Текст книги "Нежный бес для падшего ангела (СИ)"

Автор книги: Solveig Ericson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Джей, – отвлекла нас шедшая на полшага впереди Энн, – я замерзла, может, пойдем уже, погреемся возле камина и выпьем чаю с мятой?

Вот, спрашивается, какого черта она пошла с нами? Мы только сорок минут как приехали. Дерек подошел к нам вплотную, внимательно разглядывая мою компаньонку: её покрасневший нос, побледневшие щеки и посиневшие губы.

– Конечно, мисс Энн, думаю, что на сегодня достаточно.

Аааа! Все против меня! Я зыркнул на предателя…и капитулировал из-за его широкой улыбки, правда, нахмурился сильнее, ему незачем знать, какую власть он надо мной имеет.

Только он все равно догадывается…

Огонь трепетно облизывал сухо потрескивающие поленья за каминным экраном, горячий чай разливался теплом по языку, которое скатывалось по горлу и концентрировалось в животе. Я старался не коситься все время в сторону Дерека, сидящего в соседнем кресле. Энн хоть и невинная овечка, но от наших взглядов горячо станет даже ей.

– Мистер О‘Нелли, – вдруг обратилась мисс Бингли к моему ирландцу.

– Да, – отозвался тот, изобразив на лице вежливое внимание.

– Не могли бы Вы сказать, – девушка вспыхнула до самых корней своих светлых волос, – какого числа Ваш день рождения? Я бы вышила платок в подарок.

Дерек справился со своим удивлением быстрее меня. Я же все еще хлопал глазами, когда он дал свой ответ. Ой, что творится! Уводят мужчину из-под носа средь бела дня, еще польстится на рукодельницу, захочет себе вышитые подштанники…

– Пятого декабря.

– Ой, – всплеснула руками девушка, – это же послезавтра!

– Ну да, – усмехнулся Дерек.

Я-то знал, когда у него день рождения, выведал под пытками…

– А знаете что? – оживилась Энн. – Я думаю, что мисс Джей тоже не откажется вышить для Вас платочек, правда Джей?

Кто? Я? «Платочек» вышивать?! Я НЕ умею, да и не горю желанием учиться. Марта пробовала меня обучить всяким женским премудростям…не вышло.

– О, – вдруг поддержал эту глупую затею рыжий гад, – мне было бы вдвойне приятней, мисс Джей.

Наверное, именно так улыбался Чеширский кот, когда измывался над Алисой.

– Вот и прекрасно, – чуть ли не хлопая в ладоши от радости, заявила мисс Бингли. – Попрошу Марту принести все необходимое.

Господи, я понимаю, почему ты не наградил людей взглядом, способным убить: чтоб не грешили налево и направо. Но хоть чуточку, чтобы больно стало, можно же было сделать?!

Дерек

Марта принесла шкатулки с нитками и кусками ситца и льна, еще какие-то неизвестные мне предметы, похожие на обручи. Джей с легким изумлением наблюдал за процессом размещения содержимого этих шкатулок на столе, а я старался улыбаться не столь широко, как мне хотелось бы.

Энн радостно щебетала, натягивая ткань на один из обручей, диаметром дюймов в семь, и закрепляя её сверху другим, Джером неуклюже повторял за ней, а на врученную ему Мартой иголку с ниткой – австрийка при этом хитро улыбалась – посмотрел с явным недоверием.

Наблюдать за тем, как вышивает Джей, оказалось преприятнейшим и увлекательным занятием: он постоянно ронял пяльцы (название обручей выяснилось в дальнейшем), путался в нитках, колол пальцы до крови и все время тихо чертыхался. Энн предложила работать над вышивкой весь завтрашний день, чтобы успеть к сроку, видать, именно поэтому мой бес кидал на меня разгневанные взгляды, обещающие мне нелегкую смерть в ближайшую ночь.

У моей «смерти» оказались очень нежные губы и ласковые руки и абсолютно, на мой взгляд, замечательная способность дарить мне яркие оргазмы. Так что я готов умереть еще не раз.

Весь следующей день Джей и Энн, пожертвовав прогулкой, корпели над моими подарками, на все мои попытки взглянуть на результаты, Энн грозила пальчиком и просила не мешать, а мой Гаденыш ехидно улыбался и коротко отвечал: завтра.

Когда настало «завтра», то улыбка Джерома стала еще ехидней. Энн вручила мне симпатичный платок с моими инициалами украшенными вензелями в одном углу и растительным орнаментом в противоположном. Мне, действительно, было приятно, и я от всей своей черной души поблагодарил это невинное создание.

Когда я взял в руки подарок Джерома, то слегка…задумался.

– Эмм, очень…мило, – выдал я осторожно, разглядывая нечто в своих руках, – я так понимаю, это листья и… ветви?

– Нет, – ответил мне юноша, – это надпись.

Черные глаза прищурились, пряча улыбку до поры, до времени.

– А на каком языке? На арабском? – поинтересовался я, глядя на него невинными глазами.

– На английском, – процедил мой змей сквозь зубы.

Его взгляд отчетливо дал понять, что я скоро договорюсь. Наш молчаливый монолог был прерван возгласом мисс Бингли, которая увидела-таки творение Джея.

– Ох, Джей, Вы совершенно не умеете вышивать!

Я хохотнул, глядя на напрягшегося Джерома, но он вдруг рассмеялся искренне и весело:

– Вы очень наблюдательны, мисс Энн, а я-то думаю, почему у меня не получается?

Не знаю, как мисс Бингли, но нам с Джеем поездка в Брайтон очень понравилась, особенно мне, потому что я, все же, получил свой подарок в единоличное владение, только тот оказался очень активным и выжил из меня все соки. Когда я заявил, что второй презент мне понравился несколько больше первого, то мой мелкий бес, с возмущенным «несколько?!», повернулся ко мне спиной, после чего заявил, что больше со мной не разговаривает. Правда, этот обет молчания не распространялся на тихие стоны, которые слетали с зацелованных губ, когда я вымаливал прощение.

Нанятый мной кэб остановился возле заведения Анриеты. Мне сегодня не спалось из-за переполнявших меня чувств. Удивительно, до Джея я был уверен, что не способен любить и, уж тем более, отдавать себя без остатка другому человеку.

Да и отдавать-то, как мне казалось, было нечего… а вот оказалось, что есть.

Я не предполагал, что во мне проснется столько нежности к этому невозможному существу, и даже в самых дерзких мечтах не представлял, что он ответит мне сторицей. Нет, ни он, ни я не выражали свои чувства словами – видимо не умеем – но каждое прикосновение, каждый взгляд были пропитаны эмоциями.

Мы настолько утонули друг в друге, что стали неосмотрительны. Ладно Джей, спишем на его юность и неопытность, но я? В свое оправдание могу сказать лишь одно: люблю впервые.

В результате моей халатности нас сегодня почти поймал Томас. Благо он в темноте слеп как крот. Я этим вечером несколько увлекся процессом… Черт! И как тут не увлечься, когда мой мелкий бес сводит меня с ума одним только взглядом?! Каждый раз, когда я вхожу в него, он зажмуривается, но стоит мне только толкнуться вперед, как он распахивает свои черные глазищи, именно распахивает, а не открывает! И взгляд у него сначала такой невинный и перепуганный, но уже скоро становится жарким, требовательным…

«Еще!» – вот что требует его взгляд, и этим сносит мне голову напрочь.

Вот и сегодня я забыл, что громкие стоны Джерома не совсем желательны, когда в доме полно посторонних ушей. Я среагировал на стук в дверь, закрыв ладонью рот Джея, юноша резко замолчал и испуганно посмотрел на меня. Когда я услышал, что в замочной скважине свободно проворачивается ключ, то с ужасом осознал, что по привычке вытащил ключ с этой стороны двери и положил себе в карман. А вот если бы не вытащил, то хрен сюда кто вошел.

Задув свечу и рывком запахнув полог, я распластался по кровати, а Джей накрыл нас огромным пуховым одеялом: себя до подбородка, а меня с головой. Только я все же оставил себе зазор для лучшего анализа ситуации. Шебуршание мы прекратили, когда незваный гость был уже в комнате.

Слабый отсвет свечи едва проникал сквозь плотную ткань, когда Тощая Тень подобрался к нам вплотную. Увидев, что полы стали расходиться, Джей жалобно и очень убедительно заскулил:

– Ну, не светите сюда, я же сплю!

Края штор замерли, а потом вернулись на место.

– Вы в порядке Джером? – раздался старческий хриплый голос Томаса.

– Я в порядке, – ворчливо ответил юноша. – Что со мной должно быть не в порядке?

– Вы, – пауза, – стонали как-то жалобно.

– И что? Мне уже и кошмар присниться, не может?

– Может, но…

– Томас, я спать хочу!

– Да, да, простите старого дурака, я уже ухожу.

Уже возле порога мы услышали бухтение:

– Кошмар… не удивительно, с такой-то жизнью… Бедный мальчик.

Я вынырнул из-под жаркого одеяла и иронично протянул:

– Кошмар, значит?

Джей тихо рассмеялся.

– Ага, кошмар, да такой, что просыпаться не хочется.

В общем, мы закончили то, что так бесцеремонно прервал престарелый дворецкий. А когда мой любимый уснул, то я долго лежал без сна, пытаясь понять, за какие такие заслуги на меня свалилось это тихо сопящее счастье.

И вот именно из-за полнейшего хаоса в голове я приехал к Анриете. Кстати, выплескивать на кого-то свои мысли мне тоже не свойственно. Черноглазый бес перекраивает меня на другой лад.

В комнаты хозяйки борделя вела лестница с черного хода, которым пользовались и немногочисленные постоянные клиенты. С одним из таких я и столкнулся лоб в лоб на лестнице.

– Смотри, куда идешь! – одернули меня грубо.

Поскольку газовый светильник находился на стене выше по лестнице, то есть за спиной этого нервного субъекта, то лица его я не разглядел.

– Оу, покорнейше прошу меня извинить, – язвительно процедил я.

Мужчина бросил на меня разъяренный взгляд и выскочил на улицу, подняв ворот плаща. Я же застыл на месте: эти светло-серые глаза я не перепутаю ни с чьими другими. Видать, Торнфильд не признал меня в потемках коридора, но я его спутать не мог.

Когда я шел по коридору второго этажа в комнаты Анриеты, то остановился возле знакомой двери, которую занимал когда-то, и которая сейчас принадлежала Жоржу. Меня поразила догадка, что возможно, только возможно, барон пользовался услугами этого мальчика.

Решив выяснить это обстоятельство незамедлительно, я толкнул дверь. В полутьме спальни, забивая запах благовоний, мое обоняние резанул запах свежей крови. Кровать, застеленная некогда белыми простынями, сейчас темнела пятнами. Обойдя широкое ложе, я обнаружил Жоржа. Источником запаха был он.

Юноша был жив, но уже на грани: дыхание давалось с трудом, воздух вырывался с хрипом и кровавыми пузырями, обагряя губы и челюсть по бокам; лицо обезображено до неузнаваемости; бедра в крови; тело – сплошные багровые пятна и опухоли.

Я поднял на уши Анриету, а та, в свою очередь, «дежурного по борделю» врача. Пока врач осматривал и штопал Жоржа, юноша пытался объяснить ситуацию, только говорить он мог обрывками, периодически теряя сознание. Из его прерывистого шепота я понял только это:

– Раньше бил… несильно… сдерживал себя… сегодня словно озверел… говорил, что из меня плохой… суррогат… глаза голубые, а не карие…

У меня, как по щелчку, в голове сложилась головоломка: барон пытался заменить недоступного для него Джерома Жоржем. Юноша был столь же изящно сложен и черноволос, да и в чертах лица было некоторое сходство.

Дьявол! Не люблю иметь дело с сумасшедшими, от них не знаешь чего ждать.

Джей

Чертов Рождественский бал! Чертов корсет! Чеооорррртовы туфли! Хочу домой! Если меня, еще хоть раз, пригласят на танец, я за себя не отвечаю и спасаюсь бегством! Ну, вот скажите мне, кто танцует на сытый желудок? Я всегда удивлялся, как женщины способны есть, когда их тело стягивает это пыточное приспособление под названием «корсет»? В меня поместилось буквально одно жалкое индюшачье крылышко и всё! Сейчас мне кажется, что оно целеустремленно движется назад к свету, особенно после нескольких кругов по паркету…

О, Господи! Барон! Ко мне идет барон! Черт-черт-черт-черт! Я не могу ему отказать, как хозяину сегодняшнего веселья, мы у него в поместье. Да еще Дерек напустил таинственности своим «держись от Торнфильда подальше!» Как, спрашивается, это понимать? Я уверен, что это вовсе не ревность, по крайней мере, в большей своей части. И вот где этого самоуверенного ирландца носит?! Был же только что здесь.

– Мисс Джей, Вы позволите? – холодные серые глаза испытывающе глядели на меня.

Что мне делать? А вот пойду вальсировать с бароном, нечего меня бросать!

– Сочту за честь, – улыбнулся я по возможности мило.

Барон закружил меня в вальсе, обнимая за талию крепче положенного, и я почувствовал напряжение, охватившее его тело. Моего лица достигало его дыхание, и сам воздух, казалось, завибрировал. Я не сразу догадался, что меня оттесняют к дверям, а когда опомнился, то мы танцевали уже на краю круга, который создали танцующие пары. Я удивлено взглянул на этого наглеца и смутился от его откровенного взгляда. Этот мужчина меня хотел.

Внезапно меня поглотил азарт, мне захотелось узнать, действительно ли Торнфильд знает, КОГО именно он хочет видеть на своем ложе. Ну, или не на ложе, не знаю, какие уж там у него фантазии. Я позволил завести себя в библиотеку, будучи уверенным, что если мне потребуется, то я справлюсь с ним с помощью ножа, который теперь всегда был спрятан в складках моей юбки.

Мы остановились друг напротив друга. Барон с жадностью осмотрел меня с ног до головы, отбросив учтивость, с которой подобает благородному джентльмену взирать на леди. Я нахмурился, ожидая его дальнейших действий. Мужчина поднял руку и хотел, вероятно, дотронуться до моего лица, но я отшатнулся, отступая на шаг, смерив его гневным взглядом. Тогда с его лица, как осенняя листва, слетели остатки благодушия. Вот тут-то мне и стало страшно.

– Что ты строишь из себя недотрогу? – прошипел он, хватая меня за талию и рывком привлекая к себе.

– Не понимаю, о чем Вы? – изобразил я дурочка, ну, или дурочку.– Отпустите!

– Все ты прекрасно понимаешь, маленькое безбожное отродье, – цедил он, при этом сжимая меня сильнее в стальных объятиях.

Оскорбленный до глубины души «безбожным отродьем», я замахнулся, чтобы влепить увесистую пощечину, этому зарвавшемуся идиоту, но ему не составило труда перехватить мое запястье и завернуть мою руку мне же за спину. Тогда я, не долго думая, вознамерился влепить ему пощечину левой, но и эту руку постигла та же участь. Оба моих запястья были перехвачены одной мужской ладонью, а вторая рука Торнфильда грубо схватила меня за шею, заставляя запрокинуть голову. Серые глаза лихорадочно горели, но ладонь на моей шее, с каким-то трепетом исследовала горло. Пальцы пробежались по едва выступающему адамову яблоку, а потом сжались на горле, подтаскивая меня к остервенело улыбающемуся лицу барона.

– Ты думаешь, я не догадываюсь, что ты юноша? – тихий, ровный голос в сочетании с абсолютно невменяемым лицом производил зловещее впечатление.

Сердце перепугано скакало у меня внутри, где-то сразу за корсетом. Я сухо сглотнул сдавленным горлом и продолжил, молча, изучать дальнейшие проявления сумасшествия барона.

Поцеловать меня не дал ему Дерек, который бесшумной тенью объявился за его спиной.

– Сэр, прошу отпустить мою воспитанницу, пока Вы не скомпрометировали её в глазах общества.

Держащие меня руки разжались с неохотой, и я сделал глубокий вдох, пытаясь благодарно улыбнуться своему спасителю. Только взгляд спасителя не предвещал мне ничего хорошего. О, Господи, меня ждет наказание! Я знаю этот взгляд, Дерек не пощадит меня!

– Мисс Джей, не могли бы Вы покинуть нас? – у меня даже мурашки побежали по коже, настолько голос был ледяной.

Не уточная зачем, я выскочил из злополучной библиотеки.

Спустя час, я сидел возле зеркала в своей комнате в одном корсете. Нервно причесывая свои волосы и прокручивая заново события вечера, я пропустил появление ирландца. И дурак я, потому что появился он с розгой в руке.

[3] – Ч. Ломброзо выделил эти четыре разновидности преступной личности.

Глава 10

Джей

Я раньше не совсем понимал словосочетание «холодная ярость». Мне казалось, что эти два слова заведомо находятся в диссонансе между собой: ярость может быть исключительно экспрессивной, импульсивной, горячей, но никак не холодной… Так вот, сейчас я понял, что означает это выражение!

Я увидел в зеркале отражение Дерека, стоящего возле двери и напряженного, как струна. Он поймал мой взгляд, и я вздрогнул, потому что заледеневшее от ярости лицо ирландца меня испугало, а по телу, начиная с головы и кончая ладонями и ступнями, пробежала горячая волна. Я медленно развернулся к нему лицом и встал со стула так, чтобы он оказался между нами. Анализ искаженных черт любимого лица тоже не принес успокоения: тонкие крылья носа раздуты и побелели, по лбу пролегла «вена гнева», яркие губы сжались в тонкую бледную полосу, а желваки словно перетекали под кожей. Я окинул всю его фигуру взглядом, потому что не мог вынести испепеляющих меня зеленых глаз… и увидел розгу, зажатую в руке Дерека.

Тут я узнал значение еще одного словосочетания: затряслись поджилки. Не знаю, где у меня эти самые поджилки, но тряслись они точно!

– Дерек, это… – голос предал меня и пропал. Я прокашлялся и показал на розгу. – Что это?

– Я просил тебя держаться от Торнфильда, как можно дальше?

Его голос был тих и напоминал шипение змеи.

– Просил, – я украдкой бросил взгляд на дверь, ведущую в ванную комнату, которая находилась за кроватью.

Ну, да, искал пути к отступлению, мне совсем не хотелось расплачиваться попой за свою неосмотрительность. По крайней мере, в том контексте, который имел в виду Дерек.

– Почему тогда я сегодня застал вас вместе?

Я судорожно начал сочинять ответ, потому что правду лучше было попридержать.

– Эмм…– начал я.

– И не ври мне! – перебил он меня.

– Может, он силой затащил меня? – предположил я, делая пару шагов к кровати.

Дерек покачал головой, все еще продолжая прожигать меня взглядом.

– Нет, – коротко и отрывисто.

Тут я ткнул пальцем в пустой угол и пискнул, как только мог:

– Мышь!

А что? Дамам помогает. Дерек кинул взгляд в указанном направлении, а я ринулся к ванной через кровать.

Но этот чертов ирландец быстр, как молния, я даже до другого конца постели не смог добраться, а он уже ждал меня там с розгой наготове. Я упал на спину и попытался отползти назад, только моя лодыжка оказалась в плену цепких пальцев. Дерек подтащил меня к самому краю, но я в этот момент умудрился вывернуться и схватить розгу двумя руками. Мне не составило труда переломить её. Ангел, исполняющий сегодня роль карателя, меланхолично взглянул на остатки своего орудия наказания и, хмыкнув, выбросил его.

Я победоносно улыбнулся.

– Ты думаешь, что я не смогу наказать тебя без розги? – красноватая бровь изогнулась, в глазах насмешка.

Улыбка слетела с моего лица, а кровь закипела в венах, ведь я вспомнил, как Дерек умеет наказывать! Странное чувство восторга, граничащее со страхом, позволило возбуждению отозваться тяжестью в паху.

– Пусти! – зашипел уже я.

– Зачем ты пошел с бароном, я же запретил? – весь его вид говорил о том, что он не собирается отступать.

– Запретил?! – в меня словно бес вселился, я ощутил азарт по силе превышающий тот, который я испытывал рядом с Торнфильдом раз в десять. – Я что, твоя собственность?! Разве ты имеешь право, запрещать мне что-либо?!

Лицо ирландца застыло, взгляд потяжелел: глаза сузились, брови устремились к переносице. Моя грудь вздымалась рывками, перекачивая воздух, подкармливая кровь кислородом, перед глазами было только лицо Дерека, а на периферии все превратилось в размазанное белое пятно. Я чувствовал реальную опасность, исходящую от хищника в человеческом обличии.

– Что. Ты. Делал. Рядом. С. Торнфильдом? – он произнес каждое слово по отдельности, делая акценты.

– Это. Не. Твое. Дело! – ответил я ему в тон.

Ей богу, я услышал, как ирландец заскрежетал зубами. Желваки змеями перетекли под кожей.

Следующая его фраза была произнесена тихо и спокойно, только холодностью своей равнялась с северным ветром:

– Я тебя предупредил, что если ты со мной, то назад пути нет.

Что?.. Он что, подумал, что между мной и бароном?... ИДИОТ!!!

Мое сумасшествие нашло выход на волю.

– А что? Я ему явно нравлюсь, и он знает, что я НЕ девушка! А вдруг замуж возьмет? А то с тобой я как между небом и землей!

Чееерт! Срочно экзорциста мне!

Я и глазом моргнуть не успел, как меня схватили за грудки и вздернули на колени. Зеленые глаза вспыхнули ненавистью и от этого взгляда меня словно в кипяток опустили, ступни и ладони вспыхнули с новой силой, покрываясь испариной.

– Отпусти, разорвешь! – зло прошептал я, впиваясь ногтями в его запястья.

– Ты думаешь? – голос Дерека засочился сарказмом. – Так?

И он рванул в разные стороны мой хлопковый корсаж, разрывая его в клочья, оголяя полностью мои плечи и грудь. Я глупо уставился на повисшие поверх корсета, бесполезные теперь, куски ткани. Гнев захлестнул меня и я, повинуясь импульсу, не думая, что творю, замахнулся и засветил ирландцу в челюсть. Дерек едва дернулся, а на моих глазах выступили слезы от ломящей боли в костяшках пальцев. Закусив губу, чтобы не разрыдаться в голос, я вскинул полные слез глаза на источник своих проблем и тут же получил удар тыльной стороной ладони по щеке. В отличие от моего, удар ирландца опрокинул меня навзничь, а по щеке и скуле растеклась боль. Я уставился на него ошалевшими глазами, ощупывая языком распухший уголок губ. Солено-металлический вкус крови взбесил меня не на шутку.

– Ах ты, породистая, ирландская скотина! – прорычал я, приподнимаясь на локтях и сгибая ноги в коленях, пряча свое возбуждение.

Господи, я еще и мазохист!

– Не вполне породистая! – выплюнул он зло.

– Я про твой экстерьер, сволочь рыжеволосая! – надо отметить, что мы кричали, но шепотом, да так, что выглядело это не смешно, а довольно зловеще.

– Сволочь, да! – подтвердил он и стал раздеваться.

А я смотрел на него захлебываясь злостью и желанием и даже не пытался остановить. Но когда он, абсолютно обнаженный, стал забираться на кровать, я резко выкинул ногу, пытаясь ударить его, и попал носком в челюсть. На этот раз Дерек потерял равновесие и упал с кровати спиной назад.

Я затаил дыхание, лихорадочно соображая, чем же мне это аукнется. Когда он медленно выпрямился во весь рост, то по подбородку его стекала алая струя. Мммм, какой взгляд. Мурашки побежали по телу легким ознобом, и я почувствовал, как сжались мои соски.

– Кровууушка, – мурлыкнул я, – теперь мы квиты.

Судя по разъяренному лицу Дерека, он не был со мной согласен. Я больше не мешал ему добраться до себя, и, видимо, мой ирландец не знал, куда деть свою ярость – жертва то не сопротивлялась. Мой, вышедший из себя, ангел сжал в кулаке подол корсажа и демонстративно, глядя мне в глаза, одним рывком разодрал его надвое. У меня сорвалось дыхание от новых, возбудивших меня до предела, ощущений. Я нагло уставился на него, ожидая дальнейших действий. Дерек окинул меня взглядом, отметив мой вставший член поднятой бровью и кривой улыбкой, взял в ладонь тугой ствол, вырывая у меня судорожный вздох, а затем склонился надо мной и поцеловал. И я ответил ему с жадностью, закидывая руки ему на шею, дурея от вкуса крови на его губах. Во мне проснулось кровожадное существо, потому что мне было мало соленой, вязкой жидкости на его коже, и я всосал нижнюю губу, а когда мой рот стал наполняться свежей кровью, я понял, что Дерек поранил именно губу. Мой рыжий ангел застонал мне в рот, сжимая мое бедро до синяков, а я, обезумевший от солено-металлического вкуса во рту, сжал зубы на нежной, гладкой плоти. Дерек втянул сквозь зубы воздух и схватил меня за волосы, медленно накручивая их на кулак, давая мне шанс отпустить его по-хорошему. Только я не отпускал, глотая дурманящее мне рассудок «вино». Боль, вызванная натяжением волос, заставила меня все же отпустить израненную губу. Я со стоном закрыл глаза и выгнул шею, шалея от жгучей пульсации на коже головы, а потом я почувствовал влажный и горячий язык на своей шее…

– Дееерееек, – выдохнул я с мольбой, полностью ему покоряясь, желая чувствовать его глубоко внутри себя.

Он понял. Смазал себя под моим неусыпным контролем, схватил меня за щиколотки и, закинув мои ноги себе на плечи, вошел одним движением. Меня подкинуло, выгибая и открывая для него полностью. А дальше, как в бреду: боль, смешанная с наслаждением; дикие, быстрые толчки, попадающие в одну и туже точку; срывающийся шепот с распухших губ; пальцы, судорожно сжимающие простыни; влажное, сильное тело, сгорающее от наслаждения на мне, во мне… И жаркие ладони, без которых уже не можешь, и каждое их прикосновение, словно глоток воздуха для задыхающегося… Горячие слезы, стекающие по вискам…

Дерек

Он свел меня окончательно с ума, я не соображал, что делаю. Его агрессия и сопротивление разбудили во мне животное, которое жаждало лишь одного: сломать, подчинить, заставить умолять… Но мои первобытные порывы были сглажены внезапной покорностью Джея, и у меня осталось только одно желание: погрузиться в его тугую, горячую глубину. Я вбивал себя, не сдерживая, быстро, жестко, подчиняя. Я впитывал образ извивающегося полуголого Джея, чья тонкая талия была все еще затянута в корсет. Его длинные волосы разметались черными волнами по простыне, глаза наполнились слезами, а яркие губы шептали, словно в бреду, да только слов мне было не разобрать.

Мой, мой, мой, он только мой! И я ставил на нем свое клеймо, подчинял тело резкими толчками, зная, что мой любимый Гаденыш испытывает сейчас немыслимую смесь боли и наслаждения.

Джей выгнулся в последний раз, и я склонился над ним, заглушая крик поцелуем, и отпуская себя вслед за ним, содрогаясь телом, проливаясь внутри любимого существа...

– И за что я только тебя люблю? – прошептал Джером, когда я слизывал его слезы.

Я перекатился на спину, укладывая его поверх себя. Ярость ушла, осталась только нежность.

– Мой, – выдохнул я, вкладывая в одно только слово все, что чувствую к своему нежному бесу.

Следующее утро мы встретили с синяками: у Джея распух правый уголок губ, и щека переливалась всеми оттенками красного и синего, у меня же подбородок расцвел примерно в тех же тонах.

Граф был… «удивлен» – это не то слово. Джей предоставил мне право объяснить, откуда у нас на лицах эти художества. Мелкий засранец. Понимаю, маленькая, но такая приятная месть.

Мне удалось убедить графа, что все травмы были получены в результате боксирования. Отец Джерома был весьма недоволен этим обстоятельством и попросил меня впредь быть осмотрительным и не бить в полную силу, а Джерому посоветовал крепче держать удар.

Ну, конечно же, мы все так и сделали. Особенно я – не бил до синяков.

Кстати об ударах, я пояснил барону простым английским языком, что если он будет и дальше докучать Джерому своим обществом, то я отправлю его великосветскую задницу к праотцам.

Торнфильд понял, он вообще оказался очень понятливым. Наверное, именно поэтому за один только месяц на меня было совершенно пять покушений. Когда я отправил ему в качестве презента «улыбающуюся» от уха до уха голову пятого наемника, покушения прекратились. Я знал, что мы быстро найдем общий язык. Аха, с полуслова понимаем друг друга.

апрель 1885 год

Мы ужинали в столовой, когда вошел Томас и известил нас о том, что меня ожидает гость. Я был немало удивлен, обнаружив в холле Роджера, верного слугу Фаррела. Этот, не молодой уже, мужчина был слепо предан моему бывшему опекуну и то, что он пришел за мной лично, не предвещало мне ничего хорошего.

Я оказался прав, Фаррел слег и требовал меня к себе. Пришлось просить разрешения у графа предоставить мне выходной на вечер. Уходя, я поймал встревоженный взгляд Джерома, не зная, как его успокоить, я подмигнул украдкой и выдал широкую улыбку.

Чарльз принял меня в постели, потому что ослаб настолько, что не мог поддерживать себя в вертикальном положении. Я сел в кресло рядом с кроватью и взял его за руку. Некогда ярко-синие глаза поблекли, а черные волосы стали совсем белыми, что в сочетании с сероватой кожей и полумраком комнаты делало его призрачным и нереальным.

– Ну, здравствуй мой кровавый ангел, – он говорил тихо и с придыханием. – Давно ты меня не навещал.

– Как ты, Чарльз?

– Плохо, – он прикрыл глаза тонкими, бледными веками, сделал тяжелый вдох и продолжил. – Ты нужен мне Дерек. МакГрегора необходимо наказать. Совсем зарвался, чуть не разорил меня, и если не вмешаться сейчас, то мой крах не за горами. Эта сволочь собирается прибрать все к своим рукам.

Рассел МакГрегор был партнером Фаррела и управлял всей банковской системой в Америке. Но, стало быть, ему мало чувствовать себя «богом» в Новом Свете, что он решил запустить свои загребущие лапки на территорию Чарльза.

– Чем я могу помочь?

Усталые глаза открылись, сверкнув отблеском тяжелого взгляда прежнего Чарльза.

– Я хочу, чтобы ты поехал в Нью-Йорк и напомнил этому глупцу, кому он всем обязан. Пусть знает, что я, все ещё, могу добраться до него.

Я похолодел, застыл рептилией в кресле. Естественно, я поеду, но это означает несколько месяцев без Джерома. А я, кажется, не могу без него теперь.

– Что с тобой Дерек?

У него было время меня изучить.

– Все хорошо Чарльз, ничего страшного и важного.

– Нет, – Фаррел нахмурился, испытывающе посмотрев на меня, – я знаю эту твою неподвижность. Тебя что-то беспокоит.

Что я могу ему сказать? Он прав. Соврать?

– Чарльз, поверь, это не стоит внимания.

– Врешь, ангел, врешь, – слабая улыбка бледных губ, – но как знаешь… как знаешь.

Я поднес его прохладную кисть к губам и прижался ими к тыльной стороне ладони.

– Мой кровавый ангел…, – на мгновение он позволил своим чувствам ко мне отразиться на лице, а потом оно вновь приобрело обычное усталое выражение.

Я потратил кучу времени, чтобы разобраться в бумагах и сделках, которые заключал МакГрегор за последний год, и когда вернулся в особняк, время было уже далеко за полночь.

Завтра утром меня ждал поезд до Ливерпуля, и попрощаться с Джеромом лично я не успею. Мне еще нужно собрать вещи и ехать к Фаррелу, получить последние инструкции.

Поэтому я зашел в комнату Джея и уселся за конторку, писать письмо. Только мысли разбегались и упорно не хотели ложиться на бумагу. Все моё внимание было приковано к любимому лицу, на котором совсем недавно стали пробиваться усики: тонкие темные волоски, больше похожие на кошачий подпушек.

Марта, когда это увидела, долго охала и ахала, а потом пришла с топленой смесью парафина с пчелиным воском и кусочками льна. Посадила Джерома перед окном, нанесла подстывшую смесь на волоски и прикрыла их полосочками ткани. Я смеялся, а Джей грозно сверкал глазищами.

Когда Марта сорвала резким движением одну из полосок, Джером взревел раненным зверем и, ласково обозвав нас извергами, попытался удрать в ванную комнату. Австрийка скомандовала мне «держать!» и уже с моей помощью отодрала от брыкающегося мальчишки второй кусок льна. После этот черноволосый демон навалял мне таких люлей, что мне пришлось использовать запрещенный прием, для осуществления которого нужна, хоть и не всегда, кровать. А что делать? Я сам научил его боксировать.