Текст книги "Роман Брянский"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

ГЛАВА 17
ПАДЕНИЕ КИЕВА

Ермила сидел у бойниц городской стены рядом с Греческими воротами и внимательно наблюдал за движением повозок и людей, входивших и выходивших из города. Вот уже десять дней как он прибыл в Киев с сотней отборных ополченцев, которых подготовил Ефим Добрыневич, ставший уже, на деле, воеводой Брянска. Последний сам желал возглавить отряд, чтобы «тряхнуть сединой» и вспомнить былую боевую славу, но Ермила, выздоровевший после ранения на охоте и набравшийся сил, отговорил его. Ефим Добрыневич был нужен зарождавшемуся городу как хороший руководитель с большим жизненным опытом и знанием хозяйственных дел. А для рати могли сгодиться и молодые, обученные военному делу, брянцы. Отряд для помощи киевлянам был уже давно готов, поскольку от желавших сразиться с лютым врагом добровольцев не было отбоя.

Ермила еще раньше хотел поехать вместе с земляками, но брянский воевода не сразу согласился с ним. Лишь когда Ефим поразмыслил и посоветовался со своими лучшими людьми, в том числе и со священниками, он принял решение направить Ермилу в Киев, но не рядовым ополченцем, а сотником, главой брянского отряда.

В начале ноября 1240 года воины, подготовившись к походу и простившись с семьями, не дожидаясь, когда Десна покроется льдом, выехали через наведенный еще летом мост на Киевскую дорогу.

У моста толпились многочисленные провожавшие: сам Ефим Добрыневич, священники, купцы, воины, оставшиеся в Брянске.

– Ну, с Господом! – промолвил брянский управляющий и троекратно поцеловался с Ермилой. – Не теряй, мой дорогой, голову в сражении, умей и побеждать и свою жизнь уберечь!

С благословением и добрым словом подошел отец Игнатий. Помолившись и перекрестив воинство, священник сказал Ермиле: – Вот, мой славный сын! Ты уходишь с воинами на святой и великий подвиг – оборонять нашу родную Русь! Поэтому ты должен знать, какой смысл заключается в слове «Русь»! Ушло много веков, и люди позабыли о значении этого слова! Только мы, старики, храним древние предания. Слово «Русь» значило «сокровище» или «богатство», а также «соль земли». Вот почему наши предки так назвали свою Отчизну! А если на людей обращать значение этого слова, то «рушаны», или русские люди понимались как знатные и благородные по отношению к другим народам! Это значит, что мы – лучшие люди на земле! Благословляю тебя и наше воинство на эту рать и выражаю свою твердую надежду, что ты со своими воинами сумеете достойно оправдать славу русского народа, как самого лучшего и смелого. Смело же сражайтесь, не бойтесь ни врагов, ни лютой смерти!! За Русь нашу святую, за веру православную! Господь да поможет вам воистину!

И вот на киевской стене Ермила вновь и вновь вспоминал ту прощальную речь отца Игнатия, его суровое лицо и горевшие, как свечи, глаза. Затем перед взором брянского сотника предстало заплаканное лицо жены Аграфены, красные, возбужденные лица малых детей…

Четыре дня продвигался отряд по большой, заросшей бурой пожухлой травой дороге. Пятнадцать телег, запряженных двумя лошадьми каждая, везли нехитрое имущество ополченцев, их оружие. В каждой повозке, кроме того, сидели четыре воина. Остальные – сорок один человек – ехали верхом. Остановок почти не делали, хотя иногда приходилось ненадолго заниматься расчисткой встречавшихся на пути завалов из древесных стволов или починкой поврежденных тележных колес. Конечно, если бы не эти трудности, ратники и за два дня смогли бы преодолеть не очень дальний путь…

В Киеве брянских воинов встретили с радостью. Воевода Дмитрий, несмотря на свой грозный и суровый вид, даже улыбнулся Ермиле.

– Вот что такое Киев для русских людей! – сказал он. – Даже вы пришли из такой глуши, чтобы добровольно его защищать. Я и не знал до этого времени, что есть такой город – Брянск!

– Есть, батюшка воевода! – ответствовал Ермила. – На моих глазах вырос этот городок из княжеской усадьбы. Туда прибежали люди со всех земель, разоренных жестокими татарами…Городку еще расти и расти! Он, конечно, не Киев, – Ермила огляделся, – но, думаю, через год-другой и с пол-Киева будет!

– Ну, пусть так, – кивнул головой воевода Дмитрий. – Дай, Господи, чтобы процветал ваш славный городок, не ведая ни горюшка, ни татарских набегов! Если мы остановим этого лютого врага, все поганское нашествие кончится! Здесь, в Киеве, последняя оборона русской земли!

– А что, батюшка воевода, неужели не избежать войны с татарами? – вопросил Ермила. – Может, ушли они далеко в степи и нас позабыли? Не так просто взять Киев! Это не Чернигов!

– Увы – нам, – грустно покачал головой Дмитрий. – Я получил верные известия от нашего купца, который два года проживает в Киеве. Он пришел сюда из города, разоренного погаными татарами, стоявшего на реке Десне…

– Ох, уж не Илья ли Всемилич?! – вскричал брянский сотник. – Вщижский, не так ли?!

– Вот уж так, – кивнул головой Дмитрий. – Илья…да будто вжический…Ну, он мне поведал, что посылал своих торговых людей весной «в греки», и они узнали по дороге, что осенью все татары пойдут сюда, на Киев. Осады не миновать! Так решил их безбожный царь! Дружинники и «старцы градские» не советовали мне верить словам торговых людей. Они уверены, что татары сюда не сунутся, но я ведь ратный человек…Для меня позор – не подготовиться к осаде! Вот я и думаю о том, как защищать город. Усилил строгость, что ни день веду ратные учения с дружинниками и стражниками, укрепляю стены. Однако же я вижу, что нам грозит тяжелая беда со стороны Лятских ворот, там, где лес! Я прилагаю все старания, чтобы это дело поправить, но если враг туда ударит, беда будет непоправимая!

– Так, может, пошлешь нас, брянцев, туда, в это тяжелое место? – спросил с надеждой в голосе Ермила. – Уж очень мне хочется достойно послужить нашей русской земле! Ведь мы пришли сюда не сидеть, но сражаться!

– Ну, уж нет! – усмехнулся Дмитрий. – У меня по всем местам уже подготовлены люди! Поэтому не обессудь! – он бросил взгляд на покрасневшего от досады брянского сотника. – Мы пошлем твоих людей к Грецким воротам, очень важному месту. Мы ждем именно отсюда главный удар татарского воинства! Враги всегда отсюда нападали! А если говорить о лесе, что, якобы, татары боятся древесных чащоб…Есть у них какое-то поверье… Однако мы должны готовиться к любому случаю. Да хотелось бы помощи от нашего господа Бога! – Он энергично перекрестился. То же сделали все стоявшие рядом воины и Ермила.

После этого разговора брянский сотник со своими воинами отправился в городскую баню, где, хорошо помывшись и отдохнув, сбросил со своего тела дорожную грязь и усталость.

На другой день, выспавшись в большом церковном здании, приспособленном киевским воинством под жилье, и откушав простой, но сытной воинской пищи, приготовленной по распоряжению киевского воеводы, брянцы разошлись по городу, чтобы познакомиться с великой русской столицей. Ермила отправился на рынок искать лавку купца Ильи Всемиловича. Это оказалось делом не трудным. Стоило ему только произнести имя купца у входа на рынок, как сразу же первый торговец указал правильный путь. Купец Илья как раз был при деле: отвешивал товар городским ремесленникам. Он был очень рад видеть земляка и сразу же поручил все торговые дела приказчику. Весь день провел Ермила в гостях в купеческом тереме в обществе Ильи Всемиловича и его супруги Василисы. Они вдоволь наговорились о своих приключениях за последнее время…Когда Ермила уходил, купец Илья, провожая дорогого гостя, сказал: – Смотри, Ермилушка, если тебе будет плохо, иди к нам без промедления! Мой дом велик: могу здесь поместить всех людей! Если мы и не втиснем сразу всю твою сотню, но непременно поможем!

– Не говори так, мой дорогой Илья Всемилич! – улыбнулся брянский сотник. – Не дай Господь, чтобы мы прятались в твоей усадьбе! Мы пришли сюда не отсиживаться и прятаться. Здесь мы для того, чтобы мать русских городов и Василису и твоих детей надежно защитить! Но если не удержим врага и поляжем костьми, тогда не взыщи… Храни нас Господь! – Он перекрестился. – Наша погибель – это ваша погибель! Что твоя усадьба для татар?

– Как знать, – улыбнулся купец, – Иногда дощечка лучше спасает, чем большой корабль! Тогда обещай мне, если настанет такое время, что тебе некуда будет деваться, тогда ты придешь в мою усадьбу! Я верю я, что всегда смогу тебе помочь!

– В этом обещаю! – кивнул головой Ермила, и они, троекратно поцеловавшись, расстались…

И вот теперь, в это холодное утро 19 ноября Ермила вспоминал на городской стене все прошедшие события и то улыбался, то грустил…

Неожиданно подул сильный ветер, повалил густой мокрый снег. Земля не успевала покрыться даже тонким слоем снега, как вновь теплело, и грязные лужи заполняли все низкие места, рытвины и ямы. Воины проваливались в липкую холодную грязь, ругались и проклинали погоду. Ермила, слыша их разговоры, обыденные и бесхитростные, стал потихоньку дремать. Ему приснилась мать, такая молодая и красивая, какой была в детстве. Она улыбнулась сыну и весело сказала: – Ну, уж готовься, Ермилушка! Тебе предстоит великое дело!

– Какое, матушка? – радостно спросил мальчик.

– Будешь сражаться за русскую землю! – громко сказала она и вдруг застонала, заплакала, расплылась перед ним, как облако.

– Господи! – очнулся Ермила. – Да что же это такое?

Откуда-то издалека до него донеслись какие-то непонятные, но густые, все приближавшиеся звуки. Они напоминали сначала блеяние то ли коз, то ли овец…Вдруг где-то замычал вол, а за ним еще один и еще и, наконец, заревело, застонало, заскрипело и затрещало все вокруг!

Ермила подскочил и крикнул вниз: – Вперед! Хватайте, молодцы, оружие!

Воины забегали. Сразу же был послан вестовой к воеводе Дмитрию. Шум между тем усиливался. Теперь было ясно, что ревут волы, и скрипят телеги.

– Вот так нашествие! – подумал Ермила. – Они раздавят наш город только одними повозками!

На стену к брянскому сотнику влезли его ближайшие помощники Никита и Воята, уже ранее служившие в Киеве.

– Что это, Ермила Милешич? – спросил Воята, дрожа от возбуждения. – Неужели татары?

– Смотрите вон туда, ребятушки, – Ермила показал рукой на юг. – Видите эту темную мгу?

– Да это туча, батюшка, – рассмеялся Никита. – Внимательно смотри, вот уж там облака!

– Тучи и облака на небе! – возразил Ермила. – А это на земле!

– Так и есть! – вздрогнул Воята. – Ну, и глаза у тебя!

Неожиданно снегопад прекратился. Ветер усилился. Небо очистилось от туч, и солнце ярко, но не радостно осветило жуткую картину: к Киеву двигались несметные полчища!

Ермила переглянулся со своими воинами и покачал головой: – Да, дело прескверное! – Веселая бодрость, доселе торжествовавшая в нем, куда-то исчезла. Остались безнадежность, тоска и отчаяние.

Грязная туча между тем все более увеличивалась и, расплываясь вокруг города, постепенно превращалась во вражеское воинство. Шум уже был такой, что было непросто между собой разговаривать: даже громкая речь растворялась в визге, грохоте и реве…

– Вот уж попали в мышеловку! – подумал Ермила. – А нам говорили, что не по зубам татарам Киев…Помолюсь-ка я нашему Господу! – решил он. Встав на колени и вперив взгляд в небо, Ермила прочитал «Отче наш», а затем и собственную, пришедшую на ум отчаянную молитву. Обращаясь душой и сердцем к Богу, он просил Его помочь киевлянам спасти город от невиданной напасти.

– Только ты, Господи…, – молился брянский сотник, – но не мы, слабые люди…

Молитва помогла Ермиле очнуться и придти в себя.

– Что ж, – сказал он про себя, – если у меня такая судьба, тогда не посрамлю русской земли! Эй, молодцы! – крикнул он и махнул рукой стоявшим рядом. Те едва услышали крик и обернулись, дрожа от смертельного страха. – Не бойтесь татар, их не так уж много, как кажется! Это они согнали со всех сторон скот, телеги и рабов! А их войско не больше нашего! Справимся! Идите к нашим людям и готовьтесь к осаде!

Уверенность сотника передалась его товарищам. Спустившись со стены, они побежали выполнять поручение Ермилы и объяснять молодым воинам, как защищать заранее выделенные каждому участки обороны. Поскольку все уже было предусмотрено, одни воины заняли свои места у бойниц, другие, готовые на замену выходившим из строя бойцам, засели внизу с запасом стрел и дротиков. У ворот запылал большой костер: в медном чане подогревались смола и деготь. Столпившиеся вокруг горожане держали в руках пустые ведра, чтобы подавать вверх защитникам стен горячую смолу.

Но татары сразу не бросились к стенам. Их передовые отряды объезжали город на расстоянии полета стрелы. Вражеские всадники махали руками и что-то кричали.

– Ишь, ругаются поганые! – пробурчал Никита, вновь поднявшийся на стену и усевшийся рядом с Ермилой. – Вот бы им преподать урок!

– А ты попробуй, – кивнул головой сотник, – может что-то получится!

Никита снял с плеча лук, извлек из колчана стрелу и, натянув тетиву, пустил смертоносный снаряд в сторону ближайшего всадника. Гарцевавший на стройном арабском скакуне татарин в этот миг остановился, превратившись в удобную мишень. Но стрела не причинила ему вреда: не долетев нескольких саженей до всадника, она воткнулась в землю.

Татарин замахал руками и засмеялся. Промелькнули его белоснежные зубы, четко выделившиеся на темном, скуластом лице. Неожиданно смеявшийся выхватил из-за плеча лук, быстро приладил стрелу и прицелился. – Ох! – вскрикнул стоявший слева от Ермилы Воята. – Господи! Лихо!

Крик был настолько громким и визгливым, что все, кто были на стене, услышали его и вздрогнули. Воята лежал между зубцами городской стены и судорожно бился. Ермила подбежал поближе и онемел: перед ним был уже не боевой товарищ, а изуродованный труп со снесенной половиной черепа! Стрела попала прямо в лоб несчастному, раздробила ему голову и, отлетев вместе с брызгами крови и мозга, ударилась о бойницу, застряв в замазанной глиной трещине!

Ермила, едва державшийся на ногах от потрясения, забыв об опасности, подал знак стоявшим внизу придти на помощь. Воины быстро влезли на стену и, увидев труп, остановились.

– Тащите его вниз! – заорал приходивший в себя Ермила. – Да в церковь несите!

Воины двигались, как в тумане. Слава Богу, что татары не догадались в этот миг выпустить еще несколько стрел: защитников города намного бы поубавилось! Но, к счастью, враги и не думали нападать в этот день на город. Они не спешили. И пока татары совершали объезд Киева, брянские ополченцы медленно приходили в себя. Ермила первым вышел из этого нелегкого положения. Он бегал взад и вперед, спускался вниз, опять влезал наверх, убеждал каждого защитника, что произошедшее – нелепость, случайность!

Он затратил почти час на эти разговоры, подходя вплотную к своим воинам и крича им прямо в ухо. С превеликим трудом ему удалось и вновь подготовить к обороне расстроенных, напуганных людей.

– Будьте теперь осторожней! – кричал Ермила. – Не суйте нос за бойницы! У татар дальнобойные луки и, как вы видели, они метко стреляют! Но наши стены, и мы в силе держать оборону! Мы победим этих супостатов! Пусть пойдут на приступ, тогда поймут, какие есть на деле русские воины!

Весь день и ночь прошли спокойно. Шум, поразивший в первый день защитников города, не стихал ни на минуту, однако и воины, и горожане, постепенно, придя в себя от первого потрясения, стали к нему привыкать. Ермила даже сумел немного поспать ночью в караулке, когда свежие защитники заменили первую смену.

Наутро к нему прибыл вестовой от воеводы, который сказал: – Город обложен со всех сторон, Ермила Милешич! Готовься, славный муж, к долгой осаде! Смотри, как сражаются враги и береги своих людей. Нам надолго хватит запасов, пищи и снаряжения! А врагам нужно спешить!

Брянский сотник прислушался к советам именитого воеводы, но на месте надо было приспосабливаться самому.

К полудню стало ясно, что татары замышляют приступ. На расстоянии полета стрелы перед городом сосредоточились конные воины, держа на изготовку луки. Их было так много, а двигались они так быстро, что, казалось, у врагов крылатые кони, способные перескочить городские стены! Вскоре их передовые отряды, как по команде, расступились, и вперед выскочили толпы пеших бойцов, тащивших огромные лестницы. Среди них, одетых в разношерстные одеяния, выделялись и какие-то странные люди, совсем не похожие на татар. Когда враги приблизились вплотную к городу, стало ясно, что среди бежавших преобладали женщины, старики, подростки. Кое-где виднелись и рослые русские мужики. – Не убивайте нас! – кричали в отчаянии пленники сидевшим на стенах воинам. – Мы – свои, русские!

– Пропустите женок и стариков! – крикнул Ермила, но его голос не был услышан. Первую лестницу, по которой полезли русские пленники, не тронули, и те свободно пробежали в пространство между бойницами. Но за ними ворвались татарские воины, и началась злая сеча!

Позиция защитников города оказалась непростой. Снизу на них напирали враги, а высунуться из-за бойниц и встать во весь рост было опасно. Конные татары выпускали тучи стрел и довольно часто попадали в цель. Вот и второй поток осаждавших полез на стены. Защитники схватились за верхние уступы лестниц и стали сообща, раскачивая тяжелые деревяшки, сбрасывать врагов. Но татарские всадники не дали им довершить дело. Все, кто нечаянно высунулись, пали, пронзенные вражескими стрелами. Лишь расплавленная смола помогала русским. С каждым вылитым вниз ведром безвозвратно падали все карабкавшиеся вверх враги. Но смолы не хватало. Уже к вечеру потребовался новый запас спасительного зелья – котел опустел. Пока русские бегали и таскали смолу, враги вновь оживились. Как муравьи, кинулись татары на стену и в мгновение ока заполонили все пространство между бойницами.

Ермила, собрав лучших воинов, кинулся на врагов, пытаясь выбить их со стены, но на смену погибавшим татарам влезали все новые и новые.

Если бы не воевода Дмитрий, татары бы уже на второй день осады заняли всю стену у Греческих ворот. Но мудрый военачальник предвидел такую беду. На смену усталым брянским ополченцам быстро и неожиданно прискакали отборные дружинники князя Даниила, вооруженные тяжелыми секирами. Быстро вскочив на стены, могучие воины жестоко и беспощадно изрубили уже присевших на отдых врагов. Ни татарские стрелы, ни их длинные копья с крючьями не смогли удержать свежих, полных ярости воинов. И четверти часа не прошло, как стены были очищены от врагов, и вновь брянские ополченцы заняли пространство между бойницами. Теперь, научившись у врага уму-разуму, они уже не допускали прежних ошибок и не позволяли татарам вскакивать на стены. Сражения не прекращались ни на минуту! На смену сбитым с лестниц врагам приходили все новые и новые. Защитники уставали, а враги наоборот все прибывали. С нетерпением ждали русские воины ночи, чтобы хоть немного отдохнуть. Однако уже наступили сумерки, а татары все лезли и лезли. За день брянский отряд потерял половину своих бойцов, из которых большая часть была убита, а изрубленные мечами и раненные стрелами надолго вышли из строя.

Наступила ночь, но натиск врагов не ослабевал. Лишь заполночь воевода прислал Ермиле смену, и брянские воины спустились в караулку на отдых. К шуму все уже привыкли и не обращали внимания ни на какие новые звуки. А их было немало. Со стороны Лятских ворот доносился такой ужасный стук и грохот, что от этого заглушались все визги, вопли, скрип и рев.

– Все, они добрались до лесной стены, – подумал Ермила. – Значит, догадались о нашей слабине! Видно, татары не люди, но адские черти!

Но он не испытывал страха. На смену растерянности и унынию вскоре пришли уверенность в своих силах, спокойствие и, как ни удивительно, привычка к непрерывному бою. И остальные воины стали приспосабливаться к врагу. Прошла ночь, за ней еще день… Враги продолжали штурмовать стены, а защитники – успешно отбивать несметные татарские полчища.

Вот уже остались позади две недели, а город все держался. Ермила с товарищами-земляками, которых оставалось всего восемь человек, вместе с присланным подкреплением, продолжали успешную оборону: Греческие ворота стали непреодолимым препятствием для врагов.

Наконец, 6 декабря в полдень, после отражения очередного татарского приступа, Ермила спустился со своей сменой вниз в караулку. На стене сражались другие воины. Уставшие брянцы и киевляне присели на скамьи и едва только приступили к трапезе, как вдруг с улицы, со стороны города, послышались воинственные татарские крики и застучали копыта множества коней. Даже через сильный шум было слышно, как эти звуки, ранее доносившиеся только снаружи города, заполонили, казалось, все пространство. Ермила и его воины повскакали со скамей и бросились к выходу из башни. Из города валил густой черный дым. На улице, несмотря на декабрьскую стужу, было душно. Нестерпимо хотелось пить.

Только оказавшись перед воротами, Ермила понял, что попал в окружение. На стенах сидели одни татары! А впереди маячили…тоже враги – татарские всадники!

– Пробивайтесь к середине города! – крикнул Ермила и показал товарищам руками. – Бегите же на этих всадников!

Они быстро помчались на врагов, держа в руках длинные, тяжелые пики. Татары, увидев уцелевших русских, от неожиданности оторопели и рассеялись по сторонам. Маленький отряд Ермилы проскочил в образовавшийся проход и выбежал на улицу.

– Бегом за мной! – крикнул брянский сотник. Но его просто не услышали. В возникшей давке, дыму, сече воины разбежались, кто куда мог…

Ермила пробежал через улицу и, наткнувшись на новый татарский отряд, мчавшийся ему наперерез, свернул в проулок. Здесь врагов еще не было, но все деревянные постройки буквально утопали в пламени. Увидев горевший сарай, Ермила подскочил к нему и спрятался за черную стену. Мимо медленно проехали верхом татары, о чем-то спокойно между собой разговаривая.

– Что же делать? – подумал брянский сотник и отбросил в сторону мешавшую ему пику. – Куда бежать? Как я вижу, враги захватили город…

Тут он вспомнил о своем друге купце и его последних словах.

– Может, пойти на усадьбу Ильи? – мелькнула мысль, но надежда мгновенно угасла. – Разве жив мой друг Илья Всемилич, – подумал он, – если мы, воины, не защитили этот несчастный город?

С этими мыслями он пробирался между стеной сарая и дымившимся соседним домом, когда вдруг неожиданно наткнулся на труп лежавшего в кровавой луже татарина.

– А что, если? – вздрогнул Ермила и стал быстро стаскивать с убитого врага шапку и полушубок. Облачившись в чужеземную одежду, пропитанную потом и кровью, спрятав часть бороды в полушубок, он огляделся. Врагов не было видно.

– Будь, что будет! – решил отважный брянец и быстро, как ни в чем не бывало, пошел вперед. По дороге его не раз окликали татарские воины, но он не останавливался и делал вид, что из-за шума ничего не слышит, а когда всадники показывали что-нибудь жестами, он лишь приветливо махал рукой. Враги, тем не менее, его не останавливали…

Так он прошел почти через весь город, объятый пламенем, и к вечеру, наконец, добрался до улицы, где располагался по его предположению дом вщижского купца.

– Ну, уж если нет Ильи Всемилича, тогда спета моя песня! – решил про себя Ермила, когда выходил из дымного проулка. И тут он был просто ошеломлен: купеческий дом, огороженный забором, стоял, цел и невредим, посреди серой, засыпанной пеплом пустыни!

Ермила потряс головой, подумав о наваждении. Но перед ним действительно был купеческий дом! Покачав головой, брянский сотник мысленно обратился с благодарностью к милосердному Богу и с трудом, волоча от усталости ноги, приблизился к усадебным воротам.