлейф аромата столь притягательным. Губы, сладкие от меда, приникли к его губам, Гарри слизнул прилипшую к нижней крошку овсянки, и позволил себе взглянуть на перевернутое лицо, в светлые, как талая вода, глаза. Глаза без тени мысли.

Ее кудри пахли вишней.

Элиза было безумна.

У нее красивая грудь.

Элиза вела себя как человек, переживший насилие.

Никто не узнает.

Главное, что будут знать двое.

Сомненья канули в никуда. Гарри развернулся, ловя ладонь Элизы, коснулся поцелуем и отстранился, отодвинулся от ищущих рук, и встал. Элиза сьежилась, когда он поднялся, сунула в рот палец и принялась облизывать – без всякого эротического подтекста; ребенок, который не может отучиться от соски, а не взрослая девушка. Натянула одеяло до подбородка.

Кажется, он только что не совершил большую подлость и глупость. И стоило ожидать пришедшего чувства сожаления – Элиза действительно была миловидна.

Гарри повернул голову и увидел стоящего в дверях кухни Малфоя. Лицо его выражало отвращение и… страх? Какого черта Малфой закатал рукав?

Змея на предплечье наливалась чернотой и извивалась как под Круцио. Гарри готов был застонать в голос. Неужели нельзя взять запас зелья, блокирующего действие метки?

– Лорд знает, где я, – сказал близкий к обмороку Малфой. – И он скоро будет здесь.

*

Гарри бросился в распахнутую кладовую, сунулся в спальню, и наконец замер в коридоре, недоумевая, куда подевался Лайелл. Из гостиной Малфой крикнул, что дом отключили от каминной сети; теперь все зависело от способностей Лайелла к множественной аппарации. Гарри выскочил из дома.

Спустя три драгоценных минуты пропажа обнаружилась в подвале. Привалившись к косяку, точно не держали ноги, Лайелл стоял на нижней ступеньке – рюкзак оттягивает правое плечо, ладонь лежит на навесном замке. Гарри успел подумать, зачем в подвале двойные железные двери.

А потом он заметил клетку с грубо сваренными стальными прутьями и попятился. Работник отдела регулирования и контроля магических популяций? Отец героя Сопротивления? Он не проверил Лайелла на наличие метки. И поплатился за это.

Гарри что есть силы толкнул закрипевшую дверь, Лайелл, пытавшийся что-то сказать, не удержался на ногах, влекомый тяжестью этой махины. Гарри вылетел из подвала так, словно за ним гналась целая орда Пожирателей. Ему нужно было спасти двоих человек. И быстро.

21

– Беги в деревню.

Малфой, натягивающий свитер с вышитыми на груди полуфутовыми буквами – Гарри видел эти иницалы совсем недавно, но где? – подпрыгнул, когда Гарри ворвался в комнату.

– Ты остаешься? А как же Темный Лорд?

– Когда он увидет меня – сразу забудет о тебе, – Гарри, не вдаваясь в детали, протянул Малфою волшебную палочку и распахнул окно. – Мы догоним тебя.

Подразумевающееся «если успеем» никто из них не произнес. Умирать в подходящей компании, возможно легче, но ни капли не веселее.

*

Гарри спустился в подвал крадучись, приникнув к сырой кирпичной кладке стены, но никого внизу не обнаружил – пришедший в себя Лайелл мог прятаться где угодно в доме. Существовала вероятность, что Лайелл вернется в подвал; более похожим на правду представлялся вариант найти врага самому. Не дать застигнуть себя врасплох. Поэтому перебежал к запертому черному входу и остановился у двери, прикидывая как поступить дальше. Стоит потянуть время, дать Малфою скрыться, но станет ли Лайелл осторожничать до прибытия Волдеморта?

Элиза! Вот кого можно использовать в качестве заложницы, чтобы выманить Гарри из укрытия. Гарри, сидящий на розовой клумбе, приподнялся, заглядывая в окно ближайшей комнаты – спальни наверняка несуществующего «Джона». Пусто. Передвинулся к окну гостиной – Элиза по-прежнему лежала на тахте.

– Рон, ты здесь? – голос Лайелла доносился из коридора и Гарри сжался, просчитывая шансы вытащить Элизу на улицу и остаться незамеченным. Близки к нулю. Опасно близки, почти непоправимо. Однако сидеть в засаде без дела, покорно ожидая Волдеморта, это трусость. Склонности к этому пороку Гарри в себе не замечал.

– Зачем вы вызвали Волдеморта? – крикнул он, молясь, чтобы Элиза воспользовалась случаем. У нее ума как у испуганного зверька, так пусть следует инстинктам, говорящим «спасайся». Другого случая не представится. Гарри не видел вспышки заклинания и не слышал ничего, кроме шагов – Элиза жива. Если Лайелл не задушил ее голыми руками и не зарезал кухонным ножом. Но тогда бы она кричала. Наверное.

Лайелл, собирающийся войти, помедлил на пороге, да так и остался стоять, полускрытый дверью.

– Я не понимаю, почему ты подозреваешь меня, – сказал он успокаивающим тоном. – Уверяю вас, я не сотрудничаю с Пожирателями.

Лайелл думал, что Драко прячется вместе с Гарри. Знал бы он, что Малфой мысленно уже похоронил незадачливого попутчика, и погибать вместе с ним не желал.

Ненависть, затхлая как забытая в тени кружка с водой, колыхнулась где-то на дне души. Такие как Малфой выходят сухими из передряг за счет других. Названные героями умирают; их участь – спасать тех, кто назавтра воздвигнет тебе памятник или вычеркнет из памяти. Неизвестно, что хуже – наживаться на славе мертвецов или забыть преподанные ими уроки.

Гарри уперся ладонью в твердую, скованную морозами землю, чувствуя, как течет сквозь пальцы, к запястьям, через локти к предплечьям, достигает сердца холод. На мгновение вновь почувствовал себя тем, кем не был, не мог, не должен быть – Нагини. Потом ощущение щекочущей гладкую чешую руки пропало. Пришла мысль – ясная и простая.

– Докажите, что вы тот, за кого себя выдавали.

Лайелл шумно выдохнул. Кажется, если бы не абсурдность ситуации, он бы засмеялся.

– Каким образом я способен разубедить вас?

В голове было пусто как в сухом орехе. Спросить, когда сын Лайелла выпустился из Хогвартса? Эти информацию проверить невозможно. Назвать Волдеморта по имени и посмотреть, как Лайелл отреагирует? Придется выйти на открытое пространство.

– Вызовите патронуса.

Неторопливо текли вязкие как смола секунды. Гарри стал отползать вдоль стены, оглядываясь, чтобы не пропустить Лайелла, если тот решит аппарировать и зайти с тыла. Серебристое облачко вырвалось через разбитое окно, соткалось в призрачного терьера, который опустился на жухлую траву, покрутился, маша обрубком хвоста и коротко вопросительно тявкнул.

Инициалы на потрепанном, перетянутом веревками чемодане – виденые давно, почти тысячу? или всего три года? назад; и такие же – на свитере сына Лайелла. Клетка в подвале. «… стыдился своей болезни…». Гарри глубоко вздохнул и поднялся во весь рост. Двум смертям не бывать, одна настигнет рано или поздно.

Он выставил вперед руку с белым платком – тогда, на складе, Гарри машинально сунул платок в карман; а потом позабыл отдать владельцу, так стремительно все закружилось: Гермиона, крестраж, неловкий разговор. Гарри и не вспоминал о клочке ткани, на котором чьи-то заботливые руки вышили «Р. Д. Л.» Впрочем, теперь он догадывался, чьи.

Лайелл приоткрыл дверь – нешироко, не подставлясь.

– Если вы действительно Лайелл Люпин, нам лучше уйти отсюда, – сказал Гарри.

***

Пришел в себя, стоя на коленях в ледяной грязи. Лайелл помог подняться; Гарри отряхнул изгвазданные брюки – только руки вымазал, – вытер ладони о куртку. Лайелл аппарировал в старую часть Лондона; крыши четырехэтажных домов почти смыкались над головой, на балконах, прилепившихся к стенам подобно ласточкиным гнездам, сушилось выстиранное белье. Проулок оканчивался тупиком, стеной свежей кирпичной кладки. Мусорные баки у дальней стены опорожняли, видимо, утром, а в этот час они вновь были полны.

– На задворках Лютного нас ни авроры не найдут, ни Пожиратели, – сказал Лайелл, оценив кислое выражение лица Гарри. – Есть у меня один знакомый, обязанный нашему отделу. Он вас спрячет на пару дней.