Текст книги "Bruises (ЛП)"
Автор книги: starsthatburn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Как скажешь.
Она порылась в куче, которую только что спустила вниз, отделяя одеяла от подушек. Затем она сделала паузу, сглотнув.
– Я тебе ещё вот что принесла, – сказала она, передавая что-то Эмме, не поднимая глаз.
Эмма медленно протянула руку и взяла мягкий предмет одежды.
– Пижама?
Реджина снова стала раскладывать одеяла, взбивать подушки и укладывать их на противоположном конце дивана.
– Это просто запасная пижама, которая у меня завалялась. Тебе не обязательно в неё переодеваться, если не хочешь.
Эмма поднесла одежду ближе к лицу: там были серые фланелевые пижамные штаны и мешковатая чёрная кофточка. От них пахло стиркой.
Она положила их обратно.
– Я не могу взять твою одежду, Реджина.
– Это не похоже на то, что ты бы надела? – спросила Реджина более резко, чем предполагала. – Тогда просто оставь пижаму на кофейном столике. Я не собираюсь заставлять тебя.
Эмма моргнула, и внезапно у неё в горле образовался ком. Она прижала мягкую одежду к животу.
– Хорошо, – тихо сказала она. – В любом случае, спасибо.
Реджина закончила раскладывать одеяла на диване и, наконец, встала, повернувшись лицом к гостье. Эмма была выше неё на несколько дюймов, но она была настолько сгорблена, что казалась вдвое меньше. Её зелёные глаза были устремлены в пол.
Реджина сделала шаг ближе, скрестив руки на груди. Она находилась всего в нескольких дюймах от Эммы и вблизи увидела, что ресница лежит на одной её щеке. Она могла видеть крошечные, поблёскивающие кровинки исцеляющей плоти в порезе на её лице.
– Эмма, – тихо сказала она, удивляя себя тем, как душевно она звучала. – Пожалуйста, не оставайся здесь одна.
Она ждала, пока Эмма посмотрит на неё. Когда она это сделала, ресница на её щеке, упорхнула.
– Я не ребёнок, – сказала она, заставляя себя улыбнуться. Но для Реджины это было именно то, кем она являлась; она знала, что Эмма проведёт ночь в панике при каждом шорохе в стенах, при каждой вспышке фар на дороге снаружи. Она знала, что любая тень у окна не даст ей уснуть часами. Эмма и так вздрагивала в тусклом свете, старая пижама всё ещё прижималась к её животу, и если бы она попросила Реджину остаться там с ней, Реджина бы сразу согласилась.
Но она не попросила. Она заставила себя встать прямо, её светлые волосы перекинулись через плечо, и она подарила Реджине улыбку, которая была почти искренней.
– Тебе пора идти спать, – сказала она. – Уже становится поздно.
Реджина взглянула на часы: было десять тридцать. Только десять тридцать? Казалось, что уже часа два.
Она сглотнула.
– Показать тебе, где здесь туалет?
– Я знаю, где он находится. Я была уже там ранее, забыла?
– Но только внизу…
– Реджина, – перебила её Эмма, когда привычный усталый вид омрачил её чёрты лица. – Всё в порядке. Всё будет хорошо. Ты можешь идти.
Наступила долгая пауза. Реджина не была уверена, было ли это от усталости или от печали, но она вдруг почувствовала непреодолимое желание протянуть руки и обнять её.
– Отлично, – сказала она. – Если тебе что-нибудь понадобится, моя комната наверху по лестнице и налево. В конце коридора.
– Со мной всё будет хорошо.
– Не бойся разбудить меня, – сказала Реджина, и вдруг для неё стало очень важно, чтобы Эмма знала об этом. – Я серьёзно. Ладно?
Лицо Эммы приобрело нахмуренный вид.
– Ладно.
– Хорошо, – кивнула Реджина, в последний раз оглядывая комнату. – Угощайся на кухне тем, чем хочешь.
– Ладно, – повторила Эмма. Она всё ещё держала пижаму в своих руках.
В конце концов, Реджина кивнула в последний раз и отвернулась, направляясь к двери.
– Спасибо тебе, Реджина, – голос раздался из-за спины и заставил её остановиться.
Она повернула голову.
– За что?
Эмма уже выглядела так, будто сожалела о том, что сказала.
– За то… что позволила мне остаться.
Это было пол причины её благодарности. Половина того, что она хотела сказать. Но этого было достаточно, и Реджина кивнула.
– Всегда пожалуйста, – сказала она, прислонив одну руку к дверному косяку. – Спокойной ночи, мисс Свон.
– Спокойной ночи.
Реджина, наконец, вышла из комнаты, поднявшись по лестнице с тяжёлым грузом в животе.
[Х]
Эмма стояла перед зеркалом в ванной, а с её лица капала холодная вода. Она вздрогнула, когда мыло коснулось травмированной плоти на её щеке.
Она осмотрела себя в ярком свете и похлопала по сухой коже одним из полотенец Реджины для гостей. В последнее время она выглядела всё старше с каждым разом, когда смотрела на себя в зеркало. Тёмные круги под глазами были более выраженными, и когда синяки на её лице, наконец, начали заживать, остальная часть её лица просто стала выглядеть более повреждённой. Морщины её глаз стали трещинами. Впадины её глаз стали вмятинами.
Она провела рукой по лицу, давая своим глазам отдохнуть на секунду. Всё ещё пахло как дома.
Она ненавидела себя за то, что тосковала по дому.
Эмма купила дом в Бостоне три года назад, всего через шесть месяцев после знакомства с мужем. Избиения начались только после того, как они поженились, но с первого дня всё было… не совсем правильно.
Когда он попросил её перестать работать, она сопротивлялась. Он перестал разговаривать с ней на неделю.
Когда он сказал ей, что хочет детей, а она сказала, что не готова, её противозачаточные таблетки пропали.
Он любил её и нежно целовал, и он мог рассмешить её в самые паршивые дни. Но когда они шли куда-то вместе, его рука всегда оставалась за её спиной, ведя её по комнате и держа подальше от других людей. Если кто-то подходил поговорить с Эммой, пока он находился в уборной, она паниковала, внутренне умоляя их снова уйти, зная априори, ещё до того, как всё пойдёт не так, что если он вернётся и увидит другого человека, разговаривающего с его девушкой, остаток вечера будет испорчен.
Затем с ним произошёл несчастный случай. Смех стал звучать реже. Ему стало лучше, и они поженились, но, тем не менее, изменения были необратимы.
Эмма опустила глаза и задрала на несколько дюймов свою футболку. Её самый большой шрам был там: рваный белый шрам на одном бедре, который появился от того, что он толкнул её в стену, и ей удалось наткнуться на дверную ручку. В тот день он пришёл домой с работы и вдруг, казалось бы, ни с того, ни с сего, сказал ей, что боится, что она его бросит. Он больше не был тем человеком, в которого она влюбилась, и поэтому она собиралась уйти и разбить ему сердце, а он не смог бы жить без неё. Поэтому он толкнул её и смотрел, как она плачет, а затем он запер её в спальне и подпёр дверь шкафом в коридоре на всякий случай. Он ушёл и оставил её там на всю ночь и большую часть следующего дня.
Когда он вернулся домой, он не извинился. Её бедро всё ещё кровоточило, и она не пила воду в течение 22 часов, поэтому упала в его руки, как только он выпустил её.
Эмма взглянула на вмятины на костяшках пальцев, которыми пыталась выбить окно в тот день. Она не была такой сильной, как раньше, и всё, что ей удалось сделать, – это лишь причинить себе боль.
Синяки и шрамы, которые были разбросаны по всему её телу, были хорошо знакомы ей, но он редко оставлял следы на её лице, отчего она не могла перестать смотреть на них. В некотором смысле, она даже была рада им – наконец, было что-то, что дало ей понять, что это неправильно. До сих пор она была в состоянии убедить себя, что их брак был в порядке, и он любил её. У него просто были проблемы с контролем гнева. В этом не было его вины. Она провоцировала его, и было вполне естественно, что он набрасывался на неё иногда.
Но неделю назад он пришёл домой пьяный, его тёмные волосы ниспадали на глаза, а на губах играла жестокая насмешка. Эмма готовилась ко сну. Она замерла, когда увидела его в дверях.
– Что? – посмотрел он на неё.
Она сразу же отвернулась, возвращаясь к рубашке, которую складывала.
– Ничего, – сказала она, но её сердце уже бешено колотилось. Она перевела дыхание. – Ты просто напугал меня.
Он медленно вошёл в комнату, его шаги были уверенными, хотя Эмма видела по его мутному взгляду, что он слишком много выпил.
Через секунду ничего не последовало. Потом она почувствовала своей спиной знакомую кожаную куртку. Она почувствовала запах рома, исходящий от него.
Она сглотнула.
– Ты хорошо провёл время?
Его правая рука поднялась и заправила прядь волос за её ухо. Несмотря на страх, который бурлил в её в животе, она почувствовала, как дрожь пробежала по спине.
– Нормально, – пробормотал он в её затылок. – Хотя, я скучал по тебе.
Эмма улыбнулась.
– Я тоже по тебе скучала.
Другая его рука – та, что беспокоила его гораздо больше, чем её – оперлась на её талию.
– Чем ты занималась, пока меня не было?
Его здоровая рука отстранилась от её волос, проскользив по её плечу и животу. Она расположилась чуть выше пупка.
Эмма закрыла глаза.
– Да так. Я занималась стиркой. Смотрела телевизор.
– Что-нибудь ещё? – спросил он, прижимая губы к её шее.
– Ничего особенного, – сказала она, неподвижно держа своё тело. – А что?
– Просто хотел убедиться, что ты не делала ничего, чтобы утомить себя, – пробормотал он, убирая руку с её живота и протягивая её к одной из её грудей. – У меня есть планы на тебя.
В тот же самый момент Эмма почувствовала, как её пробрала дрожь, и вздрогнула. Он был пьян, а когда он был пьян, он всегда находился в нескольких секундах от агрессивности. Заниматься сексом в такие моменты никогда не было особенно приятно.
– Сейчас? – спросила она, пытаясь рассмеяться. – Разве ты не устал?
Он вдруг толкнул её вперед, прижал к стене и вжался своей промежностью в её задницу.
– Чувствуешь, будто я устал?
Эмма сглотнула.
– Нет. Ты не голоден?
– Да, но дай мне две минуты, и я утолю его.
– Может, мне приготовить тебе ужин? Это может…
– Я не хочу никакого чёртового ужина, – прошипел он ей на ухо, направляя руку с груди вниз, к поясу её джинсов. – Ты уверена, что ничего не делала, пока меня не было весь день?
– Конечно, нет, – сказала Эмма, пытаясь повернуться к нему лицом. Всякий раз, когда она могла взглянуть ему в глаза, было немного легче достучаться до него. Но он держал её прижатой к стене, от него пахло алкоголем, а жёсткость в джинсах тёрлась о её задницу. – Я просто…
– Не надо, – перебил он, расстегнув пуговицу на её джинсах. – Прекрати болтать.
Эмма сглотнула, и знакомая паника поднялась внутри неё. Стена была холодной у её щеки, а резиновое ощущение его левой руки на талии начинало заставлять её чувствовать тошноту.
– Киллиан…
– Я сказал: заткнись, – огрызнулся он. Он расстегнул её молнию и просунул свою здоровую руку внутрь. Как обычно, когда он обнаружил её трусики полностью сухими, он зашипел от раздражения. – В чём проблема, Эмма?
– Нет… никаких проблем, – сказала она, ещё раз пытаясь развернуться. Он заставил её остаться в том же положении. Он продолжал теребить её трусики, хотя едва мог пошевелить пальцами из-за того, как крепко прижимал её к стене. Эмма поморщилась. – Я просто совсем не ожидала этого. Мне нужна минутка, чтобы…
И вдруг он внезапно прекратил. Он вырвал руку из её джинсов и сделал шаг назад, заставив её пошатнуться. Когда она восстановила равновесие, то повернулась к нему лицом, с ненавистью глядя на отражение в его глазах. Она прижалась спиной к стене.
– В чём дело? – спросила она.
Киллиан сердито взглянул на неё. Его глаза проскользили от её раскрасневшихся щёк до мятой майки и расстёгнутых джинсов.
– Кто был здесь сегодня, Эмма?
Земля ушла из-под ног Эммы. Это всегда был один и тот же разговор, снова и снова.
– Никто. Я была в одиночестве.
– Тогда почему ты от меня отстраняешься? – потребовал ответа он. Его дешёвая протезная рука болталась рядом, как резиновая перчатка. Это было лучшее, что он мог себе позволить. – Да что с тобой такое?
Всплеск знакомого негодования начал гореть в горле Эммы.
– Со мной всё в порядке. Ты просто напился, а я этого не ожидала. Я не обязана быть готова заниматься с тобой сексом 24 часа в сутки, Киллиан.
Его глаза немедленно сузились.
– Что, прости?
Всякий раз, когда его голос становился ледяным, Эмма чувствовала, что её кровь переставала течь. Гнев внутри неё немедленно утих.
– Я просто… – сказала она, отчаянно желая застегнуть джинсы. – Я не в настроении. Вот и всё.
Киллиан посмотрел на неё с отвращением, капающим с нижней стороны его рта.
– Ты думаешь, я поверю, что такая шлюха, как ты, не в настроении?
Это было наименее любимое слово Эммы, и он знал это. Он насмехался над ней, когда говорил это.
Проглотив стыд, который омыл её внутренности, Эмма сказала:
– Могу я, пожалуйста, пойти и приготовить тебе поесть?
– Зачем?
– Чтобы немного тебя отрезвить.
– Я не пьян, женщина.
– Просто позволь мне сделать тебе что-нибудь, Киллиан, – спросила она, сдерживая слёзы. – Пожалуйста.
Её муж наблюдал за ней, когда его верхняя губа дёрнулась. А потом он закатил глаза.
– Хорошо, – сказал он, сняв кожаную куртку и кинув её на кровать. – Иди.
Эмма немедля повернулась, и узёл в её груди слегка ослабел. Она застегнула джинсы и помчалась к лестнице.
– Подожди.
Голос позади неё заставил её остановиться. Она положила одну руку на перила и закрыла глаза.
– Вернись назад.
Она сделала, как ей сказали. Киллиан стоял в дверях спальни, отчего свет просачивался над ним в тёмный коридор. Тени охватили его лицо, но Эмма заметила его нахмурившиеся брови.
– Что такое? – спросила она.
Он сделал шаг навстречу ей.
– Подними волосы, – сказал он.
Она моргнула. Её локоны были расправлены на плечах, наполовину спадая на грудь, наполовину прикрывая спину. Она взглянула на них.
– Зачем?
– Хоть раз сделай, как тебе говорят, чёрт возьми, – рявкнул Киллиан, и Эмма вздрогнула. Она протянула руку и собрала волосы в один пучок, убирая их со своего тела. Киллиан сделал ещё один шаг в коридор, глядя на неё. Эмма не двигалась, держа волосы на затылке в хвостике. – Что это такое? – спросил он.
Эмма сразу же почувствовала, как её внутренности сжимаются. Она узнала этот голос, и ей захотелось сбежать. Навсегда.
Она проследила за его взглядом до своего тела. Ей потребовалось время, чтобы понять, о чём он говорит.
– Это? – спросила она, указывая на тёмное пятно чуть ниже ключицы.
– Да, Эмма, – выкрикнул Киллиан, скрестив руки на груди. Даже в темноте, Эмма видела, что его глаза горели. – Это.
– Это… синяк, Киллиан, – тихо сказала Эмма, потому что обычно она никогда не признавала своих травм вслух. Никто из них этого не делал. Одна сторона её тела могла быть фиолетовой, и она не могла сидеть в течение недели, но это никогда не обсуждалось. Киллиан просто помог бы ей, если бы находился в хорошем настроении, или проигнорировал бы её, если бы не был.
– Это грёбаный засос, – огрызнулся он.
Эмма моргнула.
– Нет, вовсе нет, – пробормотала она, отпуская волосы. – Я клянусь тебе.
– О, а твои клятвы так много значат?
Эмма моргнула несколько раз, пытаясь сделать глубокий вдох.
– Киллиан, – сказала она так медленно и терпеливо, как только могла. – Это всего лишь синяк. Разве ты… ты не помнишь, что случилось в субботу?
Киллиан фыркнул на неё, делая ещё один шаг ближе.
– Не обманывай меня, Эмма.
– Я не вру, – отрезала Эмма, у неё на глазах выступили слёзы. – Ты толкнул меня, помнишь? Я упала на шкафчик, и остался синяк. Помнишь?
Её муж мгновенно перестал двигаться. В его глазах вспыхнула злоба, которую она не видела в течение долгого времени.
– Не могу поверить, что ты используешь это против меня.
Эмма почувствовала панику, начинающую шипеть в животе, как будто его уронили во фритюрницу.
– Я не…
– Как ты смеешь! – возмутился он, как вдруг его здоровая рука потянулась и схватила её за запястье. Он притянул её ближе, прижимая к своей груди. – Хочешь обвинить меня в этом? Ты здесь дома, блудишь весь день, а когда очередь доходит до меня, ты вспоминаешь… ту единственную ошибку, которую я совершил? С чего это вдруг моя вина?
Когда слеза стекла по щеке Эммы, Киллиан отпустил её запястье и резко ударил её по лицу.
– Не смей плакать, – прошипел он. – Боже. Иногда я не могу даже смотреть на тебя.
– Киллиан, – прохныкала Эмма, прижимая руку к щеке. – Я ничего не сделала! Прости, что я заговорила о том… что случилось, но я клянусь тебе, это не…
– Перестань клясться мне в этом! – крикнул Киллиан, резко толкая её назад. Она с глухим стуком ударилась об острый угол стены, который отмерял верхнюю часть лестницы. – Ты слишком часто клянёшься мне во всяком дерьме, Эмма. Ты клялась любить меня в болезни и здравии, и посмотри на себя! Стоило этому произойти, – поднял он свою протезированную руку, – и ты теперь с трудом можешь даже стоять и смотреть на меня.
Иногда Эмма хотела, чтобы он просто ударил её. Это было бы, определённо, не так больно.
– Киллиан, – прошептала она. – Я тебе сто раз говорила: мне всё равно. Меня это никогда не волновало. Я не оставлю тебя только потому, что ты потерял руку, и я хочу, чтобы ты перестал думать, что я так могу поступить. Я люблю тебя.
– Ты – лгунья, – выплюнул он, внезапно сделав два шага по коридору, пока не прижался к её телу. Он схватил её за горло правой рукой, между ними витал замах рома. – В ту секунду, когда тебе позвонили из больницы, ты подумала, как бы тебе отделаться от всего этого.
– Я вышла за тебя замуж после того, как тебя выписали из больницы, – прохрипела Эмма из-под его пальцев, отчего ярость в его глазах стала лишь сильнее. – Как ты смеешь такое говорить…
Её предложение оборвалось, и последовала ещё одна пощечина. Она попыталась прижать руку к своему лицу, но он схватил её за запястье.
– Никогда не смей так со мной разговаривать, – прошипел он ей на ухо. Когда он толкнул её спиной к стене, она захныкала, борясь под его весом. – Боже. Что я сделал, чтобы заслужить тебя? Я бы снова потерял руку ради тебя хоть сейчас.
Эмма шмыгнула носом, но не смогла заставить себя говорить. Она закрыла глаза, извиваясь против него.
– Я мог бы сделать намного большее, чем ты, знаешь, – пробормотал он, протягивая левую руку, чтобы убрать волосы с её лица. – Может, мне перестать волноваться, что ты меня бросишь, и начать думать о том, чтобы уйти от тебя.
Как бы сильно она себя за это не ненавидела, Эмма почувствовала каплю паники в животе.
– Я не оставлю тебя, Киллиан, – хныкнула она. – Пожалуйста, не надо…
– О, заткнись! – прохрипел он. – Прекрати ныть. Я больше не могу это слушать. Всё, что ты делаешь, – это жалуешься, плачешь и заставляешь меня чувствовать себя виноватым. Меня уже тошнит от этого.
– Я не…
– Заткнись! – завопил он ей в ухо, глумясь, когда она отвернулась. – Меня тошнит от всего этого. Тошнит от тебя. Убирайся из моего дома.
– Киллиан, я не…
– Выметайся.
– Пожалуйста, – умоляла Эмма. Её муж отпустил её, сделав шаг назад. Она рухнула обратно на стену. – Я никуда не собираюсь уходить.
– Нет, ты уйдёшь, чёрт возьми, – огрызнулся он, скрестив руки на груди. Он кивнул в сторону лестницы, которая находилась слева от неё. – Ещё как уйдёшь, любимая.
Наступила недолгая пауза. И тогда Эмма сказала так твёрдо, как только могла:
– Нет.
Киллиан удивлённо поднял брови. И тогда он ответил:
– Хорошо.
Он подошел к ней и обхватил её за талию, переставляя её обеими руками на верхнюю ступеньку. Эмма отвернулась от него, чувствуя, что наклоняется вперёд по лестнице. Он крепче сжал её, спускаясь ещё на шаг и волоча за собой свою жену.
– Киллиан, прекрати, – ахнула Эмма, отчаянно пытаясь вырваться от него. Деревянная лестница опасно скрипела под их весом, и она чувствовала, как дом накреняется вокруг неё, когда она смотрела вниз. – Пожалуйста. Остановись.
– Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома, – сказал Киллиан, и сердце Эммы снова разбилось, когда она услышала, как он спокоен.
Она стала бороться ещё сильнее, извиваясь телом, чтобы попытаться вернуться в коридор.
– Отпусти меня!
– Пошла. Вон, – прошипел он, ещё сильнее дёргая её.
Эмма подняла руку и услышала, как раздался удар по его лицу, задолго до того, как смогла осознать то, что сделала. Как только она поняла это, она замерла. Киллиан уставился на неё.
Последовала пауза, прежде чем он сказал своим самым плоским голосом:
– Ты, чёртова сука.
И вдруг она начала падать. Его рука освободила её талию, и с сильным толчком он отправил её вниз с лестницы. Деревянные ступеньки бились об неё, когда она падала, и вдруг послышался разрывающийся звук. Она думала, что это её рубашка. Она не почувствовала боли на лице.
Она безжизненно приземлилась у подножия лестницы и отчаянно пыталась отдышаться, но её глаза привыкли к темноте, и она могла видеть, как её муж спускается вслед за ней. Он закатывал рукава.
Недолго думая, Эмма поднялась на руки и начала отползать от ступенек. Она ударилась спиной о стену и вскрикнула, перевернувшись на живот, чтобы уползти прочь. Она не проползла и метра, как его рука схватила её за лодыжку и потащила назад.
Он перевернул её и забрался на талию, обрушивая на неё свои кулаки. Обычно он никогда не бил её по лицу: пощёчины редко оставляли следы, а синяки в других местах можно было скрыть. Синяки под глазами и сломанные носы вызвали бы вопросы. Кроме того, как он часто говорил ей, её милое личико было единственной положительной чертой в ней. Он не хотел всё испортить.
Теперь, однако, он перестал заботиться об этом, может быть, потому, что её лицо уже было разрезано от виска до щеки из-за неровного края лестницы, или, может быть, потому, что ему просто было всё равно, что ей пришлось бы это скрывать. Он оседлал её, снова и снова ударяя правой рукой по её травмированной стороне лица, игнорируя её мольбы, игнорируя кровь на костяшках пальцев. Его левая рука была бесполезна, когда дело доходило до избиения, но она отлично справлялась, когда дело доходило до того, чтобы удерживать её.
– Киллиан, – услышала Эмма свой стон, язык распух внутри рта. – Пожалуйста.
Он игнорировал её, как и всегда. Схватив её за горло, он поднял её голову и ударил её об пол. Эмма издала крик, и тёмная комната внезапно заполнилась яркими, красивыми звёздами.
Киллиан наклонился к ней и прижался носом к её носу.
– Если ты ещё раз попытаешься меня так оставить, – прошипел он, запах рома в его дыхании, наконец, начал исчезать. – Я убью тебя.
Наконец, он слез с неё, не заботясь о том, что задел её ребра носком ботинка. Затем он исчез в коридоре, щелкнув по кухонной лампе и захлопнув за собой дверь.
Эмма пролежала на полу несколько минут, пытаясь перевести дыхание. Она чувствовала привкус крови и солёные слёзы. Каждый дюйм её черепа пульсировал.
Всю оставшуюся ночь эти слова звучали у неё в голове.
«Если ты ещё раз попытаешься меня так оставить, я убью тебя».
Она даже не пыталась уйти.
Эмма вздрогнула от своего отражения, заставив себя отвернуться. Она ненавидела вспоминать, какой жалкой она стала. Она ненавидела напоминать себе о том, что спала в одной постели с ним той ночью, и была расстроена, когда он не захотел поцеловать её на ночь.
Если ты ещё раз попытаешься меня так оставить, я убью тебя.
Давным-давно такая угроза ничего бы с ней не сделала. Она была сильной, с крепкими стенами и сердцем, которое никогда не будет снова разбито. Однажды Киллиан решил полюбить её, и она разрушила себя. Теперь она боялась темноты и боялась человека, спящего рядом с ней, и боялась всего.
Она снова посмотрела в зеркало, пытаясь взглянуть на себя. Её рот был тонкой, плоской линией, а её некогда подтянутые руки стали истощёнными. Его угроза всё ещё мелькала в её сознании.
Дело было не в том, что он мог найти её. Дело было в том, что бы он сделал с ней, если бы она решила вернуться.
Потому что эта мысль всё ещё была там, дергая за заднюю часть её разума, как свободную нить на свитере. Она хотела вернуться. Несмотря ни на что, она хотела вернуться домой.
Она ненавидела себя за то, что скучала по нему.
========== Глава 4 ==========
Реджина спустилась утром и обнаружила Эмму, всё ещё спящую на диване. Она запуталась в одеялах, одна голая нога торчала и спадала на пол, а её волосы были спутаны на её лице. Её рот был слегка приоткрыт. Реджина оглянулась и увидела, что пижама, которую она ей предложила, всё ещё лежала в аккуратной стопке на кофейном столике.
Горький привкус наполнил рот Реджины, но она проглотила его. Она вошла в кухню и закрыла за собой дверь.
Было всего 7 утра, но она была полностью одета. В последние дни ей было трудно заснуть, но, когда она легла спать прошлой ночью, было ещё труднее, чем обычно, наконец, закрыть глаза. Слишком много мыслей гремело в её голове, как будто она пыталась заснуть, стоя посреди толпы: её сын лежал в одиночестве на другом конце города, вероятно, желая быть дома с ней, а на её диване спала незнакомая женщина, вероятно, желая находиться где-нибудь ещё.
В конце концов, Реджина проспала в общей сложности четыре часа. Пять раз за ночь она вставала с постели и шла к двери своей спальни, готовясь спуститься вниз, хотя не была уверена, почему. Но она так и не переступала порог. Каждый раз она останавливалась в дверном проёме спальни, глядя на тёмный зал и длинную лестницу, подножие которой она не могла видеть. Когда она возвращалась к кровати, с неё капал стыд.
Как только она оказалась на кухне, она включила кофеварку. Она издавала много шума, когда измельчала кофейные зёрна, но Реджина была необъяснимо уверена, что Эмма была тем человеком, который мог спать при любом шуме. Она терпеливо ждала, пока машина закончит варку, а затем налила себе чашку чёрного кофе с одной ложкой сахара. Она открыла холодильник, пытаясь найти, что именно она могла бы съесть на завтрак, но всё, что она нашла внутри, – это две коробки на вынос, в каждой из которых было несколько кусочков оставшейся пиццы, и бутылка с крошечной капелькой вина, оставленной на дне. Она закатила глаза и закрыла дверь.
Взглянув на часы, она решила, что, вероятно, должна разбудить Эмму: она понятия не имела, каковы планы женщины на день, но если она снова захочет пойти с Реджиной в больницу в это утро (что она предположила), тогда им придётся выйти в ближайшие полчаса.
Она подняла свою чашку и, открыв кухонную дверь, вышла в коридор. Дойдя до двери гостиной, она остановилась.
Эмма проснулась, и ей удалось стащить себя с дивана. Она легла спать в той же чёрной футболке, что и прошлой ночью, но, вероятно, из-за комментария Реджины, она сняла джинсы. Теперь она пыталась надеть их обратно, и Реджина вошла в самый неподходящий момент.
Эмма стояла рядом с диваном, её грязные волосы прикрывали лицо, а футболка задралась до пояса. Она взглянула на узкую джинсовую ткань, которая была задрана до бёдер, и не могла отвести взгляд. Боже, Эмма была такой худой. Её живот был плоским, покрытым шрамами, в том числе огромным шрамом на бедре, который Реджина даже не хотела рассматривать, а её ноги были длинными и тонкими. Эмма натянула джинсы на свои красные трусики и застегнула их, взглянув вверх как раз тогда, когда Реджина подумывала уже уйти.
– О, – сказала Эмма, моргая. Она быстро застегнула пуговицу. – Доброе утро.
– Доброе утро, – сказала Реджина, заставляя себя не смотреть вниз на живот, который только что послал покалывание по всему её телу. – Я как раз собиралась тебя разбудить. Но полагаю, что кофеварка сделала это за меня.
– Кофеварка? – спросила Эмма, оборачиваясь, чтобы убрать одеяла с дивана. Когда она начала складывать их, Реджина мельком увидела две ямочки у основания её позвоночника.
– Ты не слышала шум?
– Вроде нет, – сказала Эмма, складывая одеяла в кучу. – Хотя, может быть, я почуяла его, – задумчиво сказала она, посмотрев на чашку в руке Реджины.
Реджина засмеялась.
– Я принесу тебе кофе, – сказала она. – Какой ты любишь?
– Побольше молока, – ответила Эмма, проводя пальцами по волосам. – Без сахара. Спасибо.
Реджина улыбнулась. Недолго думая, она сказала:
– Полная противоположность мне.
Она сразу поняла, что по голосу напоминала подростка, и вышла из комнаты, прежде чем Эмма смогла улыбнуться ей в ответ. Её каблуки громко простучали по полу, когда она помчалась обратно к кухне.
Она сделала Эмме кофе и села за стойку, скрестив лодыжки под собой. Несколько мгновений спустя вошла её гостья, и её лицо озарилось, как только она увидела полную чашку молочного кофе, которая её ждала.
– Спасибо, – вздохнула она, вскочив на сиденье напротив Реджины. Она обхватила руками чашку, как будто её тело изнывало по теплу всю ночь.
– Какие планы на сегодня, мисс Свон? – резко спросила Реджина. Они обе были слегка удивлены её тону.
– О, – сказала Эмма, глядя на столешницу между ними. – Я планирую ехать дальше. Если ты об этом беспокоишься.
По какой-то причине после полноценного ночного отдыха лицо Эммы стало выглядеть ещё бледнее, чем накануне. Её волосы находились в беспорядке, а тушь была размазана под глазами, и Реджине только что пришло в голову, что она даже не дала ей зубную щётку.
– Я не пыталась вышвырнуть тебя отсюда, – сказала Реджина, прочищая горло. – Просто я собиралась увидеться с Генри через 30 минут, потом мне нужно на работу, и я просто… я – новичок в этом. Я не совсем уверена, куда ты собираешься дальше.
Благодарная за её прямолинейность, Эмма сказала:
– Если ты хочешь побыть с Генри наедине, я полностью тебя пойму. Ты можешь идти, а я уберусь отсюда. Я просто не знаю, где отель находится.
– Ты… – смолкла Реджина, болезненно осознавая, как легко она могла оскорбить Эмму этим вопросом. – У тебя есть деньги на гостиницу?
Эмма слабо улыбнулась.
– У меня есть счёт, о котором мой муж не знает. Мне просто нужно попасть в банк.
– О, – вздохнула Реджина с облегчением. – Был ли этот счёт «на всякий случай»?
– Честно говоря, – вздохнула Эмма, – я никогда не задумывалась, для чего он мне. Это был мой сберегательный счёт до встречи с ним, а потом, когда мы поженились и сложили все наши деньги вместе, он спросил, есть ли у меня другие счета, которые мне нужно добавить в общий бюджет, и я… не знаю. Я просто не сказала ему.
– Ты клала деньги на счёт с тех пор?
– Помаленьку тут и там. Не так много, но этого хватит, чтобы уйти, – сказала Эмма. Вдруг она нахмурилась. – Реджина, не хочу показаться грубой, но… ты никому же об этом не расскажешь, да?
Её кожа стала почти жёлтой. Сердце Реджины учащённо забилось.
– Конечно, – сказала она, и ей так хотелось протянуть руку и взять Эмму за руку. – Я никому не скажу ни слова. Генри тоже не станет, если я попрошу его не делать этого.
Эмма кивнула, выглядя менее обеспокоенной.
– Спасибо, – пробормотала она, глядя на свою чашку. Через мгновение она выпрямилась. – Что ж. Думаю, план состоит в том, чтобы ты провела свой день как обычно, а я поеду в «У Бабушки». Задержусь там всего на несколько дней. Затем, полагаю, я направлюсь дальше.
