Текст книги "Во имя порядка: на заре новой эры (СИ)"

Автор книги: Стефаний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

– Тогда у нас нет иного выхода, – Даль’Гейс кивнул.

– Настоящим заявляем сим Аркским ордонансом! – стал говорить Даль’Мит, развернув свиток. – Вся свободная и праведная часть населения Эндерала, все благочестивые и свободные люди и аэтерна, в лице Благочестивой знати Арка и Эндеральской вольницы образуются в Праведное и свободное государство Эндерала. Мы выходим из подчинения Арка, разрываем все отношения со Святым орденом и так называемым Оборонным советом. Мы создаём свою страну, со своими законами! Отныне и вовеки провинции Мрачная долина, Золотой лес, Сердцеземье и Тальгаард переходят в вечное и суверенное владение Праведного и свободного государства Эндерала. Это всё, господа и дамы, – театрально поклонился «принц». – Мы покидаем вас и обещаем, что над Арком ещё взвеется знамя истинного солнца веры и свободы!

Меня пробрал шок… это… это не просто объявление страшного неповиновения. То, что зрело невообразимо давно нашло разрешение здесь и сейчас. Только мы избавились от одной угрозы, как появилась новая. Можно не сомневаться, в Эндерале началась самая настоящая гражданская война между противниками перемен и сторонниками Союза, которая принесёт много бед в будущем. Я со скорбью и болью на сердце смотрю, как взбесившаяся знать, и сторонники вольницы покидают нас.

– А ты? – понуро и подавленно обратился Велисарий к ещё одному мужчине. – Ты тоже предлагаешь ордонансы и декларации? – спросил Велисарий, и чтобы ответить на его вопрос из толпы вышел лысый мужчина, в синем кафтане, сапогах и белой рубахе, и воззрев на него мой командир требует. – Скажите же!

– Я, Брайвак из Арка, – разведя руками начал мужчина, – созвал всех неравнодушных, всех, кому есть дело до любимого города для создании движения Культа светорождённых, чтобы наш голос, наше слово было услышано!

– Давай без этого пафоса, – приподняв руку, попросил мой командир.

– Скажи, полководец, почему по нашему городу шляются всякие отбросы вроде диких магов. Они – корень зла, они творят против нас злобу, они – еретики, отвернувшиеся от света Мальфаса! – закричал Брайвак и поднял руку с кулаком. – Жги ведьм!

– Идиот! – Велисарий обнажил клинок и на этот раз я не узнаю речей своего командира. – Они сражались за то, чтобы вы жили. Они проливали свою кровь, теряли братьев и сестёр за то, чтобы ты, дебил, сейчас не валялся в горе изуродованных тел!

– Но они идут против заветов наших богов! – не унимается этот лишенец и меня всё сильнее одолевает желание пальнуть в него. – Мальфас, Ирланда, Тир и другие.

– Ваши боги мертвы! – кричу я, не удержав в себе от злобы досадных слов. – Мальфас и другие умерли. Правы неримцы, это были ложные боги!

Народ опешил от таких слов – мгновенно все его требования развеялись будто морок. Мне они показались осиротевшими детьми. Все они от моих слов потеряли смысл бытия, лишились главного в жизни, чему естественно не верят:

– Ты лжёшь! – кричит Брайвак. – они боги и они не могут умереть! Рождённые светом всегда нас оберегали, и сейчас они живы и сам Мальфас взирает на нас! Да, ты – лжёшь!

– Тогда почему неримцы напали на нас! Из Нерима, страны, где близко жили Рождённые светом? Поймите, что если бы они были живы, то допустили бы разорение этого города? А Мальфас, защитник Эндерала, как он мог бы позволить Нериму на него напасть, если бы был жив!

Я, потирая руки с свободной улыбкой гляжу, как весь мятеж медленно превращается в подобие похоронной процессии – пришедшие на восстание оказались в траурной шествии по своим надеждам, вере и божествам. По щекам женщин потекли горячие слёзы, мужики в опустили оружие, кто-то бросил его под ноги. Велисарий так же убрал свой меч.

– И… во что же нам верить?

– А верьте во что хотите! – кричу я. – Но поймите, что прошло время вражды между вами и «дикими», – я сам едва ли верю тому, что говорю; нет, я против глупой вражды, но «дикие» или «правильные» – это не просто названия, ибо за обычными буквами таится глубинный смысл – первые всегда изгоями, любящими свободу и независимость, плевавшие на заветы Святого ордена, и часто грабящие обычных граждан; а вторые свято чтили все уставы и правила Ордена, зачитывались книгой «Путь» и мнили себя праведниками.

– На сегодня достаточно крови и мятежей! – кричит Велисарий. – Расходитесь по домам, хватит боёв.

– Мы… вера…, – опустил голову Брайвак и как заговорённый продолжил. – Вольный народ Арка требует… неужто мы настолько стали грешными, что боги покинули нас? Да, из-за наших грехов боги стали уязвимы. И мы очистим наши грехи в крови неверных! – Брайвак поднял оружие – шипованную булаву, я же уставил ему в лицо «громыхатель»; тревога пробежала по всему телу, нервы в натяжке и дрожащей рукой я удерживаю Брайвака от необдуманного действия; ох, как же не хочется снова лить кровь, от неё уже тошнит на сегодня, и я бы многое отдал, чтобы просто всё это закончилось.

– Не говори глупостей! – с этими словами к нам подошёл мужчина в красной рясе, его грудь укрыта панцирем, а на наплечникам болтаются веленевые бумажки, прикреплённые печатями; он встал рядом с нами и стал вдохновенно говорить, опираясь на золотистый посох. – Рождённые светом не были богами, но являлись посланниками истинного Бога, его пророками, которые возвестили вам о крупице истины. И мы ошибочно приняли их за богов.

– А ты кто ещё будешь? – спросил Брайвак, опуская булаву.

– Я – Исаил, изучивший Предание и возвещаю вам о том, чтобы вы не отчаивались, ибо есть Единый, который за вами надзирает, который любит вас. Он, через Рождённых светом научил вас порядку, научил борьбе со страстями дал вам понятие добра и зла, но предки ваши прельстились и приняли посланников за божества.

– А почему же Он не отвратил нам от этого ложного поклонения? – стал допытываться Брайвак.

– Он не вмешивается в нашу свободу, ибо установив законы мироздания и духовные, он ждёт – пойдём ли мы к Нему, а если нет, то исполняется предрешённая и настигает нас по закону духовному кара, – пламенно отвечает Исаил. – И выбрав поклонение Его посланникам, мы сами определили свой путь.

– А чему подобен твой Бог? – не унимается Брайвак, прицепивший булаву к поясу. – Где нам узреть его?

– И чему же вы, народ Арка, уподобите Господа? И какое подобие обнаружите Ему? Всякого истукана створяет художник, а потом его покрывают златом, и приделывают цепочки блестящие. Кто-то же творит себе истуканов из древесины. А кто-то стремиться узреть божество в его живых творениях, как и предки наши ошиблись, смотря на Рождённых светом. Но это всё ложное! – грозно объявил Исаил, стукнув посохом о землю. – Разве вы не способны уразуметь, что Он выше всего этого! Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья.

– И как же нам пронять такого Бога!? – яростно вопросила одно из женщин, находящихся в толпе.

– На то он и Бог, – строго заключает Исаил. – Разум его неисследим, – а далее Исаил перешёл на гневный укор. – Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречётесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас, как, то случилась сегодня с вами: ибо уста Господни говорят.

Народ заворожённый и с новой надеждой наставил глаза на Исаила, который стал для них предвозвестником Истины. Часть людей, которые это не хотели слушать, потушили факелы и убрали вилы, отправившись домой, чувствуя, что мятеж превратился в место проповеди, но самые ревнующие остались, чтобы задавать вопросы и внимать слову. Я рад такому исходу событий… уж лучше религиозные споры и диалоги, чем кровавя резня от который мы были в шаге.

Исаил – ревнитель веры, который после гибели Рождённых Светом быстро обрёл истину. Он редко, когда делился нам историями о своём прошлом, но я знаю, что он пошёл из рода аристократов, и предпочитал в детстве проводить время в Церкви Мальфаса. Он бы, наверное, стал священником там, если бы не внезапно проснувшиеся его магические способности, которые привели его в Святой орден, но он не оставил изысканий религии. И сейчас я могу видеть пламенность его веры, то, что все его знания не пропали зря, и он может применить их для усмирения народа.

– А что нас говорит Бог насчёт диких магов и прочего сброда!? – вот раздался насущный вопрос.

Исаил, сжав губы и простирая левую руку к народу в знак призыва и доверия, ответил:

– Будьте милостивы ко всем, ибо всяк народ любим им! Он посылает дождь и над дикими магами, и над вами тоже. Пришло время примирения, пришло время начать всё заново, – Исаил показал в сторону порта. – Неримцы, пришедшие сюда с огнём и мечом возвестили нам о начале нового периода в истории! – Исаил посмотрел в глаза народу. – Эпоха избранности, эпоха Рождённых светом прошла. Так отбросим же ненависть, и вместе будем восстанавливать родину, ибо нет разницы между народами в правоте, если все они ходят в единой истине любви и почитании Единого.

– И что же нам делать? – вопросил народ.

– Так перекуйте же мечи свои на мотыги. Нас ждёт много трудов, братья и сестры. Город наш пал и только общими усилиями можно его возродить. Так не будем же держать рук своих без работы, а возьмёмся и возродим нашу родину, отчистим её от пепла усилиями совместными!

Мы с Велисарием пошли прочь отсюда – теперь это восстание ниспало, превратившись в общение Исаила с народом, чему я естественно рад. Я молу, не желая ничего говорить о новой, только что возникшей силе… я всё ещё не могу поверить в то, что мы перешагнули ту черту, за которой начинается война со своими же родичами. Мы, поднявшись по небольшой, уложенной плиткой, дороге подошли к воротам, ведущим в квартал знати, где мой командир неожиданно спросил:

– И как она? Пегаст?

– Она? А к чему вы спрашиваете? – поинтересовался я.

– Да просто так. Я удивляясь тому, что ты смог как-то совмещать оборону города и спасение той девушки. Вот и интересуюсь, твои… потуги помогли, имели эффект? А то, как-то обидно было бы, если всё пошло под откос.

– Да, – выдохнул я. – Вроде всё хорошо.

– Если хочешь, завтра, после того, как закончим заседание Совета, я дам тебе вольную. Поговоришь с ней, пообщаешься.

Я приятно удивлён командирской щедрости; не зная её источника и предполагая, что скорее всего он просто желает мира везде, где только можно, я с благодарностью произношу:

– Спасибо, господин Велисарий. Чем продиктована такая милость? То отпускать не хотели, а теперь рады, когда я уйду.

– Фриджидиэн, а зачем ты теперь? Эндерал спасён… почти, Нерим побеждён, Коарек в темнице и то, за чем ты пошёл за мной, исполнено. Долга больше нет, мой друг. А если его нет, то зачем ты будешь крутиться возле нас? Оставь этих придурков из «Праведного государства»… они через месяц выдохнуться – жить в развалинах и пытаться возрождать руины. Пара битв с нашей армией поубавит их пыл.

– Премного благодарен.

– Ладно, теперь иди к Лишари, а мне нужно прилечь. Да, и скажи Калии, чтобы она завтра в десять часов прибыла в Речное. Я ей отослал свиток.

Я, отдав лёгкий поклон, направился в лазарет, где сейчас и продолжает лежать неримка. Начинает смеркаться – солнце практически зашло за горизонт, звёзды серебряной россыпью зацветают на небосводе, и луна – чудный крупный диск повис над нашими головами, отражая на нас холодный свет нашего солнца. Мне понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть путь, на которым тут и там мне попадались пятна крови или последствия стихийной магии. Войдя в Храм, я увидел, как несколько хранителей, переживших эту бойню, поприветствовали меня приложив руку на доспех. Я сотворил в ответ такой же жест.

В лазарете немного прохладно, но как только я дошёл до комнаты, где лежит неримка, тепло камина обдало меня. Тут, помимо неё, я вижу Калию, которая сидит на подоконнике, Джеспара, подтянувшего стул, и пришельца из Нерима. Они посмотрели на меня, как только я вошёл и наёмник, с лёгкой усмешкой на губах вопрошает:

– Ну что, подавили восстание? Наверное, тяжело избивать обычных людей, а, Фриджидиэн?

– Тоже рад тебя видеть Джеспар, – ответил я. – Нет… мы поговорили с людьми, и они разошлись. Всё в порядке. Калия, – я поднял голову. – Завтра Велисарий тебя призывает в Речное, на заседание Сената.

– Что? Зачем?

– Он не сказал. Просто приходи… свиток должны выдать.

– С-сената? В Р-речном? – с дрожью на слабых губах вопросила Лишари; я смотрю на неё, на тёмные живые глаза, и у меня на губы лезет слабая улыбка, а в груди поселяется приятное чувство.

– Об этом тебе расскажет Фриджидиэн, – произнёс Джеспар.

– Это полный…, – я услышал возмущения Лишари, которые пропустил мимо ушей, – я до сих пор не могу поверить, что эти ушлёпки, все они нас предали, – она всё ещё лежит на кровати в рубашке; ранение и яд взяли с неё слишком много сил. – Этот Джорек, Тручесса, а потом и Арантеаль… долбанные идиоты и маразматики.

– Хм, узнаю Лишари, – Джеспар встал со своего стула. – Жалко тебя не было в небесном городе звёздников.

– Действительно сожалению. Зараза… этот, – разразилась оскорблениями девушка, – Карим. Из-за него я оказалась здесь. Проклятье-проклятье-проклятье, как я могла так купиться?

– Ты оказалась тут благодаря Ша’Риму, который стал устранять свидетелей, – говорю я. – И как ты вообще вышла на него?

– Долгая история, – отмахнулась Лишари, – но ведь этот утырок Карим отравил ту медовуху.

– Зачем ты вообще за ним пошла? – резко спрашиваю я. – Ты же вроде должна была ждать в «Кочевнике» то «чудо» из Нерима.

– Он сам меня нашёл, а потом… боль. Дикая боль по всему телу. Я помню только головокружение, а затем свет. Много света. Кто-то спас меня.

– Ты хоть помнишь, кто тебя спас? – спрашивает Джеспар.

– Не особо, – Лишари попыталась подтянуться, чтобы занять сидячее положение, и с гримасой боли, держась за живот она смогла это сделать, опёршись спиной о подушку и стену.– Да и… мне сейчас трудно вспоминать про то. Вы понимаете.

«Если трудно, тогда не стану говорить ей об этом», – подумал я, чуть приклонив голову, всматриваясь в плитку.

– Ладно, – Джеспар направился к выходу. – Пойдёмте, Лишари нужно отдыхать. Как насчёт пропустить пару кружек пива в «Псе»? Говорят, он ещё работает, и я намереваюсь это проверить. Фриджидиэн, тебя тоже… будем рады видеть.

– Фриджидиэн, останься, – протянула руку Лишари. – Расскажешь про войну с Неримом и эти восстания. Про то, как нас полудурки из Святого ордена чуть не погубили я послушала, теперь хочу узнать про Нерим и восстания.

– Как закончишь, – до меня донёсся низкий глас Калии. – Найдёшь нас в «Псе».

– Хорошо, – ответил я и присел на кровать рядом с Лишари, неотрывно уставив свои глаза на её исхудавшее лицо. – Да тут нечего рассказывать, Коарек попытался всем скопом взять город, но просчитался. Его сцапали в клещи, а людей… перебили. А восстание… скажем так, люди захотели вернуться к старым традициям, и сжечь тех, кто по их мнению не должен находиться в Арке. Но через новую веру мы сумели сгладить этот конфликт.

– Вы опять промываете людям сознание? – смутилась Лишари. – Эх, только от Рождённых светом избавились, теперь это.

– Лишари, ты понимаешь обстановку, – тихо говорю я. – Сейчас нужно обходиться без конфликтов. И мы же как-то условились – без разговоров о религии, – на моих губах показалась улыбка, которая тут же пропала. – Ты как? Что говорят апотекарии?

– Да всё полная…, – снова раздались слова сквернословия от дамы, которая поправила тёмный волос. – Они прописали мне ещё неделю тут куковать. Люто.

– Как так Лишари? Ты нас всех, ты меня жутко напугала, – я резко сменил тему, сев к ней поближе. – Неужто тогда ты была ослеплена… прошлыми чувствами к Кариму?

– Нет! Не-е-ет… пойми, тогда, в таверне. Я была готова порвать этого предателя и изменщика. Он ведь мне клялся, что всё объяснит. Я подумала, что он ничего не замыслит, а эта скотина работала вместе с Юсланом! – закричала Лишари и тут же взялась за живот, в котором отдало лёгкой болью.

– Лишари, – я ринулся к ней.

– В порядке, – ответила девушка. – Просто… почему я? Клянусь задницей порицателя, но я не могу понять, почему так «повезло» мне. Вот в он мстил за дочь и жену, которые сгинули на Кире, так и прирезал бы его ночью, вывез бы в лес и заткнул бы его головой муравейник, причём тут я или люди? Из-за этого полудурка чуть не сгинуло всё человечество.

– Понимаю, – я аккуратно положил свою ладонь на её руку и рад тому, что её тело не прохладное как ранее, а более живое. – Тебе сейчас нужно многое осмыслить. И… лечиться. Светоч уже никуда не денется.

– Ты прав, – Лишари запрокинула голову и будто бы взмолилась. – Эх и где сейчас можно было бы найти хорошего мужчину? А то вокруг почти одни идиоты, предатели, изменщики или фанатики.

– А как же я? – спросил я, ощутив как сердце в груди стало сильнее колотиться.

– Не знаю, – задумалась дама. – Ты – хороший друг. Но клянусь всем миром – хватит с меня этой аморной фигни.

– Понимаю, – смиренно вымолвил я, смотря ей глаза в глаза, почувствовав, что у меня в груди появилось какое-то тоскливое и странно-унылое чувство; меня охватила жажда какого-то реванша, я не знаю её слова – шутка, правда или она просто так это сказала, чтобы подколоть меня. – Хорошо, мне пора идти.

– Я была рада тебя видеть не покалеченным и не мертвым.

Быстрым шагом я направился прочь из лазарета, полностью направив мысли о завтрашнем заседании. Но сначала мне стоит посетить таверну, в которую меня зазвал Джеспар.

[1] Восстание кровавой луны – гражданская война против Рождённых светом. Мятеж был самым большим выступлением против режима Рожденных светом с начала существования Эндерала. Килана Хаммершлаг, ремесленник, сплотила бедняков и рабочих против кабалы Ордена. Она сомневалась в божественности Малфаса: «почему бог дозволяет голод и страдания?» – и отстаивала права народа. Восстание длилось несколько лет и вызвало многочисленные жертвы с обеих сторон. В конце концов, повстанцы были окружены на своей базе в нынешней Темной долине, где они заняли старый монастырь. Хитростью Орден заставил Килану сдаться, обещая пощадить ее последователей. Когда она это сделала, Орден уничтожил каждого мятежника. Поскольку луна сияла красным в ту ночь, она называется «Ночь Кровавой Луны». Из-за многочисленных жертв, павших в Мрачной долине, теперь это место считается проклятым. Частота появления заблудших здесь намного выше, чем в других областях, что народ приписывает гневу Киланы даже после смерти. Хотя Орден официально сожалеет о резне, он по-прежнему осуждает повстанцев и характер восстания (Энциклопедия Эндерала/https://bethplanet.ru/forum/75-1054-1)

Глава 24. Душевные разговоры

Глава 24. Душевные разговоры

«Не следует нам, чтящим Творца и стремящимся к совершенству, упиваться вином, ибо от него происходит блуд, страсть и беда».

– Из книги Предание

Спустя час. Подгород. «Ложный пёс».

Обстановка здесь привычно угрюмая, местами мрачная в освещении и удручающая. Старые полуразвалившиеся столы, табуретки и стулья, ходящие ходуном от старости, пол на котором раскинуты доски, сквозь которые продавливается грязь и влажная земля.

Мы расселись за небольшим квадратным столиком, вдыхая смешанные ароматы сырости, вонь отходов, что тянется снаружи, прогорклого пива, кислого вина и сногсшибательный запах креплённой настойки. Возле меня сидят двое – темноволосая девушка в лёгкой одежде и светловолосый парень, в кожаной куртке с синими рукавами. Пред нами большая банка с тёмной жидкостью, три кружки, наполненные до краёв жидкостью, от которой в нос забивается «благоухание» солода, и две тарелки с грубо нарубленными кусками сыра.

– Что-то ты какой-то пришибленный, – стал говорить Джеспар, держась за кружку. – Сегодня день великой победы. Вы спасли мир от безумства Арантеаля и отбили Арк.

Мне же становится труднее с каждой секундой. Действие препаратов, которые мне давал апотекарий, медленно проходит и перед глазами встают картины бойни, перекошенные от боли лица, крики и вопли, перезвон клинков и разрывы артиллерии – звучат в ушах.

– Зелья… то, что мне давал О’Брайенн стало проходить. Улицы, вымазанные кровью, оружие и поля тел. Фух, – мотнув я головой тут же залил горло горьким тёмным пивом, – я такое никогда не видел. Эти бомбы… страшное зрелище. И столько огня, столько всего видно было.

– Ты слишком много придаёшь значения этому всему, – Джеспар приложился к кружке, – забудь. Главное, что ты выжил, что ты сейчас ешь и пьёшь и что в этой таверне кипит жизнь.

– Главное, что вы спасли людей, – на этот раз заговорила Калия, ещё не разу не прикоснувшись к горькой жидкости, – а это главное. Не думай о битве. Думай о том, сколько жизней вы спасли.

– Постараюсь, – я отпил ещё немного пива, и чувство теплоты разлилось у меня внутри, – в конце концов, они сами виноваты в том, что пошли на всё это.

– Вот и чудно, – Джеспар посмотрел в сторону, где за другим столом люди радостно отмечали победу. – Я всегда говорил, что таверна – это прекрасное место, где звучит чудесная музыка, раздают выпивку и весело, хоть вне её может твориться сущий ад.

– И то правда, – соглашаюсь я, допивая пиво, чтобы отогнать воспоминания о бое приятным охмелением.

– Это хорошо, – тихо твердит Калия. – Нам всем нужно отдохнуть после произошедшего и как-то уложить это. «Высшие», Арантеаль, безумие и штурм. Я до сих пор не могу всё это осмыслить. Фриджидиэн, может расскажешь нам о том, как вы подготовились к войне?

– Думаю, что наша история и дела не такие интересные, как ваши. Да и я слышал, что кто-то из вас двоих закрутил роман с «чудом» из Нерима. Честно, про это я не хочу сегодня знать, а вот про то ваши путешествия я бы послушал. Замок на севере, город звёздников, град тысячи заливов, исследование светоча, – я налил ещё пива. – Расскажите, что вы там видели?

– Замок на севере, – голос Калии стал более раздражённый, – тут рассказывать нечего. Был один учёный, который пытался воскресить свою… умершую в детстве дочь с помощью чёрного камня. Или не умершую, как говорил Велисарий. Там…, – речь девушки ещё сильнее задрожала, и мне понятно, что для девушки, которая горит всей душой за благо обычных людей, не поднимет меча зазря или ради корысти, такое отношение к тому, что она увидела в замке естественно; но мне кажется, что есть что-то ещё, что причина её боли по той девочки куда глубже, будто бы она её лично бы знала... – Он стаскивал трупы животных, варил какие-то мази, большинство помещений у него было завалено телами людей, производил эксперименты на живом и даже отравил звёздника, чтобы никто не проник в комнату с его дитя, – Калия приложила лицо к ладоням. – Простите, мне трудно всё это вспоминать, – её рука потянулась к кружке и резко приложила к губам; пиво смочило её горло и тут же раздался кашель. – Как вы можете пить эту гадость?

– К сожалению, «Кочевник» разрушен, а таверна в квартале знати теперь лазарет, – расстроено сказал Джеспар, встав с места и подойдя к держателю сего места; через пару секунд он вернулся, а на столе зазвенел бокал и тёмная бутылка. – Вот, для прекрасной дамы.

– Что это?

– Хорошее вино. Оно не часто здесь появляется, так что я отдал за него половину своих медяков.

– Калия, что с твоим детством? Ты же выросла в Подгороде? Где твои родители?

– Я не знаю, – дама наполнила бокал бардово-тёмной «водой» и немного отпила. – Помню, как очнулась посреди деревни, а она была разрушена. Выжжена, – Калия быстро оставила от вина в бокале только каплю на дне. – Простите, я не хочу об этом говорить.

– Ладно, оставим этот замок. Джеспар, я слышал, что тебя видели на востоке Эндерала. Говорят, у тебя там раньше дом был. Как же ты его потерял?

– Детство… – парень взглянул в кружку, где будто бы как в зеркале увидел прошлое. – Мой отец был идиотом. Он заседал в трибунале, был упёртым как баран и проклятым идеалистом. Трибунал вёл дело против парня, который убил двух шлюх. Его отец имел связи с Ралатой, но моему отцу всё равно. Двенадцать судей оправдали парня и только мой отец голосовал за обвинение.

– В официальных документах, – стал вспоминать я бумаги из архива, – говорится, что поместье Даль’Варека было уничтожено группой бандитов. Но как я понимаю…

– Да! – перебил Джеспар. – Бандиты не ходят с лучшими мечами, не способны перебить охрану поместья и сжечь его дотла. Отец… из-за его идеализма… Я с сестрой спасся потому что отправились в «экспедицию». Решили погулять вне дома и спаслись, вот ирония.

– Сестра?

– Это горькая история, – Джеспар опустошил кружку и поморщившись, продолжил говорить. – Адила, её звали Адила. После того, как поместье сожгли судьба нас разделила. Была она в апотекариях, а потом ушла.

– Почему?

Прежде чем Джеспар ответил бы, его рука обхватила банку и кружка опять полнится пивом, которое тут же исчезло за губами парня.

– Недавно, совсем недавно наш «прорицатель» вышел на её след. Какой-то безумец убивал насильников, работорговцев и прочую шваль. Кого-то в кислоте утопил, кого-то крысам скормил.

– Ты ведь не хочешь сказать…

– Да! – стукнул кулаком об стол парень, его чувства выдают, что за каменной стеной безразличия, которую всегда выстраивал Джеспар, кроется чувственность и травма, которую он пытается задавить, его голос стал ровнее, он успокоился с остатками бесстрастия продолжил. – Она… я с «прорицателем» вышел на её след, и в пещере. Она сильно изменилась, стала проклятой фанатичкой. Она убивала, и готова была продолжить. При ней был чёрный камень. Проклятая реликвия нашей семьи.

– Чёрный камень, – задумался я. – Нечистый артефакт, могущество тьмы. Что было дальше?

– Она умерла. Не от моей руки, – словно успокаивая себя сказал это парень. – Ладно, я предлагаю сменить тему. Как вам идея?

– Согласен, – с этими словами я снова отпиваю из своей кружки. – Джеспар, ты ведь раньше был на Киле и даже Кире?

– Да. Но там творилось такое дерьмо, что и говорить об этом не хотелось. На Киле мы попали жуткое месиво из восстаний, боёв и интриг. А Кира… ну её.

В таверне появилось ещё несколько человек, и они отлично одеты от большинства нищих. Их скрашивает доспех – кольчуга и поверх неё тёмно-лиловые тряпки, наспех отчищенные от грязи, крови и сажи. Один из них взглянул мне прямо в глаза, его сухие губы расплылись в улыбке, а горло выдало радостный возглас:

– Вот и наш молодец! – мужики подошли к нам, их повёл тот, кто узнал меня. – Вы бы ведали, как он дрался. Сущий лев!

– Конан, – узнал я вошедшего, – хорошо вы там поработали.

– Да. Когда почил офицер этих тварей, мы ударили в северную часть фронта ихнего и надавали им по заднице. Как они драпали от нас!

– Фриджидиэн, ты нам не рассказывал, как ты бился на улицах. Это так не по-дружески, – посмеялся Джеспар.

– Пива, милсдари! -крикнул Конан. – Дайте нам бочёнок. Сегодня я угощаю.

– Жалко с нами Лишари нет, – потянулась за сыром Калия.

– Конан, благодарю! – уже чувствуя, что меня начинает дурманить алкоголь, вольность в поведении просыпается и желание выветрить память о словах Лишари бросает меня. – Давай выпьем за победу, что б её, – Калия неодобрительно взглянула на меня.

– По-нашему!

Конан попросил у держателя таверны две кружки по пол-литра каждая и налил туда душистого светлого пива до краёв в большие кружки. Подтянув к себе массивную тару, отягощающую руку, мы столкнувшись кружками, я облегчил её. В горло «рекой» потекло горьковатое пиво, вылилось за края и хлынуло на одежду, а у Конана оно потекло по бороде. Мы осилили его одинаково и стукнули кружками о стол да так, что он бедный заскрипел.

– Хах-хах! – Конан ударил меня ладонью по плечу. – И даже не упал. А ты парень резкий.

Я посмотрел на Калию и Джеспара, пока принимал «удар в голову» от пива. Мы втроём, израненные и с больными душами, сидим тут и заливаем эмоции. Кто-то горе, кто-то ненависть и боль, а я призрак обиды и образы боя, которые практически покинули меня. Души, все наши души изранены. Как по мне, Джеспар впал в отстранение от эмоций только потому, что в его душе травма, или множество «повреждений», старое ранение и единственная возможность больше не ощущать боли – это уйти в безразличие. А Калия? Я даже не знаю, что с ней было, не могу представить страдания души, но видимо они сильны. По крайней мере, она выросла в Подгороде, на её глазах умирали бедные люди и часть её жизни – это ревность о них, насколько я помню.Но все мы здесь, рассказали истории, и понимаю, что передо мной не эгоистичный наёмник, а несчастный человек, что Калия – ревностная служительница Святого ордена, но её усердие – это также уход от внутренних проблем.

– Конан, – полупьяный я решил послушать историю старого бандита, а ныне целого короля. – Как ты дошёл до… преступности?

– Да что тут говорить. Был я с родителями на ферме, рос прытким мальчуганам, помогал им. Но в один долбанный вечер пришли святоши из ордена и обвинили их в ереси.

– А было основание?

– Отец не кланялся Мальфасу, не появлялся в местном храме на службах, вот на него и донесли, – Конан отпил из кружки, вновь наливая.

– И что дальше?

– Один из этих недолюдей хранителей нашёл у отца статуэтку из пирийского храма и принял решение – казнить, обвинив в отречении от Мальфаса.

– Это… не слишком хороший последователь Мальфаса, – заступилась за Святой орден Калия.

– Я остался один… их увезли в тюрьму, где должны и были провести суд и привести приговор. А у меня оставалась одна дорога – в бандиты, чтобы как-то себя прокормить. Так я попал в свою первую шайку.

– Интересно…

– Ладно, – Конан продолжил говорить, – завтра мы всё довершим парень. Благодаря твоему патрону мы всё завтра доведём до конца. Слышь парень, – Конан сунул мне стальной шар, – я знаю, что ты орудуешь огненными палками. Вот держи, этот шарик какой-то маг заколдовал. Пихнёшь его в палку.

– Пон-нимаю, с-с-спаибо, – захмелёно выговорил, смотря на то, как предо мной начинают «плясать» образы таверны.

– Что там у вас с Лишари? – спросила Калия. – Ты говорил с ней? Ради неё ты столько сделал.

– О, у тебя появилась девица? – Конан снова налил себе пива.

– Не совсем так, – чуть приподнял ладонь Джеспар. – Я тут побеседовал с очевидцами, апотекарием, да и когда ты, Фридж, говорил с мятежниками, – парень посмотрел на меня и увидел, что мне трудно даже из банки вылить пиво. – Лучше за него я скажу, как думаешь?

– Да, всё пошло под гузно ватиру, – пьяно промолвил я. – Я для неё всего лишь друг.

– Понятно, – буркнул Конан. – Далее можно ничего не лепетать.

– Фриджидиэн, – обратился ко мне наёмник, – не зацикливайся на ней. Мало ли девиц на этом свете? Выпей, отвлекись.