Текст книги "Не говори любви «прощай»"
Автор книги: Татьяна Потапова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцать восьмая
Из «зеленого коридора» зала прилетов Шереметьево-2 Женька выплыла в числе первых пассажиров, прилетевших рейсом Франкфурт – Москва. Вкусы ее мало изменились. Она была все в том же своем любимом наряде, которому отдавала предпочтение последние лет десять, – свободных хлопчатобумажных брюках и рубашке, скрывающих, по Женькиному мнению, все недостатки ее большой фигуры и позволяющих телу легко дышать. Объемная сумка, как обычно, болталась на ее плече. Свободной рукой она тащила за собой черный чемодан на колесиках, в который легко могла поместиться сама. И только ярко-розовая широкополая шляпа с крупными красными цветами была чем-то новеньким, совсем Женьке не свойственным: раньше она вообще не носила головных уборов.
Бросив чемодан на произвол судьбы, Женька кинулась в объятия встречающих – Вари, Любы и Гены, подпрыгивающих на месте от нетерпения: рейс задержался, они торчали в аэропорту второй час…
– Как вам мой цвет волос? – уже в машине кокетливо спросила Женя и стащила с себя нелепую шляпу.
Свежевыкрашенные волосы были с ярким рыжим отливом… Теперь стало понятно, что Женька на нынешнем этапе тяготеет к красному.
– Мы там в парикмахерскую не ходим – дорого, – тараторила она, сидя на заднем сиденье между Варей и Любой. – У своих прихорашиваемся, на дому, – Женька похлопала по большой сумке. – А это бесплатно в Красном Кресте выдали. Нормально, правда?
Живя в Москве, она обычно предпочитала товары известных производителей. И никогда не пользовалась услугами непроверенных, безымянных парикмахеров.
– Как хорошо, что ты приехала и что все так совпало: и продажа квартиры, и Инкина свадьба! – Варя вдруг переполнилась сочувствием к подруге, у которой с эмиграцией так резко поменялся социальный статус. – А Полинка под венец еще не собирается?
– Чтоб вот так конкретно – нет… Но все к тому идет… Честно вам скажу, сначала Полинкин бойфренд не произвел на меня особого впечатления… Не Ален Делон… Но когда пообщаешься, посмотришь, как он к Полинке относится, к ребенку…
– Почему же разведен, если такой хороший? – Люба непроизвольно вспомнила Генкину позицию в этом вопросе.
– Его бывшая жена влюбилась в другого, – отвечая, Женька вертела головой по сторонам, отыскивая изменения на улицах, по которым они проезжали. – Ой, понастроили сколько! А ведь здесь раньше рынок был… Надо же, какой комплекс отгрохали… Но у них, между прочим, прекрасные отношения. Она звонит и поздравляет его с праздниками.
– Что ты, Любаша, зациклилась на разведенных мужчинах? – Варя поерзала на месте – все-таки втроем на заднем сиденье было тесновато, Женька занимала слишком много места. – Не всем же так везет, как твоему Генке…
– Это да! – Генка одобрительно посмотрел на Варю через зеркало заднего вида.
– Вот именно! – согласилась и Женька. – Кому-то везет, а кому-то… Одна моя знакомая прожила в браке десять лет. Внешне это была идеальная семья. Муж ее боготворил и все по дому делал. А она его не любила с самого начала.
– Зачем замуж выходила? – вырвалось у Вари.
– По инерции. Все выходили, и она тоже. Юность бестолковая, первый мужчина, все такое. Сама не знаешь? Она даже детей не хотела от него заводить, но потом, правда, родила. Из-за натиска родителей. Ну а потом – абсолютно случайно! – познакомилась с одним человеком, безумно влюбилась. Несколько лет не могла решиться на развод, мучилась. Он тоже был женат. И все-таки оба развелись, оставили квартиры и имущество прежним женам-мужьям, начали жизнь «с нуля».
– А сейчас? – в один голос спросили Варя с Любой.
– Прекрасно! Преуспевают! Двенадцать лет вместе. Моя знакомая говорит: это мой человек, и я каждое утро, когда просыпаюсь, благодарю Бога за то, что он мне его послал. Ведь если бы не встреча с ним, она так бы и тянула лямку с нелюбимым, потому что по натуре очень ответственная.
– А муж бывший? – В Варе проснулось сочувствие к брошенному мужчине.
– Пьет сильно. Всегда был слаб на это дело…
– Понятно, – сделала вывод Люба. – Из-за пьянства не выдержала.
– Я же объясняю: не любила… В любви все дело…
– А я считаю, – безапелляционно заявила Люба, – что в основе любой измены лежат похоть и стремление к разнообразию…
– Прости меня, Любаша, – вскинулась Женька, обидевшись за столь неромантический подход, – но эти твои учительские замашки меня порой бесят! Типичная черта педагогов. Все-то они знают, всех учат, и только они правы! Терпеть не могла школу! Даже сейчас с ужасом вспоминаю.
Она насупилась и демонстративно направила все внимание на лобовое стекло.
– А что я такого сказала? – удивилась Люба. – Ну любовь и любовь… Бывает. Я же не спорю насчет единичных случаев…
– Помнишь, – Варя потрясла Женьку за мягкое плечо, – ты мне по телефону рассказывала про Полинкину подругу, которая поехала в Германию жениха искать? И что? Удалось?
– Ну да, – Женька все-таки всегда отличалась отходчивостью. – Полинка ее познакомила с одним русаком, и та весь месяц с ним провела. Что хорошо: Полинке было некогда ее развлекать… Одно «но»: парень еще не разведен. А это очень долгий процесс. Только, – Женька покосилась на Любу, – я точно не знаю, кто там от кого ушел.
– И фиг с ними, – Любе слушать о судьбах неизвестных ей персон надоело. – Сейчас едем к Варьке! Нам столько тебе надо рассказать!
…Встав ни свет ни заря, Варя целый вечер готовилась к встрече Женьки: она потушила мясо, специально купленное на Ленинградском рынке, с черносливом и разными специями, а из магазинного теста испекла пирог со свежей капустой и яйцом. Для нее подобный поступок стал почти подвигом: последнее время Варя почти не включала электроплиту. Готовить было некому – мужа кормили другие, а дочь возвращалась поздно и никогда не хотела есть. Сама Варя ограничивалась бутербродами. Но даже их делать ей было с некоторых пор лень. Ее вполне устраивали перекусы в московских кафешках, в которые они забегали со Светой, мотаясь по делам своего зарождающегося агентства.
Из собственной семейной жизни Варя вынесла неутешительный вывод: домашний труд слишком мало ценится. Уборка, готовка, стирка, глажка, особенно если к ним относиться добросовестно, отнимают кучу времени, но ее усилий никто даже не замечает. Последнее время Варя почти прекратила все это делать, и никакой катастрофы не произошло. Жанна, вытащив какую-нибудь кофту из ящика с грязным бельем, спокойно ее стирала, не возмущаясь, как раньше, что у матери не дошли руки. А в квартире сохранялся сам по себе относительный порядок, потому что просто никто ничего не раскидывал.
И только по каким-то великим поводам на Варю нападало бытовое трудолюбие. Например, сейчас, перед приездом подруги. Она даже успела протереть полы, чего не делала очень давно.
Поедая одновременно и мясо, и пирог, запивая все это немецким вином «Молоко любимой женщины», Женька внимала рассказу подруг о драме, разыгравшейся в ее собственной квартире.
– Кошмар! – с полным ртом выкрикивала она, накладывая себе добавку. – Ужас! Как все было задумано! Так вы говорите, там теперь даже есть на чем спать?! До чего же вкусно! Я ведь целый месяц сидела на диете! Заметно? – Женька прожевала последний кусочек пирога и отодвинула тарелку.
– В общем, да, – дипломатично ответила Варя.
– Я вам сейчас пострашнее историю расскажу, – Женька облокотилась на стул, собираясь поразить воображение подруг. – К моей соседке приезжал родственник из Америки. Он работал в одной преуспевающей компьютерной фирме, которой успешно руководила женщина – из наших, тоже эмигрантка. Тетка хваткая, дело поставила как надо. Еще в России она была безумно влюблена в одного ученого-химика. Когда в Америке на ноги встала, перетащила к себе этого мужика. Они поженились, ребенок появился. Тетка и сама процветала, и мужа двигала. А он перспективный оказался, даже на какую-то премию претендовал в фармацевтическом деле. Разбогатели страшно. И вдруг ученый-химик пропадает, а через какое-то время полиция находит его расчлененный труп! Тетка в тоске! Все ей сочувствуют, жалеют! И тут – совершенно случайно – выясняется, что она сама же мужа и прибила! И расчленила тоже сама! А из-за чего? Да все на почве ревности! У ученого обнаружилась любовь на стороне. Даже, кажется, в другой стране. Точно уже не помню. Что в итоге? Тетка – в тюрьме. Сын, потерявший отца и практически мать, – в лечебнице. Состояние, фирма – под угрозой. Спрашивается: ради чего все это надо было делать?!
– Да, вот! – одновременно сказали Люба и Варя.
И все трое замолчали, думая о том, на что только люди не идут в порыве своих страстей.
– Этот родственник моей соседки, – продолжила Женька, – говорил, что бывшая его начальница – женщина властная, сильная, но все равно никто и подумать не мог… Ему уволиться пришлось – фирма-то разваливалась. Вот я и хочу сказать, – обернулась Женька к Варе, – нечего себе жизнь портить, если муж завел интрижку на стороне. Плюнь и живи дальше.
– Об убийстве я как-то не думала, – потрясенно заметила Варя.
– И слава богу! – сказала Женька.
Она перевела разговор на свою забугорную жизнь. В какой-то момент глаза ее увлажнились, она надрывно стала жаловаться, что чувствует себя в Германии вторым сортом, что до конца жизни останется там чужестранкой, что никому не советует уезжать, что деньги из «кубышки» тают и ей страшно за завтрашний день… Вот на днях у нее сломался телевизор, она пошла в «социал» просить деньги на новый, а ей дали только шестьдесят евро, а разве на них купишь нормальный телевизор, разве что какой старенький… Пришлось добавлять… И так на каждом шагу… Льготы урезают… Потому что раньше выдали бы спокойно двести семьдесят евро…
А уже через несколько минут, приняв очередную порцию «Молока любимой женщины», Женька резко сменила обличительное направление своей речи на жизнеутверждающее. Блеснув глазами, она заявила, что жить там лучше, человек социально защищен, и каждый знает, что как бы что ни сложилось, государство его не бросит – обеспечит и крышу над головой, и кусок хлеба, и о здоровье позаботится. Пожилые люди ведут там активный образ жизни, ходят в клубы по интересам, дружат, путешествуют. А как здесь существуют на столь мизерную пенсию – Женька не понимает. И если у российского пенсионера сломается телевизор – куда он, спрашивается, за помощью пойдет… А сколько людей здесь, в Москве, разорялось, теряло все, какие были трагедии…
– Варюха вот тоже дело свое открывает, – сообщила Люба. – Хочет впрок денег заработать…
– Хотеть не вредно, – Варя покатала по тарелке зеленую оливку, – но это еще не значит, что я себе старость обеспечу, тем более все ниши давно плотно заняты. Может, и прогорим. Вот если бы я могла заработать интеллектуальным трудом… Как твой несчастный ученый-фармацевт… Но таланта не дано. А ты работать не собираешься?
– Я же с внуком сижу! – гордо сказала Женька. – Фотографии привезла, сейчас покажу. – Она полезла в свой огромный чемодан.
– А я плохо себя бабушкой представляю, – рассматривая снимки Женькиного внука, вздохнула Люба. – То есть там утю-тю, подарки, в зоопарк сходить – это пожалуйста. Но больше всего боюсь, что посадят мне ребенка на шею и забуду я, что у меня и другие интересы есть.
– В Германии не принято напрягать внуками. – С Женькиного лица не сходило умиление. – Там держат дистанцию. Никто просто так не позвонит родителям и не скажет: я вам ребеночка на вечерок подброшу, потому что мы в кино хотим сходить. А у нас это в порядке вещей. И когда все время соглашаешься, то потом любой отказ воспринимается как смертельная обида. Но я так своего внука люблю! Даже не представляла, что так бывает! Смотрите: он же на меня похож!
– Что-то есть, – согласилась Варя. – В овале лица…
– У нас на работе одна учительница стала бабушкой, – вспомнила Люба. – Дочь с зятем привозят ей ребенка на каждые выходные, потому что им, оказывается, надо отдыхать. На днях дочь сказала: «Мама, мы видим, как ты любишь внука! Знаешь что, не жди, когда мы о чем-то попросим, не стесняйся, проявляй инициативу. Если захочешь с ребенком посидеть – сразу звони».
– Вот-вот, – поддержала любящая бабушка Женька. – Они такие интересные! Видимо, думают, что наша жизнь уже закончилась. А, может быть, мне просто хочется на диване полежать, задрав ноги? Заслужила я это или нет?
В этот момент у Вари сжалось сердце, щемящий комок подкатил к горлу… Почему-то вспомнилась зимняя ночь, канун Крещения, они трое у Женьки дома, на столе в ее комнате – огромное зеркало, перед ним – горящая свеча… Они сидят как загипнотизированные и пытаются высмотреть в полной темноте будущих женихов, но вместо них в зеркале лишь колышется язычок пламени… Потом они выбегают из дома, пытаются найти какого-нибудь прохожего, выяснить, как его зовут, чтобы узнать имя будущего суженого… Но на улице, как назло, ни души, мороз за тридцать градусов, все нормальные люди тихо сидят по квартирам… Люба придумала тогда еще один способ: вывесить за окно три полотенца. Утром они должны были их снять. Если бы полотенца намокли, то все бы в том же году вышли замуж. Если нет – оставаться им вековухами! Но они, видимо, плохо закрепили полотенца, которые все три наутро дружно исчезли. Наверное, их снесло ветром. И будущая судьба трех подруг осталась невыясненной.
Но они тогда и так были уверены, что у них-то все сложится как надо, что впереди длинная счастливая жизнь и они много чего в ней успеют. Как сейчас их подросшие дочери, которые пока и не подозревают, какие разочарования таятся в кустах у той дороги, по которой им придется идти.
Женька затормошила подруг: ей не терпелось взглянуть на свою квартиру. Как будто после приключений, которые в ней происходили, что-то там могло измениться. На завтра уже была назначена сделка по продаже, потом, если останется время, они решили посмотреть новостройки, куда Женька собралась вложить освободившиеся деньги. Эту логику Варя не вполне понимала: зачем менять шило на мыло, столько лишних хлопот… Но Женька никогда не слушала чужих советов, даже когда принимала решение об эмиграции, и поступала так, как считала правильным лично она, исходя из своих собственных резонов.
…Двери Иркиной квартиры были распахнуты настежь, и Варины ноги остановились, отказываясь двигаться дальше. Они вернулись из отпуска! Вместе! И вот сейчас – через мгновение! – предстанут перед ней, загорелые и счастливые! Как за последнюю опору, благодаря которой она сможет пережить эту встречу, Варя крепко ухватилась за подруг. Лифт, грохоча, двигался снизу. Щелкнув, он затормозил на их этаже, створки дверей раздвинулись, на площадку вышел мужчина – невысокий, круглый, как колобок…
– Саша! – дико и отчаянно крикнула Варя, словно выпустив вместе с этим воплем сковавший ее страх.
Мужчина посмотрел на нее. Изумление на его лице медленно сменилось смущением, в которое вкраплялись проблески узнавания.
– Вот так встреча! – облегченно сказал он наконец. – Я вас не сразу узнал… Подумал: какие знакомые лица, где-то я их видел… Теперь вспомнил: у Светки на даче… Правильно?
– Да-да, – подтвердила Варя. – Вы – Светин двоюродный брат… Любаш, помнишь? – Она оторвала от подруги свои сцепленные пальцы.
– Конечно! – вежливо улыбнулась Люба. – Вы с тех пор не изменились…
– А я здесь живу! – бодро сообщила Варя, поглядывая при этом в сторону открытой Иркиной двери – ей показалось, что там, внутри, произошло какое-то движение.
– Серьезно?! – неожиданно обрадовался Саша. – Какая у вас квартира? Эта? Вот здорово! Значит, соседями будем!
– Как… соседями… – До Вари плохо дошел смысл сказанного. – Почему соседями?
– Да я же переезжаю в эту квартиру, – Саша показал на Иркину дверь. – Мы как раз сейчас с ребятами смотрим, что тут сделать можно, какой ремонт, что покупать…
– Я не поняла. А куда эта… Ира… делась?
– Вот так мы и живем! – укоризненно сказал Саша. – Соседка уехала, а никто не заметил.
– Не заметил, – как во сне повторила Варя.
– Они не общались, – объяснила Люба.
– Бывает, – с пониманием кивнул Саша. – А мы с ней квартирами поменялись. Она объяснила, что ей срочно нужны деньги, а такая большая жилплощадь ей ни к чему. Вот и сделали обмен с доплатой. Очень быстро, буквально за два дня. Я доволен, мне этот район нравится. У нее какие-то проблемы с сыном… Для него деньги нужны. Кажется, в долги влез. Видел я этого сына. По-моему, у него та же болезнь, что у нашего Вовы, – Саша грустно вздохнул. – Бедная женщина…
У Вари возник порыв открыть Саше глаза на «бедную женщину», но она не знала, с чего начать.
– Так она с сыном в вашу квартиру переехала? – тоном следователя спросила Люба. – Или еще с кем-нибудь? Никто там поблизости не крутился?
– А кто? – насторожился Саша. – Я не понял…
– Ну там муж… Может, с мужем…
– Она говорила, что разведена… А там кто ее знает… Я квартиру освободил, все барахло на дачу перетащил…
– Света даже не сказала ничего, – обиженно заметила Варя.
– Она и не знает еще! Я же говорю: все слишком быстро решилось. Да мы с ней с того дня, как Вову проводили, больше и не общались… Надо будет позвонить…
– Где же вы жить будете? Во время ремонта?
– На даче. Лето ведь! Мы летом всегда там живем.
Из бывшей Иркиной квартиры высунулся мужчина и, не обращая внимания на теплую компанию, пробуравил Сашу взглядом:
– Ну ты куда пропал?! Где сигареты?!
– Елки, – Саша похлопал себя по карману, – с соседками заболтался, забыл обо всем… Ладно, девчонки, встретимся еще. – И он скрылся в бывших Иркиных комнатах, которые как по волшебству превратились в Варином сознании из ведьминой норы, где варят коварное зелье, в милый семейный шалаш.
Раньше она и не подозревала, что появление одного-единственного человека способно так изменить отношение к обычной каменной коробке. Варино настроение при этом скакнуло на десяток градусов вверх. Интересно, а сбежала бы отсюда Ирка, если бы она не оттаскала ее за волосы?! Какое счастье, что теперь не надо бояться случайных встреч с этой стервой! Может быть, у Вари есть ангел-хранитель, который сжалился над ней и выжил соседку?!
– Жень, – развеселившись, сказала она, – имей в виду, там прямо под тобой один художник разместился, зовут Валентином. Если приставать будет – ни в коем случае не поддавайся. Он – полный придурок, к тому же у него лишай.
– Больше мне делать нечего, – фыркнула Женька. – Думаешь, в Германии такие ко мне не подкатывали? У меня требования завышенные. Так что любые попытки вашего художника обрублю на корню!
Они вошли в лифт, и Варя подумала, что это Женька привезла с собой удачу и теперь все должно быть хорошо.
Глава двадцать девятая
Все происходило именно так, как Жанна и предполагала, с одной поправкой: ее поставили не в колбасный отдел, а в кондитерский. Целыми сменами она взвешивала конфеты и упаковывала торты и уже через несколько дней удивлялась тому, как раньше без разбору килограммами могла поглощать сладости. Дядю Виталия она видела только один раз, когда устраивалась на работу. Но все в магазине считали, что Жанна – его дальняя родственница, а потому никто к ней не придирался даже тогда, когда она делала ошибки.
Если Виталий был свободен от своей охранной деятельности, то он ждал, когда Жанна закончит смену, и провожал ее домой. Полпути они проделывали пешком.
С ним она могла говорить. О маме. Об отце. О том, что ей не нравится эта монотонная работа. Конечно, она временная, но будущую профессию Жанна тоже плохо себе представляет… Виталик все понимал. Говорил: «А я больше двух часов с родителями вообще не выдерживаю». Или: «Я всегда с первого сентября начинаю новую жизнь». С ним можно было обсуждать даже совершенно потерявшую совесть Машку.
Та звонила пару раз и упивалась своими отношениями с Димой. В первый раз Жанна молча слушала, хотя ей хотелось разбить телефон. Но, возможно, в душе она была тайной мазохисткой, потому что на самом деле ее распирало желание узнать все подробности. Машка словно чувствовала это и старалась изо всех сил. Дима подарил ей розу. Они катались на роликах. Он готов не расставаться с ней сутками напролет.
Они шли домой после работы, получив свою первую зарплату, и Жанна, сдерживая усилием воли накатившиеся слезы, рассказывала Виталику про этот Машкин монолог. Вдруг он остановился, взял Жанну за руку, втянул в ближайший цветочный магазин и сказал скучающей продавщице:
– Выберите, пожалуйста, пять свежих роз, таких же красивых, как эта девушка…
И продавщица заметалась, вытаскивая то белые, то красные, то розовые…
Когда Машка позвонила во второй раз и запела свою песню о Диме, Жанна сказала:
– Мне это неинтересно.
– Что ты обижаешься? – тоном невинной жертвы спросила Машка. – Мы же подруги. И я не виновата, что больше понравилась Диме. Не будем же мы из-за него ссориться…
Жанна нажала на рычаг и отключила телефон. Она слышать не могла этот предательский голос…
Как-то позвонила и Вика, вернувшаяся из круиза по Средиземному морю.
– Говорят, – задушевно проворковала она, – что Машка отбила у тебя парня. Переживаешь, наверное?
– У меня их много, одного подарить не жалко, – Жанна хотела продемонстрировать свою жизнерадостность и рассмеяться, но у нее вырвался лишь нервный смешок.
– Говорят, – не унималась Вика, – что ты с горя в уборщицы подалась?
Это было уже слишком.
– Меньше слушай завистников, – Жанна постаралась обронить это небрежно, как бы между прочим. – На самом деле мне папа бутик подарил. В Петровском пассаже…
– Ничего себе! – поразилась Вика. – Италией будете торговать? А ты мне дисконтную карту сделаешь?
– Непременно, – пообещала Жанна. – Как только откроемся…
Виталик насчет бутика очень смеялся.
Впервые за все время у них совпал выходной. Лето подходило к концу, хотя на погоде это не отражалось – температура держалась в районе двадцати семи, все давно ходили по городу почерневшими от солнца, а Жанна еще ни разу даже не купалась.
И теперь они ехали к Виталику на дачу.
Перед отъездом мама конечно же провела инструктаж.
– А его родители там будут? – строго спросила она.
– Не знаю. – Если Виталик не способен находиться с родителями больше двух часов, то у Жанны начиналась аллергия на мамины вопросы после первой же минуты.
– Ты взрослый человек, – взгляд мамы сосредоточился, точно она собиралась открыть дочери страшную тайну, – и понимаешь, для чего молодые люди зовут девушек на дачу…
– Так мне что, вообще никуда не ходить? – не выдержала Жанна. – Ни в гости, ни на дачи… Если я взрослый, как ты говоришь, человек, то имею право сама решать, где и с кем мне встречаться?!
Сейчас, сидя рядом с Виталиком, она продолжала свой внутренний монолог с матерью. Сессию она сдала, на работу устроилась… Можно хоть теперь не контролировать каждый ее шаг и не диктовать, что ей делать в свой единственный выходной?! Папы нет, так мама все свои усилия направила на нее, уже просто не продохнуть! Почему все лезут в ее личную жизнь?! Конечно, Жанна в какой-то степени маму понимает… Уж ей ли не знать, как тяжело, когда тебя предают близкие люди! Она вот купаться на Клязьму едет, а мама одна, будет сейчас слезы лить…
Жанна достала мобильник.
– Мам, – она придала своему голосу бодрость, – знаешь что, вы съездите с тетей Любой и тетей Женей на пляж. Погода отличная! Чего ты дома киснешь?
– Ладно, – сказала Варя, – отдыхай.
Они проехали Каширку, свернули с шоссе на узкую дорогу, где начинались дачные поселки, и уже в воздухе ощущалось, как городской ритм менялся на неторопливое существование местных обитателей. Полураздетые, часто в одних купальниках, они шли куда-то в сторону леса, копошились на своих участках, выходили из придорожных магазинчиков, держа в руках минералку и обязательно несколько батонов хлеба…
– Видишь, – показал Виталик на маленькие дачные домики по обеим сторонам дороги, издалека похожие на скворечники, – вот такая у нас дача. Я потому и не люблю туда ездить, что даже ночевать негде, одна комната.
– Так мы купаться едем, – сказала Жанна, – а не ночевать…
Автомобиль шел мягко, не реагируя на неровности дороги, успокаивал, убаюкивал… Виталик держал руль одной рукой, а другой искал радиостанцию с подходящей музыкой, перепрыгивая с одной частоты на другую…
– А когда тебе отец машину дает, то на чем ездит сам? – спросила Жанна.
– Ему она не очень-то нужна, – Виталик наконец остановился на «Монте-Карло», где в эту минуту распиналась о своих чувствах Дженифер Лопес. – У него служебная есть, с водителем.
– Да? – Жанна никогда не интересовалась родителями Виталика. – Кем же он работает?
– Министром.
– Серьезно?
– А что тут удивительного?
Действительно, подумала Жанна… Правда, немного странно, что Виталик при таком папе работает охранником, а не плавает в круизе, как, например, Вика…
– Батя мне ключи вручил со словами «не балуйся!», и я не понял, что он имел в виду…
Они миновали пруды, по берегам которых расселись многочисленные рыбаки, и съехали на разбитую проселочную колею. По обеим сторонам был лес, и ветки от деревьев чуть ли не лезли в открытое окно, через которое Жанна с наслаждением вдыхала чистый сосновый воздух. Еще через несколько метров начался свежий асфальт, и, прокатившись по нему минут десять, они остановились около солидного дома с забором из красного кирпича, который ничем не напоминал полуразвалившийся «скворечник» с единственной комнатой.
Жанна шла по дорожке, выложенной серыми каменными плитами в центре ярко-зеленого газона, и ехидно спрашивала Виталика:
– Ты адрес, случайно, не перепутал? По-моему, здесь можно отыскать местечко для ночевки…
– Пошутить нельзя? – Виталик был доволен своим маленьким розыгрышем и произведенным эффектом. – Пойдем смотреть дом…
На всех трех этажах царил идеальный порядок. Комнат было несколько – больших, светлых, обшитых деревом. Наверху в большом зале стоял бильярдный стол. Виталий сунул Жанне кий и предложил:
– Попробуй.
Она долго целилась, но удар получился слабым, и шар, сдвинувшись сантиметров на пять, остановился. Когда-то Жанна уже пробовала играть в бильярд, и у нее неплохо получалось. Сейчас она лишь беспомощно тыкала кием, как слепой котенок, пока Виталик загонял шары в лузы один за другим. Так что партия закончилась быстро и с разгромным счетом.
Выгрузив сумки, они отправились на Клязьму. Пологий берег, на котором за жаркое лето вытоптали всю траву, был заполнен людьми так же тесно, как сочинский дикий пляж в пик сезона. Народ располагался здесь основательно, на целый день – с детьми, провизией, напитками.
– Хорошо! – растянулась на полотенце Жанна, подставив спину солнцу.
– Я – купаться! – Виталик стянул с себя шорты и футболку и бегом помчался в воду.
Жанна приподнялась, слегка подвинулась в сторону, потому что вставшая перед ней парочка полностью заслоняла и реку, и скрывшегося в ней Виталика. Прищурившись, она всматривалась в мелькающие на поверхности воды головы… На несколько метров дальше всех купающихся вынырнул пловец и профессиональным кролем буквально полетел к середине реки. Жанна даже не увидела, а, скорее, почувствовала, что это он. За то время, что они были знакомы, она уже привыкла к тому, что Виталик все делает лучше других. Она часто ловила себя на мысли, что испытывает за него гордость – когда он с кем-то общается, когда ведет машину, когда играет в бильярд, когда что-то ей рассказывает…
Виталик, наплававшись, уже выходил из речки, приглаживая пятерней волосы и одновременно подпрыгивая на одной ноге, чтобы вылить попавшую в ухо воду… Жанна уткнулась лицом в полотенце и сделала вид, что она так и пролежала здесь в подобной позе, совсем не интересуясь его заплывами.
Виталик подошел, провел холодной мокрой рукой по ее спине, и Жанна вздрогнула – и от прикосновения, и от знакомого голоса:
– Кого мы видим!!!
Парочка, заслонявшая ей вид на реку, теперь стояла к ней лицом, в полной своей красе, и демонстрировала акулий оскал шестидесяти четырех хищных зубов.
– Привет, – процедила Жанна.
– Отдыхаете? – глупо спросила Машка, которую неизвестно каким ветром занесло именно сюда вместе с торчащим рядом и совершенно по-идиотски улыбающимся Димой.
Больше всего Жанне захотелось сейчас зажмуриться, а открыв глаза, обнаружить, что этих неприятных для нее людей здесь больше нет.
– Познакомься, – она потянулась к Виталику, как к спасительной соломинке. – Это мои лучшие, – в последнее слово Жанна вложила весь свой сарказм, которого, впрочем, никто не заметил, – друзья: Маша и Дима.
– Очень приятно, – серьезно произнес Виталик и по-хозяйски обнял Жанну своей мокрой рукой.
Ей сразу стало легче. Как будто его ладонь стала проводником, через который в Жанну перетекали уверенность и спокойствие Виталика. Они так и сидели обнявшись, глядя снизу на стоящую как столб парочку. С этой точки обзора хорошо просматривались Димины ноги – тонкие, как у дистрофика, кривоватые и до умопомрачения белые. Малосимпатичное зрелище довершали огромные ступни, которые топтали крошечный, чудом сохранившийся островок зеленой травы… «Надо бы подсказать ему, – мстительно подумала Жанна, – чтобы он ни в каких ситуациях не снимал брюки. Тогда еще сойдет за человека».
– Ребята, за вещами присмотрите, – нарушил молчание Виталик и поднялся, – Жанке жарко, я ее искупаю… Мы быстро…
Взявшись за руки, они пробежали к воде и с размаху плюхнулись в речку.
– Как тебе Машка? – ревниво спросила Жанна, отплевываясь от попавшей в рот воды.
– Ничего хорошего! – Виталик взял ее за талию, тихонько подтолкнул вперед и добавил: – А рядом с тобой – так и вообще…
…Машке с Димой роль сторожей явно не нравилась. Со скучными, постными лицами они дружно следили за действиями Виталика, который поднял с земли одно полотенце, укутал в него Жанну и прижался к ее спине. Солнце пекло как сумасшедшее, и согревать кого-то, даже после купания, не было никакой необходимости…
– Пойдем, – потянула Машка своего худосочного Диму.
Как всегда, она не могла равнодушно смотреть на чужое счастье. У Машки сразу портилось настроение. И Жанне даже стало ее немножко жалко – такой она выглядела сникшей и потерянной.
– Мы собираемся на море съездить, – на прощание выбросила Машка свой последний козырь. – Опоздаю на недельку в университет… А вы в Москве будете париться?
– У нас несколько другие планы, – загадочно сказала Жанна.
– Ну пока.
Машка пошла впереди, а Дима засеменил сзади. Как же Жанна не замечала раньше его ужасной сутулой походки? Видимо, парочка с пляжа действительно ушла, потому что больше на глаза не попадалась.
Жанна с Виталиком еще несколько раз искупались и поиграли в волейбол. На густонаселенном еще час назад пляже появились пустоты – усталый и разомлевший от солнца народ потихоньку разъезжался.
