Текст книги "Быть собой (СИ)"

Автор книги: Tau_kita

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

***

«…Зависимость между чистотой крови и магическими способностями столь малозначима, что ее стоит игнорировать при расчетах – погрешность невелика и составляет…» Это письмо заинтересовало бы Гермиону – сплошные формулы и цифры, подруга Грейлифа изучала арифмантику.

«…Дядя отказался мне помочь – это было ожидаемо, но я наделся, что… вернуть в семью… никого не слушал… полученное наследство…» Регулус писал это, очевидно, после побега Сириуса.

«…два варианта применения заклятья удушения…» Больше ничего разобрать не удалось – так повредили бумагу время и сырость. Увлеченность Регулуса Темными искусствами его подруга разделяла.

«… вера, что тянет ко дну вернее, чем привязанный к шее камень… маглорожденные ученые высказывают дельные мысли… до последнего рассвета… неверность одного – оборотная сторона преданности другого…» Это письмо, переполненное образами и сравнениями, сохранилось лучше прочих и носило на себе отпечаток личности человека, его написавшего.

Гарри разлепил взятой из кухни вилкой страницы следующего письма – применять высушивающее заклинание не решался, опасаясь, что листы невозможно будет расцепить.

«… ты ведь видел, какая мощь от него исходит… убийственная как третье непростительное… существует корреляция между достатком и занимаемым положением в обществе…» Строчки расплывались перед глазами не от того, что письмо насквозь пропиталась водой. Гарри не ощущал жалости к тем, кто был так глуп, что позволил Волдеморту обманывать себя снова и снова. Вместе с тем слухи о его гипнотическом обаянии, похоже, получили подтверждение. Гарри пальцы боялся запачкать, отвратительным казалось льющееся с бумаги восторженное упоение, с которым подруга Регулуса восхваляла величие Волдеморта. Какими уродливыми, деформированными нормами морали руководствовались те, кто превозносил его? И на что рассчитывали, приближая мир, в котором отклонение от нормы служило самым страшным обвинением?

На лестнице застонали под тяжестью идущего ступени и Гарри поднял голову, насторожившись – шаги приближались. Уложил письма обратно в шкатулку как раз когда в комнату зашел Билл Уизли. Серьга у него в ухе – львиная голова размером с ноготь мизинца – скалила зубы. Свеженачищенные сапоги поскрипывали – Билл, вечно пребывающий в движении, перекатывался с пятки на носок.

– Привет, Гарри, – дождавшись кивка, что должен был выразить всю радость от встречи, Билл продолжил: – Я доставлю тебя к аппарационной границе Хогвартса, так что если собрался…

Гарри спрыгнул с кровати, не выпуская из рук шкатулку.

– Я готов.

Он не стал уточнять, к чему.

========== Глава третья. Дом на Гриммо ==========

7

– Задержитесь, мистер Поттер.

Гарри махнул Рону – иди, мол. Отряхнул руки – крылья златоглазки, используемые в рецепте, крошились, оставляя на коже сверкающий радужный налет.

Рона упрашивать не пришлось – он выскочил за дверь так, словно за ним гналось стадо гиппогрифов. «Мне с ним рядом не по себе» – однажды сказал Рон, украдкой кивая на Грейлифа. Гарри прекрасно его понял.

Грейлиф прислонился к столешнице поясницей, оперся ладонями, и уставился на Гарри своим немигающим, как у змеи взглядом, от которого мурашки по спине ползли.

– Не расскажите ли мне, какой эффект оказывает добавление экстракта полыни за четверть часа до готовности?

Гарри напрягся, ожидая подвоха – Грейлиф не проводил опросов и предпочитал пореже контактировать с учениками напрямую. В некотором смысле был даже хуже Снейпа: реакция на взорванный котел и на отличное эссе у него была одна. Равнодушие. Никакой эмоциональной отдачи – в помощи не отказывал, но просить осмеливались немногие. И на нахальство и на желание подлизаться Грейлиф обращал не больше внимания, чем на пыль под ногами.

Образец зелья, сваренного Гарри, внешне был безупречен – густой сливовый оттенок и медвяный аромат, как писал Принц, были верным знаком того, что выпивший варево уснет глубоким сном.

– Экстракт полыни оказывает седативное воздействие, сэр, – сказал Гарри, мысленно благодаря Принца – за неполные четыре месяца из его пометок к рецептам узнал больше, чем за предыдущие годы обучения зельеварению.

– Дайте сюда ваш учебник.

В голове воцарилась звенящая гулкая пустота – как в склепе. Грейлиф приподнял брови – картинный, отточенный перед зеркалом жест, рассчитанный на невзыскательную публику. Принял книгу, прикинул на ладони. Учебник был тяжелее из-за большей плотности бумаги – в годы учебы Принца, предпочитали такую, – и, как догадывался Гарри, из-за расширяющих чар.

– Понимаете, Северус рассказал о вашем сомнительном таланте к зельям. И невероятный прорыв при отсутствии достаточной теоретической базы меня насторожил, – говорил он гладкими канцелярскими фразами – книга, обретшая голос, а не живой человек.

Гарри в бессознательном приступе паники сжимал и разжимал кулаки. Со скоростью Хогвартс-экспресса приближался конец надеждам на поступление в школу авроров. Грейлиф уберет учебник в ящик стола – и Гарри вынужден будет бросить зельеварение.

– Вы можете оставить учебник, если начнете думать головой, а не тупо следовать инструкциям – слепое исполнение чужих указаний еще никого до добра не доводило, – Грейлиф, не прекращая листать, прочитанное никак не комментировал – а там было на что взглянуть. Любой преподаватель заинтересовался бы пометкой «для врагов» – Грейлиф скользнул взглядом по странице, пошевелил губами, проговаривая «Сектумсемпра». Губы тронула слабая улыбка – коварная, как у кота, завидевшего мышей: казалось, он сейчас медленно, со вкусом облизнется. – К следующему уроку ожидаю сочинение, посвященное зелью ложных воспоминаний. Почему мешать на третьем этапе нужно по часовой стрелке и как толченые побеги рябины влияют на усвояемость. Этого вы не найдете в справочной литературе, мне нужны ваши предположения, подкрепленные фактами. – Грейлиф протянул учебник. – Свободны.

Предстоящий нудный вечер в обществе книг не способен был испортить Гарри настроение. В отличие от сговорчивости Грейлифа.

Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Поощрение безнаказанности не ведет ни к чему хорошему. Так зачем Грейлиф пытается втереться в доверие?

***

Гарри тронул раскрытой ладонью дверь кабинета ЗОТИ и невольно отступил на шаг – та распахнулась, и это походило на молчаливое приглашение. Приказал себе успокоиться – на предстоящий урок окклюменции идти не хотелось до тошноты. Поступок Снейпа, взвалившего на себя такое обязательство – продолжать занятия, разумного обьяснения не имел. Что до неразумных – Снейп не упускал случая пройтись по скудоумию гриффиндорцев, изрядно порывшись в воспоминаниях Гарри и с садистским удовольствием выудив на поверхность самые мерзкие.

Дадли, запирающий Гарри в девчачьем школьном туалете. Дядя Вернон, побагровевший как свекла, замахивающийся одежной щеткой. Поджавшая губы тетя Петуния, отправившая племянника в его десятый день рожденья спать без ужина. В воспоминаниях, касающихся жизни до Хогвартса, Снейп ковырялся особенно охотно – Гарри сопротивлялся, не позволяя увидеть ничего, кроме коротких вспышек-картин, не дающих представления о сути происходящего. После каждого урока окклюменции он чувствовал себя так, словно извалялся в нечистотах.

Были и положительные стороны в выматывающих занятиях. Легиллименция давалась немного легче – и он порой смотрел глазами Снейпа – украдкой, исподтишка; вылетал из его сознания как пробка из бутылки, стоило тому ощутить чужое присутствие. Гарри со странной тоской глядел на Снейпа-из-воспоминания – ребенка, подростка, взрослого. Нелюбимого, зажатого, сварливого. Воинственно сверкающего глазами-угольями, шинкующего извивающихся червей, изучающего метку перед зеркалом. Последнее воспоминание было ярко окрашено – Гарри чувствовал жжение, видел как темнеют серые линии извающейся под кожей змеи.

Кошмары о Волдеморте не повторялись – кого благодарить, было неясно. При этом с лихвой хватало снов о Гермионе. И Лестрейнджах – какими видел их в Отделе Тайн – выпитыми до дна Азкабаном, иссушенными северными ветрами и выстуженными дементорами. Уверенными в победе.

Снейп сказал на первом занятии после злополучного Хэллоуина, что ничего не слышал о Гермионе со дня, когда ее похитили. Осознание того, что солгали, пришло сразу, и Гарри возненавидел Грейлифа. И себя – за легковерие. И Снейпа – он говорил правду безжалостно. Потеря иллюзии жгла больнее, чем мысль о том, что Грейлиф пытался оградить от необдуманных поступков.

Гарри искал в памяти Снейпа информацию не об отце и крестном – ничего светлого Снейп о них не помнил, а о Грейлифе – и раз за разом натыкался на глухой тупик, словно все воспоминания намеренно заблокировали.

Гарри сунул голову в дверную щель, готовясь опустить зеркальную стену, выстроенную в голове. Снейп чиркнул по полям пергамента – радуется, что «тролль» ставит, не иначе, – поставил размашистую подпись, и отпихнул. Устало откинулся на спинку кресла. Гарри кашлянул. Снейп взвился так, словно вполне простительная человеческая слабость – худшее, что можно представить.

– Поттер! – рявкнул он.

– Да, сэр, – вежливое обращение давалось все проще. Снейп третировал, пытался вывести из себя, осыпал насмешками, а Гарри читал его – по напряженной линии подбородка, по мимическим морщинам. Снейп искал умысел в том, что Гарри вел себя не так, как прежде. И не находил. Ни издевок, ни фальшивого дружелюбия, ни неуважения – ни зацепиться, ни оттолкнуться, ни дать пищу непризни и подкормить обиду.

На очередном занятии Гарри решил, что ковер перед камином – пусть жесткий ворс свалялся до состояния нечесанной овечьей шерсти – привлекательней голого камня. И передвинул стул. Снейп сделал вид, что не заметил – эта маленькая победа радовала.

Гарри примостился на стуле, крепко вцепившись в сиденье, подумал о Запретном лесе, каким помнил его: древесные стволы, в слепяще-белом свете патронуса как нарисованные тушью; черные тени дементоров; жухлая серая трава, что кололась под пальцами. Снейп смотрел сверху вниз, возвышаясь с видом грозного судии, и понимание превосходства сквозило в каждом его движении.

– Легилименс!

Отбросил в сторону мысленный сор, вытряхнул обиды и печали как труху. Гарри подставил раскрашенную картинку – воскресный день в парке. Липкая сахарная вата, прилипшая к носу и ушам, воздушный шарик на веревочке. Веселая мама, щебечущая о чем-то с мороженщиком. Фантомные воспоминания. То, чего не случится.

Окклюменционные щиты Снейпа рассыпались пеплом, развеялись по небу весенним ветром. Черная фигура, неуместая среди зелени, возникла подле Лили. Мирный пейзаж обернулся скалистым берегом, неприветливыми каменными глыбами, разбросанными по песку как потерянные бильярные шары великана. Гарри сделал шаг вперед…

… Ивы полоскали в воде серебристые косы – плеск озера отсюда слышен был отчетливо. Над цветами жужжали пчелы, и неяркое пока солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев. Шестнадцатилетний Снейп горбился над разложенными под сенью дуба книгами, кусал нетерпеливо губы и хмурился, стараясь казаться серьезным и взрослым. Впалые щеки и длинные волосы, похожие на грязную занавесь, отгораживающую ото всех, придавали ему неухоженный и изможденный вид.

Облик мальчика, что, поджав ноги, сидел рядом на траве, дышал достатком и благополучием. Невысокий и по-птичьи тонкокостный, он был столь неподходящей компанией для угловатого, дурно одетого Снейпа, что Гарри невольно подумал о вальяжном породистом книззле и драчливом уличном коте.

Регулус Блэк негромко читал вслух, водя пальцем по листу пергамента – как убедился Гарри, подойдя ближе – с эссе по прорицаниям:

– «Старший – алмаз – твердый, острый, ранящий. Прозрачный, как чистейшая родниковая вода.

Младший – графит – мягкий и легкий. Вписавший свое имя на страницы истории…»

– Ну, первое точно не о твоем брате, – перебил Снейп. Регулус пожал плечами, а потом запрокинул голову, разглядывая перешептывающиеся на ветру листья, и спросил:

– Как думаешь, у меня получится?

– Вписать имя на страницы истории? – хмыкнул Снейп. Он притворялся, что увлечен книгой, взгляд его невидяще скользил по строчкам, то и дело обращаясь к фигуре Регулуса. Гарри раньше считал того прагматиком – так утверждал Сириус, но прочтя разлинованную историю короткой жизни, решил – Регулус был мечтателем. И стоимость мечты измерял, наверное, не в убитых маглах.

– Выделиться из бесчисленного сонма моих родственников. – Регулус смотрел серьезно. Перламутровые пуговицы на рукавах его рубашки отражали свет – солнечные зайчики скользили по разлинованной тенями траве. И сам он был средоточием света, совсем не соответствуя фамилии.

– Попробуй сам написать историю, – Снейп заложил палец вместо закладки. – Только без своего тупого братца. Будущее не принадлежит предателям.

– Ты опять скажешь, что я сгущаю краски… Может приспособленцы, меняющие стороны трижды на дню, и выживут?

– Тогда я надеюсь до этого времени не дожить.

… Гарри выбросило из чужого сознания. Он оперся ладонями о ковер – не особо рассчитывал очнуться на стуле, но вот отбитая спина будет болеть пару дней – и вдохнул, унимая неизбежное головокружение. То, что сейчас узнал, не стало откровением. За данный судьбой шанс следует цепляться зубами и ногтями – второго не будет. Гриффиндорцы не пасуют перед трудностями и задают вопросы, а не отмалчиваются. Гарри позарез нужны были ответы.

– Вы знаете о том, что случилось с Регулусом Блэком?

– Вы влезли, куда не следует и имеете наглость…

– Да, сэр.

Это признание, видимо, сбило Снейпа с толку.

– Вам пора идти, Поттер, – произнес он, поднимаясь.

Гарри взъерошил волосы. Его не слишком вежливо посылали к черту, ну да Снейп и не отличался особой деликатностью.

– Мне кажется, что Сириус относился к нему несправедливо, – заявил Гарри, не намеренный ходить вокруг да около. Он не мог упустить возможности расспросить о Регулусе. Даже разница в воспитании, мироощущении, убеждениях, равно как и пропасть в двадцать лет, разделившая их, не стала помехой: Регулус Блэк вызывал восхищение пополам с недоумением: как этот умеющий мыслить нешаблонно человек пошел на поводу у Волдеморта?

Кажется, он сумел подобрать верные слова, Снейп чуть слышно вздохнул и расслабил плечи.

– Если вы такой поборник справедливости, Поттер, расспросите о Регулусе Люпина. Уверен, он расскажет вам о том, как у Сириуса Блэка не стало родного брата, зато появились трое закадычных дружков.

– Римус никогда не скажет плохо о Сириусе. Поэтому я обратился к вам. Сэр, – прибавил он, вспомнив о правилах хорошего тона.

Снейп, против обыкновения, не стал огрызаться и нелестно отзываться об умственных способностях Гарри.

– Зачем вам это, Поттер? – спросил он устало.

– Чтобы понять. Мне интересно знать, каким человеком он был, поскольку то, что я слышал, не соответствует действительности.

– И вы решили, что я горю желанием поделиться с вами общими воспоминаниями?

– Пожалуйста, сэр.

Это было дерзостью, и выходило за рамки приличий, и нарушало субординацию. Снейп уставился на него с изумлением естествоиспытателя, намеренного поочередно оторвать конечности мухе – в порядке эксперимента. Только мухе от этого не легче. Гарри расправил плечи – так, что лопатки почти соприкоснулись, понимая – и принимая, что безнадежно запутался в том, что считать правильным и неправильным. Правильным сейчас было глядеть в глаза Снейпу и позволять тому свободно читать мысли: Гарри воскрешал в памяти выученное наизусть письмо Регулуса – то самое, о магловских ученых.

– Он умер, – процедил Снейп, не прекращая поединок взглядов – пространство между ним и Гарри едва не искрило. – И это все, что имеет значение, – он осекся, захлопнул рот так, что зубы клацнули.

Гарри отвернулся, чувствуя как поднимается в душе что-то ликущее: Снейп проговорился. Теперь даже подтверждения в виде воспоминаний не требовалось – уверен был, что нашел таинственного адресата Регулуса. Сведенья, что по крупицам собирал из писем: полукровное происхождение незнакомца – все-таки не девушка, знакомство с Мародерами – указывали на Снейпа. Все, кроме одного – тот, кто писал письма, упоминал о неком человеке, за жизнь которого опасался, – Гарри не мог представить, чтобы такой близкий нашелся у Снейпа. Родители его давно умерли, друзей не было – соратники не в счет. И дружил ли Снейп с Регулусом в пику Сириусу, или усматривал в общении отдаленную перспективу быть замеченным Волдемортом?

Снейп сцепил руки за спиной, насупился, и Гарри живо вспомнил как прятал ладони в слишком широких рукавах мантии и вздергивал подбородок закомплексованный подросток из воспоминаний.

– В четверг занятий не будет, – Снейп отлично научился прятать чувства – это было залогом выживания.

– Но я остаюсь в школе.

Канун Рождества он вынужден проводить в пустом Хогвартсе, в компании неудачников, брошенных даже семьями. Большинство преподавателей разьехались – Гарри вовсе не мечтал на рождественском ужине сидеть между Трелони и Снейпом. Рон и Джинни отправлялись к Чарли в Румынию – Гарри рад был за них, пусть червячок зависти подтачивал решимость. Почти согласился провести каникулы в доме Уизли. Подумал, что будет там чужим, и не решился – Рон порывался остаться, услышав это.

Снейп насмешливо вздернул бровь – он пришел в себя и обрел привычное дурное расположение духа.

– Неужели никто не готовит увенчанному славой герою носки с подарками?

– Нет.

Общая гостиная завтра опустеет на долгих десять дней; возвращаться в спальню, где Рон азартно листает книгу о драконах, не хотелось.

– В любом случае… – Снейп скривил уголок рта в пародии на нормальную человеческую улыбку. – Не приходите.

Гарри поплелся к двери. Воспоминание, что он посмотрел, было слишком длинным, подробным, четким. Ведь Снейп не мог позволить увидеть это… или?

***

– Гарри?

Последние полчаса слышно было как друг ворочается с боку на бок, мнет кулаком подушку, не решаясь начать разговор. Созрел все-таки. Гарри сел, Рон приподнялся на локте – виден был в слабом свете луны острый лохматый профиль.

– Может быть, передумаешь? – спросил Рон тоскливо. – Мама будет очень рада.

Гарри уронил голову на подушку – многажды обсужденная несостоявшаяся поездка успела порядком достать; вытянул ноги, выпутываясь из кокона одеяла.

– Я спать хочу. Давай завтра поговорим.

Рон засопел, как часто делал, когда его сбивали с мысли. Он не силен был в умении строить диалог и надежда, что парой невнятных враз все и ограничится, существовала.

– Я тебе хотел рассказать, но раньше повода не было, – скороговоркой, без пауз на вдох и выдох, – завтра мы уезжаем, и ты должен быть в курсе – я отправил Гермионе письмо.

В горле першило. До невозможности идиотский поступок не раздражал и не умилял. Вгонял в ступор.

– Ты ведь не думаешь, что она ответит?

Неозвученное говорить не стал. Ни к чему Рону задумываться о том, что он способен был навредить Гермионе. Рон вздохнул.

– Письмо пустое.

– Но зачем…

– Я привязал его куском ткани, оторванным от моей старой праздничной мантии – той, что мама прислала на четвертом курсе. Просто… если письмо получит Гермиона, она будет знать, что мы про нее не забыли, а на случай, если оно попадет к Лестрейнджам – они ничего не поймут. И я взял школьную сову.

Теперь в уголках глаз защипало.

– Рон, – сказал Гарри, думая, что слова не могут выразить глубину той признательности, что он испытывал, – ты просто гений.

«Или мы оба – оптимистичные глупцы».

***

Сочельник Гарри встречал лежа на кровати и обнимая подушку. Подперев щеку кулаком левой руки – правую сводило периодически судорогами, если приходилось напрягать ее, – и широко расставив локти для упора, запоем читал учебник Принца. Он дошел до заклинания, позволяющего отрастить противнику лишнюю конечность – в скобках помечено было «неверб.», когда свет в комнате мигнул и погас. Гарри перекатился на кровати и потянулся за палочкой – магические светильники работали без сбоев, и темнота была недобрым знаком. Хлопнул раскрытой ладонью по плафону, не особо надеясь, что поможет – ведь имел дело не с магловским электричеством.

За окном рассыпались полосатые искры, скользнула по небу яркая комета, оставляющая за собой пурпурный хвост – в Хогсмиде начали запускать фейерверки.

Он ударил по плафону еще раз – и свет загорелся. Гарри свесился с края кровати, подобрать упавший учебник, и заметил лист бумаги, выскользнувший, верно, из-за подкладки или корешка.

«Сегодня после полудня, у хижины Хагрида». Гарри повертел в руках записку. Манера оставлять хвостик у буквы «е», изящный росчерк «д», слабый нажим при написании «о» – почерк Регулуса Блэка он выучил лучше, чем собственный.

За резкими рубленными фразами-уколами Принца виделось вынужденное одиночество изгоя, желавшего войти в круг избранных. Попытки примерить личину Принца на кого бы то ни было прежде оборачивались неудачей.

Записка попала в учебник случайно. Гарри покатал мысль, как карамельку, на языке, произнес вслух и понял: он не верит в силу самоубеждения. Принц насмехался над неспособностью видеть людей за ярлыками. Принц был талантлив. Принц мечтал примкнуть к сильнейшему. Принца травили в школе – бесчисленные темные заклинания на полях учебника тому свидетельством. Все это время ответ был перед глазами.

Северус Снейп – Принц-Полукровка.

8

Плети жгучих каплекорн хлестали в агонии по стеклянным стенам теплиц – как живые существа, и Гарри отвернулся, не глядя на умирающие растения. Огонь потушить никто не пытался.

Мантия-невидимка путалась в ногах, ботинки крошили льдистую кашицу в которую превратился снег, и Гарри то и дело замирал, прислушиваясь к шуршанию – казалось, следом кто-то идет. В такие минуты крепче стискивал волшебную палочку. Он разминулся со смертью на четверть часа.

… Гарри распахнул окно, задыхаясь от нехватки воздуха – словно мешком пыльным по голове ударили, когда осознал, кому слепо доверял вести себя на уроках зельеварения. Чей образ мыслей стал ему близок. Кем он восхищался – без всяких «почти».

Над Астрономической башней висел светящийся череп с выползающей изо рта змеей. Гарри отступил назад. В голове, как бешеные крысы в колесе судьбы, крутились, обгоняя друг друга, две мысли.

Это не было глупой шуткой.

Противостояние перешло на новый уровень.

Вытащил Карту Мародеров и с минуту смотрел на всё новые точки с именами, появляющиеся на окраине Запретного леса. Пожиратели рассыпались по школе как горошины из стручка – Гарри встретил не меньше дюжины, когда шел по коридорам к выходу. Наспех собранная сумка колотила по бедру и Гарри прижимал ее локтем. Учеников отправили через камин – видел как исчезают точки с именами из директорского кабинета и мысленно поблагодарил миссис Уизли – она прислала пирогов и песочное печенье, и Гарри не пошел на рождественский ужин. Иначе как котенка, тоже вышвырнули бы в безопасное – словно остались еще такие! – место.

… Череп становился ярче, болотистая зелень переходила в насыщенный цвет весенней травы. Гарри старался не смотреть в ту сторону, но то и дело невольно обращал взгляд к чернеющему небу. Знак Мрака набухал, зеленоватый туман струился меж зубцов башни, просачивался в окна.

Гарри двинулся легкой рысью, убедившись, что следы не заметить ни с башни, ни со двора, и вскоре выскочил на расчищенную дорогу, ведущую к хижине Хагрида. Набрал воздух в легкие и припустил по берегу озера. Тонкие ветки и мокрый песок хрустели под ногами.

Пробегая мимо группы людей, стоящих около хижины, замедлил шаг – всматриваясь в лица – не промелькнет ли кто знакомый? – оглянулся напоследок и увидел, что облако, потерявшее очертания, порывом ветра накололо на шпиль Астрономической башни. Знак Мрака сдулся как распоротая подушка.

Промчался рядом с кромкой воды, подернутой паутиной инея, подскользнувшись и проломив при этом слежавшийся наст, и нырнул в голые кусты Запретного леса – только ветви сомкнулись за спиной. Здесь Пожирателей не было и Гарри перешел на шаг, успокаивая сбившееся дыхание. Боль беззубой собакой глодала правую руку, пальцы коченели – он позабыл о перчатках.

Идею отправиться в Хогсмид отмел почти сразу – деревня, расцвеченная огнями час назад, была темна, и наверняка там ждала засада; у школьных каминов дежурили Пожиратели; и Гарри не был уверен, что новый кондуктор «Ночного рыцаря» не окажется таким же сторонником Волдеморта, как и прежний. Упрямо пробирался вглубь леса, надеясь, что задуманный им план выполним – в противном случае придется изыскивать иные способы добраться до Лондона.

Призвать метлу оказалось сложнее, чем помнил, и дольше – он успел замерзнуть; когда «Молния» упала в руку, ободрав ладонь. Гарри поразился тому как потрепана метла. Словно в нее послали пару заклятий. Гарри накинул на плечи мантию-невидимку, оседлал метлу и направил ее вверх. Предстоял долгий путь.

***

В дом Блэков проник Гарри через окно в спальне Регулуса. «Редукто» сорвал заржавленные петли, озираясь, распахнул натужно заскрипевшие ставни. Ткнул плотно обмотанным тканью мантии кулаком в стекло. Оно осыпалось со звоном.

На пол комнаты Гарри упал как сраженный «Ступефаем»: колени подогнулись. Он приложился локтем о столбик кровати и взвыл – некоторые ощущения лучше бы не возвращались. Повозился и сел – температура в комнате была заметно выше, чем на улице, обледеневшая одежда начала оттаивать. Запер ставни плохо гнущимися пальцами и, бросив метлу, отправился исследовать дом. Тело едва чувствовал – согревающие чары работали из рук вон худо, а промокшая насквозь мантия с трудом удерживала тепло.

Он пересек коридор, спустился на первый этаж и убедился, что никто из членов Ордена не появлялся здесь – ручка кухонной двери обросла пылью. Потянул за нее; сухая и жесткая ладонь зажала ему рот. Гарри извернулся, пытаясь врезать незнакомцу, другой рукой обхватившему его поперек туловища, откинул голову назад, стукнулся о чужой подбородок так, что в ушах зазвенело.

– Прекратите лягаться как бешеный гиппогриф! – нападавший был худощав и лишь немногим выше него; Гарри ударил под дых. Незнакомец цепко схватил его за локти, притянул – слишком близко, и Гарри перестал вырываться.

– Успокоились? – спросил Реджинальд Грейлиф, отпустив его и досадливо отряхивая рукав бархатной мантии от несуществующих пылинок. Гарри прижался спиной к двери и покачал головой. Рассаженные костяшки начали болеть.

– Вас Снейп сюда провел?

– Удивлен, что вас волнует только это, – Грейлиф сделал неопределенный жест рукой: – Не пропустите?

Гарри отступил: сумбур, царившей в голове, не оставлял места для возражений.

– Выпьете? – Грейлиф полез в буфет – уверенно, по-хозяйски; повернувшись беззащитной спиной к Гарри. Он хотел запустить в него проклятьем посерьезнее. Одумался. Не время – прежде надо узнать, как Грейлиф проник в защищенный «Фиделиусом» дом. И зачем поджидал Гарри, прячась в темноте, словно вор.

– Выпивка – у вас универсальное решение проблемы? – пальцы, обретающие чувствительности, кололо невидимыми иглами. Самого Гарри потряхивало, и он стянул мантию и бросил ее на спинку стула, с трудом сдерживаясь, чтобы не обхватить себя руками, в попытке сохранить крохи тепла.

Грейлиф обернулся и взмахом палочки разжег огонь в очаге.

– Я привык, что спиртное служит обезболивающим – касается ли дело ран душевных или физических, – он извиняюще пожал плечами. – Но вообще-то сейчас я говорил о чае.

– Не нужен мне ваш чертов чай! – палочка в мокрой от пота и талой воды ладони скользила. – Что вы здесь делаете и где члены Ордена?

Грейлиф подбросил дров – по-магловски, руками, подвесил над очагом закопченный чайник и призвал из буфета два стакана. Наскоро ополоснул их в раковине.

– Я снял чары Фиделиуса.

– Это невозможно.

– Отчего же? Мне достаточно было узнать их секрет у того, кто был одним из хранителей тайны.

– У Снейпа, – обреченно прошептал Гарри. Его мутило. И лихорадило – сказывалось долгое путешествие на высоте полутора сотен футов.

Грейлиф кивнул.

– В моем доме, пока я жив, не будет поборников за добро и справедливость, для которых принципы существуют лишь на словах.

– В вашем доме? – Гарри оттолкнулся от стены и шагнул к столу. – Этот дом принадлежал Сириусу!

– И после его падения в Арку перешел к ближайшему кровному родственнику.

Гарри моргнул. Черты лица Грейлифа плавились как свечной воск, подбородок становился уже, уши – меньше. Онемев, Гарри смотрел как человек, который умер двадцать лет назад, салютует ему пустым стаканом.

– Ты ведь уже догадался, кто я? – прищур у него был сириусовский. А вот темные, вразлет, брови – как у его старшей кузины.

Горло словно удавкой стянули – голос звучал сорванно и сипло.

– Регулус Блэк.

*

Черная кофейная гуща облизывала стенки, когда Гарри наклонял стакан. Регулус Блэк сидел напротив, глядел испытывающе. Мороз пробирал от этого взгляда. Немногим ранее Блэк извлек из кармана пузырек и разлил по стаканам бесцветную жидкость – сыворотку правды, как Гарри убедился, когда Блэк спросил, с кем Гарри впервые целовался. Губы против воли произнесли «Чжоу Чанг».

– Я все равно не верю, что вы тот, за кого себя выдаете, – сказал он наконец, когда молчание стало невыносимым, а в глазах Грейлифа… Блэка промелькнуло чуть заметное пренебрежение.

– Вы совсем не умеете врать, – Блэк отставил стакан и принялся пощипывать переносицу, точно у него немилосердно болела голова. – Коли глаза вам не лгут, зачем сомневаться?

– Потому что вы уже обманывали меня в Хогвартсе. И не только меня. Профессор Дамблдор…

– Все знал. Неужели в ином случае он согласился бы принять человека без рекомендаций, да еще и заменить им одного из преподавателей посреди учебного года?

– Зря он это сделал, – прошептал Гарри. Он ожидал встретить гнев, неодобрение, удивление. Лицо Регулуса Блэка не выразило ничего.

– Это ваше право, так считать. Рад, что вы поняли – преклонение перед авторитетами не ведет ни к чему хорошему. Даже кумиры могут ошибаться.

– Вы поэтому предали Волдеморта?

Блэк поморщился.

– Человека, которым я восхищался, никогда не существовало – можете представить глубину моего отчаянья, когда узнал об этом? Если все представления об эталоне рушатся как карточный домик под порывом ветра, остается либо убить того, кто нанес тебе такой удар, либо…

– Умереть самому.

Блэк призвал из буфета тарелку с закаменевшим печеньем. Говорил он по-прежнему книжными фразами, но Гарри видел теперь за этими словами, словно содранными из старинных романов, истину – Регулус Блэк умалчивал, недоговаривал, ловко обходил в разговоре скользкие темы, однако был честен и раньше и теперь. Пусть и не во всем.