Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава первая. Темная лошадка ==========

1

От стен, занавешенных истертыми гобеленами, тянуло холодом, пробирающимся под кожу, проникающим с током крови до самого солнечного сплетения.

Прогоревшее полено с треском разломилось пополам, и тень, скорчившаяся в кресле перед камином, пошевелилась. Протянула к огню пальцы – светлые как выбеленные солнцем кости. Склонилась, впитывая уходящее тепло.

Отблеск пламени превращал лицо Волдеморта в гротескную маску: из глазниц, как угли из черного зева камина, сверкали глаза – Гарри видел это столь же четко как ощущал собственное тело: гибкое, сильное, облаченное в броню из зеленовато-серых чешуек. Узкая треугольная голова покоилась на подлокотнике кресла и в своей неподвижности казалась выточенной из камня.

Широкое полотнище, висевшее слева от кресла, изображало скачущих оленей, прихотливая игра света и тени делала их сверхъестественно живыми.

«Она ластится к нему как кошка», – мысль, пришедшая извне, была пугающе чуждой. Гарри раздраженно дернул хвостом…

… И хрипло выдохнул – он лежал на животе, обняв подушку, и при попытке вдохнуть полной грудью легкие сдавило. Перекатился на спину, чувствуя как стертая граница между сном и явью становится зримей и осязаемей, тускнеет красочное видение.

Рон – без очков Гарри видел лишь размытое пятно с яркими как лисий хвост волосами – выглянул, привлеченный шумом. Гарри потер глаза кулаком и нацепил очки, стараясь не трогать держащуюся на честном слове дужку.

– Фто флучилось? – рот у Рон был полон пасты и окончание фразы он проглотил. Не дождавшись ответа, утерся рукавом пижамы и скрылся в ванной, откуда вскоре послышался звук льющейся воды. Гарри зевнул и потер ноющие виски – щупальца тянущей боли оплетали голову невидимой сетью. Руки, в которые намертво въелся запах флоббер-червей, покалывало; накануне перебирал склизких тварей до полуночи.

Рон, с разбегу запрыгнувший на кровать, выглядел отвратительно бодрым, а на топот, им издаваемый, должны были сбежаться все твари Запретного леса.

– Решил дать тебе поспать, – Рон пихнул Гарри плечом и кинул на колени промасленный сверток вощеной бумаги, испятнанный отпечатками пальцев. – Булочки с завтрака.

– Спасибо, – он надкусил одну из булочек – тесто таяло во рту как сахарная палочка, и пробубнил с набитым ртом: – Что я пропустил?

Рон наморщил нос.

– Директор утром толкнул такую речь, что мы чуть со стульев не попадали. В «Пророке» утром написали о нападении на семью маглов в Кенте. И самое главное… – Рон воздел указательный палец – на ногте присохло пятнышко зубной пасты. – У нас теперь новый учитель зельеварения.

Гарри сжал булочку так сильно, что джем закапал на пол. Он пропустил самое важное, занимаясь бессмысленной работой ради ублажения эго ненавистного Снейпа. Иногда Гарри казалось, что его везение исчезло на следующий день после смерти родителей. В последнее время это предположение приходило на ум все чаще.

– Слагхорн, наверное, испугался и сбежал, – добавил Рон и хлопнул Гарри по плечу широкой ладонью.

Проклятье, довлеющее над должностью учителя ЗОТИ, перекинулось на прочие предметы? Рон не находил в этом ничего выдающегося. Как и в том, что Дамблдор отыскал нового преподавателя за одну ночь.

– Или его нашли Пожиратели, – выстроенные планы рухнули надломленными башнями, не успев обрести прочного фундамента. Теперь истинное воспоминание Риддла недосягаемо – если только… Пожалуй, Дамблдор тогда сообщил бы Гарри. Или нет? В последние пару лет Гарри окончательно перестал понимать директора.

– Не раскисай, – преувеличенно радостно заметил Рон. – Только представь – мы можем отсидеться в уголке, пока этот парень будет слушать Гермиону.

Гарри согласился, что впечатленный познаниями Гермионы преподаватель начисто забудет об остальных и, растопырив пальцы, облизнул остатки джема.

***

Стены коридора, выложенные из грубо обтесанного камня, неприятно напомнили комнату из сна. Гарри успел разглядеть ее – квадратное помещение с высоким потолком, почти лишенное мебели, и подозревал, что Волдеморт прячется в замке одного из сторонников. Делать с этой информацией было решительно нечего – мало ли гобеленов со скачущими оленями и резных кресел тисового дерева можно найти в особняках магов?

Колокол уже прозвенел, когда они вбежали в класс – непривычно полный, как отметил Гарри, старавшийся одновременно пригладить волосы и поправить мантию, и иметь при этом вид независимый и неторопливый. Судя по пыхтению Рона, он безуспешно пытался сделать то же самое.

Едко пахло травами и горько – спиртовой настойкой; полки с пыльными чучелами и банками с плавающими в растворе гадами, отодвинуты были в дальний угол класса. Не то, чтобы Гарри был не рад этому – неприятное ощущение, что глаза уродцев провожают его, всегда заставляло нервничать.

Мужчина, стоящий за кафедрой, обернулся, и Гарри с растущим смятением понял, что тот моложе Слагхорна по крайней мере вдвое.

– Простите, сэр, – сказал Гарри, не отводя взгляда от худого скуластого лица незнакомца. – Можно нам войти?

Сухощавый и гибкий, человек вызывал ложное ощущение узнавания.

– Профессор Макгонагалл сказала, что вы можете опоздать, – голос у него оказался хрипловатым, как у того, кто вынужден подняться много раньше, чем привык. Говорил он монотонно, а глядел на Гарри – и мимо него, и создавалось впечатление, что ему безразлична реакция на его слова.

Гарри незаметно двинул Рона локтем в бок. Рон отмер, прекратив изображать мраморную статую, и оглянулся через плечо, точно прикидывая пути спешного отступления.

– Как вы заметили, я допустил на занятие всех желающих, независимо от оценок, полученных ими при сдаче СОВ. Те, кто продемонстрирует неумение работать самостоятельно, отсеются еще до исхода этого месяца, остальных же я намерен должным образом подготовить к экзаменам на ПАУК. Смею надеяться, что моя методика преподавания не станет для вас откровением, поскольку я не придерживаюсь мнения, что вы неспособны самостоятельно изучить нужный объем материала, – он задумался на мгновение, а потом коротко кивнул. – Я рассадил вас сообразно вашим навыкам; того, кто аргументировано докажет мою неправоту, с удовольствием пересажу на желаемое место. – Он устроился за столом и притянул ближе пухлый том, переплетенный в воловью кожу, и кипу пергаментов. – Приступайте.

Ученики зашевелились, нарушив нестройные ряды, и, толкаясь и ругаясь вполголоса, отправились занимать свои места. Гермиона, волей учителя оказавшаяся на задней парте, помахала Гарри и Рону.

Гарри бросил сумку на пол, подтолкнув ее ногой под стул, и достал учебник Принца. Рассеянно пролистнул страницы, испещренные пометками. Рон, сидевший за две парты от Гарри, бормотал, что непременно вылетит еще до конца недели, и тогда Джордж и Фред станут дразнить его, Джинни – жалеть, а мать – пришлет гневный вопиллер. Дальше фантазия Рона иссякала, но и представленная картина выглядела достаточно угрожающей, чтобы искренне посочувствовать ему.

– Простите, профессор Грейлиф, – вихрастая голова Симуса (он залетел в класс мгновением раньше Рона и Гарри) была едва видна из-за спин более рослых учеников, – Но что мы должны делать?

Слизеринцы, столпившиеся у шкафов с ингредиентами, засмеялись, однако Гарри видел – они ждут ответа не меньше, чем остальные. Взглядом выцепил из толпы бледного до прозрачности Малфоя, апатично застывшего возле Панси Паркинсон. На висках у Малфоя блестели крупные капли пота, и выглядел он больным.

– Учебник перед вами, мистер Финниган. Вы вольны выбрать любое зелье – срок приготовления не ограничен ничем, кроме здравого смысла, – Грейлиф отвернулся, потеряв всякий интерес к происходящему, и углубился в чтение. Периодически он сверялся с книгой и тогда, обмакнув перо в чернильницу, делал краткие пометки на полях очередного сочинения.

Гарри, приноровившись к неизбежному ощущению беззащитной открытости, которое испытывает всякий, садящийся на первую парту, успокоился и обрел уверенность, которую пять предыдущих лет, проведенных в этом классе, не испытывал.

*

Кристально ясно было, что Макгонагалл ничего не говорила Грейлифу – он просто дал опоздавшим ученикам шанс избежать ненужных оправданий. Гарри желал бы знать, зачем он это сделал – на человека, дающего поблажки прославленным и знаменитым, Грейлиф не походил, и на того, кто заботится о душевной организации других, тоже. Его отстраненная манера общения и скучающий тон отдавали приторным душком неискренности. Гарри предпочел бы суетливую учтивость Слагхорна этому звенящему равнодушию – при взгляде на Слагхорна хотя бы не казалось, что разговариваешь с гранитной глыбой.

Гарри, загородившись раскрытым учебником как щитом, искоса изучал Грейлифа, читавшего очередное сочинение. Было что-то неуловимо неправильное в позе и жестах – в том, как клонился вперед, стараясь не касаться спинки стула или в том, как рассеянно потирал красную полосу на запястье, сдвинув манжету рубашки.

– Не сомневаюсь, что кажусь вам весьма интересным объектом для наблюдений, – он не повернул головы, однако Гарри ощутил себя ребенком, пойманным на краже яблок из сада соседа. – Вынужден сообщить, что если не приступите к приготовлению зелья до конца занятия, навсегда покинете мой класс, – Грейлиф не то специально понижал голос, не желая вовлекать в разговор остальных, не то привык, что каждому его слову внимают с неподдельным интересом. Независимо от того, с какой громкостью оно сказано. Гарри уткнулся в учебник, притворившись, что это необычайно увлекательно – перечитывать абзац, из которого понимал отдельные слова, не желающие складываться в осмысленные фразы.

Выбирал почти наугад, бесцельно пролистнув учебник до середины, и наткнувшись на зелье, сносок к которому Принц сделал – или сделала, Гарри не мог отвязаться от мысли, что Гермиона права, и мелкий бисерный почерк действительно женский, – совсем немного. Рон, перегнувшись через парту, беззвучно зашевелил губами, проговаривая про себя номер нужной страницы.

Растирая в вязкую кашицу маслянистые прыгучие бобы, Гарри получил возможность проанализировать сегодняшний кошмар – не первый в череде подобных, и, вероятно, далеко не последний – дурные сны учащались и рассвет Гарри неизменно встречал бодрствующим. Волдеморт проявлял невиданную щедрость, наказывая провинившихся – никто не мог назвать его скупым, когда дело касалось раздачи непростительных заклятий…

*

Урок уже подходил к концу, когда из котла Гойла – а этот что здесь забыл? изумился Гарри, – плеснуло на пол выкипевшее варево. Плюнуло искрами – те разлетелись как вода из-под колеса мельницы; зашипели, прожигая пол и мантию Гойла. Тот взвизгнул совсем по-девчачьи, когда одна из искр попала ему на шею.

– Шилд Чарм, – выдохнули за спиной. Котел накрыл бледно-голубой дымчатый купол. Грейлиф стоял, опираясь ладонью о столешницу и расслабленно опустив другую руку, с зажатой в кулаке волшебной палочкой. Глубоко посаженные карие глаза смотрели спокойно. Убедившись, что щит защищает надежно, он сел, пощекотал кончиком пера подбородок и вывел изящное «Х» на проверенном сочинении. – Можете отправляться в Больничное крыло, мистер Гойл. Если вы неспособны сварить простейшее зелье, держать вас здесь дальше не имеет смысла.

Прозвучало бы издевательски, не будь сказано без намека на эмоции. Гойл с деланной ленцой потащился к двери, из сказанного уловив только то, что ему можно уйти с урока безнаказанно.

– Это защитное заклинание, – продолжил Грейлиф лекторским тоном, – которое я всем порекомендовал бы освоить. Если кто-то из вас заинтересуется техникой и особенностями его применения, советую взять в библиотеке «Второй уровень магической защиты» Томаса Влашека.

Гарри наткнулся взглядом на склоненную голову и сморгнул, стряхивая наваждение – на долю секунды показалось, что черты исказились, потеряли резкость, как кадры на плохо проявленной фотопленке, и сквозь сплетение из кожи, мышц и сухожилий проступило другое лицо. Отвернулся, стараясь сосредоточиться на нарезке соцветий одуванчика.

Все непонятное, как он осознал этим летом, следовало примечать и держать наблюдения при себе, не выдавая ни словом, ни делом, что что-то не в порядке или выбивается из привычного графика и хода вещей. И Гарри, притворившись, что увлечен приготовлением зелья, вернулся к котлу, добавляя все новые компоненты в комковатую грязно-серую массу, пока гулкий звон колокола не возвестил об окончании урока.

Он сдал колбу с зельем на проверку, побросал учебники в сумку и выскочил из класса одним из первых. Спину жег пристальный взгляд Грейлифа.

***

Гарри перебрал дюжину названий известных сладостей, прежде чем горгулья повернулась вокруг своей оси и скрипучим голосом велела не стоять столбом. Упрашивать не пришлось – взлетел по ступеням винтовой лестницы, точно обретший крылья. Постучал в изукрашенную резьбой дверь, толкнул ее и вошел.

Дамблдор сидел за столом, уставленным звенящими, прыгающими, поющими и жужжащими диковинными приборами, и, подперев голову здоровой рукой, слушал курлыканье Фоукса, устроившегося на шесте.

– Присаживайся, Гарри, – Дамблдор, если и удивился несвоевременному визиту, не выдал этого. – Позволь спросить, что привело тебя ко мне в этот чудесный осенний день?

Дамблдор смотрел дружелюбно, а ноги у Гарри подкашивались, так что он не преминул воспользоваться любезным позволением. Мягкое глубокое кресло подстроилось под очертания тела, и Гарри утонул в пахнущем вербеной плюше.

– Я… Мне нужно поговорить с вами, сэр, – мысли расползались как клочья размокшей бумаги, и Гарри помедлил, прежде чем сказать: – Это касается моих снов.

Благодушие Дамблдора испарилось без следа, глаза за стеклами очком холодно блеснули – как лед на зимней реке.

– Последний месяц, почти каждую ночь, мне снятся сны, – Гарри обращался к остроносым, украшенным мелкими каменьями туфлям Дамблдора, – и в них я вижу Волдеморта. Кошмары не повторяются и люди, которые в них присутствуют, тоже.

– Продолжай, Гарри, – Дамблдор вернулся к обычному деловому тону, и это придало храбрости.

– Иногда я просто смотрю, – он запнулся, – на то, как Волдеморт наказывает тех, кто ослушался приказа, бывает так, что вижу все происходящее глазами жертвы и чувствую, что испытывает она. Боль, злость…

– Почему ты ничего не рассказал мне? – укор был страшнее гневных упреков.

– Это не все, сэр, – увертки и увиливания ничего не изменят и лишь отдалят неизбежное. – Сегодня я был змеей Волдеморта, Нагайной… и меня не стало. Была только змея, и я понимал ее желания, знал, что желудок у нее пуст, и она намерена отправиться вниз – наверное, в подвал – чтобы поохотиться, и… – Гарри замолчал.

– Когда тело слишком слабеет, чтобы удержать душу, или сознание, заключенное в нем, примитивно, возможно подселение чужой души. Так ты перестал быть собой, – столь суровым и печальным директор был в ночь возрождения Волдеморта.

Гарри снова опустил голову – глядеть Дамблдору в лицо было невыносимо стыдно. Дамблдор вздохнул и сложил ладони домиком: почерневшая кисть странно констатировала с золотым шитьем узорчатого рукава.

– Жаль, что ты не поведал эту историю раньше. Опасаюсь, что время исправлять последствия необдуманных действий упущено безвозвратно. – Он смягчил строгость тона: – Я немедленно вызову Северуса, чтобы убедить его возобновить занятия по окклюменции. Надеюсь, ваше сотрудничество будет более плодотворным в этот раз, – и взглянул испытывающе поверх очков.

Потрясенный Гарри хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Он наделся получить помощь, придя сюда, но такого… откровенного предательства не ждал. Дамблдору прекрасно известно, чем закончились прошлогодние попытки научиться закрывать сознание, а теперь Гарри снова вынужден будет терпеть издевки Снейпа – будто мало их было раньше! – и жуткие видения не только ночью, но и днем.

– Волдеморт добрался до меня только благодаря этим занятиям.

Гарри убедил в этом себя и других, разделил тяжелый груз вины с человеком, который перетряхивал голову Гарри как корзину с грязным бельем, безжалостно вытаскивая на поверхность то, что хотелось похоронить на дне.

– Как часто ты принимаешь зелье Сна-без-сновидений, Гарри?

Втайне Гарри надеялся, что хотя бы об этом Дамблдору неизвестно. Мадам Помфри отказалась дать зелье, и тогда Гарри заказал его совиной почтой.

– Трижды в неделю, сэр.

Куда чаще, чем рекомендовала брошюра, пришедшая вместе с зельем, и много дольше безопасного срока.

– Уже… полтора месяца.

Дамблдор положил локти на стол.

– Тогда понимаешь, что я не могу позволить тебе продолжать травиться – с полным осознанием последствий, заметь.

Гарри понял, что проиграл.

– Да, сэр, – голос сломался как сухая ветка, и Гарри стиснул зубы, чтобы не пустить петуха и не опозориться.

Когда взялся за ручку двери его догнал голос Дамблдора.

– Я сообщу профессору Снейпу, что ты придешь на занятие в четверг, в семь вечера. И, Гарри, я рассчитываю на твое благоразумие.

Спустившись по лестнице, Гарри в сердцах пнул ворчащую горгулью носком ботинка и зашипел от боли.

2

Вечером четверга зачарованный потолок, затянутый сизо-серыми облаками, как нельзя лучше отражал настроение Гарри, который вяло тыкал вилкой в сосиски. Пульсирующая боль в затылке росла.

– Ты такой бледный, – сказала Гермиона, подставляя ему под руку тарелку с имбирным печеньем. – Не заболел?

Гарри с трудом проглотил ставший поперек горла кусок тоста. Он предпочел бы заболеть, а лучше умереть, лечь в землю и закопаться, и не вспоминать о том, куда предстоит идти после ужина.

Гермиона глядела с такой теплотой и беспокойством, что он принужденно улыбнулся – вышло, наверное, больше похоже на хищный оскал.

– Все нормально. Правда.

– Да не дрейфь ты, – Рон расправлялся с куриной ножкой с энтузиазмом людоеда, кромсающего пойманного пленника на куски. – Ну прополощет тебе Снейп мозги немного – что с того? Зато до понедельника будешь свободен.

– Не говори глупости, Гарри не боится.

Рон потянулся к кувшину с тыквенным соком – наклонил над стаканом Гермионы, придерживая двумя руками.

– Эти занятия помогут ему подготовиться.

– К убийству Волдеморта, да.

Сидящая рядом третьекурсница шарахнулась в сторону, как от прокаженного.

Гарри вскочил. Нервы, и без того напряженные, звенели как натянутые струны – тронь, обрежешься.

– Мне пора, – сказал он, стараясь не смотреть на друзей – за ребяческое поведение было невыносимо стыдно. Гермиона что-то говорила вслед, но Гарри уже не слушал. Под ложечкой противно сосало.

Ноги сами несли к классу ЗОТИ. Занятый невеселыми раздумьями Гарри очнулся, остановившись у самого порога. Следовало постучать, но он медлил – зная мстительную натуру Снейпа, опасался, что тот велит ждать под дверью, как нашкодившему щенку. Представленная картина была настолько четкой, что Гарри заранее разозлился на свою нерешительность и на подлость Снейпа, и толкнул незапертую дверь.

Класс был пуст, скалящиеся со стен картины в полумраке казались особенно жуткими, и Гарри споткнулся на ровном месте, проходя мимо. Внешняя дверь скрипнула. Гарри отступил к демонстрационному стенду; видел только силуэт того, кто стоял на пороге, и надеялся, что это не Снейп. Реджинальд Грейлиф, к счастью, был слишком занят своими мыслями и чересчур взволнован, чтобы утруждать себя включением света. Прошел, четко печатая шаг, как на плацу, и постучал в дверь, ведущую в кабинет Снейпа.

Грейлиф, получив разрешение войти, скрылся в кабинете. Гарри, движимый любопытством, приник к замочной скважине и затаил дыхание, вслушиваясь в разговор, не предназначенный для чужих ушей. Грейлиф сидел на низком табурете, полубоком к двери и ожесточенно спорил с тем, кого Гарри не мог рассмотреть из-за узости скважины.

– Сюда никто не зайдет, – рявкнул голос, обладателю которого Гарри уже пять лет подряд, с разной степенью горячности, в зависимости от настроения, желал сдохнуть, и дверь захлопнулась, едва не прищемив ему нос.

Грейлиф снял мантию, приспустил ворот и принялся расстегивать прикипевшую к коже рубашку. Ярко-алые, похожие на ядовитых змей или на толстые веревки, рубцы покрывали его лопатки, а рваные шрамы тянулись через позвоночник до ремня брюк.

– Если не хочешь упасть в обморок на уроке, прекращай колдовать так часто, – Грейлиф выдохнул, когда Снейп без всякой деликатности нажал на одну из ран, выдавив пару капель, которые растер меж указательным и большим пальцем. – И не пей столько крововосстанавливающего – у тебя по венам скоро будет бежать один раствор.

– Студенты лучше усваивают теорию, подкрепленную практической демонстрацией. Это всего лишь царапины.

Ладони Снейпа заскользили по спине и плечам Грейлифа, стирая кровь.

– Твои царапины не заживают пятнадцать лет и открываются при малейшем намеке на истощение. Ты дурак, раз продолжаешь мучить себя столько времени ради пустяков.

– Не больший, чем ты, – прерывистый шепот выдавал как ему больно. Снейп шлепнул мокрую тряпку на правое предплечье Грейлифа, тот сквозь зубы прошипел незнакомое, но явно экспрессивное и емкое ругательство.

Гарри застыл у замочной скважины, лихорадочно подсчитывая вероятность совпадения: Грейлиф получил раны примерно тогда, когда были убиты Поттеры. То, что он не пошел к мадам Помфри, а обратился к Снейпу, да еще общался с ним фамильярно, говорило не в его пользу. Пришедшее в голову «доверительно» отмел как абсурдное, никто в здравом уме не стал бы употреблять это слово по отношению к Снейпу. Снейп, замкнувшийся в своей раковине как моллюск, лелеющий старые обиды, раскрылся, и теперь Гарри не знал, что и думать. Грейлиф вел себя дружески, его собеседник огрызался, однако держался с ним как со старым знакомым.

– … Ты заботишься о мальчике. Не дай ему повторить мои ошибки.

– Вы совсем не похожи, – сказал Снейп, нанося на спину Грейлифа желеобразную мазь. Гарри, прислушивающийся вполуха, упустил нить разговора.

– Отчего же нет? На него тоже возлагают слишком большие надежды, он делит все на черное и белое, и уверен в непогрешимости и силе того, кем восхищается. Однажды он разочаруется в своем покровителе.

– Он упертый, – согласился Снейп, призывая коробку с бинтами. – И ужасно самонадеянный, совсем как…

– Ты, – Грейлиф потер посветлевшее после применения очищающего заклинания пятно на воротнике рубашки.

– Если тебе угодно так считать. Напомню только, что не я в шестнадцать сделал самую большую ошибку в жизни.

– Точно, тебе понадобилось еще – сколько? два года, три?

Снейп отошел к чаше с водой, взмахом палочки левитируя ее в сторону раковины.

– Заявишься ко мне до конца этой недели – будешь без метлы лететь до самого Хогсмида.

– Всегда завидовал способности приглашение превратить в оскорбительное обещание. Какое вино ты предпочитаешь пить субботними вечерами?

Снейп промокнул полотенцем спину Грейлифа, и нахмурился, когда тот вцепился в край стола.

– Бордо. И да, попробуешь задержаться здесь на минуту, и узнаешь, что я научился насылать проклятья по капле крови. Мне было на ком потренироваться.

– Вы так и не помирились? Это ребячество, Северус. Особенно теперь – мёртвые, как известно, не могут дать сдачи.

Грейлиф поднялся, в два длинных шага обогнул стол, положил ладонь на закаменевшее плечо Снейпа. Снейп напрягся и сжался, как побитая псина. Выхватил волшебную палочку и упер ее конец в горло Грейлифа.

Эмоции сменяли друг друга как узоры в калейдоскопе – растерянность, злость, неловкость. Словно хорошее и гадкое, что заталкивал в дальний угол, от прикосновения в одночасье вылезло наружу, и Снейп не знал, что ему со всем этим делать.

Гарри видел как вздымается и опадает грудная клетка Грейлифа – дыхание не сбилось, словно ежедневно тыкали в кадык палочками и старались убить ненавидящими взглядами Пожиратели. Лишь расширились, заняв почти всю радужку, зрачки.

Гарри отступил к спасительному стенду и пригнулся, когда Грейлиф встал.

– Спасибо за помощь, – Грейлиф склонил голову и, набросив мантию, выскользнул за дверь. Гарри остался стоять, унимая бешено колотящееся сердце и давя в зародыше жгучую жалость.

***

Заходил Гарри не без опаски. Он бывал здесь неоднократно; при Люпине кабинет был полон причудливых зверей, что сидели в аквариумах и магически укрепленных клетках; при Амбридж уши резало мяуканье бесчисленных котят, выгравированных на фарфоровых тарелках, а в глазах рябило от розового и пурпурного. Сейчас кабинет отражал мрачную натуру нынешнего владельца – стены, затянутые серой тканью, занавешенное окно.

Снейп выскочил из тени как чертик из табакерки, Гарри инстинктивно отступил, опустил взгляд, притворяясь, будто рассматривает пустой – следы пребывания Грейлифа исчезли – стол.

– Вы опоздали.

Минутная стрелка на часах, висящих над столом, застыла на без пяти, но стоит раскрыть рот – и Снейп найдет к чему придраться. Снейп недобро сощурился, не дождавшись возражений.

– Поднимите голову, когда с вами разговаривают, – процедил он. Снейп злился – уж не из-за недавнего ли разговора? – а Гарри был, напротив, спокоен, хотя от дурного предчувствия потели руки.

Снейп запахнулся в мантию; дрогнуло пламя свечей, метнулись по стенам блики. Скрестил руки на груди – защищаясь, закрываясь, отрывисто бросил:

– Сядьте, Поттер.

Гарри опустился на табурет и как мог незаметно вытер ладони о мантию.

– Вы все видели, – это не было вопросом. Гарри вскинулся, чтобы возразить, наткнулся на бешеный взгляд, передумал и молча кивнул.

– Если вы расскажете об этом кому-нибудь, то весьма пожалеете.

– Что, оставите меня на отработку? – с вызовом спросил Гарри.

– Ваши друзья пострадают, – Снейп бил прицельно, умело, без колебаний.

– Вы не посмеете!

– Выбирайте выражения, Поттер. В вашей пустой голове не способна даже на секунду задержаться мысль, что есть двери, которые лучше не отворять, и разговоры, которые не следует разносить по всей школе во избежание последствий, о которых вы и помыслить не может.

– Это ведь проклятье, да? Поэтому раны не заживают, – Гарри брякнул бездумно, так и не решив как плавно подвести к этому разговор и решив спросить в лоб.

– Потрясающая наблюдательность. А ваши гениальные логические выводы достойны умственно отсталого шестилетки.

– Никто не заслуживает такого.

Тогда сердце вздрогнуло от той постыдной жалости, что являет собой дикую смесь сострадания и брезгливости. Теперь же думал, что Грейлиф, несмотря на боль, пытался шутить. Совсем как Сириус.

Слишком поздно сообразил, что Снейп читает мысли.

– Никто? – вкрадчиво осведомился он, нависая над Гарри как огромная хищная птица: – Даже Беллатриса Лестрейндж?

– Это другое! – ножки табурета громко скрипнули по полу, когда Гарри непроизвольно отодвинулся. От одного присутствия Снейпа чесались кулаки – вмазать бы, расквасить нос, разбить в кровь скулы. Как смел Снейп рассуждать о том, чего не понимал?

– То же самое. Вот оно, ваше хваленое гриффиндорское благородство, которым вы так кичитесь, и которое действует только пока беда не коснется вас.

– Беллатриса Лестрейндж – убийца.

– Откуда же вам известно, что Грейлиф чист, словно младенец? Выгораживать тех, кого совсем не знаешь, очень просто, Поттер, а ненависть порой мешает увидеть очевидное. Как и ваша удручающе предсказуемая слезливая сентиментальность.

– Не вам мне об этом говорить

Нахамит сейчас – Снейп его выгонит. Дамблдор останется недоволен, однако в эту минуту Гарри менее всего волновало неудовольствие директора.

– Вы специально делаете это, – Снейп приподнял бровь, и Гарри уверился в правильности догадки, и заговорил громче и уверенней: – Вам нужно, чтобы я разозлился – только так я смогу помешать вам проникнуть в мое сознание, – фрагменты из книги по легилименции, которую полгода назад принесла Гермиона, отпечатались в памяти какими-то кусками. Фразу про важность чувственной составляющей он запомнил. – Все упирается в эмоции, я прав?

– Сэр.

– Сэр, – машинально добавил Гарри.

Снейп провел костяшками пальцев по подбородку. Вид у него был задумчивый и, пожалуй, заинтересованный. Гарри внимательно следил, но пропустил момент, когда Снейп развернулся всем корпусом и сказал:

– Легилименс!

*

Мир качался и ходил ходуном, в ушах по-комариному пискляво звенело. Гарри оперся о табуретку – он не понял, когда успел упасть. Встать не дали.

– Плохо, Поттер, – скучающе сказал Снейп. – Легилименс!

Пол поднялся дыбом и бросился в лицо. Замелькали видения – торжествующее лицо Волдеморта, пронзительный смех Беллатрисы, ошеломленный Фадж, укрывшийся за спинами авроров. И падал в черное ничто Сириус; над верхней губой – испарина, глаза еще сияют восторгом и азартом.

– Отвратительно! – отрывисто, зло. – Легилименс!

Ментальный удар смял щит, как кулак пробивает лист бумаги. Снейп вытягивал личное, сокровенное и трогательное – и оно обесценивалось, начинало казаться неважным или постыдным. Когда надсадно, срывая голос, закричала женщина, и мелькнула зеленая зарница, Гарри заорал.

И пошел в атаку.

*

Комната плыла и вращалась, пол менялся местами со стенами, колыхалось от сквозняка пламя свечей – видных в окружающей мути ясно, как огни в гати. Собственное тело ощущалось наспех натянутой чужой одеждой.

Прикрыл глаза – так было проще ориентироваться в пространстве, обретшем пару дополнительных измерений, – и подошел к лежащему ничком Снейпу. Склонился так телом.

Под носом у того было красно, и красное же текло из ушей – Гарри вляпался в это липкое и яркое, нащупывая у Снейпа пульс. Поднес ладонь к его рту – кожи коснулось теплое дыхание.

Гарри размазал кровь по полу, когда вставал, и тут же согнулся вдвое. Его вырвало.

*

Гарри собрал в горсть летучий порох – преувеличенно тщательно подбирая крошки, и высыпал на тлеющие угли. Полыхнуло изумрудным, в лицо дохнуло жаром.

– Больничное крыло, – сказал Гарри, клонясь вперед.

Интересно, какой срок дают за убийство учителя во время незаконного урока окклюменции?..

3

Час был холодный – это чувствовалось даже под одеялом, и ранний – пол расчертили косые полосы света, перемежающиеся густыми серыми тенями. Гарри чувствовал себя перекрученной простыней, которую выжали и забыли расправить; накрахмаленная подушка упиралась острым краем в затекшую шею.

Потянулся за очками, лежащими на тумбе; все обрело четкость и стало куда менее приятным. Асбестовый свет ламп придавал больничному крылу стерильный нежилой вид, а тишина свидетельствовала – время не приемное и друзья не шепчутся под дверью, дожидаясь разрешения войти. Кровати, кроме той, на которой лежал Гарри, и еще одной, отгороженной ширмой, где, наверное, находился Снейп, были аккуратно застелены.