Текст книги "Не говори любви «прощай»"

Автор книги: Татьяна Потапова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава четвертая

Компания подобралась странная. Создавалось впечатление, что Машка приглашала на сегодняшнюю вечеринку всех, кто попадался ей на пути. Рядом с Жанной сидели два парня, которые обсуждали, когда же подруга одного вступит с ним в интимные отношения.

– Может быть, она тебя на твой день рождения осчастливит? – спрашивал первый.

– Сто пудов! – уверенно кивал второй. – Обещала.

– Но у нее вечно находятся отмазки.

– В прошлый раз дело пошло, но тут ты зачем-то позвонил. Пока мы с тобой говорили, она уже оделась.

Парни были Жанне незнакомы. И злободневная для них тема предстоящего совокупления ей надоела. Она поднялась и прошла в другую комнату, где Машка беседовала с девчонкой, которая явно была младше ее.

– Ты когда невинность потеряла? – спрашивала у нее Машка.

– А я и сейчас девушка.

– Не верю! – Черные Машкины глаза, и без того круглые, сделались величиной с тарелку.

– Как хочешь.

– Вот что я тебе скажу. – Машка перешла на менторский тон. – Переспишь с кем-нибудь – тогда поймешь, в чем смысл жизни.

– Прямо!

– Криво! – передразнила Машка. – Слушай, когда старшие говорят. То-то я смотрю, что ты как ребенок себя ведешь. Теперь понятно.

Машка была так увлечена своей просветительской миссией, что не обратила на Жанну никакого внимания. Все просто помешались на сексуальной теме, как будто больше говорить не о чем!

Когда вчера Машка предложила собраться, потому что ее мамаша уехала отдыхать на целую неделю, Жанне идея понравилась. Но она никак не ожидала, что сюда набредут чрезвычайно озабоченные незнакомые личности. Лучше бы Машка устроила девичник с однокурсницами. Ну и что делать, если у них «бабский» факультет? Зато интересы общие. Потрепались бы, посмеялись… Но Машке нравились только смешанные компании. Она считала, что вечеринка без парней – зря потраченное время. А сама сидит с соседской девчонкой и несет всякий бред! Слушать тошно! Можно подумать, что у нее – большой сексуальный опыт. Уж Жанна-то точно знала, что это не так. Машка – очень компанейская и веселая, у нее туча знакомых, но постоянного парня нет. Как, впрочем, и у Жанны. Это даже странно. Им уже по восемнадцать, а ничего серьезного в их жизни в смысле чувств и любви еще не происходило. Наверное, это их и сблизило. Когда девчонки с их курса проводили время со своими парнями, они хотя бы не оставались одни, а могли вместе куда-нибудь сходить.

– Ну и скукотища здесь! – Около Жанны возникла их с Машкой однокурсница Вика – единственный знакомый здесь человек. – Лучше бы в «Цеппелин» пошли. Или в «Министерство». Или еще куда-нибудь…

Вика была похожа на фотомодель. С ростом метр семьдесят пять она носила только высокие каблуки и потому смотрела на всех свысока.

– У меня денег не хватит, – сказала Жанна.

– Неужели на билет не наскребешь? – Вика была известной тусовщицей. – В прошлую субботу мы ходили в «Министерство» большой компанией. Сидели все вместе. Знаешь, как клево! Кто-то, например, вышел, а ты в это время разговариваешь с теми, кто остался, не успеешь соскучиться по тем, кто ушел, как они возвращаются, и ты снова с ними общаешься!

– Вау! – Жанна изобразила восхищение. Иногда Вика выглядела настоящей идиоткой, хотя это не мешало ей учиться в университете.

– Зачем Машка эту девицу притащила? – Вика кивнула на соседскую девчонку. – Что на ней за убогий прикид? Хотя, – она с минуту подумала, – я к подобным экземплярам отношусь не как к полным дурам, а так, знаешь, – по-доброму. Может, свинтим отсюда?

– Не, я в клуб не пойду.

– Как хочешь. А я позвоню своей тусовке, – набирая номер, Вика как бы между прочим сообщила: – Собираемся в Милан за тряпками смотаться на праздники. А то ходить не в чем…

Ее папа владел крупной компьютерной фирмой и ни в чем дочери не отказывал. Своеобразие Вики заключалось в том, что она строила из себя богемную девочку, которая все видела, все знает и уже слегка утомилась от собственных возможностей.

Тусовка, как оказалось, зависла во «Фрайдисе».

– Приезжайте, если захотите, – предложила на прощание Вика.

Проводив ее, Жанна вытащила свою сумку, которая валялась среди других на Машкином туалетном столике, достала мобильник и проверила поступившие звонки. Три раза к ней пыталась пробиться мама. Ну вот чего, спрашивается, ей спокойно не спится…

– Я у Машки останусь, – перезвонила домой Жанна. – Надо же ей помочь все убрать… Мам, – ее голос излучал дочернюю нежность, – а можно я на майские праздники куда-нибудь съезжу?

– Сессию сдашь, а там видно будет. – Никаких других слов, собственно говоря, она от матери и не ожидала.

– И не буду стараться, раз так, – обиделась Жанна.

– А ты для кого учишься – для себя или для нас? – села мать на любимого конька.

– Для того, чтобы в Милан ездить… Ну ладно, пока, – не стала дожидаться дальнейших нравоучений Жанна.

Она подошла к столу и налила себе в стакан кока-колы. С родителями стало совершенно невозможно разговаривать. Учеба, учеба… Можно подумать, они в ее возрасте только за учебниками сидели! Да и какая разница, как она сдаст экзамены? В прошлом году у нее были одни «пятерки» – и что? Ее освободили от платы за учебу? Дали стипендию? Да с этого года все скидки для отличников отменили! Какие стимулы, чтобы грызть этот гранит науки? Раньше обещали, что на стажировку будут отправлять в Лондон и в Нью-Йорк, а сейчас никто даже не вспоминает.

Она вдруг обратила внимание на парочку, которая весь вечер зажималась на диване. Парень, отпустив подругу, сверлил Жанну взглядом. Чего это он? Жанна одернула свою короткую юбку и пригладила длинные – до пояса – волосы.

– Потанцуем? – обратился к ней парень и вскочил с дивана.

Он оказался даже выше Вики на ее самых больших каблуках. Парень закатил глаза и начал вдохновенно извиваться всем телом. Жанна присмотрелась: да он здорово двигался! Ей нравились пластичные юноши. Она терпеть не могла тех, кто не умел танцевать и сидел на вечеринках в углу. Проникновенно пела Пинк. Парень обнял Жанну за талию и, прикасаясь губами к ее правому уху, прокричал:

– Меня зовут Стас. А тебя?

– Жанна.

– А ты прикольно зажигаешь. – От него исходил запах весеннего леса…

Все испортила Машка. Она просто выключила музыку и встала посредине комнаты, уперев руки в бока.

– Хватит! Я спать хочу, – грубо осадила она романтический настрой своих гостей.

Видимо, Машка сильно устала от воспитания соседской девчонки. Ее кукольное лицо, смахивающее на личико Барби, было недовольным.

– Тебе, Стас, – Машка совсем распоясалась, забыв о всяких церемониях и приличиях, – тоже пора! Так что завязывай! Я же ясно сказала: мы спать хотим!

Жанна подумала, что ее мнением на этот счет Машка не поинтересовалась.

– Может, я вам компанию составлю? – с надеждой спросил Стас.

– Перебьешься! И метро закроется! – Машка почти вытолкала гостя за дверь.

С остальными она расправилась, судя по всему, немного раньше, потому что в квартире уже никого не было.

Это получилось, на взгляд Жанны, очень некрасиво. Ничего плохого Стас Машке не сделал. Что она, в самом деле, себе позволяет? И ведь не в первый раз! Машка бывает в прекрасном расположении духа только тогда, когда лично ей хорошо. Но если ей не удается привлечь чье-нибудь внимание – разумеется, мужское, – то она готова всех за это растерзать!

Жанна даже пожалела, что не ушла вместе со Стасом. Эти перепады Машкиного настроения переходят все границы! Надо бы бросить ее одну и уехать домой! А может быть, еще не поздно?

– Хочешь шампанского? – миролюбиво спросила Машка, словно почувствовав настроение подруги. И, не дожидаясь ответа, разлила напиток в два фужера.

– Ты же знаешь, я не люблю шампанское, – отвернулась Жанна.

– А вино?

– И вино тоже.

– Ну извини, что твоих любимых коктейлей не приготовила! – Машка залпом выпила. – И хватит дуться! Понимаю: ты на Стаса запала. Но зря.

– Почему? – Жанне стало интересно.

– Да он же бабник! – предостерегающе подняла палец Машка. – К нему многие клеятся, а он всегда не против. Правда, не знаю, есть у него сейчас кто-нибудь или нет.

– Как же, а девчонка, с которой он весь вечер обнимался?

– С чего это ты решила, что он с ней?

– Ну привет!

– Да? Я и не заметила. – Машка хлопнула себя по лбу. – Странно, а откуда она, правда, взялась? Вообще-то мы с ней тоже вместе в школе учились, как и со Стасом. Она еще классе в девятом через всех парней прошла, я ее терпеть не могу! Когда увидела у себя дома – мне это сразу не понравилось. Скорее всего, по пути к кому-нибудь прибилась, – Машка тяжело вздохнула. – Лучше бы мы в боулинг пошли, мячи покатали…

– Расскажи еще о Стасе. Он кто? – Жанна немного смягчилась.

– А… – Машка сделала неопределенный жест. – Мы с ним жили на одной лестничной площадке, пока их семейство не переехало. Он на год нас старше. Как раз вчера позвонил мне вдруг, спрашивал телефон одного общего знакомого. Ну я и ляпнула: приходи в гости. Он на юридическом учится, будущий специалист по семейному праву.

Она зло усмехнулась и подвинула поближе второй фужер с шампанским, который предназначался для Жанны.

– Вот скажи. – Машкины черные глаза горели огнем. – Что в нас с тобой не так? Почему мы парней постоянных никак не заведем? Зачем мы только на филфак поступили! Одни девки вокруг! Кстати, ты замечаешь, кого наши девчонки себе находят? Половина встречается с мужиками намного старше себя! Смотреть противно на этих пенсионеров! А с другой стороны, что остается делать? Как симпатичный парень – так сразу голубой! Помнишь красавчика с третьего курса? И что?!

– Не может быть! – воскликнула Жанна.

– Точно тебе говорю! А вот если парень тебе нравится, то обязательно окажется, что он влюблен в твою лучшую подругу! Или наоборот.

Жанна задумалась: не имеет ли Машка в виду Стаса? Уж не это ли причина ее плохого настроения?

– Даже наша училка по зарубежке утверждает, что настоящие мужики перевелись. Вспомни: она нам на каждом уроке об этом сообщает, никак не успокоится!

– Она, наверное, не замужем.

– Ребенок-то есть.

– Ну и что?

– Да, – разошлась Машка. – Едешь в метро – не на кого посмотреть. Даже если ничего и он уже дырку в тебе взглядом просверлил – ни за что не подойдет познакомиться. А подходят какие-нибудь уроды. В результате сама чувствуешь себя полной уродкой!

– А Вика ходит во всякие клубы и находит себе кучу парней, – вспомнила Жанна.

– Фи, – поморщилась Машка. – Судя по ее пристрастиям, я не уверена, что эти парни сильно привлекательны.

– Ну почему…

– Блин, Жанка, вот скажи честно: я же в сто раз красивее Вики?!

– Ну да. – В голосе Жанны сквозило сомнение.

– Почему же у нее каждые выходные – новый парень? А у меня – никого!

– Думаешь, она со всеми спит?

– Вряд ли, – подумав, решила Машка. – Она утверждает, что девственница. И я ей верю.

– Чего же ты ей не объяснишь, что это плохо? – ехидно спросила Жанна. – А бедной маленькой соседке лапшу на уши вешаешь? Сама-то только раз попробовала. И то – когда это было!

– Девчонку надо было на место поставить! И кстати, я права на все сто процентов. В этой самой девственности ничего хорошего нет. Мы уже взрослые люди, и нам нужны серьезные отношения. – Для весомости своих слов Машка даже стукнула по столу кулаком, отчего Жанна вздрогнула. Все-таки Машке нельзя пить столько шампанского.

Они встали и начали расставлять по местам стулья. Телефон в столь поздний час зазвонил очень неожиданно.

– Кто это? – удивилась Машка и взяла трубку. – А, Стас, ты? Как доехал? – Она устроилась на подлокотнике дивана, а Жанна застыла рядом. – Ты, говорят, у меня дома даже роман успел закрутить? Кто, кто… Свидетели вашей оргии. Нашел с кем связаться!.. На какую дачу?.. Ну не знаю еще… Жанна? Здесь, да. Мы подумаем. А что за повод?.. Шашлыки мы любим, конечно.

Машка положила трубку и сообщила Жанне:

– Стас приглашает нас в следующие выходные к себе на дачу. Говорит, поедут с друзьями туда шашлыки жарить. Ты как? Учти, дача у него далеко, так что придется ехать с ночевкой. Твои не будут возражать?

Жанна помялась. Мать наверняка станет ворчать, отец тем более. Но на дачу очень хотелось… Что-то в этом Стасе было… Жанну и сейчас преследовал его запах весеннего леса… Наверное, какой-то дорогой французский парфюм… Она плохо разбиралась в мужских одеколонах…

– Он сказал, что эта наша одноклассница сама к нему привязалась. А он якобы, бедняжка, уже не знал, как отделаться. Я же тебе говорила! Она ко всем пристает. Больная, честное слово!

– Конечно, он такой симпатичный, – искренне заметила Жанна.

– Понравился? – Машка с подозрением посмотрела на подругу. – Не знаю… Раньше он девчонок менял как перчатки. Одна, кажется, от него аборт делала. Ну можно, конечно, с ним погулять. Только он просто так встречаться не будет.

– Как это?

– Не понимаешь, что ли?

– Ой, можно подумать, другим не то же самое нужно!

– Бывают романтики, – со знанием дела сказала Машка. – Я мечтаю о таком. Чтобы приезжал ко мне на крутой тачке и всегда с цветами.

– Ничего себе романтика!

– А ты предлагаешь серенады под окнами петь? – ехидно заметила Машка.

– Мне надо, – поразмыслила Жанна, – чтобы меня любили…

– Как все просто! – Машка с тоской посмотрела на груду посуды. – Давай перетащим все на кухню, а помоем завтра. У меня глаза слипаются. Переборщила я с шампанским…

– Ты ложись, – предложила Жанна, – а я все уберу.

– Хочешь посмотреть, каким Стас был в школе? – Машка залезла в шкаф, вытащила длинный узкий альбом и, открыв его на нужной странице, протянула подруге широким жестом. – Любуйся!

Кто-то сфотографировал Стаса в школьном коридоре. Полуобернувшись, он улыбнулся – ну просто голливудская кинозвезда.

Машка ушла спать, а Жанна решила досмотреть альбом. Но остальные снимки с незнакомыми лицами оказались малоинтересными, и только Стас привлекал ее внимание, она возвращалась к его фотографии снова и снова. Ослепленная его улыбкой, она ощущала распирающее ее восхищение, какое бывает у маленьких девочек, влюбленных в артистов.

Жанна подобное состояние испытывала раз сто. Но ее горячей привязанности к тому или иному объекту хватало на месяц-два, не больше. В один прекрасный день по абсолютно неизвестной и необъяснимой для нее самой причине юноша, еще вчера столь обожаемый, начинал раздражать, с него слетала вся притягательная магия, он превращался в заурядного парня, ковыряющего при девушках в носу…

Но короткое состояние влюбленности Жанне очень нравилось. Она словно летала на крыльях, и жизнь обретала смысл. Сейчас ее сердце было совершенно свободно, так что Стас появился очень вовремя.

Глава пятая

Дверь, ведущую в подвал, им открыл невысокий плотный человек, лет пятидесяти или больше, с совершенно седой бородой и темными вьющимися волосами до плеч. Он улыбался, излучая гостеприимство и доброту.

– Это я вам звонила, – расплылась в ответной улыбке Люба.

Она чувствовала себя не в своей тарелке: никогда раньше ей не приходилось попадать в святая святых – мастерскую настоящего художника. Потому для моральной поддержки была приглашена Варя.

Художник сделал приветственный жест, приглашая женщин спуститься по крутой лестнице. Мгновение спустя Люба с Варей оказались в просторной комнате с длинным накрытым столом. Очевидно, намечалась какая-то вечеринка. На бумажных тарелках в огромных количествах лежали бутерброды с колбасой, сыром и рыбой.

– Как сразу есть захотелось, – тихо сказала Люба, чтобы художник не слышал.

Из-за разладившейся свадьбы она не знала куда себя деть. У нее было чувство, словно она сама собиралась замуж, но в последний момент от нее отказались – то ли просто бросили, то ли заменили другой и даже не сочли нужным поставить в известность. Этот чокнутый Вова ведь так и не объяснился с Инкой! И хотя теперь уже не важно, из-за чего жених не явился на свадьбу, но Любу неизвестность угнетала. Она видела подобные сюжеты в кино, но в жизни ни о чем похожем даже не слышала! А вдруг Инка что-то скрывает? Ну не может же человек в здравом уме ни с того ни с сего так унизить, обидеть любимую девушку? Значит, у него есть кто-то еще! Или на него кто-то надавил! Например, его родители могли просто взять и спрятать Вовин паспорт! И он ничего сделать не мог! А теперь ему стыдно Инке признаться, что он оказался таким беспомощным…

Но с дочерью обсудить это Люба не могла. Инна при любом упоминании свадебного позора вспыхивала как спичка и закрывалась в своей комнате.

А Люба думала об этом, когда стирала, готовила ужин, шла по улице, поливала цветы, вела уроки в школе… То есть двадцать четыре часа в сутки. Она походила на натянутую струну, которая – еще мгновение – и лопнет, не выдержав перегрузки.

Пару дней назад Люба поставила тесто для пирогов и, хотя ничем особо занята не была, забыла о нем напрочь. Сначала она слонялась по квартире, пыталась читать, потом решила прогуляться к пруду. Она долго сидела на скамейке, смотрела на мутную воду. Зашла в церковь, поставила свечки, помолилась. Гена сказал, что придет поздно – накопилось много дел. Спешить было незачем, и Люба зашла еще в парк, который был заполнен молоденькими мамашами с колясками. Шум, производимый карапузами, вся эта суета почему-то вызвали у Любы слезы. Дети вырастают, заводят семьи и собственных детей, а у ее Инки все наперекосяк.

Вернувшись домой в совсем не изменившемся настроении, она обнаружила, что тесто расплылось не только по столу, но и по стоящим вокруг матерчатым стульям, с которых плавно перетекало на пол. Полночи Люба отскребала это безобразие, оставив семью без ужина, а слепленный из остатков пирог получился кислым и малосъедобным.

С этим надо было что-то делать. Как-то отвлечься.

Люба давно хотела повесить на пустые после ремонта стены своей квартиры какие-нибудь картины, как это делали все приличные люди. Коллега по работе, которая славилась своей приближенностью к искусству, дала ей несколько визиток с телефонами художников. Вчера Люба попыталась до них дозвониться. Отозвался только один – Гавриил Панюков, к которому они сейчас и пришли. Остальные мастера на звонки не ответили – видимо, пребывали в творческих поисках и игнорировали телефон.

– Сюда, пожалуйста. – Гавриил провел их в соседнюю, не менее просторную комнату, где и находились его работы.

Люба с Варей огляделись. Комната была уставлена скульптурами, бюстами и барельефами. Никакой живописью здесь и не пахло. Если ею тут и занимались, то, наверное, подпольным способом.

– Ты что, памятники решила расставить в своей квартире? – шепотом спросила Варя, когда художник отвлекся на какого-то знакомого.

– Мама родная! – совсем растерялась Люба. – Я была уверена, что он пишет картины. Ну коллега – удружила! Знаток искусства…

В центре комнаты, на самом видном месте, стояла глиняная скульптура. Это была фигура человека, изогнутого как дерево на ветру, которое, казалось, совсем не имеет опоры.

– Как вы думаете, кто это? – огорошил вопросом вернувшийся к подругам Гавриил.

Они дружно пожали плечами.

В комнате кроме них было еще несколько человек, которые или рассматривали панюковские произведения, или сидели в укромных уголках, ведя свои беседы. Громкий вопрос Гавриила, адресованный вновь прибывшим женщинам, заставил всех устремить взоры на незнакомок и прислушаться к разговору. От такого повышенного внимания Варя с Любой съежились. Их малоразвитая фантазия конечно же бросилась в глаза всем присутствующим, в чьих взглядах сквозили ирония и снисходительность. Как завсегдатаи, они сразу определили людей, далеких от высокого искусства.

Гавриил выдержал паузу, ожидая от женщин хоть каких-нибудь предположений, а потом торжественно объявил:

– Чехов!

– Неожиданно, – нашлась Люба.

Все-таки как педагог она умела быстро реагировать на самые каверзные вопросы.

– Вы привыкли к тому, что у мужских моделей должны быть торсы, мышцы? Как у Микеланджело? – пафосно произнес Гавриил. – Это несовременно. Современно – искать необычное видение. Мой Чехов изображен в образе Дон Кихота. Видите? В руке у него – вишни из сада. Сбоку – истерзанная Каштанка. На плече сидит чайка…

– Обычно на плече сидит попугай, – пробурчала Люба.

– У художника думают руки, – резюмировал мастер и, легким движением прикоснувшись к плечам женщин, словно извиняясь, отошел к кому-то из гостей.

– Ну что, берем? – усмехнулась Варя.

– Да ладно издеваться! – От встречи с искусством Любино настроение ничуть не улучшилось.

Они двинулись вдоль стен, рассматривая бюсты с прикрепленными табличками, на которых значились имена известных людей. Без этих пояснений подруги вряд ли узнали бы, с кого лепились оригиналы, – во многих случаях сходство оказывалось довольно слабым.

– Не могу, – сказала Люба, – тихо схожу с ума. У меня навязчивая идея. Все время думаю, почему Вова не стал на Инке жениться. Вчера позвонила его родителям и нарвалась на его папашу.

– И что?!

– Ему лечиться надо! Честное слово! Он заорал, что не хватало еще, чтобы его сын лез в петлю в столь раннем возрасте! Достаточно того, что он сам, то есть папаша, совершил такую ошибку и теперь расплачивается.

– Слушай, ну и семейка… Представляешь, куда бы Инка попала…

– Вот именно! Сказал, что все бабы – шлюхи и стервы. И пусть лучше Вова гуляет направо и налево – такое нес, я пересказать не могу. Я так поняла, что родители у Вовы разводятся и не могут поделить имущество. Папаша кричал, что жена, которая ни дня не работала, хочет у него все отнять и типа наша Инка тоже подобное задумала. Нужно нам их имущество! Папаша-то у них – мужик видный. Наверное, нашел себе другую… Деньги мужчин портят, им сразу хочется все старое заменить на новое.

– Вам не скучно у нас? – Около подруг опять образовался Гавриил с широкой улыбкой на лице. – Что обсуждаем?

– Как обычно, мужчин, – ответила Люба. – Почему они ориентированы только на молодых девушек? А нам что делать?

– Какая глупость! – Улыбка на лице скульптора сменилась гневным возмущением. – Это стереотип! Вам только кажется, что мужчины увлекаются молоденькими. Ну чем могут быть привлекательны всякие юные модели? – Он даже покрутил головой, словно отгоняя от себя неинтересный ему образ. – Привлекает та, у которой есть опыт! Чем больше у женщины было мужчин – тем богаче опыт. Пусть ей пятьдесят! Но у нее горят глаза…

Выдав свою тираду, он вернул радушную улыбку на лицо, опять слегка прикоснулся к плечам подруг и отвлекся на девушку, в которой чувствовалась хозяйка вечеринки. Она тихо, по-домашнему распоряжалась всем, включая самого Гавриила.

– Или жена, или любовница, – всмотрелась в нее Люба. – Сколько ей лет, как ты думаешь?

– До тридцати, – уверенно ответила Варя.

– Что же он себе не выбрал пятидесятилетнюю, у которой глаза горят? – Люба становилась агрессивной. – До чего же мужики двуличные! Говорят одно, а делают прямо противоположное. Мне Вовину мамашу даже жаль. Хоть она и явная стерва, но, когда мы были у них в гостях, мне показалось, что ее там за человека не считают. Такая, знаешь, птичка в золотой клетке. Накрыл платком – она молчит. Открыл – что-то вякнет. При этом она изо всех сил пытается продемонстрировать свою значимость. Жалкое зрелище.

– Вот видишь: что ни делается – все к лучшему! Наверняка у Вовы – все замашки его папаши! Яблоко от яблони… Сама ведь знаешь.

– Все за стол, – захлопотала молодая хозяйка мастерской.

Народ пополз занимать места.

– Может, домой? – неуверенно предложила Варя. – На нас ведь не рассчитывали.

– Раз в жизни в люди вышли – и домой?!

Любе уходить не хотелось. Дома ее подстерегали все те же мрачные мысли, от которых нужно было куда-нибудь убежать.

– Я, кстати, думала, что у художников в мастерских – полный бедлам, все замазано краской, глиной и чем-нибудь еще. А тут так чисто и уютно. Останемся! Нас ведь не выгоняют.

Будто заметив их сомнения, молодая хозяйка помахала им рукой и показала на пустые стулья.

Они расположились за столом, и им выдали по бумажному стаканчику, наполненному дешевым красным вином.

– Друзья! – сказал Гавриил Панюков. – Давайте выпьем за то, чтобы люди умели быть благодарными. Если мы этому научимся, то нам повезет в жизни. Когда-то я приехал в Москву без денег, без связей, но встретил людей, которые мне помогли. И сейчас я могу помочь им.

Все зааплодировали.

Выпив, Варя посмотрела на публику. Преобладали молодые девушки. Ученицы, которым мастер стремился помочь, или поклонницы? Их разбавляли несколько мужчин среднего возраста, двое из которых сидели как раз напротив и спорили на сложную философскую тему – как достичь в этой жизни гармонии.

– Гармоничный – это когда все нормально с гормонами, – пошутил один, похожий на журналиста Дмитрия Захарова из давно закрытого «Взгляда».

Люба с Варей дружно засмеялись шутке, и лже-Дмитрий оценил их «правильную» реакцию. Он сразу переключил свое внимание на подруг.

– Раньше я вас здесь не видел, – сказал он. – Вы – художницы?

– Что вы! – отмахнулась Люба. – Мы, собственно, случайно сюда попали.

– Здесь все случайные, – скептически отметил лже-Дмитрий. – А вы чем занимаетесь?

– Я преподаю в школе музыку, Варя – по коммерческой части… А вы?

– Поэт, художник… В одном лице. – Он перестал жевать бутерброд. – Меня зовут Валентин.

– Очень приятно. Люба. А что вы как художник делаете?

– В смысле? – не понял Валентин.

– Занимаетесь живописью? – пришла на помощь Варя. – Или, например, мебель расписываете?

– Я специализируюсь на пейзажах, портретах, – с достоинством ответил Валентин.

– И продаете? – с надеждой спросила Люба.

– Конечно. Причем недорого. Могу и на заказ, – Валентин очень оживился. – Интересуетесь?

– Портретами – нет. Я ищу что-нибудь для домашнего интерьера.

– Хотите посмотреть мои работы?

– С удовольствием.

– Я напишу вам свои координаты. Позвоните, когда удобно, договоримся. – Валентин засуетился, разыскивая в своей барсетке бумагу и ручку. – Вот, – протянул он адрес и телефон.

– Надо же! – удивилась Варя, заглянув в бумажку. – Вы живете в одном доме с нашей подругой. Ну то есть она там уже не живет, уехала из Москвы, но квартира осталась.

– Мир так тесен! – сказал Валентин. – Так я жду вашего звонка!

Его окликнула какая-то девушка. Она стояла, застегнутая на все пуговицы, и недовольно смотрела на поэта-художника, ведущего оживленную беседу с неизвестными женщинами. Видимо, она собралась уходить, и ей не нравилось, что Валентин этого даже не замечает.

– Наверное, жена, – предположила Люба, когда поэт-художник засеменил в сторону девушки. – Взгляд собственницы. – Она взяла с тарелки очередной бутерброд, налила в бумажный стаканчик еще вина и сказала Варе: – Кажется, ко мне вернулся аппетит. Последнее время я совсем не могла есть.

– И на здоровье. – Варя придвинула ближе к Любе какой-то салат в пластмассовой чашке. – Представляешь, не могу найти ключ от Женькиной квартиры. Как сквозь землю провалился! Ума не приложу, куда он мог деться! Все перерыла. А мне квартиру надо клиентам показывать! Что делать?

– Вскрывать и новый замок ставить, – с переполненным ртом предложила Люба. – Что тут думать?

– Там дверь металлическая. И замок какой-то сложный.

– Я знаю! – вскрикнула Люба, опустошив салатницу. – Надо Гавриила попросить! У него же ручки золотые. Вон какие статуи ваяет! Что ему примитивный замок открыть? Эх, жаль, Валентин ушел…

Словно чувствуя, что он нужен Варе с Любой именно в этот момент, Гавриил оказался около подруг.

– Все нормально? – спросил он.

– Гавриил! – с места в карьер рванула Люба. – Вы – такой умелый человек. А дверь без ключа открыть можете?

Мастер не сразу понял, о чем его спрашивают. Но улыбка медленно сползла с его лица.

– Простите? Какую дверь?

– Моя подруга, – Люба пальцем ткнула в Варю, – потеряла ключ. Теперь она не может попасть в квартиру.

– А Варя живет одна? Больше ни у кого нет хотя бы запасных ключей? – Лицо Гавриила выражало напряжение и подозрительность.

– В том-то и дело. Знаете, долго объяснять. Варя живет не одна, с семьей. Но квартира – не ее, а нашей приятельницы, которая переехала в Германию и попросила жилье продать. А Варя потеряла ключ.

– И вы хотите, чтобы я пошел и открыл дверь?

– Да! – обрадовалась Люба. – Я подумала, что вам это по силам.

– Но я не вскрываю чужие квартиры, – Гавриил нахмурился. – Мы с вами для этого недостаточно знакомы.

– Мы можем…

– Подождите, – остановил Гавриил Любу. – Даже если бы я согласился, то это не так просто сделать. Дверь металлическая?

– Да.

– С распорками?

Люба посмотрела на Варю, а та пожала плечами.

– Какая разница? – спросила Люба.

– Большая, – назидательно ответил Гавриил. – Если без распорок – можно просверлить замок дрелью. Если с распорками, то надо болгаркой спиливать петли. И то не поможет. Придется проем выламывать.

– Новый замок надо покупать? – проявила сообразительность Люба.

– А как вы думаете? – иронично усмехнулся Гавриил.

– Так вы нам отказываете?

– Ну, – скульптор помялся, – я, конечно, могу посмотреть. Но ничего не обещаю.

И с возгласом «дорогой мой!» он бросился к какому-то мужчине, который вошел в мастерскую. Видимо, это был желанный гость. Или Гавриил нашел повод, чтобы убежать от странных женщин, пристающих к нему с сомнительными просьбами.

– Я тут в одной газете читала интервью с Анжеем Вайдой, – посмотрела вслед скульптору Люба. – Так вот, он сказал, что героем нашего времени может стать Женщина. Потому что именно мы ответственней, мудрей и во всех отношениях лучше. Заметь, он это не перед Восьмым марта произнес. И он прав. Мы вечно должны рассчитывать только на себя. Кстати, – осенило Любу, – чего мы кого-то просим, если у нас собственные мужики есть. Неужели твой Серега не может этой дверью заняться?

– Ой, у него депрессия. – Варя представила, как разворчится муж, если она обратится к нему сейчас с подобной просьбой. – Эти проблемы с работой… Да он и не сумеет. И потом, мы с ним почти не разговариваем.

– Тогда я Генке скажу. Пусть съездит и посмотрит, что там сделать можно. И чего я, правда, к Гавриилу привязалась? Неудобно получилось. Нас встретили, накормили, напоили, а мы – здрасте вам! – требуем от незнакомого человека квартиру вскрыть. Черт-те что, бедняга, подумать мог! К тому же я ничего у него не покупаю. Свинство сплошное. Надо сваливать отсюда. – И Люба бочком продвинулась к выходу, потащив за собой Варю.

– Вы уходите? – Хозяйка мастерской заметила их маневр.

– Спасибо вам за все, – прощебетала Люба. – Мы получили несказанное удовольствие.

На улице совсем стемнело, но вечер был теплый. Весенний воздух рождал благодушное, доброе настроение. И подруги решили немного пройтись.

– Вот как они живут? – рассуждала по дороге Люба. – Постоянно народ, вечеринки, открытые для всех двери… Неужели не устают от этого? И когда Гавриил успевает работать? Мне всегда казалось, что художнику надо запереться в четырех стенах, никого не видеть и не слышать, ни на что не отвлекаться, чтобы воплотить свою идею в бронзе или гипсе. Он же растрачивает собственную энергию, которую надо в себе собирать и всячески экономить.