Текст книги "Сквозь миллион лет человечества. 1 том (СИ)"

Автор книги: sureraide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 29

Когда я по своей излюбленной привычке считать время остановился на минуте, то взял из вещмешка три компактных пистолета-пулемёта неизвестного калибра. Положил один такой на поддон, где принялся одной рукой разбирать сие чудо.

Пистолетный патрон, что имеет на наконечнике выпуклый конус. Скорее всего выпущенная пуля летит быстрее скорости звука, на что намекает лёгкая масса и более-менее округлённая форма. Хотя…

Хрен знает. Я знаток того, что стреляет, а не того, чем оно стреляет.

Так что я кое-как собрал эту чудо-машинку, что выпускает не менее восьми ста выстрелов в минуту, и положил её обратно к своим коллегам. Несколько раз чисто на автомате посмотрел на левое запястье, где сейчас не было моих часов. Достал хиленький смартфон, который, скорее всего, был переназначен для мимолётных звонков с начальством картеля, после которых сразу бы утилизировался, и глянул на дату.

С высокой яркостью на экране устройства высветилось сокращённое время на фоне бирюзовых волн на песочном пляже. Я взглядом поймал новостную строку и, несколько раз что-то тыкнув, пробежала бегущая строка посередине занимаемого места под экран:

«Добрый день! Сегодня 17 января 7/771 года по СГК, время 16:39:02; 27 марта 156 года по местному времени, время 1:13:55».

***

Уонка всегда быстро соображала, подхватывала и принимала, и оттого довольно оперативно сжилась с новой ролью. Конечно, для этого ей понадобилось несколько лёгких предупреждений в лице Михаила. Его пробирающего до органов глаз, голоса и смеха, заканчивая ушибленным плечом, которое сейчас изрядно ныло, заставляя подумать над своим поведением.

Перейдя несколько улиц в тени плохо освещаемых участков, которыми было напичкано всё пространство вокруг, Уонка по-быстрому перебралась в один из круглосуточных магазинов, что мог похвастаться какой-никакой едой и убираемым помещением. На входе взгляд сам упал на булочки с пирожками, от которых у неё жалобно заурчало в животе

Но она не пришла не за этим, от чего ей было немного грустно.

Она прошлась вдоль стеллажей поношенной одежды, которая может не раз использовалась по назначению. Взглядом ища тёмный плащ среди других таких же, но разных цветов и материалов, она краем глаза заметила хозяина магазина и запаниковала, хотя на лице этого не было видно.

– Здравствуй, Уонка, – добро заговорил толстый высокий мужчина в серой футболке, которая была ему не по размеру, и кожаной куртке до бёдер. Он внимательно проследил за тем, что сейчас держала Уонка, а именно бежевый мужской плащ. – Неужто подарок для парня подбираешь?

– Н-нет, я брату хочу подарить, – стараясь держать безмолвное лицо ответила девушка.

Мужчина подошёл к ней поближе, и скорее для вида перебрав несколько вариантов, спросил:

– А у него какой размер плеч?

– Я не знаю, – честно ответила Уонка.

– А рост?

– Примерно сто восемьдесят, – отмерила она ладонью над собой. – И желательно тёмного цвета.

– Чёрный?

– Скорее тёмно-серый, чем чёрный, – кивнула зачем-то Уонка.

– Тогда придётся подождать, пока я буду рыться… – после этих слов мужчина ушёл, оставив девушку одну.

Ей хотелось просто взять и уйти, но также ей хотелось поскорее управиться и прийти обратно с выполненной задачей, а не рыскать по району ища одежды для своего... хозяина?

Уже когда всё, что нужно было она купила и запаковала по пакетам, владелец магазина ненароком спросил, когда Уонка уже подходила к автоматическим дверям:

– Что-то случилось? Ты впервые заходишь ко мне, да ещё и в час ночи.

– Мне просто срочно понадобились эти вещи, – спокойно сказала девушка, собираясь сделать новый шаг.

И ей это позволили.

Мужчина просто не стал ничего предпринимать и мирно проводил взглядом, пока та не скрылась за поворотом пыльный улицы спального и неблагополучного района.

Ей не хотелось забивать голову возможными подозрениями, что уже имелись, но которые могли усилиться под гнётом случайных встреч, одну из которых ей только что пришлось пройти. Она уверена, что в любом случае Михаил решит уйти из города, а дальше… Дальше она не знала, и оттого боялась. Боялась за собственную жизнь и последствия, что могут пасть на...

Когда Уонка уже подходила к городскому пляжу, и убедившись, что в двадцати метрах нет ни души, она звонко и громко засмеялась. Смех, отличный от того, что был до этого. И если тогда причиной был накопившийся стресс вперемешку с новостью о рабстве, то сейчас это осознание того, что у неё никого не осталось, и что уже она не может бояться за близких.

Потому что их больше нет.

***

Проснулся я на следующее утро.

Оно должно быть прекрасным по моим скромным меркам, и таким оно получилось, так как я жив, здоров и всё просто отлично. Не сравнить те моменты, когда буквально приходится спать, пока ты на взводе и когда в полмили от тебя в твою сторону движется враг.

Поэтому я, не обращая внимание на отёкшую спину и шею, громко зевнул, растянулся и чуть не заорал, когда в футе от меня пробежал волосатый паук, что был вдвое меньше моей кисти. И который был похож на стандартного взрослого мизгиря.

– Ух блять… пронесло, – я встал с сырого пола и подошёл к единственному человеку, с которым я в данный промежуток времени мог поговорить. – Уонка, просыпайся. – тихим голосом проговорил я, тормоша её плечо. – Просыпайся, уже… – я зевнул. – …утро.

Она повернула ко мне голову и неохотно приоткрыла веки. Навести полную резкость ей не дало небольшое скопление глазной слизи, и сейчас, я не побоюсь этого слова, она выглядела мило. По-своему мило.

– Это… э-э-э… Михаил…

– Что? – наклонил я голову вбок.

– Отвернись пожалуйста?

– А что не так? – решил сыграть я в дурака.

– Я… голая… – она зевнула, смотря на меня лениво-недовольно.

Я глянул на её тело: одетая в серую длинную юбку, со снятой обувью, что сейчас лежала возле её ног, и курткой с капюшоном, что до этого была завёрнута вокруг её торса, но сейчас, валяющаяся под на полу под ней.

– Будь джентльменом, отвернись, – помахала она правой рукой, как бы говоря: «Проваливай, ну-же».

Что я и сделал, подойдя к поддону, на котором красовалась моя новая одежда.

– Дорого вышло? – спросил я, с интересом разглядывая очень схожий, но не в точности похожий плащ. – Просто я не вижу здесь новой обуви, наподобие кроссовок или ботинок, но зато отчётливо зрею чистые носки и трусы.

– Вышло в две третьих… от твоих денег, – ответила она за спиной, пыхтя и надевая свои чудо-кроссовки.

– Не так уж и дорого… – пробормотал я, натягивая новые боксеры взамен старых. Эти были просто чёрными снаружи и белыми внутри. Минимализм – одобряю.

Следующие четыре минуты и пять секунд я проверил все десять пистолетных магазинов, растасовав по карманам плаща лишь четыре, а сам пистолет положил во внутренний карман. Старую одежду я скомкал в три погибели и кое-как положил её в вещмешок. Даже страшно представить, как мне потом придётся доставать оттуда пистолеты-пулемёты.

Закончив, мы быстренько вышли из помещения, зачистив, где можно следы обычной порванной тканью, после чего выдвинулись вдоль каменного пляжа, беря направление на восток, где по словам Уонки располагается столичный город планеты.

Конечно, могли двинуться и по городу, но сейчас светиться своим лицом преступным лицам я не особо пока желаю. Может, когда скучно станет, или, когда уж совсем приспичит, то тогда и повеселюсь, но не сейчас.

– Ты вообще знаешь, куда идёшь? – спросила Уонка, когда мы вышли в пригород.

– В столицу, – кивнул я.

– Я не в этом смысле.

– Да я понял… – я выдохнул, подняв голову к верху, где плыли тяжёлые белые облака. – Нет, я не знаю. Честно, – и нехотя, но признался.

– Меня это пугает, и…

– Меня тоже, – перебил я её. – Прости, конечно, что принуждаю тебя действовать со мной, но иначе ты бы сдохла.

– Ты бы убил меня, – хмуро заметила она.

– Да я как бы это и сказал сейчас, – почесал я затылок. – Просто прости.

– Не умеешь же ты извиняться, Михаил… – выдохнула она.

К этому моменту на часах числился обед. Да и я заметил, что желудок так и просится чего-нибудь поесть. Но я потерплю, сейчас мне не до этого. А что касаемо Уонки… То да, здесь неоднозначно. Одно дело питаться в обычной повседневной жизни, а другое во время боевых действий. Там главное не переборщить с размером порции и подавлять чувство голода, а здесь всё куда спокойнее. По крайней мере для неё, но не для меня.

– По пути будет лес? – глянул я на нашу поникшую красавицу. Я-то уж было и не замечал изменений до этого момента. Может, привык на всё забивать огромный болт?

– Да. Если продолжим идти как идём, то нам повстречается хвойные и еловые леса.

– Секунду… – слегка помахал я рукой. – Мы на какой планете?

– Континентальной, – Уонка устало глянула на меня скорее для галочки.

– А, ладно, забей, – отмахнулся я.

Так продолжалось вплоть до девяти вечера, пока мы не покинули Эйнвуд. Как и сказала Уонка, мы и в правду вышли в тайгу, только та редкая дорога, что шла в нужную сторону, сворачивала в промышленную зону, куда нам уж точно не надо, а по автостраде мне как-то не особо хочется идти по понятным причинам. Поэтому под недовольным взглядом черноволосой девушки мы двинулись по лесу, где я уже по привычке положил пистолет во внешний карман.

К этому времени её живот начал урчать как у старого бензинового тягача низших моделей слабого автопрома моей Федерации. До этого я замечал подобное неоднократно, однако не обращал внимание ввиду отсутствия её жалоб и простым нежеланием справляться с ненужной нервотрёпкой. Но сейчас, когда я сам едва ли справляюсь с тем, чтобы обессиленно не упасть на колени и хоть немного отдохнуть, проблема понятным образом может только усугубиться.

– Уонка, – остановившись повернулся я к ней, что медленно волочила ноги. – Здесь река рядом?

– Река? – она остановилась за мной, подняла голову и посмотрела на меня со слегка влажными глазами и вялым лицом. – В полукилометре отсюда может быть…

– Это сколько?

– Пятьсот метров…

– Я-то откуда знаю, сколько это именно… – раздражённо почесал я переносицу, зажмурив глаза. – Обычно я использую дюймы, футы и мили, но… а ты?

– Что я? – как-то тупо посмотрела она.

– Какими системами измерения пользуешься?

– Метрической, – я хотел было перебить, но позволил мысленно позволил продолжить. – Это где миллиметры, сантиметры и метры с километрами…

– Так вот… – я выдохнул. – Скольким милям соответствует метр?

– Дай подумать… – Уонка задумчиво принялась чесать свой небольшой подбородок. – Слишком маленькое число получится…

– А если наоборот?

– Может… Я не знаю… Полтора километра?

– Я про метры спросил, Уонка, метры.

– Где-то… Шестьсот метров?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился я.

– Нет, ты что… не подумай…

– Да и ты бледная какая-то, – подошёл я к ней вплотную рукой зажав её лоб. – Ебануться… Да у тебя ниже девяносто восьми градусов!

И в этот момент эта невысокая девица просто берёт и падает ко мне в руки!

– Ну что ты будешь делать… – пробормотал я, беря её на руки. Нетяжёлая, но долго так тащить я её не смогу, тем более с вещами за спиной.

Таким образом мои мысли забились вокруг костра и обогрева с последующим мясом какого-нибудь животного, до простой тишины, сидя в которой я наконец смогу, как и морально, так и физически отдохнуть. Идя среди высоких елей и хрустя ветками под ногами, я старался обходить корни деревьев, а также следить за окружением, где ненароком недалеко от меня мог образоваться таёжный медведь, – если, конечно, они их ещё не истребили, – ну или стаю волков. Конечно, лёгкая кровь там, мясо и все дела, но сейчас и я не в лучшей форме, плюс со мной груз так под двести фунтов (~90 кг), который уж точно не облегчает возможную задачу.

Презирая всё презираемое, я дошёл до момента, как спереди не почувствовалась морозная свежесть и не послышалось еле заметное течение реки. Не чувствуя ног, я что есть сил мягко сел на колени и аккуратно уложил Уонку возле небольшого камня неизвестной породы. Снял вещмешок и положил его рядом, достав свою старую одежду мёртвого паренька, после чего максимально укутал её на первое время.

Сам же слегка отдышался, сев на пятую точку. Хотелось раздеться догола, но понимая опасность подобных мыслей я просто ударил себя в грудь и стал представлять, как на учении стрелял с пятидесяти пятифунтового (~26 кг) пехотного пулемёта с лентой на триста винтовочных бронебойных патронов, будучи снаряжённым в экзоскелет поддержки пятого ранга.

Было же время…

Но не время отлынивать.

Собрав ещё не исчезнувшую волю, я хотел было взять режущий лазер, но потом вспомнил, что он остался с моими вещами и с Патриком в том сраном рассаднике роботов.

Как-то… Грустно…

Потекли две слёзы.

– Да блять… – раздражённо буркнул я, стирая холодными пальцами эту нелепицу.

Водя по земле среди камней разного размера и многочисленных шишек с какими-то красными ягодами взглядом, я заприметил несколько ветвей.

Но вот незадача. Они влажные! Здесь всё влажное!

Паника…

Как же я тебя давно не встречал, друг мой.

В этот момент я начал жёстко тупить, смеясь как ненормальный. Это продлилось недолго, пока от усталости кашлять не стал.

– Жизнь такая ху-хуйня… – хрипло пробормотал я.

А ведь раньше меня хватало на большее количество времени и пути, но сейчас просто сдаюсь, даже не добившись хоть какого-нибудь результата. Может быть, это всё из-за моего бессилия, может из-за того, что я беспомощен…

– Может, на-нахуй всё это?.. – спросил я в никуда дрожащим голосом, приставляя откуда-то взявшийся пистолет ко лбу. – По-попытка не пытка, если ты-ты старался. Я ста-старался, так что… Мо-может, попро-пробовать?

Но мне страшно, страшно слегка надавить на крючок.

Чего тогда стоила вся та хуйня, которую я… победил? Да, я победил вас всех, суки! И вам ещё повезло, что вы исчезли из Вселенной, чёртовы…

…

Прохладный шелест ветра, который всё время, что мы с Уонкой шли, обволакивал руки, лицо и голову. Этот тёмный еловый лес выглядел таким неизвестным и неизведанным, словно в минимум шестидесяти милях отсюда нет никакого города под названием Эйнвуд.

Металлический механизм глухо упал на землю. Мои руки обессиленно упали с открытыми ладонями, словно у куклы. Голова опустилась и спина сгорбилась.

Я расслаблен…

Я устал…

Я хочу спать…

Я желаю умереть…

Последнее желание, что пронеслось у меня в потоке ленивых мыслей, добавило плюс сто процентов к вселенской грусти, которая накатила меня своими жалобными мыслями о том, что я никому не нужен, не интересен… Что всё вокруг бессмысленно, так же, как и моё существование.

И казалось, что долгое воздержание от этих чувств, которых я в недавнее время стал прикрывать тупой маской идиота, сыграло со мной в злую шутку, так как за неимением лучшего варианта, я тупо расплакался.

Не как там взрослые или люди, что потеряли, допустим, близкого человека, и не как подростки, у которых мысли слегка схожи с моими.

Нет.

Я заплакал как ребёнок, у которого забрали его любимую игрушку, и который желает поскорее найти свою маму и броситься в её объятия.

Какое же я, сука, беспомощное чмо…

Глава 30

Последние ассоциации покинули меня, как и когда-то мои бывшие товарищи по оружию, что уже давно мертвы в эвакуированных секторах.

Нет смысла винить кого-то другого в своих же ошибках. Потому что виноват только я.

Все мои ошибки и жёсткие неудачи так или иначе касаются больше всего именно меня, а не других, и оттого мне просто обидно. Обидно, что я даже не знаю, как действовать дальше.

В рядах ополчения такой хрени не было. Сказали проверить сектор – ты выполняешь. Сказали помочь при битве где-нибудь в важной точке – ты выполняешь.

Всё просто и понятно.

Но здесь и не военная жизнь, и не гражданская. Я даже не знаю, как это по-простому назвать…

Я огляделся, услышав рык неизвестного существа.

Уже чисто на рефлекторном уровне я выхватываю пистолет и стреляю на слух. Успеваю выстрелить четыре раза, как на меня набрасывается четвероногое животное, что в тусклом, еле проходящем освещении спутника, выглядит очень…

Страшно.

И очень опасно.

Но я не ощущаю страха. Вместо него меня поглощает вселенская ненависть и жажда убивать. И не думая ни секунды, я, не сопротивляясь, отдаюсь полностью этому чувству, позабыв о каких-либо гнусных мыслях, что волочили секундой ранее мой мозг на все триста шестьдесят градусов вокруг планетного геоида.

Поэтому, как только она своими острыми клыками впилось в подставленное левое предплечье, я поочерёдно выпускаю два контрольных выстрела в череп этой твари. Раскрыв длинную пасть и освободив кровоточащую руку, как на периферии своего зрения замечаю ещё несколько будущих мёртвых туш.

Они рычат, вибрируют и ненавидяще смотрят на меня, всего такого усталого, бледного и одинокого. Они выглядят как красные монстры, покрытые бордовым мехом, где их зубы и клыки в закрытых пастях выглядят слишком нереалистично острыми. Их в общей сумме я насчитал девять, что очень хорошо.

Я со всей прытью подбежал к вещмешку, когда они ринулись навстречу. Достал два пистолет-пулемёта, переключил на одиночный и не прицеливаясь нажал на крючки.

Полилась кровь. Много крови.

Я был полностью опустошён.

И где-то в глубине отдалявшегося сознания я слышал этот нескончаемый смех:

– АХАХ-АХ-АХАХА!!! ХАХ-АХ-ХАХ-АХАХ-АХАХАХ-АХХ!!! АХ-АХА-ХАХ!!! ХАХА-ХАХ-АХА!!! АХАХ-АХ-АХА-ХАА!!! ХАХ-АХ-АХАХА-ХАХ!!! ХАХ-АХА-ХА-ХАХА! ХА! ХАХ-АХА-ХХА!!!

***

В вечнозелёном темнохвойном лесу, недалеко от неглубокой холодной реки и вдали от человеческой цивилизации, были слышны громкие выстрелы огнестрельного оружия, спроектированного ещё во времена первых шагов человечества к изучению космоса. Громкие и давящие заставляли вздрогнуть обычных людей, не привыкших к насилию. Тихие, словно хлопки, наоборот, с небольшим расстоянием становились едва отличимы от простого стука об дерево долотообразной птицы.

Когда всё успокоилось, и последнее дикое животное испустило свой последний выдох, лес вернулся в покой.

Оседлые птицы продолжили отдыхать в своих хорошо отстроенных гнёздах. К дополнению, в некоторых даже отогревались яйца, которые уже очень скоро увидят этот дивный мир, наполненный жизнью и свободой. Те, которые прилетели не так давно, чтобы набраться сил и отдохнуть, спали в наспех собранных из маленьких веток гнёздах, что могли рассыпаться лишь от одного дождя.

Лес погрузился в полную ночную тишину, не считая жалостливых стонов, вдохов и выдохов одного юноши, полностью обмотанного марлевой тканью, которая уже не выглядела чистой и неиспользованной. Перевязанные тёмно-красные пятна уродовали и устрашали его тело. От целого и нетронутого не осталось и следа.

Он волочился от боли, произнося неразборчивые между собой звуки:

«Маа-мааа…».

«У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У…».

«Аха-ха… – кашель. – Ахаха-хаха-хаха!».

«Больно… а-а-а… больно…».

«Выж-жить… Сме-смерть… Я-я… д-должен… под-дняться…».

И юноша поднимался, совершал очередную бессмысленную попытку, и… падал. Совершенно обречённо и неуклюже, что нормальному человеку стало бы смешно от всей действующей картины.

Но он не переставал, пока последние силы не покинули его с последним отчаянным рывком, упав и тяня правую переломанную руку к набросанной в кучу одежде, в которой глубоко спала лишённая сил девушка.

***

Ощущение того, как ты приходишь в сознание не могло не радовать.

И я был рад.

Очень.

Тем более, когда осознал, что нахожусь в тепле и уюте, хоть и не в очень ровном и меняющемся, так как это бензиновый автомобиль, за единственным доступным мне окном которого проплывали хвойные кроны елей, покрытые белым снегом. Понял я это по салону, где, разлёгшись на всём заднем сидении, я просто смотрел в никуда. Силы-то были, только провалялся я чёрт знает сколько, и кто сейчас за рулём для меня остаётся неизвестным.

Поэтому первым делом я решил убрать в пучину памяти одну тревожную мысль.

– Уонка, ты ли за рулём? – очень хрипло сказал я. Скорее всего пролежал в отрубе где-то три дня.

Через секунду я услышал до боли знакомый и чёткий голос.

– Да, Михаил, – её интонация была мне непонятна, но оттого и проста. Вряд ли что-либо в корне поменялось.

Я кое-как приподнял голову, дабы лицезреть своё тело, которое было в не в самом лучшем состоянии – худое и лишённое трети восстановленных когда-то мышц. Меня эта картина уже не волновала, так как это было необходимой мерой, чтобы…

Чтобы что?

– Что произошло? – медленно спросил я, слегка наклонив голову в сторону девушки.

Я ждал её ответа ровно шестнадцать секунд.

– Мы шли в лес, – спокойно начала Уонка. Я не мог видеть её лица, но представлял его очень усталым и забитым. – Вы спросили зачем-то меня о реке, а после… – она вставила многозначительную паузу, как мне показалось. – всё как в тумане. Просыпаюсь утром следующего дня, как вижу перед собой море крови, множество трупов хищников и тебя, буквально зашторенного окровавленными бинтами…

Она замолчала.

– Михаил, что случилось? Можешь рассказать, если не секрет? – она спрашивала меня так, словно была для меня очень и очень близким человеком. Однако нет, она сильно ошибается думая, что таким образом меня можно взять.

– Ты ведь понимаешь, что я ничего не скажу.

– Да, – согласилась Уонка. – Но я также должна знать тебя, потому что от этого зависит моя жизнь.

Я промолчал.

– Ты можешь не рассказывать, но… – она тяжело выдохнула. – В худшем случае я не смогу в полной мере тебе доверять, а в этом мире на доверии держится практически всё, – закончила Уонка.

– Знай, что я… – а чего я вообще хочу? – вообще не ебу, куда мне идти и что делать.

– Оу… – удивлённо протянула Уонка. – Так значит… ты заблудшая душонка? – спросила она с непонятной интонацией.

– Не понял о чём ты.

– Мне и не надо чтобы ты понял, Михаил, – я прямо представил, как она покачала головой. – Просто… откуда ты? Скажи мне ещё раз, я забыла.

Я протяжно выдохнул.

– Из Федерации, прямиком из Галактики Квадрата. Был офицером при ополчении. Думаю, тебе достаточно и этого.

– Да, достаточно, – пробормотала она.

– Что ты делала, пока я был в отрубе? – уже спросил я.

– Я за тобой ухаживала, – ответила Уонка. – Кормила мясом тех волков, которых ты убил, подлечила тебя, как смогла, и поборола заражение в левом предплечье. Было очень близко.

– Волки? – негромко повторил я.

– Да. На нас… кажется… напала стая волков… Две, если считать по численности.

– И как я… разобрался с ними?

– Почему ты спрашиваешь? Разве не ты сам должен знать ответ на этот вопрос?

– Ты права, но я… – и лениво почесал голову. – вообще ничего не помню. А если и пытаюсь, то всё как в вакууме – ничего.

– Единственное, что я могу сказать тебе, так это что у всех них были, как и огнестрельные ранения, так и физические в виде сломанных черепов и… – она замолкла.

– И?

– Я просто поражена, Михаил, просто знай это, – только и проговорила она своим привычным грубым акцентом, что вызывал диссонанс при виде её хрупкой и бледноватой внешности.

А ехали мы, как я понял, вдоль леса. Как взяли направление в столицу, так в общем-то и не меняли. Сейчас нам только и остаётся, что сидеть в окружении тишины, да негромкого гула двигателя с мягким ощущением сцепления шин с дорогой, с редкой ночёвкой где-нибудь подальше от дороги и ближе к кювету. Было, конечно, неприятно, что она помогала мне ходить в туалет, но здесь, я думаю, можно обойтись без комментариев.

Честно, мне было о чём подумать. Можно начать вообще с чего-нибудь. Здесь без разницы.

Я изменился.

Это можно считать подтверждённым фактом, что имеет под собой несколько неопровержимых мною высказываний. Базируются они на том, что моя речь, мысли и слова, что я использую обычно – видоизменились. Где-то немного, где-то неощутимо, а где-то сильно и очень заметно. Так, например, я матерился лишь в редких случаях, только когда этому способствовала сама ситуация. Сейчас же, я могу с лёгкостью и без задней мысли проговорить «блять», «пиздец» или «сука». Также, мои мысли, которыми я прокладываю дорогу к истине или хоть к какому-нибудь заключению, заметно видоизменились. Их постановка, структура и используемые слова, которых я либо использовал лишь в редких случаях, либо не использовал вовсе. Может быть, изменилось во мне ещё что-то, но мне как-то уже побоку это. Пусть будет что будет.

Касаемо всего пережитого. Могу сказать лишь одно – если я жив, то смогу жить и дальше. И плевал я на все эти уклончивые ответы на доводы, где ты пытаешься закопать самого себя. Да, руки трясутся, мне страшно и одиноко. Впервые я сталкиваюсь с этими чувствами настолько сильно и больно… Но я до сих пор на ногах, могу соображать и вполне держать штурмовую винтовку в руках и истреблять себе подобных, так что остальное можно откинуть куда подальше и не заострять на них особого внимания.

Но так всегда легче говорить, чем сделать. Во-первых, я переломан в щи: предплечья, ноги, пальцы четверых конечностей и рёбра. Остальное либо ушиблено, либо не страшно треснуто. Во-вторых, я чувствую себя очень… вяло. Так, словно меня всего связанного всю ночь ебала без остановки сотня девушек. Это, конечно, мечта многих парней, но не когда тебя принуждают и заёбывают в буквальном смысле.

– Уонка, – разрушил я пятичасовую тишину. – сколько в конечном счёте крови я потерял?

– Литров… два примерно, плюс-минус, – спокойно ответила та.

– Это, блять, сколько? – сделал я наитупейшее лицо, которое она не могла видеть.

– Извини, забыла, – спокойно отозвалась Уонка, словно читала ежедневные новости о погоде. – Может… процентов сорок?

Не так уж критично. В голове вспомнились моменты, когда я терял под пятьдесят и шестьдесят. Тогда я никому не молился и никого не вспоминал. Просто думал о том, как бы поскорее прошли все эти мучения. И выживал. Назло себе.

Если вспоминать всё, что я помню до того момента, как меня чуть не разорвали волки, то я поступил как настоящий, чёрт возьми, король-клоун. Так сильно подвести самого себя к черте, за которой идёт смерть, а потом каким-то чудом выжить не каждый сможет.

Наведаться к ней домой, забрать валюту и нормально переодеться, попутно вызнав всю нужную информацию о государстве, в котором нахожусь, чтобы всё время не тянуть Уонку за язык…

Нет! Кто так поступит?! Конечно же не Майкл Отто! Все, кроме него.

А ведь я мог даже нормально вооружиться и уже выкрасть машину, дабы не идти через лес хрен знает сколько…

И в этот момент я было хотел ударить себя в грудь. Может несколько раз, а может и столько, сколько хватило бы для моей тупой головы. Как говорю я: нет ничего лучше отрезвляющей боли. Но не тогда, когда ты уже и так искалечен. Поэтому, скрипя зубами, я просто положил обратно левую руку под бок.

Время шло неумолимо быстро.

Через два тихих и ничем не примечательных дня мы приехали в столицу, где в одном из низкобюджетных отелей Уонка арендовала двуспальный номер. В ответ на мой шуточный комментарий она, что неожиданно, вспыхнула красным, одновременно с этим говоря, что спать она будет на полу. В принципе мне-то плевать, главное, чтобы не простудилась, так как обогреватели здесь под стать слову «жадность».

Этим же вечером я просто продолжал свою излюбленную привычку – считать время.

Когда ты или намеренно ничего не делаешь, или у тебя просто нет дел, всегда надо чем-нибудь заняться. Так, в своём доме в своё подростковое время я читал древние тексты, которые были продублированы в книги. В тех романах часто упоминался до космического периода, так как в основном авторы этих прекрасных работ были людьми своего времени. То есть жили во времена становления человечества как чего-то великого. Я их перечитывал раз за разом, день за днём, потому что мне, сложно признавать, но нравилась их простота.

Было, конечно, странно то, что ни разу не упоминалась планета, на которой тогда жили писатели, как и вообще что-либо связанное с политикой и всем тем, что могло бы рассказать больше о том, где именно находится колодец.

Больше всего мне нравилось, как некоторые писатели воображали себе жизнь вне их колодца, придумывая чаще всего изобретения, которые до сих пор невозможны, ну или конструктивно провальные. Даже инопланетная жизнь часто давалась окраске, как сугубо враждебных, или слишком миролюбивых.

И я считаю прекрасным, что никаких других живых существ схожих, или превосходящих нас по интеллекту, так и не обнаружилось…

Послышались приглушённые и негромкие шаги по деревянному паркету. Открылась серая дверь из ванной, откуда на потолок ушли небольшое облачко горячего пара. И как ни в чём не, бывало, напевая странную мелодию мелодичным голоском, выходит девушка с мокрыми чёрными волосами до плеч, которая, идя к единственному столу в этой комнате, ловко заворачивает их в длинное белое полотенце. Вторым же, она была покрыта таким образом, что грудь выглядела даже меньше обычного.

К сожалению, от последствий такого зрелища мне было, как и не скрыться, так и не защититься.

Я аккуратным движением правой гипсованной руки беру одеяло, и…

Нет, не прикрываю то, что у меня там поднялось, а просто слегка стягиваю вниз, дабы слегка освежиться, а то жарко пиздец.

Уонка уже мирно хрумкала овсяное печенье над тарелкой, увлечённо смотря в окно и запивая чёрным чаем, что был ущербно заварен с помощью пакетика. Спинка ровная, движения плавные и предсказуемые. Как я и говорил до этого, сложно представить, что такая девушка как она, работала нелегально в окружении не самых лицеприятных личностей.

– Михаил, часто ли ты бывал на грани смерти? – разрушила она молчание, продолжая глядеть на улицу, где, судя по всему, трудились рабочие-строители, потому что этот звук ну ни с чем больше не сравнить. Чёртовы маразматики, вечер на дворе, а им хоть что-то крепить да стягивать!

– Несколько раз, – ответил я своим прежним голосом.

– И о чём же думал, чувствуя, что вот-вот, и твоя жизнь погаснет?

– Желал поскорее сдохнуть, – выдохнул я. Накатило воспоминаниями…

Она доела остатки того, что было в руке, взяла кружку за ручку и пригубила содержимое, после чего повернулась ко мне одним лишь телом.

– Как-то крити… – и в мгновение проглотила свои слова, всё так же держа кружку в руке на уровне груди. Потребовалось пять секунд, чтобы она вернула прежнее самообладание – …чно, не находишь?

– Ну как тебе сказать… – пробормотал я. – Увидь ты то, что я прошёл, как у тебя появится желание если и не умереть, то хотя бы сбежать куда-нибудь далеко-далеко, и жить мирной жизнью вообще ни о чём не заботясь.

– Тогда же почему ты не поступишь…

– Так же? – хмыкнул я. – Боюсь, что такого моё желание.

– Твои слова противоречат друг другу, – заметила она, неодобрительно смотря на меня.

– Верно, – не стал отрицать я очевидное. – Но я не могу бросить своё дело.