Текст книги "Не говори любви «прощай»"
Автор книги: Татьяна Потапова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцать третья
– Посмотри на эту пару, – Гена подтолкнул Любу и показал на мужчину и женщину, которые стояли в кассу перед ними с корзиной, доверху наполненной продуктами. – Мужик такой интересный, а жена… До чего страшная! Ей лет тридцать, а выглядит на сорок три. А тебе сорок три, а выглядишь на тридцать.
– Ну не преувеличивай. На тридцать один, – тихо сказала Люба.
– Сплошные мезальянсы, – продолжал удивляться Геннадий. – Как люди выбирают друг друга? По каким критериям? Я поражаюсь.
Он помолчал, а потом прошептал на ухо Любе:
– Вообще-то по женщине можно судить о ее муже. В том смысле, как он жену содержит. Вот по тебе сразу видно, что муж хороший. – Все утро у Гены было игривое настроение.
Подошла их очередь, и Люба стала выкладывать на движущуюся черную ленту набранные в огромном количестве продукты. Сегодня Инна собиралась привести в гости своего Веню. Это не обрадовало Любу. Она не могла понять, что за отношения у дочери с ее новым знакомым. Инна не откровенничала, вела себя ровно – без каких-либо всплесков эмоций и слезных переживаний, как бывало с Вовой. Значит, решила Люба, там никакой любви нет, типичная дружба двух людей, у которых параллельно произошли негативные события в личной жизни. И сейчас они просто поддерживают друг друга, найдя на ниве предательства своих возлюбленных общую борозду. Это ненадолго. А раз так, то зачем устраивать официальные смотрины, приводить Веню, суетиться, накрывать стол?
Конечно, Любе нетрудно что-то приготовить, а за продуктами все равно надо было ехать, но пусть бы Инна сама встречала своего друга и вела с ним беседы, а они с Генкой лучше куда-нибудь в гости сходили бы. Или в кино, театр. Неважно. Это было бы гораздо интереснее, чем сидеть с этим Веней, менять посуду и пребывать в напряжении, размышляя, о чем говорить с малознакомым человеком. Ведь она видела его мельком только один раз – тогда, на Женькиной квартире! А с Генкой они и вовсе не встречались!
– Я не понимаю, – как нарочно ворчал Геннадий, усугубляя Любино состояние, – зачем Инка теряет время с этим парнем? Не может у себя в банке банкира подобрать? Почему другие девчонки находят себе нормальных женихов, а она связывается черт знает с кем? То наркоман, то разведенный… Если этого Веню жена бросила, то, может, он как мужик несостоятелен?
– О господи! – бросила Люба. – У тебя одно на уме.
– А от хороших мужиков жены не уходят. Они на дороге не валяются. У нас в стране мужчин и так не хватает. Кого только бабы не подбирают – любых уродов. А от вашего замечательного Вени жена сбежала.
– Женщины разные бывают! – рассуждения мужа Любу злили. – Некоторые всю жизнь гуляют, не могут без этого.
– Да, все вы об одном мечтаете, – с подозрением посмотрел на жену Генка.
– Ну приехали! Больше нам мечтать не о чем.
– Ты последнее время постоянно где-то пропадаешь. И все отговорки какие-то: баня, гости… Я же не хожу без тебя по гостям. Неизвестно, кто там в этих банях собирается.
– Ген, и так настроение плохое, а ты еще с какими-то глупостями…
– Из-за чего это у тебя плохое настроение? – насторожился Геннадий.
– Из-за Инки, из-за чего же еще… Думаешь, я не переживаю?
– Ты как мать давно бы ее с кем-нибудь познакомила.
– С кем?
– Подумала бы. У твоих подруг есть ведь сыновья? Занималась бы дочерью, а не походами в бани. Раньше родители подыскивали женихов. И правильно, между прочим, делали.
Люба насупилась. Ей так и хотелось взорваться. Что за чушь Генка мелет? Прямо действует на нервы. Вот сейчас еще Инка с Веней придут, Генка будет дергаться и, улучив момент, шептать ей в ухо, как не нравится ему гость, как он что-то не так сказал, не так сделал… Люба не помнит случая, чтобы муж не раскритиковал тех парней, что приводила домой дочь. Вот еще и поэтому ей заранее не нравилось предстоящее застолье.
Она понимала, что в основе всех ее переживаний лежал страх. Перед новой неудачей, разочарованием… Инна такая легкомысленная и доверчивая… Вот и расплачивается. И неизвестно, действительно, почему от такого хорошего Вени ушла жена… Все-таки иногда Генка смотрит в корень…
В самом мрачном настроении она жарила мясо. Времени уже ни на что не хватало. «И ничего страшного, – думала Люба. – Подождут. Инка совсем обнаглела. Могла бы прийти пораньше и помочь. Кому это надо – мне или ей?»
Прозвенел звонок, Геннадий открыл дверь, и Люба услышала, как прихожая наполнилась чужими голосами. Их было чересчур много для двоих.
– Мама! – крикнула Инна. – Ты где?
Люба вытерла руки, сделала потише газ, надела улыбку на лицо и вышла из кухни.
– Знакомься, – Инна светилась радостью. – Это родители Вени.
– Семен Васильевич, – поклонился невысокий худенький мужчина.
– Анна Степановна, – представилась такая же невысокая и худенькая женщина.
Они были как близнецы – оба черноглазые, черноволосые, с пробившейся сединой, которая странным образом совершенно одинаково расположилась на их шевелюрах. Одежду они покупали, видимо, в одном магазине. На Анне Степановне были бежевые брюки и тонкий черный свитер, а на Семене Васильевиче – черные брюки и бежевый свитер. Неужели с годами супруги могут стать настолько похожими не просто своими пристрастиями, но даже внешне?! Люба подумала, что пословица «Муж и жена – одна сатана» как раз про эту пару.
Веня стоял рядом со своими родителями, и, глядя на них троих, можно было не сомневаться, чей он сын: те же темные глаза, прямой нос, тонкие губы… Он отличался только ростом, молодостью и еще предпочитал носить джинсы. Инна выглядывала из-за его плеча, держась одной рукой за талию своего избранника, и эта картинка тронула Любу. Дочь показалась ей необычайно красивой, какая-то просветленность лежала на ее лице, какой раньше Люба не замечала. Инка явно похорошела. Исчезла изможденность, появившаяся после разрыва с Вовой и очень тревожившая Любу. Но задумываться над переменами, произошедшими в дочери, не было времени. На плите оставалось мясо, и оно могло подгореть при слишком долгих церемониях.
Изобразив радушие и страшную радость от прихода гостей, Люба поспешила обратно на кухню, призвав на помощь Инну.
– Почему не предупредила?! – накинулась она на дочь, когда они остались вдвоем. – Разве так делают?!
– Да ладно, мам, что ты волнуешься? – Инна обняла мать и заглянула ей в глаза. – Все хорошо! Они милейшие люди, очень простые, и вам понравятся! У Вени просто и не могло быть плохих родителей! Понимаешь, мы сначала не думали с ними идти… В последний момент все решилось…
– Накрывай на стол, – распорядилась Люба.
Первый тост был «за встречу». Родители Вени скромно пригубили и совсем без аппетита поковырялись в тарелках. Разговор никак не клеился.
– Я смотрю, вы увлекаетесь женскими романами? – спросила Анна Степановна, кивнув на журнальный столик, где лежало несколько книг.
– Да это девчонки на работе дают почитать, – засмущалась Люба, у которой еще не нашлось времени хотя бы пролистать эти романы.
– А я вчера полдня провела в книжном магазине. – Вид у Анны Степановны сделался одухотворенным. – Когда я попадаю в это хранилище книг, то не могу оторваться – листаю, листаю… Все подряд. Сам вид печатных страниц рождает в моей душе праздник. Каждый раз обещаю себе, что ограничусь покупкой одной-двух книг, но не могу удержаться и приношу домой целую пачку.
– Наш дом уже тоже превратился в книжный магазин, – буркнул Веня.
– Ему это не нравится, потому что приходится прикручивать новые полочки, – ласково посмотрела на сына Анна Степановна. – Но, согласитесь: что может быть приятнее взять книжку и полностью погрузиться в мир ее героев? Вы ведь учительница по профессии?
– Да, – Люба решила перевести разговор на что-нибудь другое. – Семен Васильевич, вы совсем ничего не едите?
– Он на диете, – ответила за мужа Анна Степановна. – Не обращайте внимания. Вчера я купила всего Уэльбека! Вы как к нему относитесь? – Анна Степановна оказалась крепким орешком. Литературная тема обещала стать долгоиграющей.
– Стыдно признаться, но я его не читала.
– А Зюскинда? Вы любите Патрика Зюскинда?
– Мама, – Вене стало жалко хозяйку, – что за экзамен ты устраиваешь?
– Что ты! – искренне удивилась Анна Степановна. – Мне и в голову такое не приходило. Просто литературные пристрастия многое говорят о человеке.
– А я считаю, что вы придаете этому слишком большое значение, – бесцеремонно вмешалась Инна. – Я вот пыталась читать Зюскинда, но скучно стало. И о чем это говорит?
Анна Степановна снисходительно посмотрела на нее:
– Меня удивляет молодое поколение. Они совсем не хотят развиваться.
– Может, выпьем? – Геннадий наполнил свою рюмку. – Вам подлить, Семен Васильевич?
Тот покачал головой, а Люба одернула мужа:
– Тебе же сказали: человек на диете.
– Молодое поколение интересуют сегодня только деньги, – села на нового конька Анна Степановна. – А современные девушки думают не о любви, а о том, какой у мужчины кошелек.
– Но богатство тоже легко не дается, – в Инне всегда бурлил дух противоречия. – Для этого нужны интеллект, трудолюбие, много чего еще, что как раз женщины ценят в мужчине. Деньги дают уверенность и свободу.
– По-вашему, если мальчик честный, интеллигентный, но не умеет хапать, так ему и надеяться не на что?
– Мужчина должен содержать семью, – не отступила Инна. – Честный, интеллигентный мальчик, если у него есть мозги, может устроиться на хорошую работу и достойно существовать.
– Мне кажется, что современные девушки мечтают о любви так же, как когда-то и мы с вами, – решила вставить свое слово Люба – ей показалось, что Анна Степановна кинула камешек в огород Инны.
– Мама так говорит, потому что сильно обожглась на бывшей невестке, – словно прочитал Любины мысли Веня. – Хотя та, между прочим, обожала Зюскинда. К тому же мама – специалист по зарубежной литературе, и это ее конек.
– Действительно, – вдруг прорезался голос у Семена Васильевича, – что ты, Аня, пугаешь людей? Знаете, – он обратился к Любе и Гене, – это она от смущения… Очень стесняется… Тем более такое событие предстоит…
– Мы с Инной решили пожениться, – буднично пояснил Веня. – Своим родителям я сообщил раньше, потому мы и пришли вместе, чтобы познакомиться.
Люба от неожиданности поперхнулась.
– И заявление уже подали? – невозмутимо спросил Гена.
– Да, свадьба двадцать четвертого…
– Где играем?
– Еще не выбрали. – Инна прижалась к сидящему рядом Вене. – Мы хотели попросить у вас денег в долг. Все получилось так спонтанно, мы ничего не откладывали…
– Понятно, – сказала Люба. – А может быть, не надо было вот так – спонтанно?
– Если дети любят друг друга – пусть женятся, – благословил Семен Васильевич.
– Нас никто ни о чем не спрашивает, – вздохнула Анна Степановна. – Хорошо хоть в известность ставят.
– Банкет оплатим, – поставил точку Геннадий и умиленно посмотрел на дочь.
Гости вскоре засобирались, отказавшись от кофе и торта, который сами же принесли.
– Да вы что? – возразил Гена. – Пусть молодые идут, если им скучно в нашей компании. А мы с вами сейчас киношку посмотрим. Я как раз кассету новую купил, с Умой Турман. Как, Васильич? Нравится тебе Ума Турман?
– Конечно, – оживился Семен Васильевич, – я люблю высоких женщин… Фигура у нее стройная. А еще глаза… Ты заметил? Они такие большие и широко расставленные. Я понимаю Тарантино… Турман лучше даже Шерон Стоун!
– Знаток, – скептически прокомментировала Анна Степановна. Возможно, ей не понравилось упоминание высокого роста Умы Турман.
Продолжая оживленно беседовать о достоинствах зарубежных актрис, мужчины удалились в сторону видеомагнитофона. Дети, сославшись на многочисленные предсвадебные заботы, попрощались и ушли.
– Она беременна, – сказала Люба. – Наверняка. Иначе к чему такая спешка?
– И слава богу! – Анна Степановна перекрестилась. – Пусть будет ребенок, я ничего плохого в этом не вижу…
В этот момент из специалиста по зарубежной литературе она превратилась в потенциальную бабушку. Строгие черты ее лица разгладились и смягчились, и Люба легко представила ее гуляющей с коляской в каком-нибудь парке.
– Вы знаете, Любаша, – процесс чудесного превращения продолжался, – нам Инночка очень нравится, она человек открытый, прямой, умеет свою точку зрения отстаивать, я это ценю в людях. Инночка приходила на день рождения Семы и очаровала всех наших друзей! Она замечательная девушка! Вы ведь в курсе, что Веня был женат?
– Да-да, – кивнула Люба.
– Так вот этот его брак надолго лишил нас веры в то, что существуют порядочные девушки… Мы стали опасаться буквально всех! Особенно провинциалок. А Инночка – москвичка… Да дело даже не в этом! Просто я смотрю, как Веня изменился после встречи с Инночкой – летает как на крыльях! Я давно не видела сына таким счастливым! – На глазах Анны Степановны появились слезы. – Не возражайте против их брака, прошу вас!
– Да разве я против? – У Любы тоже подступил комок к горлу. – Просто у нас тоже есть печальный опыт… Жених на свадьбу не явился… И я, как и вы, боюсь теперь повторения…
– А мне Инночка про это рассказала, – Анна Степановна вытащила из кармана брюк носовой платок и вытерла глаза. – Ужасно, ужасно… Но неужели вы думаете, что и Веня на такое способен?! Это невозможно! Он так любит Инночку! И если она действительно ждет ребеночка… Боже мой, какое счастье!
Платок уже не спасал, слезы лились из глаз Анны Степановны рекой. Пример оказался заразительным. Люба тоже заплакала. Сейчас ее уже не смущал Венин развод, она вспомнила, как весь вечер светилась ее дочь, глядя на своего избранника… Да что там говорить: они так хорошо смотрятся вместе, такая красивая пара…
– Что это мы? – встрепенулась Анна Степановна. – Кто бы посмотрел на нас со стороны! Совсем нервы сдают, – пожаловалась она. – Ведь это наш единственный сын…
Они говорили и говорили – уже не о литературе, а о том, что близко каждой матери… Из соседней комнаты, где их мужья с наслаждением следили за приключениями Умы Турман, раздавались восхищенные комментарии.
Когда гости ушли, возбужденный встречей Геннадий сказал жене:
– Васильич – золотой мужик! И Венька, смотрю, ничего! А вот Инке надо характер свой изменить! Зачем она в бутылку лезет?! Какие-то дискуссии со Степановной устроила! Слушай, что старшие говорят, и молчи в тряпочку!
– И правильно, что лезет! – Люба поставила в сушку последнюю вымытую тарелку и повернулась к мужу. – Я вот молчала в тряпочку перед твоими родителями, а что толку? Всю жизнь они занимались тем, что искали во мне недостатки и придумывали небылицы. Помнишь, как однажды твоя сестра продала мне сапоги, которые ей не подошли? Мне строго-настрого было ею приказано, чтобы я ни в коем случае не говорила об этом вашим родителям! Двадцать лет прошло, а я до сих пор не понимаю, почему из продажи мне сапог нужно было делать тайну?! Может быть, сейчас мне объяснишь? И еще однажды твоя сестра дала мне в долг на два дня десятку. Между прочим, она мне нужна была для того, чтобы ее же и угостить. «Только не говори родителям, – сказала твоя сестра, – что я тебе в долг дала, а то они меня убьют». За что это, интересно?!
Люба готова была привести и другие примеры. Обиды, нанесенные ей родными мужа, скопились в огромный мешок. Она была виновата даже в том, что родила девочку, а не мальчика. Наверное, именно поэтому Генкины мама-папа не считали нужным поздравить ее с прибавлением семейства и не выразили ни малейшего желания посмотреть на новорожденную внучку.
– Если ты не любишь моих родителей, то нечего свою буйную фантазию пускать в ход. – Геннадий терпеть не мог, когда Люба касалась его родственников.
– Ха-ха, – не сдавалась Люба. – Такое даже выдумать трудно.
Она хотела посоветовать Генке позвонить своей сестре и осведомиться о том случае с сапогами, но, во-первых, они давно не общались, а во-вторых, это прямой путь к серьезной ссоре. Сейчас, перед свадьбой дочери, лучше сохранять мир. Генка и так уже набычился, вот-вот взорвется, а это ничем хорошим не кончится. Откажется участвовать в подготовке свадьбы – и что она одна будет делать?
– Как-то я нервничаю, – она решила разрядить обстановку.
– Ничего удивительного, – Генка еще не отошел от неприятных для него воспоминаний жены. – От прошлого банкета не оправились, теперь новое испытание. Как думаешь, этот жених не сбежит?
– Типун тебе на язык. – В сердцах Люба повысила голос. – Очень остроумно, вовремя и, главное, к месту.
– Праздника хочу! – На лице Геннадия появилось мечтательное выражение. – Чтобы все на полную катушку! У меня единственная дочь! Я на ней экономить не собираюсь!
Он взял калькулятор и удалился в спальню.
Глава двадцать четвертая
Рев Женькиного внука перекрывал все остальные звуки.
– Что там случилось?! – испугалась Варя.
– Вредничает! – проорала в ответ Женя. – Перелезает через спинку дивана и требует, чтобы я его оттуда вытащила! Иди сюда, малыш! Я тебе кассету поставлю! Мультик!
Крики моментально прекратились.
– Когда хочу чем-то заняться – ставлю ему кассету с мультиками, – объяснила вернувшаяся к телефону Женя. – Два часа покоя обеспечено. Целый год смотрит одну и ту же кассету. Сегодня вообще день сумасшедший! Вот по соседству со мной живет мужик – наш, русак. Знаешь, что он сегодня учудил?! Вывесил сушиться трусы на балконе! Такое только турки себе позволяют! И то до трусов они все-таки не опускаются! Обычно сушат джинсы. Настирают целую веревку штанов и вешают их в ряд на веревку.
– Жень, да что тут такого? Мы всю жизнь на балконе белье сушим.
– Здесь, знаешь, такое не принято. Можно где-нибудь на уровне перил разместить, но чтобы никто твое белье с улицы не видел, – назидательно заметила Женька, которая, живя в России, не обременяла себя подобными правилами. – А только что бабка заходила, которая надо мной живет, два часа о своих болячках вещала. Тоже интересная такая! За семьдесят уже. Она лет пять назад сюда приехала, одна, дочь с семьей в России осталась. Бабка тут деда завела, тоже из эмигрантов. Дочь, когда ее навещала, потрясена была: говорит, что сроду ее мамаша после смерти мужа романов не крутила, и вдруг на старости лет… А дед недавно умер, и бабка сразу затосковала. Говорит: не могу, обратно в Россию поеду, там все-таки дочь у меня. Собралась основательно, даже телевизор с холодильником прихватила. А дней через десять, смотрю, уже вернулась. Спрашиваю: передумали, плохо встретили? Да нет, отвечает, встретили хорошо, но не могу там жить, все не так, все по-другому, все раздражает. Холодильник с телевизором она родственникам оставила, а здесь еще купила. И опять около нее какой-то бюргер крутится… Новая любовь!
– Тебе тоже придется приехать в Москву, – Варя в душе порадовалась за личную жизнь бабки. – Есть покупатель на твою квартиру. Берет за высокую цену. Задаток уже внес.
– Наконец-то! – обрадовалась Женя. – И не такая уж там высокая цена! Сама знаешь, сколько я туда денег вложила. Хорошо, что квартирантов не пускала. А то испохабили бы все, пришлось бы по дешевке отдавать.
Варя покраснела. Она сразу вспомнила Валентина и свое сумасшествие в Женькиной квартире. Как поет рок-певица Чичерина, ветром в голову надуло… Конечно, Варя расскажет Женьке о событиях последних месяцев. Но позже, когда та приедет в Москву и они встретятся, с глазу на глаз. Варя объяснит, что после истории с Валентином ее уже не раздирает та страшная боль, которая начиналась при виде синего покрывала. Хотя тот порыв ничего для нее не значит, и случившаяся близость не принесла ни радости, ни огорчения. Возможно, ее можно рассматривать как некую профилактическую процедуру – прививку от полного безумия.
Прививка, правда, сработала только частично и строго направленно. Например, она не смогла уничтожить полностью мысли о соседке Ирке и ее причастности к разрушению Вариной семьи. Который уже день Варя выходила на лестничную площадку и звонила в Иркину дверь, проверяя, дома та или нет. Она проделала это и сейчас, после разговора с Женькой, тихо, осторожно, оглядываясь, чтобы не нарваться на случайные глаза… Там опять стояла полная тишина. Он что, взял с собой на отдых не только соседку, но и ее сына?! Далеко же зашел ее муж! А чему удивляться? Ему вообще свойственна двойная мораль! Он вечно требовал от других того, чего не требовал от себя! И он думает, что Варя будет сидеть, лить слезы и ждать, когда он одумается?! Знал бы он, что у него тоже появились ветвистые рога! Так ему и надо! При случае она обязательно ему намекнет… Пусть тогда взовьется под потолок и забьется в конвульсиях! Пусть прочувствует, каково это, когда родной человек тебе изменяет!
Она вернулась к себе и уже с порога услышала, как надрывается телефон.
– Варя, – это был легкий на помине Валентин, – ты умеешь делать уколы?
– Смотря куда. – Варя не поняла, зачем ему это понадобилось. – В вену не умею.
– Туда и не надо. – Голос у Валентина был плаксивым. – Понимаешь, я заболел. Сегодня был у врача. Мне надо каждый день колоть глюконат кальция. Я подумал, что живешь ты рядом, могла бы выручить. Это много времени не занимает.
Варя про себя чертыхнулась. Вот тебе пожалуйста: случайная связь, а тянет за собой какие-то обязанности. И не пошлешь подальше, не откажешься, человек заболел, приходится проявлять милосердие, хотя совсем не хочется, у нее, в конце концов, свои планы, которые надо теперь ломать… Но просто язык не поворачивается сказать «нет».
Он сидел в своей мастерской в теплом свитере, жалуясь на озноб, хотя было душно. Варя попыталась открыть форточку, но Валентин нервно остановил ее. Он подтянул свитер вверх и продемонстрировал усеянное красной сыпью туловище. Зрелище оказалось ужасным. Ни с чем подобным Варя еще не сталкивалась.
– Вчера ездил к врачу. Сказали, что у меня псориаз. Вон, выписали уколы, – он показал на лежащие ампулы.
– Где-то я читала, – сказала Варя, набирая лекарство в шприц, – что это нервная система дает импульсы. Ею надо заняться в первую очередь и питание упорядочить. Но ведь сейчас псориаз лечат?
– Ты что! – раздраженно сказал Валентин, спуская штаны. – Это неизлечимо!
– Не больно? – спросила Варя, вкалывая иглу в его тощий зад, где местами тоже расположились красные высыпания.
– Нормально.
Он застегнул брюки и пристально посмотрел на Варю.
– Не подняться ли нам на второй этаж? – Он поймал Варину руку и вцепился в нее, как хищная птица.
– Успокойся! – она никак не ожидала подобных действий от больного художника. – И вообще: квартира уже практически продана.
– А где же мы будем теперь встречаться? – недоуменно отпустил ее Валентин.
Варя поразилась его наглости! Человек рассчитывает на дальнейший роман в то время, когда находится в таком состоянии! Он, наверное, считает, что это большое счастье – обнимать его тело, усыпанное подозрительными красными пятнами. Или мужчины убеждены, что это не играет никакой роли в сексуальном влечении? Что даже если они, как обезьяны, будут покрыты шерстью или любыми болячками, то все равно станут подарком для женщины, особенно если она не очень молода?
Неужели Валентин не чувствует, что он совсем не интересует Варю? И что случившееся между ними не может иметь продолжения? То была вспышка настроения, стечение обстоятельств. А то, что сейчас она здесь, – проявление милосердия, и не больше.
– Страшный зуд, – пожаловался Валентин. – Ты не почешешь мне спину?
Варя с ужасом представила себе эту картину.
– Думаю, – нашлась она, – что тебе нужно съездить еще раз к врачу. Пусть выпишет специальные мази. Заодно договоришься с медсестрой, заплатишь – она будет приезжать, чтобы делать уколы.
– У меня денег нет!
Интересно! Может быть, Варе начать ему помогать и материально?
– Извини, – собралась она с духом, – но у меня тоже нет времени приходить к тебе. У самой забот хватает.
– Вот ты какая! – капризно заворчал Валентин. – Теперь я понимаю, почему от тебя муж гуляет. Тебе же наплевать на близких людей.
Варя почувствовала себя так, будто на нее вылили ушат холодной воды.
– На тебя – на-пле-вать, – по слогам сказала она. – С чего это ты записался ко мне в близкие люди? С какой такой радости?
Она пошла к выходу и услышала, как вслед ей Валентин крикнул:
– Подруге своей передай, чтобы расплатилась со мной за картину! А то из-за нее лекарства купить не на что!
У Вари все внутри кипело! Как, должно быть, приятно было этому горе-художнику ковырнуть ее в самое больное место! Конечно, у нее ведь нет мужа, он наслаждается отдыхом с посторонней бабой, а Варю оскорбляют все кому не лень! Видимо, хуже ее действительно никого нет, если даже первый встречный не стесняется ей на это указать. Мужа не устраивает ее внешность, вшивого этого «любовничка» – похоже, вся она…
Какая-то она, видимо, никчемная, никудышная… Носится целыми днями с этими квартирами, а даже приличных денег не может заработать. Еще и Свету потащила в этот гнусный бизнес, от которого одна головная боль. Зачем она вообще затеяла эту историю с созданием собственного дела? Все равно ничего из этой затеи не получится! А Света загорелась, без конца звонит, нашла несколько вариантов помещений, которые надо ехать смотреть. Что за тандем у них получится? Две несчастные женщины, которых бросили мужья и которые не сумели разобраться в собственных семьях. Как известно, деньги идут к деньгам, удача – к удаче, а невезение – к невезению. Наверное, они со Светой – из породы людей, которые притягивают неприятности. Какой уж тут бизнес!
На автобусной остановке Варя села в маршрутку. Устроившись на сиденье, она подняла глаза и увидела плакатик, висевший напротив. Он гласил: «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим, деньги – водителю». Варя достала из кошелька пятнадцать рублей и расплатилась.
По дороге она думала о том, что при встрече обязательно скажет Свете: решение о собственном бизнесе было непродуманным, она жалеет, что втянула ее в это дело, обнадежила. А теперь поняла, что ничего не хочет менять – ни в жизни, ни в работе, что у нее уже ни на что нет сил, и главное – нет уверенности в себе.
Света ждала ее на Ленинградском проспекте, у метро, как договорились. Она была оживлена, взбудоражена, и они сразу отправились смотреть помещения, которые располагались здесь, рядом, минутах в десяти ходьбы. В принципе, все они годились для офиса, но цены сильно отличались. Света проявляла практичность и торговалась с хозяевами. Принятие окончательного решения отложили на неделю.
Уставшие от напряжения, они зашли в ближайший бар выпить по чашке кофе. Здесь Варя и сообщила Свете о своей капитуляции.
– Прости, – сказала она. – Но, наверное, я – даос.
– Кто? – У Светы округлились глаза.
– Последовательница такого учения – даосизма. Думаю, что оно специально было создано для ленивых. В Китае, очень давно. Суть его в том, что надо плыть по течению и наблюдать за всем со стороны. Как-нибудь все само собой и уляжется.
– И давно ты стала такой последовательницей?
– Наверное, с раннего детства, – подумав, ответила Варя.
– Интересно, – Света постучала костяшками пальцев по поверхности стола. – Но я уже не могу остановиться… Не могу отказаться от идеи о собственном агентстве… Не смейся, ладно? Но у меня есть навязчивая идея: если я чего-то добьюсь в этой жизни, стану личностью, то у Вовы тоже все будет хорошо. Я как будто своей активностью его буду подпитывать, передавать энергию.
– А как, кстати, его дела?
– Сашка оформляет ему визу во Францию. Ехать Вова согласился. Более того – он рад такому повороту событий! Мечтает, что начнет новую жизнь. А я теперь сомневаюсь: может, не стоит его так далеко отправлять? Может, и здесь у него все нормально сложится? Если не вернется к этой заразе?
– А если вернется? – Варя плохо разбиралась в проблемах наркоманов, но Светины слова о «подпитывании» собственного ребенка ее потрясли. Действительно, ведь между детьми и родителями существует крепкая телепатическая связь! И Варя ни при каких обстоятельствах не должна демонстрировать перед дочерью свою несостоятельность – женскую, деловую… Не должна впадать в тоску и повергать в нее же юную и ранимую Жанну, в которой, как в зеркале, отражаются все Варины настроения…
– Придется зажать свою жалость к сыну в кулак и верить, что легион ему поможет. – Света допила кофе и отставила чашку. – Знаешь, что я предлагаю? Если ты не хочешь заниматься агентством, то побудь пока моим консультантом. Мне же нужно с кем-то советоваться, особенно на первых порах. А там видно будет. Захочешь – будем вместе работать. Не захочешь – твое дело. А я отступать не буду. У меня это пока единственная ниточка, которая, возможно, вытянет меня куда-нибудь. Я уже потратила напрасно столько времени, а в конечном счете – огромную часть своей жизни. И больше не хочу терять зря ни одной секунды.
Светина уверенность действовала на Варю как антидепрессант. Чего она, в самом деле, мандражирует перед делом, которым давно занимается и которое знает как свои пять пальцев? Ну не получится – вернется на старое место. Там опытные риэлторы всегда нужны. Света абсолютно права. Единственный ресурс, который есть у человека, – это время. И от его использования зависит и развитие личности, и отношения с близкими людьми, и успешная карьера. Разве не это Варя пытается внушить своей дочери, которая абсолютно бездарно пользуется главным природным богатством?
Она вспомнила, что всю сессию Жанна сдала с горем пополам, на одни тройки, без малейшего просветления.
– А зачем мне стараться? – пожимала она плечами в ответ на упреки матери. – Если мои пятерки ничего не значат? Мне вообще там надоело. Можно я сменю вуз?
– На что? – ужаснулась Варя.
– На любой другой. Пока не знаю. Ну на тот, например, где надо меньше платить. Ты же сама говоришь, что я тебе дорого обхожусь.
– Ладно, – Варя прекрасно понимала, что разочарование университетом у Жанны началось тогда, когда она сама создала себе проблемы из-за долгов и прогулов. – Ищи варианты. Но у меня одно условие: перевод должен состояться без потери курса.
Сейчас, слушая Свету, Варя почувствовала себя такой же троечницей, как и ее дочь.
– Я еще раз подумаю, – сказала она. – Сегодня у меня дурное настроение…
– Бывает, – ответила Света и бодро встала.
Варю восхищала эта хрупкая женщина! Она хочет передать часть своего успеха сыну, а потому закачивает в себя энергию, как целая электростанция. Этому можно только позавидовать! И почему у Вари так не получается?!
Все следующие дни она думала о том, что можно считать успехом в жизни? Конечно, неплохо бы оставить след в истории, но это же не каждому дано… А ей, Варе, хочется дожить эту жизнь без больших катаклизмов…
Она так и не пришла ни к чему определенному, когда поздним вечером позвонила Люба.
